К вопросу о понятиях и дефинициях в административно-правовой теории и практике

К ВОПРОСУ О ПОНЯТИЯХ И ДЕФИНИЦИЯХ В АДМИНИСТРАТИВНО-ПРАВОВОЙ ТЕОРИИ И ПРАКТИКЕ

Ю. Е. АВРУТИН

Аврутин Юрий Ефремович, заслуженный деятель науки Российской Федерации, заслуженный юрист Российской Федерации, профессор кафедры административного права Санкт-Петербургского университета МВД России, доктор юридических наук, профессор.

В статье анализируются актуальные проблемы понятийного аппарата административного права.

Ключевые слова: понятия, дефиниции, доктрины, государственное управление.

To the question about concepts and definitions in administrative-legal theory and practice Yu. E. Avrutin

The article analyses current problems of the conceptual apparatus, the administrative law.

Key words: concepts, definitions, doctrine, and public administration.

Математики мыслят числами, а юристы - понятиями.

Готфрид Вильгельм Лейбниц

Mathematics thinks the numbers and the lawyers of the concepts.

Gottfried Wilhelm Leibniz

В последние годы в связи с развитием междисциплинарных исследований возрос интерес к проблемам формирования правовых терминосистем - организованной совокупности слов или словосочетаний, вербальных конструкций, являющихся точным обозначением определенных понятий, используемых в языке юридической науки и ее отраслей <1>. Понимая важность изучения лингвистических проблем терминологии, полагаю необходимым отметить, что с точки зрения решения наметившихся проблем в языке административно-правовой науки и законодательства важно не столько уточнить, чем, например, термин отличается от понятия и что отражает дефиниция - смысл термина или объем понятия <2>, сколько наметить тот круг используемых в административно-правовой науке и законодательстве научных правовых абстракций - понятий, дефиниций, которые нуждаются в уточнении и конкретизации. -------------------------------- <1> См.: Хижняк С. П. Правовая терминология и проблемы ее упорядочения // Правоведение. 1990. N 6. С. 67 - 71; Панов Н. И. Методологические аспекты формирования понятийного аппарата юридической науки // Правоведение. 2006. N 4. С. 18 - 28. <2> См.: Шугрина Е. С. Техника юридического письма. М.: Дело, 2001. С. 63.

В этой связи хочу представить ряд суждений, не претендуя на их бесспорность и исчерпывающее освещение обозначенной проблемы. 1. Правовые понятия - это научные представления, возникающие в процессе осмысления субъектом научного творчества образа мира вообще, роли и места в нем правовой теории и практики. Краткое определение того или иного правового понятия, раскрывающее значимые, существенные качественные признаки "скрытого" за ним явления или предмета, является дефиницией. На общем фоне верного суждения о том, что "все правовые понятия можно рассматривать как конкретизации и рационализации идеи права" <3>, ошибочным считаю утверждение, что "...каждое из них отражает какую-то акциденцию права..." <4>, т. е. случайное, несущественное в противоположность субстанциальному, или существенному. Разумеется, правовые понятия не равнозначны с точки зрения отражения сущностных характеристик права, поскольку не равнозначна их роль в построении объяснительных моделей и теоретических концептуализаций в понимании, толковании и реализации права. Однако большинство юридических понятий отражают именно субстанциональную характеристику права, подтверждением чему служат, например, такие правовые понятия, как свобода, собственность, правоспособность, деликтоспособность, ответственность, наказание и т. д., формирующие юридический каркас системы права в целом, ее отраслей и институтов. -------------------------------- <3> Малахов В. П. Философия права. М.: Академический проект; Екатеринбург: Деловая книга, 2002. С. 167. <4> Там же.

Соответственно тому, где - в правовой науке или законодательстве - используются понятия и дефиниции, они могут носить научный (доктринальный) или законодательный (легальный) характер, причем практически во всех отраслях права существует значительное число доктринальных понятий и дефиниций, которые не имеют легального закрепления, например, понятие "правоохранительная деятельность" широко используется в научной литературе, но его законодательная дефиниция отсутствует. 2. Среди огромного числа феноменов социальной реальности, закрепившихся в правовой теории и законодательстве в виде понятий и дефиниций, большинство, по мнению В. И. Крусса, по своей этимологии "юридически стерильны", т. е. заимствованы из тезауруса естественных и технических наук и в силу этого остаются "чужеродными для юридического дискурса", представляя собой квазиправовые дефиниции <5>. -------------------------------- <5> Крусс В. И. Конституционная топология и дефинитивная трансгрессия правовых смыслов: теория и практика // Законодательная дефиниция... Нижний Новгород, 2007. С. 199.

