Место и роль понятия "субъективное право" в современной юридической науке

МЕСТО И РОЛЬ ПОНЯТИЯ "СУБЪЕКТИВНОЕ ПРАВО" В СОВРЕМЕННОЙ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКЕ <*>

В. В. СОРОКИН, И. Н. ВАСЕВ

Сорокин Виталий Викторович, заведующий кафедрой теории и истории государства и права юридического факультета Алтайского государственного университета, доктор юридических наук.

Васев Игорь Николаевич, аспирант кафедры теории и истории государства и права юридического факультета Алтайского государственного университета.

В статье анализируются основные тенденции развития понятия "субъективное право" в современной юридической науке. Автор подвергает критическому осмыслению устоявшийся нормативистский взгляд на субъективное право. Обосновывается необходимость восприятия данной категории как самоценной и самодостаточной по отношению к объективному праву.

Ключевые слова: право, юриспруденция, правопонимание, субъективное, объективное, нормативизм, свобода, выбор, мера.

The article analyses fundamental tendencies of development of concept "subjective law" in contemporary juridical science. The author critically analyses the stable normativist understanding of subjective law; substantiates the necessity of perception of this category as self-sufficient and independent with regard to objective law.

Key words: law, jurisprudence, legal understanding, subjective, objective, normativism, freedom, choice, measure.

В современной правовой науке в подавляющем большинстве случаев можно встретить определения субъективного права, сформулированные в русле советской традиции. Например: "Субъективное право представляет собой меру возможного поведения (меру свободы), предоставленную управомоченному лицу для удовлетворения своего интереса" <1>. Или у В. И. Леушина находим: "Субъективное право - это предусмотренная в норме права мера возможного поведения" <2>. В. Я. Любашец указывает: "Субъективное право - это предусмотренная для управомоченного лица в целях удовлетворения его интересов мера возможного поведения, обеспеченная юридическими обязанностями других лиц" <3>. И дальнейший перечень подобных цитат, число которых можно довести до ad libitum, лишь подтвердил бы выдвинутый выше тезис. -------------------------------- <1> Малиновский А. А. Назначение субъективного права // Правоведение. 2006. N 4. С. 222 - 230. <2> Теория государства и права: Учебное пособие для вузов / Под ред. В. Д. Перевалова. М.: Норма, 2007. С. 222. <3> Теория государства и права: Учебное пособие для вузов / Под ред. В. Я. Любашеца. М.: МарТ, 2003. С. 527.

Мы видим, что правовая наука постсоветской России в вопросе о разграничении объективного и субъективного права пошла по пути советской юридической мысли. А именно выдвинутые несколько десятилетий назад тезисы: "Субъективное право - мера возможного поведения в пределах, установленных объективным правом" и "Субъективное право производно от права объективного" сохранили свое господствующее положение и по сей день. Нисколько не преувеличивает А. Г. Бережнов, когда делает следующее наблюдение: "Трудно не заметить, что важной особенностью отечественного правоведения, его теоретико-методологических оснований стало очевидное преобладание в теории права, в научном правосознании в целом взглядов, представлений, убеждений, доктрин, принципиальной и общей чертой которых является (прямое или косвенное, но так или иначе) презюмирование, признание возникновения и существования "права" как некоего объективно предопределенного содержания и смысла, как некоей объективной сущности (выделено нами. - Авт.)" <4>. -------------------------------- <4> Бережнов А. Г. К вопросу об "объективном" и "субъективном" в контексте теоретико-методологических проблем правопонимания // Вестн. Моск. гос. ун-та. Серия 11. Право. 2004. N 4. С. 3.

Давайте же проследим, как отечественная правовая наука определяет категорию "субъективное право". Раскрытие данного понятия современным правоведением ведется через указание на признаки такового. Эти же признаки одновременно называются и отличительными качествами субъективного права по сравнению с правом объективным. Рассмотрим их более подробно, так как это позволит глубже постичь современный подход к пониманию интересующего нас вопроса. В качестве критерия разграничения объективного и субъективного права в теории права, как правило, называется: 1) принадлежность права субъекту и 2) зависимость его от данного субъекта. Принадлежность субъекту встречается в качестве признака субъективного права еще в дореволюционной правовой литературе. Так, Н. М. Коркунов писал: "Юридические отношения называются правом в субъективном смысле, потому что право и обязанность составляют принадлежность субъекта. Без субъекта они существовать не могут... Напротив, юридические нормы не стоят в таком отношении к субъекту... и потому называются правом в объективном смысле" <5>. В сжатой форме идею о двух признаках субъективного права очень точно выразил Н. И. Матузов: "Субъективное в нашем случае - это не только принадлежащее субъекту, но и зависящее от него, а объективное - это не только не принадлежащее субъекту, но и не зависящее (выделено нами. - Авт.) от него" <6>. Данное положение практически дословно воспроизводят и современные отечественные исследователи категории "субъективное право" <7>. Итак, принадлежность субъекту и зависимость от субъекта рассматриваются в качестве признаков субъективного права. -------------------------------- <5> Коркунов Н. М. Лекции по общей теории права. СПб.: Юридический центр Пресс, 2004. С. 155. <6> Матузов Н. И. Личность. Права. Демократия. Теоретические проблемы субъективного права. М., 1972. С. 23. <7> Хохлова Е. М. Субъективное право и юридическая обязанность в механизме правового регулирования: Дис. ... канд. юридических наук. Саратов, 2008.

