Правовая культура сквозь призму современной правовой реальности

ПРАВОВАЯ КУЛЬТУРА СКВОЗЬ ПРИЗМУ СОВРЕМЕННОЙ ПРАВОВОЙ РЕАЛЬНОСТИ

Р. М. АКУТАЕВ

Акутаев Р. М., доктор юридических наук, профессор, заместитель председателя Конституционного суда Республики Дагестан.

Статья посвящена исследованию ряда факторов, обусловливающих кризисные явления современной правовой культуры и некоторые региональные особенности их проявления.

Ключевые слова: Послание Президента, правовая культура, правовая реальность, некоторые региональные особенности действия мусульманского права.

The article is devoted to the study of a number of factors contributing to the crisis phenomena of the modern legal culture and some regions of the national features of their manifestation.

В Послании Федеральному Собранию Президента В. В. Путина и в его выступлении на VIII съезде судей Российской Федерации был очерчен широкий круг мер для благополучного развития страны, в том числе акцентировано внимание на некоторые аспекты современного состояния развития культуры, имеющее самое непосредственное отношение и к правовой культуре. В Послании с болью сказано о том, что "сегодня российское общество испытывает явный дефицит духовных скреп - милосердия, сочувствия, сострадания друг к другу, поддержки и взаимопомощи, - дефицит того, что всегда, во все времена исторические делало нас крепче, сильнее, чем мы всегда гордились" <1>. -------------------------------- <1> Российская газета. 2012. 13 дек.

Перед делегатами съезда судей Президент подчеркнул, что в судах вершатся судьбы миллионов лиц, поэтому важно "не совершать судебных ошибок, бороться с чванством и коррупцией, учитывать тончайшие нюансы рассматриваемых дел, за сухой правовой нормой всегда видеть конкретного человека" <2>. -------------------------------- <2> http://www. rg. ru/2012/12/19/sudiya. html

И в Послании, и на съезде судей фактически сказано об одном и том же: быть милосердным, внимательным к чужим интересам, к конкретной личности. Только во втором случае сказанное относится к деятельности по отправлению правосудия, где стороной, наделенной государственно-властными полномочиями, оттого и более ответственной в своих решениях и действиях, должен быть суд как орган, олицетворяющий собой справедливость. Важность этого тезиса актуализируется и в свете принятого на съезде нового Кодекса судебной этики. Кроме того, накануне съезда судей Пленум Верховного Суда Российской Федерации принял важное Постановление "Об открытости и гласности судопроизводства и о доступе к информации о деятельности судов", где следование открытости и гласности судопроизводства, среди прочих ожидаемых благих последствий, признается "гарантией справедливого судебного разбирательства", они "обеспечивают общественный контроль за функционированием судебной власти" и поддерживают доверие общества к суду <3>. -------------------------------- <3> Российская газета. 2012. 19 дек.

Каково же современное состояние правовой культуры, почему, как справедливо констатирует об этом В. Д. Зорькин, "глубочайший разрыв между правовым идеалом и нашей действительностью" не уменьшается, а увеличивается <4>? Можно ли сократить этот разрыв и что для этого нужно предпринять? Постараемся ответить на эти вопросы, учитывая при этом некоторые региональные особенности этого процесса применительно к Дагестану. -------------------------------- <4> См.: Зорькин В. В хаосе нет морали // Российская газета. 2012. 11 дек.; Во многом прав профессор Г. В. Синцов, с сожалением отмечающий, что "сегодня категории морали и нравственности "ушли в прошлое"...". (См. его: К вопросу об этическом воспитании юристов в современной России // Рос. юстиция. 2012. N 11. С. 37.)

