Современные тенденции развития организации российской адвокатуры

СОВРЕМЕННЫЕ ТЕНДЕНЦИИ РАЗВИТИЯ ОРГАНИЗАЦИИ РОССИЙСКОЙ АДВОКАТУРЫ

Е. В. СЕМЬЯНОВ

Семьянов Евгений Викторович, управляющий партнер Адвокатского бюро г. Москвы "Семьянов, Бутин и партнеры", кандидат юридических наук.

Российское юридическое сообщество (сообщество юристов) неоднородно и состоит из ряда "сословий" (множеств): судейское сообщество (судейский корпус); работники прокуратуры; сообщество нотариусов; сообщество юрисконсультов; милицейское/полицейское сообщество; юристы - сотрудники спецслужб и военные юристы; юристы-чиновники; преподаватели юриспруденции; адвокатское сообщество (адвокаты) и т. д. В 90-е годы прошлого столетия в России произошла реформа юридического сообщества. Одним из ее результатов стала "цеховая" организация автономных замкнутых подсистем. Ситуация стала результатом не естественного эволюционного развития отечественного юридического сообщества, но выраженного в законодательстве представления государства, т. е. под влиянием внешних факторов. В результате реформирования юридического сообщества в замкнутую подсистему превратился судейский корпус, прокуратура (несмотря на явную незавершенность реформирования) и нотариат, который в ходе реформирования был фактически создан заново и сразу в форме замкнутой подсистемы в силу закона. Вышеуказанная реформа дала импульс формированию совершенно новой, абсолютно открытой и на сегодняшний день лишенной всех возможных границ подсистемы или "сословия" частнопрактикующих юристов, как в жанре "свободных художников" (экстремально-анархическая форма), так и в жанре "юридических фирм" (сотрудники разного рода организаций, специализирующихся на оказании физическим и юридическим лицам возмездных юридических услуг). На общем постреформенном фоне современная российская адвокатура предстает как самодостаточная организация, сохранившая свою роль и предназначение как в политической системе общества, так и в юридическом сообществе. Именно адвокатура является примером взвешенного применения вектора реформирования; именно адвокатура, претерпев влияние обеих мощнейших разнонаправленных тенденций реформирования, оптимальным образом реализовала их и при этом осталась верна своим традиционным принципам, осталась адвокатурой по сути. Российская адвокатура модернизировалась, можно сказать, пережила в течение последних 25 лет свою внутреннюю деконструкцию. С точки зрения политической адвокатура стала в меньшей степени государственной. Собственно государственной советская-российская адвокатура не была никогда (de jure), но, с другой стороны (de facto), в советский период отечественной истории адвокатура воспринималась в сознании людей как государственная организация. Не случайно при реформировании часто возникали разного рода казусы: то новые адвокатские образования поименовывали себя независимыми, понимая под этим независимость от государства и от той адвокатуры, которая была при советской власти; то клиенты интересовались - государственный это адвокат или нет. Все эти примеры указывают лишь на то, что советская адвокатура в общественном сознании советского человека отражалась как государственная организация. С точки зрения внутренней организации российской адвокатуры изменилось многое: появились новые организационно-правовые формы адвокатских образований; были сформулированы требования к адвокатам; процедура инкорпорации в сообщество; установлены экзамены; определены границы самоконтроля со стороны адвокатского сообщества и государственного контроля и др. Но, несмотря на столь существенные изменения в индивидуальном сознании россиян, и сегодня "адвокат" ассоциируется прежде всего с защитником в уголовном процессе и/или представителем по семейным, жилищным и наследственным делам в судах общей юрисдикции. Этот атавизм общественного сознания создает определенные преграды в развитии адвокатуры. Появившиеся в последние 20 лет многочисленные бесконтрольные организации, оказывающие юридические услуги, сформировали в сознании россиян другой образ юриста - образ представителя в арбитражных судах, представителя участника экономических споров. Вполне логично, что больной с острой зубной болью не пойдет к терапевту, так и участник экономического спора не идет к адвокату. Сложившуюся ситуацию нельзя признать нормальной. В чем причина формирования подобного подхода? Прежде всего - консерватизм адвокатуры как сообщества в целом, а не отдельных личностей (как иногда пытаются представить). Играя в целом позитивную роль в отстаивании традиций, консерватизм адвокатского сообщества своим нежеланием обратить внимание на новые тенденции развития юридического сообщества послужил одной из причин бурного развития неподконтрольного частного сектора рынка оказания юридических услуг, а вместе с тем и формирования вышеописанного правосознания. Согласившись с необходимостью модернизации российской адвокатуры в свете плюрализма адвокатских образований, консерватизм адвокатского сообщества проявился и в том, что каждый российский адвокат сегодня остается автономной единицей как состоянием, данным ему раз и навсегда. Методологически конструкция "адвокат - автономная единица", как и все в этом мире, имеет свою позитивную и негативную стороны. Но окончательное содержание конструкции всецело зависит от того смысла, который в нее закладывают. Конструкция профессионального участника правоотношений как автономной единицы весьма успешно используется сегодня в организации деятельности ряда государственных органов, и консерватизм государства не мешает наполнять ее позитивным смыслом. Например, следователь и/или судья - фигуры, процессуально независимые