О судебном подходе к защите вещных прав

(Эрделевский А. М.)

(Подготовлен для системы КонсультантПлюс, 2011)

Текст документа

Подготовлен для системы КонсультантПлюс

О СУДЕБНОМ ПОДХОДЕ К ЗАЩИТЕ ВЕЩНЫХ ПРАВ

Материал подготовлен с использованием правовых актов

по состоянию на 1 сентября 2011 года

А. М. ЭРДЕЛЕВСКИЙ

Эрделевский А. М., профессор МГЮА, д. ю.н.

В принятом относительно недавно совместном Постановлении Пленумов Верховного Суда РФ и Высшего Арбитражного Суда РФ от 29.04.2010 N 10/22 "О некоторых вопросах, возникающих в судебной практике при разрешении споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав" (далее - Постановление N 10/22) впервые были даны ответы на многие актуальные вопросы, касающиеся защиты вещных прав. В подходе к некоторым вопросам, в отношении которых судебная практика уже сложилась, произошли существенные изменения.

КонсультантПлюс: примечание.

Статья А. М. Эрделевского "Об истребовании имущества у добросовестного приобретателя" включена в информационный банк.

Прежде всего необходимо обратить внимание, что в связи с принятием Постановления N 10/22 отдельным Постановлением Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 29.04.2010 N 23 (далее - Постановление N 23) было признано утратившим силу вызывавшее много критических замечаний, в том числе и со стороны автора настоящей статьи (например, Эрделевский А. М. Об истребовании имущества у добросовестного приобретателя // Хозяйство и право. 2005. N 5), Постановление Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 25.02.1998 N 8 "О некоторых вопросах практики разрешения споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав" (далее - Постановление N 8).

Дефекты Постановления N 8, которое, как представляется, во многом способствовало возникновению ряда негативных явлений в российском гражданском обороте, были столь серьезны, что в п. 2 Постановления N 23 Пленум ВАС РФ признал предложенные им в Постановлении N 10/22 правила толкования норм права основанием для пересмотра судебных актов по вновь открывшимся обстоятельствам в порядке, предусмотренном п. 5.1 Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 12.03.2007 N 17 "О применении Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации при пересмотре вступивших в законную силу судебных актов по вновь открывшимся обстоятельствам".

Перейдем к анализу некоторых наиболее, на наш взгляд, важных положений Постановления N 10/22. Из числа разъяснений общего характера следует выделить п. 1 указанного Постановления, где отмечается, что, поскольку в силу ст. 55 Конституции РФ и п. 2 ст. 1 ГК гражданские права могут быть ограничены только на основании федерального закона, иные нормативные акты, ограничивающие права собственника, применению не подлежат.

Важное процессуальное значение, причем выходящее за рамки вопросов защиты вещных прав, имеет п. 4 Постановления N 10/22, в котором указано, что хотя преюдициальная сила судебного решения по иску о праве на имущество не распространяется на лиц, не участвовавших в деле, в связи с чем они могут обратиться в суд с самостоятельным иском о праве на это имущество, однако при рассмотрении такого иска суд должен учесть обстоятельства ранее рассмотренного дела о праве на спорное имущество, причем независимо от того, установлены ли они судебным актом суда общей юрисдикции или арбитражного суда. Если в результате суд придет к иным, по сравнению с содержащимися в судебном акте по ранее рассмотренному делу, выводам, он должен указать соответствующие мотивы.

Ряд пунктов Постановления N 10/22 посвящен спорам, связанным с защитой права хозяйственного ведения и права оперативного управления государственных и муниципальных предприятий и учреждений.

В п. 5 Постановления указывается, в частности, что, поскольку в федеральном законе, в частности в ст. 295 ГК, определяющей права собственника в отношении имущества, находящегося в хозяйственном ведении, не предусмотрено иное, собственник, передав во владение унитарному предприятию имущество, не вправе им распоряжаться независимо от наличия или отсутствия согласия такого предприятия. Это суждение, следствием которого оказывается ничтожность сделки, совершенной собственником сделки с таким имуществом унитарного предприятия, представляется несколько спорным. То, что собственник имущества унитарного предприятия не вправе им распоряжаться без согласия такого предприятия, сомнений не вызывает. Но почему он не вправе сделать это с согласия унитарного предприятия?

