Следствие в органах НКВД СССР в середине 1930-х годов

(Гоцуленко А. В.) ("Российский юридический журнал", 2012, N 1) Текст документа

СЛЕДСТВИЕ В ОРГАНАХ НКВД СССР В СЕРЕДИНЕ 1930-Х ГОДОВ

А. В. ГОЦУЛЕНКО

Гоцуленко Алексей Викторович - аспирант кафедры истории государства и права Уральской государственной юридической академии (Екатеринбург).

Статья посвящена деятельности органов НКВД СССР в предвоенные годы. Автор анализирует нормативные правовые акты описываемого периода и архивные материалы ФСБ России с целью определения основных процессуальных и тактических моментов следственной деятельности сотрудников НКВД СССР.

Ключевые слова: история органов НКВД СССР, тактика следственных действий, уголовный процесс, репрессии.

Investigative actions of the NKVD of the USSR in the middle of 1930s A. V. Gotsulenko

The article is devoted to the history of the activities of the bodies of the NKVD of the USSR in the pre-war years. The author analyzes the normative legal acts of the period and the archival materials of the FSB of Russia with the purpose of definition of basic procedural and tactical aspects of the investigation activity of the employees of the NKVD of the USSR.

Key words: history of the organs of the NKVD of the USSR, tactic of investigative actions, criminal process, repression.

Деятельность органов государственной безопасности СССР в предвоенные годы в последнее время получила достаточно широкое освещение. Однако большинство отечественных и зарубежных исследований направлены на анализ и раскрытие репрессивной политики государства в этот период, изучение роли и места в ней органов НКВД СССР. Однако целостная картина деятельности органов безопасности СССР, за редким исключением, не представлена, хотя рассмотрение многообразных форм и направлений работы органов НКВД СССР, безусловно, поможет более глубоко понять это сложное время. 30-е гг. XX в. ознаменовались очередным реформированием советских органов государственной безопасности, сопряженным с реализацией установок XVII съезда ВКП(б) о совершенствовании органов управления государством, изменением внутриполитического курса и отказом от массового применения мер насилия. Исследователи справедливо отмечают некоторое снижение в середине 30-х гг. уровня репрессий по сравнению с предыдущим периодом <1>. Перемены коснулись и одного из самых сложных участков чекистской работы - следствия. Ведомство едва ли не впервые за годы его существования уделило внимание порядку ведения следствия, тактике производства отдельных следственных действий и методике раскрытия преступлений. -------------------------------- <1> Хлевнюк О. В. Политбюро. Механизмы политической власти в 30-е годы. М., 1996; Он же. 1937-й: Сталин, НКВД и советское общество. М., 1992.

Необходимость четкой регламентации следствия объяснялась отсутствием в структуре органов ОГПУ-НКВД СССР самостоятельных следственных подразделений и сосредоточением агентурно-оперативной и следственной работы в одних структурах, что приводило к сложностям на обоих направлениях деятельности. Несмотря на неоднократные обращения руководства НКВД к Сталину и в Политбюро <2>, следственные отделы были организованы лишь в декабре 1938 г. <3>, хотя попытки урегулировать порядок ведения следственной работы предпринимались и ранее. -------------------------------- <2> Лубянка: органы ВЧК - ОГПУ - НКВД - НКГБ - МГБ - МВД - КГБ. 1917 - 1991: Справ. М., 2003. С. 482, 599. <3> Приказ НКВД СССР от 22 декабря 1938 г. "Об организации Следственной части НКВД СССР" // ОРАФ Управления ФСБ России по Свердловской области (далее - ОРАФ УФСБ СО). Ф. 2. Оп. 96.

Одним из первых ведомственных нормативных правовых актов в рассматриваемой сфере стал Циркуляр ОГПУ от 14 апреля 1934 г. N 24/сс "О следственной работе" <4>, определивший следствие как важнейший этап оперативно-служебной деятельности. В документе констатировалось, что "поверхностное следствие часто является результатом вредной успокоенности чекистов, основанной на том, что если разработка ликвидирована и все арестованы, то вопрос сводится к простому оформлению дела". -------------------------------- <4> Там же. Оп. 47. С. 39 - 40.

