О новом порядке применения статьи 169 ГК РФ арбитражными судами

О НОВОМ ПОРЯДКЕ ПРИМЕНЕНИЯ СТАТЬИ 169 ГК РФ АРБИТРАЖНЫМИ СУДАМИ

К. И. СКЛОВСКИЙ

Скловский К. И., доктор юридических наук, адвокат адвокатской фирмы "Юстина".

Норма ст. 169 ГК РФ долгое время оставалась мало применяемой, что никак не вызывало беспокойства, учитывая прочно сложившееся мнение о том, что сама эта норма является чрезвычайной. Однако в ряде исков, последовавших начиная с 2004 г., истцы (налоговые органы главным образом) предложили весьма широкое толкование ст. 169 ГК РФ. Некоторые из этих исков были удовлетворены судами разных инстанций, а конституционное толкование, данное этой новой тенденции <1>, оказалось достаточно умеренным и во всяком случае не послужило преградой новым спорам, возбужденным налоговыми органами в арбитражных судах за последний год. -------------------------------- <1> См.: Определение Конституционного Суда РФ от 8 июня 2004 г. N 226-О "Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы открытого акционерного общества "Уфимский нефтеперерабатывающий завод" на нарушение конституционных прав и свобод статьей 169 Гражданского кодекса Российской Федерации и абзацем третьим пункта 11 статьи 7 Закона Российской Федерации "О налоговых органах РФ".