Пункт 2 ст. 209 ГК устанавливает, что собственник вправе по своему усмотрению совершать в отношении принадлежащего ему имущества любые действия, не противоречащие закону и иным правовым актам и не нарушающие права и охраняемые законом интересы других лиц. Согласно п. 2 ст. 18 Федерального закона от 14.11.2002 "О государственных и муниципальных унитарных предприятиях", а также ч. 1 п. 2 ст. 295 ГК государственное или муниципальное предприятие не вправе продавать принадлежащее ему недвижимое имущество, сдавать его в аренду, отдавать в залог, вносить в качестве вклада в уставный (складочный) капитал хозяйственного общества или товарищества или иным способом распоряжаться таким имуществом без согласия его собственника.

В соответствии с п. 3 ст. 18 того же Федерального закона движимым и недвижимым имуществом государственное или муниципальное предприятие распоряжается только в пределах, не лишающих его возможности осуществлять деятельность, цели, предмет, виды которой определены уставом такого предприятия. Сделки, совершенные государственным или муниципальным предприятием с нарушением этого требования, являются ничтожными, причем независимо от наличия или отсутствия согласия собственника имущества такого предприятия, на что совершенно справедливо обращается внимание в п. 10 Постановления N 10/22.

С соблюдением установленных в названных нормах ГК и Федерального закона от 14.11.2002 "О государственных и муниципальных унитарных предприятиях" условий распоряжения принадлежащим унитарному предприятию имуществом оно вправе распорядиться таким имуществом по своему усмотрению, в том числе путем отчуждения его любому лицу, включая собственника, который будет вправе, в свою очередь, распорядиться им далее по своему усмотрению. Результат двух таких последовательных распоряжений будет точно таким же, как и распоряжение собственника имущества унитарного предприятия этим имуществом (с соблюдением вышеуказанных условий) с согласия унитарного предприятия. Закон не содержит препятствий для первого способа предоставления собственнику возможности распорядиться имуществом унитарного предприятия, достаточных оснований в законе для запрета сделать это и вторым способом также не усматривается.

Пункты 6 и 7 Постановления N 10/22 носят процессуальный характер и, к сожалению, не отличаются достаточной ясностью и обоснованностью.

Так, в п. 6 Постановления N 10/22 разъясняется, что если унитарное предприятие или учреждение обратилось в суд с иском о признании права хозяйственного ведения, оперативного управления или об истребовании имущества из чужого незаконного владения, суду необходимо установить, находится ли спорное имущество в государственной или муниципальной собственности, и привлечь к участию в деле собственника унитарного предприятия или учреждения. Не поясняется, однако, в каком качестве должен быть привлечен собственник. Представляется, что собственник должен быть привлечен к участию в деле в качестве третьего лица без самостоятельных требований на стороне истца.

Особенно неясным и недостаточно обоснованным выглядит п. 7 Постановления N 10/22, где сказано, что, предъявляя иск об истребовании из чужого незаконного владения имущества, закрепленного на праве хозяйственного ведения или оперативного управления за унитарным предприятием или учреждением, собственник имущества обращается не только в защиту права собственности, но и в защиту права хозяйственного ведения или оперативного управления, поэтому суд извещает предприятие или учреждение о предъявлении иска в защиту его вещного права.

Однако такое разъяснение вряд ли соответствует процессуальному законодательству. Пункт 2 ст. 53 АПК и п. 1 ст. 46 ГПК допускают обращение в суд в защиту прав других лиц лишь в случаях, предусмотренных законом, и по общему правилу п. 1 ст. 46 ГПК только по их просьбе. Поэтому, как представляется, собственник вправе обратиться лишь с иском о защите принадлежащего ему права собственности путем истребования в свое владение имущества у незаконного владельца, но не с иском о защите принадлежащего другому лицу (титульному владельцу) права хозяйственного ведения или оперативного управления.

