Односторонние сделки в системе юридических фактов

ОДНОСТОРОННИЕ СДЕЛКИ В СИСТЕМЕ ЮРИДИЧЕСКИХ ФАКТОВ

А. Б. БАБАЕВ

Бабаев Алексей Борисович. Родился 28 июня 1980 г. в г. Москве. Окончил юридический факультет МГУ им. М. В. Ломоносова. Кандидат юридических наук. Автор книг "Система вещных прав" (М., 2006); "Гражданское право: актуальные проблемы теории и практики" (под общ. ред. В. А. Белова (в соавторстве). М., 2007).

I

Избранная тема исследования является по-своему уникальной. Обращаясь к теории односторонних сделок, мы получаем возможность рассмотреть под иным углом зрения основные и наиболее актуальные проблемы гражданского права. Первый шаг состоит в определении места односторонних сделок в системе юридических фактов. Очевидно, родовым понятием по отношению к односторонней сделке является понятие "сделка". На этом этапе необходимо выявить признаки, отличающие односторонние сделки от многосторонних. При всей кажущейся простоте вопрос отграничения односторонних сделок от договоров приобретает особую сложность в случаях, когда необходимо отличить две встречные односторонние сделки от договора. Обладая свойствами, присущими сделкам в целом, односторонние сделки позволяют по-новому оценить правила, регулирующие форму сделок и признания сделок недействительными. Следующий уровень исследования состоит в отыскании тех признаков, по которым сделки должны быть отграничены от иных правомерных юридических действий, и это становится возможным благодаря изучению односторонних сделок. Так, не составит большого труда отличить договор от юридического поступка, поскольку для первого характерно совпадение воли нескольких лиц, в то время как субъект совершения юридического поступка, как правило, один. В то же время по этому критерию не могут различаться односторонние сделки и юридические поступки. Благодаря сопоставлению этих понятий удается отыскать четкие критерии, по которым сделки в целом должны быть отграничены от поступков. Равным образом исследование односторонних сделок позволяет более точным образом описать правовую природу актов государственных органов и актов органов управления юридических лиц. Во многом благодаря изучению проблематики односторонних сделок становится возможным описать и выявить некоторые закономерности влияния элементов фактического состава на движение гражданского правоотношения. В то же время изучение односторонних сделок выявляет проблемы, выходящие далеко за пределы теории юридических фактов. Метод регулирования гражданского права (дозволение субъекту при определенных обстоятельствах вторгаться в имущественную сферу иного лица), право - и дееспособность субъекта (возможность совершать односторонние сделки через законного представителя, право контроля представителя), субъективные гражданские права (проблема существования секундарных прав), осуществление гражданских прав (пропуск исковой давности, признание долга), вещные права (первоначальные способы приобретения вещных прав, прекращение прав), обязательства (надлежащее исполнение обязательства, зачет и иные способы прекращения обязанности), договоры (правовая природа оферты и акцепта), корпоративное право (преимущественное право, право требования выкупа акций, выход участника из общества с ограниченной ответственностью), наследственное право (завещание, принятие наследства, легат) - вот далеко не полный перечень вопросов и проблем, связанных с односторонними сделками. В связи с этим вызывает удивление недостаточное внимание со стороны науки гражданского права к рассматриваемому нами явлению. На фоне неослабевающего интереса со стороны ученых к теории правоотношения, юридических фактов, сделок, в особенности проблемам недействительности сделок, односторонним сделкам практически не уделяется внимания. Разумеется, в рамках настоящего очерка невозможно осветить все обозначенные вопросы. Мы лишь постараемся выявить характерные черты односторонних сделок, их место в системе юридических фактов, предложим классификацию и опишем их влияние на возникающее правоотношение. Односторонняя сделка - вид сделки. Сделка традиционно определяется как действие, направленное на возникновение, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей <1>. В числе признаков сделки, как правило, указывают дозволенность действия и направленность воли на достижение определенного правового результата <2>. -------------------------------- <1> Егиазаров В. А. Гражданско-правовые сделки. М., 1995. С. 3; Гражданское право: Учебник. Т. 1 / Под ред. Е. А. Суханова. М., 1998. С. 329. Аналогичное определение содержится в ст. 153 ГК РФ. <2> Перетерский И. С. Сделки, договоры. М., 1929. С. 6 - 7.

Проблема понятия сделки выходит за рамки настоящей работы. В то же время относительно дефиниции сделки необходимо сделать два замечания, иначе мы неверно определим одностороннюю сделку. В литературе справедливо отмечается, что правильнее говорить о сделке как о волеизъявлении, а не действии. Действие не может быть недействительным: оно может произойти или не произойти <1>. Равным образом действие не может совершаться в письменной форме. Напротив, волеизъявление может признаваться недействительным и может быть облечено в письменную форму, поэтому более точно использовать при определении сделки термин "волеизъявление". Также необходимо обратить внимание на то, что не всякий юридический факт (в том числе сделка) может вызвать правовое последствие в виде возникновения, изменения или прекращения гражданских прав и обязанностей (правоотношения). Например, уведомление о состоявшейся уступке права не оказывает такого влияния на гражданское правоотношение, однако отказывать ему в качестве юридического факта едва ли оправданно. На данном этапе исследования нам достаточно ограничиться следующим выводом: сделка - это волеизъявление, направленное на наступление определенных правовых последствий. -------------------------------- <1> Агарков М. М. Понятие сделки по советскому гражданскому праву // Избранные труды по гражданскому праву. Т. II. М., 2002. С. 346; Корецкий А. Д. Теоретико-правовые основы учения о договоре. Ростов н/Д., 2001. С. 73.

Видовой признак односторонней сделки состоит в том, что для совершения односторонней сделки достаточно волеизъявления одной стороны <1>. В данном случае слово "односторонний" таит в себе определенное противоречие. Если мы говорим о существовании в сделке одной стороны, тем самым подразумеваем и наличие другой (чья воля не учитывается). Представляется необходимым различать сторону сделки и сторону возникающего правоотношения. В правоотношении должно участвовать не менее двух субъектов, поскольку правоотношение, в котором лицо состоит с самим собой, - нонсенс. В то же время у сделки может не быть сторон, т. е. лицо, совершающее сделку, является единственным субъектом волеизъявления. -------------------------------- <1> Егиазаров В. А. Указ. соч. С. 5.

Возможное несовпадение субъекта (субъектов), совершающего сделку, и лиц, участвующих в правоотношении, приводит и к иному важному выводу: лицо, совершающее сделку, может не являться стороной правоотношения. К таким случаям относится, например, согласие на совершение сделки (законные представители - частично дееспособные лица, кредитор - делегант, собственник имущества унитарного предприятия - предприятие и т. д.). Указанные выводы важны в отношении вопросов применения п. 2 ст. 167 ГК РФ (двусторонняя реституция). В соответствии с п. 2 ст. 167 ГК РФ при недействительности сделки каждая из сторон обязана возвратить другой все полученное по сделке, а в случае невозможности возвратить полученное в натуре (в том числе тогда, когда полученное выражается в пользовании имуществом, выполненной работе или предоставленной услуге) - возместить его стоимость в деньгах, если иные последствия недействительности сделки не предусмотрены законом. Таким образом, в силу ст. 167 ГК РФ реституция осуществляется между сторонами сделки, а не правоотношения. Следовательно, данное положение неприменимо в отношении односторонних сделок. Определив одностороннюю сделку в качестве такой сделки, для совершения которой необходимо и достаточно волеизъявления одного лица, нам необходимо ее отделить от иных смежных юридических фактов. Еще в начале XX в. Е. В. Васьковский предлагал в числе дозволенных действий различать "умышленные" (сделки) и "неумышленные" <1>. Очевидно, критерием для такого разграничения служила направленность воли лица. -------------------------------- <1> Васьковский Е. В. Цивилистическая методология. Ч. I. Учение о толковании и применении гражданских законов. Одесса, 1901. С. 338.

Долгое время "неумышленные" действия не имели своего особого обозначения. Лишь с выходом в свет статьи М. М. Агаркова за ними утвердилось название юридического поступка <1>. В то же время советский цивилист наряду со сделками и юридическими поступками (по определению ученого, "действиями, констатирующими определенные факты, имеющими юридическое значение, независимо от того, направлены ли эти действия на те последствия, которые с ними связывает закон") предлагал выделять действия, создающие указанные в законе объективированные результаты <2>. Последний из указанных элементов позднее получил наименование "результативные действия" <3>. -------------------------------- <1> Агарков М. М. Указ. соч. С. 351 - 352. Заметим, что И. Б. Новицкий считал термин "юридический поступок" неудачным, поскольку слово "поступок" синонимично слову "действие". В связи с этим правовед предлагал пользоваться обозначением "другие правомерные действия" (Новицкий И. Б. Сделки. Исковая давность. М., 1954. С. 14). <2> Агарков М. М. Указ. соч. С. 353. <3> Кечекьян С. Ф. Правоотношения в социалистическом обществе. М., 1958. С. 176.

О. А. Красавчиков, автор монографического исследования, посвященного юридическим фактам, справедливо указывает на недостаток, присущий классификации М. М. Агаркова: в ней отсутствует единство критерия, по которому различаются понятия, поскольку в качестве основания деления используются одновременно направленность действий и их результат <1>. О. А. Красавчиков сохранил деление дозволенных действий на сделки и юридические поступки <2>, однако при этом выделил в числе последних материальные и нематериальные <3>. Таким образом, результативные действия нашли свое отражение в классификации О. А. Красавчикова, но оказались на один уровень классификации ниже - в качестве подкласса юридического поступка. -------------------------------- <1> Красавчиков О. А. Юридические факты в советском гражданском праве. М., 1958. С. 114. С. С. Алексеев усматривает единство основания в делении М. М. Агаркова в том, что в классификации последнего "за исходное берется тот конкретный "элемент правомерного действия, с которым связываются юридические последствия. Таким "элементом" может быть и... направленность воли, и сам факт действия, и его результат" (Алексеев С. С. Общая теория социалистического права: Курс лекций: Учебное пособие. Вып. 2. Нормы права и правоотношения. Свердловск, 1964. С. 166). <2> Заметим, что наряду со сделками в числе юридических действий О. А. Красавчиков выделяет административные, семейные и некоторые другие акты (см.: Красавчиков О. А. Указ. соч. С. 94 - 143). Также весьма подробную классификацию юридических фактов можно встретить у С. С. Алексеева (Алексеев С. С. Общая теория права. Т. 2. М., 1982. С. 169). <3> Красавчиков О. А. Указ. соч. С. 113 - 114; 154 - 155.

Существует ли необходимость в выделении результативных действий в числе юридических фактов - вопрос, выходящий за пределы настоящей работы. Нам достаточно заметить, что юридические действия разделяются на сделки и юридические поступки. В то же время представляется необходимым уточнить тот признак, по которому различаются вышеуказанные понятия. Иногда указывается, что сделки отличаются от юридических поступков направленностью воли субъекта на возникновение, изменение или прекращение правоотношения <1>. Данный тезис нуждается в некотором уточнении. В действительности критерием для такого деления не может служить направленность воли, поскольку лицо, совершающее юридический поступок (например, осуществляющее переработку вещи), также может стремиться к достижению определенного юридического результата <2>. При таком основании деления сделки становятся неотличимыми от юридических фактов. -------------------------------- <1> Красавчиков О. А. Указ. соч. С. 114; Рожкова М. А. Юридические факты в гражданском праве // Хозяйство и право. 2006. N 7. Приложение // http://rozhkova-ma. narod. ru/books_text/JUR_FACTI. htm. <2> Например, лицо может сознательно искать в определенном месте клад с целью стать собственником сокрытых вещей и в результате обнаружить его. На данном примере нетрудно убедиться, что направленность воли на определенный результат не превращает юридический поступок в сделку.

В рассматриваемой классификации критерием является то значение, которое закон придает воле в данном действии <1>. Если для признания действия сделкой существенна направленность воли субъекта на правовые последствия, то юридический поступок порождает правовые последствия вне зависимости от направленности воли субъекта. Отсюда проистекают и весьма важные практические последствия: необходимость (отсутствие необходимости) дееспособности для совершения действия, возможность признания волеизъявления ничтожным и т. д. Наиболее распространенным примером юридических поступков является спецификация, оккупация, обнаружение клада <2>. Очевидно, для совершения соответствующих действий закон не требует направленности воли субъекта на приобретение права собственности. Достаточно самого действия, а на что была направлена воля лица, не имеет значения. -------------------------------- <1> Агарков М. М. Указ. соч. С. 351. <2> См.: Кечекьян С. Ф. Указ. соч. С. 175; Гражданское право: Учебник. Т. 1 / Под ред. Е. А. Суханова. М., 1998. С. 326.

