Категория оценки доказательств по внутреннему убеждению и ее место в научном наследии А. Ф. Кони

КАТЕГОРИЯ ОЦЕНКИ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ ПО ВНУТРЕННЕМУ УБЕЖДЕНИЮ И ЕЕ МЕСТО В НАУЧНОМ НАСЛЕДИИ А. Ф. КОНИ

А. А. КОЗЯВИН

Козявин Андрей Александрович, доцент кафедры уголовного процесса и криминалистики Юго-Западного государственного университета, г. Курск, кандидат юридических наук, доцент.

В статье обосновывается, что основной заслугой научной деятельности выдающегося юриста XIX века А. Ф. Кони является разработка идеи о ключевой роли свободы оценки доказательств в уголовном процессе по внутреннему убеждению. Опираясь на воззрения А. Ф. Кони, автор также исследует вопрос о критерии истины, познаваемой в уголовном процессе, и приходит к выводу, что таковым является внутреннее убеждение.

Ключевые слова: уголовное судопроизводство, уголовно-процессуальное доказывание, свобода оценки доказательств по внутреннему убеждению, критерий истины, научное наследие А. Ф. Кони.

The Category of Evaluation of Evidence in Accordance with Inner Conviction and Its Place in the Scientific Legacy of A. F. Koni A. A. Kozyavin

In the article author proves that the main merit of the scientific activity of the outstanding lawyer of XIX century A. F. Koni consists in generating the idea about main role of free evaluation of evidence in criminal proceedings in accordance with inner conviction. Taking grounds from the view of A. F. Koni, author analyzes the problem of criteria of verity, which is discovered in the criminal proceedings, and comes to the conclusion, that such is inner conviction.

Key words: criminal proceedings, criminal procedural proof, free evaluation of evidence in accordance with inner conviction, verity's criteria, scientific legacy of A. F. Koni.