Далее в п. 7 Постановления указывается, что при предъявлении иска собственником имущества унитарного предприятия или учреждения срок исковой давности следует исчислять со дня, когда о нарушенном праве стало известно или должно было стать известно унитарному предприятию или учреждению (ст. 200 ГК), а присуждение при доказанности исковых требований осуществляется в пользу унитарного предприятия или учреждения. Какой-либо нормативной основы для этих суждений также не усматривается.

Столь же необоснованным выглядит и приведенное в п. 7 Постановления разъяснение, согласно которому в случае, если в удовлетворении иска собственнику было отказано, унитарное предприятие, учреждение не вправе обратиться с иском о том же предмете и по тем же основаниям к этому же ответчику, а производство по таким делам подлежит прекращению на основании абз. 3 ст. 220 ГПК или п. 2 ч. 1 ст. 150 АПК.

Между тем извещение предприятия или учреждения о предъявлении собственником иска об истребовании имущества из чужого незаконного владения само по себе не делает такое предприятие или учреждение лицом, участвующим в деле, если оно не пожелает вступить в него в качестве третьего лица с самостоятельными требованиями на предмет спора. В случае такого вступления решение должно быть вынесено в пользу титульного владельца - соответствующего предприятия или учреждения. Если же предприятие или учреждение, несмотря на извещение о предъявлении иска собственником, не вступит в дело, на него не может распространяться преюдициальная сила судебного решения (п. 2 ст. 209 ГПК, п. 2 ст. 69 АПК).

Следующий раздел Постановления N 10/22 посвящен спорам, связанным с приобретением права собственности. Здесь важно обратить внимание на судебное толкование правила абз. 2 п. 2 ст. 223 ГК, согласно которому недвижимое имущество признается принадлежащим добросовестному приобретателю на праве собственности с момента государственной регистрации его права в ЕГРП, за исключением предусмотренных ст. 302 ГК случаев, когда собственник вправе истребовать такое имущество от добросовестного приобретателя.

Как указывается в п. 13 Постановления N 10/22, по смыслу п. 2 ст. 223 ГК право собственности возникает у добросовестного приобретателя не только в том случае, когда вступило в законную силу решение суда об отказе в удовлетворении иска об истребовании имущества из чужого незаконного владения, но и тогда, когда прежний собственник в суд не обращался и основания для удовлетворения такого иска отсутствуют. При этом, поскольку добросовестный приобретатель становится собственником недвижимого имущества с момента государственной регистрации права в ЕГРП, первоначальный собственник не вправе истребовать имущество и в том случае, если оно перешло к последующему приобретателю по безвозмездной сделке. Отсюда следует, что если первоначальный собственник обращается с иском к последующему приобретателю как к незаконному владельцу, то основным предметом рассмотрения окажется вопрос о том, был ли первый приобретатель добросовестным и были ли основания для истребования у него имущества первоначальным собственником. Представляется, что первый приобретатель должен быть привлечен в этом случае к участию в деле в качестве третьего лица без самостоятельных требований на предмет спора на стороне ответчика.

В том же пункте Постановления N 10/22 высшие судебные органы попытались восполнить пробел в законодательстве относительно последствий невозможности истребования движимого имущества у добросовестного приобретателя, применив правило абз. 2 п. 2 ст. 223 ГК в порядке аналогии закона (п. 1 ст. 6 ГК) к движимому имуществу и указав, что право собственности на движимое имущество у добросовестного приобретателя возникает с момента возмездного приобретения имущества, за исключением предусмотренных ст. 302 ГК случаев, когда собственник вправе истребовать такое имущество от добросовестного приобретателя. Эту попытку восполнения пробела нельзя счесть удачной.

Дело в том, что в силу п. 1 ст. 235 ГК право собственности прекращается при отчуждении собственником своего имущества другим лицам, отказе собственника от права собственности, гибели или уничтожении имущества и при утрате права собственности на имущество в иных случаях, предусмотренных законом. Поскольку в момент возникновения права собственности у добросовестного приобретателя одновременно происходит прекращение права собственности у первоначального собственника, такое основание прекращения права собственности должно быть прямо предусмотрено законом. В этом случае применение закона по аналогии недопустимо, поскольку означало бы установление в судебной практике не предусмотренного законом основания прекращения права собственности, что, в свою очередь, представляло бы собой нарушение не только п. 1 ст. 235 ГК, но и ст. 1 Протокола N 1 от 20.03.1952 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 04.11.1950, согласно которой никто не может быть лишен своего имущества иначе как в интересах общества и на условиях, предусмотренных законом и общими принципами международного права.