Рассмотрим данные характеристики более подробно. Для начала проведем сравнение вышеуказанного тезиса с институтом собственности из гражданского права. Принадлежность в определенном смысле аналогична наличию права собственности, а зависимость - нахождению вещи в сфере господства определенного лица, возможности предопределять ее юридическую судьбу. Рассуждая дальше, мы можем заметить одно интересное обстоятельство: Гражданский кодекс РФ, напрямую не решая вопрос о соотношении права собственности и, если так можно выразиться, зависимости вещи от субъекта, все-таки косвенным образом высказывается по данному поводу. А именно: факт нахождения вещи в сфере личного господства субъекта, факт возможности распоряжаться ею (по сути, зависимость) предопределяют факт наличия права собственности. Об этом, в частности, свидетельствует ст. 234 "Приобретательная давность" Гражданского кодекса РФ, по которой господство над вещью de facto в конечном итоге предопределяет ее закрепление за субъектом de jure. Признание закрепленности носит производный характер от имевшейся ранее возможности предопределять судьбу вещи. Еще более четко данная мысль прослеживается и в Концепции совершенствования гражданского законодательства, разработанной на основе Указа Президента Российской Федерации от 18 июля 2008 г. N 1108 <8>. В ней предусмотрено предоставление владельцу права защиты владения вне зависимости от того, является ли данное лицо собственником вещи или нет. -------------------------------- <8> Указ Президента Российской Федерации "О совершенствовании Гражданского кодекса РФ" // Российская газета. 23.07.2008.

Если попытаться применить данные выводы к категории "субъективное право", то получится следующее: выделение принадлежности субъективного права субъекту в качестве отличительного признака мало что дает. Не принадлежность права субъекту порождает субъективное право; скорее, уже состоявшийся факт субъективного права позволяет говорить о его принадлежности субъекту. Кроме того, если мы и признаем принадлежность субъекту в качестве признака субъективного права, то логически верным было бы поставить следующие вопросы: что такое принадлежность субъекту и в чем она выражается? Наверное, в возможности как-то распоряжаться этим чем-то "своим", во влиянии на него. Сам факт влияния на какое-либо явление уже указывает на то, что это явление находится в сфере господства соответствующего субъекта. В этом отношении справедливо замечал В. Н. Дурденевский: "Понятия субъекта права и субъективного права являются как бы двумя неразрывно впаянными друг в друга кольцами, и хотя в учебниках общей правовой теории первое понятие обычно считается преюдициальным, предрешающим второму, можно думать, что обратное воздействие не менее сильно и обратное расположение колец-понятий не менее допустимо" <9>. Именно поэтому критерии субъективного права, выделяемые Н. И. Матузовым (принадлежность или непринадлежность субъекту, зависимость или независимость от него), нецелесообразно рассматривать как равнозначные друг другу, так как один из них (принадлежность) вытекает из другого (зависимость), а точнее, один сопутствует другому. -------------------------------- <9> Дурденевский В. Н. Субъективное право и его основное разделение // Правоведение. 1994. N 3. С. 78 - 95. Печатается по: Сборник Общества исторических, философских и социальных наук при Пермском университете. Вып. 1 / Под ред. Г. В. Вернадского. Пермь, 1918. С. 66 - 101.

В. Н. Протасов по данному поводу замечает, что если не будет конкретного субъекта, то и нельзя вести речь о субъективном праве, так как такое "правоотношение по содержанию ничем не будет отличаться от абстрактной связи прав и обязанностей, предусмотренной правовыми нормами" <10>, а значит, не будет и права в субъективном смысле. В другой работе автор пишет: "...субъективное право здесь называется "субъективным" по одной простой причине: оно есть нечто, принадлежащее субъекту (выделено нами. - Авт.)" <11>. Но из этого вовсе не вытекает, что только одного наличия фигуры субъекта, наделенного правами и обязанностями, достаточно, чтобы вести речь о возникновении субъективного права. Скорее, важна именно действенность субъекта, реальное использование им своего субъективного права, а не присутствие в правоотношении в качестве статиста или "деревянного идола". Именно динамика правоотношения, его жизненность позволяют говорить, что существует субъект с его субъективным правом. Это вовсе не исключает случаев, когда субъект не реализует принадлежащее ему право в натуре. Важно другое: он должен иметь реальную возможность "распорядиться" своим правом, решить, в какое русло направить имеющиеся у него возможности. Поэтому, укажем еще раз, нецелесообразно рассматривать принадлежность субъективного права субъекту в качестве самостоятельного критерия выделения интересующей нас категории. -------------------------------- <10> Протасов В. Н. Правоотношение как система. М.: Юридическая литература, 1991. С. 113. <11> Протасов В. Н. Что и как регулирует право: Учебное пособие. М.: Юристъ, 1995. С. 5.