Причем если ранее суть спора сводилась только к квалификации сделки по ст. 169 ГК РФ, то затем истцы стали уже предъявлять требования о конфискации исполненного по сделке, вплоть до конфискации акций, дающих право на акционерное общество в целом. При этом ясных критериев применения нормы ст. 169 ГК РФ не существовало, и суды оказались перед серьезной проблемой выработки таких критериев. Проблему нужно признать непростой, ведь ранее, как уже говорилось, ст. 169 ГК применялась крайне редко и сколько-нибудь серьезной практики накоплено не было. Можно сказать, что возник кризис, таящий в себе угрозы стабильности гражданского оборота в целом. В этих условиях ВАС РФ посчитал необходимым дать разъяснения исходя главным образом из тех вопросов, которые были поставлены в конкретных спорах и которые вызвали очевидные затруднения у судов. Практически наиболее важным является, конечно, вопрос о пределах действия ст. 169 ГК РФ. В самой ст. 169 ГК РФ указывается, что она охватывает сделки, совершенные с целью, заведомо противной основам правопорядка и нравственности. Стало быть, нужно точно определить, что является целью сделки. Вообще говоря, в теории этот вопрос решается известным образом, путем противопоставления цели и мотива сделки. При этом общим правилом является то, что мотив не влияет на действительность сделки. Между тем в ряде процессов налоговые органы указывали, что стороны сделки имели цель достичь незаконных налоговых последствий. Например, продавали имущество ниже его стоимости, в результате чего платили заниженные налоги. Поскольку такая цель нарушает основы правопорядка, сделка по продаже имущества должна квалифицироваться по ст. 169 ГК РФ. Едва ли можно сомневаться, что налоговые выгоды могут быть отнесены во всяком случае к мотиву, а не к цели сделки, хотя бы потому, что сделка вообще не может создавать, изменять или прекращать налоговые права и обязанности. Сделка, как известно, охватывает сферу только гражданских прав и обязанностей, но никак не налоговых. Кроме того, если мы будем считать, скажем, целью продажи имущества ниже стоимости налоговую выгоду, то трудно понять, что же будет являться мотивом занижения цены. 1. Для того чтобы разобраться с возникающей путаницей, Пленум ВАС РФ в п. 1 Постановления дал разъяснение, состоящее в том, что цель сделки заключена в тех правах и обязанностях, которые она создает или прекращает (ст. 153 ГК). Тем самым положен конец любым попыткам отыскать цель сделки путем предположений и рассуждений о тех возможных последствиях, которые могут быть так или иначе связаны с совершенной сделкой. Практически это выражалось в том, что предметом доказывания и исследования становилась вся деятельность сторон сделки (что на практике и имело место в упомянутых процессах). Теперь же суду следует исходить только из тех прав и обязанностей, которые создаются (прекращаются) сделкой и ни из чего другого. Если сторона должна в силу договора изготовить поддельные документы, поджечь здание, продать ребенка, то цель сделки противна основам правопорядка и нравственности. А если сделка создает обязанность купить законно выпущенные, нефальсифицированные ценные бумаги, построить здание и т. п., то сделка не охватывается нормой ст. 169 ГК, хотя бы стороны впоследствии и получили необоснованные налоговые выгоды в ходе исполнения договора (скажем, подрядчик занизил объемы выполненных работ и тем самым уменьшил налогооблагаемую прибыль, получив часть оплаты наличными). Этот вывод при всей своей очевидности представляет большую практическую и теоретическую ценность, выходящую за рамки ст. 169 ГК. Насколько известно, до последнего времени цель сделки не описывалась в литературе столь ясно и практически понятно. А встречающиеся понятия, скажем практической и юридической цели либо описания цели путем указания на интерес стороны, на предмет (объект) договора (что в иных отношениях, например, для целей классификации, является вполне приемлемым), как только встал вопрос применения ст. 169 ГК, обнаружили свою неясность и недостаточную определенность. На мой взгляд, положения ч. 3 п. 1 Постановления следует считать