Проблемы уголовного преследования лиц, совершивших коррупционные преступления. Статья 2. К вопросу о системном единстве норм о коррупции

ПРОБЛЕМЫ УГОЛОВНОГО ПРЕСЛЕДОВАНИЯ ЛИЦ, СОВЕРШИВШИХ КОРРУПЦИОННЫЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ. СТАТЬЯ 2. К ВОПРОСУ О СИСТЕМНОМ ЕДИНСТВЕ НОРМ О КОРРУПЦИИ <*>

И. А. ЦОКОЛОВ

(Окончание. Начало см. "Российский следователь", 2011, N 5)

Цоколов Игорь Афанасьевич, начальник управления по делам об организованной преступной деятельности и коррупции Следственного комитета при МВД России, Заслуженный юрист Российской Федерации, кандидат юридических наук, генерал-майор юстиции.

Одним из важнейших способов борьбы с коррупционными проявлениями является уголовно-правовая репрессия. Автор поставил перед собой две задачи: 1) определить понятие "коррупционное преступление", 2) внести предложения по приведению норм Особенной части УК РФ в соответствие с законодательными новеллами в области противодействия коррупции и общими принципами уголовного права.

Ключевые слова: коррупция, коррупционное преступление, уголовное право, УК РФ.

One of the most important means of struggle with corruption phenomena is a criminal-law repression. The author specified two tasks: 1) to determine concept "corruption crime", 2) to introduce the proposals with regard to bringing law the norms of the Special Part of the Criminal Code of the RF into compliance with legislative novellas in the sphere of counteraction of corruption and general principles of criminal.

Key words: corruption, corruption crime, criminal law, Criminal Code of the RF.