и одновременно подконтрольные в большей степени, чем адвокат. И следователь, и судья входят в определенную систему со своей четко очерченной иерархией. Последнее обстоятельство не мешает им обоим находиться в трудовых отношениях, с одной стороны, и управлять определенным количеством помощников, находящихся в трудовых отношениях с тем же работодателем, - с другой. Структурно ситуация напоминает организацию бизнеса в "юридических фирмах". В адвокатуре все наоборот. Адвокат предстает как автономная единица, имеющая некоторую правовую связь с адвокатским сообществом и государством, из которой и происходит статус адвоката. Адвокат может иметь помощников и стажеров, но эти отношения обязательно персонифицируются в этом же адвокате и организационно, и юридически, и экономически. Адвокатское образование, в котором состоит этот адвокат (исключение: адвокатский кабинет, где не происходит расщепления адвоката как персоны и адвокатского образования), не вправе нанимать по договору другого адвоката. Все это существенно сужает возможности отдельного адвоката. Один адвокат может вести одновременно ограниченное количество дел. Один адвокат не может быть одинаково компетентен во всех сферах юридической практики. Один адвокат вынужден совмещать в себе адвоката, менеджера и маркетолога, а также еще ряд функций, исполнение которых отвлекает адвоката от его профессиональной деятельности, а следовательно, существенно ограничивает его практику и размер гонораров. Объединение адвокатов - автономных единиц, как это предусматривает законодательство РФ, есть лишь некая сумма профессионалов с ограниченными профессиональными возможностями. Объединение адвокатов в единую организацию со своей внутренней иерархией, с нивелированием той крайней степени автономности, в какой они пребывали до объединения, позволит всем и каждому существенно расширить границы своих профессиональных возможностей, своей индивидуальной практики. Конечно, в этом случае необходимо пожертвовать некоторыми атрибутами современного образа адвоката, обладание которыми не имеет позитивного смысла. Создание подобного рода адвокатских образований нового вида потребует легального закрепления перераспределения ответственности между участниками такого образования и между адвокатом и клиентом, а также между адвокатским образованием и клиентом. Анализ международной практики организации адвокатуры указывает на два коренных изменения, которые происходят сегодня в мире: потеря единства профессии и изменение самого характера работы адвокатов. Постоянная дифференциация общественных отношений как следствие экономического процесса сегментации рынка привела в результате к потере единства профессии, так как сегодня адвокаты работают в весьма разнообразных условиях, а интересы их клиентов многообразны и очень часто совершенно не пересекаются. Возросла потребность в наличии глубокой и при этом весьма "узкой" специализации адвоката. Вовлечение современного человека в невероятно большое количество правоотношений требует от современного адвоката разносторонней компетенции. Но в то же время именно эта система правоотношений противостоит появлению такого вида адвоката. Проблема может разрешиться путем усовершенствования модели организации работы адвокатов, смены парадигмы условий работы. Современность ангажирует не независимого профессионала, а профессиональную команду наемных адвокатов с внутренним разделением труда, организованную профессиональным менеджером. В этом случае менеджер - не обязательно адвокат и даже юрист. Назрела необходимость пересмотра принципиального вопроса о характере адвокатской деятельности. Организация работы адвокатов как бизнеса позволит адвокатскому образованию осуществлять в том числе и социальные программы в отношении своих членов. Не секрет, что адвокат с точки зрения социальной защищенности является одной из незащищенных категорий всего юридического сообщества; это касается прежде всего оплаты больничных листов, медицинского обслуживания в целом, оплаты отпуска, пенсионного обеспечения, других социальных гарантий, которые распространяются на работников иных категорий. Остается совершенно неразрешенным и незаслуженно замалчиваемым вопрос правопреемства в адвокатских образованиях. Учредители юридических фирм ясно осознают, что они могут передать свои права в отношении этой фирмы, в том числе и в порядке наследования. Учредители адвокатского образования лишены этого права. Подобная ситуация существенно умаляет гражданские права лиц, учредивших адвокатское образование, сформировавших это образование, построивших бизнес. Услуга, оказанная адвокатом, не является столь же личной, как, например, сочинение музыкального произведения или любого другого арт-объекта. Поэтому для учредителей адвокатских образований, организованных по принципу бизнеса, должны быть гарантированы права наследования. Российская адвокатура должна остаться открытой, но контролируемой адвокатским сообществом и государством системой в рамках юридического сообщества. Расширение организационных форм применения профессии в рамках расширенного списка организационно-правовых форм адвокатских образований значительно повысит ее престиж, как среди участников профессионального сообщества, так и среди граждан. Создание адвокатских образований по принципу бизнес-корпораций и легализация уже существующих, но облеченных de jure в более узкую организационно-правовую форму сделает российскую адвокатуру конкурентоспособной как на внутреннем рынке, так и на внешнем. Необходимо дать каждому адвокату право выбора: оставаться гордым и одиноким "свободным художником" или вступить в профессиональную корпорацию бизнес-типа.