исходными для анализа любой сделки с точки зрения выявления ее цели и мотива, не ограничиваясь только ст. 169 ГК. В п. 1 приведены и примеры сделок, совершенных с целью, противной основам правопорядка и нравственности. Указаны сделки о производстве и сбыте оружия, боеприпасов, наркотиков, распространении литературы и иной продукции, пропагандирующей войну, национальную, расовую или религиозную вражду, об изготовлении или сбыте поддельных ценных бумаг и документов. Привычные для изложения вопроса примеры с договорами о найме убийцы или лжесвидетеля, о продаже ребенка и др. в п. 1 не приводятся, вероятно, из-за того, что такие договоры не подпадают под юрисдикцию арбитражных судов. Интересно, что в п. 1 не указываются незаконные сделки с валютными ценностями, хотя несколько лет назад они иногда квалифицировались по ст. 169 ГК. Немаловажно и то, что здесь не упомянуты сделки в их связи с уплатой налогов. Понятно, что наиболее важным в п. 1 Постановления, если не во всем этом документе, следует считать именно определение цели сделки создаваемыми (прекращаемыми) ею правами и обязанностями. Практическая ценность приведенных примеров состоит главным образом в иллюстрации этого тезиса. 2. В п. 2 Постановления излагается тезис о связи притворной сделки и сделки, совершенной с целью, противной основам правопорядка и нравственности. Очевидно, что мнимая сделка не может охватываться ст. 169 ГК, поскольку последняя всегда заключается для того, чтобы быть исполненной (а если не исполнена, то это не дает права на иск о конфискации, но никак не превращает ее в мнимую). Вообще говоря, практически едва ли следует ожидать и того, что стороны прикрывают антисоциальную сделку другой. Дело в том, что мотивом притворной сделки обязательно является стремление исказить, иначе квалифицировать исполнение прикрытой сделки, притом что само исполнение не только не прячется, но, напротив, показывается. Скажем, выплата дохода учредителю квалифицируется как выплата ему арендной платы за переданное хозяйственному обществу в пользование имущество (весьма распространенный пример притворной сделки). Но исполнение антисоциальной сделки едва ли будет показываться, даже в замаскированном варианте. Впрочем, это соображение имеет, конечно, чисто эмпирическое значение. Говоря о связи притворной и антисоциальной сделки, Пленум исходит из того, что сама по себе притворная сделка не является антисоциальной. Это нужно подчеркнуть, потому что весьма распространено такое мнение, что само по себе прикрытие сделки нарушает основы правопорядка. Суть притворной сделки в том, что она только прикрывает другую сделку, которую стороны имели в виду. Исполняется только одна сделка - прикрытая, а притворная сделка никогда не исполняется, иначе она не притворная. В одном из дел, возбужденных ФНС по ст. 169 ГК, аудиторская компания обвинялась в том, что способствовала своим аудиторским заключением уклонению аудируемого акционерного общества от уплаты налогов. Если обсудить заявленный иск с позиций соотношения ст. 170 и 169 ГК, то обнаруживается, что аудит фактически исполнен: проведено исследование бухгалтерской документации акционерного общества и составлено полноценное аудиторское заключение. Иными словами, договор об аудите исполнен. Но если так, то он не может быть притворной сделкой. 3. В п. 3 Постановления даются разъяснения о порядке применения ст. 169 ГК. Применение этой нормы, как и других норм о недействительности сделок, состоит в применении тех имущественных последствий, которые прямо указаны в законе. Вообще говоря, в практике существует тенденция предъявления исков о признании сделок недействительными без заявления требований, указанных в ст. 167 ГК, среди которых главное место занимают, конечно, имущественные требования. Речь идет прежде всего об исках о признании сделок не соответствующими закону (ст. 168 ГК). Такая практика нередко признается неверной, так как отсутствие у истца интереса в применении последствий свидетельствует об отсутствии у него права на иск <2>. -------------------------------- <2> См.: Постановление Президиума ВАС РФ от 23 августа 2005 г. N 3668/05.

