Узурпатор и узурпация власти в представлении античной историографии

(Куликова Ю. В.) ("История государства и права", 2011, N 24) Текст документа

УЗУРПАТОР И УЗУРПАЦИЯ ВЛАСТИ В ПРЕДСТАВЛЕНИИ АНТИЧНОЙ ИСТОРИОГРАФИИ <*>

Ю. В. КУЛИКОВА

Куликова Юлия Викторовна, доцент кафедры истории Древнего мира и Средних веков МПГУ, кандидат исторических наук.

С началом правления императоров в Древнем Риме власть отождествлялась непосредственно с ее носителем. Падение авторитета этой власти привело к узурпациям - насильственному захвату. Античная историография является отражением мнения определенной части населения империи, поэтому обращение к ней является необходимым для выявления мировоззрения римлян в отношении узурпаторов и узурпаций, а также для того, чтобы проследить, как изменялось это мнение под воздействием внешних и внутренних обстоятельств.

Ключевые слова: узурпатор, узурпация, античные историографы, император, власть.

With beginning of rule of emperors in the Ancient Rome the power was identified with its carrier. The fall of authority of this power led to usurpations - hijacking. Ancient historiography was a reflection of opinion of certain part of population of empire that is why addressing to it is necessary to detect ideas of the Roman people with regard to usurpers and usurpations and also in order to follow how this opinion changed influenced by internal and external circumstances.

Key words: usurper, usurpation, ancient historiographers, emperor, power.

