Эффективность права под углом национального правового менталитета

ЭФФЕКТИВНОСТЬ ПРАВА ПОД УГЛОМ НАЦИОНАЛЬНОГО ПРАВОВОГО МЕНТАЛИТЕТА

Л. Н. БОЙКО

Бойко Людмила Николаевна - аспирантка, ассистент кафедры права Европейского союза и сравнительного правоведения Одесской национальной юридической академии.

В современных условиях проблема эффективности правовых предписаний предстает перед обществом со всей очевидностью. Став на путь демократических правовых реформ, государства постсоветского пространства столкнулись с неразрешимыми по сути вопросами: как привнести в общественную практику закрепленные правовые установления в том виде, в котором они изначально были законодательно закреплены, без искажения их действительного смысла? Как реализовать правовые нормы в соответствии с целями их принятия? И как вообще достигнуть если не полного, то хотя бы относительного равновесия между качественным показателем уровня нормативных правовых актов с точки зрения юридической техники и показателем их реальной осуществимости как действительных, а не декларативных? И разве в корне правового нигилизма и правового идеализма не находится в конечном итоге невосприятие (или же неверная оценка) во многом действующего права, которое предлагает нам законодатель? Такая постановка вопросов сводится в конечном счете к признанию как государством, так и широкой общественностью объективно существующих препятствий на пути реализации права, причины которых, думается, не сводятся только к отсутствию механизма реализации правовых норм, в частности игнорированию в процессе правотворческой деятельности требований экономической обеспеченности принятых нормативных правовых актов. Со временем исчезает тенденция к принятию экономически необоснованных и невыгодных правовых актов, с учетом имеющегося в наличии экономического ресурса конкретного государства, что было достигнуто благодаря "болезненному", но в то же время весьма эффективному методу проб и ошибок. А действующее законодательство, по крайней мере в его юридико-техническом аспекте, а также наработки ученых в области законодательной техники свидетельствуют об относительно высоком уровне техники правотворчества в целом <1>. -------------------------------- <1> См.: Законодательная техника: Научн.-практ. пособие / Под ред. Ю. А. Тихомирова. М., 2000; Керимов Д. А. Законодательная техника: Научн.-методич. пособие. М.: Норма, 2000; Ковальский В. С. Правотворчество: Теоретические и логические основы. Киев, 2005.

Со значительной долей уверенности можно говорить о том, что, отбрасывая особенности экономической и политической обстановки в постсоциалистических странах, их законы по формально-стилевым критериям мало в чем уступают западноевропейским правовым актам. Но можно ли на основании этого сделать вывод об аналогичной степени воздействия права на общественные отношения? Иначе говоря, насколько эффективно право постсоциалистических государств выполняет функцию регулятора общественных отношений? И почему в реальной жизни имеет место большая степень эффективности реализации права, обеспеченного принуждением, чем его исполнение на добровольных началах? Говоря о национальном правовом менталитете, следует заметить, что сама постановка проблемы относительно природы этого феномена общественного сознания и его влияния на существующую правовую действительность не является "мгновенной", а таковой, которая назрела под влиянием реально сложившейся политико-правовой обстановки, вследствие чего тематика ментальности активно вовлекается в орбиту непосредственно правовых исследований. В этой связи следует выделить работы А. Ю. Мордовцева, Р. С. Байниязова, С. П. Овчинниковой, предметом исследования которых стало раскрытие исторического и теоретико-методологического ракурсов правового менталитета <2>. Следует выделить также работы, которые посвящены исследованию особенностей правового сознания граждан современного общества, что во многом созвучно тематике правовой ментальности. Кроме того, необходимость учета духовной специфики, культурного своеобразия в выработке правового "идеала" и применительно к позитивному восприятию права отчетливо прослеживается уже в трудах дореволюционных ученых-правоведов - И. А. Ильина и П. И. Новгородцева <3>. Сказанное, на наш взгляд, подтверждает необходимость возвращения к культурно-историческим истокам права именно в кризисные, переходные периоды развития государства и права. Поэтому интерес к исследованию национального правового менталитета представляется закономерно вызванными требованиями реальной жизни, а не является искусственным "продуктом" научно-теоретических исследований. -------------------------------- <2> См.: Мордовцев А. Ю. Постижение национальной ментальности. К вопросу о новой парадигме гуманитарных исследований // ideahistory. org. ru/pdfs/33mordovtsev. pdf; Мордовцев А. Ю. Правовая система в ментальном измерении: Постановка проблемы // Северо-Кавказский юридический вестник. 2002. N 2; Байниязов Р. С. Дух и право // Философия права. 2005. N 1 (13); Байниязов Р. С. Абстрактное правосознание и правовой менталитет // Право и политика. 2003. N 4; Байниязов Р. С. Правосознание и российский правовой менталитет // Правоведение. 2000. N 2; Овчинникова С. П. К истории развития российского правового менталитета (в контексте произведений Н. Н. Алексеева) // Юристъ-Правоведъ. 2001. N 1(2). <3> См.: Новгородцев П. И. Об общественном идеале. М., 1991; Он же. Введение в философию права. Кризис современного правосознания. СПб., 2000; Ильин И. А. Теория государства и права. М., 2003.