Однако Циркуляром не регламентировалось детально производство следствия, устанавливался лишь порядок проведения общих для всех уголовных дел следственных действий (допросов либо предъявления обвинений). Неудивительно, что 15 августа 1935 г. Циркуляр был отменен детально проработанным Приказом НКВД СССР, которым утверждалась Инструкция о порядке ведения следствия сотрудниками ГУГБ и его местных органов <5>, ставшая "настольной книгой" оперативников при проведении ими следствия. В Инструкции восполнены многие пробелы Циркуляра N 24/сс в части тактики и методики работы по уголовным делам, находившимся в производстве ГУГБ НКВД СССР. -------------------------------- <5> Там же. Оп. 56. С. 266 - 290.

Основной задачей следствия названо придание агентурным материалам силы и характера официальных документов, направленных на изобличение противника. Следствию также предписывалось выполнять функцию предотвращения и пресечения преступной деятельности. В качестве оснований для перехода от агентурной разработки к следствию приказ определил необходимость предотвращения и пресечения контрреволюционных действий, нанесения удара по контрреволюционным элементам и их организующим силам; угрозу бегства разрабатываемых лиц, а также полноту материалов, изобличающих разрабатываемых лиц в контрреволюционной деятельности. При наличии указанных оснований следователям предписывалось тщательно подготовить агентурные материалы к использованию в ходе следствия, в том числе точно определить: а) кто из разрабатываемых по делу лиц и почему подлежит аресту в первую очередь; б) какие конкретные факты контрреволюционной деятельности установлены разработкой в отношении каждого лица в отдельности; в) какие доказательства (документальные и иные), полученные в ходе агентурной разработки, могут быть использованы в ходе следствия для изобличения намеченных к аресту лиц (оперативная информация согласно приказу считалась доказательством, однако в перечень доказательств, установленный УПК РСФСР, не была включена <6>); -------------------------------- <6> Статья 57 УПК РСФСР // СУ РСФСР. 1923. N 7. С. 106.

