Историко-правовое исследование охраны рыбных и других природных ресурсов Северной России нормами государственного и общинного права

ИСТОРИКО-ПРАВОВОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ ОХРАНЫ РЫБНЫХ И ДРУГИХ ПРИРОДНЫХ РЕСУРСОВ СЕВЕРНОЙ РОССИИ НОРМАМИ ГОСУДАРСТВЕННОГО И ОБЩИННОГО ПРАВА <*>

Ж. Б. ИВАНОВА

Иванова Жанна Борисовна, доцент кафедры гражданского права и процесса Коми республиканской академии государственной службы и управления, кандидат юридических наук.

В статье рассматриваются проблемы охраны водных и иных живых ресурсов малых народов Северной России нормами государственного и "своего, местного права". Обобщен опыт применения "общинного права" в практике потребления природных ресурсов по соблюдению принципа равновесия общества и природы.

Ключевые слова: малые народы Севера, обычаи неюридические и юридические, общинное право, традиционное правосудие, государственное и местное право.

The article deals with the problems of water and other living resources of the small peoples of northern Russia and the rules state "of his, a local law." The experience of the use of "community rights" in the practice of consumption of natural resources to comply with the principle - the equilibrium of society and nature.

Key words: small peoples of the North, non-legal and legal practices, community law, traditional justice, state and local law.