Норма ст. 169 ГК отличается от общей нормы ст. 167 ГК о последствиях недействительной сделки в ряде пунктов (что и неудивительно, так как норма ст. 169 ГК целиком сформировалась в составе прежнего гражданского законодательства, являясь его реликтом, тогда как ст. 167 ГК - это результат развития института недействительности сделок, впервые в таком виде закрепленная в новейшем законодательстве). Первое отличие состоит в том, что к ст. 169 ГК неприменим предусмотренный ст. 167 ГК механизм замены реституции в натуре денежной компенсацией. Если исполнение состояло в передаче вещи, которая впоследствии была утрачена стороной, а также в виде оказания услуг, выполнения работ, пользования имуществом, то несмотря на антисоциальность сделки никакое взыскание по ней невозможно (в отличие от общего правила ст. 167 ГК). По ст. 169 ГК могут быть взысканы только сохранившиеся вещи, переданные по сделке, или выплаченные деньги. Подлежащие выплате деньги (подлежащие передаче вещи) могут быть взысканы, если сделка исполнена другой стороной. Естественно, что конфискация не может охватывать вещи, не являющиеся имуществом: поддельные документы и т. п. Такие вещи в доход государства, равно как и в доход иного лица, поступить не могут. Второе отличие в том, что спор по ст. 169 ГК не может состоять в аннулировании прав и обязанностей, возникших из антисоциальной сделки, в отличие от правила п. 1 ст. 167 ГК. Это вполне понятно. Антисоциальная сделка является таковой потому, что всем участникам гражданского оборота заведомо очевидно, что ее цели направлены против основ правопорядка и нравственности. Поскольку речь идет именно обо всех участниках оборота, то налицо объективный, а не субъективный фактор. Поэтому невозможно предположить, чтобы по суду заявлялось требование об освобождении от обязанности продать запрещенные в обороте материалы или оружие, изготовить поддельные документы и т. п. Иными словами, не нужно и бесполезно просить разрешения суда на отказ от совершения публичного правонарушения, с которым всегда сопряжена сделка, предусмотренная ст. 169 ГК. Суд может освободить от частноправовой обязанности, признав ее прекращенной или недействующей, но не может в принципе отменить общий запрет, тогда как публичные правонарушения именно запрещены, но не обеспечены гражданской обязанностью. Пленум ВАС РФ разъясняет, что если суд обнаруживает умысел только у одной стороны, то в пользу другой стороны должна быть произведена односторонняя реституция. Впрочем, и в этом случае не могут применяться правила о замене натуральной реституции денежной компенсацией, как об этом говорилось выше. 4. В п. 4 Постановления подтверждается весьма важное правило, в силу которого специальная норма о последствиях недействительности сделки, установленная законодательством о банкротстве, исключает квалификацию этой же сделки по ст. 169 ГК. На мой взгляд, этот вывод имеет общее значение для всех случаев, когда имеются специальные нормы о последствиях недействительности сделок. В то же время неверно было бы предполагать, что норма ст. 169 ГК имеет некое общее, генеральное значение, является якобы запасной нормой на случай отсутствия специальных. Такое значение имеет на самом деле другая норма - ст. 168 ГК, влекущая недействительность сделки, не соответствующей закону. Именно она должна применяться при отсутствии специальных норм, что следует из содержания ст. 168 ГК, в которой прямо указывается, что она применяется постольку, поскольку нет иного специального закона. Сфера применения нормы ст. 169 ГК является крайне ограниченной только теми случаями, о которых сказано в законе. На мой взгляд, эта сфера связана главным образом с уголовным преследованием. Следует иметь в виду, что Уголовно-процессуальный кодекс не предусматривает гражданских исков в уголовном процессе, кроме исков деликтных. Соответственно, иски о применении последствий недействительных сделок в рамках уголовного дела не могут быть рассмотрены. Для этого необходимо все же возбуждение гражданского спора. И в любом случае этот спор единственно возможен, если уголовное дело прекращено либо в возбуждении дела отказано, но налицо совершение антисоциальной сделки. Учитывая, что преследование по ст. 169 ГК допустимо, поскольку к нарушителю не применены иные меры публично-правовой ответственности (см. дальше), то речь идет главным образом об участниках сделки, не понесших уголовной ответственности. Скажем, если в ходе расследования выяснилось, что определенным лицом изготовлены за плату поддельные документы, то взыскать сумму, выплаченную или подлежащую выплате за подделку документов, можно только иском по ст. 169 ГК. Либо если кто-то выплатил деньги за умышленное разрушение чужого строения (например, для последующего захвата земельного участка), но затем отказался от своего намерения и обратился с соответствующим заявлением в правоохранительные органы, то взыскание выплаченных сумм должно производиться в доход государства, причем только в исковом порядке по ст. 169 ГК, так как любые иные юридические средства здесь просто неприменимы. 5. В п. 5 Постановления вывод о том, что специальные нормы о недействительности сделок вытесняют применение правила ст. 169 ГК, распространен за пределы собственно сделок и сформулирован в виде положения, что установленная специальным законом ответственность за определенное публичное правонарушение также исключает дополнительную ответственность по ст. 169 ГК. Если вернуться к рассмотренному выше соотношению уголовной ответственности и действия нормы ст. 169 ГК, то можно заметить, что применение в качестве меры уголовной ответственности конфискации имущества, штрафа и т. д. исключает дополнительное предъявление иска по ст. 169 ГК. Если определенным законом предусмотрено наложение штрафа за нарушение, то квалификация того же действия по ст. 169 ГК исключается. Скажем, если стороны нарушили правила о порядке расчетов наличными деньгами, то они несут ответственность в виде выплаты штрафа, но не в виде