Толкование современного права: поиск предмета

ТОЛКОВАНИЕ СОВРЕМЕННОГО ПРАВА: ПОИСК ПРЕДМЕТА

В. В. СОРОКИН

Сорокин В. В., доктор юридических наук, профессор, заведующий кафедрой теории и истории государства и права Алтайского государственного университета.

В статье актуализируется дух права в качестве предмета толкования норм права.

Ключевые слова: толкование права, интерпретация закона, дух права.

The article considers the notion of "conscience" in the mechanism of legal regulation.

Правотворчество и правореализация нуждаются в ценностной стратегии. Юридический позитивизм не может претендовать на собственную аксиологию. Главными первичными элементами системы права должны быть не нормы, безупречно воспроизводящие единую логическую структуру, а духовно-нравственные (они же собственно правовые) принципы, ценности, идеалы. Особенное значение приобретают интерпретационные правовые акты юридического опосредования прав и обязанностей человека, призванные синхронизировать национально-культурную идентичность народов с нравственно-физической безопасностью индивидов. Субъекты толкования права, вкусившие плоды постмодернизма, объявляют поиски смысла правовых норм архаичным занятием и, уподобляясь античным софистам, демонстрируют способность отыскивать противоположные смыслы в любом юридическом тексте. Наблюдается атомизация права, то есть образование множества "гибких сетей языковых игр". О. А. Пучков не усматривает в этом ничего деструктивного: "В результате операции сопоставления знаков текста права и конкретной деятельности, а также благодаря применению логических операций умозаключения и выводов, привычные знаки, выражающие текст права, наделяются новыми объяснительными функциями, новыми значениями, - пишет он. - Если говорить максимально упрощенно, правовые нормы получают новую антропологическую интерпретацию вследствие новых потребностей в новой деятельности, основанной на гуманистических принципах. Так рождается новое юридико-антропологическое знание, выражаемое в суждениях и знаках" <1>. Выходит, что ради неопределенных гуманистических принципов можно бесконечно манипулировать смыслом права. -------------------------------- <1> Пучков О. А. Антропологическое постижение права. Екатеринбург, 1999. С. 355.

Другая примета толкования современного права - аномия права - это снятие любых нравственных вопросов и всеобщее отсутствие регулирующей функции нравственного сознания при толковании и применении права. Субъектам права на протяжении длительного времени внушается установка на толкование юридических положений с позиции эгоцентризма. Целые поколения людей уже удалось "перепрограммировать" соответствующим образом, вызвав общую деградацию. Это, в свою очередь, облегчает глобализаторам задачу манипулирования человечеством. При игнорировании духовно-нравственных оснований права юрист-интерпретатор способен легко манипулировать правосознанием участников юридического процесса. Интерпретация закона нередко парализует нравственность в пользу изощренных и за счет неискушенных. Если же в основании поведения индивида лежит нравственное чувство, никакие лукавые интерпретации его перед самим собой не оправдают. Истина в праве стала восприниматься в качестве перманентно меняющейся стихии, а потому не существующей, а становящейся. Истину сейчас воспринимают как средство, а не целью юридического процесса. Не признавая никакие абсолюты нравственности в правовой сфере, глобалисты породили сплошную относительность. Достаточно мошеннику заявить, что совершенное им деяние есть результат его оригинальной личной точки зрения, как это уже дает юридические основания для смягчения уголовной репрессии. Юристы вооружились методологией, которая, по существу, выступает как способ противостояния правопорядку. Отправной точкой для глобалистской концепции толкования права послужило утверждение о том, что познание объективной правовой реальности осуществляется путем ее субъективного представления. Но поскольку каждый субъект толкования права обладает собственным субъективным представлением, отражающим его установки, мировоззрение, ценности, то и результатов толкования норм права может быть столько же, сколько людей. Более того, даже высказанная в процессе толкования права мысль получает, в свою очередь, такое количество смысловых наполнений и трактовок, сколько людей ознакомилось с ней, цитирую: "Знание не является лишь продуктом деятельности сообразно сложившимся идеалам истины, но включает в себя многообразие практического отношения к жизни" <2>. -------------------------------- <2> Пружинин Б. И. Историзация методологической рефлексии науки и методологии // Гносеология в системе философского мировоззрения. М., 1983. С. 172.