Чтобы достичь такого правового эффекта, как возникновение права собственности у добросовестного приобретателя и, соответственно, прекращение права собственности у первоначального собственника, законодателю даже в период самого расцвета "революционного правосознания" пришлось установить в ст. 183 ГК РСФСР 1922 г. специальное правило о том, что "если имущество продано не собственником, покупатель приобретает право собственности лишь в тех случаях, когда согласно ст. 59 и 60 (по аналогии со ст. 301 и 302 ГК. - А. Э.) собственник не вправе истребовать от него имущество". Поэтому до тех пор, пока современный законодатель не установил в законе аналогичного правила применительно к движимому имуществу, следует исходить из предположения о том, что он не предусматривает прекращения права собственности на движимое имущество у первоначального собственника и возникновения его у добросовестного приобретателя. Заметим, кстати, что и применительно к недвижимому имуществу законодатель установил такое основание (причем с точки зрения юридической техники довольно сомнительным способом - в норме о моменте, а не об основаниях возникновения или прекращения права собственности) отнюдь не сразу, то есть не в момент принятия 30.11.1994 первой части ГК, а спустя десять (!) лет долгих и, видимо, нелегких раздумий (абз. 2 был введен в п. 2 ст. 223 ГК Федеральным законом от 30.12.2004). Надо надеяться, что если законодатель все же решится прийти к подобному решению и применительно к движимому имуществу, то ему потребуется для этого несколько меньший срок.

Как весьма положительное явление следует отметить п. 14 Постановления N 10/22, в котором, наконец, устранена грубая (и, как представляется, вряд ли случайная) ошибка, допущенная ранее в п. 20 Постановления N 8, где установленный в п. 3 ст. 250 ГК трехмесячный срок для защиты нарушенного права преимущественной покупки путем предъявления участником долевой собственности иска о переводе на него прав и обязанностей покупателя был назван пресекательным сроком.

В п. 14 Постановления N 10/22 правильно отмечается, что по смыслу п. 3 ст. 250 ГК при продаже доли в праве общей собственности с нарушением преимущественного права покупки других участников долевой собственности любой участник долевой собственности имеет право в течение трех месяцев со дня, когда ему стало известно или должно было стать известно о совершении сделки, требовать в судебном порядке перевода на него прав и обязанностей покупателя, причем применительно к гражданину пропущенный срок исковой давности может быть восстановлен при наличии уважительных причин (ст. 205 ГК). В связи отмеченным изменением в подходе к толкованию п. 3 ст. 250 ГК целесообразно еще раз напомнить, что в п. 2 Постановления N 23 Пленум ВАС РФ признал предложенные им в Постановлении N 10/22 правила толкования норм права основанием для пересмотра судебных актов по вновь открывшимся обстоятельствам.

Трудно переоценить важность раздела Постановления N 10/22, посвященного спорам, связанным с применением правил ст. 234 ГК о приобретательной давности. Центральное место в этом разделе принадлежит п. 15 указанного Постановления. В нем дается судебное толкование п. 1 ст. 234 ГК, согласно которому лицо, не являющееся собственником имущества, но добросовестно, открыто и непрерывно владеющее как своим собственным недвижимым имуществом в течение пятнадцати лет либо иным имуществом в течение пяти лет, приобретает право собственности на это имущество в силу приобретательной давности.

В частности, в п. 15 Постановления указывается, что давностное владение является добросовестным, если лицо, получая имущество во владение, не знало и не должно было знать об отсутствии основания возникновения у него права собственности на это имущество. Таким образом, понятие добросовестного владельца для целей применения института приобретательной давности оказывается тождественным понятию добросовестного приобретателя (добросовестного не только в смысле ст. 302 ГК, то есть при приобретении имущества у неуправомоченного отчуждателя, но и при любом ином дефекте в сделке по приобретению имущества).