Вторая задача, о которой заявлено автором в первой части работы (см. N 5 за 2011 г.), - это принятие первоочередных мер по приведению уголовного законодательства в соответствие с принятыми законами о противодействии коррупции. Ее решение видится следующим образом. Как отмечалось ранее, утвержденные перечни так называемых коррупционных преступлений являются продуктом субъективного восприятия, основанного, в общем-то, на объективных критериях. Вместе с тем в основу формирования таких перечней ложится прежде всего обязательный или (в большинстве случаев) квалифицирующий признак - "использование лицом своего служебного положения". С одной стороны, такое обстоятельство выступает побудительной причиной для включения отдельных преступлений данной категории в перечень коррупционных, с другой - порождает непоследовательность, связанную с отступлением от этого правила. Подобные отступления продиктованы, видимо, тем, что не все квалифицируемые по этому признаку составы являются тяжкими или особо тяжкими. И отнести их к коррупционным, что называется, рука не поднимается. Вот перечень таких преступлений, где одним из квалифицирующих признаков является "использование служебного положения", за совершение которых максимальное наказание значительно менее строгое, чем за совершение преступлений, предусмотренных санкциями ст. ст. 201 и 285 УК РФ (до 10 лет лишения свободы): ст. 136 УК РФ (нарушение равенства прав и свобод человека и гражданина) - до пяти лет лишения свободы; ст. 137 УК РФ (нарушение неприкосновенности частной жизни) вообще не предусматривает лишения свободы; ст. 138 УК РФ (нарушение тайны переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных или иных сообщений) - до четырех лет лишения свободы; ст. 139 УК РФ (нарушение неприкосновенности жилища) - до трех лет лишения свободы; ст. 141 УК РФ (воспрепятствование осуществлению избирательных прав или работе избирательных комиссий) - до пяти лет лишения свободы; ст. 256 УК РФ (незаконная добыча (вылов) водных биологических ресурсов) - до двух лет лишения свободы; ст. 258 УК РФ (незаконная охота) - до двух лет лишения свободы; ст. 260 УК РФ (незаконная рубка лесных насаждений) - до трех лет лишения свободы. Кстати, ни одно из перечисленных преступлений не вошло в упомянутый в первой части данной статьи Межведомственный перечень N 23 "Преступления коррупционной направленности", утвержденный совместным Указом Генпрокуратуры и МВД России от 28 декабря 2009 г. N 399/11. Между тем очевидно, что при наличии корыстного мотива они таковыми, безусловно, должны признаваться. К тому же повышенная общественная опасность данных преступлений, совершение которых может повлечь и наступление тяжких последствий, вряд ли у кого-нибудь вызовет сомнения. Например, поголовное истребление амурского тигра, вырубка дальневосточной тайги или уничтожение рыбных запасов осетровых пород в регионе, совершенные организованной группой браконьеров во главе с должностным лицом, отвечающим за их охрану, и объективно признаваемые сегодня смягчающим вину обстоятельством, по своей сути являются абсурдом. Тем не менее квалифицироваться подобные деяния должны лишь по одной статье Уголовного кодекса, поскольку таково правило, предусмотренное частью третьей ст. 17: если преступление предусмотрено общей и специальной нормами, совокупность преступлений отсутствует и уголовная ответственность наступает по специальной норме. В целом судебная практика следует указанному правилу. Верховный Суд Российской Федерации (далее - ВС РФ) в своих постановлениях неоднократно давал по этому поводу обязательные для судов разъяснения. Так, в п. 10 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 5 ноября 1998 г. N 14 "О практике применения судами законодательства об ответственности за экологические правонарушения" (далее - Постановление ПВС РФ) указано, что "при квалификации деяний, предусмотренных статьями 256, 258 и 260 УК РФ, специально предусматривается ответственность за преступления, совершенные с использованием служебного положения. Исходя из этого содеянное следует квалифицировать только по указанным нормам об экологических преступлениях без совокупности со статьями, предусматривающими ответственность за должностные преступления либо за злоупотребление полномочиями лицами, выполняющими управленческие функции в коммерческой или иной организации". В п. 17 Постановления ПВС РФ от 27 мая 2008 г. N 6 "О судебной практике по делам о контрабанде" (в ред. от 28 сентября 2010 г.) также разъяснено, что "контрабанда, совершенная должностным лицом с использованием своего служебного положения, не требует дополнительной квалификации по статье 285 УК РФ". Аналогичную позицию ВС РФ высказал и в п. 17 Постановления ПВС РФ от 16 октября 2009 г. N 19 "О судебной практике по делам о злоупотреблении должностными полномочиями и о превышении должностных полномочий", указав: "Если использование должностным лицом своих служебных полномочий выразилось в хищении чужого имущества, когда фактически произошло его изъятие, содеянное полностью охватывается частью 3 статьи 159 УК РФ или частью 3 статьи 160 УК РФ и дополнительной квалификации по статье 285 УК РФ не требует". В той или иной мере особенности квалификации содеянного с использованием служебного положения даются и в других разъяснениях высшего судебного органа. Но они менее конкретны и в определенном смысле сами нуждаются в толковании. Прежде всего, применительно к понятию лица, "использующего служебное положение". Кроме того, в данных разъяснениях никак не оговаривается, имеется ли в действиях специального субъекта, совершившего указанные преступления, совокупность с должностным преступлением либо со злоупотреблением служебным положением в коммерческой или иной некоммерческой организации. Можно предположить с учетом ранее приведенных разъяснений, что нет. Вместе с тем из приведенных ссылок следует вывод, что лицом, использующим свое служебное положение, может быть в первую очередь лицо, обладающее признаками, перечисленными в примечании к ст. 285 УК РФ, и исключительно - перечисленными в примечании к ст. 201 УК РФ. Но тогда возникает вопрос: насколько легитимно распространение указанных примечаний на статьи, выходящие за пределы глав 23 и 30 УК РФ? Быть может, в этом случае все-таки возможна совокупность? Вопрос остается без ответа. Еще более неопределенно воспринимается в этом смысле разъяснение, данное в Постановлении ПВС РФ от 10 июня 2010 г. N 12 "О судебной практике рассмотрения уголовных дел об организации преступного сообщества (преступной организации) или участии в нем (ней)", где говорится (п. 23), что к лицам, совершившим деяние, предусмотренное ч. 1 или ч. 2 ст. 210 УК РФ, с использованием своего служебного положения, следует относить как должностных лиц, так и государственных служащих и служащих органов местного самоуправления, не относящихся к числу должностных лиц, а также лиц, постоянно, временно либо по специальному полномочию выполняющих организационно-распорядительные или административно-хозяйственные функции в коммерческой организации независимо от формы собственности или в некоммерческой организации, не являющейся государственным или муниципальным учреждением. В таких случаях при наличии к тому оснований указанные действия могут быть квалифицированы по совокупности преступлений, предусмотренных ч. 3 ст. 210 УК РФ и "соответствующими