Я детективов не пишу

"Я ДЕТЕКТИВОВ НЕ ПИШУ"

Э. ХРУЦКИЙ, Е. ГРЯЗНОВ

Как поэту нужна и отвага, и вера, Чтобы драться всю жизнь, утверждая добро! Может быть, потому на Руси офицеры Очень часто меняли клинок на перо <*>

К офицерам, сменившим клинок на перо, относится и Эдуард Анатольевич Хруцкий, писатель, имя которого ныне широко известно и у нас, и за рубежом. В свое время, следуя примеру своих предков (у него и прадед, и дед, и отец - офицеры), он поступил в военное училище. Окончив его, служил в Группе советских войск в Германии. Но, почувствовав тягу к творчеству, капитаном уволился в запас. С небольшой зарисовки о сержанте, опубликованной в 1955 году, начался путь Эдуарда Анатольевича в большую литературу, где он сумел занять достойное место. Около 60 книг добротной прозы, изданных в нашей стране и за границей, семь пользующихся успехом у зрителей художественных фильмов, созданных по сценариям писателя. Среди них такие популярные, как "По данным уголовного розыска", "Приступить к ликвидации", "Последняя осень", "На углу у Патриарших. ..". Он член Союза писателей России, лауреат премий МВД СССР и РФ. Эдуарду Анатольевичу - за 70. Но, глядя на этого моложавого человека богатырской внешности, этих лет ему не дашь. Он и в самом деле не чувствует своего возраста. Полон сил, полон новых замыслов. Моя беседа с Эдуардом Хруцким началась с воспоминаний о той давней поре, когда будущий мастер пера только начинал свой разгон к ожидавшей его славе. А помогал ему в этом и журнал "Милиция", членом редколлегии которого ныне являюсь я.

- Я так понимаю, любовь к журналу "Милиция" у вас старая? - Да. И она не ржавеет. С журналом у меня связаны самые добрые воспоминания. Наиболее активно я сотрудничал с вами, когда коллектив возглавлял полковник милиции Николай Иванович Ветров, который, как известно, впоследствии ушел в науку, стал доктором философских наук, профессором. Из сотрудников мне вспоминаются Слава Артамонов, хороший журналист и писатель, Коля Александров, ведавший в редакции вопросами литературы. Правда, с Николаем у нас было не все гладко. Так, однажды мы не сошлись во мнении по поводу романа "Комендантский час".

- Но это ведь известная книга о работе московской милиции в годы минувшей войны... - Это сейчас известная. А в ту пору Александров, видимо, засомневавшись в каких-то коллизиях, решил подстраховаться и передал роман на рецензию, так сказать, главному политработнику московской милиции, являвшемуся членом редколлегии журнала. Не знаю, что уж такого нашел этот рецензент в романе, но вывод сделал такой: "Книга оскорбительна для милиции..."

- На вашей дружбе с редакцией этот факт, надеюсь, не сказался? - Не сказался. Я ведь был, хотя и нештатным, но сотрудником журнала. У меня было соответствующее удостоверение, чем я очень гордился. В райотделах меня встречали как родного. В журнале, как правило, не скупились на площадь для моих произведений, если, конечно, не считать некоторых досадных случаев, подобных тому, о котором я уже сказал. Здесь печатались "Осень в Сокольниках", "Место преступления - Москва", многие очерки. Кстати, я чуть было не стал штатным сотрудником журнала...

- Читая ваши произведения, невольно приходишь к выводу, что многие события в них навеяны фактами из вашей жизни. Это так? - Так. Это сейчас я живу в так называемом Доме на набережной, воспетом Юрием Трифоновым. А детство мое прошло на Грузинском валу, в районе чрезвычайно бойком, у Тишинского рынка. И мне довелось увидеть всю неприглядную сторону его жизни. Помню, как в сорок первом разбивали витрины магазинов, тащили мешки с сахаром, крупами. Видел, как яростно дрались завсегдатаи рынка. Эта круговерть порой затягивала и меня...

- Потому вы и занялись боксом? - В какой-то мере и поэтому. Военное детство сделало нас до срока взрослыми. Мы все рано поняли, что за то, чтобы выжить, надо сражаться. Вначале я учился боксу, чтобы уметь постоять за себя в драках с тишинской шпаной. А потом увлекся этим видом спорта. Этому в немалой степени способствовало то, что в тот период, несмотря на трудности, связанные с войной, правительство все же нашло ресурсы для открытия детских спортивных школ, чтобы, значит, отвлечь пацанов от тлетворного влияния улицы. Мне повезло еще и потому, что встретился на моем пути замечательный человек - Николай Федорович Королев, чемпион СССР по боксу, бывший разведчик из команды генерала Судоплатова, бывший соратник легендарного чекиста Дмитрия Медведева. Он учил меня не только боксу, но и жизни.