Глобализм муссирует многозначность в юриспруденции, то есть разнообразие смыслов и содержаний. Такая многозначность не оправдывается обстоятельствами объективного порядка. Многозначность права нужна глобализаторам мира для того, чтобы поддерживать и обострять проблему интерпретации (толкования) права, т. к. вследствие многозначности в любые нормы и принципы можно вкладывать различный смысл, до поры до времени не уточняя его. А затем действовать по ситуации, руководствуясь соображениями выгоды. Известное понятие лицемерия производно от многозначности. С началом глобализации юриспруденция, базирующаяся на систематически формализованном понятийном аппарате логики с ее строгими законами взаимоотношений посылок и следствий, должна уступить глобальной юридической системе, воспринимающей мир как хаос, лишенный не только причинно-следственных связей, но и ценностных ориентиров. Юриспруденция обслуживает мир, основными характеристиками которого являются децентрализация, фрагментация, плюрализм, эклектика, множественность, неопределенность, прерывность, изменчивость и т. п. Для философии постмодернизма на первый план выходит не мировоззрение, а мироощущение, то есть рациональность и чувственность меняются местами: логически оформленная парадигма уступает место эмоциональным реакциям. Постмодернисты в качестве боевого отряда глобализма считают и невозможным, и бесполезным пытаться устанавливать какой-либо иерархический порядок или какие-либо системы приоритетов в жизни <3>. Если они и допускают существование модели мира, то основанной лишь на энтропии, на равновероятности и равноценности добра и зла, всех конститутивных элементов. -------------------------------- <3> См.: Bauman Z. Life in Fragments: Essays in Postmodern Morality. Oxford, 1995; Вельш В. Постмодернизм: генеалогия и значение одного спорного понятия // Путь. 1992. N 1. С. 113 - 182; Терещенко Н. А., Шатунова Т. М. Постмодерн как ситуация философствования. СПб., 2003.

Получается, что в рамках постмодернистской методологии все попытки адекватного толкования норм права разбиваются о невозможность найти ракурс их рассмотрения. Современная юриспруденция не желает воспринимать абсолюты нравственности, которые к тому же имеют духовную связь с религией и традициями народа. Эмансипируясь от духовно-нравственных абсолютов милосердия, добра, справедливости и т. п., субъекты толкования права выдают за право и истину компромисс корыстных интересов. Здесь имеет смысл вспомнить высказывание Ф. Ницше о том, что: "толкование чего-либо является симптомом определенных физиологических состояний". То есть не стремление к адекватности видения, а "наши потребности, вот что истолковывает мир; наши влечения и их "за" и "против" <4>. В результате подобного толкования права субъект находит идею свободы человека в виде иррациональной стихии первичных животных инстинктов. -------------------------------- <4> Ницше Ф. Воля к власти: опыт переоценки всех ценностей. М., 2001. С. 224.