Малые народы Севера оказались в сложной правовой ситуации. Их юридические обычаи - обычаи доклассового общества, получив санкцию государственной власти, как бы трансформировались в нормы обычного права. Такая трансформация явилась следствием включения полупервобытных, в сущности, народов в классовое общество, и нельзя сказать, что это было формальным актом, не отразившимся на их юридическом быте. Народы Севера стали объектом действия двух различных, находившихся в конфликте систем права - государственного и своего, местного права. В подобных случаях падал престиж, и постепенно, но неуклонно сокращалась область применения последнего. Его отдельные нормы подвергались деформации и модернизации. Сами они обновлялись за счет рецепции правовых норм, необходимых для регулирования новых отношений, возникавших в результате внешних контактов. В конечном счете это право, хотя и распространяется на большинство туземного населения, оказывается сведенным до уровня частного, исключительного права. Правотворчество народов Севера в XV - XVII вв., а в большей степени в последующие периоды испытывало влияние государственного права России, правосознания русского народа. Сохранение традиционного суда и юридических обычаев народов Севера объяснялось невозможностью применения к ним государственных законов, стремлением правительства уберечь их как плательщиков ясака от разорения, связанного с разбором дел в общем судебном порядке. Да и практически трудно или же совсем невозможно было ввести у этих народов государственный суд, учитывая их образ жизни и отдаленность от административных центров. Сохранение традиционной юстиции не уберегало народы Севера от произвола и насилия чиновников, в т. ч. и судебных, ущемления прав и интересов со стороны скупщиков пушнины, рыбопромышленников, зажиточной части русского и коми населения. Иначе говоря, общинное право народов Севера, регулируя внутренние отношения, было бессильно защитить их от посягательств извне. Покровительство правительства мало что значило на месте, в дебрях тайги и на безбрежных просторах тундры. Применение двух правовых систем требовало разграничения сфер их действия. Первоначально такого разграничения не существовало. Затем предпринимались попытки расчленить сферы действия закона и обычая. Однако такое разграничение не имело четкости, проводилось непоследовательно и постоянно нарушалось чиновниками, вмешивавшимися в юридические конфликты. Доправовую юридическую культуру народов Севера отличает архаичность форм, меньшая степень развитости по сравнению с обычно-правовым институтом древних народов, отразившим отношения уже классово-дифференцированного общества. В ней фиксируется отсутствие частной собственности на землю, промысловые и пастбищные угодья, некоторые средства производства, отмечается социальное равенство людей. В то же время юридическая культура народов Севера - это культура дифференцированного по-своему общества. Она различна, хотя и не в резкой форме, общественное положение людей (князец, старшина, рядовой общинник) наделяло разными правами разные возрастные группы, старожилов и новоселов, учитывала системы родства, определявшие порядок наследования. В отличие от обычно-правовых институтов других народов, занимавшихся скотоводством и земледелием, доправовая культура народов Севера - это культура народов, ведших промыслово-охотничье, рыболовное и оленеводческое, т. е. преимущественно присваивающее, а не производящее, хозяйство, что существенно смещало акцент значимости собственности на землю и регламентировало отношения именно в этой сфере, а не в сфере сельского хозяйства. Наличие у народов Севера самостоятельных юридических систем отнюдь не означало, что они не составляли единого комплекса. Общность исторического процесса этих народов обусловила и общность социально-экономических и всех других устоев традиционного уклада жизни, в т. ч. и доправовой культуры. Несмотря на отличия, порой существенные, эту культуру у всех народов Севера можно рассматривать как единую систему, которой присущи единство и общность основополагающих признаков. Обычное право различных народов - это в значительной степени право отдельных групп и общин, индивидуум получал признание только через принадлежность к определенным коллективам. Солидарность общества ставилась в нем выше индивидуальных интересов его членов, за которыми не признавалось, собственно говоря, никаких прав. Функция обычного права состояла отнюдь не в охране и признании прав субъекта, а в обеспечении сплочения группы, в поддержании согласия и взаимопонимания в отношениях между ее членами. Отсюда примирительная направленность общинного права; в основе его лежала идея примирения и арбитража, а не идея права как таковая, в нем большее место занимали нормы простой справедливости. Общинное право народов Севера претерпевало известные изменения, глубина которых, как правило, зависела от продолжительности и интенсивности контактов с русским населением. Другое изменение заключалось в постепенной консолидации разрозненных, нечетких юридических обычаев в более или менее определенные нормы, свойственные общинному праву народов, ушедших далее в своем развитии. Особенно это проявилось в судебной практике инородных управ. В отдельных случаях наблюдалось воздействие юридических обычаев народов Севера на русское население, воспринимавшее не только приемы рыбной ловли и способы охоты, но и правила их ведения. В условиях патриархально-родовых общинных отношений, одну из основ которых составляли коллективизм и взаимопомощь, правонарушения имели иную окраску и степень распространенности по сравнению как с первобытным, так и с классовым обществом. Правонарушений как таковых не могло быть, а взаимоотношения между людьми регулировались исключительно нормами морали. Преступления, как правило, не носили социально опасного характера и количественно уступали тяжбам и проступкам, связанным преимущественно с мелкими конфликтами. Однако разложение традиционных институтов, ослаблявшее нравственные нормы, породило преступления против собственности и личности. Причем преобладающее значение как по количеству, так и по значимости имели преступления против собственности, гражданско-правовые споры и т. д. "Самоеды составляют самостоятельное племя, занимавшее место между Финским и Монгольским. Они переселились в Архангельскую губернию из Азии, где, за Уральским хребтом, еще до сих пор кочует часть самоедского племени". Это передвижение "доказал своими филологическими изысканиями Кастрен, который проследил Самоедов до Саянских гор, до верховьев речной системы Енисея" <1>. Самоеды, владеющие тундрой с незапамятных времен, давшие свои имена ее урочищам, платившие за нее ясак, должны быть настоящими хозяевами тундры, и права их подтверждались многократно жалованными грамотами великих князей и царей Московских, так же как и современными узаконениями <2>. -------------------------------- <1> Журнал Министерства народного просвещения. 1851. Май. Отд. УП. С. 68. <2> Ефименко А. Я. Юридические обычаи лопарей, карелов и самоедов Архангельской губернии // Записки РГО по отделению этнографии: Сборник народных юридических обычаев. СПб., 1878. Т. 8. С. 160.

В 1545 г. была дана канинским и тиманским самоедам по жалобам на их притеснения жалованная грамота Иваном Грозным. По этой грамоте "самоедам велено владеть всеми звериными промыслами и рыбными ловлями, какими владели раньше, с тем, чтобы печоряне и пермяки, то есть пустозеры и зыряне, не смогли вступать в их права; а также пинежским волостелям запрещено было судить самоедов в каких-либо делах, кроме убийства и кражи с поличным, и притеснять их; суд же над ними предоставлен даньщику, который собирает с них подать на государя" <3>. -------------------------------- <3> Там же. С. 160 - 161.