взыскания, исполненного в порядке ст. 169 ГК. 6. В п. 6 - 7 изложенные выше выводы о соотношении специальных норм, влекущих ответственность за нарушения, и нормы ст. 169 ГК рассматриваются применительно к налоговым спорам. Известно, что именно эти вопросы являются сегодня наиболее острыми и практически сложными. Пленум ВАС РФ дал в этом пункте ряд важных рекомендаций. Прежде всего Пленум обсудил право налоговых органов на иск по ст. 169 ГК и сформулировал в этом отношении два вывода. Во-первых, компетенция налоговых органов ограничена исключительно задачами налоговых органов, предусмотренными законом, что вполне логично. В частности, выходят за рамки специальной компетенции налоговых органов иски, заявленные ими по ст. 169 ГК, если такие иски мотивированы тем, что оспариваемые сделки совершены с целью уклонения от уплаты налогов. Этот вывод отсылает к п. 1 комментируемого Постановления, в котором проведено разграничение между целью и мотивом сделки. Поскольку, как указывается в п. 1 Постановления, цель сделки заключается в установленных ею правах и обязанностях, а эти права и обязанности, как вытекает из ст. 153 ГК, могут быть только гражданскими правами и обязанностями, то налоговые права и обязанности вовсе не могут быть целью сделки, а значит, налоговые последствия сделки не могут быть в любом случае ее целью, хотя в некоторых случаях могут быть ее мотивом. Но мотив по общему правилу на действительность сделки не влияет. Следовательно, недопустимо преследование стороны сделки по мотиву уклонения от уплаты налогов путем оспаривания самой сделки. Во-вторых, взыскание всего исполненного (подлежащего исполнению) по сделке не является налоговой санкцией и потому также не охватывается компетенцией налоговых органов. Уточнив таким образом компетенцию налоговых органов на предъявление иска по ст. 169 ГК, Пленум ВАС РФ указал ту сферу, в которой налоговые органы вправе ставить вопрос о недействительности сделок. Разъясняется, что налоговые органы не могут предъявлять какие-либо требования о недействительности сделок за рамками собственно налогового спора, но и в рамках этого спора речь идет не о требованиях о применении последствий недействительности сделок, а только о тех вмененных налогах, доначисленных пенях и штрафах, которые стали результатом переквалификации налоговыми органами сделок, совершенных налогоплательщиками. В рамках споров о результатах налоговых проверок суды будут оценивать, насколько обоснованно переквалифицированы сделки налогоплательщиков. Это вполне конкретное разъяснение позволяет разобраться и в другом важном вопросе, связанном с применением ст. 169 ГК. Поскольку действия, нарушающие основы правопорядка и нравственности, практически всегда являются преступлениями или иными публичными правонарушениями, то на практике возникает вопрос: вправе ли суд в гражданском споре, возникшем из иска по ст. 169 ГК, устанавливать факты, по существу содержащие в себе утверждения о совершении теми или иными лицами преступлений или административных проступков без предварительного установления их вины в порядке уголовного (административного) производства? Здесь усматривается нарушение закрепленной в ст. 49 Конституции презумпции невиновности. 7. Разъяснение, данное Пленумом в п. 7 обсуждаемого Постановления, по существу содержит разрешение данной коллизии. Ведь налоговые органы, привлекая налогоплательщика к налоговой ответственности, действуют в рамках соответствующих публичных процедур, содержащих предусмотренные законом гарантии и соответствующее распределение бремени доказывания (причем нарушения в распределении презумпций дают налогоплательщику определенные средства защиты). Переквалификация сделок, осуществляемая в рамках этих процедур налоговыми органами, подчинена общим правилам процесса и оценивается судом вместе с квалификацией того нарушения, которое совершено налогоплательщиком. Иными словами, исключается возможность суждения суда о каких-либо фактах за рамками собственно налогового преследования. Думаю, что этот подход сохраняет силу и для иных, кроме налоговых, правонарушений: если соответствующее обвинение включает в себя совершение нарушителем антисоциальной сделки, то суд дает оценку поведению нарушителя в рамках соответствующего публичного процесса. В гражданском (арбитражном) же процессе суд может говорить только о таких преступных действиях, которые уже установлены судом уголовным. В п. 6 - 7 Постановления налоговым органам предлагается использовать такое юридическое средство, как переквалификация сделок налогоплательщика, исходя из их экономического содержания, с опорой на норму ст. 170 ГК. Экономические различия в применении норм ст. 170 и 169 ГК налицо. В первом случае налогоплательщик, оценивая юридическое оформление осуществляемых им экономических операций, может предвидеть их налоговые последствия. Скажем, если продукция сначала продается компании-трейдеру, а затем потребителям, то производитель может предвидеть, что сделка по продаже трейдеру может быть впоследствии квалифицирована как притворная и его прибыль будет исчислена исходя из тех сумм, по которым продукция продана потребителям. Оценивая возникающие риски, налогоплательщик может выбрать тот или иной вариант поведения. Но в случае применения ст. 169 ГК, предусматривающей конфискацию всего исполненного по сделке, всякое предвидение утрачивает смысл, так как отобрание всего произведенного ведет к краху производства в целом. Кроме того, и само предвидение здесь невозможно из-за того, что приходится иметь дело с таким неопределенным понятием, как "основы правопорядка и нравственности". В результате мы получаем фактор запугивания крайне высокой интенсивности. Парализующее действие такого рода факторов чрезвычайно тяжело сказывается на развитии экономики и способно отбросить ее далеко назад. Именно поэтому то сдерживающее толкование практики применения ст. 169 ГК, которое дается в обсуждаемом Постановлении, следует признать весьма полезным и настоятельно необходимым.