В 2014 г. выдающемуся российскому юристу, специалисту в области уголовного судопроизводства, искусному судебному оратору и организатору процессуальной деятельности суда и государственного обвинения, а также педагогу Анатолию Федоровичу Кони исполняется 170 лет. Не раз перечитав его труды, можно удивиться, насколько принципиальным человеком он был и как много его связывает с тем преображением России, которое мы, юристы, просто именуем Судебной реформой 1864 года. Поражает и то, с какой убежденностью и энергией А. Ф. Кони отстаивал ее идеалы, защищал отдельные ее институты в самые сложные для их судьбы дни. Научные работы А. Ф. Кони давно вошли в золотой фонд российской процессуальной науки, став интеллектуальным наследием для решения массы и сегодня актуальных проблем уголовного судопроизводства. Однако есть ли идея, которую во всех изысканиях А. Ф. Кони можно назвать системообразующей, которая является наиболее ценным методологическим звеном, объясняющим его позицию по разным и, на первый взгляд, никак не связанным между собой аспектам уголовно-процессуальной теории и практики? Полагаем, что такая идея есть и имя ей - внутреннее убеждение как принцип оценки доказательств и универсальный критерий истины. Именно внутреннее убеждение судьи, следователя, прокурора и вообще юриста А. Ф. Кони считал основой всех основ в современной ему юриспруденции. Полагаем, что такое отношение к мыслительной деятельности юриста стало следствием того, что в профессиональном смысле А. Ф. Кони родился практически одновременно с реформой, был одним из первых, кто учился в университете по ее Судебным Уставам, а затем в качестве юриста-практика воплощал ее идеи в жизнь. А самым ценным в преобразовании порядка уголовного судопроизводства, как полагал А. Ф. Кони, было освобождение правосудия по уголовным делам от всесилия теории формальных доказательств. Очевидно, что именно свобода внутреннего убеждения перевернула юридическое мировоззрение в России во второй половине XIX века в гораздо большей степени, чем отмена сословного характера судов и судоговорения, чем введение института судебного следователя или суда присяжных. Более того, как не раз отмечал в своих работах А. Ф. Кони, именно свобода внутреннего убеждения при оценке доказательств позволила разрушить бюрократический характер уголовного процесса дореформенной России, сделать его живым и приближенным к потребностям общества. И действительно, учреждение независимого (насколько это было возможно в самодержавной России) и несменяемого суда, утверждение самостоятельности и объективности судебного следователя, эффективность мировой юстиции вкупе с развитием земской реформы, наконец, введение суда присяжных заседателей и преображение института адвокатуры были бы невозможны или обессмыслены без законодательной ставки на свободу внутреннего убеждения судей, прокуроров, адвокатов, следователей, присяжных заседателей. Переход от формальных доказательств к их оценке по внутреннему убеждению сделал возможным воспринимать все разнообразие жизни такой, какая она есть на самом деле, а не стандартизировать ее по формальным мерилам. Стала развиваться юридическая наука, совершенно иной стала юридическая педагогика. А какой импульс в развитии судебного ораторского искусства дала именно свобода внутреннего убеждения! Вспомним, что А. Ф. Кони был также и блестящим судебным оратором, убедительнейшим из государственных обвинителей. Безусловно, наследие А. Ф. Кони, развивающее его принципиальную веру в ключевую роль свободы оценки доказательств, велико. Он первым поставил и разрешил вечные вопросы нравственных начал уголовного судопроизводства, открыв многим исследователям <1>, в том числе и автору настоящей статьи <2>, этот ранее не известный и притом, как считал сам А. Ф. Кони, важнейший аспект уголовно-процессуальной теории и практики. По сути, все последовавшие за ним учебники юридической и судебной этики представляют собой лишь существенно обогащенные практикой соответствующего современного дня интерпретации тех тридцати с небольшим страниц столь любимого отечественными процессуалистами очерка А. Ф. Кони, бессмертные слова которого являются наилучшим эпиграфом к любой подобного рода научной работе: "Как бы хороши ни были правила деятельности, они могут потерять свою силу и значение в неопытных, грубых или недобросовестных руках" <3>. Именно после них мы действительно верим и убеждаем по мере своих сил современное студенчество в том, что решающую роль в успехе процессуальной деятельности играют именно нравственные качества адвоката, прокурора, следователя и судьи, убеждаем, что свобода внутреннего убеждения в оценке доказательств, будучи свободой как от внешних команд и мнений руководителей, так и от внутренних предрассудков и стереотипов, есть ценность нравственная, ибо она, как и сегодня, закрепляет уголовно-процессуальный закон (ст. 17 УПК РФ), обусловлена принятием решения по совести. -------------------------------- <1> См., например: Ревина И. В. К вопросу о внутреннем убеждении адвоката при оказании юридической помощи по уголовным делам // Уголовное судопроизводство. 2011. N 1. С. 5 - 8; Ревина И. В. Правовая природа адвокатского усмотрения при оказании юридической помощи по уголовным делам // Адвокатская практика. 2010. N 5. С. 37 - 39. <2> См.: Козявин А. А. Понятие и сущность аксиологической функции уголовного судопроизводства // Уголовное судопроизводство. 2009. N 4. С. 2 - 5. <3> Кони А. Ф. Нравственные начала в уголовном процессе (общие черты судебной этики) // Избранные труды и речи / Сост. И. В. Потапчук. Тула, 2000. С. 79.

