Справедливость: от объективной ценности в политико-правовой мысли западноевропейского Средневековья к современной абстракции

СПРАВЕДЛИВОСТЬ: ОТ ОБЪЕКТИВНОЙ ЦЕННОСТИ В ПОЛИТИКО-ПРАВОВОЙ МЫСЛИ ЗАПАДНОЕВРОПЕЙСКОГО СРЕДНЕВЕКОВЬЯ К СОВРЕМЕННОЙ АБСТРАКЦИИ <*>

М. Ю. ПАХАЛОВ

Пахалов Михаил Юрьевич, Российская Академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации, кандидат юридических наук.

Статья предлагает ретроспективный взгляд на представления о справедливости политико-правовой мысли Средневековья в сопоставлении с современными разработками этого понятия. Затрагивается непростая проблематика взаимного влияния моральных ценностей, меняющихся из-за культурных или религиозных сдвигов, и правовых понятий и принципов, которые даже в своем наиболее современном и завершенном виде все же до некоторой степени сохраняют свои этические основания. Представления о справедливости западноевропейского Средневековья на том этапе только развивались, и степень зависимости от этических принципов была очень высока.

Ключевые слова: средневековье, справедливость, церковь, нравственность, равенство.

The article suggests a retrospective view on the medieval concept of justice in comparison to its modern development. It touches the delicate subject of mutual influence between moral values which are subject to change due to cultural or religious shifts, and legal definitions and principles, which in their even most recent abstract form still retain some degree of ethical basis. The concept of justice in medieval western legal and political tradition was still developing, and aforementioned degree was very high.

Key words: medieval, justice, church, ethics, equality.

Справедливость, вероятно, одно из самых сложных, многозначных и "неудобных" для научного обихода понятий. Политико-правовая мысль во все времена так или иначе касалась категории справедливости, придавая ей разное значение и содержание. Чтобы выделить некие общие черты этой категории, следует, во-первых, определить рамки обсуждаемого явления, во-вторых, констатировать современное содержание представлений о справедливости и, в-третьих, определить тот период, в котором сформировались основы современного содержания этого понятия. С позиций политико-правовой мысли справедливость сводится к понятиям "равенство" или "правосудие", что восходит к аристотелевским двум видам справедливости: справедливость распределяющая, которая относится к законодателю, и справедливость уравнивающая - деятельность судьи. В руках судьи, таким образом, оказывается полномочие установления справедливости в заданных законодательных рамках. Платон и Аристотель не отделяли представления о справедливости от общей нравственной системы, в которую включалось и государство. В трактовке аристотелевского принципа "золотой середины" (середина между двумя крайностями) справедливость представляется некоей подвижной системой, балансирующей отношения в обществе-государстве как на уровне законодательства, так и на уровне реализации своих функций судьями. Законодательство не обязательно относится ко всем равным образом, но оно относится соответственно положению, статусу, которых может быть множество. Судья принимает справедливое решение, когда применяет требование закона именно к тому, на кого закон распространяется. Формально равны перед законом, таким образом, только представители определенной группы. Применить же единую меру ко всем без исключения было бы несправедливым, это путь к разрушению. Современное истолкование термина "справедливость", по сути, не ушло от изначальной трактовки, ведь справедливость, как уже было сказано, - подвижная система, меняющаяся с течением времени. Факторами изменений служат развитие представлений о праве, государственном устройстве и их разработка в политико-правовой мысли. Современная наука также широко использует термин "справедливость", пользуясь широтой содержательного наполнения и подставляя нужное значение в зависимости от контекста - как и в ранней греческой философии, справедливость различна в различных сферах человеческого взаимодействия. Семья, общество, государство, международные отношения - только некоторые самые очевидные (для политико-правовой мысли) сферы, в которых даже единая система ценностей преломляется в отдельно взятом контексте или даже случае, порождая особые "виды" справедливости. В повседневной реальности справедливость представляется как нечто самоочевидное, некое благо, которое понятно каждому на уровне этической дихотомии добро - зло. При следующем приближении оказывается необходимой разработка общих для всех представлений о том, что есть справедливо, т. е. общих моральных норм. Констатируя, таким образом, нравственное происхождение справедливости, нельзя забывать об изменчивости систем моральных норм и об их слабой защищенности; справедливость же воспринимается как некая постоянная, предстоящая и предзаданная. Тем самым при следующем приближении справедливость представляется как некое необходимое условие существования человеческого сообщества, которое создает и защищает нормы социальных регуляторов, уже руководствуясь определенными представлениями о том, что справедливо. Как замечает Д. Джонстон в своей работе "Краткая история справедливости", самым значительным изобретением за всю историю понятия была разработка социальной справедливости: "...это развитие представления о том, что люди способны изменять ландшафт своего социального мира, чтобы приспособить его к определенному разрабатываемому типу" <1>. Это перекликается с тем, что Г. Гурвич отмечает в качестве третьего аспекта аристотелевской справедливости: справедливость как подвижная система, соотносящая распределяющую справедливость и уравнивающую справедливость <2>. Идеи социальной справедливости нового времени корнями уходят в постулат о всеобщем равенстве людей, который обрел свое современное значение в период Реформации, когда нравственные начала христианства перешли в секулярное состояние и породили множество представлений и теорий социальной справедливости, обсуждаемых по сей день. Субъективно "равенство" людей как состояние пресловутого общественного ландшафта может пониматься по-разному - равенство в ценности жизни и свободы человека возможно как в либеральном "открытом" обществе, так и в условиях тоталитаризма. Однако именно благодаря различным подходам к оценке объема той самой человеческой ценности, одинаковой для всех людей, возможны научные разработки собственно понятия "социальная справедливость". Большинство сегодняшних теорий базируется на том, что благо не есть сумма индивидуальных заслуг, а продукт общественный, связанный с системой социальных отношений и комплексным разделением труда. Следовательно, концепция социальной справедливости опирается не только на факт существования единого измерения в отношении индивидуальных свобод, но и на ценности самого общественного устройства. В политической мысли это последнее подвергается тщательной разработке, понятийной и категориальной; представления об общем благе, пределах власти, политическом участии и т. д. служат необходимым контекстом рассуждения о справедливости на определенном историческом этапе. -------------------------------- <1> Johnston D. A brief history of justice. Wiley-Blackwell, 2011. P. 223. <2> Гурвич Г. Философия и социология права: Избранные сочинения. СПб., 2004. С. 285.