Таким образом, односторонняя сделка - это волеизъявление одного субъекта, направленное на возникновение предусмотренных законом правовых последствий. Перейдем к вопросу о видах односторонних сделок. С нашей точки зрения, научный подход к изучению видов односторонних сделок требует систематизации этих видов. При этом любая систематизация должна выполнять одновременно несколько задач: репрезентативную, объяснительную, практическую. Желательно также, чтобы предложенная классификация несла в себе определенный научный потенциал, т. е. в результате ее использования выявлялись закономерности, присущие отдельным подвидам, что, в свою очередь, позволяло бы прийти к таким выводам, которые не могут быть сделаны или обоснованы без ее использования. К сожалению, при рассмотрении односторонних сделок такая задача выполняется не всегда. Так, В. П. Шахматов, начав с вопроса о классификации односторонних сделок и высказав некоторые критические замечания, впоследствии рассматривает отдельные случаи односторонних сделок вне всякой системы <1>. Более научный подход демонстрируют в своих работах В. С. Толстой и Е. М. Денисевич. -------------------------------- <1> Шахматов В. П. К вопросу об юридических поступках, односторонних сделках и преобразовательных исках // Сборник работ юрид. факультета Томского гос. ун-та. Томск, 1965. С. 36 и сл.

Так, В. С. Толстой предлагает различать правоустанавливающие, правоизменяющие, правопрекращающие односторонние сделки и порождающие правовые последствия нескольких видов <1>. Схожую классификацию предлагает Е. М. Денисевич, различая сделки, направленные на возникновение, изменение и прекращение гражданских правоотношений <2>. Сравнивая данные классификации (которые отличаются лишь включением или невключением односторонних сделок смешанного типа), можно сказать, что первая из них является более полной, поскольку одна и та же сделка может приводить к различным последствиям. В частности, заявление о выходе из общества с ограниченной ответственностью приводит к прекращению права участия в обществе и в то же время порождает возникновение обязательственного требования к обществу. Однако это достоинство классификации В. С. Толстого одновременно является ее недостатком, поскольку границы видов односторонних сделок размываются. -------------------------------- <1> Толстой В. С. Понятие и значение односторонних сделок в советском гражданском праве: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 1966. С. 7. <2> Денисевич Е. М. Основы учения об односторонних сделках в гражданском праве: Монография. Екатеринбург, 2005. С. 111.

В целом же по поводу данной классификации С. С. Алексеев совершенно справедливо замечает, что такое деление само по себе вполне верно, но "не продвигает нас в понимании природы и значения односторонних сделок в механизме правового регулирования" <1>. Действительно, предложенная систематизация выполняет лишь небольшую часть тех функций, которые призвана выполнять любая классификация. Она позволяет разве что сгруппировать известные явления и представить их в виде наглядной схемы. В этом несложно убедиться на примере работы Е. М. Денисевича. Автор весьма подробно и скрупулезно описывает получение завещательного отказа, зачет, прощение долга, отказ от исполнения договора <2>. Однако из работы ученого не усматривается, какие сущностные признаки объединяют или разъединяют описываемые правовые явления. Думается, работа нисколько бы не утратила своей научной ценности, если бы затронутые институты описывались вне предложенной классификации. -------------------------------- <1> Алексеев С. С. Односторонние сделки в механизме гражданско-правового регулирования // Теоретические проблемы гражданского права: Сборник ученых трудов. Вып. 13. Свердловск, 1970. С. 54. <2> Денисевич Е. М. Указ. соч. С. 126 и сл.

Вполне объяснимо и оправданно стремление классифицировать односторонние сделки в зависимости от тех последствий, которые они вызывают. Такие правовые феномены, как сделки, попадают в сферу действия гражданского права и рассматриваются им лишь постольку, поскольку являются юридическими фактами, т. е. порождают правовые последствия. В этом и состоит их главное функциональное предназначение. В числе двусторонних сделок различаются возмездные и безвозмездные, абстрактные и каузальные, а также используются иные деления понятия "сделка" в зависимости от задач, стоящих перед наукой и законодателем. Строго говоря, абсолютное большинство классификаций двусторонних сделок относится к правоотношениям. Например, волеизъявления не бывают возмездными или безвозмездными. Возмездность - свойство правоотношения. Деление же двусторонних сделок в зависимости от тех последствий, которые они порождают, едва ли приведет к построению приемлемой классификации. Потребности субъектов настолько многообразны, что попытка вместить их в определенные рамки приведет или к излишне отвлеченной и общей классификации, или, напротив, подобная классификация не будет носить исчерпывающего характера, а ее члены составят некую разрозненную массу. В подобной систематизации нет необходимости и потому, что субъекты, сами для себя создающие определенные последствия, вправе удовлетворять свои потребности любым способом, не противоречащим закону. Заключая договор, они позволяют друг другу функционировать в его рамках, и любое действие, соответствующее изначально согласованной воле, означает дозволенное вторжение в имущественную сферу иного субъекта, который выразил на это согласие. Иное дело - односторонние сделки. Наступление тех или иных последствий такого волеизъявления не зависит от воли субъекта, не совершавшего сделку (условно назовем его пассивным субъектом). Обстоятельства требуют особого внимания к интересам такого лица. Поэтому односторонние сделки следует разделять в зависимости от того влияния, которое они могут оказать на имущественную сферу пассивного субъекта. Подобная классификация встречается в трудах Б. Б. Черепахина. В относительно ранней работе ученый, оспаривая договорную природу дарения, усматривает здесь "односторонне управомочивающее волеизъявление", т. е. такую одностороннюю сделку, в результате осуществления которой у другого субъекта (одаряемого) возникает право в отношении лица, совершившего волеизъявление <1>. В более поздней работе цивилист разделяет односторонне управомочивающие и односторонне обязывающие сделки, выделяя в числе последних случаи одностороннего лишения права и модификации чужого права (заявление о зачете) <2>. В одной из своих последних публикаций Б. Б. Черепахин классифицирует односторонне обязывающие сделки в зависимости от степени воздействия на правовую сферу (сделки, непосредственно воздействующие на правовую сферу других лиц, совершение которых приводит к обязанию или лишению права, и сделки, которые не воздействуют непосредственно на правовую сферу иных субъектов, возлагая обязанности отрицательного содержания) <3>. -------------------------------- <1> Черепахин Б. Б. Дарение по Гражданскому кодексу РСФСР // Труды по гражданскому праву. М., 2001. С. 16. <2> Черепахин Б. Б. Первоначальные способы приобретения собственности по действующему праву // Там же. С. 55 - 56. <3> Черепахин Б. Б. Правопреемство по советскому гражданскому праву // Труды по гражданскому праву. С. 331.

Классификация Б. Б. Черепахина встретила сторонников <1> и противников. В частности, В. П. Шахматов указывает: "Нельзя связывать односторонне обязывающую сделку обязательно с волеизъявлением активного субъекта, а односторонне-управомочивающую - с волеизъявлением пассивного субъекта. Праву известны случаи, когда односторонне-управомочивающая сделка совершается активной стороной в правоотношении, так, согласие кредитора на перевод долга управомочивает должника. Или, напротив, односторонне обязывающая сделка может возникнуть в результате волеизъявления пассивного субъекта <2>". Соглашаясь с правильностью замечания, нельзя признать верной аргументацию В. П. Шахматова. Кредитор является активной стороной в обязательственном правоотношении с должником. В то же время согласие кредитора на перевод долга оказывает влияние не на это правоотношение, а на иное, в котором сам кредитор не участвует (правоотношение прежнего и нового должника). Остается напомнить, что стороны сделки необязательно совпадают со сторонами правоотношения, возникающего из сделки. -------------------------------- <1> Алексеев С. С. Указ. соч. С. 53. <2> Шахматов В. П. Указ. соч. С. 38.

Однако критические замечания, высказанные В. П. Шахматовым в адрес классификации, предложенной Б. Б. Черепахиным, имеют под собой рациональное основание. Попытка связать наступление последствий с волеизъявлением того или иного субъекта (активного или пассивного) приводит к тому, что систематизация утрачивает должную степень наглядности и становится сложной для восприятия. Данный недостаток может быть преодолен введением промежуточного уровня классификации. На нем мы предлагаем различать односторонние сделки, способные породить негативные последствия для пассивного субъекта и не способные породить такие последствия. Другой серьезный недостаток классификации, предложенной Б. Б. Черепахиным, усматривается в том, что ученый рассматривает лишение права в качестве разновидности возложения обязанности. В действительности лишение права должно занять самостоятельное место в числе видов односторонних сделок наряду с управомочием и возложением обязанности. Несмотря на то что классификация Б. Б. Черепахина не лишена недостатков, она обладает большими преимуществами, позволяет указать те критерии, которыми руководствуется законодатель, предоставляя одному лицу возможность вызвать неблагоприятные последствия для другого лица (предпочтение интересов одного лица перед интересами другого, общее дозволение субъекта на вторжение в его правовую сферу) <1>. Также следует обратить внимание на ее существенное познавательное значение <2>. -------------------------------- <1> Черепахин Б. Б. Правопреемство по советскому гражданскому праву. С. 331 - 332. <2> В частности, можно констатировать определенное сходство классификации односторонних сделок Б. Б. Черепахина с общепринятым делением правовых норм на управомочивающие, запрещающие и обязывающие. Возможно, анализ этого сходства будет способствовать более глубокому исследованию взаимосвязи и взаимообусловленности объективного и субъективного права.

Взяв за основу идею Б. Б. Черепахина, мы приходим к следующей классификации. Односторонние сделки делятся на (а) порождающие негативные последствия для пассивного субъекта и (б) не порождающие негативных последствий (например, наделение иного субъекта правом или сложение с него обязанности). В свою очередь, сделки, порождающие негативные последствия, могут быть разделены на обязывающие, разрешающие (запрещающие) и лишающие. Критерием в данном случае выступает то влияние, которое оказывает сделка на имущественную сферу иного лица. Особого внимания законодателя требуют сделки, способные негативным образом отразиться на интересах пассивного субъекта. Односторонние сделки являются нетипичным юридическим фактом. Гражданское право основано на принципах автономии воли и равенства сторон. Отсюда следует, что субъект своей волей способен создать для себя определенные обязанности или отказаться от права (или его осуществления). Когда определенные негативные последствия возникают по воле иного субъекта, для этого требуются особые основания <1>. -------------------------------- <1> "Чтобы кто-либо мог своей односторонней волей произвести правовые изменения, связывающие другое лицо... необходимо обладать особым правомочием, основанным на правовой норме или же на правоотношении" (Черепахин Б. Б. Правопреемство по советскому гражданскому праву. С. 330 - 331).

В случае с односторонними сделками дело осложняется еще и тем, что субъект, не участвующий в совершении сделки, имущественная сфера которого может быть затронута, должен иметь возможность точно установить содержание волеизъявления. При согласовании условий договора стороны имеют возможность точно установить волю друг друга. Напротив, такая возможность отсутствует у лица, не участвующего в сделке. Отсюда вытекает два вывода: 1) к односторонним сделкам должны предъявляться повышенные требования в отношении формы их совершения; 2) содержание волеизъявления должно быть доведено до сведения субъекта, не участвующего в совершении сделки. Остановимся отдельно на каждом из предложенных выводов. В общей части ГК РФ отсутствуют правила, регулирующие порядок совершения односторонних сделок, следовательно, на односторонние сделки распространяются положения ст. ст. 158 - 165 ГК РФ (общие для любых сделок). В то же время в отношении отдельных видов односторонних сделок законом и судебной практикой установлена обязательность письменной (заявление о выходе) или нотариальной (завещание) формы совершения. Представлялось бы оправданным установить в качестве общего правила совершения односторонних сделок (порождающих правоотношения между любыми субъектами) необходимость соблюдения письменной формы. По поводу необходимости доведения волеизъявления до сведения субъекта отметим следующее. В литературе справедливо отмечается, что для наступления правовых последствий сделки недостаточно одного существования воли: область права обнимает только внешние действия, подлежащие наружному определению; для нее существенно поэтому, чтобы воля выразилась <1>. С нашей точки зрения, в случае односторонних сделок выражение воли вовне подразумевает не только произнесение субъектом определенных слов, совершение действий, свидетельствующих о направленности воли, изложение воли в документе, но и доведение воли до лица, чьи права и законные интересы могут быть затронуты волеизъявлением. Например, выражение воли лицом, находящимся на необитаемом острове, не должно создавать правовых последствий для иных лиц, если последние не имеют возможности узнать о таком волеизъявлении. -------------------------------- <1> Мейер Д. И. Русское гражданское право. Ч. 1. М., 1997. С. 168; Шершеневич Г. Ф. Учебник гражданского права (по изданию 1907 г.). М., 1995. С. 118.

