Договор в пользу третьих лиц: особенности правовой конструкции

ДОГОВОР В ПОЛЬЗУ ТРЕТЬИХ ЛИЦ: ОСОБЕННОСТИ ПРАВОВОЙ КОНСТРУКЦИИ

Ю. А. ТАРАСЕНКО

Тарасенко Юрий Александрович. Родился 11 июня 1969 г. в г. Брянске. В 1993 г. окончил Брянский государственный университет. В 2001 г. защитил кандидатскую диссертацию на тему "Правовые способы защиты прав кредиторов акционерных обществ по законодательству РФ" (научный руководитель - член-корреспондент РАЕН, ведущий научный сотрудник ИЗиСП, заслуженный юрист РФ Г. С. Шапкина). Сфера научных интересов: юридические лица, вещное право, обязательственное право, арбитражный процесс. Автор монографий: "Кредиторы: защита их имущественных прав" (М., 2004), "Уставный капитал акционерного общества: анализ арбитражной практики" (М., 2005); "Гражданское право: актуальные проблемы теории и практики" (под общ. ред. В. А. Белова. М., 2007 (в соавторстве)). Электронный адрес: tarasenkou@rambler. ru.

Конструкция договора в пользу третьего лица <1> имеет недолгую, но выразительную историю. Модель договора, в котором исполнение производится не в пользу его участников (традиционная модель), а не участвующему в таком договоре третьему лицу, в догматике используется с XIX в. С момента введения в гражданский оборот данной конструкции теоретические дискуссии в отношении ее не прекращаются <2>. Следствием этого являются изменения, которые с завидной периодичностью вносятся в институт договора в пользу третьего лица на протяжении всего его существования <3>. Какие же проблемы таит в себе этот, казалось бы, вполне понятный институт, нашедший выражение всего в одной (430-й) статье ГК РФ? -------------------------------- <1> Рассматривая проблематику договора в пользу третьего лица, мы сознательно дистанцировались от сопоставления названной конструкции с различными видами договоров, в основе действия которых используется принцип исполнения не контрагенту, а стороннему (третьему) лицу. Почему так? Несмотря на то что в отечественной доктрине договор в пользу третьего лица традиционно рассматривается как некая оболочка, общая модель, опосредующая такие виды договоров, как договор страхования, договор перевозки, договор доверительного управления и некоторые другие, мы считаем, что принципы, на которых построен договор в пользу третьего лица, имеют более широкое значение и позволяют говорить о самостоятельном значении названного договора. <2> Одной из особенностей рассматриваемого института является именно появление в субъектном составе обязательственных отношений третьего лица, что дало С. С. Алексееву повод сделать вывод о развитии права в эпоху III тысячелетия на принципиально новых позициях (см.: Алексеев С. С. Гражданское право в современную эпоху. М., 1999. С. 28). Своеобразность данной модели отмечают К. Цвайгерт и Х. Кетц: "То, что договор между двумя лицами может служить источником права требования для лиц, не являющихся его участниками, нельзя рассматривать как нечто само собой разумеющееся. История права и сравнительное правоведение свидетельствуют о том, что институт договоров в пользу третьих лиц признавался далеко не всюду и далеко не всегда" (Цвайгерт К., Кетц Х. Введение в сравнительное правоведение в сфере частного права: В 2 т. Т. 2. М., 2000. С. 180). <3> Об эволюции доктрины и законодательства в конструкции договора в пользу третьего лица см.: Гражданское право: Актуальные проблемы теории и практики / Под общ. ред. В. А. Белова. М.: Юрайт-Издат, 2007. С. 430.