Полагаю, многим очевиден тот факт, что правовая культура, которую в самом общем плане можно определить как некое представление (реже - убеждение) и отношение лица к праву, его институтам и нормам, к роли и значению права, к опыту реализации его норм, как в личной, так и в общественной жизни, формируется не только и не столько проведением всевозможных теоретических дискуссий и методических семинаров. Значительно более разносторонне и емче право проявляет себя, одновременно формируя и прививая правовую культуру и культуру правоотношений не только между субъектами права, но отчасти и окружающим лицам, в повседневной жизни, прежде всего в трудовой (учебной, военной и т. п.) деятельности. Конкретные виды и формы деятельности индивида, урегулированные правовыми нормами, многочисленные и разноплановые по своему содержанию правоотношения, включающие положительный или отрицательный нравственно-психологический заряд воздействия, - все это, в конечном счете, и составляет современную правовую реальность <5>, которая в данном случае будет рассмотрена в качестве одного из определяющих факторов воздействия на формирование правовой культуры. Правда, не стоит забывать, что, в свою очередь, влияние правовой культуры на правовую реальность также весьма существенно и не может ни в коей мере умаляться. -------------------------------- <5> Подробнее о правовой реальности и реальности права см.: Гаджиев Г. А. Онтология права (критическое исследование юридического концепта действительности). М.: Норма; ИНФРА-М, 2013. С. 101 - 187 и др.

В каждом случае, когда мы пытаемся исследовать правовую культуру через фокус реальной жизни, прежде всего правовой реальности, думается, было бы корректнее утверждать не о правовой культуре как таковой, а о правовой "неокультуре". В контексте предлагаемых размышлений последняя понимается автором как нечто новое в правовой культуре и одновременно как некое "отрицание" той правовой культуры, которая сложилась и свойственна сегодняшнему дню. Памятуя высказывание Гегеля об отрицании как о положительной категории (прежде всего, разумеется, философской), необходимо четко представлять, что формирование правовой культуры есть сложный и противоречивый процесс, который протекает в конкретно сложившихся условиях места и времени и характеризуется множеством противоречий, порой вызывающих попятное движение, в той или иной степени адекватное условиям жизнедеятельности индивида. В силу этого сам процесс познания права далеко не всегда напрямую связан с формированием подлинной правовой культуры, чуть ли не непосредственно порождает способность личности всегда и везде уметь со знанием дела использовать право в качестве мерила социальной справедливости и духовной свободы личности. Правовая культура способна вывести на этот путь, на путь торжества права, лишь через сложные и "каменистые тропы" духовных исканий и переживаний, порой даже через правовой нигилизм и разочарование правом. Как мы уже отмечали, путь этот не одновекторный, не с односторонним, а, образно говоря, с многосторонним движением, на котором встречается множество виражей, ухабов и колдобин, отчего и само поступательное движение на время может быть приостановлено. Ситуация в значительной мере усугубляется тем, что мы никак не можем выбраться из затянувшегося переходного этапа развитии общества. А всякий переходный период, как верно подметил Э. Дюркгейм <6>, обостряет все социальные "болячки", порождает некую социальную аномию, которая не обошла и не могла обойти (в этом, очевидно, научность данной теории) стороной и наше общество. Этот этап имеет прямое отношение к состоянию нашей правовой культуры, поскольку, по Э. Дюркгейму, переходные периоды характеризуются безнормативностью и дезорганизованностью, что приводит к разбалансированности действий общественных и государственных институтов, к сбоям в налаженной системе работы их механизмов, к некой аморфной нормативной среде, которой чужда всякая правовая культура как таковая. Как правило, она сочетается с худшими проявлениями антикультуры, когда в качестве своеобразной подмены правовой культуры проявляются одни из наиболее уродливых нравственно-психологических и ценностно-мотивационных черт антикультуры: распущенность и вседозволенность, эскалация конфликта (агрессии) ради самой эскалации по принципу от плохого к худшему, свобода без ответственности и т. д. Наглядные тому примеры - "бесовские" танцы, устроенные в храме, свадебные кортежи, сопровождаемые стрельбой в российских городах, участившиеся случаи самосудов <7>. В условиях царящей повсюду антикультуры, духа стяжательства и вседозволенности невиданные ранее масштабы приобрели бизнес на детях и на здоровье. Первый построен на фактической продаже детей иностранным гражданам под видом их усыновления <8>, а второй - на реализации фальсифицированных лекарственных препаратов. К сожалению, подобных случаев очень опасных по своей социальной сути девиаций, в том числе и чисто криминального характера, у нас в стране с избытком. -------------------------------- <6> См.: Иншаков С. М. Зарубежная криминология. М.: ИНФРА-М-НОРМА, 1997. С. 109 - 114. <7> Один из последних случаев такого рода в республике был связан с утоплением молодым лицом своей сестры за якобы ее вульгарное поведение. Вместе с ней были утоплены ее сын и дочь, за что виновный был осужден к пожизненному лишению свободы (подробнее см.: Вахтанг Кумаев. Самосуд // Дагестанская правда. 2012. 19 дек.). <8> Торгуют новорожденными и без создания видимости усыновления. При этом цена за новорожденного мальчика составляет 500 тысяч, девочки - 400 тысяч рублей. (См.: Марина Омарова. Врачи обвиняются в торговле детьми // Новое дело. 2012. 2 ноября.)