Отсюда возникают два важных в практическом отношении вопроса: в какой момент наступают последствия одностороннего волеизъявления лица и вправе ли субъект, совершивший сделку, своей волей изменить предшествующее волеизъявление. Ответы на поставленные вопросы должны в первую очередь определяться интересами пассивного субъекта, следовательно, зависят от вида односторонней сделки исходя из предложенной классификации. В случае, когда одностороннее волеизъявление неспособно негативным образом отразиться на имущественной сфере пассивного субъекта, по общему правилу активный субъект вправе самостоятельно определить момент наступления последствий волеизъявления. Напротив, в случае, когда односторонняя сделка создает негативные последствия, они не могут наступить ранее момента, когда пассивный субъект получит возможность ознакомиться с содержанием волеизъявления. Возможность изменения волеизъявления (и порядок совершения соответствующего действия) также должна быть поставлена в зависимость от интересов пассивного субъекта. По общему правилу изменение волеизъявления возможно лишь до тех пор, пока первоначальное намерение активного субъекта не стало известно пассивному субъекту. В противном случае последний мог предпринять определенные действия с учетом известного ему волеизъявления активного субъекта. Последующее изменение направленности воли активного лица не должно обладать ретроспективным действием. Иначе могут пострадать интересы не только пассивного субъекта, но и третьих лиц, которые также руководствовались первоначальным волеизъявлением активного субъекта. В случае если непосредственно после совершения волеизъявления (доведения его до сведения пассивного лица) никакие правовые последствия не возникают, нет препятствий для отмены первоначального волеизъявления. Однако последние случаи крайне редки или невозможны. Даже если односторонняя сделка поставлена под условие или наступление правовых последствий обусловлено истечением определенного срока, то и в этом случае уже в момент совершения волеизъявления определенные правовые последствия наступают. Проблематика совершения односторонних сделок в юридической литературе изучена мало. В то же время вопросы возможности отмены сделанного волеизъявления и момента наступления последствий совершенного волеизъявления достаточно подробно освещались в связи с анализом процедуры заключения договора. Не касаясь крайне спорного вопроса относительно правовой природы оферты и акцепта, остановимся на тех выводах, к которым пришла цивилистика, поскольку эти выводы могут оказаться полезными для подтверждения или, напротив, опровержения наших умозаключений. Так, Г. Ф. Шершеневич отмечает, что недостаточно существования согласной воли двух или более лиц. Соглашение предполагает взаимное познание этой воли, усвоение одним лицом содержания воли другого <1>. -------------------------------- <1> Шершеневич Г. Ф. Указ. соч. С. 305.

Составители проекта Гражданского уложения в отношении правил, определяющих время заключения договора, делят известные законодательства на три группы. Одни относят время заключения договора ко времени изъявления согласия на принятие предложения, требуя при этом, чтобы получивший предложение не промедлил с уведомлением о его принятии. Другие относят начало договора или начало его действия ко времени сдачи уведомления о принятии для доставления сделавшему предложение. Остальные признают договор заключенным с того времени, когда о принятии предложения доведено до сведения оферента <1>. Сам проект Гражданского уложения предполагал возможность отмены оферты и акцепта лишь до момента, как соответствующее уведомление доставлено адресату. -------------------------------- <1> Гражданское уложение. Книга пятая. Обязательства. Т. 1. С объяснениями. СПб., 1899. С. 37 - 39.

Аналогичных правил придерживалось советское законодательство. В науке этого периода также считалось целесообразным приурочить момент совершения оферты и акцепта к моменту получения соответствующего волеизъявления адресатом. Соответственно, оферта считалась безотзывной с момента ее получения адресатом <1>. Наконец современное российское законодательство и цивилистика стоят на тех же позициях <2>. При этом справедливо отмечается, что момент получения уведомления и восприятия воли направившего уведомление могут не совпадать. И. Б. Новицкий справедливо замечает, что проконтролировать можно только получение ответа, но не восприятие, являющееся процессом внутреннего характера. В связи с этим ученый полагает непрактичным приурочивать заключение договора к такому не поддающемуся проверке моменту. Аналогичным образом цивилист рассуждает в случае, когда оферент уклоняется от заключения договора <3>. -------------------------------- <1> См.: Новицкий И. Б. Обязательства из договоров. Заключение договора. Дарение. Двусторонние договоры. Договоры в пользу третьего лица. Комментарий к ст. ст. 130 - 140 и 144 - 146 Гражданского кодекса. М., 1924. С. 23; Новицкий И. Б., Лунц Л. А. Общее учение об обязательстве. М., 1950. С. 156 - 161; Луць В. В. Заключение и исполнение хозяйственных договоров. М., 1978. С. 6 - 7. ------------------------------------------------------------------ КонсультантПлюс: примечание. Монография М. И. Брагинского, В. В. Витрянского "Договорное право. Общие положения" (Книга 1) включена в информационный банк согласно публикации - Статут, 2001 (издание 3-е, стереотипное). ------------------------------------------------------------------ <2> Брагинский М. И., Витрянский В. В. Договорное право: Общие положения. М., 1997. С. 163. <3> Новицкий И. Б., Лунц Л. А. Указ. соч. С. 162 - 163.

Таким образом, выводы, к которым мы приходим в отношении момента возникновения правовых последствий из односторонних сделок, аналогичны тем, к которым приходит цивилистика применительно к совершению оферты и акцепта. После того как нами было дано определение односторонних сделок, предложена их классификация, описан порядок их совершения и момент возникновения негативных последствий для пассивного субъекта, представляется целесообразным проиллюстрировать сделанные выводы на конкретном примере - заявлении участника о выходе из общества с ограниченной ответственностью. Согласно п. 1 ст. 26 Закона об ООО участник общества вправе в любое время выйти из общества независимо от согласия других его участников или общества. Пункт 2 ст. 26 Закона об ООО предусматривает последствия такого выхода: доля участника переходит к обществу с момента подачи заявления о выходе из общества. При этом общество обязано выплатить участнику общества, подавшему заявление о выходе из общества, действительную стоимость его доли, определяемую на основании данных бухгалтерской отчетности общества за год, в течение которого было подано заявление о выходе из общества, либо с согласия участника общества выдать ему в натуре имущество такой же стоимости, а в случае неполной оплаты его вклада в уставный капитал общества действительную стоимость части его доли, пропорциональной оплаченной части вклада. Из содержания предусмотренной нормы не усматривается, в какой форме должно быть подано заявление, в какой момент оно считается поданным, может ли оно быть отозвано. Остается открытым вопрос и о том, является ли выход из общества сделкой. Арбитражная практика в основном квалифицирует заявление о выходе из общества в качестве сделки <1>. -------------------------------- <1> См.: Постановления Президиума ВАС РФ от 18 января 2005 г. N 11809/04; ФАС Волго-Вятского округа от 8 июля 2003 г. по делу N А43-93/03-21-7; ФАС Поволжского округа от 12 августа 2003 г. по делу N А12-9819/02-С6; ФАС Северо-Кавказского округа от 23 октября 2003 г. по делу N Ф08-4095/2003; ФАС Восточно-Сибирского округа от 26 сентября 2006 г. по делу N А33-31357/04-С1-Ф02-4966/06-С2; ФАС Уральского округа от 6 декабря 2005 г. по делу N Ф09-4060/05-С5, от 26 октября 2006 г. по делу N Ф09-4602/06-С5.

В то же время в совместном Постановлении Пленумов высших судебных инстанций N 90/14 "О некоторых вопросах применения Федерального закона "Об обществах с ограниченной ответственностью" (далее - Постановление N 90/14) не содержится однозначного ответа на поставленный вопрос <1>. В п. 16 Постановления N 90/14 отмечено следующее. Исходя из п. 2 ст. 26 Закона об ООО подача заявления участником общества порождает правовые последствия, предусмотренные этой нормой, которые не могут быть изменены в одностороннем порядке. Вместе с тем это обстоятельство не лишает участника права в случае отказа общества удовлетворить его просьбу об отзыве заявления о выходе из общества оспорить такое заявление в судебном порядке применительно к правилам о недействительности сделок, предусмотренным ГК РФ (например, по мотивам подачи заявления под влиянием насилия, угрозы либо в момент, когда участник общества находился в таком состоянии, что не был способен понимать значение своих действий или руководить ими). -------------------------------- <1> Постановление Пленума ВС и Пленума ВАС РФ от 9 декабря 1999 г. N 90/14 "О некоторых вопросах применения Федерального закона "Об обществах с ограниченной ответственностью".

Такая не вполне определенная позиция высших судебных инстанций позволила ФАС Московского округа прийти к следующему умозаключению: заявление о выходе из общества есть юридический акт, не представляющий собой совершение какой-либо сделки <1>. Суд указал, что из п. 16 Постановления N 90/14 следует, что нормы об оспаривании таких заявлений в судебном порядке по правилам о недействительности сделок могут применяться к таким юридическим актам по аналогии (ст. 6 ГК РФ) в случае отказа общества удовлетворить просьбу участника об отзыве заявления о выходе из общества. Исходя из этого суд отказал в признании заявления участника о выходе из хозяйственного общества ничтожной сделкой (по мотиву мнимости). -------------------------------- <1> Постановление ФАС Московского округа от 3 ноября 2003 г. по делу N КГ-А40/8532-03.

Аргументы, предложенные ФАС Московского округа, представляются неубедительными. В соответствии с позицией, занятой высшими судебными инстанциями, основания для признания заявления недействительным не являются исчерпывающими, на что ясно указывает слово "например". В то же время заявление о выходе из общества соответствует всем признакам односторонней сделки. Волеизъявление участника непосредственно порождает правовые последствия: прекращение права участия в обществе и возникновение у общества обязанности уплатить участнику действительную стоимость доли. Такое волеизъявление не может быть квалифицировано в качестве юридического поступка, поскольку в том случае, когда воля участника не направлена на выход участника из общества, соответствующие правовые последствия не наступают (см. п. 16 Постановления N 90/14, а также приведенную ниже практику по вопросу о форме сделки). Заявление участника о выходе следует признать односторонней сделкой, поскольку для возникновения правовых последствий заявления необходимо и достаточно волеизъявление одного субъекта - участника. Относительно момента наступления правовых последствий подачи заявления отметим следующее. В том случае, когда заявление вручается исполнительному органу общества или работнику, подача совпадает с моментом вручения. Если же сообщение было отправлено почтой, то высшие судебные инстанции (см. п. 16 Постановления N 90/14), а вслед за ними и окружные суды предлагают считать днем подачи день получения заявления обществом. Данный вопрос приобретает существенное значение для определения момента возникновения обязанности общества выплатить действительную стоимость доли в случае, когда заявление сдается в почтовую организацию в одном году, а поступает в общество в следующем <1>. -------------------------------- <1> См.: Постановление ФАС Уральского округа от 6 декабря 2005 г. по делу N Ф09-4060/05-С5.