В римской историографии император являлся не просто носителем высшей власти - он был олицетворением стабильности государства, поэтому его внешность, образ жизни, происхождение, даже окружение попадали в круг того, что могло его характеризовать. Для античных авторов до III в. н. э. эталоном совершенства был император Октавиан Август, для авторов IV в. и позднее - императоры, начиная с Диоклетиана, ставшие символом стабильности и авторитета власти. С течением времени авторитет императорской власти все более падал; в глазах античных авторов да и простых обывателей носитель высшей власти теряет свою божественность. Постепенно и солдатские мятежи, и свержение императоров становятся привычными в представлении историографов, а сами узурпаторы также стали делиться на "хороших", "достойных" и "плохих". Античные историографы изначально определили себе, что существуют "хорошие", "достойные" императоры и "плохие" императоры. Редко и неохотно описываются в благоприятном свете деяния тех, кого победа их противников сделала тиранами. Поэтому далеко не все сведения о них сохранились, а то немногое, что имеется, полностью в письменных памятниках - признают сами авторы. С другой стороны, "если бы это государство не имело Калигул, Неронов и Вителлиев", то, по мнению античных авторов, и об узурпаторах не стоило бы писать (SHA. Hel., I.1). Одновременно античные авторы пытаются найти не столько причины узурпаций, сколько некие характерные черты для "хороших" и "плохих" узурпаторов, оставляя для сравнения некие категории. Императорская власть, по мнению Аммиана Марцеллина, предъявляет к ее носителю очень высокие требования. Достойный претендент обязательно будет отказываться от власти (SHA. XI. X.5.1). Но при этом он незамедлительно стремится показать себя, поэтому начинает проводить действия по укреплению власти, особенно подкуп легионов. Каждый античный автор имеет не только собственные градации, но и свой угол видения, под которым он рассматривает узурпацию и узурпаторов. Так, Геродиан стремится дать собственную оценку, обособляясь от имевшейся в его распоряжении исторической литературы, Евтропия привлекает фактологическая сторона, Аврелия Виктора - субъективный фактор, Зосима - выдающиеся человеческие качества, такие как доблесть, храбрость, щедрость. При этом он не делает различия между императором или простым человеком, лишь бы его деяния были во благо государству. Этот автор восхваляет полководцев, выступающих в защиту империи, но также Зосим одобряет наказания бунтовщикам и узурпаторам. В биографиях "плохих" императоров подчеркиваются их насилия в отношении авторитетных людей, как в провинциях, так и в самом Риме, казни и конфискации, жертвой которых те становились. Античные историографы определяли, что пришедший к власти император должен найти некую золотую середину в своей политике между военными и государственными делами, перекос в одну или другую сторону переводил "хорошего" в статус тирана. Аммиан Марцеллин довольно резко отзывается о пороках некоторых легитимных императоров. Возможно, именно поэтому, упоминая о правлении Галлиена, Марцеллин находит слова оправдания для галльского императора Постума, который действовал во благо государству (Amm. Marc. I.9). Напротив, "хорошие" императоры, по мнению античных историографов, непрестанно заботились о провинциях, тщательно подбирали достойных наместников и проявляли заботу о провинциалах. Примером такого императора может служить Валериан (Aur. Vict. De Caes. 32; SHA. XII; Eutr. IX. 7; Zonaras 12. 23). Однако подчас в античных историографах просыпается тот самый римлянин, который привык противопоставлять себя варварам. Поэтому к некоторым императорам провинциального происхождения заметно снисходительно-презрительное отношение. Однако когда такой император, которого "счастливая судьба привела к власти над римлянами" (Herod., VII.1.2) превращался в тирана, историографы среди всех его пороков непременно упоминали именно происхождение: как этническое, так и сословное. Хотя подчас в низком происхождении многих императоров античные авторы ничего плохого не видели, но никогда не забывали об этом: "происхождения он был весьма темного", "низкого происхождения", "происходящий из самых низов" (Herod., VII.1.1). Так, Требеллий Поллион в SHA старается обличать пороки императора Галлиена, что характерно для линии историографии, с другой же стороны, не может не выразить собственное мнение, искренне восхищаясь греческой образованностью римского императора и его военным талантом. То же и в отношении узурпаторов: осуждая любое сопротивление законной власти, Поллион не может не признать порой их таланты (Постум) и значимость его политики для Римского государства в целом (SHA. Tyr. trig. 3). Многие из узурпаторов по своим личностным характеристикам значительно выше Галлиена. Нравственность была эталоном хорошего, по мнению античных авторов, императора. Высокомерие и варварство как отличительные черты (Duo Maximin., XIX), неумеренность, нескромность (Tert. Gordian., XX), при этом автор, называемый Юлий Капитолин, поясняет, что жить умеренно - значит достойно. Аврелий Виктор, считая, что все хорошее и плохое в государстве может быть изменено волею правителя, предъявляет высокие требования к его нравственности, поскольку моральные качества правителя могут поднимать состояние государства на большую высоту или приводить его в упадок. Это в полной мере относится и к главе, посвященной правлению Валериана и Галлиена (Aur. Vict. De Caes. 32). В противовес резко негативному отношению к самим узурпаторам совсем иное отношение к истокам. Античные историографы стремятся найти причины узурпации власти в реалиях того времени, даже оправдывая порой узурпаторов необходимостью в связи со сложным внутренним положением, внешними опасностями, стабилизацией и централизацией власти и т. п. "Большую часть происходящего относили не к нему, а к окружавшим его льстецам" (Herod., II.3). В качестве причин узурпаций власти выступают: недовольство легионов, невыплата солдатам жалованья, месть за убийство предыдущего императора, даже чтобы загладить преступное убийство императора. Подчас после убийства одного и возведения на престол другого политика нового императора настолько разочаровывала, что солдаты начинали жалеть об убийстве (Макрин - Гелиогабал). "Дурные друзья были виновниками того, что государи-римляне, заразившись их пороками, являются весьма дурными даже в глазах потомства" (SHA. Sev., 68). Причины мятежей III в., например, Европий видел в личности отдельных императоров, в частности императора Галлиена, не способного справиться с ситуацией в государстве (Eutr. IX). Удивительна оценка, которую дает этот автор, занимавший высокое положение при дворе, узурпатору Постуму, хотя историографическая традиция IV в. старалась как можно меньше давать информации об этом эпизоде истории Римской империи, тем более лестно отзываться о тех, кто осмелился узурпировать власть в провинциях, противопоставив себя законной власти. Античные