Под открытостью владения предлагается понимать непринятие владельцем мер по сокрытию факта нахождения имущества в его владении, при этом принятие обычных мер по обеспечению сохранности имущества не может расцениваться как его сокрытие.

Давностное владение признается, как разъясняется в том же пункте Постановления, непрерывным, если оно не прекращалось в течение всего срока приобретательной давности, при этом не прерывает давности владения (в случае удовлетворения иска давностного владельца об истребовании имущества из чужого незаконного владения) временная утрата им владения спорным имуществом, а также передача давностным владельцем имущества во временное владение другого лица и переход имущества к новому владельцу, являющемуся сингулярным или универсальным правопреемником предыдущего владельца (п. 3 ст. 234 ГК).

Поскольку владение имуществом как своим собственным означает владение не по договору, ст. 234 ГК не подлежит применению в случаях, когда владение имуществом осуществляется на основании договорных обязательств (аренды, безвозмездного пользования, хранения и т. п.). Давностный владелец всегда является незаконным владельцем, поэтому к нему неприменима ст. 305 ГК, распространяющая на титульного владельца действие норм о защите права собственности (ст. 301 - 304 ГК). Вместе с тем в п. 17 Постановления N 10/22 из правила п. 2 ст. 234 ГК, согласно которому до приобретения права собственности на имущество в силу приобретательной давности давностный владелец имеет право на защиту своего владения против третьих лиц, не являющихся собственниками либо титульными владельцами имущества, сделан вывод о том, что давностный владелец имеет право на защиту своего владения по правилам ст. 301, 304 ГК, а при рассмотрении иска об истребовании имущества из чужого незаконного владения, предъявленного давностным владельцем, применению подлежат также положения ст. 302 ГК при наличии соответствующего возражения со стороны ответчика.

Как разъясняется в п. 19 - 21 Постановления N 10/22, лицо, считающее, что стало собственником имущества в силу приобретательной давности, вправе обратиться в суд с иском о признании за ним права собственности. Ответчиком по иску о признании права собственности в силу приобретательной давности является прежний собственник имущества. В случаях, когда прежний собственник недвижимого имущества не был и не должен был быть известен давностному владельцу, он вправе обратиться в суд с заявлением об установлении факта добросовестного, открытого и непрерывного владения имуществом как своим собственным в течение срока приобретательной давности. При этом в качестве заинтересованного лица к участию в деле привлекается государственный регистратор.

Предварительная постановка бесхозяйного недвижимого имущества на учет государственным регистратором по заявлению соответствующего государственного или муниципального органа и последующий отказ суда в признании права государственной или муниципальной собственности на эту недвижимость не являются необходимым условием для приобретения права частной собственности на этот объект третьими лицами в силу приобретательной давности. Отсутствие государственной регистрации права собственности на недвижимое имущество не является препятствием для признания права собственности на это имущество по истечении срока приобретательной давности.

Решение суда об удовлетворении иска давностного владельца о признании права собственности в силу приобретательной давности или об установлении факта добросовестного, открытого и непрерывного владения имуществом как своим собственным в течение такого срока является основанием для регистрации права собственности давностного владельца в ЕГРП. Однако это не препятствует оспариванию зарегистрированного права другими лицами, считающими себя собственниками этого имущества.

Также имеет очень важное значение и раздел Постановления N 10/22, в котором даются разъяснения относительно споров об истребовании имущества из чужого незаконного владения.

Так, в п. 34 Постановления N 10/22 подчеркивается, что спор о возврате имущества, вытекающий из договорных отношений или отношений, связанных с применением последствий недействительности сделки, подлежит разрешению в соответствии с законодательством, регулирующим именно эти отношения. Лишь в случаях, когда между лицами отсутствуют такие отношения, спор о возврате имущества собственнику подлежит разрешению по правилам ст. 301, 302 ГК.