А. Ф. Кони вошел в историю еще и как авторитетнейший защитник суда присяжных заседателей. В этой части его работы сохранили высочайшую степень актуальности, что во многом обусловлено однотипностью общесоциальных задач, стоявших перед судом присяжных как в XIX веке, так и сегодня, и общностью обрушившейся на них критики тогда и сейчас, и схожестью их процессуальной судьбы в императорской и президентской России. А. Ф. Кони справедливо полагал, что роль суда присяжных исторически огромна для осуществления коренного преобразования системы уголовно-процессуального доказывания, для ее перехода от формальных доказательств к свободе оценки доказательств по внутреннему убеждению. Как человек здравомыслящий и наблюдавший ход реформы своими глазами, он понимал, что применение новых Судебных Уставов 1864 г. внушительной армией старых российских юристов, обученных работать лишь по правилам формальных доказательств и в условиях розыскного судопроизводства вызовет чрезвычайные трудности и даже практическое отторжение новых норм права, нивелирование их реформаторского социального потенциала. Именно поэтому суд присяжных заседателей, которым в силу изначального отсутствия у них специального юридического образования не известна система формальной оценки доказательств, но у которых развито обывательское чувство справедливости и разумности, А. Ф. Кони считал институтом, наиболее способным осуществлять правосудие на основании свободной оценки доказательств по внутреннему убеждению, и, пожалуй, главной школой выработки соответствующих юридических навыков. Именно в силу ценности внутреннего убеждения присяжных, их способности противопоставить лишенным жизненной гибкости формальным предписаниям уголовного права востребованную в обществе справедливость А. Ф. Кони полагал недопустимым упразднение суда присяжных заседателей, отмечая, что причины более высокого числа оправдательных приговоров, постанавливаемых присяжными, нужно скрупулезно искать в несовершенстве законодательства, его несоответствии нравственным воззрениям общества (он приводил в пример высочайший процент оправданий по делам о нарушении паспортных правил, нетерпимых обществом <4>), ошибках в определении подсудности дел присяжным, в недостаточной готовности государственных обвинителей и т. д. -------------------------------- <4> Кони А. Ф. Судебная реформа и суд присяжных // Избранные труды и речи / Сост. И. В. Потапчук. Тула, 2000. С. 187 - 188.

Здесь позволим себе обратить внимание на то, насколько эти мысли актуальны и в современной России: и про армию юристов старого мышления, ведь именно она начиная с 2003 г. защищая ведомственные интересы, фактически не дала реализоваться состязательным идеям, закрепленным в УПК РФ 2001 г., постепенно свернув реформу уголовно-процессуального права, вернув многие из принципиальных вопросов на исходные дореформенные позиции (например, вопрос о возвращении уголовных дел прокурору в порядке ст. 237 УПК РФ в свете Постановления Конституционного Суда России от 2 июля 2013 г. <5>). И про критику суда присяжных заседателей, их высокого процента оправдательных приговоров, и про последовавшую несколько лет назад редукцию их подсудности, которая при этом была изначально определена законом далеко не по тому основанию, о котором писал в XIX веке А. Ф. Кони. В современном уголовном процессе подсудность судов присяжных определена преимущественно судоустройственным бюрократическим критерием (подсудность областных судов, где было наиболее удобно разместить коллегии присяжных заседателей), а не нравственным, а потому в отличие от дореволюционной России большая часть преступлений, исходящих из бытовых семейных и нравственных конфликтов, сегодня проходят мимо суда присяжных, мимо их внутреннего убеждения, которое так ценил А. Ф. Кони. -------------------------------- <5> Постановление Конституционного суда РФ от 2 июля 2013 г. "По делу о проверке конституционности положений части первой статьи 237 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданина Республики Узбекистан Б. Т. Гадаева и запросом Курганского областного суда" // СПС "КонсультантПлюс" (дата обращения: 10.09.2013).