С такой постановкой вопроса нельзя согласиться хотя бы потому, что понятия и дефиниции, включенные в текст нормативно-правового акта, могут быть удачными или неудачными, точными или неточными, но не могут быть квазиправовыми, поскольку в этом случае весь нормативно-правовой акт становится квазиправовым, теряя свойство нормативности. Кроме того, нет и не может быть изначально очерченного круга явлений социальной реальности (если речь действительно идет о ее деятельностном, а не метафизическом понимании), "предполагающих юридизацию" или не предполагающих ее, иначе процессы правового регулирования перестали бы развиваться соответственно появлению новых видов человеческой деятельности, связанных, например, с получением, учетом, хранением, использованием и защитой информации, в т. ч. геномной, защитой населения от радиационной опасности, обеспечением транспортной безопасности и т. д. 3. Многообразие сфер жизнедеятельности человека и отражающих это многообразие понятий, как традиционно используемых в юриспруденции, так и вовлекаемых в ее понятийный аппарат посредством "селекционного" отбора в силу значимости этих понятий для правового регулирования или необходимости выхода юридических исследований в иные области научного знания, приводит к расширению практики использования отраслевой, специальной, узкопрофессиональной терминологии в научных исследованиях и законодательстве. Это становится серьезной проблемой с точки зрения осмысления и точности используемых словосочетаний и дефиниций, включаемых в тексты нормативных актов. Заимствование понятий и их адаптация к предмету правового регулирования характерны для всех отраслей права, но лидером, очевидно, является административное право, нормы которого обеспечивают нормированность функционирования практически всех сфер жизнедеятельности государства и общества, проникают в такие срезы общественных отношений, до которых не могут "дотянуться" нормы других отраслей законодательства <6>. Это порождает объективную необходимость оперирования значительным числом общеюридических, специальных и узкопрофессиональных понятий, отражающих сущность самых различных объектов, явлений, процессов, попадающих в сферу административно-правовой регуляции. -------------------------------- <6> Тихомиров Ю. А. Публично-правовое регулирование: динамика сфер и методов // Журнал российского права. 2001. N 5.

Затруднительно дать даже приблизительный перечень понятий, "пришедших" в административное право из других отраслей права, из политологии и социологии, конфликтологии и медицины, географии и информатики, теории управления и теории безопасности, военного дела и экономики и "получивших прописку" в законодательных актах, в т. ч. в КоАП РФ (например, понятия "ВИЧ-инфекция" и "венерическая болезнь" в ст. 6.1; "пестициды" в ст. 8.3; "внутренние морские воды", "территориальное море", "континентальный шельф" в ст. 8.17, 8.18, 8.19; "пожарная безопасность" в ст. 8.32; "внебюджетный фонд" в ст. 15.10; "бухгалтерский учет и бухгалтерская отчетность" в ст. 15.11 и т. д.) или в тематическом законодательстве (например, понятия "оружие", "огнестрельное оружие", "холодное оружие", "метательное оружие", "пневматическое оружие") <7>. -------------------------------- <7> Федеральный закон от 13.12.1996 N 150-ФЗ (в ред. от 10.07.2012) "Об оружии" // СЗ РФ. 1996. N 51. Ст. 5681.

Как видим, специфика административно-правового регулирования, охватывающего различные сферы человеческой жизнедеятельности, зачастую требует от законодателя не только использования специальных терминов и понятий, но и разъяснения их смысла в тексте нормативного правового акта. В этой связи представляется сомнительным утверждение о том, что "определения... в законодательстве являются ненужными" <8>. Дефекты легальных дефиниций, многие из которых, как, например, связанные с обеспечением транспортной безопасности, "вызывают непонимание в научном сообществе" <9>, не являются основанием для их исключения из текстов нормативно-правовых актов. Просто не следует забывать, что "дефиниции - это своеобразные научные изобретения, которые необходимо изыскивать, доказывать, добиваться их признания" <10>. Это значит, что появлению дефиниций в законодательных актах должно предшествовать их теоретическое конструирование, а уже имеющиеся определения в случае необходимости должны подвергаться критическому научному анализу для выявления и устранения пробелов, противоречий и неточностей. -------------------------------- <8> Юртаева Е. А. Нормативность законодательства: современные модуляции в российском правотворчестве // Журнал российского права. 2012. N 11. С. 34. <9> Зырянов С. М., Кузнецов В. И. Транспортная безопасность и система субъектов ее обеспечения // Журнал российского права. 2012. N 12. С. 6. <10> Юртаева Е. А. Указ. соч. С. 35.