1. Начнем, пожалуй, с вопроса, над разрешением которого стали задумываться еще дореволюционные цивилисты: когда (с какого момента) возникают права, обусловленные договором в пользу третьего лица? Мыслимы два варианта: либо с момента заключения такого договора, либо с момента, когда третье лицо непосредственно выразит свою волю на вступление в договор. В литературе по данному вопросу были высказаны следующие мнения: Г. Ф. Шершеневич, полемизируя с немецкими цивилистами, полагавшими, что право третьего лица возникает в момент заключения договора, поставленный вопрос решал в пользу момента, когда третье лицо выразит свое согласие <1>. Свое решение он мотивировал тем, что для третьего лица воля контрагентов является совершенно субъективной, пока она не сообщена ему и не усвоена им, а потому и не может иметь для него юридическое значение. Иное мнение выражал К. П. Победоносцев, считавший, что право третьего лица становится для него приобретенным "с того времени, когда третье лицо, осведомившись о предоставленном ему праве, приступает к осуществлению его, т. е. обращает требование об исполнении тому, кто обязался к исполнению по договору" <2>. -------------------------------- <1> Шершеневич Г. Ф. Учебник русского гражданского права (по изданию 1907 г.). М., 1995. С. 313. Аналогичного воззрения придерживался проф. А. М. Гуляев (Гуляев А. М. Русское гражданское право. СПб., 1912. С. 238). <2> Победоносцев К. П. Курс гражданского права: В 3 т. Т. 3 / Под ред. В. А. Томсинова. М.: Зерцало, 2003. С. 272.

Не претендуя на единственно верный ответ, мы полагаем, что договор в пользу третьего лица создает субъективное право непосредственно у такого третьего лица с момента заключения этого договора. Объяснение видится в следующем. Заключая договор в пользу третьего лица, стороны тем самым принимают на себя обязательство перед этим третьим лицом <1>. Теперь задумаемся: вправе ли третье лицо, в пользу которого заключен договор, непосредственно направить требование должнику о необходимости произведения исполнения ему или же сначала надлежит заявить о готовности воспользоваться своим правом? -------------------------------- <1> Отвечая на вопрос о мотивах заключения договора не в свою пользу, а в пользу третьего лица, обычно указывают, что причины, побудившие кредитора заключить договор в пользу третьего лица, остаются за пределами самого договора. Как известно, в качестве таких мотивов выступают отношения между третьим лицом и таким кредитором, образующие самостоятельную правовую связь. Предполагается, что для должника в таком договоре совершенно безразлично, почему кредитор выговаривает для стороннего лица право. Иными словами, для рассматриваемой конструкции причины, которыми руководствуется кредитор, иррелевантны.

Анализ ст. 430 ГК РФ позволяет увидеть, что выражение намерения третьего лица воспользоваться своим правом означает лишь определение момента, с которого стороны такого договора не вправе без согласия выгодоприобретателя изменять условия договора. Иными словами, заявляя о намерении воспользоваться своими правами, лицо в первую очередь создает себе гарантии сохранения прав. Вполне понятно, что сохранить можно только то, что существовало ранее. Более того, если полагать, что момент выражения намерения третьего лица воспользоваться правами есть отправная точка в возникновении субъективных прав, то очевидно, что третье лицо лишено возможности сразу (без предварительного выражения намерения) заявить должнику требование об исполнении обязательства в свою пользу. Но такой подход вряд ли соответствует действительному положению вещей. То, что право третьего лица возникает с момента заключения основного договора, можно показать и на другом примере. Если третье лицо не выразило намерения воспользоваться правами (промолчало), означает ли это, что молчание надлежит рассматривать как отказ? Безусловно, нет. Об этом свидетельствует, в частности, п. 4 ст. 430 ГК РФ, устанавливающий, что отказ третьего лица от права, предоставляемого ему по договору, должен быть выражен явно. И опять же отказаться можно только от того, чем непосредственно располагаешь. Следовательно, права у третьего лица возникают в момент заключения сторонами договора в пользу третьего лица. Иное дело, что при отсутствии волеизъявления третьего лица последнее рискует лишиться прав, причитающихся ему по такому договору <1>. Но такая ситуация вполне объясняется особенностями анализируемого договора - лицо, добровольно принявшее на себя одностороннее обязательство в пользу лица, не являющегося его контрагентом, вправе также отказаться от такого обязательства. Главное, чтобы отказ был сделан до момента выражения воли третьего лица. -------------------------------- <1> Сделанный вывод не противоречит и общим положениям обязательственного права в том смысле, который усматривается из абз. 2 п. 3 ст. 308 ГК РФ.