Рассмотрим такой признак субъективного права, как зависимость от субъекта. Что понимается под ним? В. Н. Хропанюк отмечает: "Право, принадлежащее субъекту, называется субъективным правом потому, что от воли субъекта зависит, как им распорядиться" <12>. На первый взгляд, это определение напоминает волевую теорию Б. Виндшейда. Но это совсем не так. Современная теория права рассматривает волю уже не как сущность, не как наполнение субъективного права, а лишь как инструментальную составляющую. Если раньше воля нужна была для возможности возникновения субъективного права как такового, то теперь она рассматривается с инструментальных позиций: воля нужна субъекту для того, чтобы осознанным волевым решением выбирать вариант поведения. Воля здесь вовсе не рассматривается как сущностное наполнение субъективного права, она необходима только для реализации субъективного права. По этому поводу Н. И. Матузов замечал: "Термин "объективное право", следовательно, так же не случаен, он отражает объективность права, то есть независимость его от волеизъявления отдельного индивида" <13>. К данной позиции присоединяются и другие ученые, например, Е. М. Хохлова пишет, что истинность данной точки зрения "каждодневно подтверждает практика, реальная жизнь" <14>. "Использовать или не использовать свое личное право, - писал В. Н. Кудрявцев, - дело самого субъекта" <15>. -------------------------------- <12> Хропанюк В. Н. Теория государства и права: Учебник для вузов. М.: Отечество, 1993. С. 221. <13> Матузов Н. И. К делению права на объективное и субъективное // Правоведение. 1971. N 2. С. 103 - 111. <14> Хохлова Е. М. Субъективное право и юридическая обязанность в механизме правового регулирования: Дис. ... канд. юридических наук. Саратов, 2008. С. 61. <15> Кудрявцев В. Н. Право и поведение. М., 1987. С. 41.

Но, думается, утверждение о том, что отличие субъективного права (его субъективность) от объективного состоит в возможности волевого использования первого, является методологически спорным. Суть не в том, что объективное право нельзя "использовать", а в том, что в подразумевающемся смысле этого нельзя сделать в принципе. В данном случае критерии, предлагаемые для разграничения субъективного и объективного права (зависимость или независимость от волеизъявления, возможность использования) не отражают диалектику взаимодействия этих понятий. При таком подходе сначала устанавливается признак, на основании которого будет проводиться размежевание терминов, и только потом - область его применения: субъективное и объективное право. А то, что данный критерий имманентно не присущ такой области, как объективное право, уже не берется во внимание. Это как если бы мы сказали, что железо отличается от дерева тем, что оно недеревянное. Привносить признак (не-) деревянности для характеристики железа - значит игнорировать собственные сущностные характеристики самого железа и, главное, пытаться охарактеризовать явление с помощью имманентно не присущей ему терминологии, что равнозначно попытке описать языком шашек шахматную партию, мотивируя данный поступок тем, что в обоих случаях мы имеем дело с игрой. Таким образом, выведение субъективности субъективного права через сопоставление с объективным на основе критерия волевого использования представляется спорным. Вышеуказанные авторы, расшифровывая зависимость субъективного права от воли субъекта, понимают под таковой зависимостью также и следующее: несвязанность субъекта конкретными формами поведения при реализации своего права. В. Н. Протасов развивал эту мысль следующим образом: "Реализация права (субъективного права. - Авт.) зависит от воли управомоченного, а воля обязанного лица в этом отношении детерминирована жестко (выделено нами. - Авт.)" <16>. То есть, согласно такому мнению, обязанный субъект поставлен в жесткие рамки, чего нельзя сказать о носителе субъективного права - из высказывания В. Н. Протасова вытекает, что поведение субъекта права жестко не регламентируется и зависит от его воли. -------------------------------- <16> Протасов В. Н. Что и как регулирует право: Учебное пособие. М.: Юристъ, 1995. С. 5.