Название документа Интервью: В результате реформы соблюдение адвокатской этики должно стать обязательным для всех юристов ("Адвокат", 2011, N 8) Текст документа

В РЕЗУЛЬТАТЕ РЕФОРМЫ СОБЛЮДЕНИЕ АДВОКАТСКОЙ ЭТИКИ ДОЛЖНО СТАТЬ ОБЯЗАТЕЛЬНЫМ ДЛЯ ВСЕХ ЮРИСТОВ

М. В. САМОРОДКИНА

Самородкина Мария Валерьевна, член Адвокатской палаты г. Москвы с 2002 г., член Центра содействия международной защите. Место работы - адвокатская контора N 5 Московской городской коллегии адвокатов. Окончила Московскую государственную юридическую академию (ныне - МГЮА им. О. Е. Кутафина) с отличием. С 1996 г. работала в Центре содействия международной защите, основанном и возглавляемом адвокатом К. А. Москаленко. Эта организация известна как первая и единственная в своем роде, обеспечивающая высокопрофессиональную юридическую помощь гражданам по вопросам обращения в Европейский суд по правам человека. С 2002 г., будучи партнером адвокатского бюро, М. В. Самородкина стала активно заниматься ведением гражданских дел юридических лиц, в том числе участвовала в делах о несостоятельности (банкротстве), защите организаций от рейдерских атак. Специализация - представительство интересов в гражданском и арбитражном процессе, в Европейском суде по правам человека. Замужем, воспитывает дочь и сына.