Глобализация мира предполагает войны смыслов. В них при помощи специально спланированных операций трансформируется и перекодируется шкала ценностей атакуемой правовой культуры, меняется ее смысл. Глобализаторы выбирают самые опасные для своей идеологии правовые культуры мира, выявляют их основные духовно-культурные ценности, а затем искажают и разрушают их. И наконец, вживляют на их место ценности, неорганичные для противоборствующей стороны. По существу, толкование права активно используется глобализаторами мира для придания юридической силы собственной программе поведения. Отсюда неадекватное знание о праве влечет неадекватную интерпретацию правовых норм. Поскольку каждому субъекту толкования права ныне разрешается иметь собственную мораль, не стоит удивляться возрастанию несправедливых юридических решений. Уже к концу XX в. в правосознании юристов всего мира преобладали два взгляда, несовместимость которых практически не осознается, - релятивизм, нигилизм и культурное отчаяние, с одной стороны, и вера в человеческий прогресс - с другой. Несовместимость этих двух идей абсолютна, потому что невозможен прогресс без цели. Если не существует никаких трансцендентных ценностей, то все цели относительны и произвольны. В процессе толкования права данная проблема приобретает решающее значение. Субъекты толкования права, удалившись от веры, духовного опыта и божественных заповедей, стали комментаторами предыдущих комментаторов. Каким образом у нас принято осуществлять толкование права? Читая текст юридического документа, отечественный юрист имеет в виду цели акта согласно преамбуле (телеологический способ толкования), обстановку его принятия и действия (исторический и функциональный способы толкования), правила русского языка (грамматический способ толкования) и приемы формальной логики (логический способ толкования). Даже если российский юрист использовал все указанные способы толкования права, до высоты духа права (уяснения смысла правового положения) он не поднимется, потому что все предлагаемые современной юриспруденцией способы толкования носят формальный характер. А при формально-поверхностном подходе и взгляд на предмет оказывается неглубоким. Торжество формализма в юриспруденции программируется уже самим инструментарием современного юриста. В итоге получается, что смысл толкуемого нормативно-правового акта есть не что иное, как фикция, опирающаяся на манипуляцию смыслами отдельных его фрагментов. Цель толкования права - уяснение смысла правовых положений - оказывается недостигнутой и при нынешних подходах к толкованию права недосягаемой. И как вообще возможно искать дух права, игнорируя духовно-нравственные абсолюты, не различая духовных оснований права? Субъект толкования права в отдельные десятилетия советского периода должен был пользоваться ко всему прочему еще и классовым правосознанием на смеси коммунистической идеологии и чутья к классовым врагам. А вот до 1917 г. толкование права представляло собой более сложный и глубокий процесс. Немалая часть успешных российских юристов дореволюционного периода были людьми религиозными, верующими в Бога, воцерковленными. Этим была обусловлена постоянная духовная работа над собой, предполагающая фиксирование неприглядных поступков, подготовку к исповеди, регулярное принятие церковных таинств и почти непрерывный совестный процесс. В этом случае идеалы любви, добра и красоты принимают в правосознании юриста абсолютный характер, а апелляция к справедливости, милосердию и ответственности носит далеко не формальный характер. Можно признать, что в атеистической советской и постсоветской России юристы разучились толковать право. Произошло это потому, что лишившись общения с Богом и его продолжением на земле - Церковью, юристы утратили навык "различения духов", и дух права для них стал неразличим и непонятен. Осуществляя в декларациях поиск смысла (то есть духа права), юристы одну букву трактуют при помощи другой буквы - отсюда торжество юридического формализма. Выходит, что правовой нигилизм начинается с юридического сообщества. Подменяя дух права буквой в процессе толкования норм, юристы дезориентируют общество относительно сути и содержания права. Преподаватели юридических факультетов знают, что самым сложным и запутанным вопросом на выпускных экзаменах для студентов-юристов оказывается вопрос о правопонимании. Основная масса выпускников отвечает, что право представляет собой систему общеобязательных норм, обеспеченных государственным принуждением, а многие, разбираясь в отраслевых правовых институтах, просто затрудняются определить, что есть право. И с таким правосознанием юрист вступает в юридическую практику - знание буквы законов есть, понимания духа права нет. В этом случае нет и предмета для толкования права, ибо предметом толкования выступает не воля законодателя и уж тем более не юридический текст, а дух права, требующий установления применительно к конкретной ситуации правового спора. Основу правосознания людей русской культуры традиционно составляют понятия не политические, а нравственные, когда те или иные события оцениваются прежде всего с точки зрения их справедливости. Одной апелляцией к морали проблему не решишь. Общность нравственных критериев не гарантирует единства их толкования. В российской традиции было принято постигать дух права глубиной религиозного-нравственного чувства, приступая ко всякому спорному делу со страхом Божиим и совестью. Результаты толкования права в этом случае оказываются несравнимо более полноценными, адекватными истине. А под истиной православные христиане понимают любовь, обращенную к Богу и людям. "И один из них, законник, искушая Его, спросил, говоря: "Учитель! Какая наибольшая заповедь в законе? Иисус сказал ему: Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки" (Мф. 22; 35 - 40). "Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что очищаете внешность чаши и блюда, между тем как внутри они полны хищения и неправды" (23; 25). "Какою мерою мерите, такою и вам будут мерить" (7; 2). "Итак во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними, ибо в этом закон и пророки" (7; 12). Вот чистый источник для бесстрастного толкования права. Другого, равного ему по своей чистоте, нет. За столетия "возрождения", "просвещения", "прогресса" глобализаторам мира удалось помрачить сознание человечества. Теперь информационная монополия глобализма позволяет установить неприкрытую монополию глобализаторов на толкование юридических норм, моральности и социальной оправданности любых действий. Весьма показательна в условиях глобализации тенденция усиления судейского права. Еще большевики, стремившиеся в октябре 1917 г. поскорее узаконить свою победу, один из первых декретов советской власти посвятили суду. Они понимали, что через судопроизводство смогут быстро юридически оформить основы своего режима снизу доверху. Ведь доводя роль судебных актов до положения закона, добиваются не просто независимости судебной власти - добиваются ослабления законодательной власти. За рекламой в юридической и иной литературе судебной практики и судебных прецедентов скрывается нетерпение глобализаторов поскорее оформить по всему миру удобный им юридический режим. Для гарантий лояльности судей предусмотрены значительные источники материального обеспечения судейского корпуса и формирование закрытой корпорации судей, формально независимой, а фактически равняющейся "на старшего". За короткий срок готовая к социальной мимикрии судейская каста способна сразу и во всех населенных пунктах страны осуществить формирование нового типа правоотношений, а значит - нового мирового порядка. В ходе глобализации мира культивируются ложные ценностные установки, на основании которых выстраиваются ложные интерпретации отношений. Ложные установки, будучи конкретными по своему содержанию, направляются нечистым в том или ином отношении общественно-политическим строем. Например, общий личностный субъективизм в нравственно-правовой сфере ныне раскрывается через эгоизм. Эгоистическое устроение обычно выражается в поиске максимально возможного удовольствия. В этом отношении социальная ситуация безвыходная, потому что человеческая жизнь включает в себя поле неизбежных столкновений далеко не всегда оправданных интересов. "Вся внешняя политика Англии, - писал Г. Бутми, - представляет ряд вопиющих нарушений международного права, что не мешает, однако, той же Англии в большинстве случаев являться авторитетной толковательницей означенного права" <5>. -------------------------------- <5> Бутми Г. Кабала или свобода. М., 2005. С. 147 - 148.