Название документа Интервью: Пропуск на стройку ("ЭЖ-Юрист", 2008, N 33) Текст документа

ПРОПУСК НА СТРОЙКУ

К. В. ХОЛОПИК

Принятые Федеральным законом от 22.07.2008 N 148-ФЗ поправки в Градостроительный кодекс Российской Федерации радикально меняют механизм контроля за деятельностью строительных компаний. Своим мнением относительно этих поправок с читателями "ЭЖ-Юрист" поделился один из участников рабочей группы по разработке Закона, главный специалист направления "Реформы в сфере недвижимости" Фонда "Институт экономики города" Кирилл Вадимович Холопик.

Кирилл Вадимович, скажите, что учитывалось при разработке Закона?

- При разработке Закона учитывалось два направления. Первое - административное. Это общая политика государства, направленная на сокращение лицензируемых видов деятельности. Так, Федеральный закон "О лицензировании отдельных видов деятельности" сохранял лицензирование в области строительства, проектирования, а также в сфере инженерных изысканий лишь до 1 июня 2008 года. Между тем очевидно, что строительная деятельность относится к деятельности, представляющей повышенную опасность, оставлять ее без какого-либо регулирования допуска на рынок нельзя. В 2003 г. вышел Указ Президента о мерах по проведению административной реформы, в котором говорилось о необходимости масштабной замены государственного регулирования в сфере предпринимательской деятельности на саморегулирование. Таким образом, в последние годы сформировалась четкая политика государственной власти, направленная на замену лицензирования в строительной отрасли на саморегулирование. Второе направление реализовывалось в рамках научной деятельности - изучение и формулирование подходов и законодательных механизмов обеспечения безопасности строительства. В рамках нашего института была разработана концепция обеспечения безопасности в строительстве, которая включала в себя такие элементы, как государственная и негосударственная экспертизы проектной документации, государственный строительный надзор, строительный контроль, институт выдачи разрешений на строительство, институт ввода объектов в эксплуатацию и т. д. Данные институты, с одной стороны, были призваны решать организационные вопросы, связанные со строительством, а с другой - были направлены на обеспечение его безопасности. В рамках разработки этой концепции мы пришли к выводу, что одним из самых эффективных институтов обеспечения безопасности строительства должно стать саморегулирование. Его роль не ограничивается заменой лицензирования, она очень велика в вопросах, связанных с контролем за деятельностью субъектов рынка, аттестацией, обучением, разработкой документов технического регулирования и т. д. В итоге научное направление и государственное решение о сокращении административных барьеров сошлись вместе. Это привело к неизбежности принятия Закона, который вводил бы саморегулирование в строительной области.

В чем заключается основная концепция "градостроительных" поправок?