С точки зрения правовой реальности суть социальной аномии заключается в том, что старые, назовем их, к примеру, социалистическими, правовые нормы себя уже изжили, исчерпали. Новые же нормы, которые должны были прийти им на смену, заменить их, еще не сформированы, не выработаны в полной мере, к тому же они нестабильны и не сбалансированы между собой. В них отсутствует то цементирующее, скрепляющее их между собой звено, которое должно связывать их в единую систему права по горизонтали и вертикали, - их системность и иерархичность. Они еще крайне слабо дают о себе знать в людских представлениях, в их повседневном быту и поведении. Разумеется, все это затрудняет не только их применение, но и соблюдение (исполнение). Эта картина напоминает бутоны цветов, которые только успели взойти, но еще не раскрылись, лишая окружающих возможности насладиться их нежным и тонким ароматом. О нестабильности современного российского законодательства и говорить не приходится. Практика свидетельствует, что наибольшим постоянством и стабильностью в недавнем прошлом отличалось уголовное законодательство. Сейчас же положение дел серьезно изменилось. За неполных 16 лет применения нового Уголовного кодекса в него уже внесено более трех тысяч изменений и дополнений (!) <9>, в то время как за 36 лет действия УК РСФСР 1960 года он подвергался изменениям и дополнениям около 700 раз <10>. Причем основная часть этих новелл пришлась на так называемый постперестроечный период, т. е. они принимались уже ближе ко времени кодификации нового УК РФ. К тому же уже сейчас со стороны многих ученых-юристов раздаются обоснованные призывы принять новый Уголовный кодекс РФ, поддерживаемые рядом депутатов Государственной Думы <11>. Такая участь, как известно, в самое ближайшее время ожидает гражданское законодательство. Что уж говорить об иных областях правового регулирования, таких, скажем, как налоговое законодательство, изменение и дополнение в который вносятся чуть ли не каждый месяц, а то и чаще. -------------------------------- <9> См.: Российская газета. 2012. 18 дек. <10> См.: Лунеев В. В. Курс мировой и российской криминологии: Учебник для магистров: В 2 т. М.: Юрайт, 2012. Т. 1. Общая часть. С. 302. <11> См.: Куликов В. На первый раз прощаем. Судьи поддерживают идею принятия нового Уголовного кодекса // Российская газета. 2012. 18 дек.