В июньском номере журнала открылась дискуссия о предстоящей реформе системы оказания юридической помощи. Предлагая эту тему к обсуждению на страницах журнала, редакция рассчитывала на широкий отклик по самым различным ее аспектам. Так и оказалось: в первой публикации - интервью известного московского адвоката А. М. Городисского, речь шла преимущественно о проблемах преодоления неравенства статуса адвокатских образований и юридических фирм, а также о совершенствовании юридического обслуживания бизнеса в России <1>, во второй - интервью президента Индийского бизнес-альянса в России Сэмми Котвани - о качестве юридической помощи в целом и еще шире - о необходимости изменений законодательства, регулирующего предпринимательскую деятельность <2>. -------------------------------- <1> См.: Иванова Ю. В. Главная задача нового Закона об адвокатуре - объединить в единую адвокатскую корпорацию всех участников рынка юридических услуг. Интервью с управляющим партнером АБ "Андрей Городисский и Партнеры" А. М. Городисским // Адвокат. 2011. N 6. <2> См.: Иванова Ю. В. Модернизация российского законодательства - путь к глобальному лидерству. Интервью с президентом Индийского бизнес-альянса Сэмми Котвани // Адвокат. 2011. N 7.

В этом номере в беседе с заместителем главного редактора Юлией Ивановой тему продолжает адвокат М. В. Самородкина. В своем молодом возрасте она имеет девятилетний опыт адвокатской деятельности по представительству в гражданских делах, на ее счету несколько побед в Европейском суде по правам человека, выигранное дело против Центрального банка РФ по вопросу об отзыве лицензии у коммерческого банка и множество других неординарных гражданских дел. Не будем скрывать, у редакции были причины поинтересоваться именно ее мнением о необходимых изменениях системы оказания юридической помощи. Но об этом чуть позже.

Ключевые слова: адвокатская этика, дисциплинарная практика, единые профессиональные стандарты, качество оказания юридической помощи, права доверителя, реформа системы юридической помощи.

As a result of reform observance of ethics of lawyers should become obligatory for all lawyers. Interview with lawyer M. V. Samorodkina Y. V. Ivanova

Turning to the debate over the forthcoming reform of the system for providing legal services, which was launched in the June issue of the journal, we should hereby give the floor to a young Moscow-based lawyer, Ms. M. V. Samorodkina. Her conversation with the Deputy Editor-in-Chief Yuliya Ivanova is about strengthening a lawyer's procedural equality, increasing the quality of legal services, improving disciplinary practices in chambers of lawyers in so far as their clients' rights to the examination of complaints against the lawyers on the merits are concerned, as well as other important issues to be solved during the reform.

Key words: ethics of lawyers, disciplinary practices, unified professional standards, quality of legal services, rights of the client, legal services system reform.

- Мария Валерьевна, предлагаю сразу раскрыть карты и объяснить читателям, почему именно Вашим мнением о грядущей реформе системы оказания юридической помощи решила поинтересоваться редакция. Просто это одна из тем, которые мы обсуждали с Вами в коридорах Перовского районного суда в ожидании очередного заседания по иску Л. К. Айвар (Труновой) против редакции. В этом деле Вы представляли наши интересы по поручению Адвокатской палаты г. Москвы. За почти пятнадцать лет существования журнала это единственный случай обвинения редакции в нарушении авторских прав. Еще более удивительны обстоятельства дела. После трех лет сотрудничества и без предъявления каких-либо претензий или просто выражения неудовольствия доктор юридических наук, профессор, член Адвокатской палаты Московской области Л. К. Айвар (Трунова) обратилась сначала с заявлением в прокуратуру (безрезультатно), а затем в суд с иском о защите своих якобы нарушенных редакцией авторских прав, требуя возмещения ущерба. Сказать, что в связи с этими событиями сотрудники редакции испытали шок, - не сказать ничего. Об этике взаимоотношений автора и редакции в данном уникальном случае говорить нет смысла, поскольку Л. К. Айвар (Трунова) решила воспользоваться тем, что авторские договоры с ней, как и со многими другими авторами, заключались не в письменной, а в устной форме (такая форма авторского договора допускается действующим законодательством для периодических печатных изданий). Она отрицала не только сам факт заключения с ней авторских договоров, но и то очевидное обстоятельство, что публикации ее статей в журнале "Адвокат" на протяжении трех лет нельзя расценивать иначе, как достаточно длительное сотрудничество с редакцией. В самом деле, трудно представить себе автора, который, посчитав свои авторские права ущемленными или нарушенными, вновь и вновь продолжал бы публиковаться в том же издании. Однако истец вопреки логике утверждала, что не передавала редакции никаких прав ни на одну из трех ее статей, опубликованных в журнале "Адвокат" в течение трех лет. Мотив столь странного поведения проясняется, если взглянуть на цену иска - без малого полмиллиона рублей (притом что статьи в нашем журнале адвокаты обычно публикуют без получения гонорара). Подобных гонораров за научные статьи (каждая объемом около или менее половины авторского листа) не платят нигде. А деньги, как известно, не пахнут. После почти полутора лет судебного разбирательства районный и городской суды подтвердили правоту редакции и установили, что авторские материалы Л. К. Айвар (Труновой) правомерно использовались на основании договоров, заключенных в устной форме. Решением суда первой инстанции в иске отказано, Мосгорсуд оставил данное решение в силе без изменений. Как непосредственная участница процесса, наблюдавшая его развитие от начала и до конца, - от формирования правовой позиции защиты до вынесения решения суда, признавшего эту позицию, - я убеждена, что данное дело вполне может приобрести характер прецедента как пример исчерпывающей доказанности правомерного использования устной формы авторского договора в деятельности СМИ. Конечно, выбор адвоката Марии Самородкиной для выступления в дискуссии о реформе адвокатуры обусловлен и близким знакомством в рамках отношений адвокат - доверитель, и тем, что благодаря Вашей защите редакция отстояла свои честь и репутацию в суде. Но, по сути, дело здесь в другом: в рамках этих отношений выявились и Ваш высокий профессионализм, и неукоснительное соблюдение профессиональной этики, и разносторонняя эрудиция, и готовность работать в интересах клиента, не считаясь с затратами личного времени, и глубокое понимание проблем современной российской адвокатуры, и собственный взгляд на решение этих проблем. Коротко говоря, состоявшееся по милости г-жи Л. К. Айвар (Труновой) длительное общение дало нам возможность оценить профессиональные достоинства адвоката Самородкиной. Вы - адвокат, много работающий в судах, то есть проблемы российской адвокатуры Вы видите глазами среднестатистического (уж простите!) адвоката. Именно такой взгляд на проблемы реформирования системы организации юридической помощи в России очень ценен для нашей дискуссии - кому как не практикам знать ее болевые точки. С другой стороны, Вы стали самым молодым в истории новой российской адвокатуры партнером адвокатского бюро - и эта точка зрения тоже важна. Ну и, наконец, Вы работаете по представительству интересов в Европейском суде по правам человека, и, вероятно, с этих позиций Вам тоже есть что сказать. Итак, покончив с предысторией для читателей, давайте перейдем к обсуждению темы. Мой первый вопрос: считаете ли Вы, что для улучшения системы, в особенности качества юридической помощи - а именно это является декларируемой Минюстом России целью реформы, - достаточно лишь изменений в Закон об адвокатуре? - До ответа хочу поблагодарить за высокую оценку моей работы. Процесс по этому делу действительно оказался запоминающимся: Вы правильно подметили, что здесь самым главным было доказать заключение авторского договора в устной форме. Такая довольно необычная для дел об авторских правах позиция оказалась правильной, что подтвердилось решениями судов первой и кассационной инстанций. Расчет истца был прост: нет письменного договора - значит, нет и доказательств передачи авторских прав. Отрадно, что обе судебные инстанции не пошли по этому шаблону и внимательно проанализировали закон, аргументы и доказательства ответчика. В работе по этому делу мне очень помогали очевидное моральное превосходство представляемой позиции ответчика и осознание ответственной миссии, возложенной на меня Советом Адвокатской палаты города Москвы и лично президентом Палаты Генри Марковичем Резником, и поддержка коллег. Нельзя не отметить и важную роль постоянных авторов журнала, выступивших свидетелями по данному делу, - известные ученые и адвокаты подтвердили на собственном опыте, что устная форма заключения авторских договоров является общепринятой для публикаций в специализированных юридических изданиях, в том числе и журнала "Адвокат". Теперь по вопросу. Конечно, изменений в один только Закон об адвокатуре совершенно недостаточно. Я читала интервью Андрея Михайловича Городисского в июньском номере журнала "Адвокат" и целиком с ним согласна. Он, в частности, обосновал изменения в законодательстве, необходимые для регулирования различных форм осуществления адвокатской деятельности. Поскольку я имею опыт работы как в адвокатском бюро, так и в коллегии адвокатов, то разделяю высказанную в этом интервью позицию, и мне близки и понятны проблемы, о которых говорил А. М. Городисский. Однако существуют вопросы, которые затрагивают каждого адвоката, вне зависимости от того, работает он в так называемой бизнес-адвокатуре или ведет дела обычных граждан. В первую очередь необходимо наконец-то законодательно обеспечить процессуальное равноправие адвоката. Об этом много говорят и пишут, но ничего не меняется. Стало уже общим местом, что адвокатское расследование в рамках уголовного и гражданского процесса, в силу отсутствия надлежащей законодательной базы, так и не стало полноценно работающим институтом. Другой инструмент адвоката - адвокатский запрос - тоже работает плохо: его можно попросту проигнорировать или ограничиться бессодержательной отпиской, да и месячный срок ответа на запрос никак не способствует его эффективному применению. Я убеждена, что реформа, коль скоро ее целью провозглашено повышение качества юридической помощи, не должна обойти эти наболевшие проблемы.