Доказательством прав большеземельских самоедов на владение тундрой и угодьями, находящимися в ней, может служить грамота, данная на Кевролу и на Мезень стольнику и воеводе Михайлу Романовичу Воейкову в 1688 г. царями Иваном и Петром Алексеевичами и царевной Софьей. Эта грамота дана в защиту тиманских самоедов от нападений югорских и лесовых, т. е. большеземельских, "которые сильно обижали тиманских: "летом рыбные промыслы их отнимают и грабят и Тиунскую (Тиманскую) Самоядь побивают до смерти и малых ребят воровки уносят и работать им на своих промыслах и зимою на тундре в их угодьях не дают и всячески изобижают и разоряют" <4>. Из этой грамоты видно, что большеземельские самоеды до 1765 г., бесспорно, владели тундрой и в их права не вступался никто, ни пустозерские, ни ижемские крестьяне. Но русские и зыряне захватили в свою власть тундру с различными угодьями в явное нарушение прав собственности самоедов. -------------------------------- <4> Там же. С. 161.

Самоеды не могли защищаться собственными силами, и в 1835 г. "последовало административное устройство самоедов, которое должно было положить конец всем злоупотреблениям и дать прочные гарантии безопасности и неприкосновенности их прав. Издан был устав, предоставлявший самоедам многие права: свободу от разных повинностей, лежащих на податном сословии; собственное управление и суд; законное право на владение тундрой, захваченной пришельцами. Все, что могло служить для блага самоедов и предохранить их от какого бы то ни было произвола, было предусмотрено этим уставом" <5>. -------------------------------- <5> См.: Полн. собр. законов за 1835 г. N 8, 071: Устав об управлении Самоедами, обитающими в Мезенском уезде Архангельской губернии, распубликованный 18 мая. В именном указе, данном по этому случаю Правительствующему сенату, сказано: "Вследствие представления министра внутренних дел о нравах и образе жизни обитающих в Мезенском уезде Самоедов признается полезным распространить на них постановления, для сибирских инородцев изданные, с изменениями, настоящему состоянию их сообразными". Самоедский устав представляет применение к частному случаю общих начал, выработанных в уставе 1822 г. об управлении инородцами. Этот последний, как известно, принадлежит гр. Сперанскому, который во время управления Сибирью обратил серьезное внимание на обычаи инородцев, там проживающих, вследствие чего быт этих последних, а равно и мезенских самоедов, был принят во внимание при составлении свода законов.

Кроме оленеводства самоеды занимались рыбным и звериным промыслами. Эти виды промысла могли бы служить очень важным подспорьем в хозяйстве, если бы они были в состоянии извлекать все выгоды из множества рыбных озер и рек, которыми изобиловала тундра. Однако зыряне и русские "отбили у самоедов все промысловые места, обзавелись нужными снастями и промышляли рыбу все лучшее время года, не подпуская самоедов". Эти последние выжидали для ловли осени, когда зыряне и русские возвращались домой в свои поселения, и тогда начинали ловить, если были необходимые снаряды. Но недостаток соли не позволял самоедам воспользоваться, как следует, добычею своего промысла <6>. -------------------------------- <6> Ефименко А. Я. Юридические обычаи лопарей, карелов и самоедов Архангельской губернии // Записки РГО по отделению этнографии. Т. 8. Сборник народных юридических обычаев. СПб., 1878. С. 168.

Звериными и рыбными промыслами самоеды занимались на море, в тундре и в лесах. Выгодными промыслами морских зверей "они занимаются мало, так как русские заняли все лучшие промысловые места, как на Канинском и Тиманском берегах, так и около Югорского шара. Русские берут самоедов в рабочие, как отважных и искусных охотников, но, разумеется, тогда все выгоды промыслов переходят в руки русских". Предметами завладения у корелов бывали чаще всего рыболовные места в реках, сенокосные участки и т. п. Завладение происходило "вследствие задолжания одного лица другому, при разделе земель и предметов общего пользования". Здесь "очевидно действует право сильного, то есть кулаков и мироедов" <7>. У лопарей также имели место захваты "озерных, речных рыбных угодий". Эти захваты разбирались в том же мире-погосте по заявлению законного владельца, в котором находился виновник захвата. -------------------------------- <7> Там же. С. 115.