В том же пункте Постановления указывается, что если собственник требует возврата своего имущества из владения лица, которое незаконно им завладело, такое исковое требование подлежит рассмотрению по правилам ст. 301, 302 ГК, а не по правилам главы 59 ГК, регулирующей отношения, связанные с причинением вреда. Впрочем, серьезных затруднений в решении вопросов конкуренции виндикационного и деликтного исков в судебной практике до сих пор вроде бы не наблюдалось.

Представляет значительный интерес п. 35 Постановления N 10/22, в котором указывается, что в случае, когда имущество приобретено у лица, которое не имело права его отчуждать, предъявлен не виндикационный иск, а иск о признании недействительными сделок по отчуждению имущества, суду при рассмотрении дела следует иметь в виду правила, установленные ст. 301, 302 ГК. Собственно говоря, интерес данный пункт Постановления N 10/22 вызывает не столько сам по себе, а в сравнении его с п. 25 Постановления N 8.

Напомним, что в п. 25 упомянутого Постановления было дано вызвавшее многочисленные критические отзывы, но тем не менее поддержанное Конституционным Судом РФ в Постановлении от 21 апреля 2003 г. N 6-П следующее разъяснение: "Если по возмездному договору имущество приобретено у лица, которое не имело права его отчуждать, собственник вправе обратиться с иском об истребовании имущества из незаконного владения лица, приобретшего это имущество. Если в такой ситуации собственником заявлен иск о признании недействительной сделки купли-продажи и возврате имущества, переданного покупателю, и при разрешении данного спора будет установлено, что покупатель отвечает требованиям, предъявляемым к добросовестному приобретателю (статья 302 ГК РФ), в удовлетворении исковых требований о возврате имущества должно быть отказано". Кстати, далее в этом же пункте Постановления N 8 без каких-либо законных оснований указывалось, что, "если право собственности подлежит государственной регистрации, решение суда является основанием для регистрации перехода права собственности к покупателю", но эта позиция ВАС РФ так и не получила оценки со стороны Конституционного Суда.

Нетрудно видеть, что по сравнению с п. 25 Постановления N 8 в п. 35 Постановления N 10/22 позиция высших российских судебных органов по вопросу о соотношении виндикационных требований с требованиями, связанными с последствиями недействительности сделок, особенно во взаимосвязи с упоминавшимся выше п. 34 Постановления N 10/22, выглядит несколько завуалированной, но это обстоятельство вряд ли повлияет на уже сложившийся судебный подход к данному вопросу.

Большое практическое значение имеют данные в п. 36 - 39 Постановления N 10/22 разъяснения по поводу доказательств права собственности лица, предъявляющего виндикационный иск, возмездности приобретения имущества, добросовестности приобретателя, обстоятельств выбытия имущества из владения собственника или лица, которому оно было передано собственником.

Так, в п. 36 Постановления указывается, что право собственности истца на движимое имущество, находящееся в незаконном владении ответчика, доказывается с помощью любых предусмотренных процессуальным законодательством доказательств, подтверждающих возникновение этого права у истца. Доказательством права собственности на недвижимое имущество является выписка из ЕГРП. При отсутствии государственной регистрации право собственности доказывается с помощью любых предусмотренных процессуальным законодательством доказательств, подтверждающих возникновение этого права у истца. При этом факт включения недвижимого имущества в реестр государственной или муниципальной собственности, а также факт нахождения имущества на балансе лица сами по себе не являются доказательствами права собственности или законного владения.

По поводу признака возмездности приобретения имущества в п. 37 Постановления N 10/22 разъясняется, что для целей применения п. 1 и 2 ст. 302 ГК приобретатель не считается получившим имущество возмездно, если отчуждатель не получил в полном объеме плату или иное встречное предоставление за передачу спорного имущества к тому моменту, когда приобретатель узнал или должен был узнать о неправомерности отчуждения (здесь же попутно отмечается, что возмездность приобретения сама по себе не свидетельствует о добросовестности приобретателя).