С учетом тематики данного исследования представляется возможным рассмотрение эффективности права в аспекте влияния на нее специфики национальной правовой ментальности, в особенности того, каким образом исторически сложившиеся особенности правового менталитета оказывают влияние на эффективность действия правовых норм, какой характер имеет связь "правовой менталитет - эффективность права" и в каких конкретных сферах правовой действительности возможно непосредственно применять полученные знания о характерных чертах национального правового менталитета. Влияние правового (юридического) менталитета на результативность правовых норм, прежде всего, обусловлено особенностью его природы и характеризующими его как явление признаками. Остановимся на тех, которые оказывают непосредственное воздействие на эффективность реализации правовых предписаний. Правовой менталитет можно определить как совокупность относительно устойчивых правовых архетипов, установок, взглядов, воззрений, поведенческих реакций, исторически выработанных определенной этнокультурной (национальной) общностью, заложенных в глубинном уровне правосознания, которые и определяют в целом устоявшийся (привычный) образ правовой реальности. Данное определение не является всеохватывающим, но, как представляется, отражает основные аспекты этого многогранного, комплексного явления. Из приведенной дефиниции правового менталитета вытекают и его признаки, которыми, по нашему мнению, следует считать его принадлежность к сфере сознания; длительность процесса его формирования, иными словами, такое его свойство, как историчность; относительная стабильность, т. е. меньшая подверженность трансформации со стороны общественных процессов; латентность, т. е. сложность его выявления при непосредственном наблюдении в "чистом" виде, что требует совсем иного, комплексного подхода, предполагающего учет всех его вышеперечисленных признаков. Представляется, что сама природа рассматриваемого феномена во многом определяет его значимость для эффективного восприятия гражданами правовых норм и, как следствие, их реализации в правоотношениях. В отличие, например, от правосознания, имеет место не просто отношение к праву, которое часто бывает спонтанным, вызванным к жизни определенными текущими (экономическими, политическими) условиями, а воздействие на правовую ткань общества длительно сформировавшихся, наиболее типичных взглядов, выражающих устойчивое, относительно ровное (исторически подтвержденное) отношение к праву, а поэтому не требует иных апробаций с точки зрения его эффективности. В этом случае право приобретает такие свойства, как понятность и целесообразность, что, естественно, приводит к его адекватному отражению в реальной жизни. Ведь догма права сама по себе вряд ли может претендовать на самостоятельное значение в отрыве от практики ее реализации, успешность которой зависит не столько от совершенства техники ее закрепления, сколько от ее соответствия наличной в данном обществе степени внутренней готовности ее принять. Хотя в целом качественный уровень правовой нормы, включающий ее технический и содержательный аспекты, предполагает их неразрывное единство, но ни в коем случае не их несоответствие. Имеется в виду способность права максимально качественно осуществлять регулятивную функцию преимущественно на диспозитивных, а не императивных началах. Иными словами, нельзя игнорировать фактор правового менталитета там, где речь идет о соблюдении права народом как исторически сложившейся общностью с определенными предпочтениями и взглядами относительно общественного устройства, который стремится к способу организации своего бытия, соответствующему имеющемуся культурно-историческому опыту. Естественно, в идеале все так и есть, но, к сожалению, наша правовая жизнь убедительно показывает другое. Остановимся на конкретных сферах правовой действительности, в которых целесообразно учитывать специфику национального правового менталитета. В этой связи следует отметить, что в литературе традиционно принято определять эффективность права по качественному состоянию правотворчества, правоприменения и правосознания, которые в то же время рассматриваются и как условия эффективного действия правовых норм, в рамках которых вырабатываются и рекомендации по их совершенствованию <4>. Но, исходя из проблематики данного исследования, основной интерес для привлечения национального правового менталитета представляет именно сфера правотворчества, от эффективности которой в дальнейшем зависит и "качественность" последующих стадий правового регулирования. Такой подход, на наш взгляд, позволит согласовать между собой обе составляющие данного исследования - правовой менталитет и эффективность права. Тем более что, принимая во внимание природу исследуемого явления, взаимозависимость между ними достаточно очевидна. -------------------------------- <4> См.: Эффективность правовых норм / Авторы: В. Н. Кудрявцев, В. И. Никитинский, И. С. Самощенко, В. В. Глазырин. М., 1980. С. 76.