статьями УК РФ за совершенные конкретные преступления". Под использованием своего служебного положения в целях совершения деяний, указанных в ч. 1 или ч. 2 ст. 210 УК РФ, следует понимать не только умышленное использование лицом своих служебных полномочий, но и "оказание влияния исходя из значимости и авторитета занимаемой им должности на других лиц в целях совершения ими определенных действий, направленных на создание преступного сообщества (преступной организации) и (или) участие в нем (ней)". Из приведенной цитаты неясно, что имел в виду ВС РФ под совокупностью ч. 3 ст. 210 УК РФ "с соответствующими статьями Уголовного кодекса Российской Федерации за совершенные конкретные преступления": совокупность со ст. ст. 201 или 285 УК РФ или с иными преступлениями, предусмотренными Особенной частью УК РФ, в целях совершения которых создавалось преступное сообщество (организация). И потом, непонятно, как можно неумышленно (или "не только умышленно") использовать свое служебное положение, оказывая влияние авторитетом своей должности. Вместе с тем из приведенного разъяснения очевидно, что "использование служебного положения" как квалифицирующее обстоятельство имеет место в любом случае, если это положение дает виновному лицу даже минимальные преференции (секретарь, телефонист, уборщица и пр.) для достижения конечной цели, предусмотренной ст. 210 УК РФ. Не будет ли здесь так называемого объективного вменения? И будет ли ответственность только за это (от 15 до 20 лет лишения свободы со штрафом в 1 миллион рублей) справедливой, если по ч. 3 ст. 285 УК РФ она не может превышать 10 лет лишения свободы? Полагаем, вопрос риторический. Понятие сущности служебного положения рассматривается ВС РФ и в ряде других Постановлений: от 27 декабря 2007 г. N 51 "О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате", от 6 февраля 2007 г. N 5 "О судебной практике по делам о хищении, вымогательстве и незаконном обороте оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств". В первом случае "использование служебного положения" как квалифицирующий признак рассматривается узко - только применительно к лицам, перечисленным в примечаниях к ст. ст. 201 и 285 УК РФ. Во втором случае - широко: к лицам, которые наделены "служебными полномочиями, связанными с оборотом оружия, в частности его использованием, производством, учетом, хранением, передачей, изъятием и т. д.", а также лицам, которым "оно выдано персонально и на определенное время для выполнения специальных обязанностей (часовому, постовому милиционеру, вахтеру или инкассатору во время исполнения ими служебных обязанностей и т. п.)". Похожая ситуация и с бандитизмом. В п. 11 Постановления ПВС РФ от 17 января 1997 г. N 1 "О практике применения судами законодательства об ответственности за бандитизм" сказано, что "под совершением бандитизма с использованием своего служебного положения (ч. 3 ст. 209 УК РФ) следует понимать использование лицом своих властных или иных служебных полномочий, форменной одежды и атрибутики, служебных удостоверений или оружия, а равно сведений, которыми оно располагает в связи со своим служебным положением, при подготовке или совершении бандой нападения либо при финансировании ее преступной деятельности, вооружении, материальном оснащении, подборе новых членов банды и т. п.". В данном случае речь может идти как о представителе власти, так и о частном охраннике, наконец швейцаре. О совокупности со ст. ст. 285, 201, 203 УК РФ - опять ни слова. В то же время у ВС РФ сложилась четкая и однозначная позиция: когда действия виновного лица квалифицируются по статье Особенной части УК РФ, не содержащей квалифицирующего признака "использование служебного положения", но это лицо его использует для достижения преступного результата, такое деяние образует совокупность и требует двойной квалификации. Так, в Постановлении ПВС РФ от 10 февраля 2000 г. N 6 "О судебной практике по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе" (в ред. от 6 февраля 2007 г.) говорится, что виновное лицо, получившее взятку (п. 19), за "незаконные действия, образующие состав иного преступления", следует привлекать к "ответственности по совокупности преступлений - по части второй статьи 290 УК РФ и соответствующей статье УК РФ (злоупотребление должностными полномочиями, незаконное освобождение от уголовной ответственности, фальсификация доказательств и т. п.)". А равно - за провокацию взятки должностным лицом (п. 25) по совокупности ст. ст. 285 и 304 УК РФ. Аналогичная позиция высказана и в Постановлении ПВС РФ от 28 декабря 2006 г. N 64 "О практике применения судами уголовного законодательства об ответственности за налоговые преступления", в котором (п. 22) говорится, что действия должностных лиц органов государственной власти и органов местного самоуправления, умышленно содействовавших совершению преступлений, предусмотренных ст. ст. 198, 199, 199.1 и 199.2 УК РФ, надлежит квалифицировать как соучастие в совершении указанных преступлений, а если при этом они действовали из корыстной или иной личной заинтересованности, то и по соответствующим статьям Уголовного кодекса Российской Федерации, предусматривающим ответственность за совершение преступлений против интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления (ст. ст. 285, 292 УК РФ). Наконец, вернемся к Постановлению Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 5 ноября 1998 г. N 14 "О практике применения судами законодательства об ответственности за экологические правонарушения", с которого мы начинали обзор судебной практики. В п. 10 указанного Постановления также сказано, что "в случаях, когда виновным в совершении экологического преступления признается должностное лицо государственного предприятия, учреждения, организации или лицо, выполняющее управленческие функции в коммерческой или иной организации, оно должно нести ответственность по соответствующей статье за совершение экологического преступления, а при наличии в действиях признаков злоупотребления должностными полномочиями или полномочиями лица, выполняющего управленческие функции в коммерческой или иной организации, несет также ответственность соответственно по статьям 285 и 201 УК РФ". Кстати, именно таким образом на практике квалифицируются действия капитанов промысловых судов, которые браконьерским способом добывают водные биоресурсы в свободной экономической зоне Российской Федерации или в пределах ее континентального шельфа (ч. 2 ст. 253 и ч. ч. 1, 2 ст. 201 УК РФ) <1>, что может повлечь наказание до 10 лет лишения свободы. Те же действия в территориальных водах Российской Федерации, получается, содержат в себе столь значительные "смягчающие обстоятельства", которые делают возможным наступление для капитана браконьерского судна в соответствии с разъяснением этого же пункта указанного Постановления ПВС РФ уголовной ответственности только по ч. 3 ст. 256 УК РФ без какой-либо совокупности (максимум до двух лет лишения свободы). При этом, что характерно, ч. 2 ст. 253 УК РФ, в отличие от ч. 3 ст. 256 УК РФ, вообще не предусматривает наказания в виде лишения свободы. Стало быть, в первом случае коррупционная составляющая деяния существенно усиливает ответственность за менее опасное, по мнению законодателя, деяние, а во втором - наоборот! -------------------------------- <1> См.: Судебная практика Камчатского краевого суда. Архив автора.