Заметим, что Закон не содержит специальных указаний, поэтому возможно по аналогии применить п. 2 ст. 194 ГК РФ: письменные заявления и извещения, сданные в организацию связи до двадцати четырех часов последнего дня срока, считаются сделанными в срок. Таким образом, поскольку законом не предусмотрено иного, подача заявления должна быть связана с моментом сдачи документа в организацию связи. Разумеется, это не исключает необходимости получения обществом заявления: в противном случае мы бы допустили возникновение обязанности активного типа независимо от знания о существовании такой обязанности у субъекта. Однако сам момент подачи заявления на основании ст. 194 ГК РФ определяется днем направления, а не получения заявления. Представляется неверным в данном случае применять по аналогии ст. 194 ГК РФ. Данная норма рассчитана на тот случай, когда лицо обязано сделать определенное действие в установленный срок. Выход же участника из общества - право, реализуемое волей управомоченного субъекта. Более того, заявление о выходе создает негативные последствия для общества: порождает обязанность выплатить действительную стоимость доли. Следовательно, интересы общества требуют, чтобы такая обязанность возникла не ранее момента, когда общество получит возможность ознакомиться с волеизъявлением участника. При этом следует напомнить совершенно справедливое замечание И. Б. Новицкого, сделанное применительно к моменту возникновения договора. Восприятие воли акцептанта и момент получения акцепта - не одно и то же, и правовые последствия должны быть связаны с получением уведомления. Поэтому следует согласиться с подходом, выработанным арбитражной практикой: моментом подачи заявления должен быть признан день его получения обществом. Возможность отозвать заявление о выходе не предусмотрена Законом об ООО. В то же время арбитражная практика исходит из принципиального существования такой возможности <1>. -------------------------------- <1> См.: п. 16 Постановления N 90/14; Постановления ФАС Поволжского округа от 22 мая 2002 г. по делу N А65-13030/2001-СГ3-33, от 12 августа 2003 г. по делу N А12-9819/02-С6; ФАС Волго-Вятского округа от 28 февраля 2003 г. по делу N А79-5076/02-СК1-4582; ФАС Дальневосточного округа от 30 июня 2003 г. по делу N Ф03-А59/03-1/1162; ФАС Уральского округа от 25 сентября 2003 г. по делу N Ф09-2705/03-ГК; ФАС Московского округа от 2 июня 2005 г. по делу N КГ-А41/226-05, от 12 октября 2006 г. по делу N КГ-А40/8446-06.

По мнению Пленумов, изложенному в Постановлении N 90/14, в случае отказа общества удовлетворить просьбу об отзыве заявления о выходе из общества допустимо оспорить такое заявление в судебном порядке с использованием правил о недействительности сделок, предусмотренных ГК РФ. Данная точка зрения представляется неверной. Прежде всего, если само заявление о выходе является сделкой, то оно подчиняется всем правилам гражданского законодательства, установленным для совершения сделок, в том числе правилам о недействительности. Таким образом, заявление об отзыве может быть оспорено вне зависимости от того, отзывалось оно или нет. С нашей точки зрения и по логике закона, заявление не может быть отозвано с момента его получения обществом. Предположим обратное. Участник подает заявление и с момента подачи утрачивает свое право участия, приобретая обязательственное требование к обществу о выплате ему действительной стоимости доли. Если допустить, что субъект после утраты статуса участника может его в одностороннем порядке восстановить путем отзыва собственного заявления, то создается правовая неопределенность, оказывающая отрицательное влияние как на других участников общества, так и на третьих лиц. Предположим, правовые последствия отзыва заявления наступают в момент подачи заявления, т. е. оказывается, что участник не утрачивал свой статус. Таким образом, любые решения, принятые общим собранием участников в отсутствие лица, подавшего заявление о выходе и впоследствии отозвавшего его, могут быть оспорены. Тем самым нарушаются права и законные интересы других участников, а также третьих лиц, которые полагались на принятые решения. Допустим, правовые последствия отзыва наступают в момент его получения обществом. В этом случае могут пострадать интересы лица, отозвавшего свое заявление, поскольку общим собранием участников (в тот момент, когда участник таковым не являлся) принимались решения, с которыми лицо может быть не согласно. Кроме того, вызывает серьезные сомнения сама возможность приобретения статуса участника (возникновения права участия) способом, не предусмотренным законом. Как уже отмечалось, правовые последствия подачи заявления участника о выходе состоят в переходе доли участника к обществу и возникновении у последнего обязанности уплатить стоимость доли. Отношения сторон возникают не из договора, а из односторонней сделки, но в результате этой сделки между участником и обществом возникает обязательственное правоотношение, на которое распространяются нормы гражданского законодательства об обязательствах. Общество, к которому перешла доля, вправе в течение года распределить эту долю между участниками или продать ее третьему лицу. Таким образом, в результате односторонней сделки общество приобретает определенное благо, которым может распорядиться. Действие участника по отзыву своего заявления нарушает установленный ст. 310 ГК РФ принцип недопустимости отказа от исполнения обязательств. Разумеется, таким отзывом могут быть нарушены интересы лиц, приобретших право участия, утраченное лицом, вышедшим из общества. В этом вопросе подход, сложившийся в арбитражной практике, следует признать неверным. Отзыв заявления о выходе невозможен с момента его получения обществом.

II

До сих пор односторонняя сделка рассматривалась нами как единственное и достаточное основание для наступления гражданско-правовых последствий. Во многих случаях для возникновения, изменения, прекращения гражданских прав или для наступления иного юридически значимого результата наряду с односторонними сделками необходимы иные юридические факты. В связи с этим обратимся к вопросам, связанным с понятием юридического состава и влиянием односторонних сделок, входящих в данный состав, на судьбу правовых последствий, возникающих из состава. В дореволюционной литературе вопросам юридического состава уделялось недостаточно внимания. Так, лишь в учебнике В. И. Синайского мы находим следующее указание: "...юридические последствия наступают обыкновенно не в силу единичных юридических фактов, а вследствие целой совокупности их - юридического состава правоотношения" <1>. -------------------------------- <1> Синайский В. И. Русское гражданское право. Вып. 1. Киев, 1914. С. 133, 138.

Традиционно юридический состав определяется как совокупность юридических фактов, необходимых для наступления предусмотренного нормой права последствия. В свое время М. М. Агарков, анализируя основания возникновения обязательств, лаконично и точно выделил основные проблемы, связанные с определением элементов юридического состава: опасность ошибки заключается в том, что можно либо упустить какой-нибудь элемент фактического состава, необходимый для возникновения обязательства, либо включить в искомый фактический состав элемент, безразличный для наступления результата, либо, наконец, неправильно определить сущность того или иного элемента фактического состава <1>. -------------------------------- <1> Агарков М. М. Обязательство по советскому гражданскому праву // Избранные труды по гражданскому праву. Т. 1. М., 2002. С. 305.

Разумеется, все в мире взаимосвязано. Ни один результат, находящийся как в сфере материального, так и в области идеального, не является следствием лишь одной причины. Так, для того, чтобы наступил правовой результат, необходимо наличие правовой нормы, наличие субъекта, обладание субъектом определенными свойствами (правоспособностью или право - и дееспособностью, а возможно, и иными качествами), наконец, совершение субъектом одного или ряда действий. Допустимо ли рассматривать все вышеуказанные условия в качестве юридических фактов? Целесообразно ли рассматривать все эти условия в качестве элементов юридического состава? В некоторой степени на поставленные вопросы в свое время пытался ответить Н. М. Коркунов. Ученый отмечает, что в составе "фактических предположений" (т. е. в юридическом составе, если использовать современную терминологию) следует различать объективный и субъективный состав. На примере завещания в первый состав правовед включает совокупность внешних условий (форму совершения завещания), а во второй - состояние сознания субъекта (здравый ум и твердую память) <1>. -------------------------------- <1> Коркунов Н. М. Лекции по общей теории права. СПб., 1904. С. 159 - 160.

В советской литературе глубокая разработка проблематики юридических фактов обнаруживается в работе Я. М. Магазинера. В первую очередь цивилист отделяет юридический факт от нормативного (нормы закона). Затем, в полном соответствии с традиционной классификацией юридических фактов, советский ученый выделяет события и действия, разделяя последние на правомерные и неправомерные <1>. Обращаясь же к нормам гражданского законодательства, Я. М. Магазинер указывает на целый ряд обстоятельств, с которыми связаны определенные правовые последствия и которые в то же время традиционно юридическими фактами не признаются. К их числу он относит обстановку, в которой протекают действия (например, военное положение), свойства вещи (наличие или отсутствие, делимость или неделимость и иные), образ действия и мотивы (добросовестность), цель и средства поведения. Цивилист прямо не признает возможности включения всех вышеуказанных юридических фактов в юридический состав <2>. В то же время, рассматривая перечисленные обстоятельства в качестве юридических фактов и определяя юридический состав как сумму простых фактов, он дает основания для такого вывода. Впоследствии ученик Я. М. Магазинера, О. С. Иоффе, предложил включить указанные условия в особую группу "юридических обстоятельств", существующую наряду с событиями и действиями <3>. ------------------------------- <1> Магазинер Я. М. Советское хозяйственное право. Л., 1928. С. 59. <2> Магазинер Я. М. Указ. соч. С. 63 - 66. <3> Иоффе О. С. Правоотношение по советскому гражданскому праву // Гражданское право. Избранные труды. М., 2000. С. 629.

Очевидная невозможность вместить те или иные явления в рамки традиционной дихотомии "события - действия" предопределила несколько путей развития советской цивилистической мысли. Во-первых, наряду с традиционной классификацией юридических фактов по волевому критерию появилась иная систематизация, в основу которой положен признак характера действия. По этому признаку С. С. Алексеев отличает юридические факты ограниченного (однократного) действия и факты непрерывного или повторяющегося действия, т. е. состояния <1>. При этом, как отмечает ученый, "некоторые из состояний имеют волевой характер и в принципе могут быть отнесены к числу действий... другие состояния носят неволевой характер и в принципе могут быть отнесены к числу событий" <2>. -------------------------------- <1> Алексеев С. С. Общая теория социалистического права: Курс лекций: Учебное пособие. Вып. 2. Нормы права и правоотношения. С. 159. <2> Алексеев С. С. Указ. соч. С. 160.

Позиция С. С. Алексеева безупречна с точки зрения логики. Действительно, состояния или "юридические обстоятельства", пользуясь терминологией О. С. Иоффе, не могут быть поставлены в один ряд с событиями и действиями, поскольку отличаются от последних по иному признаку. Однако едва ли классификацию, предложенную С. С. Алексеевым, можно использовать для разрешения вышепоставленных вопросов. Во-первых, создав дополнительную классификацию и обособив целый ряд разнообразных явлений в группе состояний, невозможно определить, все ли они (и какие из них) должны быть включены в юридический состав. Во-вторых, правовед не случайно говорит о том, что некоторые состояния "в принципе" могут быть отнесены к действиям, а другие "в принципе" - к событиям. Дело в том, что многие состояния не могут быть однозначно отнесены к действиям или событиям. К примеру, свойства вещей (делимость - неделимость, возможность перемещения и невозможность, потребляемость) едва ли верно включать в ту или иную классификационную группу, выделяемую по родовому признаку. Отсюда становится понятным необходимость иного направления научной мысли: выделение, наряду с понятием юридического состава, понятия элемента юридического факта и состава юридического факта. В частности, Н. Г. Александров определял состав юридического факта как "совокупность признаков, при наличии которых соответствующий жизненный факт (комплекс фактов) должен влечь те или иные юридические последствия для лиц, которых данный факт касается <1>". -------------------------------- <1> Цит. по: Красавчиков О. А. Указ. соч. С. 17.

Такое направление мысли видится правильным и оправданным с точки зрения практики. Действительно, определенные явления не могут существовать в отрыве от иных явлений, будучи их свойством или признаком. Подобные признаки не могут быть рассмотрены в качестве юридических фактов, но в то же время именно благодаря им факт становится юридическим (с ним закон связывает наступление правовых последствий). Впрочем, необходимость выделения категории состава юридического факта поддерживалась не всеми цивилистами. Так, О. А. Красавчиков полагал, что предложенное понятие неприменимо к юридическим фактам гражданского права. Цивилист указывает, что у юридических фактов иных каких-либо отличий от всех других "жизненных" фактов нет. Поскольку юридический факт - явление реальной действительности, постольку он не может состоять из признаков, которые представляют собой идеологическое отражение тех или других свойств, качеств данного явления. Иначе это уже не факт, а представление о факте, определенный продукт восприятий и мышления <1>. -------------------------------- <1> Красавчиков О. А. Указ. соч. С. 18.

Едва ли аргументацию О. А. Красавчикова можно признать убедительной. Любое явление реальной действительности обладает теми или иными свойствами, независимо от того, воспринимаются ли эти свойства другим субъектом или нет. В тех случаях, когда закон связывает наступление правовых последствий не просто с самим фактом, но с фактом, обладающим определенными признаками или свойствами, сами эти свойства приобретают правовое значение <1>. Поскольку такие свойства неразрывно существуют со своим носителем (фактом), то сами они юридическим фактом не являются, но нуждаются в определенном учете. Такой учет и достигается благодаря выделению понятия "состав юридического факта". -------------------------------- <1> Представляется необходимым сделать следующую ремарку. М. А. Рожкова справедливо указывает на недостаток традиционного определения юридического факта как жизненного обстоятельства, с которым закон связывает определенные правовые последствия. Норма права не может закреплять в своей гипотезе указание на конкретное жизненное обстоятельство - она предусматривает только общие для всех случаев правила, устанавливая модель обстоятельства, которое может произойти в будущем в реальной действительности. В связи с этим М. А. Рожкова определяет юридический факт как реальное жизненное обстоятельство, с правовой моделью которого право связывает возникновение последствий, и такое определение следует признать более точным (Рожкова М. А. Указ. соч.).