Это решение, вероятно, приемлемо для случая, когда встречное имущественное предоставление со стороны приобретателя должно было, согласно условиям соответствующего договора, последовать в полном размере лишь после перехода к нему права собственности на отчуждаемое имущество, поскольку к моменту перехода права собственности приобретатель еще ничего за имущество не платил и, соответственно, в этот момент оказывался получившим его хотя и по возмездной сделке, но пока безвозмездно. Расплатится ли он за полученное имущество впоследствии, в этот момент еще не известно. Понятно, что если приобретатель уже после перехода к нему права собственности исполнил основную часть своей обязанности по оплате имущества, подобное решение может показаться несправедливым, но таково свойство норм, где законодатель пытается учесть баланс взаимоисключающих интересов двух потерпевших участников гражданского оборота.

Однако в случае, если договором была предусмотрена частичная оплата отчуждаемого имущества приобретателем до перехода к нему права собственности и такая оплата была произведена, приобретение (получение) имущества нельзя счесть безвозмездным. Поэтому допустимость применения к такому случаю позиции, предложенной в п. 37 Постановления N 10/22, вызывает большие сомнения.

Как поясняется в п. 38 Постановления N 10/22, приобретатель признается добросовестным, если докажет, что при совершении сделки он не знал и не должен был знать о неправомерности отчуждения имущества продавцом, в частности принял все разумные меры для выяснения правомочий продавца на отчуждение имущества. Таким образом, в Постановлении N 10/22 предлагается исходить из презумпции недобросовестности приобретателя. При этом приобретатель не может быть признан добросовестным, если на момент совершения сделки по приобретению имущества право собственности в ЕГРП было зарегистрировано не за отчуждателем или в ЕГРП имелась отметка о судебном споре в отношении этого имущества, но в то же время запись в ЕГРП о праве собственности отчуждателя не является бесспорным доказательством добросовестности приобретателя.

Далее в том же пункте Постановления N 10/22 отмечается, что ответчик может быть признан добросовестным приобретателем имущества при условии, если сделка, по которой он приобрел владение спорным имуществом, отвечает признакам действительной сделки во всем, за исключением того, что она совершена неуправомоченным отчуждателем. А если, например, отчуждатель, помимо отсутствия у него правомочий на отчуждение имущества, в момент совершения сделки был не в состоянии понимать значение своих действий или руководить ими, о чем приобретатель не знал и не должен был знать? Ведь в этом случае и при наличии у отчуждателя соответствующих правомочий такая сделка не отвечала бы всем признакам действительной сделки и оказалась бы оспоримой на основании ст. 177 ГК. Неужели и в этом случае приобретатель не может быть признан добросовестным? Представляется, что рассматриваемый тезис п. 38 Постановления N 10/22 не до конца продуман и требует некоторой корректировки.

Относительно обстоятельств выбытия имущества из владения собственника или из владения лица, которому оно было передано собственником, в п. 39 Постановления N 10/22 справедливо указывается, что недействительность сделки, во исполнение которой передано имущество, не свидетельствует сама по себе о его выбытии из владения передавшего это имущество лица помимо его воли, в связи с чем судам необходимо устанавливать, была ли воля собственника на передачу владения иному лицу.

Как разъясняется в п. 40 Постановления N 10/22, если при рассмотрении иска об истребовании движимого имущества из чужого незаконного владения судом будет установлено, что основанием возникновения права собственности истца является ничтожная сделка или незаконный акт государственного органа либо органа местного самоуправления и отсутствуют другие основания возникновения права собственности, суд отказывает в удовлетворении заявленных исковых требований независимо от того, предъявлялся ли встречный иск об оспаривании сделки, поскольку в силу п. 1 ст. 166 ГК ничтожная сделка недействительна независимо от признания ее таковой судом.

В п. 41 Постановления N 10/22 впервые даны разъяснения относительно последствий отчуждения неделимой вещи на основании одной сделки нескольким приобретателем. Отмечается, что при этом на стороне приобретателя образуется множественность лиц, которые являются соответчиками по иску об истребовании имущества из чужого незаконного владения и вправе возражать против этого иска по основаниям, предусмотренным ст. 302 ГК, а сам иск подлежит удовлетворению, если хотя бы один из приобретателей не является добросовестным.