Характеристика субъективного права как зависящего от воли субъекта позволяет многим авторам характеризовать это право как диспозитивное: "Объективное право в целом носит императивный, властно-повелительный характер, тогда как субъективная сторона права в основном диспозитивна, она зависит не только от воли законодателя, но и от воли самих субъектов-исполнителей..." <17>. Также у Л. А. Пустобаевой находим: "Субъективное право - юридически признанная свобода" <18>. -------------------------------- <17> Матузов Н. И. Личность. Права. Демократия. Теоретические проблемы субъективного права. М., 1972. С. 28. <18> Пустобаева Л. А. О понятии субъективного права // Правоведение. 1984. N 3. С. 47.

Представляется, что стоит более основательно рассмотреть вопрос: в чем же диспозитивность субъективного права, в чем свобода волеизъявления субъекта? Насколько правомерно в рамках утвердившегося в отечественной правовой науке подхода к субъективному праву характеризовать последнее как свободу, например, "субъективное право есть гарантированная законом сфера проявления юридической свободы личности"? <19>. -------------------------------- <19> Матузов Н. И. Указ. соч. С. 144.

Прежде всего качество свободы субъективного права выводят из его сопоставления с юридической обязанностью. Думается, что это неправомерная операция. Нам могут возразить, что субъективное право предполагает свободный выбор вариантов поведения, в отличие от юридической обязанности, где поведение субъекта заранее детерминировано. Но этот аргумент несостоятелен по следующим основаниям. Исполнение юридической обязанности далеко не всегда сводится к какому-либо одному действию по заранее установленной схеме. Вполне вероятно, скажем, удовлетворение требований кредитора путем уплаты долга наличными денежными средствами, путем зачисления средств на счет кредитора в банке, возможно, допускается погашение задолженности в натуре. Все эти варианты обязанный субъект также выбирает, приятие одного из них также есть волевое и осознанное решение, а значит, оно является в той же мере свободным, что и поведение управомоченного субъекта. Более того, даже если должник откажется удовлетворить требования кредитора по уплате денежных средств, то он все равно делает осознанный волевой выбор по направлению к удовлетворению притязаний контрагента в принудительном порядке (может быть, через опись имущества должника). Ж. П. Сартр писал: "Выбор возможен в определенном смысле, но невозможно не выбирать. Я всегда могу выбирать, но я должен знать, что даже в том случае, если я ничего не выбираю, я тем самым все-таки выбираю" <20>. -------------------------------- <20> Сартр Ж. П. Экзистенциализм - это гуманизм. М.: Вагриус, 2006. С. 242.

И наоборот, несостоятельность вышеуказанного термина можно показать путем рассуждений от противного. Предоставляемые носителю субъективного права объективной нормой возможности поведения также конечны. Так, например, ст. 17 Закона Российской Федерации "О защите прав потребителей" предусматривает следующие возможности для подачи иска потребителем: "Иски о защите прав потребителей могут быть предъявлены по выбору истца в суд по месту: - нахождения организации, а если ответчиком является индивидуальный предприниматель, - его жительства; - жительства или пребывания истца; - заключения или исполнения договора" <21>. -------------------------------- <21> Закон Российской Федерации от 07.02.1992 "О защите прав потребителей" // Собрание законодательства РФ. 15.01.1996. N 3. Ст. 140; Российская газета. 1996. N 8.

Мы видим здесь свободу выбора, но опять же свободу выбора из трех предоставленных законом возможностей. Снова могут возразить, что принципиальное отличие свободы выбора носителя субъективного права в том, что он может отказаться от любого из вышеперечисленных вариантов поведения, как бы оставить право в потенции, не воспользоваться им, чего нельзя вроде бы сказать об обязанной стороне. Но, как было показано выше, отказ от выбора как вариант выбора присущ и обязанному субъекту. Так в чем же заключается свобода выбора обладателя субъективного права, в чем проявляется зависимость субъективного права от воли субъекта? Вновь приведем слова Н. И. Матузова: "Объективное право в целом носит императивный, властно-повелительный характер, тогда как субъективная сторона права в основном диспозитивна, она зависит не только от воли законодателя, но и от воли самих субъектов-исполнителей..." <22>. Почему автор говорит, что субъективное право "в основном диспозитивно (выделено нами. - Авт.)"? К сожалению, он не раскрывает, в какой части (пусть даже малой) субъективное право является императивным, не зависящим от воли субъекта. Действительно, непонятно, как у данного автора утверждение о свободе выбора может согласовываться с "в основном" диспозитивным характером последнего. -------------------------------- <22> Матузов Н. И. Личность. Права. Демократия. Теоретические проблемы субъективного права. М., 1972. С. 28.