Так, в ст. 1 ранее действовавшего Водного кодекса Российской Федерации содержались избыточные в своей очевидности определения понятий "вода" ("химическое соединение водорода и кислорода, существующее в жидком, твердом и газообразном состояниях") и "воды" ("вся вода, находящаяся в водных объектах") <11>. В новом Водном кодексе <12> эти дефиниции отсутствуют, ряд не очень удачных определений (например, "водный объект") заметно улучшен, а общее число определений сократилось с 31 до 19. Иначе обстоит дело в Законе "О пожарной безопасности": выдержав более 30 редакций, он сохранил в неизменном виде тривиальное и в силу этого избыточное определение пожара - "неконтролируемое горение, причиняющее материальный ущерб, вред жизни и здоровью граждан, интересам общества и государства" (ст. 1). -------------------------------- <11> Водный кодекс Российской Федерации от 16.11.1995 N 167-ФЗ (в ред. от 31.12.2005) // СЗ РФ. 1995. N 47. Ст. 4471. <12> Водный кодекс Российской Федерации от 03.06.2006 N 74-ФЗ (в ред. от 28.07.2012) // СЗ РФ. 2006. N 23. Ст. 2381.

Избыточные дефиниции так же вредны, как и их отсутствие там, где это необходимо. Федеральный закон "О полиции" - один из образцов "скупости" законодателя в части определения важнейших понятий, связанных с реализацией полномочий полиции, а также с определением самой полиции, и его "щедрости" в части насыщения текста оценочными понятиями. Из всего многообразия предлагаемых научным сообществом определений полиции законодатель выбрал самую аморфную и невнятную, установив в ч. 1 ст. 4 Закона, что полиция является составной частью единой централизованной системы федерального органа исполнительной власти в сфере внутренних дел, лишив ее и организационной самостоятельности, и статуса органа исполнительной власти. В нарушение принципов организации управления и распределения персональной ответственности руководство полицией одновременно возложено на разных субъектов: и на руководителя органа внутренних дел, и на руководителей полиции (ч. 3 ст. 4). Определив основные направления деятельности полиции, законодатель в отсутствие качественных доктринальных определений не ввел легальную дефиницию такого понятия, как "обеспечение правопорядка в общественных местах" (п. 6 ч. 1 ст. 2), не уточнил круг лиц, разыскиваемых полицией (п. 4 ч. 1 ст. 2); не разъясняя сути ряда понятий, возложил на полицию обязанности "участвовать в..." обеспечении режима военного и чрезвычайного положения (п. 29 ч. 1 ст. 12), обеспечении авиационной безопасности (п. 32 ч. 1 ст. 12), "оказывать содействие..." органам здравоохранения (п. 35 ч. 1 ст. 12), государственным и муниципальным органам, депутатам... (п. 36 ч. 1 ст. 12). Пункт 6 ч. 1 ст. 12 Закона "О полиции" предусматривает обязанность полиции совместно с организаторами публичных мероприятий обеспечивать общественный порядок и безопасность граждан либо оказывать в этих вопросах содействие организаторам массовых мероприятий. Эта, казалось бы, безобидная юридическая конструкция фактически содержит технико-юридическую ловушку: при отсутствии легального толкования понятий "обеспечение безопасности граждан и общественного порядка" и "содействие в обеспечении безопасности граждан и общественного порядка" любые действия уполномоченных субъектов, перечисленных в п. 6 ч. 1 ст. 12 Закона "О полиции", в ч. 3 ст. 5 Закона "О собраниях...", при желании можно трактовать либо как надлежащее, либо как ненадлежащее выполнение ими своих обязанностей. Проблемы правоприменения могут возникать и в связи с неточностью использования в тексте нормативного акта тех или иных юридических конструкций. Например, в соответствии с п. 5 ч. 4 ст. 5 Федерального закона "О собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях" <13> организаторы публичного мероприятия обязаны "обеспечивать в пределах своей компетенции общественный порядок и безопасность граждан...". Правовая неопределенность этого требования очевидна, поскольку ни один нормативный акт не раскрывает понятие "компетенция в сфере обеспечения общественного порядка" таких организаторов публичных мероприятий, как, например, гражданин Российской Федерации, политическая партия, другие общественные объединения и религиозные объединения, их региональные отделения и иные структурные подразделения, перечисленные в ч. 1 ст. 5 Закона "О собраниях...". -------------------------------- <13> Федеральный закон от 19.06.2004 N 54-ФЗ (в ред. от 08.06.2012) "О собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях" // СЗ РФ. 2004. N 25. Ст. 2485.