Наконец, анализируя научное наследие А. Ф. Кони и его ключевую идею - о принципиальной типологической роли свободы оценки доказательств по внутреннему убеждению, позволим себе более подробно остановиться на вопросе об универсальном критерии истины, познаваемой в уголовном процессе. Сложное научное соперничество в данной дискуссии развернулось как раз между сторонниками процессуальной практики и внутреннего убеждения, к числу последних из которых и принадлежал А. Ф. Кони. Первые, опираясь на марксистские принципы, утверждают, что в уголовном процессе практика как критерий истины понимается как "конкретные процессуальные действия, которые составляют содержание доказывания, как личная практика следователя, судьи и как общая практика, преломляющаяся в доказывании через закон, а также опытные положения, выработанные в различных отраслях науки и техники" <6>, иначе говоря, "выводы о доказанности преступления опираются на выработанные судебной практикой "стандарты", "мерки", которые позволяют отличить истину от заблуждения" <7>. -------------------------------- <6> Петрова О. В. Объективная истина и гарантии ее установления в уголовном процессе: Дис. ... канд. юрид. наук. Воронеж: Воронеж. гос. ун-т, 2000. С. 70. <7> Уголовный процесс: Учебник / Под ред. И. Л. Петрухина. М., 2001. С. 174.

Вторые признают, что "практика служит источником познания в уголовном процессе, средством проверки выдвигаемых версий, корректирует процесс познания, прокладывает путь к истине. Однако возможности практики не безграничны", ибо "в конце концов наступает момент, когда на основе собранных и проверенных доказательств следователь, прокурор, судья создают мысленную картину... И каждый из них должен решить, правильно ли его представление, соответствует ли оно действительности, не ошибся ли он в своих выводах" <8>. Таковы господствующие взгляды западных процессуалистов и российских дореволюционных <9>. -------------------------------- <8> Кореневский Ю. В. Доказывание в уголовном процессе (закон, теория, практика) // Доказывание в уголовном процессе: традиции и современность / Под ред. В. А. Власихина. М., 2000. С. 154. <9> См.: Владимиров Л. Е. Учение об уголовных доказательствах. Тула, 2000. С. 47; Фойницкий И. Я. Курс уголовного судопроизводства: В 2 т. СПб.: Альфа, 1996. Т. 1. С. 3 - 7.

На наш же взгляд, универсальным критерием истины является основанное на практике процессуальной деятельности и ином практическом опыте внутреннее убеждение. Во-первых, познание в уголовном процессе социально, несет отпечаток поставленных обществом задач, решение которых может быть осуществлено порой только с позиций личного опыта и правосознания правоприменителя. Не стоит забывать, что в философии весьма устойчиво суждение о том, что человек в ходе познания оперирует субъективными картинами объективного мира. "Восприятие сторонних предметов зависит от нашего усмотрения... тот факт, что нет ни одного положения, которое не оспаривали бы, ...доказывает, что наш природный разум познает вещи недостаточно ясно..." - писал М. Монтень <10>. Свойством "наших суждений о вещах, а ни в коем случае не тем, что принадлежит самим объектам" называл истину Томас Гоббс <11>. Такое же встречаем и у Г. Гегеля: "...истина в своем абстрактном выражении вообще означает согласие некоторого содержания с самим собой" <12>. Похожие воззрения можно встретить и у одного из основоположников марксистской догмы Ф. Энгельса: "...человеческое мышление столь же суверенно, как несуверенно, и его способность познавать столь же не ограниченна, как и ограниченна. Суверенно и неограниченно по своей природе, призванию, возможности, исторической конечной цели; несуверенно и ограниченно по отдельному осуществлению, по данной в то или иное время действительности" <13>; отсюда, кстати, и идет разграничение в марксистской философии истины абсолютной и относительной. -------------------------------- <10> Монтень М. Опыты: В 3 кн. М.: Терра, 1991. Кн. 2. С. 357 - 358. <11> Вошагликова П., Соучек В., Ваврушек П. и др. История философии в кратком изложении. М.: Мысль, 1991. С. 382. <12> Кузнецов В. Н. Немецкая классическая философия второй половины XVIII - начала XIX века. М.: Высшая школа, 1989. С. 204. <13> Энгельс Ф. Анти-Дюринг. Переворот в науке, произведенный господином Евгением Дюрингом. М.: Политиздат, 1969. С. 84.