- Скажите, это как-то повлияло на ваше писательское творчество? Скажем, одно время у читателей пользовались успехом книги из серии "Спортивный детектив". Там нет, случайно, ваших произведений? - Там нет. Я вообще детективов не пишу. Мой роман "Четвертый эшелон" включили в серию "Советский детектив", думаю, потому, что так было удобно издательству. Детектив - жанр особый, имеющий свои рамки... Но книги о боксерах у меня есть - "Этот неистовый русский", "Тугие канаты ринга", "Три золотых года" и другие. Некоторые вещи написаны в соавторстве с Королевым. Как было не взяться за перо, когда под рукой такая фактура!

- Возвращаясь к разговору о биографичности ваших книг, хотелось бы, чтобы вы вспомнили тех людей в милицейской форме, встречи с которыми запали вам в душу. Знаю, что один из них - Игорь Дмитриевич Скорин, о котором вы написали очерк "Целая жизнь", вошедший в сборники "Наша служба - уголовный розыск" (Москва, "Олимп", 1998 г.) и "Московский уголовный розыск" (Москва, Объединенная редакция МВД РФ, 1998 г.). - Ну почему же только очерк? Скорин под фамилией Данилов стал главным героем моих романов. Игорь Дмитриевич - это, можно сказать, легенда уголовного розыска. Всего 22 было ему, тогда старшему оперу Иркутского облугрозыска, когда он брал с товарищами банду Жукова, оставлявшую в тайге кровавые следы своих злодеяний. В 26 он уже сражался с бандами в Прибалтике, с убийцами, которых ныне люди, не имеющие памяти, возводят в ранг патриотов. А еще были у него жесткие схватки в Крыму, на Украине. Он работал с моим дядей. Стал моим другом. Недавно по ТВ вновь показали фильм "По данным уголовного розыска", фильм, где действует Скорин-Данилов...

- А кого бы вы еще вспомнили? - Их немало - тех, кем гордились люди и кого я глубоко уважаю. Александр Ефимов, Иван Парфентьев, Сергей Дерковский, Алексей Кошелев, Владимир Корнеев, Владимир Иванов, Юрий Федосеев, Эдуард Айрапетов... Об Иване Васильевиче Парфентьеве, возглавлявшем МУР с 1953 по 1962 год, хотелось бы сказать особо. Очерк о нем, ликвидировавшем одну из самых страшных банд - банду Пашки Америка (в "Трактире на Пятницкой" имя главаря дали почему-то другому уголовнику, совсем не похожему на Пашку), я написал для журнала "Молодая гвардия", но там мне посоветовали передать в ваш журнал. К сожалению, и здесь он не прошел. И не потому, что был слаб, а потому, что, как оказалось, к Парфентьеву, человеку прямолинейному и принципиальному, было "наверху" отношение особое. По этой же причине не увидел свет и блистательный очерк Юлиана Семенова о Парфентьеве. Немало интересного можно рассказать и о других стражах правопорядка, встречавшихся на моем пути. Можно сказать, все мои романы - от "Полицейского", посвященного русской сыскной полиции, до двухтомника "ОББ" (отдел борьбы с бандитизмом), вышедшего недавно в московском издательстве "Надежда", - это одна большая книга о милиции.

- Надеюсь, в МВД это было замечено? - Грех жаловаться. МВД наградило всем, чем могло...

- Получая награды, вы, вероятно, вспоминали тех, о ком только что говорили? - Вспоминал. А еще вспоминал младшего лейтенанта милиции Козлова, скромного и мужественного участкового уполномоченного из моего детства. Помню, мы, пацаны, достали где-то ракетницы и давай стрелять из них. Одна ракета залетела на балкон пятого этажа. Мы, конечно, страшно перепугались. Участковый, отыскав нас, спрятавшихся от родителей, сказал: "Ребята, сдайте оружие. Я никому ничего не скажу. И обещаю сводить вас в милицейский тир пострелять..." И обещание сдержал. Когда его застрелили бандиты, мы плакали. Он прошел всю войну, был ранен, награжден двумя медалями "За отвагу" и погиб в мирное время от пули мордоворота, прятавшегося от фронта всю войну.