Возьмем в качестве примера диспозицию нормы ст. 302 ГК РФ. Согласно данной норме, если имущество возмездно приобретено у лица, которое не имело права его отчуждать, о чем приобретатель не знал и не мог знать (добросовестный приобретатель), то собственник вправе истребовать это имущество от приобретателя в случае, когда имущество утеряно собственником или лицом, которому имущество было передано собственником во владение, либо похищено у того или другого, либо выбыло из их владения иным путем помимо их воли. В данной норме указываются следующие условия, при одновременном наличии которых наступают правовые последствия в виде отказа в удовлетворении виндикационного иска собственника: 1) приобретение имущества у лица, которое не имело права его отчуждать; 2) добросовестность приобретения; 3) возмездность приобретения; 4) выбытие вещи из владения собственника или иного управомоченного им лица по воле указанных лиц. Предположим, юридический факт выступает элементарной частицей, у которой отсутствуют какие-либо признаки. В этом случае необходимо признать, что для наступления правовых последствий, предусмотренных ст. 302 ГК РФ, достаточно фактов (а) выбытия вещи из владения собственника (иного управомоченного им лица) и (б) приобретения вещи. Совершенно очевидно, что такой вывод будет неверным, поскольку закон дает защиту лицу, если само приобретение осуществлялось при определенных условиях (отсутствие права у отчуждателя, добросовестность, возмездность), а выбытие происходило по воле управомоченного субъекта. Возможен и другой подход. Юридическими фактами выступают: а) приобретение; б) отчуждение; в) отсутствие права у отчуждателя; г) добросовестность; д) возмездность и е) характер выбытия вещи. Такой подход (имея очевидные преимущества перед указанным выше) также не вполне удачен. Добросовестность не может быть признана юридическим фактом, поскольку не представляет собой "явления материального мира" <1>, "фрагмента (дискретного куска) действительности" <2>. Она не может существовать отдельно от воли и сознания субъекта, не может "висеть в воздухе". Будучи определенным состоянием воли, добросовестность становится элементом или признаком действия - приобретения, с которым (в том числе) связано наступление правовых последствий. -------------------------------- <1> Красавчиков О. А. Указ. соч. С. 11. <2> Исаков В. Б. Юридические факты в советском праве. М., 1984. С. 10.

В связи с этим категория "состава юридического факта" является объективно необходимой для науки и справедливо используется многими цивилистами. Наконец, третье направление научной мысли состоит в отделении юридических фактов, входящих в юридический состав, от иных явлений, также необходимых для возникновения гражданско-правовых последствий, но имеющих более отдаленное к ним отношение. Как мы уже указывали, Я. М. Магазинер отделяет юридический факт от нормативного (нормы права), не включая последний в юридический состав. О. А. Красавчиков идет дальше, предлагая разделять нормативные предпосылки, правосубъектные предпосылки и фактическую основу возникновения, изменения и прекращения гражданских правоотношений (собственно юридические факты) <1>. Такое разделение получило признание впоследствии. -------------------------------- <1> Там же. С. 5.

Представляется совершенно оправданным различать предпосылки и юридические факты. Предпосылки не включаются в юридический состав, остаются за скобками. В то же время вопрос о разграничении предпосылок и юридических фактов (образующих данный юридический состав) остается дискуссионным. В. Б. Исаков различает три круга обстоятельств, оказывающих влияние на движение правоотношения. Первый круг - социально значимые факты, образующие в совокупности ту или иную социальную ситуацию. Второй круг фактов составляют юридические условия - обстоятельства, имеющие юридическое значение для наступления правовых последствий, но связанные с ними не прямо, а через одно или несколько промежуточных звеньев. Наконец, третий круг составляют юридические факты, т. е. непосредственное основание наступления правовых последствий. При этом ученый предлагает различать условия и юридические факты по следующим признакам: 1) юридические факты обусловливают правовые последствия прямо, а юридические условия косвенно; 2) юридический факт связан с данным конкретным правоотношением, а юридическими условиями обычно детерминируются несколько различных правовых связей; 3) юридические факты, как правило, обстоятельства разового, ситуационного значения, а условия, напротив, в большинстве своем факты длительного действия. Разграничительные признаки, предложенные В. Б. Исаковым, не могут быть признаны в полной мере удовлетворительными, поскольку любой из них предполагает существование некоторой области неопределенности, в которой находятся явления, которые могут быть рассмотрены в качестве условий или в качестве юридических фактов. Однако более точную классификацию едва ли можно предложить, поскольку юридические факты, как и любые иные явления окружающей действительности, весьма разнообразны, а правоотношения, возникающие из них, претерпевают определенные изменения. Подлежат ли включению в юридический состав явления, которые не могут быть признаны юридическими фактами? С нашей точки зрения, это исключено. Благодаря появлению в юридическом обиходе понятия "состав юридического факта" любые явления, имеющие значение для наступления правовых последствий, представляют собой или юридический факт, или признак (свойство) юридического факта. В юридической литературе широко обсуждался вопрос о значении каждого элемента в юридическом составе и последствиях наступления части юридического состава. По мнению С. Ф. Кечекьяна, пока состав неполон, юридические последствия не наступают. Появление факта, делающего этот состав законченным, вызывает осуществление в данном конкретном случае нормы права и влечет возникновение, изменение или прекращение правоотношений <1>. Большинство цивилистов, напротив, приходят к выводу о возможном возникновении некоторых ("незавершенных" <2> или "промежуточных <3>") юридических последствий до момента накопления юридического состава <4>. -------------------------------- <1> Кечекьян С. Ф. Указ. соч. С. 160 - 161. <2> Иоффе О. С. Развитие цивилистической мысли в СССР (часть 1) // Избранные труды по гражданскому праву. М., 2000. С. 290. <3> Исаков В. Б. Фактический состав в механизме правового регулирования. Саратов, 1980. С. 94. <4> Новицкий И. Б. Сделки. Исковая давность. С. 49; Халфина Р. О. Общее учение о правоотношении. М., 1974. С. 300.

Компромиссную точку зрения занимают О. А. Красавчиков и Ю. К. Толстой. Так, О. А. Красавчиков, обсуждая те правовые последствия, которые возникают вследствие условных сделок до наступления условия, отмечает, что в данном случае требуется наличие завершенного юридического состава. Из того обстоятельства, что один и тот же юридический факт может служить основанием возникновения другого правоотношения, нельзя сделать вывод, будто и незавершенный юридический состав порождает юридические последствия <5>. Затем цивилист указывает, что юридическое значение имеют лишь факты действительности, а не возможность, которой, быть может, и "не суждено" стать действительностью. В связи с этим ученый отказывает фактам, входящим в юридический состав, в статусе "юридических". Юридическими эти факты становятся только тогда, когда количественные изменения (накопление) в составе окончены и следуют изменения качественные. Впрочем, этот вывод нельзя признать окончательным, поскольку цивилист предлагает именовать факты до накопления составом своих элементов "потенциально-юридическими" и указывает на их большое практическое значение <6>, следовательно, признает за ними свойство продуцировать некие правовые последствия. -------------------------------- <1> Красавчиков О. А. Указ. соч. С. 59. <2> Там же. С. 65.

Наконец, Ю. К. Толстой полагает, что наступление части юридического состава лишь тогда вызывает действительные правовые последствия, когда одним из элементов состава является правоотношение. В остальных случаях наступившая часть юридического состава создает лишь возможность движения правоотношения в будущем <1>. -------------------------------- <1> Толстой Ю. К. К теории правоотношения. Л., 1959. С. 17.

Действительно, во многих случаях наступление одного элемента в юридическом составе представляет ценность лишь постольку, поскольку создает возможность движения правоотношения в будущем. Однако одно это обстоятельство уже дает возможность признать элемент юридическим фактом, поскольку с ним уже связаны некоторые юридические последствия (пусть и не те, которые вызывает "завершенный" юридический состав). Поскольку именно с данным обстоятельством закон связывает возможное последующее накопление иных элементов, само обстоятельство уже небезразлично праву. Следовательно, о нем можно и нужно говорить как о юридическом факте. По всей видимости, исследователи, отказывающие подобным фактам в статусе юридических, исходят из того, что юридическим последствием юридического факта является непременно возникновение, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей. Однако ученые давно обратили внимание на то, что целый ряд обстоятельств имеет правовое значение, но в то же время не вполне укладывается в традиционное представление о юридическом факте как об обстоятельстве, вызывающем возникновение, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей (признание долга, уведомление о состоявшейся уступке права) <1>. -------------------------------- <1> Агарков М. М. Понятие сделки по советскому гражданскому праву. С. 351.

Объяснить существование таких явлений невозможно, раскрыть их сущность невозможно, находясь на традиционной позиции. Отказывая им в качестве юридического факта, мы невольно упускаем их из поля зрения. Разумеется, можно выделить некую группу явлений, "квазиюридических фактов", однако едва ли такое направление мысли сможет привести к удовлетворительным результатам, поскольку в данной группе окажутся совершенно различные обстоятельства, у которых отсутствуют какие-либо положительные признаки (кроме того, что они вызывают правовые последствия, наряду с юридическими фактами). Кроме того, многие элементы юридического состава до его накопления "сами по себе" порождают правовые последствия, которые не сводятся к ожиданию наступления следующего элемента состава. По общему правилу это происходит в тех случаях, когда субъект своими односторонними действиями может вызвать накопление юридического состава. С нашей точки зрения, при рассмотрении проблем, связанных с юридическим составом, необходимо исходить из следующих предпосылок. С одной стороны, юридические факты - элементы юридического состава являются юридическими фактами и порождают определенные правовые последствия. С определенной долей условности можно сказать, что мы их рассматриваем в статике <1> (в этой связи неверно говорить о существовании неких "незавершенных" или "промежуточных" правовых последствий). С другой стороны, такой "несамостоятельный" юридический факт отличается от "самостоятельного" тем, что обусловливает накопление юридического состава, оказывает влияние на наступление тех правовых последствий, которые вызываются не только им, но и иными юридическими фактами. -------------------------------- <1> Условность состоит в том, что, строго говоря, юридический факт не может находиться в статике или в динамике. Он или наступает, или не наступает. Динамика в данном случае обусловлена наступлением следующего (самостоятельного) юридического факта. Под статикой и динамикой в данном случае понимается развитие отношения сторон в зависимости от тех или иных обстоятельств.

Динамике правоотношения в связи с изучением проблем, связанных с юридическим составов, уделялось недостаточно внимания. Так, В. Б. Исаков полагает, что существуют два основных способа перехода правообразующего состава в правоизменяющий и правоизменяющего в правопрекращающий - наслоение и отслоение. Наслоение состоит в том, что к одному (нескольким) юридическому факту добавляются новые, в связи с чем правоотношение переживает определенные изменения. Следовательно, наслоение отождествляется с накоплением юридических фактов. Отслоение, по мысли В. Б. Исакова, состоит в том, что некоторые юридические факты отменяются (например, отменяется ненормативный акт государственного органа), вследствие чего наступает прекращение правоотношения <1>. -------------------------------- <1> Исаков В. Б. Указ. соч. С. 108.

Едва ли предложенное В. Б. Исаковым разделение вариантов динамики юридических фактов следует признать удачным. Во-первых, отслоение, будучи противопоставлено наслоению, должно мыслиться как вынесение данного юридического факта за скобки юридического состава. Во-вторых, отслоение (в понимании В. Б. Исакова) является наступлением нового юридического факта, с которым связано прекращение правоотношения. Следовательно, отслоение является частным случаем накопления (или наслоения) юридического состава. М. А. Рожкова наряду с накоплением выделяет поглощение одних элементов юридического состава другими. В качестве единственного примера она называет оферту и акцепт. Названные юридические факты, по мнению ученого, входят в юридический состав совершения сделки, но с заключением договора они утрачивают свое юридическое значение - поглощаются совершением сделки. "Обобщая, можно говорить о том, что наступление завершающего юридический состав обстоятельства уничтожает предыдущие юридические факты" <1>, - указывает цивилист. -------------------------------- <1> Рожкова М. А. Указ. соч. С. 148.