Относительно правотворчества, в частности такой его составляющей, как законотворчество, нужно отметить, прежде всего, существенное значение национального правового менталитета в вопросах разработки и принятия нормативно-правовых актов, поскольку их действенность напрямую зависит от их соответствия ряду качественных признаков. При этом, как уже было отмечено, акцент ставится именно на их содержательной стороне. Это содержание в логически упорядоченной форме, используя прогрессивные наработки, в том числе западной юридической техники, должно отражать в первую очередь свой собственный, исторически выработанный опыт, который будет более эффективным для "местного" применения. И это не означает замыкания в сугубо национальной среде. Современные интеграционные процессы делают такое замыкание в принципе невозможным, да и ненужным. Заимствование прогрессивного зарубежного правового опыта помогает заполнять существующие пробелы в национальной правовой системе, особенно с учетом периода ее "переходности" в ряде постсоветских государств. Но лишь дополнять, а не подменять, иначе это самым непредсказуемым образом может сказаться на национальной правовой действительности, результатом чего является неэффективность права вследствие его неясности и отсутствия целесообразности для граждан, что проявляется в подрыве его престижа и вырабатывает у населения убеждение в его ненужности и недейственности вследствие коррупционности, безнаказанности, его "избирательном" действии, т. е. фактическом неравенстве всех граждан перед законом. Обратимся к рассмотрению права частной собственности, которое имеет далеко не сходную интерпретацию в западноевропейском и восточноевропейском (украинском и т. п.) его понимании. Если в первом случае рядовым европейским гражданином право частной собственности воспринимается достаточно спокойно, "ровно", как одна из многочисленных разновидностей его прав и, соответственно, права других собственников также равнозначно уважаются, то во втором случае вследствие отсутствия аналогичной западной исторической правовой традиции свойственно некоторое гипертрофированное восприятие этого института, что проявляется в признании преимущественно своего права как собственника с игнорированием аналогичных прав других собственников. Западная модель права частной собственности с ее гармонией в отношении права-обязанности не находит своего полного отражения в условиях постсоветской правовой реальности вследствие существующей ментальной установки на четкое разделение прав и обязанностей, что сводит к минимуму возможность одновременного эффективного обладания правом и исполнения вытекающей из него обязанности. На практике это выливается в значительном количестве негаторных и виндикационных исков в судах, так как в обществе довольно-таки распространена тенденция к произвольному захвату собственности. И если, по мнению некоторых исследователей, подобная тенденция имеет место в современных условиях Запада, что выражается в появлении новых видов преступности, в частности крупные хищения "общественной" собственности, принадлежащей как крупным компаниям, так и государству, вследствие кризиса, который переживает сегодня западная традиция права в целом <5>, несмотря на сложившееся представление о ней как незыблемой, консервативной, то что говорить о постсоветских государствах, которые лишь в начале 90-х годов прошлого века присоединились к западному правовому циклу развития. -------------------------------- <5> См.: Берман Г. Д. Западная традиция права: Эпоха формирования. 2-е изд. М., 1998. С. 50.