Что представляет собой действие, которое совершает третье лицо, выражая намерение воспользоваться правами из договора? Какова природа этого действия? В первой половине XX в. в литературе господствовала теория немецкого ученого Э. Зеккеля, обратившего внимание на существование ряда отношений, не являющихся субъективными правами, создание, изменение и прекращение которых зависело от односторонней воли лица. Э. Зеккель определил эту категорию как права (Gestaltungsrechte), содержанием которых является возможность установить конкретное правоотношение посредством односторонней сделки <1>. Данная теория была переосмыслена М. М. Агарковым, указавшим на принципиальную особенность выделяемых Э. Зеккелем возможностей: им не противостоит никакая обязанность, в связи с чем такие права советский ученый рассматривал как проявление гражданской правоспособности, являющейся предпосылкой для гражданских правоотношений <2>. -------------------------------- <1> Зеккель Э. Секундарные права в гражданском праве // Вестник гражданского права. 2007. Т. 7 (N 2). С. 211. <2> Агарков М. М. Избранные труды по гражданскому праву: В 2 т. Т. 1. М., 2002. С. 279.

Можно ли рассматривать возможность выражения намерения третьего лица в качестве секундарного права? Мы полагаем, что выражение третьим лицом намерения воспользоваться правами, которые вытекают из заключенного сторонами договора, нельзя рассматривать в качестве проявления гражданской правоспособности. Как уже было отмечено, праву, составляющему гражданскую правоспособность лица, не противостоит никакая обязанность. Таким является, например, право заключать договор, право составить завещание, право расторгнуть договор и т. п. Выраженному намерению третьего лица воспользоваться правами из договора, напротив, противостоит обязанность участников договора не изменять условия такого договора без согласия на это изъявившего волю третьего лица <1>. Выражение намерения третьего лица, адресованное контрагентам, порождая названную обязанность последних, по своей природе представляет сделку, причем одностороннюю. -------------------------------- ------------------------------------------------------------------ КонсультантПлюс: примечание. Монография М. И. Брагинского, В. В. Витрянского "Договорное право. Общие положения" (Книга 1) включена в информационный банк согласно публикации - Статут, 2001 (издание 3-е, стереотипное). ------------------------------------------------------------------ <1> В свете сказанного позиция, занимаемая М. И. Брагинским, небесспорна. Ученый (вслед за М. М. Агарковым) относит право третьего лица, в пользу которого заключен договор, к числу секундарных (см.: Брагинский М. И., Витрянский В. В. Договорное право: Общие положения. М.: Статут, 1997. С. 295). Особенность данной конструкции видится в том, что стороны, заключившие договор в пользу третьего лица, могут по своему собственному усмотрению трансформировать возникшее правоотношение вплоть до его прекращения без учета воли на это третьего лица. Иными словами, если мы допускаем возникновение права у третьего лица с момента заключения договора, то и прекращение прав может произойти по воле сторон, заключивших такой договор. Для фиксации возникшего правоотношения третье лицо может использовать следующую возможность - заявить должнику о своем намерении воспользоваться возникшими из договора правами. Следует еще раз подчеркнуть, что возникновение у третьего лица прав связано с моментом заключения договора, а не с реализацией данного права. В противном случае такой договор в обязательном порядке нуждался бы в подтверждении согласия третьего лица, без чего исполнение превращалось бы в простую переадресацию. Однако это не так. Вряд ли у кого вызовет сомнение правовая природа договора в пользу третьего лица в том случае, когда такой договор был заключен и исполнен при отсутствии выражения третьим лицом своего намерения.