- Относительно эффективности адвокатского запроса могу засвидетельствовать: когда в рамках нашего гражданского дела по иску Л. К. Айвар (Труновой) по грамотному и аргументированному адвокатскому запросу мы получили смехотворную отписку, шансы получить ответы по существу практически сводились к нулю, поскольку для этого необходимо было добиться нового запроса - уже от судьи, а судьи идут на такой шаг иногда крайне неохотно. - Да, это так. Судей можно понять: никто не хочет себе лишней работы (при загруженности наших судей их и упрекать в этом сложно). Значит, нужно что-то менять в отношении тех, кому адресуется адвокатский запрос. Вот поэтому и нужны изменения в законодательстве: нужно жестко закрепить сжатые сроки ответа на адвокатский запрос, установить необходимость ответа на него по существу, а также административную ответственность должностных лиц за отписки и нарушение срока ответа на запрос. Полагаю, это не так уж сложно сделать: было бы желание, или, как принято говорить, политическая воля.

- Итак, Вы считаете, что реформа прежде всего должна оживить такие предусмотренные законодательством, но пока недостаточно эффективно работающие инструменты, как адвокатский запрос и адвокатское расследование. А еще? Что Вы думаете, например, о слиянии адвокатуры и юридических фирм в единое юридическое сообщество - одна из главных задач реформы? - В этом важнейшем пункте основная проблема - контроль качества оказания юридической помощи. Развивая мысль А. М. Городисского о том, что на национальном рынке юридических услуг должны работать единые механизмы контроля качества, можно привести еще один весомый аргумент в пользу того, чтобы предлагаемая реформа пошла по пути включения всех практикующих юристов в состав адвокатского сообщества. Одним из главных принципов адвокатской деятельности является оказание помощи своему доверителю, и, по аналогии с клятвой Гиппократа в медицине, адвокат не может оказывать такие услуги и давать такие советы, которые бы навредили клиенту. Именно поэтому в текущем законодательстве уже давно решен вопрос о том, что адвокатская деятельность не является коммерческой, а адвокат получает за свои услуги не прибыль, а гонорар. Юристы, не имеющие статуса адвоката, не связаны подобными этическими обязательствами. Не секрет, что зачастую недобросовестные юристы зарабатывают на делах клиентов и на их проблемах. В результате реформы соблюдение адвокатской этики должно стать обязательным для всех юристов. Для контроля исполнения этических принципов в адвокатском сообществе уже налажен действенный механизм - дисциплинарная практика. В настоящее время уже идет обобщение наработанной за время действия Закона об адвокатской деятельности и адвокатуре дисциплинарной практики различных адвокатских палат. Я считаю, что именно совершенствование дисциплинарной практики адвокатских палат на основе строгого и неукоснительного соблюдения норм Закона и Кодекса профессиональной этики адвоката является одним из главных способов обеспечения надлежащего качества юридической помощи. Но что же нам предлагают авторы реформы как один из инструментов оценки качества оказываемых юридических услуг? Введение рейтингов адвокатов! Из сообщений СМИ <1> пока не совсем ясно, от кого именно исходит эта идея и как планируется ее осуществить, но коль скоро такие планы существуют, адвокатское сообщество должно на них реагировать. Независимо от критериев оценки, которые могут быть избраны при составлении рейтинга, можно с уверенностью сказать: практика адвокатской деятельности настолько многогранна, что ее невозможно вместить в узкие рамки рейтинга. Например, как можно сравнивать по качеству работу адвокатов, известных благодаря своему участию в резонансных делах, и работу их коллег, представляющих в судах интересы простых смертных? И в том и в другом случае качество оказания юридических услуг может быть одинаково высоким (или наоборот, примеры известны). Если взять за критерий рейтинга, например, количество проведенных и выигранных адвокатом дел, то вновь сложится абсурдная ситуация. Вот представьте: адвокат в качестве представителя истца ведет бракоразводные процессы, где отсутствует спор о детях и разделе совместно нажитого имущества. Совершенно очевидно, что он все эти дела выиграет. Как сравнить качество его работы и труда другого адвоката, который провел всего несколько дел, каждое из них поднимало сложные юридические проблемы, а само рассмотрение дел занимало не один год? Конечно, можно возразить, что рейтинги будут составляться не по какому-то одному, а по совокупности критериев, которая и даст объективную картину. Но как это возможно, если хотя бы один из критериев в этой совокупности окажется негоден? Вот и получится, что рейтинги адвокатов будут сравнивать между собой, образно говоря, красное и квадратное. По-моему, заранее ясно, что использование подобного рейтинга никак не приблизит нас к заявленной цели реформы. Я уже не говорю о возможной коррупционной составляющей при присвоении рейтингов. Не исключено, что их введение может оказать разлагающее воздействие на адвокатуру. -------------------------------- <1> См., например: Куликов В. Адвокатов построят по рейтингу // Российская газета. 2011. 16 июня.

- Лично меня более всего беспокоит именно возможная коррупционная составляющая. Однако давайте вернемся непосредственно к вопросу о контроле качества юридической помощи. Вам не кажется, что в преддверии слияния рядов адвокатов и юристов государству надо бы подумать о том, как обеспечить последним возможность, так сказать, "подучиться на адвокатов"? Я ни в коем случае не имею в виду, что профессиональный уровень юристов, не входящих в адвокатскую корпорацию, ниже, чем у их коллег-адвокатов: речь идет лишь о той подготовке, которая необходима неадвокатам именно с позиций обеспечения единых профессиональных стандартов. - Безусловно, чтобы начать спрашивать по всей строгости с адвокатов и юристов, получивших статус, необходимо создать условия, чтобы адвокаты, в особенности те, которые только начинают свою деятельность, имели возможность получить дополнительное образование, в том числе в области, связанной с соблюдением этики. Не берусь судить, что может или тем более должно сделать для этого государство, но адвокатское сообщество и здесь может предложить эффективные механизмы. Уже давно функционируют курсы повышения квалификации адвокатов, организуются семинары, проводятся конференции. Есть также иные способы самообразования, притом что немаловажно, бесплатные. Например, в Московской городской коллегии адвокатов возрожден и действует на постоянной основе Клуб цивилистов, работой которого руководит адвокат Елена Владимировна Нахимова. Заседания клуба проходят один раз в месяц, а в его работе могут принимать участие не только адвокаты, но и стажеры, и помощники адвокатов. Как участник клуба могу сказать, что за время его существования некоторые из них уже успешно сдали экзамены и стали адвокатами. Еще пример. Под руководством другого члена Московской городской коллегии адвокатов - Каринны Акоповны Москаленко - проводятся так называемые Страсбургские посиделки. Пусть Вас не смущает название: формат этих встреч, а они также, как правило, ежемесячные, довольно серьезный. На них адвокаты, специализирующиеся на представлении интересов доверителей в Европейском суде по правам человека, делают доклады, отвечают на вопросы и обсуждают со всеми присутствующими проблемы, возникающие при применении Европейской конвенции. Примечательно, что вход на "Страсбургские посиделки" открыт не только адвокатам, но и журналистам, и вообще всем, кто интересуется данной тематикой. Кроме того, уже много десятилетий в Московской городской коллегии адвокатов существует традиция, когда адвокаты обсуждают в кругу коллег свои самые сложные дела. Например, директор адвокатской конторы N 5 МГКА, где я работаю, член Совета Адвокатской палаты г. Москвы Сергей Иванович Орешкин никогда не жалеет своего времени на проведение таких обсуждений. Конечно, следует признать, что не во всех конторах эта традиция сохранилась, однако все большее число адвокатов задумываются над этим. Наконец, должна сказать: чтобы почувствовать "дух адвокатуры" и им заразиться, необходимо иметь возможность хотя бы издали наблюдать, как работают люди, которыми гордится адвокатура. Например, в нашей конторе это Таисия Григорьевна Лемперт. Возможно, я пристрастна, но мне кажется, одной встречи с ней достаточно, чтобы влюбиться в нашу профессию. В некоторых интервью моих коллег можно встретить жесткую критику в адрес так называемых традиционных коллегий адвокатов. Проблемы могут быть в любой профессиональной структуре, однако нельзя забывать, что именно эти коллегии являются хранилищем тех ценностей, на которых, в частности, был возведен фундамент Кодекса профессиональной этики адвоката.