Подходя к проблеме справедливости, даже имея в виду именно социальную справедливость, сегодняшнее обсуждение невозможно без некоей отправной точки, позиции, которая соответствует сегодняшней общественной реальности. На сегодняшний день определяющей в представлении о едином измерении свободы служит идеология прав человека, перечень последних не исчерпан и продолжает быть предметом научной разработки. С другой стороны, общественное устройство на сегодняшний день не обладает неким единым мировым измерением, а все так же отвечает образам, описанным еще Ш.-Л. Монтескье в XVIII в. в его сочинении "О духе законов": речь идет, конечно, о культурно-исторических особенностях обществ, которые не утрачиваются с течением времени. Ко всему прочему успехи и неудачи правых, либеральных и левых проектов в XX в. до сих пор не перестают быть предметом научных споров о социальной справедливости. В качестве подходящей отправной точки мы рассмотрим общество западноевропейского Средневековья с его особенным подходом к проблеме справедливости, развивавшимся в единой традиции христианства. Для христианской средневековой Европы "социальная справедливость" означала справедливость внутри христианского социума, вселенской церкви, следовательно, возводилась в ранг основного социального регулятора, который предстоял королевским законам и партикулярным системам обычаев. Практическим же воплощением церкви вселенской стала организация римских пап. "Для периода от Августина до Возрождения характерно, что крупнейшие философы этой эпохи видели свою задачу в созидании или усовершенствовании католического синтеза. Наиболее примечательной чертой, отличающей этот период, является могущество церкви. Церковь привела философские воззрения в более тесную связь с социальными и политическими условиями, чем это когда-либо было до или после периода Средневековья, который мы можем хронологически определить отрезком времени примерно с 400 до 1400 годов н. э. Церковь является социальным институтом, базирующимся на вероучении, частью философском, частью касающемся Священной истории. Светские правители, часто враждовавшие с церковью, потому и потерпели поражение, что огромное большинство населения, включая большую часть самих светских правителей, было глубоко убеждено в истинности католической веры" <3>. -------------------------------- <3> Рассел Б. История западной философии и ее связи с политическими и социальными условиями от античности до наших дней: в трех книгах. М., 2000. С. 283.