Активно используя в нормативно-правовых актах иностранные (преимущественно англосаксонские слова и выражения), субъекты правотворчества обслуживают экспансию инонациональной юридической культуры. Дело в том, что использование иностранного языка не проходит для людей бесследно. Любой язык имеет под собой культурный пласт познавательных, нормативных и даже эмоциональных коннотаций. В ходе толкования норм права, обильно пересыпанных иностранными терминами, правоприменитель невольно программируется на принятие решений с позиции чужеродной культуры. На первом этапе глобализации верховенство государства в сфере толкования права ставится под сомнение. При плюрализме правопонимания необоснованно увеличивается круг субъектов официального толкования права. Наблюдается перепроизводство доктринального толкования права - значительными тиражами издаются противоречащие друг другу комментарии к законодательству. В правовое поле вносятся псевдоценности для конкуренции с нравственными абсолютами. На этапе регулируемого хаоса выхолащивается сам предмет толкования права - право в собственном значении слова. Беспринципность субъектов толкования права наблюдается на всех уровнях. Допускается конкуренция актов толкования права с нормативно-правовыми актами. На заключительном этапе глобализации мира монополию на толкование общеобязательных нормативов получит узкий круг жрецов нового мирового порядка, которые станут обслуживать цензуру и диктат псевдоценностей в рамках монистического подхода. Сфера толкования норм чрезвычайно сократится. Толкованию будет подлежать воля мирового диктатора в очень ограниченных пределах и со страхом перед репрессиями.

Название документа