г) какие лица могут дать свидетельские показания по конкретным обстоятельствам дела (с указанием их адресов, установочных данных и характеристик); д) все материалы, обеспечивавшие успех операции (сведения о лицах, подлежащих аресту, местах хранения уликовых данных и документов, оружия, переписки и т. п.; предложения о порядке производства обысков и арестов в отношении каждого лица отдельно); е) порядок изоляции намеченных к аресту лиц во время содержания их под стражей. После обязательной проверки всех намеченных к аресту лиц по картотекам УСО (учетно-статистического отдела) и оперативных отделов приказом предписывалось составление на каждое лицо, подлежащее аресту, справок с указанием фамилий, имен и отчеств, возраста, партийности, мест работы и должностей, политического прошлого, с изложением сути агентурных материалов. Справки подписывались начальниками отделений и утверждались начальниками отделов либо их заместителями, после чего направлялись для согласования арестов прокурорам. После утверждения справок и выдачи ордеров на аресты следователи должны были тщательно подготовить операции по аресту и обыску: а) проверить возможные изменения адресов и факт нахождения там подлежащих аресту лиц; б) при аресте сотрудников учреждений, вузов, школ и т. п. предусмотреть производство обыска в их столах, шкафах по месту работы; в) при наличии агентурных данных о возможности уничтожения лицами, подлежащими аресту, вещественных доказательств спланировать проникновение в помещение способами, исключающими возможность причинения вреда уликовым материалам; г) создать группы для производства операций с назначением ответственных, провести подробные инструктажи о роли и задачах каждого сотрудника, о расположении помещений, в которых предстоит проведение арестов и обысков (в случае отсутствия лиц, подлежащих аресту, - засад); д) тщательно проинструктировать сотрудников о действиях в случае оказания вооруженного сопротивления при производстве ареста и при оставлении засад с допущением применения оружия только в крайних случаях. Добытые в результате обысков материалы могли быть использованы при производстве следствия в качестве вещественных доказательств или уликовых данных. При изучении вещественных доказательств оперработник должен был руководствоваться характером дела (террор, диверсия, шпионаж, контрреволюционная группа, хищение социалистической собственности), конкретными фактами о контрреволюционной деятельности обвиняемых и собственными знаниями о секретных документах, оружии, взрывчатых веществах, иностранной валюте и т. п. Для признания за изъятыми у арестованных предметами характера и силы вещественных доказательств необходимо было провести экспертизы, различавшиеся в зависимости от категории расследуемых дел. По делам о диверсиях или терроре экспертизе подлежали: а) детали аппаратуры и отдельные полуфабрикаты, которые могли быть полезны и приспособлены для изготовления взрывчатых веществ и снарядов; б) готовые взрывчатые вещества и снаряды, капсюли и патроны, бикфордов шнур, детонаторы; в) отравляющие вещества и яды; г) адреса, планы домов и квартир, данные о передвижении руководящих советских и партийных деятелей; д) планы жизненных центров, промышленных предприятий, железнодорожных узлов, мостов, аэросооружений и других стратегических и оборонных объектов. При обнаружении перечисленных в первых трех пунктах предметов экспертиза требовалась для определения их происхождения (заводского или кустарного производства), силы действия, степени пригодности для использования по прямому назначению. Перед экспертами в обязательном порядке ставился вопрос о преступном назначении исследуемых предметов (исходя из их качества, количества и сочетаний). По делам о шпионаже экспертизе подлежали: а) записи политического, экономического и военного характера; б) крупномасштабные топографические карты, чертежи, наброски схем, фотоснимки оборонных объектов, образцов вооружений и снаряжения РККА, заводов, мостов, железнодорожных сооружений, складов, судов, аэродромов, планы городов и т. п.; в) секретные и официальные документы, характеризовавшие экономическое, политическое и военное положение страны: приказы, наставления, уставы, инструкции, учебные пособия, описания образцов вооружения и снаряжения РККА и др.; г) составы тайнописи и проявители к ним, шифры, коды и цифровые записи; д) адреса, пароли, главным образом вещественные (брелоки, фрагменты кредитных билетов и фигурно разрезанных бумаг), радиоаппаратура и ее детали, пригодные для использования в качестве приемников, передатчиков и пеленгаторов; е) приспособления для пересылки (переноски) сведений (обувь с тайниками, портфели и чемоданы с двойным дном или стенками, капсюли, ампулы и т. п.); ж) валюта, заграничные денежные переводы, чеки. Здесь экспертиза предназначалась для определения: характера документа, его происхождения, степени секретности и значимости; автора (арестованный либо иное лицо, подлежавшее установлению в ходе следствия, устанавливалось по почерку); в отношении радио - и фотоаппаратуры - ее происхождения (зарубежная либо отечественная), производства (заводского либо кустарного) и предназначения. По делу о контрреволюционной группе экспертизе подлежали: а) изъятые детали приспособлений для печати (шрифты, ленты, краски, валики и т. п.) для определения их происхождения, обнаружения следов пользователей и пр.; б) листовки, если они не имели явных признаков зарубежного происхождения, - для установления места их изготовления по шрифту, бумаге, почерку и другим признакам. В качестве уликовых данных приказом определялись: агентурные сведения (донесения внутренней агентуры, данные наружного наблюдения); документальные материалы, полученные в процессе разработки; документы, обнаруженные при обысках, другие вещественные доказательства, как полученные на месте совершения преступления, так и найденные позже; официальные документы (акты, заключения экспертиз); показания соучастников и свидетелей по делу; данные очных ставок между арестованными; результаты обследования мест совершения преступлений, данные дактилоскопии. Дактилоскопической регистрации в обязательном порядке подлежали все арестованные ГУГБ по обвинению в шпионаже, терроре, диверсиях, принадлежности к контрреволюционным организациям, а также церковники и сектанты, фальшивомонетчики, контрабандисты и нарушители границы <7>. -------------------------------- <7> Приказ НКВД СССР от 2 июля 1935 г. "О дактилоскопической регистрации преступников" // ОРАФ УФСБ СО. Ф. 2. Оп. 55. С. 176 - 183.