Формированию христианского мировосприятия в немалой степени способствовала развивающаяся теология. В Средневековье латинская мысль неоднократно представляла человека как микрокосм, как малую Вселенную, в которой отражается поистине весь мир, все богатство материального и духовного мира. И поскольку человек соединен такими сильными связями со всем миром: и с материальным миром, и с миром свободы, т. е. с миром чистых духов, постольку с обеих сторон его подстерегают опасности, и столь же грозные опасности подстерегают его, когда речь идет о их плодах <4>. Противопоставление материального и воображаемого проецировалось на главный конфликт эпохи. -------------------------------- <4> Свежавски С. Фома Аквинский, прочитанный заново. Сретенск, 2000. С. 86.

Спор между светскими владыками и папским престолом лежал в основе не только реального политического контекста, который сохранялся на протяжении всего периода Средних веков. Осмысление идеи политической власти, ее основания и пределы - все это также происходило под влиянием главного противостояния Средневековья. Предпосланное (самой себе) назначение Церкви как единственной идеологической организации средневековой Европы получило развитие в концепции папской теократии Григория VII, и несмотря на растущий конфликт с монархами, Церковь просто не могла себе позволить отступить от претензий на верховенство по отношению к любой светской, т. е. человеческой и требующей для легитимности освящения свыше, власти. Civitas Dei, понимаемый как вневременный мистический "град", не утрачивал этих качеств, когда представал в зримых, конкретных очертаниях, постепенно отождествляясь - в земном порядке вещей - с Церковью. Исповедуя одну веру, все христиане образовывали единое духовное сообщество, и благодаря морали, которой требовала от них эта вера, между ними неизбежно устанавливались социальные связи, где немалую роль играли земные порядки. Напомнив, что во всяком земном обществе князья управляют тем, что каждый гражданин считает общим делом, которое важнее его частных дел, он добавляет, что это правило носит еще более обязательный характер в "его государстве" применительно к жителю Вечного града - Небесного Иерусалима. Как отмечает О. Хеффе, "человеческое общежитие имеет две стороны, которым соответствуют два понятия справедливости... Относительно социальных институтов и систем типа брака и семьи, экономики и образования вмененная мораль называется институциональной или объективной справедливостью, в случае права и государства - также политической справедливостью. В личном или субъективном понимании она, напротив, означает ту добропорядочность, которая выполняет требования институциональной справедливости не просто от случая к случаю и из-за страха перед наказанием, но добровольно и постоянно, на уровне "габитуса". Если античная философия затрагивала обе стороны (справедливости), а Платон даже исходил из соответствия между личной и политической справедливостью, то христианское Средневековье... гораздо больше интересовалось личной справедливостью, при этом в т. н. государевых зерцалах речь шла прежде всего о справедливых властителях" <5>. Справедливый монарх же - носитель воли как любой христианин, но и носитель власти, позволяющей творить право. Человеческая воля, согласно Фоме Аквинскому, может сделать правом лишь то, что соответствует естественному праву <6>, а принимая во внимание то, что было для средневекового мировоззрения естественной природой вещей (сочетание реального и воображаемого), именно обращение к сверхъестественному внушало уверенность в соблюдении принципов справедливости. Пользуясь логикой заново открытого Аристотеля, Фома предложил различение lex aetema, lex humana, lex divina и lex naturalis (вечного, человеческого, божественного и естественного закона). С его точки зрения, вопросы толкования закона так или иначе связаны с сопоставлением содержания нормы в рамках данной иерархии и в конечном счете находятся вне пределов человеческого разумения, т. е. должно быть предметом теологических упражнений. Понимание справедливости, таким образом, связано с общим балансом законов и познанием разумного в них начала. Мерилом всех человеческих действий должен быть прежде всего закон божественный, необходимость которого Фома объясняет предельно просто: "...из-за изменчивости человеческого суждения, особенно о вещах частных и случайных, разные люди формулируют различные суждения о человеческих действиях, в результате чего возникают различные и (нередко) противоположные законы. Поэтому для того, чтобы человек мог с несомненностью знать, что он должен делать и чего избегать, было необходимо, чтобы человек в надлежащих ему действиях направлялся данным ему Богом законом с полной уверенностью в том, что такой закон безошибочен" <7>. В этой категоричности в действительности заложена возможность поиска, возможность самой постановки вопроса о справедливости и, не в последнюю очередь, возможность предъявления требований к закону человеческому с позиций иной системы ценностей, непреходящей и независимой от людского произвола. -------------------------------- <5> Хеффе О. Справедливость: Философское введение. М., 2007. С. 41 - 42. <6> Нерсесянц В. С. Философия права. М., 1997. С. 442. <7> Фома Аквинский. Сумма теологии. Часть II-I. Вопросы 90 - 114. Киев, 2010. С. 18.