- Как вы думаете, почему о работе милиции в годы минувшей войны так мало написано? - Согласен, действительно мало. К тем книгам, которые здесь упоминались, я бы еще прибавил книги двух Смирновых: чудесную повесть астраханского писателя Юрия Смирнова "Твой выстрел второй" и его однофамильца Виктора "Тревожный месяц вересень". А мало написано потому, что писать было нельзя. Я вспоминаю, как лихорадочно листал подшивку газеты "На боевом посту" за военные годы. О чем только не сообщала эта газета - о сборе вещей для жителей освобожденных нашей армией городов, о подписке на заем, о детских утренниках, о всякого рода встречах - обо всем, но не о работе МУРа. И лишь чуть позже я узнал, что причина в громкой статье одного крупного советского юриста в "Правде", который, сославшись на какую-то речь Сталина, заявил, что в СССР покончено с уголовной преступностью и проституцией. И с 1933 года работу уголовного розыска для печати засекретили.

- Примерно такое же чувство я испытал, листая подшивку газеты УВД Архангельской области "На боевом посту" - похоже, они все так назывались. Надеялся "откопать" малоизвестные факты героизма архангельской милиции, а нашел информацию, подобную той, что отыскали вы в "муровской" газете. - Вот-вот... Поэтому вполне понятен ажиотаж вокруг книги Аркадия Адамова "Дело "пестрых", появившейся на прилавках магазинов в 1957 году. Еще бы! Впервые была показана работа МУРа в послевоенное время. Поэтому и популярность экранизации романа была сродни разве популярности фильма "Подвиг разведчика".

- Словом, дело сдвинулось? - Можно сказать и так. Большой радостью для читателей было появление целого каскада книг, посвященных работе милиции.

- Как вы считаете, книгами можно навредить правопорядку? - Если это не инструкция по изготовлению взрывчатки и приготовлению супа из марихуаны - додумались ведь и до такой мерзости в одном из московских издательств - то навредить невозможно. Ни книгами, ни фильмами. Больше всего навредить защите правопорядка могут своими неблаговидными поступками или нелепыми действиями сами стражи правопорядка. Такие случаи уже были.

- И надо, наверное, назвать еще и перевертышей? - Их в первую очередь. Когда речь идет об этой категории людей, я всегда вспоминаю сорок первый год и валявшиеся на заднем дворе нашего дома портреты и бюсты Ленина, Сталина, Дзержинского, Кирова, политические брошюры, советские значки. Даже мне, пацану, было понятно: выбрасывали те, кто надеялся, что Гитлер возьмет Москву, а потому спешили избавиться от компромата. Выбрасывали-то тайком не из учреждений - из квартир. Значит, эти люди усиленно показывали свою лояльность, даже преданность советской власти: никто же не заставлял их украшать портретами вождей свое жилище. Впрочем, и ныне преемников у перевертышей хватает.

- И в том числе среди сотрудников милиции? - К сожалению, и среди них. Я понимаю: время в некотором роде сейчас смутное. Милиционерам приходится общаться не только с честными людьми. Но это вовсе не значит, что при общении с каким-нибудь "темным" бизнесменом каждый должен думать, подарит ему тот "Роллекс" или нет. Мысль его в эту минуту должна быть направлена на другое: как использовать такой контакт в интересах службы?

- Вот все говорят: в милиции нищенская зарплата, а к некоторым райотделам не подъедешь - все заставлено иномарками сотрудников. Что вы по этому поводу думаете? - Думаю, что иномарки потому, что зарплата нищенская. Парадокс? Нет. Нищенская зарплата позволяет сотруднику не бояться потерять работу, а значит, по его мнению, можно пускаться в полулегальный бизнес. Вот некоторые и "крышуют", и не только кафе и магазины, но и всякие сомнительные офисы, сауны со всеми, так сказать, удовольствиями...