4. Существующий "дефинитивный хаос" <14> во многом предопределен отставанием правовой теории, отраслевых доктрин от современной действительности правового регулирования. Применительно к административному праву можно говорить не просто об отставании теории от практики, а об определенном "доктринальном хаосе". -------------------------------- <14> Тарасов Н. Н. К вопросу о юридических понятиях и дефинициях // Законодательная дефиниция: логико-гносеологические, политико-юридические, морально-психологические и практические проблемы: Материалы Международного круглого стола (Черновцы, 21 - 23 сентября 2006 г.). Нижний Новгород, 2007. С. 71.

Дело в том, что доктринальные суждения о праве представлены различными формами внешнего выражения: концепциями, учениями, теориями, отражающими процесс и результат выдвижения и обоснования научных идей, взглядов, гипотез, представлений о сущности права, его взаимосвязи с иными явлениями окружающего нас мира. Эти формы в своем общем смысловом значении весьма близки друг другу, поскольку с той или иной степенью полноты и фундаментальности с помощью различных познавательных средств (принципы, понятия, конструкции, термины) и логико-гносеологических процедур (анализ и синтез, абдукция и дедукция) формируют абстрактную (мыслительную) модель позитивного права. Эта модель и представляет собой доктрину права - обобщенное понятие, которым охватывается вся совокупность юридико-научных трактовок и суждений о позитивном праве, в рамках которых разрабатываются и обосновываются юридико-познавательные формы познания права и правовых явлений, принципы, понятия, термины, конструкции, способы, средства, приемы понимания и толкования позитивного права - его источников, системы, структуры, действия и применения, нарушения и восстановления. Доктринальный фактор правообразования вообще <15> и административного права в частности - это сложный процесс взаимного движения друг к другу научной мысли и воли законодателя, обусловливающий трансформацию, переход доктринальных суждений в легальные дефиниции и наоборот. Этот "связующий мостик между правовой доктриной и положительным правом" <16> активно строится, о чем свидетельствует возросший интерес административистов к понятийному строю своей науки, к осмыслению перспектив консолидации доктринальных суждений о праве и их легальных интерпретаций в нормативно-правовых актах <17>. Однако до окончания "строительства" пока далеко. -------------------------------- <15> См.: Зозуля А. А. Доктрина в современном праве: Дис. ... канд. юрид. наук. СПб., 2006; Калинин А. Ю. Правообразование в России: понятийно-категориальный и структурно-функциональный состав (историко-теоретическое исследование): Автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. СПб., 2010; Мадаев Е. О. Доктрина в правовой системе Российской Федерации: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Иркутск, 2012. <16> Панов Н. И. Методологические аспекты формирования понятийного аппарата юридической науки // Правоведение. 2006. N 4. С. 22. <17> См., напр.: Воронков А. В. Понятия и институты административного права. СПб.: Юридический центр "Пресс", 2002; Тимошенко И. В. Понятийный аппарат законодательства об административной ответственности: состояние и направления развития: Автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. Ростов н/Д, 2006; Севрюгин В. Е. О доктрине публичного управления в административном праве Российской Федерации // Вестник Тюменского государственного университета. 2011. N 3. С. 92 - 97; Ноздрачев А. Ф. Системная регламентация административной деятельности: отечественная доктрина и практика // Законодательство и экономика. 2011. N 8. С. 5 - 41; Зеленцов А. Б., Попиашвили Д. Концептуальные проблемы построения понятийного ряда теории превышения власти в административном праве // Закон и право. 2012. N 12. С. 112 - 117.