На основании вышеприведенных умозаключений нужно признать спорным и утверждение В. Н. Протасова о том, что варианты поведения в рамках субъективного права, в отличие от юридической обязанности, регламентируются объективной нормой "нежестко". Вводить критерий жесткости и нежесткости и на основании этого различать свободу и несвободу волеизъявления неоправданно. Иное как раз и приводит к тому, что субъективное право называется диспозитивным только за счет того, что норма права, как правило, закрепляет несколько вариантов возможного поведения субъекта. Но наличие, скажем, четырех вариантов поведения управомоченного субъекта и только двух вариантов поведения обязанного субъекта вовсе не дает оснований утверждать о диспозитивности субъективного права, свободе воли. Налицо лишь количественная, а не качественная разница. Причем не факт, что количество возможных вариантов поведения управомоченного субъекта всегда будет больше, чем у обязанного. Иное бы также противоречило общепризнаваемому тезису о том, что любому праву должна корреспондировать соответствующая обязанность, а значит, и наоборот. Г. Кельзен предлагает с логической точки зрения трудно опровержимое доказательство свободы субъекта, когда тот совершает юридически значимый поступок: "Согласно обычным представлениям, свобода есть противоположность казуальной детерминированности. Свободным считается тот, кто не подчиняется закону причинности" <23>. Но о таковой причинности, по Г. Кельзену, можно вести речь только в отношении природных явлений; в сфере же права казуальность отсутствует. И действительно трудно, не искажая философских представлений о свободе, говорить, что принятая парламентом норма права является причиной поведения субъекта, которое, в свою очередь, необходимо было бы рассматривать как следствие, а значит, нет никаких оснований характеризовать субъекта как несвободного. Норма права, согласно которой человек должен говорить правду, бессмысленна, пишет Г. Кельзен, так как она не может рассматриваться в качестве причины, ведь причина должна с неизбежностью порождать следствие, а в данном случае возможность лжи никак не исключить. Но здесь необходимо указать на следующее. Да, действительно, норма права не может рассматриваться в качестве причины поведения человека, так как вполне вероятно несоблюдение этой нормы. Однако, развивая данную мысль, мы были бы вынуждены признать свободным и солдата, получившего задание, связанное с риском для жизни. По логике Г. Кельзена, он может бежать или просто проигнорировать такой приказ; значит, и последний нельзя рассматривать в качестве причины. Однако данный автор здесь не принимает во внимание тот факт, что такой субъект прекрасно осознает всю серьезность последствий подобного отступления от нормы. По сути, Г. Кельзен отождествляет свободу с возможностью нарушения нормы, с противоправным поведением. Но сказать, что субъект свободен от нормы, потому что он в любой момент может ее нарушить, значит, полностью проигнорировать немаловажный факт страха перед наказанием. Наверное, не зря до сих пор ведутся споры относительно правомерности суда над некоторыми нацистскими чиновниками, так как последние вполне обоснованно указывали, что в случае неисполнения приказаний им и их семьям неизбежно грозила бы казнь. Возможность нарушения нормы, за которым с неизбежностью должно последовать наказание, не есть проявление свободы. При такой постановке проблемы обосновывается лишь то, что субъект свободен совершить противоправное поведение. -------------------------------- <23> Кельзен Г. Чистое учение о праве. М.: ИНИОН АН СССР, 1987. С. 127.

Тогда в чем же можно найти свободу волеизъявления, выбора? Ведь если субъект будет не в состоянии проявить себя, не сможет наложить свой отпечаток на субъективное право, то исчезает такой признак субъективного права, как зависимость от субъекта, а значит, под сомнение ставится и вся конструкция. Если, как было показано выше, вывести диспозитивность субъективного права в сопоставлении его с юридической обязанностью нельзя, то остается следующий вариант: обосновать диспозитивность субъективного права в его соотношении с правом объективным. "Субъективное право определяется в правовой науке как гарантируемые законом вид и мера возможного или дозволенного поведения лица. В основе субъективного права лежит юридически обеспеченная возможность" <24>, - писал А. С. Пиголкин. Таким образом, устанавливаемый объективной нормой перечень возможных вариантов поведения и позиционируется подчас современной правовой наукой как проявление свободы лица, а зависимость субъективного права от воли субъекта рассматривается как возможность своим осознанным волевым решением выбрать один из предусмотренных объективной нормой вариантов поведения. -------------------------------- <24> Теория государства и права: Учебное пособие для вузов / Под ред. А. С. Пиголкина. М.: ЮрайтИздат, 2007. С. 503.