Во-вторых, внутреннее убеждение не может как не предшествовать комплексу процессуальных действий, так и не следовать после них при оценке результативности. Кроме того, в условиях, когда в уголовном процессе доказательственная деятельность подвержена воздействию впитанных им ценностей, эмоций, стереотипов мышления и предрассудков <14>, когда средства познания ограничены кругом источников доказательств и строгими правилами производства доказывания в угоду обеспеченности прав обвиняемого, потерпевшего и иных лиц, когда доверие научно-техническим и оперативно-розыскным методикам не всеобъемлюще, важнейшее значение имеет именно внутреннее убеждение процессуального лица, которому и ст. 17 УПК РФ предписывает оценивать доказательства исходя из этого критерия. Сторонники практики признают роль ст. 17 УПК РФ, но утверждают, что суд устанавливает истину именно на основе собранных и проверенных в практической деятельности доказательств, хоть и оцененных по внутреннему убеждению <15>. Такое противопоставление есть не что иное, как констатация того, что сбор и проверка доказательств, иная практика - явления, лишенные мотивации и мыслительных процессов. Внутреннее убеждение, безусловно, первичнее и масштабнее, а потому весомее как критерий юридической истины и как явление типологическое, будучи важнейшей характерной чертой состязательного демократического уголовного процесса. Поэтому соответствующая норма закона в УПК РФ 2001 г., в отличие от УПК РСФСР 1960 г. (ст. 71), возведена в ранг принципов всего уголовного судопроизводства (ст. 17). -------------------------------- <14> Михайловская И. Б. Цели, функции и принципы российского уголовного судопроизводства (уголовно-процессуальная форма). М., 2003. С. 39. <15> Петрова О. В. Указ. соч. С. 71 - 72.

Важнейшим доводом сторонников практики, имеющим выраженное гносеологическое содержание, является тезис о невозможности установления критерия истины внутри сознания познающего субъекта <16>. С этим трудно не согласиться, если вести речь о познании научном, которым познание в уголовном процессе не является. А потому попытка признать критерием истины саму процессуальную деятельность правоприменителя либо опять подводит нас к отрицанию участия в ней сознания, что противоречит основополагающим принципам психологии человека, либо является искусственным и условным вариантом размещения критерия истины вне познающего субъекта без учета социальных механизмов объективации знания. -------------------------------- <16> Там же. С. 71.

Несостоятельна критика сторонников практики и о том, что если признать внутреннее убеждение критерием истины, то придется считать, что и неправосудные приговоры содержат истину, если судья убежден в ней, следовательно, нет смысла в апелляционной, кассационной и надзорной процессуальной деятельности. Однако уголовный процесс потому и строится по стадиям, что в каждой из них происходит проверка результатов деятельности участников в предыдущей стадии, а установление ошибки - также мыслительный процесс, результаты которого приводят к убежденности и выводу в ее наличии. Именно совокупность "внутренних убеждений" различных субъектов формирует в конечном итоге убежденность в истине, в том, что при отправлении правосудия применено все допустимое и надежное для получения искомого результата. В пользу внутреннего убеждения как критерия истинности особенно убежденно высказывался А. Ф. Кони, считавший, что "ближайшее знакомство с типом судьи в его историческом развитии показывает, что, имея задачею быть живым выразителем правосудия, судья не всегда, однако, принимал одинаковое участие в исследовании истины, и роль, которая отводилась его внутреннему убеждению как основанию приговора, не была однородна в разные исторические периоды" <17>. Далее в его работе приводятся пять сменивших друг друга этапов: свобода внутреннего убеждения при ограниченном круге доказательств (античный и иной древний мир); ненадобность внутреннего убеждения при господстве ордалий (раннее средневековье, ранний феодализм); предвзятость внутреннего убеждения при господстве догм христианской церкви (сословно-представительский феодализм, рассвет средневековья); связанность внутреннего убеждения при теории формальных доказательств (позднее средневековье, абсолютизм); свобода внутреннего убеждения нового времени <18>, что подтверждает даже опасность недооценки внутреннего убеждения как критерия истины для отправления правосудия, ибо такая недооценка свойственна именно тоталитарным типам общества, а не правовому государству. -------------------------------- <17> Кони А. Ф. Нравственные начала в уголовном процессе. С. 80. <18> Там же. С. 80.