С одной стороны, в административно-правовой науке отсутствуют совпадающие трактовки таких фундаментальных понятий, как "исполнительная власть", "государственное управление", "административная юстиция", "административное судопроизводство", "административная ответственность", "административная процедура", нет и сформировавшихся научных представлений о сущности контроля и надзора в деятельности публичной администрации, сущности, содержании и субъектах правоохранительной деятельности, специфических признаках правоохранительной службы и многих иных понятий, на базе которых строится и развивается административное право как наука, отрасль законодательства и учебная дисциплина. С другой стороны, многочисленные предложения научного сообщества по проблемам административной реформы, формированию административных судов, совершенствованию текущего законодательства в большей своей части остаются невостребованными. Изменить отношение законодателя к науке сложно, тем более что за непринятием тех или иных научных идей зачастую скрываются различные не имеющие отношения к науке факторы. Проще повысить качество научных исследований. Учитывая, что доктрина является одной из движущих сил восходящего от поколения к поколению диахронического процесса накопления и усвоения социально-нормативной информации, повышение качества исследований связано и с устранением определенного разрыва в преемственности административно-правового знания. Так, из науки административного права "испарились" такие проблемы, как "гражданин и аппарат управления", "участие общественности в государственном управлении", активно исследовавшиеся в прошлые годы <18>. Все это тем более странно, что именно в России еще в XIX в. были сформулированы идеи об участии граждан в управлении государством <19>, сформировалась концепция "активного гражданства" А. И. Елистратова <20>. -------------------------------- <18> См.: Ноздрачев А. Ф. Гражданин и государство: взаимоотношения в XXI веке // Журнал российского права. 2005. N 9. <19> Андреевский И. Е. Полицейское право. Т. 1. 2-е изд. СПб., 1874. <20> См.: Елистратов А. И. Учебник русского административного права. 2-е изд. Вып. 1. М., 1910.

Преемственность научного знания не тождественна механическому переносу в день сегодняшний всех идей и теорий, сформировавшихся за долгую историю развития современного административного права. Тот факт, что его истоки лежат в камералистике и полицейском праве, не означает, что сегодня следует реанимировать полицейское право как самостоятельную отрасль права или подотрасль административного права <21>, позиционировать современное административное право как совокупность норм, "определяющих формы и процедуры полицейской и фискальной деятельности государства, закрепляющих перечень административных проступков и устанавливающих меры ответственности за них" <22>, свести его к осуществлению правового регулирования исключительно посредством императивных методов, "опирающихся на силовые структуры государства и меры государственного принуждения" <23>. -------------------------------- <21> См.: Мушкет И. И., Хохлов Е. Б. Полицейское право России: проблемы теории. СПб., 2001; Бельский К. С. Полицейское право. Лекционный курс. М., 2004; Соловей Ю. П. Полицейское право и его место в системе современного административного права // Полицейское право. 2005. N 1. С. 6 - 11. <22> Ромашов Р. А. Общетеоретические аспекты восприятия предмета, метода и структуры административного права // Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России. 2007. N 2(34). С. 10. <23> Там же. С. 11.

Альтернативой подобным теоретическим конструкциям должен стать скрупулезный отбор тех идей, взглядов, форм и методов правового регулирования, которые обеспечивают позитивное развитие административного права, повышение эффективности государственного управления, формирование действенной системы контроля за деятельностью административных органов и их должностных лиц. 5. Наряду с юридическими доктринами как некими абстрактными моделями позитивного права, отражающими, по Л. И. Петражицкому, "право принятых в науке мнений" (communis doctorumopinion) <24>, существуют и государственные доктрины, которые являются официальными политическими документами (актами), формирующими доктринально-концептуальные основы государственной политики в различных сферах жизнедеятельности общества. Положение дел с такого рода документами <25>, к числу которых в последнее время добавились "концепции", "стратегии", "основные направления политики", "национальные проекты", "программы" (президентские, федеральные, федеральные целевые, государственные, ведомственные целевые, специальные) <26>, иначе как правовым хаосом назвать трудно, поскольку на фоне увеличения их числа не повышается уровень требований к форме, содержанию и функциональному назначению соответствующих документов: -------------------------------- <24> Петражицкий Л. И. Теория права и государства в связи с теорией нравственности. СПб.: Лань, 2000. С. 463. <25> В настоящее время действует восемь доктрин: продовольственной безопасности, Морская доктрина на период до 2020 г., Доктрина информационной безопасности, Доктрина развития российской науки, Национальная доктрина образования, Экологическая доктрина, Доктрина среднего медицинского и фармацевтического образования. <26> Точное количество таких документов, действующих на различных уровнях - от федерального до муниципального, - подсчитать практически невозможно. Только стратегий, утвержденных указами Президента Российской Федерации, насчитывается пять ("О Национальной стратегии действий в интересах детей на 2012 - 2017 годы", "О Стратегии государственной национальной политики Российской Федерации на период до 2025 года", "Об утверждении Стратегии государственной антинаркотической политики Российской Федерации до 2020 года", "О Национальной стратегии противодействия коррупции и Национальном плане противодействия коррупции на 2010 - 2011 годы", "О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года").