Давайте же задумаемся над тем, насколько оправданно характеризовать в данном случае субъективное право через категории свободы, диспозитивности. Для этого обратимся к философскому пониманию термина "свобода", что будет тем более оправданным в свете того, что правоведение не может использовать данное понятие в отрыве от его философского осмысления. "Свобода - состояние самоопределения субъекта, выбирающего, опираясь на собственный дух, цели и средства своей деятельности и выступающего тем самым в качестве сознательного и ответственного творца" <25>. Большая советская энциклопедия дает следующее понимание свободы воли: "Это философская категория, обозначающая философско-этическую проблему - самоопределяем или детерминирован человек в своих действиях..." <26>. Философия ставит решение вопроса о свободе или несвободе человека в зависимость от его личного могущества: "Чем могущественнее человек, тем шире его возможности, тем значительнее благие или неблагие последствия его выбора, тем больше его "авторство" в мире, и, следовательно, ответственность" <27>. В таком понимании свобода есть нечто произрастающее из самого субъекта, наполненное волей субъекта. Однако таким образом понимаемая свобода вовсе не означает вседозволенность. Мыслители, философствовавшие в русле проблем экзистенциализма (Ф. Достоевский, Н. Бердяев, М. Хайдеггер, Ж. П. Сартр), наоборот, рассматривали свободу прежде всего как печать ответственности, как неизбывную заботу. Э. Фромм писал, что свобода есть и основа достоинства человека, и тяжкое бремя, от которого можно избавиться, лишь отказавшись от себя <28>. Свобода в философии отнюдь не рассматривается как возможность выбора чего угодно, в том числе и зла: такого рода выбор относится не к свободе, а к произволу. Свобода понимается как совокупность двух составляющих: внутренней (свобода воли) и внешней (свобода волеизъявления). Большинство философов занимает промежуточную между детерминизмом и индетерминизмом позицию, согласно которой свобода есть познанная необходимость. Не вдаваясь глубоко в философскую проблематику свободы, отметим лишь, что принципиально важным для понимания свободы в данной отрасли права является ее выведение из самого субъекта <29>. "Главное отличие человека от других видов жизни - не разум и, разумеется, не тело. Главное - свободная воля и способность делать выбор. Я делаю так, как Я хочу, и потому Я - человек. Мои решения зависят не от внешних обстоятельств, а от чего-то внутреннего. Состояние свободы или несвободы - внутреннее состояние (выделено нами. - Авт.)" <30>. -------------------------------- <25> Краткий философский словарь / Под ред. А. П. Алексеева. М.: Проспект, 2008. С. 340. По вопросу о понятии "свобода" и соотношении последней с правом см.: Seelman K. Rechtsphilosophie. Munchen: Verlag C. H. Beck, 2007; Steiner R. Die Philosophie der Freiheit. Dornach, 1929. <26> Большая советская энциклопедия. М.: ОГИЗ РСФСР, 1969 - 1978. <27> Краткий философский словарь / Под ред. А. П. Алексеева. М.: Проспект, 2008. С. 340. <28> Фромм Э. Бегство от свободы. Человек для себя. М.: АСТ, 2006. В этом же ключе писал О. Шпенглер: "Свобода и необходимость были некогда идентичны. Теперь же под свободой понимают отсутствие дисциплины". См.: Шпенглер О. Закат Европы. Очерки мифологии мировой истории: гештальт и действительность. М.: Эксмо, 2007. С. 224. <29> Хотя, конечно же, далеко не все философы придерживались данной точки зрения. Интересную критику идеи свободы человека можно найти, например, у Ф. Ницше. См.: Ницше Ф. Человеческое, слишком человеческое. СПб.: Азбука-классика, 2007. <30> Проект "Россия": В 3 ч. Ч. 1. М.: Эксмо, 2008. С. 80.

Каким же образом утвердившийся в отечественном правоведении взгляд на субъективное право согласуется с таким пониманием свободы? У Л. Б. Тиуновой находим: "Наиболее выпукло право как объективно необходимый и возможный масштаб свободы проявляет себя в правоотношениях, выражающих юридическую связь между обязанностью и правом. Последнее есть мера возможного поведения, т. е. определенная свобода выбора и деятельности, сопряженная с соответствующей обязанностью и ответственностью" <31>. "Как мера возможного поведения субъективное право выражает свободу волеизъявления участника общественных отношений. Но эта свобода не абсолютна и не беспредельна" <32>, - отмечала Л. А. Пустобаева. -------------------------------- <31> Тиунова Л. Б. Плюрализм интересов и правопонимания // Правоведение. 1990. N 1. С. 24 - 32. <32> Пустобаева Л. А. О понятии субъективного права // Правоведение. 1984. N 3. С. 47 - 54.