Следователям предписывалось производить предварительные допросы без предъявления имевшихся уликовых данных, что обеспечивало возможность оценки поведения привлеченных к ответственности лиц и их готовности к даче правдивых показаний. Инструкцией рекомендовалось вводить уликовый материал в допрос постепенно, в наиболее благоприятные моменты; строго приказывалось использовать исключительно проверенные уликовые данные. Материалы, полученные оперативным путем, разрешалось предъявлять лишь в объеме и формах, исключавших провалы агентуры. Кропотливое изучение следователями вещественных доказательств и уликовых данных, умелое их использование были нацелены на разоблачение обвиняемых, признание ими предъявленных обвинений и дачу откровенных показаний. На основе изучения сведений агентурной разработки, вещественных доказательств, добытых в результате обысков, и уликовых данных следователям предписывалось составлять предварительные планы следствия, где определялись: очередность и последовательность допросов обвиняемых и свидетелей; порядок проведения необходимых экспертиз и допросов экспертов по существу сделанных ими заключений; порядок предъявления вещественных доказательств обвиняемым и свидетелям. Сотрудники, проводившие следствие, должны были знать дела в мельчайших деталях, предварительно изучать характеристики обвиняемых; выявлять их сильные и слабые стороны; учитывать возможность попыток обвиняемых затруднить следствие. Протоколы допросов предписывалось вести в вопросно-ответной форме, по существу дела, четко и конкретно. Допросы и их протоколы никоим образом не должны были иметь характер политических собеседований либо дискуссий. Вопросы к обвиняемому должны были отвечать следующим условиям: не содержать подсказок; задаваться в развитие предыдущего; совокупность вопросов должна была постепенно "разворачивать" весь наличный уликовый материал. Ответы обвиняемых должны были быть конкретными и исчерпывающими. Если обвиняемый, несмотря на разъяснения, настаивал на записи ответа явно не по существу вопроса и пытался запутать следствие, допрашивающий по записи этого ответа обязан был следующим вопросом разоблачить обвиняемого и потребовать ответа по существу. Строжайше запрещалось давать арестованным возможность записывать показания при отсутствии допрашивающих лиц без письменных санкций начальников управлений НКВД, начальников отделов ГУГБ либо их заместителей. Требования обвиняемых об очных ставках с уличавшими их лицами подлежали удовлетворению. Требования же о вызове свидетелей удовлетворялись лишь при условии, что это диктовалось действительными интересами следствия либо свидетели могли существенно изменить содержание обвинения. Когда следователи не считали необходимым вызов свидетелей либо имелись оперативные противопоказания, предписывалось составление мотивированных постановлений об отказе. Допросы предлагалось проводить в вежливой, но настойчивой форме, исключать грубое и издевательское отношение к арестованным (оно должно было беспощадно караться как недопустимое и позорное для чекистов) <8>. В ходе следственных действий запрещалось применение физического принуждения. Лишь в конце 30-х гг. ЦК ВКП(б) разъяснил, что "применение физического воздействия в практике НКВД было допущено с 1937 года с разрешения ЦК ВКП(б) и что метод физического воздействия должен обязательно применяться и впредь, в виде исключения, в отношении явных и неразоружающихся врагов народа, как совершенно правильный и целесообразный метод" <9>. -------------------------------- <8> Приказом начальника Управления НКВД по Свердловской области от 3 января 1935 г. N 5 на уполномоченного Сарапульского сектора Мингалева был наложен строгий выговор за "грубое обращение с подследственным Чухланцевым, выразившееся в допросе повышенным тоном и названии Чухланцева сукиным сыном" (ОРАФ УФСБ СО. Ф. 2. Оп. 1. Д. 1. С. 12). <9> Из шифротелеграммы, направленной секретарям обкомов, крайкомов, ЦК нацкомпартий, наркомам внутренних дел, начальникам управлений НКВД 10 января 1939 г. // Известия ЦК КПСС. 1989. N 3. С. 145.