2. Какое же место занимает третье лицо в возникшем правоотношении? Какова структура рассматриваемого правоотношения? Отвечая на вопрос о структуре договора в пользу третьего лица, М. И. Брагинский делает вывод о двустороннем характере такого договора. По его мнению, договор не становится многосторонним уже потому, что третье лицо состоит в отношениях только с одной стороной - должником, поскольку возможные обязательственные отношения между третьим лицом и кредитором находятся за пределами договора <1>. -------------------------------- ------------------------------------------------------------------ КонсультантПлюс: примечание. Монография М. И. Брагинского, В. В. Витрянского "Договорное право. Общие положения" (Книга 1) включена в информационный банк согласно публикации - Статут, 2001 (издание 3-е, стереотипное). ------------------------------------------------------------------ <1> Брагинский М. И., Витрянский В. В. Указ. соч. С. 297.

Для правильной квалификации договора в пользу третьего лица сделаем отступление к общей теории сделок. Известно, что в основу деления сделок на двусторонние и многосторонние положено количество лиц, выражение воли которых необходимо и достаточно для совершения сделки. Сделки, для совершения которых требуется согласование воли двух или более лиц, являются двух - и многосторонними. Но какие акты волеизъявления необходимы для образования многостороннего договора? На возникновение каких правоотношений и с чьим участием эти акты волеизъявления должны быть направлены? И что нужно для того, чтобы договор, в котором участвуют три лица (А, В и С), стал трехсторонним? Теоретически мыслимы три варианта. Первый: каждый должен поучаствовать хотя бы в каком-нибудь одном правоотношении (например, А - В - С, или В - С - А, или С - А - В). Второй: каждый должен поучаствовать в правоотношении с каждым (А - В, В - С, С - А). Третий: каждый должен поучаствовать в правоотношении со всяким и каждым (А - (В + С), В - (С + А), С - (В + А)). Следует ли из сказанного, что применительно к договору в пользу третьего лица необходимо получение согласия не только должника и кредитора, но и самого третьего лица? Очевидно, что нет, ибо ранее мы выяснили, что для возникновения такого договора получения согласия третьего лица не требуется. Какая же связь опосредует отношения сторон в договоре в пользу третьего лица? Мы полагаем, что эта связь, учитывая предмет договора, должна в равной степени охватывать отношения всех лиц, участвующих в договоре. Какое же место в структуре договора занимает третье лицо? Для выяснения этого момента попытаемся определить, что именно приобретает третье лицо в результате заключения сторонами такого договора. Статья 308 ГК РФ допускает, что лицо, не участвующее в обязательстве, может приобрести только права, но не обязанности. Как мы выяснили ранее, третье лицо в результате исполнения договора получает не только благо, составляющее объект договора <1>. Во-первых, у третьего лица появляются специальные, присущие только данной конструкции права, и прежде всего право, реализация которого приводит к фиксации возникшего правоотношения, что делает невозможным дальнейшее изменение этого правоотношения без воли третьего лица. Во-вторых, это право требовать исполнения договора в свою пользу. В-третьих, возможность привлекать должника (а в определенных случаях и кредитора) к ответственности за неисполнение (ненадлежащее исполнение) договора. -------------------------------- <1> Простое получение третьим лицом того, что было оговорено между участниками договора, не выходит за рамки конструкции переадресации исполнения.