Данные авторы указывают на то, что свобода проистекает не из субъекта и выбор делает не субъект. На первый взгляд, эта та же осознанная необходимость. Ведь субъект прекрасно понимает суть происходящего, разумеет предоставляемые ему объективной нормой возможности. Но это лишь кажущееся сходство с философским пониманием осознанной необходимости. В философии под последней понимается, скорее, предшествующая действию рефлексия; свобода появляется именно тогда, когда необходимость уже осознана. Представляется, что именно это имел в виду прекрасный знаток Г. В.Ф. Гегеля И. А. Ильин, когда отмечал: "Обрести свободу можно через добровольное самообязывание..." <33>. В предлагаемой же трактовке субъективного права как свободы отсутствует предвосхищение необходимости, субъект осознает необходимость уже post factum. А значит, речи о свободе в философском смысле уже идти не может. Определяя субъективное право как свободу, как свободное волеизъявление, господствующий ныне подход искажает философское понимание термина "свобода", так как за указанием на свободу волеизъявления субъекта сразу же следует установка на ограниченность выбора вариантами, предоставляемыми объективной нормой. Г. Ф. Шершеневич в полемике с Е. Н. Трубецким как-то заметил: "...Приходится сказать относительно всей этой тенденции определять право по началу свободы, что или это определение лишено всякого содержания, на что не рассчитывали его авторы, так как всякая социальная норма ограничивает свободу индивида, или это определение есть явное противоречие действительности, чего упорно не хотят видеть его сторонники" <34>. Определения субъективного права, апеллирующие к свободе, неизбежно вызывают ассоциацию со следующим высказыванием Л. Дюги: "Свобода есть только свобода выполнять свой социальный долг", свою "социальную миссию" <35>. -------------------------------- <33> Ильин И. А. О сущности правосознания: В 2 т. Т. 1. М., 1993. С. 99. См. также: Ильин И. А. Путь духовного обновления. М.: АСТ. 2006. 365 с. <34> Шершеневич Г. Ф. Философия права: В 2 т. Т. 1. М., 1911. С. 279. <35> Дурденевский В. Н. Субъективное право и его основное разделение // Правоведение. 1994. N 3. С. 78 - 95. Печатается по: Сборник Общества исторических, философских и социальных наук при Пермском университете. Вып. 1 / Под ред. Г. В. Вернадского. Пермь, 1918. С. 66 - 101.

Но даже не это главное. В таком подходе теряется момент, согласно которому свобода создается самим субъектом. Будучи изначально поставленным в необходимость выбирать между заранее заданными вариантами поведения, субъект ни в коем случае не может быть охарактеризован как свободный. Иное неправомерное понимание свободы и приводит к следующим высказываниям: "По своей юридической природе субъективное право есть законодательно признанная свобода определенного поведения (выделено нами. - Авт.)" <36>. Объективное право - как шкатулка с двойным дном: туда можно что-то положить, а затем незаметно от посторонних глаз забрать это что-то. При этом предполагается, что абстрактная формулировка определения субъективного права как свободы не страдает. Эта "свобода" как была "свободой", так вроде бы ею и осталась, ведь именование свободой не меняется в зависимости от содержания "шкатулки" объективного права. -------------------------------- <36> Пустобаева Л. А. О понятии субъективного права // Правоведение. 1984. N 3. С. 47 - 54.

Но, сделав вывод о неправомерности характеристики субъективного права в целом через такие категории, как "свобода", "свободное волеизъявление", нужно сразу же оговориться, что в рамках предоставленных субъекту возможных вариантов поведения он действительно выбирает, и выбирает свободно. Но такой выбор не должен приводить к неправомерному распространению качества свободы на все понятие субъективного права. Кроме того, тезис о диспозитивности субъективного права можно оспорить еще и на следующем основании. Вновь приведем суждение Н. И. Матузова: "Объективное право в целом носит императивный, властно-повелительный характер, тогда как субъективная сторона права в основном диспозитивна, она зависит не только от воли законодателя, но и от воли самих субъектов-исполнителей..." <37>. Логически непонятной является операция, согласно которой императивное, властно-повелительное объективное право может породить диспозитивное субъективное право. Как несвобода может дать жизнь свободе? -------------------------------- <37> Матузов Н. И. Личность. Права. Демократия. Теоретические проблемы субъективного права. М., 1972. С. 28.

Так как же можно охарактеризовать субъективное право? В чем все-таки проявляется такое его качество, как зависимость от субъекта, его воли? С. С. Алексеев по этому поводу замечал, что именно от субъекта зависит, "совершать или не совершать дозволенные действия, совершать их в полном объеме или же частично, в порядке, наиболее удобном для удовлетворения своего интереса, и так далее. Короче, управомоченный в тех или иных пределах располагает свободой действий, самостоятельностью в реализации известного правоотношения" <38>. "Субъективному праву присуще свойство распоряжаемости", - отмечал С. В. Курылев <39>. Именно тот факт, что субъект может выбирать из предоставленных ему объективной нормой возможностей и позволяет говорить о зависимости субъективного права от субъекта, Н. И. Матузов пытается подкрепить данный тезис указанием на то, что "во многих случаях от воли субъекта зависит не только использование субъективного права, но и само его возникновение" <40>. Однако думается, что здесь речь должна идти именно о зависимости факта возникновения явления, а не о зависимости самого явления. Ведь зависимость на стадии порождения не означает зависимость на стадии существования. -------------------------------- <38> Алексеев С. С. Механизм правового регулирования в социалистическом обществе. М.: Юридическая литература, 1966. С. 138. <39> Матузов Н. И. К делению права на объективное и субъективное // Правоведение. 1971. N 2. С. 103 - 111. <40> Там же.