- Вот мы и подошли к вопросу, который я хотела задать, - как раз о проблемах этики в их связи с предстоящей реформой. Не считаете ли Вы, что реформа может стать хорошим поводом для совершенствования Кодекса? Я знаю, что адвокатура, в частности московская, гордится Кодексом как своим детищем, и вполне заслуженно. Однако за прошедшие со времени его принятия годы проблем, вероятно, накопилось немало... - Не то чтобы их было много, но они есть. Отвечая на Ваш вопрос, прежде всего следует сказать, что процедура рассмотрения жалоб на действия (бездействие) адвокатов, закрепленная Законом об адвокатской деятельности и адвокатуре, а также Кодексом профессиональной этики адвоката, является эффективным способом решения этических проблем. Квалификационная комиссия и Совет Адвокатской палаты г. Москвы с честью выполняют возложенные на них функции, и, думаю, не открою секрета, сказав, что в этой области Адвокатская палата г. Москвы занимает лидирующее положение. Одновременно с этим нельзя забывать, что у Квалификационной комиссии и Совета палаты очень непростая миссия. Им приходится не только рассматривать жалобы на адвокатов от граждан, но и зачастую вставать на защиту адвокатов от необоснованных нападок. Все мы хорошо помним дело Ольги Артюховой, когда рассматривалось представление о лишении ее статуса адвоката. В этом же ряду рассмотрение представлений о лишении статуса других адвокатов М. Б. Ходорковского... Именно консолидированная, твердая позиция московского адвокатского сообщества позволила с честью и достоинством разрешить возникшие конфликты. Так что адвокатура имеет богатый опыт и давние традиции урегулирования этических вопросов. Однако все еще остаются проблемы, с которыми адвокатскому сообществу необходимо работать. Недавно мне пришлось выступать в новом для себя качестве - представлять интересы не в суде, а в Квалификационной комиссии Адвокатской палаты города Москвы. Мой доверитель жаловался на ненадлежащее качество юридической помощи и неэтичное поведение своего адвоката, а также на предательство интересов клиента. Меня он пригласил уже практически накануне заседания Комиссии, поэтому я не могла участвовать в подготовке жалобы - заявитель написал ее самостоятельно, как смог. О существе этого дела рассказывать не буду: скажу только, что Квалификационная комиссия не нашла в действиях адвоката никаких нарушений, а Совет палаты согласился с мнением Комиссии (должна отметить, что далеко не все члены Совета поддержали заключение Квалификационной комиссии). По моему убеждению, это решение было неправильным и несправедливым, и я очень надеюсь, что оно останется единичным, а не прецедентным случаем в дисциплинарной практике Адвокатской палаты города Москвы. Участие в этом деле поставило передо мной много вопросов. Посмотрим на ситуацию глазами заявителя, кстати, я уверена, что адвокатам полезно делать это почаще: человек пострадал от своего адвоката и пришел жаловаться на него в Квалификационную комиссию, имея, как ему казалось, необходимые факты и доказательства. И что же? Нарушений со стороны адвоката не обнаружено.

- Как это возможно? - Как это оказалось возможным в данном деле, я не хочу обсуждать. Давайте сформулируем вопрос иначе: почему заявители терпят неудачу, когда хотят пожаловаться на своего адвоката? Тому есть целый ряд причин. Процедура рассмотрения жалобы в Квалификационной комиссии Адвокатской палаты, а также в Совете Адвокатской палаты чрезвычайно сложна для заявителей. Граждане, не имеющие юридического образования, зачастую даже не догадываются о тех подводных камнях, которые ожидают их при рассмотрении жалобы на адвоката. Так, согласно п. 4 ст. 23 Кодекса профессиональной этики адвоката "разбирательство в комиссии осуществляется в пределах тех требований и по тем основаниям, которые изложены в жалобе, представлении, сообщении. Изменение предмета и (или) основания жалобы, представления, сообщения не допускаются". Из этого вытекает, что в отличие от судебной процедуры, где, например, допускается изменение предмета или основания иска, в дисциплинарном производстве изменить предмет или основание жалобы нельзя. Заявители зачастую не знают данного правила, а потому жалоба, которая написана на скорую руку, без подробнейшего описания фактических обстоятельств, может не достигнуть своей цели. В частности, в нашем случае незнание заявителем этих процедурных моментов привело к тому, что он, не пользуясь услугами адвокатов при составлении жалобы, не написал, что обвиняет адвоката в "ненадлежащем исполнении им профессиональных обязанностей". Заявитель использовал другие слова и выражения. В связи с этим комиссия не стала рассматривать при разбирательстве жалобы вопрос о надлежащем исполнении профессиональных обязанностей адвокатом, сославшись на то, что в данной части предмет жалобы недостаточно конкретизирован. Надо отметить, что ранее Адвокатская палата г. Москвы занимала иную позицию, менее жесткую по отношению к заявителям, рассматривая вопросы о ненадлежащем исполнении адвокатом профессиональных обязанностей даже тогда, когда заявитель прямо не указывал на это в жалобе.

- Получается, чтобы грамотно пожаловаться на адвоката, человеку надо найти другого адвоката, а желательно еще и такого, кто хорошо знаком с особенностями дисциплинарного производства? - Получается, так. Есть и иные особенности рассмотрения жалоб на адвокатов, о которых также не подозревают граждане. Согласно п. 8 ст. 23 Кодекса профессиональной этики адвоката Квалификационная комиссия обязана вынести заключение по существу, если к моменту возбуждения дисциплинарного производства не истекли сроки, предусмотренные статьей 18 Кодекса. В соответствии с п. 5 ст. 18 Кодекса меры дисциплинарной ответственности могут быть применены к адвокату не позднее шести месяцев со дня обнаружения проступка, не считая времени болезни адвоката, нахождения его в отпуске. Меры дисциплинарной ответственности могут быть применены к адвокату, если с момента совершения им нарушения прошло не более одного года. Согласно п. 3 ст. 19 Кодекса дисциплинарное производство должно обеспечить своевременное, объективное и справедливое рассмотрение жалоб, представлений, сообщений в отношении адвоката, их разрешение в соответствии с законодательством об адвокатской деятельности и адвокатуре и Кодексом, а также исполнение принятого решения. Пунктом 1 ст. 23 Кодекса установлено, что дисциплинарное дело, поступившее в Квалификационную комиссию адвокатской палаты субъекта Российской Федерации, должно быть рассмотрено не позднее двух месяцев, не считая времени отложения дисциплинарного дела по причинам, признанным Квалификационной комиссией уважительными. Между тем, ввиду большой загруженности Адвокатской палаты г. Москвы жалобами, данные сроки рассмотрения дисциплинарных дел не всегда соблюдаются. В результате часть дисциплинарных производств прекращается ввиду истечения сроков привлечения адвоката к дисциплинарной ответственности. У некоторых заявителей после прекращения производства по этому основанию остается ощущение, что жалобу "придержали" специально для прекращения дела.