- Концепция Закона основана на том, что целью введения саморегулирования является не какое-то абстрактное наведение порядка в строительном бизнесе, а обеспечение безопасности и повышение качества строительства. Определение цели для любой некоммерческой организации несет серьезные правовые последствия, так как несоответствие деятельности этой цели служит основанием для ликвидации такой организации. Обеспечить безопасность и качество строительства прежде всего в интересах общества. Любая строительная ассоциация или союз защищают интересы своих членов и стремятся к максимальному увеличению их прибыли. Согласитесь, это существенно отличается от обеспечения безопасности строительства. Таким образом, саморегулируемые организации в обеспечение своих целей будут принимать документы, которые в том числе снизят прибыль строительных организаций (что абсолютно законно, ведь если бы так поступали строительные союзы и организации, они бы нарушали интересы своих членов). Закон преследует эти цели, а реализация их происходит при помощи следующих инструментов. Во-первых, саморегулируемым организациям дано право принимать обязательные для исполнения ее членами акты - стандарты, правила, требования к допуску к деятельности, меры ответственности за нарушение требований. Во-вторых, таким организациям дано право осуществлять контроль за соблюдением этих требований. При этом саморегулируемая организация не имеет права контролировать соблюдение ее членами других требований, например налогового, трудового, таможенного законодательства. Она действуют только в своей сфере - обеспечение безопасности строительства. Лишить права заниматься определенной деятельностью можно лишь те структуры, которые не обеспечивают безопасность строительства. Те же, кто не платит налоги, не соблюдает трудовое законодательство или что-то еще, должны наказываться по другому закону, государством, а не саморегулируемыми организациями. По Федеральному закону "О саморегулируемых организациях" членство в такой организации добровольное. Между тем членство в саморегулируемых организациях, предусмотренных поправками в ГРК РФ, обязательное (без него строители не смогут заниматься своей деятельностью, так как не будут иметь допуска к рынку). Закон сложный, многостраничный. Он получился таким, потому что мы хотели внедрить саморегулирование как эффективный инструмент обеспечения безопасности строительства, а также не допустить его использования в качестве инструмента монополизации рынка и незаконного обогащения таких авантюристов, которые хотели бы торговать членством в организациях и обогатиться. Во многом этот Закон носит процедурный характер. С одной стороны, он меняет систему отношений в строительной отрасли: полномочия государства переходят к саморегулируемым организациям. С другой стороны, он очень детально регулирует весь механизм деятельности и функционирования саморегулируемой организации в области строительства. Получается, что саморегулирование возможно только в жестких рамках закона.

После принятия Закон был очень негативно оценен некоторыми представителями строительной отрасли, которые даже опубликовали открытое письмо к Президенту РФ. Критике подверглась недопустимо высокая планка как по числу членов саморегулируемой организации строителей, так и по доле каждого из членов в компенсационном фонде. Справедливо ли это?

- Сразу необходимо отметить, что критика исходила от очень немногих строителей, причем тех людей, которых в строительной области никто не знает. Доля правды в критике есть. Изначально предлагались не такие высокие требования и цифры (50 членов и 250000 рублей в качестве членской доли). В таком случае наша идея заработала бы достаточно быстро. Однако Закон был принят в несколько ином варианте. Такова политическая воля. Нельзя сказать, что это решение было неправильным. В нем есть своя логика. Конечно, очень сложно найти 1 миллион рублей для взноса в компенсационный фонд и набрать 100 членов для формирования саморегулируемой организации. Но эти цифры повышались для того, чтобы не допустить торговли допусками на строительный рынок, создания фиктивной саморегулируемой организации одним монополистом. Теперь перекрыта возможность дискредитации самой идеи саморегулирования. Да, некоторые проблемы у малого бизнеса при преодолении этих порогов будут, но его представители обязательно найдут выход и выкрутятся. Механизмы для решения таких проблем есть, и исполнительные дирекции саморегулируемых организаций их найдут. Ни одно добросовестное малое предприятие не будет ликвидировано. Угрозы монополизации рынка не предвидится. Наоборот, чтобы набрать 100 членов, крупным предприятиям придется идти на поклон к мелким, к индивидуальным предпринимателям и уговаривать их вступить в одну организацию. К тому же взнос в компенсационный фонд составляет 1 миллион рублей не с каждого члена, а на одного, что значит, что представитель крупного бизнеса может, например, заплатить 5 миллионов рублей, а представители малого бизнеса по 300000 рублей. Кроме того, сегодня многие компании, которые, по существу, являются крупными или средними, работают как малый бизнес. Такая компания создает 100 юридических лиц, каждое из которых использует упрощенную систему налогообложения. При вступлении в саморегулируемую организацию хозяину выгоднее отказаться от этого дробления, чтобы не платить огромный взнос. Также при подсчете количества членов в организации все аффилированные лица будут считаться как одно лицо. Отмечу, что доля в размере 1 миллиона рублей требуется от члена лишь в том случае, если его саморегулируемая организация не приняла правила страхования ответственности. Если она это сделает, доля на каждого ее члена в компенсационном фонде будет составлять 300000 рублей. Сейчас вопрос только в том, кто первый из страховщиков разработает эти правила. Существующие сейчас строительные союзы и ассоциации - это база, на основе которой начнут работать саморегулируемые организации. В них состоят те люди, которые уже привыкли объединяться, которые придерживаются активной общественной позиции. Поскольку в каждом регионе таких компаний и предпринимателей 70 - 80, для создания саморегулируемой организации им придется "подтягивать" и тех, кто пока ни в какие объединения не вступал. Это тоже плюс Закона.