Инструкция содержала категорический запрет для следователей при ведении допросов ссылаться на решения центральных и местных директивных инстанций. Не позднее 14 суток со дня ареста обвиняемым особым постановлением должны были предъявить под расписку обвинения с указанием избранных мер пресечения; непосредственно после предъявления обвинения следователям предлагалось проводить повторные допросы обвиняемых с постановкой вопроса о признании вины. При привлечении в качестве обвиняемых должностных лиц следователи обязаны были поставить вопрос об их отстранении от должности на время следствия. В случаях признания таковой необходимости предписывалось составлять мотивированные постановления, утверждаемые начальниками отделов ГУГБ либо их заместителями. В районных и городских отделениях (отделах) НКВД вопросы об отстранении от должностей работников советского аппарата, не подлежавших учету областными (краевыми) центрами, решались начальниками соответствующих отделов (отделений). Отстранение от должностей работников иных категорий производилось с санкции управления НКВД. Копии утвержденных постановлений направлялись по месту работы (службы) обвиняемых для исполнения. Для проведения следствия по делам Инструкцией определялся двухмесячный срок, при невозможности уложиться в который за 15 дней до его истечения полагалось подавать мотивированные ходатайства о продлении сроков следствия и содержания обвиняемых под стражей. По делам о контрреволюционных преступлениях (все разделы ст. ст. 58 и 193.24 УК РСФСР) такие ходатайства подавались через НКВД СССР в Президиум ЦИК СССР, а по остальным делам - в соответствующий Президиум. В Инструкции содержалось жесткое требование о соблюдении декадного срока следствия по делам о терроре, установленного "Законом от 1 декабря" <10>. -------------------------------- <10> Постановление ЦИК и СНК СССР от 1 декабря 1934 г. "О внесении изменений в действующие уголовно-процессуальные кодексы союзных республик" // Известия. 1934. 5 дек.