Точка зрения М. А. Рожковой представляется вполне верной. Если вслед за офертой последовал акцепт, то наступает некое новое состояние (договорное правоотношение), которое замещает предыдущее (наличие секундарного права акцептанта и состояние связанности оферента). Отмеченный правоведом эффект имеет и весьма важное практическое значение. Различные пороки воли обсуждаются применительно к договору, а не акцепту, хотя имеют место на стадии, когда договор еще не заключен. В то же время накопление - явление универсальное. Любой юридический состав (в том числе заключение договора) имеет свойство накапливаться. По этой причине накопление не может быть противопоставлено поглощению. В то же время не вполне верно мыслить поглощение как вид накопления, не выделяя при этом иных видов накопления. Поглощение - это такое следствие накопления, при котором все предшествующие юридические факты утрачивают всякое значение с наступлением последнего из них. Соответственно, "непоглощение" - это следствие накопления, при котором все юридические факты - элементы состава сохраняют правовое значение после накопления. С нашей точки зрения, единственным свойством юридического факта - элемента юридического состава, рассматриваемого в динамике, является свойство накопления. Юридический состав может быть накоплен или не накоплен (завершен или не завершен). Иных состояний у него быть не может. Иначе говоря, юридический факт может наступить или не наступить. Третьего не дано. С этой точки зрения следует рассматривать проблему недействительности юридического факта. Заметим, что недействительность может быть присуща лишь волевым юридическим актам, т. е. таким, при совершении которых имеет правовое значение направленность воли субъекта. События не могут быть действительны или недействительны. Они есть или их нет. То же следует сказать и о юридических поступках. Если такой поступок совершен, то возникают правовые последствия, которые закон связывает с совершением данного поступка. Напротив, волеизъявление может быть недействительным. Признание волеизъявления недействительным приводит к тому, что юридический факт не имел места, следовательно, юридический состав не накоплен. В то же время в ряде случаев для возникновения правовых последствий юридического состава при недействительности одного из элементов возможно замещение недействительного элемента иным. Односторонние сделки, как и многосторонние, могут быть недействительными. Наибольший интерес для нас представляют разрешающие (запрещающие) односторонние сделки, поскольку именно они, как правило, являются элементом юридического состава. Согласие на совершение сделки, в частности, предусмотрено п. 1 ст. 26 ГК РФ (сделки частично дееспособного лица), п. 1 ст. 246, п. 2 ст. 253 ГК РФ (распоряжение имуществом, находящимся в совместной собственности), п. 2 ст. 295 ГК РФ (распоряжение имуществом, находящимся в хозяйственном ведении), п. 1 ст. 297 ГК РФ (распоряжение имуществом, находящимся в оперативном управлении), п. 2 ст. 346 ГК РФ (распоряжение предметом залога), п. 1 ст. 391 ГК РФ (перевод долга) и многими другими. Прежде всего необходимо определить, верно ли мыслить согласие как элемент юридического состава (односторонняя сделка-согласие + договор)? 1. Если мы выносим согласие "за скобки" юридического состава, то тем самым создаем предпосылки рассматривать правовые последствия из договора, совершенного без согласия иного субъекта, в качестве наступивших. Рассматривая односторонние сделки в качестве элемента юридического состава, исходной предпосылкой становится отсутствие факта накопления юридического состава. Наконец, рассматривая одностороннюю сделку (согласие) как элемент юридического факта-договора, мы исходим из того, что договор недействителен, поскольку отсутствует один из необходимых признаков юридического факта. Третью точку зрения следует признать неверной. Односторонняя сделка (согласие) не может пониматься в качестве элемента иного юридического факта-договора, поскольку она сама обладает всеми признаками юридического факта. Вполне очевидно, что юридический факт не может быть элементом другого юридического факта (его свойством, признаком, качеством). Если допустить такое положение вещей, то утрачивают всякий смысл категории юридического состава и элемента юридического факта. Первая позиция, как правило, себя не оправдывает. Односторонняя сделка не должна выноситься "за скобки" юридического состава, поскольку дается на совершение вполне определенной сделки и имеет отношение только к ней. В то же время в тех случаях, когда наличие/отсутствие односторонней сделки не оказывает влияния на возникновение прав и обязанностей из договора, она является правильной. По общему правилу одностороннюю сделку следует признать элементом юридического состава. Правовые последствия недействительности разрешающей сделки означают отсутствие одного из элементов юридического состава. Следовательно, по общему правилу никаких прав и обязанностей из юридического состава, в котором отсутствует один из элементов, не возникает. В связи с этим следует признать не вполне точной позицию арбитражной практики, признающей недействительной двустороннюю сделку, совершенную без согласия иного субъекта. На самом деле такая сделка действительна. Факт ненаступления правовых последствий (связанных с завершением юридического состава) вызван не недействительностью договора, а отсутствием одного из элементов юридического состава - разрешающей сделки. В то же время далеко не всегда отсутствие односторонней сделки (или ее недействительность) вызывает недействительность юридического состава. В ряде случаев закон допускает возможность замещения односторонней сделки управомоченного субъекта иными юридическими фактами. Чем руководствуется законодатель, допуская замещение одного юридического факта другим? Очевидно, при совершении сделки с нарушением секундарного права контроля (права давать согласие на совершение сделки) <1> имеет место конфликт интересов секундарно-управомоченного лица и третьего лица (контрагента по договору). Соответственно, законодатель устанавливает условия, при которых третье лицо получает защиту в виде наступления тех правовых последствий, которые должны возникнуть в результате полного накопления юридического состава. Основным условием в данном случае выступает безупречность поведения третьего лица, которая выражается в его добросовестности, т. е. знание (возможность получения знания) об отсутствии согласия секундарно-управомоченного лица. -------------------------------- <1> Подробным образом секундарные права, и в частности права контроля, описаны в работе: Бабаев А. Б. Проблема секундарных прав в российской цивилистике: Дис. ... канд. юрид. наук. М., 2006.

Можно указать три последствия, которые могут наступить в связи с отсутствием согласия на сделку: а) юридический состав может быть не накоплен, следовательно, не порождать никаких правовых последствий (используя не вполне точную терминологию закона, сделка, совершенная без согласия управомоченного лица, является ничтожной); б) юридический состав может признаваться накопленным за счет замещения согласия добросовестностью третьего лица (оспоримость сделки); в) отсутствие односторонней сделки не оказывает влияния на возникновение прав и обязанностей между пассивным субъектом и третьим лицом, а порождает иные правовые последствия (сделка действительна) <1>. -------------------------------- <1> В целях удобства изложения материала далее мы будем использовать более привычную терминологию, говоря о ничтожности сделки (имея в виду отсутствие накопления юридического состава) и оспоримости сделки (понимая под ней возможность замещения одного элемента юридического состава другим).

Представленную логику можно проследить в нормах гражданского законодательства, посвященных недействительности сделок. Основное законодательное отличие ничтожных сделок от оспоримых состоит в том, что ничтожные сделки недействительны независимо от признания их таковыми судом, в то время как оспоримые сделки недействительны постольку, поскольку признаны судом недействительными. Чем руководствуется законодатель, предусматривая в одних случаях ничтожность, а в других оспоримость сделок? Можно сформулировать вопрос и более конкретно: какую цель преследует законодатель, вводя в юридический состав недействительности решение суда? Нетрудно заметить, что в абсолютном большинстве случаев оспоримых сделок закон связывает возможность признания таких сделок недействительными с состоянием недобросовестности одной из сторон сделки. Напротив, ничтожные сделки недействительны безотносительно факта недобросовестности лица. Думается, основной причиной помещения одних сделок в разряд ничтожных, а других - в разряд оспоримых является очевидность (или неочевидность) состояния недобросовестности лица в сделке. В тех случаях, когда лицо ни при каких обстоятельствах не может быть признано добросовестным (знает или может знать о наличии определенного порока в сделке), подобная сделка не нуждается в судебном исследовании на предмет ее действительности. Она ничтожна. Напротив, в случае, когда лицо по обстоятельствам дела могло действовать добросовестно, обратный факт должен быть установлен. Суд - орган, наделенный такими полномочиями, которые позволяют наиболее точным образом установить, действовал ли субъект недобросовестно. Здесь для признания сделки недействительной требуется отдельное исследование состояния воли лица, что и достигается путем сообщения сделке режима оспоримости. Возвращаясь к вопросу об односторонних сделках в юридическом составе, можно в качестве общего правила предположить следующее: в тех случаях, когда лица, участвующие в договоре, очевидно знают (должны знать) о существовании секундарного права (права давать согласие) и об отсутствии такого согласия на совершение данного договора, последний является ничтожным. Факт недействительности не нуждается в установлении в судебном порядке. В случае, когда одно из лиц, участвующих в сделке, может не знать о существовании секундарного права и отсутствии согласия на сделку, подобная сделка по общему правилу является оспоримой, поскольку факт недобросовестности нуждается в установлении. В связи с этим целесообразно различать односторонние сделки по форме их выражения (негативные и позитивные) и по основанию их возникновения (императивная норма закона (при наличии определенных юридических фактов), диспозитивная норма закона (при наличии определенных юридических фактов), договор). Что касается формы выражения воли, то в одном случае для реализации права одобрения управомоченному лицу необходимо прямо выразить свою волю на одобрение сделки, в противном случае считается, что одобрение на сделку не получено. В частности, такое требование предъявляется к осуществлению права контроля со стороны государства над определенными сделками унитарных и казенных предприятий (п. 2 ст. 295, абз. 1 п. 1 ст. 297 ГК РФ), родителей (попечителей) над действиями частично дееспособных лиц (абз. 1 п. 1 ст. 26 ГК РФ). В иных случаях одобрение подразумевается, если управомоченное лицо не желает совершения сделки, то ему нужно прямо выразить свою волю (например, согласие на сделку подразумевается в случае отчуждения общего движимого имущества одним из супругов (абз. 1 п. 2 ст. 35 СК РФ)). Во втором случае третьему лицу достаточно не знать о существовании каких-либо ограничений на распоряжение имуществом. В первом же случае он должен быть уверен в том, что согласие на сделку имеется. В то же время для того, чтобы предпринять необходимые действия для установления воли секундарно-управомоченного лица, необходимо располагать сведениями о существовании права контроля. В связи с этим необходимо различать права контроля в зависимости от источника их возникновения. 1. Если основанием возникновения является не воля сторон, а иной юридический факт, указанный в законе, то неполучение одобрения или наличие запрета управомоченного лица на совершение сделки способно привести к недействительности сделки в целом. (1-а) Если одобрение подразумевается, сделка оспорима (абз. 2 п. 2 ст. 35 Семейного кодекса РФ). Такое положение вещей вполне логично. Контрагент сособственника (супруга) может и не знать о состоянии лица в браке, поэтому было бы слишком большой несправедливостью считать сделку между ними ничтожной. Тем не менее в случае, когда третье лицо узнает о нежелании другого сособственника, оно перестает быть добросовестным, и поэтому сделка может быть оспорена лицом, управомоченным давать согласие на совершение сделки. (1-б) В случае, когда согласие должно быть прямо выражено, сделка, совершенная без такого согласия, должна быть признана оспоримой или ничтожной в зависимости от того, очевидно ли для третьего лица существование права контроля (т. е. ограничения на совершение сделки). Рассмотрим сделки, совершаемые частично дееспособными лицами. Закон предписывает ничтожность сделок, совершенных частично дееспособным лицом в возрасте от 6 до 14 лет (малолетним) (ст. 172 ГК РФ). В то же время оспоримы сделки частично дееспособных лиц в возрасте от 14 до 18 лет (ст. 175 ГК РФ). Основание для такого разграничения, с нашей точки зрения, можно увидеть в очевидности для иного лица наличия ограничений, связанных с неполной дееспособностью одного и другого субъекта. Так, лицо в возрасте до 14 лет (по воззрению законодателя, как оно нам видится) едва ли может быть принято за совершеннолетнее. Следовательно, контрагент несовершеннолетнего является недобросовестным, заключая гражданско-правовой договор, который может быть заключен лишь с представителем частично дееспособного лица. Напротив, заключая договор с частично дееспособным лицом в возрасте от 14 до 18 лет, субъект может полагать, что перед ним полностью дееспособное лицо. Иное должно быть доказано в судебном порядке. Можно указать на следующую непоследовательность законодателя. Закон стремится обеспечить наиболее всестороннюю и полную защиту интересов малолетнего, однако те средства, к которым он прибегает, представляются неоправданными. Ничтожная сделка не может породить никакие правовые последствия, в том числе и по решению суда. Как в свое время тонко заметил Р. Иеринг, не может возникнуть правовая жизнь из юридически мертвого семени <1>. Положение о "неисцелимости" ничтожных сделок известно еще со времен римского права и, насколько нам известно, в отечественном законодательстве проводилось весьма последовательно. Таким образом, положение п. 2 ст. 172 ГК РФ является новеллой, которую мы не можем признать удачной. По всей видимости, следовало бы сохранить положение о ничтожности подобных сделок без возможности их исцеления. -------------------------------- <1> См.: Магазинер Я. М. Указ. соч. С. 195.