Все изложенное касалось светской правовой культуры. Однако Дагестан в этом плане весьма своеобразен, имеет свои особенности и ярко выраженные самобытные черты. Одна из них связана со стремительным возрождением религиозного самосознания граждан, их конфессиональной самоидентичности, на фоне чего разворачивается картина некоего ренессанса мусульманского права. Последнее приобретает все большую популярность среди части жителей республики, приверженцы которой, пользуясь конъюнктурой случая, и под видом его убежденных сторонников все настойчивее (а точнее - нахрапистее) стремятся не столько следовать его предписаниям, сколько "вплести" себя в те или иные механизмы принятия решений, стать своего рода "управделами" в органах государственной власти или местного самоуправления. С определенными опасениями, которые, думается, вполне понятны и прежде всего связаны с возможностью перерастания культивирования идеологии ислама в воинствующий исламизм, сам по себе процесс возрождения мусульманского права, исконных его постулатов, регулирующих общественные отношения, ничего плохого в себе не таит. Однако обращает на себя внимание ряд аспектов этого процесса. Прежде всего нельзя не заметить отсутствие внутреннего единства и согласованности мусульманского права, что, разумеется, можно объяснить самой диалектикой его развития. За свою многовековую историю оно претерпело существенные изменения, что привело к появлению четырех основных школ (мактабов), каждая из которых имеет свои, отличные друг от друга, течения и по-разному толкует одни и те же общественные явления. Некоторые из них противоречат основополагающим принципам светского права, носят явно выраженный дискриминационный характер. Так, по мусульманскому праву, если семья убитого приняла от семьи убийцы денежную компенсацию, зафиксированную документом, суд может ограничиться формальным наказанием для убийцы. Например, в Эмиратах такой выкуп за наезд транспортным средством, повлекшим смертельный исход, законодательно определен в 150 тысяч дирхамов (около 40 тысяч долларов) за мужчину и 75 тысяч дирхамов за женщину <12>. Примером дискриминационной нормы может служить и запрет женщине управлять автотранспортом, что по мусульманскому праву также имеет определенное распространение. И подобные примеры далеко не единичны. -------------------------------- <12> См.: Гусейнов Э., Чародеев Г. Пленники большого базара // Известия. 1997. 14 июня.

Со многих точек зрения: гносеологической, аксиологической, деонтологической и т. д. - главным представляется осознание того, что мы имеем дело с совершенно иной правовой семьей, иначе представляющей себе порядок вещей в мире и, соответственно, по-своему и весьма специфичным образом регулирующей общественные отношения. По крайней мере в нашем правосознании, основанном на континентальной (романо-германской) правовой системе, мусульманское право вызывает определенный диссонанс, поскольку сложившиеся за многие десятилетия порядок и правила законодательного регулирования общественных отношений диктуют совершенно иные регулятивные нормы и институты, иные ценностно-мотивационные концепты. Очевидно, в том числе и такого рода соображения легли в основу президентского заявления, озвученного в Послании, о том, что "мы не допустим появления в России замкнутых этнических анклавов со своей неформальной юрисдикцией, живущих вне единого правового и культурного поля страны, с вызовом игнорирующих общепринятые нормы, законы и правила" <13>. -------------------------------- <13> Российская газета. 2012. 13 дек.