историографы сходятся во мнении, что подобный порядок вещей допустим, если этот узурпатор действовал на благо государства (Eutr. 9,9.1; Aur. Vict. De Caes. 33; SHA. Gall. duo. 4.3-5; Tyr. Trig. 3.4-6; Zosim, I.38). Все увеличивающееся влияние женщин у трона также было отмечено античными историографами в качестве еще одной причины падения нравов и узурпаций власти, к которым и подстрекали женщины. Так, благодаря настоянию Юлии Домны Септимий Север сделал своими преемниками сыновей, а не Клодия Альбина, пользующегося популярностью (SHA. Albin. III, 5). С другой стороны, античные авторы не считают чем-то необычным многочисленные браки императоров. Так, у Гелиогабала было более пяти жен, брак с некоторыми из них длился не более месяца (Herodian, V. 7; Dio. apud Xiph., LXXIX). Экцентричным считается и поведение, когда император обращается к восточным богам, до тех пор, пока не происходит навязывание чужеземных культов римлянам. Подобное поведение могло оказать влияние на негативное мнение об императоре, если другие его действия начинали склонять чашу весов в сторону определения его как "плохого" императора и тирана. Падение нравов и авторитета власти выражается в словах "воины уже привыкли создавать себе императоров на основании беспорядочного решения и легко сменять их, ссылаясь иногда в оправдание своего поступка на то, что они не знали о состоявшемся провозглашении императора Сенатом" (SHA. Sev., XVIII. I.6). Таким образом, к III в. военизированный слой населения уже воспринимал узурпацию власти как нечто обыденное, а порой необходимое для существования государства. Вероятно, через ветеранов подобная точка зрения могла распространяться и среди гражданского населения. Изменение мировоззрения римлян, наблюдавшееся в III в., заметно уже в том, как родители низкого происхождения воспринимают "божественные намеки" на высокое будущее своего ребенка. Да и сами античные авторы собирают все слухи, касающиеся явлений, сопутствующих рождению и детству будущих императоров, чтобы перенести на них ту частичку божественности, которая была, по их мнению, у Августа. Любопытны слова Геродиана: "Благородство высокородных государей переходит в высокомерие вследствие презрения к подданным как к людям намного ниже их; а те, кто пришел к этому положению из среднего состояния, ценят его как приобретенное трудом; они воздают привычное уважение и почет тем, кто некогда был выше их" (Herod., V.7). Отношение к узурпаторам кроется порой в поведении самих вновь провозглашенных императорах. Они, не стесняясь, пользовались негативными слухами, распространяя их или способствуя их распространению против другого претендента на престол. Впрочем, порой все зависело от симпатий или антипатий историографов. Аврелия Виктора отличает положительное отношение к узурпаторам и резко негативное - к законному императору Галлиену. Во всех книгах явственно проявляется восхищение деятельностью императора Валериана. Возможно, отсюда и проистекает положительное отношение к узурпаторам, большинство из которых являлись военачальниками этого императора. Каждый из узурпаторов обретает свой ярко выраженный характер. В "Жизнеописаниях..." автор открыто симпатизирует Северу, а Клодий Альбин выступает как мерзкий, лукавый, беспечный, недостойный, расточительный и т. п. (SHA. Albin., XII. X.1). В другом случае, когда вначале был принят Макрин, а затем императором провозглашен Гелиогабал, то многие в сенате, согласно сообщениям античных авторов, стали отзываться о Макрине как о подлом, грязном человеке, называя даже сущей свиньей (SHA. Macr., IV.1). Чтобы подчеркнуть, что именно этот узурпатор не должен занимать свое место, как и в случае "божественных" указаний на последующую судьбу, появляются устрашающие природные явления, под которыми подразумевается гнев богов - буря, которая и не намечалась, землетрясение и т. п. Все это, по мнению авторов, и породило положение дел, которое привело к гражданским войнам и братоубийственным конфликтам (SHA. Sev., I.7). Даже в том, как именовали себя законные римские императоры, авторы видели порой усугубление ситуации: "называть себя владыкой (dominus) - значит приближать власть к тиранам, оскорбляя тем самым гражданские чувства римлян". В пример приводится Александр Север, который запретил называть себя владыкой (dominus - Sev., IV.1), хотя в надписи из Дура-Европос он именно так именуется. "Хорошему государю не подобает набирать столько званий сразу" (SHA. Sev., XVIII. I.5). Другие императоры приближались в глазах общественности к названию "узурпатор", потому что не просто оскорбляли гражданские чувства римлян, но и унижали их, заставляя падать ниц, как принято у персидских царей (Нерон, Калигула, Домициан, Коммод и первые Северы, Гелиогабал). Признаком изнеженности считалось ношение шелковой одежды, поэтому "хорошие императоры" отказывались от ношения таких одежд (SHA. Heliog., 26.1). Тацит упоминает, что Тиберий запретил ношение шелковых одежд, унижающих мужское достоинство (Tac. Ann., II. 33. 1). Именно поступки, унижающие мужское достоинство, характерны были, по мнению авторов, для Гелиогабала, который запрягал в золотую повозку обнаженных женщин и погонял их, что подтверждается находкой античной камеи с подобным сюжетом (SHA. Hel. 29.1). Символ вопиющей изнеженности - Коммод, который восемь раз в день мылся в бане и там же ел (Herod., II, 17, 9). Пожалуй, наиболее лаконичная характеристика звучит в словах Юлия Капитолина: "Хорошие императоры правили долго и умерли своей смертью, а тираны были убиты, имена их неприятно произносить" (SHA. XI. X.5.2). Любая узурпация власти ведет к развращенности этой властью и боязни ее потерять, считают античные историографы. Узурпация - как насильственный единоличный захват власти, так и захват власти путем убийства брата (Каракалла). Такой правитель неизменно будет стремиться уничтожить всех свидетелей, что ведет к тирании, убийствам и вседозволенности. Можно предположить, что, несмотря на негативное отношение Аврелия Виктора к "пагубному правлению Валериана и Галлиена" для Римского государства, он тем не менее столь же негативно относится и к инициаторам мятежей против законной власти (Aur. Vict. De Caes. 32 - 33). Если бы они (узурпаторы) не домогались императорской власти, о них бы никто не знал (SHA. Macr., XV. III.1). Таким образом, можно выявить некоторые тенденции в античной историографии по вопросу об узурпаторах и узурпации власти. Представление об узурпаторе зависит от принадлежности автора к историографической традиции, его личных политических пристрастий, а также порой от происхождения и занимаемой при дворе должности. Во всяком случае имеются и тенденции, которые объединяют античных историографов в их взглядах. В частности, все авторы волей-неволей отражают мировоззрение общества, которое стало воспринимать узурпацию как естественное развитие событий, т. е. насильственный захват власти стал восприниматься иногда как необходимое действие для спасения государства.

Название документа