Также, с нашей точки зрения, нуждаются в некоторых изменениях нормы ФЗ от 26 октября 2002 г. N 127-ФЗ "О несостоятельности (банкротстве)". В настоящий момент сделки, совершенные без согласия временного управляющего, являются ничтожными <1>. Думается, целесообразнее было бы предусмотреть оспоримость таких сделок. Третьи лица могут и не знать о том, что юридическое лицо находится в стадии наблюдения. Между тем ничтожность не предполагает принятия во внимание этого обстоятельства, что нельзя признать справедливым. -------------------------------- <1> См.: Постановления ФАС Восточно-Сибирского округа от 15 июля 1999 г. по делу N А74-206/99-С1-Ф02-1079/99-С2; ФАС Западно-Сибирского округа от 26 октября 2000 г. по делу N Ф04/2746-698/А27-2000; ФАС Восточно-Сибирского округа от 28 мая 2001 г. по делу N А33-226/01-С2-Ф02-1116/01-С2, от 19 ноября 2001 г. по делу N А33-5358/01-С2-Ф02-2721/01-С2; ФАС Волго-Вятского округа от 16 января 2003 г. по делу N А43-5916/02-21-168; ФАС Поволжского округа от 23 сентября 2003 г. по делу N А65-15535/2002-СГ3-33; ФАС Московского округа от 30 октября 2003 г. по делу N КГ-А40/8595-03; ФАС Северо-Кавказского округа от 14 июля 2004 г. по делу N Ф08-2845/2004; ФАС Северо-Западного округа от 10 сентября 2004 г. по делу N А56-32457/03; ФАС Поволжского округа от 5 октября 2004 г. по делу N А06-2662-9/03; ФАС Уральского округа от 2 ноября 2004 г. по делу N Ф09-3630/04-ГК; ФАС Западно-Сибирского округа от 22 ноября 2004 г. по делу N Ф04-8198/2004(6452-А27-24); ФАС Центрального округа от 4 августа 2005 г. по делу N А62-6289/03; ФАС Дальневосточного округа от 23 августа 2005 г. по делу N Ф03-А51/05-1/2235, от 4 октября 2005 г. по делу N Ф03-А04/05-1/2733, ФАС Северо-Кавказского округа от 5 апреля 2006 г. по делу N Ф08-1261/2006.

Нам могут возразить, указывая на то, что сведения о введении наблюдения подлежат опубликованию в официальном издании, определяемом по результатам конкурса (п. 1 ст. 28 ФЗ "О несостоятельности (банкротстве)", Постановление Правительства РФ от 12 августа 2005 г. N 510). Однако отследить соответствующую публикацию зачастую бывает просто невозможно. Предположим, имущество должника было продано лицу А., а затем лицу Б. Лицо Б. не обязано знать, (1) кто был правопредшественником А., (2) что правопредшественник находился в стадии наблюдения и (3) что согласие временного управляющего на сделку не было получено. Тем не менее, исходя из положений действующего законодательства, нетрудно представить, что управляющий (временный, внешний, конкурсный) последовательно обращается к лицу Б. с требованием о возврате имущества лицу А. и затем к последнему с аналогичным требованием, ссылаясь на ничтожность цепочки сделок (ст. 168, п. 2 ст. 167 ГК РФ) <1>. -------------------------------- <1> В судебной практике последних лет выработалось правило, согласно которому "права лица, считающего себя собственником имущества, не подлежат защите путем удовлетворения иска к добросовестному приобретателю с использованием правового механизма, установленного пунктами 1 и 2 статьи 167 ГК Российской Федерации. Такая защита возможна лишь путем удовлетворения виндикационного иска, если для этого имеются те предусмотренные статьей 302 ГК Российской Федерации основания, которые дают право истребовать имущество и у добросовестного приобретателя (безвозмездность приобретения имущества добросовестным приобретателем, выбытие имущества из владения собственника помимо его воли и др.)" (Постановление КС РФ от 21 апреля 2003 г. N 6-П; п. 25 Постановления Пленума ВАС РФ от 25 февраля 1998 г. N 8 "О некоторых вопросах практики разрешения споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав"). Тем не менее в данном случае не собственник предъявляет соответствующий иск, а временный управляющий (который не может в силу ст. 301 ГК РФ обратиться с виндикационным требованием), поэтому оснований к отказу в удовлетворении соответствующего иска мы не видим.

Такое положение вещей подрывает прочность имущественного оборота. Думается, было бы правильнее предусмотреть в качестве общего правила оспоримость первой сделки, поставив возможность признания ее недействительной в зависимость от добросовестности лица А. Обратимся к положениям закона, посвященным ограниченным вещным правам. Думается, сделки, совершенные субъектом ограниченного вещного права без согласия собственника (когда такое согласие необходимо), вполне обоснованно рассматриваются законодателем в качестве ничтожных (абз. 1 п. 2 ст. 295, п. 1 ст. 298 ГК РФ, ст. ст. 18, 19 от 14 ноября 2002 г. N 161-ФЗ "О государственных и муниципальных унитарных предприятиях", ст. 168 ГК РФ). В данном случае третье лицо - непосредственный контрагент субъекта ограниченного вещного права - всегда знает, с кем он имеет дело. Необходимость получения согласия прямо следует из закона и не может исчезнуть благодаря какому-либо положению устава или по соглашению сторон <1>. Следовательно, если сделка с данным видом имущества требует согласования, добросовестное лицо всегда проявит интерес в получении необходимого одобрения. Отсутствие согласия и в то же время совершение сделки ясно свидетельствуют о недобросовестности третьего лица, поэтому вполне логично считать такую сделку ничтожной <2>. -------------------------------- <1> "Условия договоров, заключенных между собственником соответствующего государственного (муниципального) имущества и таким предприятием, которые изменяют характер и пределы указанных правомочий, являются ничтожными" (п. 39 совместного Постановления Пленумов ВС и ВАС N 6/8). <2> Такой подход к подобным сделкам демонстрирует и Президиум ВАС РФ (Постановление Президиума ВАС РФ от 14 апреля 1998 г. N 5936/97).

Таким образом, мы рассмотрели способы защиты тех последствий, которые наступают в результате реализации права контроля, возникающего не из соглашения сторон. Обратимся теперь к различным договорным ограничениям, установленным в интересах определенного субъекта. 2. При нарушении права контроля, возникшего из договора, должны наступать последствия, предусмотренные договором. Например, подобное нарушение может рассматриваться сторонами в качестве существенного и, как следствие, вести к расторжению договора (п. 2 ст. 450 ГК РФ). С другой стороны, в договоре могут быть предусмотрены и различные санкции (пени, штрафы) на случай неисправного поведения другого субъекта. Если в договоре не предусмотрено иное, управомоченный субъект при любых обстоятельствах имеет право на взыскание убытков (ст. ст. 15, 393 ГК РФ). Следует иметь в виду лишь следующее обстоятельство: договор создает права и обязанности для лиц в нем участвующих. Для третьих лиц, независимо от действий сторон, никаких неблагоприятных последствий наступать не должно. Проиллюстрируем нашу мысль на следующем примере. Предположим, художник продает свою картину своему другу - лицу А. При этом в договоре зафиксировано, при каких условиях должна храниться картина, а также содержится запрет отчуждения картины третьим лицам под угрозой уплаты штрафа. Мотивы включения таких ограничений в договор вполне очевидны. Художник, несмотря на то что перестает быть собственником полотна, заинтересован в том, чтобы картина просуществовала как можно дольше, поскольку он вложил в нее свой талант. Дальнейшая судьба творения ему небезразлична. Допустим, субъект А. отчуждает картину лицу Б. Казалось бы, в отсутствие всяких ограничений лицо А. как собственник картины вправе был бы владеть, пользоваться и распоряжаться ею, руководствуясь лишь собственным усмотрением, в том числе уничтожать ее. Тем не менее субъект А. добровольно принял на себя определенные обязанности личного характера. Очевидно, в этом случае должны наступить последствия, предусмотренные договором, в частности необходимость уплатить штраф. Нам могут возразить: договор купли-продажи исполнен (между художником и субъектом А.), следовательно, прекратились все обязанности, возникшие из него (обязанность передать вещь в собственность и встречная обязанность уплатить деньги). Как следствие, подобное условие недействительно. Представляется, что это не так. Из одного юридического факта могут возникать различные правоотношения. При этом, с нашей точки зрения, не имеет существенного значения, следует ли квалифицировать подобный договор как собственно куплю-продажу, смешанный или непоименованный договор. Важно лишь то, что из договора возникло правоотношение, в силу которого одно лицо обязано совершать определенные действия или воздерживаться от них, а другое лицо имеет право требовать совершения соответствующих действий (или бездействия). Лицо А. добровольно приняло на себя обязанность, и никаких оснований для признания его обязанности несуществующей мы не видим. Нельзя также усмотреть никаких препятствий в том, что собственник в силу закона имеет право свободно владеть, пользоваться и распоряжаться имуществом (п. 1 ст. 209 ГК РФ). Во-первых, закон вовсе не исключает существования различных ограничений (как вещного, так и личного характера). Во-вторых, в любом случае осуществление права не должно нарушать прав и законных интересов других лиц (п. 2 ст. 209 ГК РФ), как это происходит в нашем случае <1>. -------------------------------- <1> Подчеркнем, что мы не видим препятствий для установления пределов осуществления права собственности соглашением собственника и другого лица. Вопрос состоит лишь в правовых последствиях нарушения установленного ограничения.