В традиции утилитарного либерализма, в особенности неолиберализма, практически утрачена возможность обсуждать понятие справедливости в социальном ее аспекте, во главе угла всегда индивидуум и его свобода в реализации неисчерпываемого все еще на сегодняшний день перечня прав. Социальная справедливость в трактовке фон Хайека - это разрушительная сила, насильственное удовлетворение требований некоей группы за пределами их свободы. В конечном итоге самоценность общества сводится к индивидуальному вкладу: "Большинство людей не склонны признавать важный факт, справедливый, по-видимому, для большинства случаев, что отдельный человек, преследуя сугубо личные цели, обычно тем самым служит общим интересам, и что коллективные действия организованной группы почти неизменно противоположны общим интересам. Мнения, унаследованные от более ранних форм общества, ведут фактически к осуждению преследования личных интересов, которое содействует общей пользе, как антиобщественного и к восхвалению как "общественно полезного" подчинения локальным интересам, разрушающим всеохватный порядок. Использование насилия во имя такого рода "социальной справедливости", т. е. интересов своей группы, всегда означает создание привилегированного положения для данной группы, сплоченно противостоящей посторонним, - группы особых интересов, которая существует лишь потому, что ей дозволяют к выгоде своих членов использовать насилие или давление на правительство. Члены подобной группы могут сколько угодно верить в справедливость своих желаний, но не существует принципа, который мог бы убедить в этом постороннего. Однако сегодня, при условии что подобная группа достаточно велика, ее заявление о справедливости собственных требований обычно принимается как единственное понимание справедливости, которое должно учитываться при упорядочивании целого, хотя оно не опирается на принципы, пригодные к всеобщему применению" <8>. Фон Хайек низводит социальную справедливость до уровня условных притязаний и насилия, следуя утилитаристской канве обсуждения. Справедливость как ценность социума подменяется оценкой полезности индивидуальных достижений, для которых необходимы такие рамки свободы, которые бы формально ставили всех в равные условия. Ценности предыдущих эпох осуждаются как разрушительные в своей основе и, вероятно, стагнационные. Тем не менее именно в системе ценностей общества, со всех сторон ограниченного идеологическими рамками (христианской веры и Церкви) и инертного в своем развитии на протяжении многих веков, развилась современная европейская цивилизация, в которой стало возможным утвердить современные стандарты прав и свобод человека. -------------------------------- <8> Хайек фон Ф. Право, законодательство и свобода: современное понимание либеральных принципов справедливости и политики. М., 2006. С. 305.

Литература

1. Августин Аврелий. О Граде Божием, IV, 4. Любое издание. 2. Антология мировой правовой мысли. Т. II. Европа V - XVII вв. М., 1999. 829 с. 3. Брактон. Трактат о законах и обычаях. Гл. IV, § 3 - 5. Хрестоматия памятников феодального государства и права стран Европы. М.: Гос. изд. юр. лит., 1961. С. 140 - 166. 4. Гурвич Г. Философия и социология права: Избранные сочинения. СПб., 2004. 848 с. 5. Жильсон Э. Философия в Средние века. М., 2010. 678 с. 6. Литвиненко Н. Концепция справедливости Джона Ролза // Логос. 2006. N 1. С. 26 - 34. 7. Ллойд Д. Идея права. М., 2006. 416 с. 8. Миллер Д. Политические учения: краткое введение. М., 2007. 189 с. 9. Нерсесянц В. С. Философия права. М., 1997. 652 с. 10. Рассел Б. История западной философии и ее связи с политическими и социальными условиями от античности до наших дней: в трех книгах. М., 2000. 768 с. 11. Рикер П. Справедливое. М., 2005. 304 с. 12. Ролз Дж. Теория справедливости. Новосибирск, 1995. 532 с. 13. Свежавски С. Фома Аквинский, прочитанный заново. Сретенск, 2000. 212 с. 14. Фома Аквинский. Сумма теологии. Часть II-I. Вопросы 90 - 114. Киев, 2010. 432 с. 15. Хайек фон Ф. Право, законодательство и свобода: современное понимание либеральных принципов справедливости и политики. М., 2006. 644 с. 16. Хеффе О. Справедливость: философское введение. М., 2007. 192 с. 17. The Cambridge History of Medieval Political Thought 350 - 1450. Cambridge University Press, 2008. 816 p. 18. Johnston D. A brief history of justice. Wiley-Blackwell, 2011. 280 p. 19. Walzer M. Spheres of Justice: A Defense of Pluralism and Equality. Basic Books, 1983. 368 p.

Название документа