Вместе с тем одними правами участие третьего лица в возникшем договоре не ограничивается. С момента выражения воли третье лицо, фиксируя возникшее правоотношение, становится участником последнего, а следовательно, приобретает и определенные обязанности. К числу таких обязанностей, помимо так называемых кредиторских обязанностей, очевидно, можно отнести обязанности по соблюдению достигнутых договоренностей. Поясним данную мысль. Пункт 2 ст. 430 ГК РФ указывает на невозможность изменения условий договора без согласия на это третьего лица, выразившего свою заинтересованность в приобретении прав, возникающих из такого договора. А возможно ли изменение условий договора в случае, если согласие на такое изменение от третьего лица будет получено? Положительный ответ на этот вопрос означает, что третье лицо выступает по отношению к первоначальным участникам договора стороной, имеющей определенные права и обязанности, обусловленные спецификой конструкции договора в пользу третьего лица. Иными словами, третье лицо приобретает все права стороны в договоре. Договор в пользу третьего лица имеет сложную структуру. Как уже упоминалось выше, он представляет собой весьма нетипичную конструкцию. Это проявляется, в частности, в особенностях возникновения прав: обычный источник образования прав и обязанностей - воля участвующего в договоре лица. Возникновение прав у лица, не участвующего в заключении договора, ставит вопрос о структуре последнего. Уже тот факт, что третье лицо способно повлиять на динамику обязательства, а также на взаимоотношения между первоначальными сторонами договора, позволяет предположить, что структура анализируемого договора не укладывается в рамки традиционного понимания о двустороннем характере договора. Однако это еще и не многосторонний договор (во всяком случае, на этапе заключения между первоначальными сторонами он таковым не является). Возникновение прав у третьего лица в момент заключения договора еще не делает такое лицо стороной договора: в данном случае отсутствует воля третьего лица, что не может быть игнорируемо при анализе возникающих отношений. На данном этапе положение третьего лица сопоставимо с положением, например, цессионария, получившего право требования к должнику, но от этого не приобретшего статус стороны в договоре. Однако цессионарий лишен возможности изменять условия заключенного договора: в его власти договориться с должником об изменении исполнения полученного права требования, но не договора в целом <1>. Очевидно, трехсторонним такой договор становится после выражения третьим лицом своего намерения воспользоваться своим правом. -------------------------------- <1> Нам могут возразить, дескать, что если уступается все право требования, то соответственно можно говорить о перемене лиц не только в обязательстве, но и в договоре. Позволим себе заметить, что это не совсем так. При уступке, как известно, передается лишь право требования. Мы же говорим о ситуации, при которой третье лицо приобретает возможность оказывать влияние не только на права, но и на обязанности, возникающие из договора (причем как в отношении должника, так и в отношении кредитора).

В законченном виде он представляет собой трехсторонний договор, в котором формирующие условия договора стороны связаны двусторонним, возмездным отношением. 3. Теперь рассмотрим вопрос о том, способно ли третье лицо заявлять требования о расторжении договора (например, на основании п. 2 ст. 450 ГК РФ). И для начала попытаемся определить, какие правовые взаимоотношения связывают третье лицо со сторонами договора. Поскольку должник обязан произвести исполнение такому третьему лицу, это дает основание полагать, что третье лицо выступает по отношению к должнику в качестве кредитора. Какова же в таком случае связь третьего лица и стороны-кредитора, заключившей договор? В литературе высказано мнение о том, что третье лицо в результате выраженного им согласия становится субъектом договорного обязательства, но не стороной договора <1>. На этом основании делается вывод, что третье лицо, оставаясь лишь кредитором по обязательству, лишено права контрагента на расторжение договора. В качестве аргумента сделанного вывода указывается, что после присоединения третьего лица к договору прежний кредитор не уходит из него и имеет возможность адресовать требования из договора своему контрагенту. Не совсем при этом ясно, что из себя представляет субъект договорного обязательства, поскольку лица, остающиеся участниками договора, также не имеют права на его расторжение без... изъявления согласия на такое расторжение со стороны лица, не участвующего в договоре. -------------------------------- <1> Бекленищева И. В. Понятие договора: основные подходы в современном правоведении // Цивилистические записки: Межвузовский сборник научных трудов. Вып. 2. М., 2002. С. 301.