- И что, по вашему мнению, надо делать, чтобы исправить положение? - Поднять и зарплату, и ответственность. Я уже рассказывал об участковом уполномоченном из моего детства. Добавлю: это был действительно полноправный представитель власти. Он и вел себя по-государственному. И поступками, и внешним видом он постоянно показывал, что выполняет очень важное дело. Саму ведь власть люди видят крайне редко, а милицию - всегда. Вот по ней-то люди и судят, какова власть. И тут я не могу умолчать о недавней встрече со стражами правопорядка. Иду от своего дома, а навстречу шестеро сотрудников милиции. Кто в чем. Кто в фуражке, кто в пилотке. Куртка от одной формы, брюки - от другой. Расстегнуты, можно сказать, до пупа. И в воздухе висит густой мат. Мне стало и стыдно, и обидно. Если эти люди не могут привести в порядок свою одежду и поведение, способны ли они навести порядок на улицах Москвы? А ведь приучить людей следить за своим внешним видом, знаю по собственному опыту, не так уж и трудно. В военном училище, куда я поступил, с меня за неделю "выбили" всю штатскую разболтанность. И снова я вспоминаю милицию прошлых лет. Белоснежные кителя, белые фуражки, начищенные сапоги - все это вызывало у нас, мальчишек, восхищение. Они ведь не боялись осадить зарвавшегося хулигана. Мы видели в них своих защитников. А сейчас из-за перевертышей, окопавшихся в некоторых райотделах, люди боятся обращаться за помощью в эти учреждения: а вдруг тот, к кому обратились, окажется другом какого-нибудь уголовника...

- Писатели как-то могли бы помочь милиции в решении проблем, волнующих общество? - Думаю, да. И так уже было. И если бы меня спросили, какой вопрос я хотел задать себе, я бы сказал: почему писатели, много лет писавшие о милиции, вдруг стали невостребованными? Было же золотое время, когда на ТВ появился популярный сериал "Следствие ведут знатоки", где играла прекрасная актриса Эльза Леждей, к сожалению, недавно ушедшая от нас, когда люди зачитывались изумительными книгами о милиции Кларова и Безуглова, Леонида Словина, работавшего заместителем начальника уголовного розыска на Павелецком вокзале и по ночам писавшего свои романы! Как все эти и другие книги поднимали авторитет человека в милицейской форме! Как они воспитывали отвращение ко всякой нечисти, ко всякого рода оборотням!

- Но ведь и сейчас выходят фильмы о милиции. Например, сериал о петербургских сыщиках. - К сожалению, это уже не тот размах. Да и пьют сотрудники милиции на экране многовато. И в названном вами сериале, и в "Марше Турецкого"... Похоже, кому-то невыгодно, чтобы образ сотрудника правоохранительных органов выглядел привлекательным. Зато скромное обаяние антигероя - достаточно вспомнить Антибиотика в "Бандитском Петербурге" - пытаются оправдать правдой жизни. ЦОСы, пресс-службы могли бы внести живую струю в работу по поднятию имиджа милиционера, но они заняты больше тем, что наблюдают, кто на кого сливает компромат. Очень настораживает, что криминальная хроника, которая попадает на страницы газет и журналов с подачи милицейских пресс-служб, не дает представления о работе милиции. Она о бандитах, жуликах, но не о тех, кто это отребье ловит, рискуя своей жизнью.

- Как вы, человек, тесно связанный с милицией, смотрите на многообразие форм одежды в милиции? - Думаю, форма одежды должна быть одна, а эмблемы - разными. Что же касается пожарных, то, как и заведено во многих странах мира, у них должна быть своя, особая форма - яркая, красивая.

- Могли бы вы назвать два факта: когда вам пришлось очень трудно и когда вы почувствовали вдруг себя знаменитым? - Я человек не из робких. И все же пренеприятные треволнения пришлось пережить в 1996 году, когда меня похитили. Потом выяснилось, что меня перепутали с одним известным банкиром. Поняв свою ошибку, бандиты отпустили меня. Я работал в ту пору в редакции газеты "Столичный криминал", и после похищения нам всем выдали газовые пистолеты. А в редакции "Милиции" их выдают?

- Это очень большая тайна... - Ну а случай, когда я почувствовал себя не то чтобы очень знаменитым, а так, мягко говоря, более или менее известным...