Как быть компаниям, которые занимаются не одним видом деятельности? Нужно ли им вступать в несколько саморегулируемых организаций и везде платить членские взносы?

- По этому вопросу было много дискуссий. В итоге политические весы склонились в сторону того, что компаниям, которые занимаются несколькими видами деятельности, нужно вступать в несколько СРО. На мой взгляд, в этом решении минусов было больше, чем плюсов, однако в его пользу есть и один серьезный аргумент. Если объединяются, например, строители и проектировщики, то первые будут подавлять вторых просто потому, что их больше, у них большее количество голосов. Но в безопасности и качестве строительства заинтересованы в первую очередь проектировщики. К наиболее серьезным последствиям приводят ошибки именно в проектировании. Строители же заинтересованы в снижении себестоимости работ, что приводит к ухудшению их качества. Поэтому их и разделили: стандарты качества проектирования должны самостоятельно принимать проектировщики, и их не будет "смущать", что это увеличит себестоимость работ.

Учитывался ли опыт других стран при разработке Закона?

- Нет. Это объясняется очень просто. У нас получился абсолютно другой, новый, не имеющий аналогов в экономически развитых странах подход к саморегулированию. На Западе саморегулирование очень развито потому, что оно всегда опережало государственное регулирование. Ремесленные гильдии существовали уже в средние века, когда никакого государственного регулирования предпринимательской деятельности не было. Получается, что государству даже не нужно было вмешиваться в эту сферу. Россия должна путь, который у Запада занял столетия, пройти в течение десятка лет. Это невозможно без принудительного внедрения саморегулирования при помощи закона. На начальном этапе нужно политической волей заставить предпринимателей объединиться. Когда этот путь будет пройден и все механизмы заработают так же, как на Западе, Закон уже можно будет отменять. Произойдет это, возможно, лет через пятнадцать - двадцать. Тем, кто не участвует в объединениях, просто никто не будет доверять.

Окончательно контроль над строителями перейдет к саморегулируемым организациям с 1 января 2010 года. Каков будет переходный период?

- Переходный период достаточно длительный. Он будет включать в себя несколько этапов. Буквально на днях, до конца августа выйдет Постановление Правительства РФ, которое определит уполномоченный орган. Данный орган и будет принимать решения о придании некоммерческому партнерству статуса саморегулируемой организации. С этого момента любое некоммерческое партнерство может подавать в этот орган документы, собрав необходимое количество членов и компенсационный фонд. До 1 января 2009 года компенсационный фонд составляет 300000 рублей на каждого члена в строительном сообществе и 150000 для проектировщиков документации изыскателей. Есть еще одна важная дата: не позднее 25 октября этого года уполномоченный орган должен будет утвердить перечень опасных видов работ. Только с этого момента саморегулируемые организации смогут начать выдавать своим членам допуски к работе, поэтому с 1 января 2009 года работать на строительном рынке можно будет при наличии либо государственной лицензии, либо допуска. Это будет продолжаться год. С 1 января 2010 года все заработает в полную силу и без допуска, выдаваемого саморегулируемой организацией, строители уже не смогут работать.

Интервью провела Наталья Шиняева, газета "ЭЖ-Юрист"

Название документа