Подводя некоторый итог сказанному, можно сделать вывод, что исходя из сложившейся судебно-следственной практики по делам, связанным с коррупционными проявлениями, действия должностных лиц и лиц, наделенных организационно-распорядительными и (или) административно-хозяйственными полномочиями в коммерческих или иных организациях, совершивших общеуголовные преступления с использованием своего служебного положения, по общему правилу образуют совокупность этих преступлений с соответствующими преступлениями против интересов службы, предусмотренными гл. гл. 23 или 30 Уголовного кодекса Российской Федерации. В случаях, когда такое деяние предусмотрено специальной нормой, в которой одним из квалифицирующих признаков является совершение преступления должностным лицом с использованием своего служебного положения (п. "б" ч. 3 ст. 188 УК РФ) или иным лицом с использованием своего служебного положения, совокупность преступлений отсутствует. Вместе с тем данное толкование хоть и укладывается в рамки ч. 3 ст. 17 УК РФ (конкуренция норм), тем не менее вступает в противоречие с примечаниями к ст. ст. 201 и 285 УК РФ, не распространяющим свое действие на другие главы уголовного закона. Кроме того, влечет неоднозначное (иногда расширительное, иногда суженное) толкование признаков специального субъекта (ст. ст. 159, 160, 209, 210, 174, 226, 229 УК РФ), в ряде случаев выступает обстоятельством, необоснованно усиливающим уголовную репрессию (ст. 210 УК РФ) либо, наоборот, существенно смягчающим уголовную ответственность (ст. ст. 256, 258 и 260 УК РФ). Последнее свидетельствует о том, что на сегодняшний день в правоприменительной практике, да и вообще в уголовном законодательстве, нет единого подхода в квалификации деяний, связанных с использованием виновными лицами служебного положения. Одной из причин тому, справедливо отмечал А. И. Рарог, является отсутствие согласованности норм Общей и Особенной частей Уголовного кодекса Российской Федерации как между собой, так и внутри них, что создает немало пробелов и коллизий, снижающих эффективность применения закона <2>. -------------------------------- <2> См.: Рарог А. И. Принцип системности права и развитие уголовного законодательства // Уголовное право: стратегия развития в XXI веке: Сб. материалов третьей Междунар. научно-практ. конф. М., 2006. С. 6.