Известно, что должник в договоре вправе выдвигать против требования третьего лица возражения, которые он мог бы выдвинуть против кредитора (п. 3 ст. 430 ГК РФ). Следовательно, неисполнение обязательства должника перед третьим лицом в силу обстоятельств, за которые отвечает кредитор, дает основание третьему лицу предъявить к последнему определенные требования. Что же это за требования? Мы полагаем, что в зависимости от обстоятельств это могут быть требования о возмещении убытков, вызванных неисполнением кредитором своих обязательств, что привело к невозможности исполнения (применительно к предмету договора). В свою очередь, это означает, что сторона, заключая договор в пользу третьего лица, исполняет перед последним свою обязанность, которая, впрочем, находится за пределами возникшего правоотношения. Будучи стороной в договоре, третье лицо имеет и соответствующие его правовому статусу права. Одним из таких прав является секундарное по своей природе право потребовать расторжения договора в случае существенного нарушения другой стороной своих обязательств. Например, партия елок поступает в адрес третьего лица 1 января. Обратим внимание читателя на важную деталь: для третьего лица не важно, по чьей вине (должника или кредитора) произошло нарушение обязательств. Они оба обязаны перед третьим лицом. Расторгнув, таким образом, договор, необходимо определить, кто должен возмещать причиненные третьему лицу убытки. Если в договоре в пользу третьего лица все участники являются предпринимателями, рискнем предположить, что на стороне должника и кредитора возникнет перед третьим лицом солидарная обязанность (ответственность) (ст. 322 ГК РФ). Если мы признаем за третьим лицом права кредитора, то также необходимо признать возможность третьего лица впасть в просрочку (ст. 406 ГК РФ). Кто же в этом случае будет выступать субъектом ответственности - третье лицо, отказавшееся, допустим, принять надлежащее исполнение, или первоначальный кредитор, который также может воспользоваться предоставленным правом? Нам видится следующее объяснение. Поскольку права третьего лица возникают с момента заключения договора, то вопрос об ответственности должен решаться с учетом того факта, выразило ли третье лицо намерение воспользоваться правами из такого договора. В первом случае именно третье лицо будет являться субъектом ответственности. Второй случай не позволяет решить данный вопрос с такой же безапелляционностью, поскольку, несмотря на возникновение прав, третье лицо свою волю (намерение) не выражало. Между тем принятие исполнения представляет собой некую обязанность, возложить которую на лицо, воля которого не была направлена на ее принятие, проблематично. Мы полагаем, что в этом случае обязанность принятия исполнения должна быть возложена на первоначального кредитора <1>. -------------------------------- <1> К сожалению, рассматриваемый вопрос в ГК РФ никак не урегулирован. В отсутствие нормативных предписаний сторонам, заключившим договор в пользу третьего лица, целесообразно подобные аспекты отражать в договоре. В связи с этим стороны, заключившие такой договор, обязаны поставить в известность третье лицо о возникновении у последнего прав и определенных обязанностей. Молчание третьего лица относительно возникших прав и обязанностей должно расцениваться как отказ от участия в таком договоре.

4. Как определить, имеет третье лицо право требовать исполнения договора в свою пользу или нет? <1>. Ведь договор, согласно которому сторона, являющаяся должником, обязана произвести доставку товара не своему контрагенту, а указанному им третьему лицу, в равной степени может быть как договором в пользу третьего лица, так и договором, содержащим условие об исполнении третьему лицу <2>. -------------------------------- <1> Такой вопрос возникает в связи с тем, что из договоров, традиционно относимых доктриной к видовым (страхования, перевозки, хранения и т. п.), далеко не всегда явствует то, приобретает третье лицо самостоятельные права или нет. Например, согласно ст. ст. 59 - 61 Устава железных дорог договор перевозки, заключенный в пользу грузополучателя, может быть изменен без согласия последнего даже в том случае, когда грузополучатель выразил желание воспользоваться своим правом. Другой пример. По общему правилу на договоры страхования распространяется норма ст. 430 ГК РФ, которая является общей для случаев, когда выгодоприобретателем становится не сторона в договоре. Однако из данного правила есть исключение, и касается оно конструкции договора обязательного медицинского страхования. Иллюстрацией этого исключения может служить дело, рассмотренное в арбитражном суде. Так, материалами дела подтверждалось, что администрация Ангарского муниципального образования письмом уведомила ЗАО о досрочном расторжении договора, согласно которому по истечении 30 дней с момента получения страховщиком данного уведомления договор считается расторгнутым. Суд кассационной инстанции такой отказ признал правомерным, указав следующее. Положения п. 2 ст. 430 ГК РФ о невозможности расторжения договора в пользу третьего лица без его согласия в данном случае применяться не могут, поскольку в силу своей специфики договор обязательного медицинского страхования не является договором в пользу третьего лица, предусмотренным ст. 430 ГК РФ. Кроме того, как указал суд, нормы, регулирующие вопросы одностороннего отказа от договора обязательного медицинского страхования, не содержат ограничений, установленных ст. 430 ГК РФ (Постановление ФАС Восточно-Сибирского округа от 30 октября 2003 г. N А19-19268/02-13-Ф02-3651/03-С2 (СПС "КонсультантПлюс")). <2> В литературе приводится следующее отличие: последний (об исполнении третьему лицу) не предусматривает для третьего лица право требовать исполнения договора (см.: Белов В. А. Гражданское право: Общая и Особенная части: Учебник. М., 2003. С. 181). Иными словами, третье лицо в договоре о переадресации исполнения имеет возможность только получить оговоренное благо.