- они не соотносятся друг с другом, и понять, почему в одном случае принята доктрина, в другом - концепция, а в третьем - стратегия, невозможно; - нет общепринятого порядка утверждения и введения в действие этих документов: они могут быть одобрены или утверждены указом Президента Российской Федерации либо просто утверждены им без издания специального акта; утверждены распоряжением или постановлением Правительства Российской Федерации, одобрены им, причем в тексте документа и распоряжении (постановлении) могут называться различные формы юридического санкционирования; - принимаемые на уровне федеральных ведомств близкие по содержанию документы могут носить разное название (концепция, программа) и вводиться в действие (утверждаться, одобряться) различными актами (приказами, распоряжениями, решениями коллегий). Обращает на себя внимание и то, что из процесса разработки и утверждения стратегических, программных документов доктринального уровня, ориентированных на обеспечение национальной безопасности, практически исключен парламент, а ведь это и законодательный, и представительный орган государственной власти. На первый взгляд, отмеченные выше нюансы создания доктринальных документов не столь и существенны и касаются в первую очередь технико-юридических моментов. На самом деле подобное положение не только нарушает правила законодательной техники, процедуры подготовки и утверждения актов управления, но и препятствует нормальному функционированию публично-правовых институтов власти, в первую очередь исполнительной власти, вынуждая должностных лиц аппарата управления заниматься подготовкой документов с названиями "неясной этимологии". В последнее время к имеющимся видам "стратегически ориентированных" актов "неясной этимологии" добавились так называемые дорожные карты. Как вытекает из ряда нормативно-правовых актов федерального и регионального уровня, "дорожные карты" - это планы решения тех или иных задач, в т. ч. в сфере государственного и муниципального управления <27>, экономики и бизнеса <28>. Возникает вопрос: зачем традиционные алгоритмизированные методы административно-правового нормирования (стратегические, текущие и перспективные планы) называть новыми терминами, не разъясняя их сути? Может быть, для того, чтобы реальные программы действий подменять "протоколами о намерениях"? Порой складывается впечатление, что в сфере публичного управления, административно-правового регулирования в силу различных причин возникает мода на тот или иной термин, понятие, организационно-правовую форму, порождая у руководителей различных структур - от федерального министерства до муниципального образования - трудноподавляемое желание соответствовать ей. -------------------------------- <27> См.: распоряжение Правительства Российской Федерации от 28.12.2012 N 2599-р "Об утверждении Плана мероприятий ("дорожной карты") "Изменения в отраслях социальной сферы, направленные на повышение эффективности здравоохранения" // СЗ РФ. 2013. N 2. Ст. 130; распоряжение Правительства Российской Федерации от 28.12.2012 N 2579-р (в ред. от 26.03.2013) "Об утверждении Плана мероприятий ("дорожной карты") "Развитие конкуренции и совершенствование антимонопольной политики" и отмене распоряжений Правительства Российской Федерации от 19.05.2009 N 691-р и от 17.12.2010 N 2295-р" // СЗ РФ 2013. N 2. Ст. 110; Приказ Минтруда России от 18.01.2013 N 21 "О Методических рекомендациях по разработке органами исполнительной власти субъектов Российской Федерации планов мероприятий (региональных "дорожных карт") "Повышение эффективности и качества услуг в сфере социального обслуживания населения (2013 - 2018 годы)" // Бюллетень трудового и социального законодательства Российской Федерации. 2013. N 3; Постановление Правительства Московской области от 25.03.2013 N 207/10 "Об утверждении Плана мероприятий ("дорожной карты") "Изменения, направленные на повышение эффективности в сфере здравоохранения Московской области" // Ежедневные новости. Подмосковье. 2013. 12 апреля. N 66. <28> См.: Кичигин Н. В., Нанба С. Б., Рафалюк Е. Е. "Дорожная карта" бизнеса в правовом пространстве // Журнал российского права. 2012. N 5. С. 24 - 34.

Зачем, повторим за В. В. Путиным его оценку программ расселения аварийного жилья <29>, принимать такие документы, себя обманывать и в блуд вводить? Может быть, для того, чтобы перестать "себя обманывать и в блуд вводить", целесообразно установить своеобразный мораторий на такое увлечение модой, таящее в себе опасность подмены внутреннего содержания административно-правового регулирования внешней респектабельностью принимаемых решений? -------------------------------- <29> Выступление В. В. Путина на совещании о ходе исполнения указов Президента от 7 мая 2012 года // URL: http://президент. рф/новости/18039.

Название документа