Таким образом, характеристика субъективного права, как зависящего от субъекта, правомерна только в смысле возможности выбора субъектом из предлагаемых ему объективной нормой вариантов поведения. Признаки субъективного права, выделяемые современным правоведением вслед за советской юридической наукой, не раскрывают подлинной сущности субъективного права, а указывают лишь на инструментальную роль последнего по отношению к объективной норме, что, в свою очередь, является следствием господствующего сегодня "объективного" подхода к праву. В данных условиях наделение субъективного права качествами свободы, диспозитивности неоправданно, так как не может понятие "свобода" гармонировать с таким пониманием субъективного права, где "за индивидом сохраняется относительная независимость и самостоятельность - известная свобода выбора и решения (выделено нами. - Авт.)" <41>. Там, где Брут живет, Цезарь жить не может. -------------------------------- <41> Марксистско-ленинская общая теория государства и права / Под ред. Чхиквадзе. М.: Юридическая литература, 1970. С. 364.

Изучение истории становления такого понятия, как "субъективное право", позволяет нам сказать, что разница между дореволюционными трактовками субъективного права и сегодняшним его пониманием существенна и концептуальна. Причем речь идет не о последовательном развитии дореволюционных представлений и трансформации их в советской правовой науке, а, скорее, о нарушении преемственности. Если у С. Муромцева субъективное право - это открытая для человека возможность совершения известного рода поступков <42>, а у А. А. Рождественского - "...это юридическая власть субъекта над вещами и действиями других лиц..." <43>, то ныне утвердившееся определение субъективного права изначально ориентировано на констатацию зависимости последнего от права объективного. Так, у Н. И. Матузова встречается только упоминание о том, что когда-то субъективное право определяли как "размер личной мощи" <44>. -------------------------------- <42> Муромцев С. Определение и основное разделение права. М., 1879. С. 58. <43> Рождественский А. А. Теория субъективных публичных прав. М., 1913. С. 23. <44> Матузов Н. И. Личность. Права. Демократия. Теоретические проблемы субъективного права. М., 1972. С. 17.

"Понятно, что очень сложно дать совершенно новую трактовку субъективного права, - отмечает Е. М. Хохлова, - поскольку общепризнанное определение - гарантируемые законом вид и мера возможного или дозволенного поведения лица (выделено нами. - Авт.) - позволяет наиболее точно выявить сущность данной правовой категории" <45>. Нет, можно и нужно дать, но не новую, а иную характеристику интересующего нас понятия, и неоценимую помощь здесь окажет богатое наследие русской дореволюционной правовой мысли. Думается, что определения субъективного права как "сферы личной правовой мощи" или "сферы правовой мощи субъекта" позволят как раз-таки запечатлеть момент самости, факт наполнения права субъектом. А указание на сферичность как раз-таки акцентирует внимание на том, что при такой трактовке вовсе не идет речь об абсолютной и порочной свободе. Аргумент противников такого подхода о "неконтролируемости" субъективного права не может быть признан состоятельным хотя бы потому, что в философском понимании свобода вовсе не отождествляется со вседозволенностью. Свобода с неизбежностью подразумевает рамки, ее ограничивающие. -------------------------------- <45> Хохлова Е. М. Субъективное право и юридическая обязанность в механизме правового регулирования: Дис. ... канд. юридических наук. Саратов, 2008. С. 65 - 66.

Человек всегда ограничен: биологией, обществом. Свобода - это его способность действовать в этих ограничениях на основе свободы воли. Он максимально свободен, если имеет возможность выбирать цель и средства для своей деятельности. Кто ограничивает свободу? Государство задает условия действия субъекта и тем самым ограничивает, очерчивает поле реализации свободы воли. Общественные нормы, семья поступают так же. Сам человек может не желать свободы или осознавать свою ограниченность имеющимися обстоятельствами и не действовать. Поэтому свобода всегда конкретна, она всегда в рамках. Задача индивида - хорошо осознавать рамки и добиваться максимально возможной для себя свободы внутри этих рамок, постоянно стремясь расширить их. Неправомерное же отождествление свободы с произволом не может служить аргументом против выведения субъективного права из самого субъекта.

Название документа