Инструкция обязывала следователей по окончании следствия ознакомить подследственных с материалами дел. Дела, направляемые в Особое совещание при НКВД, подследственным не предъявлялись. По окончании расследования всех обстоятельств дел Инструкцией предписывалось составление обвинительных заключений. В описательной части обвинительного заключения сжато и ясно должны были быть изложены все обстоятельства преступления. Поскольку большинство дел по линии ГУГБ возбуждалось по результатам предварительных агентурных разработок, для исключения расшифровки агентуры и методов работы НКВД категорически запрещались ссылки в обвинительных заключениях на источники полученных сведений (предлагалась формула "По сведениям, имеющимся в распоряжении НКВД"). Обвинительные заключения, как правило, содержали лишь ссылки на материалы расследованных дел либо переложения следователями содержавшихся в делах документов. По делам о контрреволюционной агитации, в которых составом преступления являлись сами выражения, приведение отдельных наиболее ярко характеризовавших преступления цитат было необходимым. При этом категорически запрещалось приводить дословно клеветнические и оскорбительные выражения, антисоветские анекдоты, похабную брань в адрес руководителей ВКП(б) и Советского правительства и т. п. В этих случаях рекомендовалось ограничиваться стандартными формулами ("такой-то в разговоре в злобной, враждебной и похабной форме высказывался по адресу руководителей партии и правительства", "ругань такого-то по адресу вождей партии и правительства носила контрреволюционный оскорбительный характер"). По делам о шпионаже не подлежали именованию в обвинительных заключениях государства, в пользу которых действовали обвиняемые, а также объекты и методы их деятельности. При описании шпионской деятельности обвиняемых запрещалось называть воинские части, заводы, конструкции самолетов, машин, орудий и т. п., приводить содержание секретных документов. В качестве достаточных рассматривались формулы о шпионской деятельности обвиняемых в таких-то отраслях промышленности (армии) с задачами получения сведений секретного характера для сообщения одному из зарубежных государств (со ссылкой на соответствующие страницы дел). В резолютивной части обвинительных заключений предписывалось отражать анкетные данные обвиняемых, выводы из описательной части и предъявленные обвинения. Обвинительные заключения подписывались лицами, производившими следствие, и начальниками отделений; утверждались начальниками управлений НКВД на периферии, начальниками отделов (или их заместителями) ГУГБ НКВД в центре. В зависимости от характера преступлений и инкриминируемых статей Уголовного кодекса через прокуроров, наблюдавших за ходом следствия, дела направлялись по подсудности: на Особое совещание при НКВД СССР, в Военную коллегию Верховного Суда, в военные трибуналы или в спецколлегии судов в народных судах. Реализации определенной в Инструкции идеальной формы следствия мешали зачастую непрофессионализм исполнителей и буквальное исполнение ими воли руководства. Как иначе расценить, к примеру, возбуждение уголовного дела против группы мусульман, занимавшихся антисоветской агитацией, "выражавшейся в том, что они верили в загробную жизнь" <11>. Последующая масштабность арестов в рамках проводимых в 1937 - 1938 гг. операций, санкционированных оперативными Приказами НКВД СССР, вынуждала следователей "работать" на пределе сил. Кадровый дефицит решали путем привлечения к следственной работе неквалифицированных сотрудников милиции, пожарной охраны и строевых частей НКВД <12>. Укоренился "упрощенный порядок расследования", при котором, как правило, следователь ограничивался получением от обвиняемого признания вины и совершенно не заботился о подкреплении этого признания документальными данными. Во всех этих нетерпимых недостатках обвинили "врагов народа", пробравшихся в органы НКВД и прокуратуры, которые "сознательно извращали советские законы, совершали подлоги, фальсифицировали следственные документы, привлекая к уголовной ответственности по пустяковым основаниям и даже вовсе без всяких оснований" <13>. -------------------------------- <11> ОРАФ УФСБ СО. Ф. 1. Оп. 58. С. 193. <12> Лейбович О., Колдушко А. и др. "Включен в операцию". Массовый террор в Прикамье в 1937 - 1938 гг. М., 2009. <13> Постановление СНК и ЦК ВКП(б) от 17 ноября 1938 г. "Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия" // Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне 1941 - 1945 гг. М., 1995. Т. 1. С. 3 - 8.

В последующие годы с учетом особого значения следствия на должности следователей подбирались наиболее квалифицированные сотрудники, однако принцип преданности партии оставался доминирующим. Стало уделяться значительно больше внимания изучению личным составом норм УПК и УК РСФСР, подзаконных и ведомственных актов по вопросам следствия. Была продолжена работа по совершенствованию законодательного регулирования следственной деятельности в органах НКВД СССР, в частности упорядочена практика производства арестов, усилен прокурорский надзор за следствием и т. п. Однако в процессе нормотворчества приоритет отдавался "политической целесообразности", что привело к "упрощению" порядка расследования и рассмотрения уголовных дел. Нормы права уступили место административному произволу, что создало благодатную почву для "узаконенного беззакония" конца 1930-х гг.

Bibliography

Lejbovich O., Koldushko A. I dr. "Vklyuchen v operaciyu". Massovyj terror v Prikam'e v 1937 - 1938 gg. M., 2009. Lubyanka: organy VChK - OGPU - NKVD - NKGB - MGB - MVD - KGB. 1917 - 1991: Sprav. M., 2003. Xlevnyuk O. V. 1937-j: Stalin, NKVD i sovetskoe obshhestvo. M., 1992. Xlevnyuk O. V. Politbyuro. Mexanizmy politicheskoj vlasti v 30-e gody. M., 1996.

Название документа