Поэтому вполне вероятно, что абстрактное изложение нормы права, столь характерное для романо-германской правовой системы, не в полной мере способствует эффективности правовых предписаний в постсоветских правовых системах, что требует иного, более детального и жесткого регулирования отношений в сфере частной собственности, исходя при этом не в последнюю очередь из особенностей национального правового менталитета. То же самое можно сказать и в отношении столь постулированных у нас и на Западе прав человека. Несмотря на их повсеместное закрепление на конституционном уровне, наблюдается относительно низкая эффективность их реального соблюдения. Думается, что проблема состоит не только в отсутствии их социально-экономических гарантий. Применительно к России и Украине исторически сложилось так, что человек сам по себе вряд ли был наивысшей социальной ценностью, по крайней мере в западном понимании этого выражения. Гораздо значимее были блага другого порядка - института семьи, общины (местной, трудовой). Кроме того, даже то, что большинство исследователей украинского менталитета называют индивидуализмом, который раскрывают как исторически присущее для украинского народа стремление к личной свободе и предпочтение малых групп большим коллективам (в том числе и государственной организации), еще не есть неопровержимое доказательство того, что эта характеристика соответствует индивидуализму в его европейском понимании. Такой упор на личность (гражданина) и ее права в странах Европы и США обусловлен исконно присущей им либеральной (демократической) традицией. Именно сообщество свободных, равных в правах граждан или гражданское общество может противостоять государству, защитив себя таким образом от подавления со стороны последнего. История же Украины, России, Белоруссии убедительно показывает другое. Безусловно, конституционное закрепление права на жизнь, достоинство, свободу, жилье, образование, медицинскую помощь - это прекрасно с общечеловеческой, гуманистической точки зрения. Но в то же время, исходя из общественной практики, насколько сильна вера граждан в их реальное соблюдение? Преломляясь через особенности национального правового менталитета, эти права не находят своего подтверждения в коллективной памяти народа, в результате чего, за неимением опыта, происходит их искажение, что зачастую выражается или в злоупотреблении правами для одних, или в их несоблюдении для других. Указанное обстоятельство лишь усугубляется неблагоприятным экономическим фактором. Насколько сильна решимость у бывшего советского гражданина обратиться в суд за защитой нарушенного права только лишь посредством предусмотренного Конституцией права на обращение в суд? И разве в числе препятствий не встанет сложившаяся убежденность в бюрократичности, длительности судебных процедур точно так же, как и иных государственных учреждений? Даже при том условии, что эти установки не полностью соответствуют сложившейся действительности. В этой связи в целях действительно эффективного соблюдения прав человека представляется более целесообразным скорее их помещение в рамки культурно-исторической плоскости, чем просто их формальное закрепление в целях соответствия общепринятым стандартам. Некоторые авторы указывают на необходимость учета православной традиции и возможность построения собственной концепции прав человека <6>. Такая мысль представляется вполне обоснованной. -------------------------------- <6> См., например: Кувичкин В. Э. Права и свободы человека: Необходимость учета православной традиции // Право, государство, духовность: Пути развития и взаимодействия. М., 2006.

Изначально при разработке правовых актов, особенно если ставится вопрос о заимствовании определенных норм или институтов, законодателю следует исходить из исторически обусловленного, различного отношения к праву и пониманию его природы в Европейских странах, США и странах постсоветского пространства. Не является тайной, что для современного правового менталитета Украины (думается, что и для России) характерно в основном нигилистическое отношение к праву. Большинство граждан нашего общества, в особенности те, у которых преобладает обыденный уровень правосознания, воспринимают право как некую фикцию, которая в целом не пригодна для урегулирования общественных отношений и разрешения возникающих конфликтов или же действует в интересах отдельных, заинтересованных лиц. И это не является сиюминутным явлением, вызванным одним лишь несовершенством современного законодательства. Разделение или даже противопоставление действующего права и справедливости (идеального права) присуще российскому и украинскому правовым менталитетам (вследствие общности их исторической судьбы). Следует отметить, что всплеск правового нигилизма уже имел место в истории российского и украинского народов. Как правило, упадок правового сознания (что подтверждается прежде всего ростом преступности) был характерен именно для периодов реформирования (модернизации) государства и права, в частности для 60-х гг. XIX и начала XX в., что было связано с тем, что "российский вариант модернизации был связан с масштабной и болезненной ломкой традиционных структур" <7>, а "все политические, экономические и социальные реформы бесперспективны, если не будут поддержаны глубоким и всеобщим духовным переосмыслением действительности, изменением народного отношения к долгу, труду, жизни, себе и обществу" <8>. -------------------------------- <7> Абдурахманова И. В. Факторы трансформации массового правосознания в России в начале XX века // Философия права. 2006. N 4(20). С. 61. <8> Дамаскин О. В. Мировоззренческие и правовые аспекты сосуществования России и Запада // Современное право. 2007. N 11. С. 69.