В то же время практика, если ее понимать как положительный опыт следственной и судебной работы, а также оценки вышестоящими инстанциями существенности нарушений закона, влекущих отмену или изменение процессуальных решений, есть критерий, способствующий формированию единой политики при реализации дискретных (зависящих от усмотрения) полномочий прокурора, следователя, дознавателя и суда. Именно так строится и разъяснительная деятельность Верховного Суда России. Завершая рассуждения, еще раз отметим, что выдающейся заслугой Анатолия Федоровича Кони с абсолютной уверенностью можно считать именно разработку идеи процессуальной роли свободы оценки доказательств по внутреннему убеждению, которая и сегодня позволяет, опираясь на многие высказанные им мысли, обосновывать и ценность судебно-правовой реформы, и место в ней суда присяжных заседателей, и, наконец, сущность критерия истины, познаваемой в уголовном процессе.

Литература

1. Владимиров Л. Е. Учение об уголовных доказательствах. Тула, 2000. 2. Вошагликова П., Соучек В., Ваврушек П. и др. История философии в кратком изложении М.: Мысль, 1991. 3. Козявин А. А. Понятие и сущность аксиологической функции уголовного судопроизводства // Уголовное судопроизводство. 2009. N 4. 4. Кони А. Ф. Нравственные начала в уголовном процессе (общие черты судебной этики) // Избранные труды и речи / Сост. И. В. Потапчук. Тула, 2000. 5. Кони А. Ф. Судебная реформа и суд присяжных // Кони А. Ф. Избранные труды и речи / Сост. И. В. Потапчук. Тула, 2000. 6. Кореневский Ю. В. Доказывание в уголовном процессе (закон, теория, практика) // Доказывание в уголовном процессе: традиции и современность / Под ред. В. А. Власихина. М., 2000. С. 154. 7. Кузнецов В. Н. Немецкая классическая философия второй половины XVIII - начала XIX века. М.: Высшая школа, 1989. 8. Михайловская И. Б. Цели, функции и принципы российского уголовного судопроизводства (уголовно-процессуальная форма). М., 2003. 9. Монтень М. Опыты: В 3 кн. М.: Терра, 1991. Кн. 2. 10. Петрова О. В. Объективная истина и гарантии ее установления в уголовном процессе: Дис. ... канд. юрид. наук. Воронеж: Воронеж. гос. ун-т, 2000. С. 70. 11. Постановление Конституционного суда РФ от 2 июля 2013 г. "По делу о проверке конституционности положений части первой статьи 237 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданина Республики Узбекистан Б. Т. Гадаева и запросом Курганского областного суда" // СПС "КонсультантПлюс" (дата обращения: 10.09.2013). 12. Ревина И. В. К вопросу о внутреннем убеждении адвоката при оказании юридической помощи по уголовным делам // Уголовное судопроизводство. 2011. N 1. 13. Ревина И. В. Правовая природа адвокатского усмотрения при оказании юридической помощи по уголовным делам // Адвокатская практика. 2010. N 5. 14. Уголовный процесс: Учебник / Под ред. И. Л. Петрухина. М., 2001. С. 174. 15. Фойницкий И. Я. Курс уголовного судопроизводства: В 2 т. СПб.: Альфа, 1996. Т. 1. 16. Энгельс Ф. Анти-Дюринг. Переворот в науке, произведенный господином Евгением Дюрингом. М.: Политиздат, 1969.

Название документа