- Как Остап Бендер, попавший под лошадь? - В какой-то мере... Это было в Америке. Я шел по Брайтон-бич от магазина "Черное море" с моим товарищем. Он останавливается возле книжной уличной продажи и говорит: "Глянь-ка, твоя книга..." Продавец возмутился: "Что значит "твоя"? Плати деньги - и будет твоя..." А мой товарищ объясняет, что книга, мол, моя, потому что я ее написал... Взглянув вначале пристально на меня, затем на фотографию на обложке "Четвертого эшелона", продавец воскликнул: "Чтоб я так жил - одно и то же лицо. Вы можете постеречь мой гешефт? Я сейчас!" - и кинулся куда-то бежать. Через какие-то минуты возвращается с шумной ватагой, крича: "Покупайте "Четвертый эшелон", сейчас вам автор его подпишет!.." Через некоторое время, когда книга была распродана, продавец сует мне сотню баксов: "Возьмите, вы их честно заработали..." Но вы же знаете, "у советских собственная гордость..." Я отказался. Я тогда возглавлял "Криминальную хронику" и мог себе позволить такой жест. Но было приятно, что мои книги читают даже за океаном...

- И еще вопрос - о традициях. Вот вы очень тепло рассказали об участковом уполномоченном из вашего детства. А кто знает о таких скромных и мужественных людях из тех, кто ныне несет службу, скажем, в том же районе? - Думаю, вы правы, поднимая этот вопрос. Какая бы реорганизация отделов ни происходила, имена таких людей, как младший лейтенант милиции Козлов, не должны забываться. Лучшие традиции всегда должны оставаться "в строю"!

***

Прошло пять лет. Так случилось, что мне снова довелось встретиться с Эдуардом Анатольевичем. На этот раз в его квартире. Как уже говорилось, живет писатель в знаменитом Доме на набережной, что находится на улице Серафимовича, и который стал названием знаменитого романа Юрия Валентиновича Трифонова, вышедшего в 1976 году. Этот дом, как ветеран медалями, увешан мемориальными досками, на которых увековечены имена и ученых, и политических и военных деятелей, и писателей, и композиторов. Среди этих фамилий могла бы, вероятно, оказаться и фамилия генерал-полковника Серова, первого Председателя КГБ СССР, в дальнейшем первого заместителя наркома госбезопасности, погибшего в результате сталинских репрессий. Но доски с фамилией Ивана Александровича Серова нет, а вот память о нем в этом доме жива в самом что ни есть одушевленном виде. И эта память в лице его дочери - обаятельной Светланы Ивановны, являющейся к тому же женой писателя Эдуарда Хруцкого, которая, приняв на пороге цветы и дружелюбно улыбаясь, пригласила меня в кабинет своего мужа. Должен сказать, что в этом знаменитом доме мне уже приходилось бывать. Правда, в другой квартире - народного артиста СССР Бориса Александрова, с которым мы вместе в ту пору написали "Марш ДОСААФ". И я не преминул об этом сказать Эдуарду Анатольевичу, на что тот, вздохнув, заметил: - Нет уже СССР, ушел из жизни Борис Александрович, другим стал ДОСААФ, а количество преступлений не только не уменьшается, а растет. Более того, сами они становятся более жестокими, более изощренными... - Вы это к чему? - удивился я такому повороту беседы. - К тому, что внучку Бориса Александрова убили, польстившись на коллекцию картин, которую всю жизнь собирал композитор. - Да, - протянул я. - Вот тебе и "Свадьба в Малиновке..." С этого факта и продолжилась наша беседа, начатая раньше еще за стенами этого дома. Зная, что на нашем ТВ с большим триумфом прошли телесериалы "На углу у Патриарших..."и "Время жестоких", сценарии которых написал Хруцкий, я спросил: - Как вы сами оцениваете эти работы? - Ждете самокритику? Не дождетесь. Но, по слухам, зрители оценивают "Время жестоких" выше, чем "На углу у Патриарших..." Может быть, потому, что "На углу у Патриарших..." все же подлиннее - 4 фильма, 38 серий. Ну и, наверное, тот факт, что "Время жестоких" купили несколько западных каналов, тоже о чем-то говорит. Кстати, совсем недавно представлять этот фильм нам с режиссером Севой Плотниковым довелось в Париже. Прием был исключительно хорошим.

- Я слышал, что в Париже издали один из последних ваших романов "Зло". На других языках, кроме французского, ваши книги печатают? - Да, мои книги выходили на английском, немецком, португальском, польском, болгарском, венгерском, словацком, китайском.. А на французов мне, вообще, грех сетовать. Только в последние годы в Париже я побывал раз восемь. В том числе по издательским делам. Кстати, о "Времени жестоких". У нас рейтинг этого фильма был самым высоким. За этот фильм нас с Севой Плотниковым наградили медалями "За содействие ФСБ". Должен сказать, что успех этого фильма обусловлен еще и великолепной игрой Игоря Верника, Ольги Кабо, других актеров, занятых в фильме. Они сумели передать дух того, так называемого ельцинского, времени, когда немало людей, до того честно служивших Отечеству, вдруг потеряло ориентиры. Среди них - бывшие спецназовцы, сотрудники милиции...