- И что, все адвокаты заодно и правды у них не найдешь? - Вот именно! Нельзя допускать, чтобы у людей возникало такое чувство. Я считаю, что, безусловно, нет никаких оснований подозревать в подобных манипуляциях органы Адвокатской палаты г. Москвы или какого-либо другого региона: закон есть закон, а он предусматривает определенные процессуальные сроки. Однако проблема весьма острая. Адвокатское сообщество не раз заявляло, что в состоянии самостоятельно, без помощи извне "самоочищаться" и решать вопросы, связанные с привлечением адвокатов к дисциплинарной ответственности. Полагаю, нужно хотя бы попытаться решить проблему, связанную с большим количеством поступающих жалоб и сообщений. Необходимо проводить предварительную разъяснительную работу с лицами, желающими пожаловаться на адвоката, чтобы после вынесения заключения Комиссией и решения Советом у заявителей не оставалось обманутых ожиданий и надежд. В прошлом номере вашего журнала было опубликовано интервью президента Индийского бизнес-альянса Сэмми Котвани. С позиций потребителя юридических услуг он высказал мнение, что рынок этих услуг в России требует структурирования, формирования четких, ясных и однозначных правил, понятных как специалистам, так и их клиентам. Продолжая его мысль, нельзя не отметить, что клиентам должны быть ясны в том числе и правила, описывающие, как пожаловаться на адвоката. Иное не будет способствовать открытости юридического сообщества и доверию к нему. Полагаю, в этом направлении можно кое-что сделать. Однако речь не может идти о внесении поправок в Кодекс профессиональной этики адвокатов, так как указанная проблема не касается адвокатских палат, в которых нет такой большой загруженности, как в Адвокатской палате г. Москвы.

- Получается, это чисто московская проблема, ведь столичная Палата очень многочисленна и постоянно пополняется. Вряд ли в адвокатских палатах других регионов так много адвокатов, и, увы, наверное, неизбежно, так много жалоб на них? - Длительные сроки рассмотрения дисциплинарных дел в Москве связаны не только и не столько с многочисленностью жалоб. Квалификационная комиссия и Совет Адвокатской палаты г. Москвы с 2003 года взяли на себя обязанность готовить по каждому делу подробные мотивированные заключения и решения на высоком профессиональном уровне. Комиссия и Совет не хотят рассматривать жалобы быстро в ущерб качеству. Конечно, такой ответственный подход можно приветствовать, но что делать со сроками? Думаю, надо рассмотреть вопрос, можно ли классифицировать жалобы с тем, чтобы сделать процедуру их рассмотрения более эффективной. С аналогичными проблемами в свое время столкнулся и Европейский суд по правам человека. Первоначально в Суд поступало относительно небольшое количество жалоб, однако с увеличением числа членов Совета Европы их количество возросло настолько, что пришлось реформировать Европейский суд и всю процедуру рассмотрения дел. ЕСПЧ пережил уже не одну реформу, благодаря чему увеличил свою "пропускную способность". Однако многие юристы считают необходимыми новые реформы, поскольку Суд все равно не справляется с большим потоком жалоб, не желая снижать качество рассмотрения жалоб в угоду быстроте.

- Совсем как Адвокатская палата Москвы. - Да, почти. Если всерьез, я действительно думаю, что некоторые обыкновения, существующие в практике Европейского суда, можно взять на вооружение адвокатским палатам при рассмотрении жалоб на адвокатов. Так, например, всем лицам, желающим обратиться в Европейский суд, высылается пояснительная записка, в которой в самой общей форме разъясняется, на какие нарушения можно пожаловаться в Суд, описывается правило шестимесячного срока, которое необходимо соблюсти, высылается текст Европейской конвенции. Далее заявителю предлагается заполнить формуляр, в котором, по сложившейся европейской юридической традиции, факты необходимо излагать отдельно от описания допущенных нарушений Конвенции. Также заявитель должен указать в формуляре, какие, по его мнению, нарушены статьи Конвенции, какие требования он выдвигает перед судом, обращался ли он с жалобами в другие органы по данному поводу, а именно в национальные органы и в международные, какое решение по его делу следует считать окончательным. Мне кажется, похожую модель вполне можно было применять у нас в России для лиц, желающих подать жалобу на адвоката. А если инициатором нововведений, которые благодаря такому действенному инструменту, как рекомендации Федеральной палаты адвокатов РФ, можно распространить на всю Россию, явится Адвокатская палата г. Москвы, это лишний раз будет свидетельствовать о ее ведущей роли в сообществе.