В то же время, очевидно, на покупателя (субъект Б.) условия договора между художником и лицом А. не распространяются. Таким образом, сделка между лицами А. и Б. вполне действительна: последнее лицо становится собственником и вправе обращаться с картиной любым образом по своему усмотрению. Художнику остается лишь требовать уплаты штрафа у лица А., и такое решение вполне логично. Условия договора связывают лишь художника и субъекта А., следовательно, все последствия нарушения обязанностей, возникающих из договора, должны касаться только этих субъектов. Ограничение права собственности А. имеет личный характер и не переходит на других лиц одновременно с передачей вещи. Закон в данном случае не делает различий между добросовестным и недобросовестным третьим лицом. Даже в том случае, когда третье лицо действует недобросовестно (знает о существующих ограничениях, но не считается с ними), сделка является действительной. Ничтожной она не может быть в силу того, что противоречит не закону, а договору между активным и пассивным субъектом секундарного правоотношения, не является мнимой, притворной или ничтожной по иному основанию. К оспоримым она также не может быть причислена, поскольку перечень оспоримых сделок является исчерпывающим (ст. 168 ГК РФ). Определенную пищу для размышлений здесь может дать лишь п. 2 ст. 6 ГК РФ: при невозможности использования аналогии закона права и обязанности сторон определяются исходя из общих начал и смысла гражданского законодательства (аналогия права) и требований добросовестности, разумности и справедливости. Однако едва ли на основании данной нормы можно признать сделку, совершенную с нарушением секундарного права, возникшего из договора, недействительной. Очевидно, в том случае, когда за нарушение такого права установлены штрафные санкции, нет никаких оснований рассматривать сделку в качестве оспоримой. Третье лицо, зная о существующих ограничениях на распоряжение вещи, полагает, что последствием нарушения станет уплата штрафа контрагентом, к чему, по всей видимости, готов и пассивный субъект секундарного правоотношения (собственник вещи). Наиболее спорной представляется ситуация, когда договором не предусмотрено каких-либо последствий нарушения секундарного права, и в то же время третье лицо является недобросовестным (знает о существовании ограничений). Повторим, с точки зрения закона нет никаких оснований рассматривать сделку в качестве недействительной (ничтожной или оспоримой). Возможен лишь иск об убытках. С точки зрения справедливости едва ли можно предложить универсальное решение проблемы. С одной стороны, договор порождает неблагоприятные последствия только для лиц, участвующих в нем, и его действие не может распространяться на иное, пусть и недобросовестное, лицо. С другой стороны, закон должен предоставлять защиту лишь субъектам, действующим разумно и добросовестно. По общему правилу интересы недобросовестных лиц не должны учитываться. Поэтому решение в такой ситуации должно приниматься исходя из того, чьи интересы в данном случае заслуживают большего внимания (каким именно интересам причиняется вред). 3. Наконец, в последнюю, своего рода промежуточную, группу включаются права контроля, возникающие из диспозитивных норм закона (при наличии определенных юридических фактов). Случаи такого рода могут быть поделены на две группы: диспозитивной нормой предусматривается необходимость получения согласия (если иное не предусмотрено договором или иным документом) или, напротив, диспозитивной нормой предусматривается сама возможность существования соответствующего секундарного права, однако "по умолчанию" необходимость согласовывать свои действия с иным лицом отсутствует. В первую группу следует поместить, в частности, согласие залогодержателя на отчуждение предмета залога (п. 2 ст. 346 ГК РФ). К случаям второго рода можно отнести согласие должника на уступку права требования (п. 2 ст. 382 ГК РФ), распоряжение имуществом, переданным в доверительное управление (абз. 2 п. 2 ст. 1012 ГК РФ), согласие на безвозмездную уступку доли в обществе с ограниченной ответственностью (п. 5 ст. 21 Закона об ООО). В дальнейшем данные группы будут нами рассматриваться совместно, поскольку как в том, так и в другом случае возникновение права обусловлено (а) диспозитивной нормой закона и (б) волей субъектов гражданского права. Какие правовые последствия наступают вследствие отсутствия согласия, предусмотренного диспозитивной нормой закона? С нашей точки зрения, сделки, совершенные без такого согласия, не должны рассматриваться в качестве ничтожных. Диспозитивная норма закона распространяется на отношения сторон лишь постольку, поскольку иное не предусмотрено договором, следовательно, правильнее ее рассматривать как подразумеваемое условие договора <1>. Коль скоро действия лица противоречат диспозитивной норме права <2>, субъект нарушает договор, но не закон, а значит, не сообщает совершенной им сделке свойства ничтожности. Таким образом, применять в данном случае ст. 168 ГК РФ неверно. -------------------------------- <1> Традиционно все условия договора разделяются на существенные (без которых договора не существует), подразумеваемые (или необходимые - в сущности это диспозитивные нормы права, действие которых не отменено договором) и случайные (те, которые отменяют действие диспозитивных норм). См. об этом, например, Мейер Д. И. Указ. соч. С. 179. <2> Сама возможность нарушения диспозитивной нормы вызывает сомнения (см.: Шестакова Н. Д. Недействительность сделок. СПб., 2001. С. 21).

Между тем практика дает примеры обратной логики. В Постановлении ФАС Центрального округа идет речь о следующем споре <3>. ОАО "БХ" (продавец) и ООО "Б" в 2000 г. заключили договор купли-продажи имущества. У ООО "Б" возникло право собственности, хотя цена вещи не была уплачена. В 2002 г. это же имущество стало предметом договора купли-продажи ООО "Б" (продавец) и КФХ "Р" (покупатель). -------------------------------- <3> Постановление ФАС Центрального округа от 19 ноября 2003 г. по делу N А08-742/03-1.

Впоследствии ООО "Б" было признано банкротом, и конкурсный управляющий ООО "Б" обратился в арбитражный суд с иском к КФХ "Р" о признании недействительным договора купли-продажи, ссылаясь на то, что отчужденное имущество находилось в залоге у ОАО "БХ" на основании п. 5 ст. 488 ГК РФ, и ООО "Б", не исполнившее обязательство по оплате приобретенного у ОАО по договорам от 7 июня 2000 г. и от 8 июня 2000 г. имущества, не имело права его отчуждать. Суд первой инстанции отказал в удовлетворении данного иска, сославшись на то, что КФХ "Р" является добросовестным приобретателем (ст. 302 ГК РФ). Суд апелляционной инстанции согласился с выводами суда о добросовестности приобретателя, оставив в силе судебное решение. Суд кассационной инстанции согласился с доводами о недействительности договора купли-продажи между КФХ "Р", однако отменил решение первой и апелляционной инстанций и передал дело на новое рассмотрение по следующим основаниям: 1) в рассматриваемом случае с иском обратился не залогодержатель, а залогодатель, но суд этому обстоятельству оценки не дал; 2) соглашаясь с доводами истца о совершении сделок по отчуждению имущества с нарушением закона, суд вместе с тем отказал в иске в части признания договоров недействительными и 3) кассационная инстанция, с одной стороны, считает, что "факт признания ответчика по делу - КФХ "Р" добросовестным приобретателем имеет значение для применения реституции (ст. 167 ГК РФ), но не влияет на обстоятельства признания сделки недействительной", а с другой - "в силу п. 1 ст. 167 ГК РФ недействительная сделка недействительна с момента ее совершения и не влечет юридических последствий... В связи с этим правовые последствия такой сделки применяются к действиям ее участников; сторона в ничтожной сделке не может рассматриваться как добросовестная (ст. 302 ГК РФ)". Ни одно из вышеприведенных решений по данному делу нельзя признать удовлетворительным. Купля-продажа не должна считаться недействительной. Статья 346 ГК РФ сформулирована как диспозитивная норма. Залогодатель, отчуждая имущество без согласия залогодержателя, не нарушает закон, он нарушает условия договора, и залогодержатель вправе обратиться с договорным иском к контрагенту по договору залога (например, потребовать возмещения убытков или уплаты штрафных санкций, установленных на случай отчуждения предмета залога). Заметим, что арбитражные суды различным образом применяют п. 2 ст. 346 ГК РФ. В основном практика рассматривает договор залога, заключенный без согласия залогодержателя, как ничтожный <1>. Тем не менее можно обнаружить и судебные акты, в которых констатируется оспоримость такой сделки <2>. -------------------------------- <1> См.: Постановления ФАС Волго-Вятского округа от 1 августа 2001 г. по делу N А79-693/01-СК2-652, от 3 января 2002 г. по делу N А29-6052/01-2э; ФАС Северо-Западного округа от 18 февраля 2002 г. по делу N А56-19546/01, от 15 июля 2002 г. по делу N А56-5285/02; ФАС Московского округа от 27 августа 2002 г. по делу N Г-А40/5594-02; ФАС Уральского округа от 31 марта 2004 г. по делу N Ф09-808/04-ГК; ФАС Московского округа от 23 июня 2004 г. по делу N КГ-А41/3887-04; ФАС Волго-Вятского округа от 2 июля 2004 г. по делу N А43-13369/2003-21-411; ФАС Уральского округа от 6 июня 2006 г. по делу N Ф09-2093/06-С3; ФАС Западно-Сибирского округа от 3 октября 2006 г. по делу N Ф04-6445/2006(26993-А45-9). <2> См.: Постановления ФАС Уральского округа от 24 июня 2003 г. по делу N Ф09-1583/03-ГК, от 20 октября 2004 г. по делу N Ф09-3456/04-ГК; ФАС Дальневосточного округа от 26 декабря 2005 г. по делу N Ф03-А24/05-1/4309; или ее абсолютная действительность: Постановления ФАС Центрального округа от 23 марта 2000 г. по делу N А14-6408-99/211/10; ФАС Северо-Западного округа от 14 марта 2006 г. по делу N А05-5060/04-23; ФАС Центрального округа от 7 июля 2006 г. по делу N А68-ГП-33/3-05, от 11 января 2007 г. по делу N А36-676/2006.

Равным образом суды расходятся в вопросе о применении п. 5 ст. 21 Закона об ООО. Один подход состоит в признании такой сделки по отчуждению доли без согласия иных участников (если такое согласие предусмотрено уставом общества) в качестве ничтожной <1>. Суды при этом руководствуются следующей логикой. Статья 21 Закона об ООО предусматривает возможность установления в уставе необходимости получения согласия других участников на уступку доли в уставном капитале. Следовательно, нарушая соответствующее положение устава, участник одновременно нарушает Закон об ООО, что влечет ничтожность сделки (ст. 168 ГК РФ). -------------------------------- <1> См.: Постановления ФАС Северо-Западного округа от 26 марта 2004 г. по делу N А66-2702-03; ФАС Дальневосточного округа от 2 апреля 2004 г. по делу N Ф03-А51/04-1/734; ФАС Уральского округа от 13 апреля 2004 г. по делу N Ф09-966/04-ГК; ФАС Московского округа от 13 мая 2004 г. по делу N КГ-А40/3683-04-П; ФАС Уральского округа от 17 ноября 2004 г. по делу N Ф09-3814/04-ГК; ФАС Северо-Кавказского округа от 10 марта 2005 г. по делу N Ф08-535/2005; ФАС Северо-Западного округа от 4 апреля 2005 г. по делу N А21-11846/03-С1; ФАС Западно-Сибирского округа от 17 мая 2005 г. по делу N Ф04-2861/2005(11216-А03-16), от 2 июня 2005 г. по делу N Ф04-3304/2005(11707-А03-16); ФАС Уральского округа от 9 августа 2005 г. по делу N Ф09-2466/05-С5; ФАС Поволжского округа от 5 сентября 2006 г. по делу N А57-22931/2004-3.

В более новой практике ФАС Северо-Кавказского округа <1> и ФАС Уральского округа <2> преобладает иной подход, в соответствии с которым устав общества не является законом или иным правовым актом, следовательно, сделки, совершенные с нарушением положений устава, не могут быть признаны недействительными на основании ст. 168 ГК РФ. Отсюда вытекает вывод об оспоримости такой сделки. К последнему выводу приходит и Президиум ВАС РФ <3>. -------------------------------- <1>: См. Постановления ФАС Северо-Кавказского округа от 1 декабря 2005 г. по делу N Ф08-5373/2005, от 24 января 2006 г. по делу N Ф08-6543/2005, от 11 июля 2006 г. по делу N Ф08-3056/2006. <2> См.: Постановления ФАС Уральского округа от 21 декабря 2005 г. по делу N Ф09-4249/05-С5, от 5 мая 2006 г. по делу N Ф09-3442/06-С5, от 5 июля 2006 г. по делу N Ф09-5708/06-С5, от 25 июля 2006 г. по делу N Ф09-3916/06-С5. <3> Постановление Президиума ВАС РФ от 10 апреля 2007 г. N 13104/06.

Что касается уступки права без согласия должника (если необходимость получения такого согласия предусмотрена законом), то кассационная практика рассматривает подобную сделку в качестве ничтожной <1>. Президиум ВАС РФ, рассматривая во многом аналогичное дело, прямо не высказался по рассматриваемому нами вопросу, поскольку посчитал, что в связи с расторжением договора, из которого возникло право требования, утрачивает силу и условие о необходимости получать согласие на уступку права <2>. -------------------------------- <1> См.: Постановления ФАС Уральского округа от 21 июля 1999 г. по делу N Ф09-870/99-ГК; ФАС Дальневосточного округа от 10 октября 2000 г. по делу N Ф03-А73/00-1/1824; ФАС Волго-Вятского округа от 4 декабря 2000 г. по делу N А43-4675/00-26-192. <2> Постановление Президиума ВАС РФ от 16 мая 2006 г. N 15550/05.

Во всех приведенных случаях нет никаких оснований применять ст. 168 ГК РФ и рассматривать сделки, заключаемые без согласия секундарно-управомоченного лица, в качестве ничтожных. Думается, к таким сделкам применимы правила, о которых речь шла выше, применительно к нарушению прав контроля, возникающих из договора. Если право контроля возникло из диспозитивной нормы закона, то сделки, совершенные с нарушением такого права, по общему правилу являются действительными. Секундарно-управомоченное лицо обладает лишь иском о взыскании штрафных санкций или убытков с пассивной стороны секундарного правоотношения. В то же время если договором не предусмотрено взыскание штрафных санкций, а третье лицо действует недобросовестно, то с точки зрения справедливости (но не закона) и в зависимости от того, чьи интересы в большей степени заслуживают защиты, суд может признать такую сделку недействительной. Таким образом, независимо от того, упоминается ли в диспозитивной норме закона необходимость получать согласие (если иное не предусмотрено договором / если такая необходимость предусмотрена договором) или не упоминается, - секундарное право возникает из договора, и сделки, совершенные с нарушением такого права, должны подчиняться одним и тем же правилам.

Название документа