Если объектом отчуждения оказывается не индивидуально-определенная вещь, а доля в праве собственности на нее, речь может идти не об истребовании вещи у незаконного владельца, а о восстановлении права на долю в праве собственности на вещь. Применительно к спорам о восстановлении этого права в п. 42 Постановления N 10/22 указывается, что если доля в праве общей долевой собственности возмездно приобретена у лица, которое не имело права ее отчуждать, о чем приобретатель не знал и не должен был знать, лицо, утратившее долю, вправе требовать восстановления его права на нее при условии, что она была утрачена им помимо его воли, а при рассмотрении такого требования по аналогии закона подлежат применению ст. 301, 302 ГК. Попытка прибегнуть к аналогии закона в данном случае сама по себе не вызывает возражений. Однако следовало бы разъяснить, как надлежит по аналогии применять правила, касающиеся владения вещью, к "владению" правом - ведь с обстоятельствами выбытия вещи из владения собственника или лица, которому она передана собственником, ст. 302 ГК связывает важные правовые последствия.

В заключение обратимся к некоторым пункта раздела Постановления N 10/22, касающегося споров о правах на недвижимое имущество.

Представляет интерес сделанное в п. 52 Постановления N 10/22 указание о том, что в случаях, когда запись в ЕГРП нарушает право истца, которое не может быть защищено путем признания права или истребования имущества из чужого незаконного владения (право собственности на один и тот же объект недвижимости зарегистрировано за разными лицами, право собственности на движимое имущество зарегистрировано как на недвижимое имущество, ипотека или иное обременение прекратились), оспаривание зарегистрированного права или обременения может быть осуществлено путем предъявления иска о признании права или обременения отсутствующими.

Таким образом, в анализируемом пункте Постановления N 10/22, по существу, предложен способ защиты гражданских прав, прямо не предусмотренный законом, что формально противоречит ст. 12 ГК, согласно которой защита гражданских прав должна осуществляться лишь способами, предусмотренными законом. Представляется, однако, что это противоречие устраняется путем расширительного толкования такого предусмотренного ст. 12 ГК способа защиты гражданских прав, как признание права, имея в виду, что под признанием права понимается как признание наличия права, так и признание его отсутствия.

В п. 57 Постановления N 10/22 отмечается, что течение срока исковой давности по искам, направленным на оспаривание зарегистрированного права, начинается со дня, когда лицо узнало или должно было узнать о соответствующей записи в ЕГРП. При этом сама по себе запись в ЕГРП о праве или обременении недвижимого имущества не означает, что со дня ее внесения в ЕГРП лицо знало или должно было знать о нарушении права. В том же пункте Постановления N 10/22 указывается, что, поскольку законом не установлено иное, к искам, направленным на оспаривание зарегистрированного права, применяется общий срок исковой давности, предусмотренный ст. 196 ГК, то есть три года. Однако в силу абзаца пятого ст. 208 ГК в случаях, когда нарушение права истца путем внесения недостоверной записи в ЕГРП не связано с лишением владения, на иск, направленный на оспаривание зарегистрированного права, исковая давность вообще не распространяется.

Важное практическое значение имеет разъяснение, сделанное в п. 63 Постановления N 10/22. В нем идет речь о последствиях уклонения одной из сторон от регистрации сделки, требующей государственной регистрации (п. 3 ст. 165 ГК). Если сделка, требующая государственной регистрации, совершена в надлежащей форме, но одна из сторон уклоняется от ее регистрации, суд вправе по требованию другой стороны вынести решение о регистрации сделки. Однако сторона сделки не имеет права на удовлетворение иска о признании права, основанного на этой сделке, так как соответствующая сделка до ее регистрации не считается заключенной либо действительной в случаях, установленных законом. Поэтому до предъявления такого иска необходимо исполнение судебного решения о регистрации сделки.

В целом проведенный выше анализ позволяет сделать вывод о позитивном влиянии Постановления N 10/22 на дальнейшее формирование российской судебной практики в области рассмотрения споров, связанных с защитой вещных прав. Вместе с тем отдельные его положения нуждаются в уточнении или корректировке.

Название документа