Рыболовецкое право сродни охотничьему. Оно включало в себя нормы, регулировавшие владение рыболовными угодьями и снастями, распределение добычи, а также меры наказания за нарушение общепринятых правил. Объем этого права меньше охотничьего, хотя рыболовство занимало ведущее место в обеспечении многих малых народов Севера пищей. Рыболовные угодья делились на мелкие и крупные. В первом случае они разделялись на семейные наделы, где действовало то же правило. Нарушивший его считался вором и в первый раз отдавал половину или всю добычу владельцу участка. При повторном нарушении виновного вдобавок секли розгами. Однако любой путник мог добывать в чужих землях зверя, рыбу или птицу для собственного пропитания. Обычно действовало правило: "Где остановился, там и добывай". Однако, как правило, у каждой семьи имелись свои постоянные, привычные места. Если же кто-то расчищал рыболовное место или ставил постоянно ловушки на одном и том же месте (запор, котец), то получал право на владение ими, которое могло передаваться по наследству <8>. -------------------------------- <8> Зибарев В. А. Юстиция у малых народов Севера (XVII - XIX вв.). Томск, 1990. С. 178.

Крупные рыболовные угодья больших рек находились в общинном владении <9>. У коми рыбаков право личной собственности на водные угодья рек было крайне редко. Имелись лишь отдельные факты обладания небольшими старичными озерами. Как отмечает Н. Д. Конаков, "в качестве правового принципа здесь выступает труд, затраченный на расчистку озера, установление рыболовных заграждений с рыболовушками, предохранение рыбы от замора" <10>. -------------------------------- <9> Конаков Н. Д. Полевые записки автора... 1978. С. 171. <10> Там же. С. 171 - 172.

На реке Визинга "во временное индивидуальное пользование поступали участки реки вблизи семейных сенокосных угодий, если там сооружались рыболовные запруды для лова рыбы "мордой" <11>. Обычай устанавливал порядок, при котором рыба, дичь или зверь, попавшие в ловушки или оставленные при промысле в угодьях общего пользования с клеймом ("пасом") промысловика, считались неприкосновенными для других охотников и прохожих. Уличенный в хищении из чужих ловушек, наказывался битьем или изгонялся на несколько лет из угодий, в которых раньше занимался промысловой деятельностью. -------------------------------- <11> Аврамов В. Жители Яренского уезда и их хозяйственный быт // ВГВ. 1859. N 31. С. 273.

По данным А. С. Сидорова, "на Вычегде и Печоре существовала такая мера наказания, как "распятие" виновника: ему привязывали руки к концам палки, пропущенной через рукава сукмана, и в таком виде отпускали домой. Добраться до жилья с распростертыми в стороны руками, с большим трудом пробираясь между деревьями, было сложной задачей, особенно зимой <12>. -------------------------------- <12> Сидоров А. С. Знахарство, колдовство и порча у народа коми. Л., 1928. С. 182 - 183.

Над злостными похитителями чужой добычи устраивалась расправа, называемая "саро пуктом" (воцарение). Виновников в похищении чужой добычи сжигали живьем в собственных избушках или прищемляли связанного и раздетого догола вора за волосы в расщепе стоящего дерева и так оставляли <13>. -------------------------------- <13> Жеребцов Л. Н., Лащук Л. П. Этнографический уклад населения Верхней Вычегды // ИФС. 1960. Вып. 5. С. 98.

У многих народов Севера прослеживался обычай, обязывавший рыболова и охотника делиться первой добычей с другими; нарушение его влекло за собой утрату охотничьего счастья (удачи) и осуждалось общественным мнением. "Еще недавно существовал обычай наделения частью добычи при возвращении с рыбного лова и охоты престарелых соседей, а также каждого, кто оказывал хоть какую-то помощь промысловику, встретив его при выходе на берег: помог при выгрузке лодки или донес до дому часть добычи, снасть или другую вещь" <14>. При совместном лове рыбы в ближних озерах улов делили не по числу участников рыбной ловли, а по числу жителей деревни. -------------------------------- <14> Сидоров А. С. Следы тотемических представлений в мировоззрении зырян // НКФАН. Ф. 1. Оп. 13. Д. 14. Л. 5. Охотники... С. 173.

Таким образом, анализ истории развития взаимодействия общества и биосферы является необходимой предпосылкой и исходной базой для совершенствования деятельности государства и общества в настоящее время, преодоления устаревших взглядов и концепций, традиций и привычек, основанных на принципах покорения и завоевания природы, совершенствования природоохранной практики и разработки новых экологических концепций. Понять сущность возникающих проблем, выработать программу практических действий невозможно вне единства прошлого, настоящего и будущего. Весь уклад повседневной жизни на промысле был связан с интенсивной добычей зверя, птицы и рыбы. Специфика такой деятельности "заставляла" сводить до минимума потребности во всем укладе повседневной жизни промысловиков.

Название документа