Характерной особенностью западной правовой ментальности является уважительное отношение к праву, прежде всего, как к действующему закону, чему активно способствовала католическая религиозная традиция. Исходя из западного правопонимания, "закон есть закон", что во многом обусловлено преобладанием разума (рациональности) над духовностью (нравственностью). Западный человек вряд ли станет соизмерять закон и нравственность или же думать, соответствует ли этот закон традиции, ибо такое некритическое отношение к закону (если это закон, то он не может быть несправедлив) присуще для этой же правовой традиции и составляет ядро западноевропейского правового менталитета. Зная изначальную, критическую предрасположенность по отношению к праву, столь характерную для правового менталитета российского и украинского народов, законодатель уже на подготовительном этапе разработки правового акта должен осознавать свою повышенную, исторически обусловленную ответственность. Он не должен давать повод для обесценивания роли права в обществе, особенно если речь идет о заимствовании положений иностранного права. Таким образом, при разработке правовых норм представляется более целесообразным уделять основное внимание их подготовительному этапу, чем этапу их непосредственного изложения в форме определенного правового акта. Нужно должным образом проанализировать исторический опыт (если он был) разрешения данной социальной проблемы посредством ее правового урегулирования, изучить путем привлечения социологических методов массовое общественное настроение по поводу предполагаемого акта, особенности национального мировосприятия, те доминанты правового менталитета, которые лежат в основе национального отношения к праву и, как следствие, определяют правовое поведение, придают ему соответствующую этноправовую окраску. И только после анализа предполагаемого правового акта на предмет совместимости с национальной правовой ментальностью переходить к определению его формально-содержательной структуры. Хотя не исключено, что в процессе выявления специфических черт национального правового менталитета в дальнейшем необходимость в запланированном правовом акте отпадет сама собой, а законодателем будет подыскиваться иной способ правового регулирования. Возможно, таким образом удастся не только преодолеть значительно увеличившуюся дистанцию между "формальным" и "живым" правом, значительно упростив его и сделав доступным для народа, но и предотвратить неэффективность планируемого правового акта, тем самым значительно сократив связанные с его реализацией материально-организационные затраты, а также не допускать более серьезных последствий. Именно на этапе правотворчества уже во многом закладываются основы для дальнейшей эффективности правовых предписаний. Последующие этапы правового регулирования уже напрямую связаны с качественным их содержанием, одним из важнейших аспектов которого является включение ментального фактора. Механизм применения права на практике в таком случае значительно упрощается, так как оно в немалой степени соответствует этой же самой практике. По крайней мере у права будет значительно больше шансов действовать в реальной жизни, иметь не декларативный, а регулятивный характер. Ведь оно будет обладать важнейшим качеством: быть важным и понятым непосредственными субъектами его воздействия - людьми. Ясно, что безликих общественных отношений не бывает, в их центре - всегда человек, который организует их в соответствии со своими желаниями и потребностями. Национальный ракурс бытия будет актуальным до тех пор, пока будут существовать государства-нации и их правовые системы. Пока будут различать право Франции, Великобритании, Германии, России, Украины, до тех пор будет актуальным и обращение к национальному правовому менталитету. Таким образом, между эффективностью действия права и правовой ментальностью существует теснейшая взаимосвязь. С одной стороны, учитывая перечисленные выше признаки менталитета, именно он может способствовать снижению "текучки" действующего законодательства, наделению последнего такими качествами, как стабильность, актуальность, доступность, что приводит к его эффективности в целом. С другой - эффективность права есть показатель его высокого уровня, его реальной осуществимости, что, в свою очередь, способствует росту доверия граждан к праву, вырабатывает положительное отношение к праву, веру в его справедливость и гарантированность посредством права на защиту. В заключение следует отметить, что вряд ли представляется логичным разделять понятия "право" и "эффективность права", поскольку в идеале право по самой своей природе, своему предназначению не может быть неэффективным. И если уже относительно долгое время на повестке дня встает вопрос об отсутствии механизма реализации правовых актов, сложности их претворения в жизнь, действиях граждан в "обход" правовым нормам, об их противоречии национальной правовой культуре или правовому менталитету и самой эффективности права в целом, то это есть очевидный показатель того, что в этой области далеко не все совершенно. И что существующие в большинстве своем формально-юридические способы по устранению противоречий (несоответствий) между правом и общественной жизнью явно недостаточны для повышения эффективности права в национальном пространстве. Поэтому целесообразно дополнять юридический фактор культурно-историческим фактором национального правового менталитета, который должен активно вовлекаться законодателем в сферу правотворчества, что, в свою очередь, требует особых наработок относительно механизма исследования правового менталитета, методики его применения в правотворческом процессе.

Название документа