Второе обстоятельство, как мы уже отмечали, касается стремления определенной части руководителей духовных учреждений активно участвовать в управлении делами государственных либо муниципальных органов, а то и взять под свой контроль муниципалитет в целом. Во всяком случае, поставить дело так, чтобы с их мнением считались официальные власти, особенно при проведении кадровой политики на местах. Естественно, такое положение дел не может не вызывать беспокойство у светской власти, которая зачастую и во многом сама повинна в сложившейся ситуации. Нарастающие темпы, если не сказать - определенная волна, культивирования в республике норм мусульманского права далеко не случайны. Скорое и чуть ли не повсеместное его распространение, особенно в семейно-брачных отношениях и гражданско-бытовой сферах (отправление соответствующих культов, внешний вид, включая форму одежды, и т. д.), имеет множество разноплановых предпосылок. Не вдаваясь в их подробный анализ, укажем лишь на то, что светская система правоотношений, включая правовую культуру и культуру в целом, в умонастроениях и поведении жителей республики, о чем можно судить по их практическим делам, оказалась в глубоком кризисе. Озабоченные перманентной борьбой за власть, власть предержащие упустили из виду главное - духовное состояние общества. За что ни возьмись и куда ни глянь, начиная от подготовки юридических кадров до замещения ряда руководящих должностей юридического профиля (да и не юридического тоже) - всюду нас окружает так называемое КПЗ - кумовство и клановость, помноженные на продажность (подкупность) и сдобренные закрытостью (замкнутостью) общества. КПЗ создает хотя и невидимые, но оттого ничуть не менее жесткие барьеры для талантливой молодежи, в том числе и подающих надежды юристов, которые из-за отсутствия возможности реализовать свой потенциал внутри республики, неработающего, сломанного механизма социальных лифтов (зачастую умышленно, под благозвучные "трели" необходимости обеспечения национального представительства) и бесперспективности карьерного роста вынуждены покидать ее в поисках лучшей для себя доли. Разумеется, ни о каком позитивном формировании правовой культуры в этих условиях речи быть не может. Особенно хорошо это видно на примере уголовного судопроизводства, где факты укрытия заявлений (сообщений) о преступлениях буквально зашкаливают все разумные пределы. И это имеет место лишь на начальной стадии уголовного судопроизводства. Что уж говорить о последующих ее стадиях, где для окончания так называемой следственной "незавершенки" порой прибегают к всевозможным, в том числе и противоправным, методам. Весьма скептически нами воспринято заявление Генерального прокурора Российской Федерации Ю. Я. Чайки о том, что "в 2011 году прокурорами установлено 2921344 нарушения законности при приеме, регистрации и рассмотрении сообщений о преступлениях" <14>. Для рядового читателя приведенная цифра может показаться довольно внушительной, свидетельствующей о проделанной "титанической" работе. Для специалиста же заметна их существенная недостаточность и имеющие место пробелы в этой работе, поскольку приведенная цифра составляет менее седьмой части тех заявлений и сообщений о преступлениях, которые ежегодно поступают в правоохранительные органы <15>. Разумеется, вина в этом далеко не только органов прокуратуры. К тому же надо иметь в виду и не столь удачную последующую судьбу зарегистрированных преступлений. Только половина из них раскрывается, еще меньшее число виновных лиц реально привлекается к уголовной ответственности <16>. -------------------------------- <14> Иван Егоров. Чай с Чайкой // Российская газета. 2012. 5 дек. В этом же интервью Ю. Чайка отметил, что среди укрытых преступлений 294 убийства, 2118 фактор умышленного причинения тяжкого вреда здоровью, в том числе 99 - со смертельным исходом. <15> По данным специалистов, "количество незарегистрированных преступлений в нашей стране составляет не менее 23 млн.". (Иншаков С. М. Латентная преступность как объект исследования // Исследование латентной преступности: Материалы круглого стола. М., 2010. С. 7). <16> Правда, не лучше выглядели результаты следственной работы и раньше, когда определенная часть следственного аппарата находилась под крылом органов прокуратуры.

В данном случае одно из важных направлений деятельности органов прокуратуры рассматривается не столько в плане их критики, сколько для осознания того факта, что любые издержки и упущения в работе со стороны правоохранительных и судебных органов многократно увеличивают разрыв между идеалом правовой культуры и ее реальным состоянием. Таким образом, совершенствование и дальнейшее развитие правовой культуры, полагаем, должно носить "приземленный" характер, характер повседневных практических дел. Это означает, что последовательная и наступательная борьба с теми недостатками и упущениями, которые имеют место в нашей жизни, должна касаться каждого из нас. К тому же надеяться на конечный успех их преодоления, следовательно, и на дальнейшее совершенствование правовой культуры в обществе можно только в случае, если общественный организм государства станет отвергать эти недостатки во всех их проявлениях.

Название документа