В доктрине существует объяснение, согласно которому в договоре в пользу третьего лица кредитор указывает произвести исполнение третьему лицу в силу того, что сам является должником этого третьего лица, но только по другому обязательству. Обратим внимание читателя на одну немаловажную деталь. Для должника, производящего исполнение, с одной стороны, не очевидна причина, побудившая кредитора называть получателем третье лицо, а с другой - весьма важно знание данного обстоятельства, поскольку требование третьего лица (если речь идет о договоре в пользу третьего лица) становится для него обязательным. Мы полагаем, что договор должен содержать прямое указание о том, что он заключен в пользу третьего лица (которое, впрочем, может быть и не названо сразу). В противном случае должник может проигнорировать требование третьего лица как не имеющего отношения к существующей правовой связи между сторонами такого договора. Как известно, ГК РФ не говорит ничего о том, как договор в пользу третьего лица должен оформляться, - может ли в подписании такого договора участвовать не только кредитор и должник, но и само третье лицо? Нами найдено интересное постановление арбитражного суда, в котором признается такая возможность <1>. Суть дела состояла в том, что заимодавцем, заемщиком и поручителем был заключен договор займа (беспроцентного), по которому заимодавец обязался передать, а заемщик - принять денежные средства. Из п. 3 этого договора вытекало, что возврат заимодавцу всей суммы средств должен был произвести за заемщика поручитель. При этом заемщик должен был рассчитаться с поручителем в соответствии с графиком, установленным в приложении, а после завершения расчетов заемщика с поручителем по указанному выше графику обязательства заемщика по настоящему договору будут считаться полностью исполненными. Судом указанный договор был квалифицирован как заключенный в пользу третьего лица. -------------------------------- <1> Постановление ФАС Московского округа от 18 ноября 2003 г. N КГ-А40/8991-03 (СПС "КонсультантПлюс").

Возвращая дело на новое рассмотрение, суд кассационной инстанции отметил, что договор займа был заключен между тремя сторонами (заемщиком, заимодавцем и поручителем), а акт, которым обязательства по названному договору займа были прекращены исполнением, был подписан двумя сторонами - заимодавцем и заемщиком, т. е. в отсутствие поручителя. Суд, признавая спорный договор займа прекращенным ввиду подписания двумя вышеназванными юридическими лицами акта об исполнении, вместе с тем не обсудил соблюдение этими сторонами (при заключении акта) положений, содержащихся в ст. ст. 309, 414, 450, 810 ГК РФ, а также требований самого договора займа, согласованных тремя сторонами на добровольных началах. Мы полагаем, что неправильна сама постановка вопроса о возможности квалифицировать такой договор в качестве конструкции в пользу третьего лица. Прежде всего, при участии в договоре самого третьего лица такой договор изначально становится трехсторонним (многосторонним), что исключает его дальнейшую квалификацию как договора в пользу третьего лица. Третье лицо в таком договоре становится его участником (стороной), в то время как ст. 430 ГК РФ имеет в виду те случаи, когда третье лицо приобретает права требовать исполнения в свою пользу, не участвуя в заключении договора. Сказанное выше дает основание предположить, что договор в пользу третьего лица является уникальной конструкцией, позволяющей лицу, не участвовавшему в формировании условий договора, становиться участником (стороной) в таком договоре, преобразуя такой договор в трехсторонний силой своего одностороннего волеизъявления.

------------------------------------------------------------------

Название документа