- Мария Валерьевна, Вы провели интересную и довольно неожиданную параллель между процедурой подготовки рассмотрения жалобы в Европейском суде по правам человека и организацией подготовки дисциплинарного производства в Квалификационной комиссии адвокатской палаты. Может быть, Ваша работа в ЕСПЧ дала пищу для еще каких-то аналогий? - Конечно. Вы знаете, когда Европейский суд только входил в нашу жизнь, нам с коллегами, работающими в Центре содействия международной защите, часто приходилось слышать (в том числе и от адвокатов), что, ведя дела в Европейском суде, мы выступаем против своего государства и вредим ему. Это очень странная позиция. Если считать, что государство создано для людей, а не наоборот и что человек, его права и свободы являются высшей ценностью, как провозглашено в российской Конституции, то их защита должна быть приоритетом не только для адвоката, но также и для государства. То же самое можно сказать и о ведении адвокатом дел против своих коллег. Если адвокат, представляющий интересы доверителя в дисциплинарном производстве, убежден, что отстаивает его нарушенные права, и сам при этом соблюдает нормы Закона и Кодекса профессиональной этики, я думаю, такого адвоката упрекнуть не в чем. Кроме того, нельзя забывать, что адвокат свободен в решении вопроса, заключать соглашение с доверителем или нет. Полагаю, что не стоит принимать поручение на ведение дела, по обстоятельствам которого очевидно, что клиент собирается злоупотребить своим правом на подачу жалобы против адвоката. Во всяком случае, я никогда этого не сделаю. Тот же подход применим и при выборе потенциальных дел для Европейского суда по правам человека. Ни я, ни мои коллеги, специализирующиеся на этих вопросах, не пишем жалобы в Европейский суд всякий раз, когда для этого есть хоть какой-нибудь повод. Рассмотрение дел в Европейском суде призвано прежде всего вскрыть наболевшие проблемы, а вовсе не заниматься исправлением ошибок в правоприменении по конкретному делу. В противном случае Европейский суд будет завален малозначительными жалобами. Кстати, в результате последней реформы Суда был введен один из дополнительных критериев неприемлемости жалобы в силу ее малозначительности. Жалоба признается неприемлемой и отклоняется, когда заявителю не причинено значительного вреда, если только принцип уважения к правам человека, как они определены в Европейской конвенции и Протоколах к ней, не требует рассмотрения жалобы по существу и при условии, что не может быть отказано на этом основании в рассмотрении любого дела, которое не было надлежащим образом рассмотрено внутригосударственным судом (статья 12 Протокола N 14 к Конвенции).

- Расскажите, пожалуйста, о наиболее запомнившемся из выигранных при Вашем участии дел в Европейском суде. Судя по тому, как Вы описали свой подход к решению вопроса об участии в деле, это были случаи, когда Вас, что называется, задело за живое. Я права? - Да, именно так: я участвовала тогда, когда просто не могла отказаться. Самое запомнившееся из всех - дело "Белоусов против России" <2>. Обстоятельства были просто вопиющими, а рассмотрение дела обещало затронуть наболевшие проблемы. По данному делу заявитель, возглавлявший группу частных владельцев облигаций, публично обвинил Министерство финансов Российской Федерации в преследовании и организации нападений на владельцев облигаций с целью оказания на них давления и понуждения к отзыву исков, предъявленных к Министерству. Это обвинение прозвучало в еженедельной политической аналитической телепрограмме "Итоги" 5 декабря 1999 года. -------------------------------- <2> Case of Belousov V. Russia, application no. 1748/02, http:// cmiskp. echr. coe. int/ tkp197/ view. asp? item= 1&portal= hbkm&action= html&highlight= belousov&sessionid= 76367810&skin= hudoc-en.

В тот же вечер сотрудники милиции остановили заявителя и его брата на улице и предложили предъявить документы, удостоверяющие личность. Власти Российской Федерации утверждали, что милиционеры действовали на основании информации о разыскиваемых преступниках, оказавшихся удивительно похожими на заявителя и его брата. Заявителя доставили в отделение милиции, где он был подвергнут пыткам. В результате издевательств и жестоких избиений молодой и здоровый мужчина всего за несколько часов задержания превратился в инвалида. Я говорю так категорично о пытках, поскольку Европейский суд признал это в своем решении (так называемый материальный аспект статьи 3 Конвенции). Было также установлено, что расследование по жалобе Белоусова не было тщательным, оперативным и эффективным, что представляло собой нарушение процессуального аспекта статьи 3 Конвенции. В рамках этого дела был также поднят вопрос о нарушении п. 1 ст. 5 Европейской конвенции (о незаконном аресте). Однако нашей целью было не просто признание нарушения прав доверителя, гарантированных статьей 5 Конвенции. Я и мои коллеги рассчитывали, что, рассмотрев в этой части жалобу, Европейский суд сформулирует развернутую правовую позицию применительно к распространенной в нашей стране ситуации, когда сотрудники милиции под предлогом проверки документов и установления личности (хотя сам предлог является незаконным) доставляют людей в отделение милиции. Что дальше там может происходить - наглядно показало дело Белоусова. Ведь, как неоднократно отмечал Европейский суд в своих решениях, в условиях содержания под стражей или близких к ним человек, находящийся под контролем государства (терминология Европейского суда), сильно от него зависим и уязвим. К сожалению, в этом деле Европейский суд просто констатировал нарушение п. 1 ст. 5 в силу того, что задержание заявителя не было оформлено протоколом. Однако было важным, что одна из судей, Здравка Калайджиева, выразила особое мнение, указав: "Я голосовала совместно с большинством за установление нарушений статей 3 и 5 Конвенции - в части непризнанного содержания под стражей заявителя. Дальнейший анализ жалобы в отношении цели, законности, длительности и необходимости содержания заявителя под стражей мог дать Европейскому суду другую и, вероятно, более важную возможность для установления нарушения права заявителя на уважение личной свободы. Европейский суд, таким образом, оставил открытым вопрос о совместимости задержания заявителя с любыми исключениями, ограничительный перечень которых содержится в пункте 1 статьи 5 Конвенции".

- Так или иначе, жалоба была удовлетворена, а значит, справедливость восторжествовала. У Вас есть ближайшие планы в смысле представительства в Европейском суде? - Да, как раз на днях я в составе группы адвокатов и юристов приняла поручение на ведение одного очень сложного и интересного дела в Европейском суде, по которому состоится устное слушание. Как известно, большинство дел рассматривается в ЕСПЧ без проведения слушания. Поэтому выступление в Суде - очень ответственный и волнующий момент. О самом деле, чтобы не забегать вперед, мы говорить пока не будем. Надеюсь, после вынесения решения по этому делу у нас с коллегами будет хороший повод и возможность рассказать о его итогах.

- Ловлю на слове! Полагаю, нашим читателям будет интересно узнать о разрешении этого, как Вы говорите, сложного и интересного дела, в особенности в случае признания правоты заявителя. Позвольте от души пожелать Вам успеха, а Вашему доверителю - удовлетворения жалобы по всем ее пунктам!

Иванова Юлия Викторовна, заместитель главного редактора журнала "Адвокат"

Название документа