В научной литературе высказываются мнения о том, что множество преступлений совершаются способом, образующим самостоятельное преступление, либо влекут последствия, ответственность за которые предусмотрена отдельными статьями УК РФ. Данное обстоятельство, по мнению специалистов, вовсе не означает необходимости формулирования множества отдельных норм для каждого такого сочетания. В подобных случаях достаточно применять правило квалификации по совокупности преступлений. Придание этому правилу значения системного принципа построения уголовного закона должно повлечь исключение из УК ряда норм об ответственности за многосоставные преступления <3>. -------------------------------- <3> См.: Бабий Н. Принципы построения уголовного закона и квалификация преступлений // Уголовное право. 2006. N 3 (СПС "КонсультантПлюс".)

В этом случае, по мнению В. П. Кашепова, правильное применение норм ст. 17 УК РФ позволит подчеркнуть различие в характере преступного поведения виновного, сориентирует суд на необходимость учитывать это различие при оценке общественной опасности личности и самого преступного деяния, проявляющейся в назначении наказания виновному, предоставит возможность дать более правильную оценку содеянному <4>. -------------------------------- <4> См.: Кашепов В. П. Уголовно-правовая квалификация совокупности преступлений // Комментарий судебной практики / Под ред. К. Б. Ярошенко. М.: Юридическая литература, 2006. Вып. 12. С. 224.

Именно по этому пути пошел законодатель, исключив Федеральным законом от 8 декабря 2003 г. N 162-ФЗ "О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс Российской Федерации" из Общей части УК РФ ст. 16 (неоднократность) и повторность из ряда статей Особенной части УК РФ. В результате этого однородные действия виновных лиц, подпадающие под признаки конкретных преступлений, в настоящее время квалифицируются как реальная совокупность. Следуя этой логике, полагаем необходимым наряду с введением понятия "коррупционное преступление" исключить из всех статей Особенной части Уголовного кодекса Российской Федерации квалифицирующие признаки "использование служебного положения" и "использование должностного положения". Такое изменение уголовного закона, во-первых, уменьшит усмотрение правоприменителей в квалификации действий лиц, использовавших при совершении какого-либо преступления служебное положение, но не являвшихся должностными лицами или управленцами в смысле, предусмотренном примечанием к ст. 201 УК РФ, а во-вторых, усилит ответственность тех управленцев, признаки которых закреплены в примечаниях к ст. ст. 201 и 285 УК РФ, при совершении ими других умышленных преступлений. И такое усиление ответственности будет полностью соответствовать правилам, предусмотренным ч. ч. 1 и 2 ст. 17 (совокупность преступлений) и ст. 69 (назначение наказания по совокупности преступлений) УК РФ. В-третьих, устранит статистическую неразбериху в процессе отнесения тех или иных деяний к коррупционным, поскольку их перечень существенно уменьшится и будет ограничен лишь умышленными и корыстными составами, содержащимися в гл. гл. 23 и 30 УК РФ, а также отдельными специальными нормами, содержащими в качестве обязательного, а не квалифицирующего (факультативного) признака элемента состава преступления - специального субъекта. В этом случае действия такого субъекта при отсутствии признаков совокупности будут квалифицироваться по правилам ч. 3 ст. 17 УК РФ, т. е. просто по специальной норме. Сказанное ни в коей мере не отразится на международных обязательствах России в связи с ратификацией Конвенций 1999 и 2003 гг., поскольку обозначенные ими коррупционные деяния не утратят своей наказуемости в соответствии с национальным законодательством. А в ряде случаев ее усилят благодаря назначению наказания по совокупности преступлений.

Название документа