- "На углу у Патриарших..." - фильм полегче? Кстати, будучи в Одессе, книгу с таким названием я встречал в продаже. 13 гривен стоит. - Я бы не сказал, что легче. Фильм этот - своего рода сага о буднях райотдела, в некоторой степени срисованных со 108-го отдела милиции, действующего в Центральном округе столицы.

- Не с того ли райотдела, сотрудники которого использовали путан в своих целях? - Нет, такая дурная слава по этой части ходила о 64-м райотделе. Но это, по-моему, было давно...

- Мне, признаюсь, фильм понравился. Понравилась режиссура Вадима Дербенева, игра таких актеров, как Игорь Ливанов, Николай Караченцов. На мой взгляд, удачно вписалась в фильм Вика Цыганова со своими песнями. А вы удовлетворены этим многосерийным вашим детищем? - Если честно, то не совсем. И дело здесь не в режиссуре, не в игре актеров. А именно во мне. Мне показалось, что в чем-то я переусердствовал, создавая положительные образы сотрудников милиции. Хорошие они ребята, но все же не совсем такие, какими были мои первые герои. И недавно я решил для себя, что теперь, если буду писать о милиции, то только о той, о что была до перестройки...

- Уж не оборотни ли из МУРа так повлияли на вас? Вы ведь всегда воспевали это учреждение... - Мое мнение о МУРе не изменилось. Паршивая овца в любом стаде может завестись. Но, не скрою, обидно, когда такое случается в прославленном коллективе. Думаю, это происходит там, где ослаблена воспитательная работа...

- Это понятно. А что скажете о своих планах? В фильме "На углу у Патриарших..." вы, по-моему, неплохо сыграли прокурора. Уж не собираетесь ли вы сменить профессию? - Нет, не собираюсь. Я - писатель. И тема правопорядка меня продолжает волновать. А прокурора сыграл потому, что денег не хватило, чтобы оплатить эту роль артисту. Я же продолжаю работать в той же ипостаси. Через пару месяцев выйдет моя новая книга "Тени в переулке". Сейчас пишу сценарий по собственной повести "Осень в Сокольниках". И опять же, замечу, фильм будет о МУРе. Для сценария пришлось повесть очень сильно переработать. Но меня продолжает волновать тема человека, который пытается определить свое место в строю правоохранительных органов. Мой герой - Вадим Орлов, человек, случайно оказавшийся в МУРе. Служба его в некотором образе тяготит, но тем не менее обязанности свои он исполняет честно и инициативно.

- Кроме сценария этой повести, у вас, наверное, есть и более масштабные задумки? - Есть договор о создании многосерийного фильма "Тени кафе "Домино". Поясню: кафе "Домино" - заведение, где собирались артисты, поэты, бандиты. Это о нем писал Сергей Есенин: Я иду, головою свесясь, По дороге в знакомый кабак. Шум и гам в этом логове жутком, И всю ночь до зари Я стихи читаю проституткам И с бандитами жарю спирт. По поводу спирта поэт не ошибался. Кафе "Домино" было приютом банды шоферов, чьи машины в то время ездили на спирту...

- Работа работой, но ведь надо и отдыхать. На каких "Канарах" вы проводите отпуск? - На подмосковных. В основном на даче в Архангельском. Загрантуры - это не для меня. Не люблю их. Раньше регулярно выезжал в Болгарию, но после смены политического курса в стране ездить туда мне не хочется.

- Память об Иване Александровиче Серове, если судить по снимкам на стенах квартиры, в доме жива. Так? Вот он с маршалом Жуковым. Вот еще с кем-то... - Так. Поминаем его ежегодно. Он похоронен в Архангельском, неподалеку от нашей дачи. Так что посещение кладбища - не проблема.

- Вернемся к вашему творчеству. Как вы считаете, влияют книги и фильмы на укрепление законности в стране? - Думаю, влияют. Но не так эффективно, как хотелось бы.

- С чем это связано? - Как мне кажется, связано это с тем, что наши и политики, и правоведы мало читают, а значит, и не используют в своей работе тот ценный опыт, который несут "корабли мысли" - так иногда называют книги.

- Зато адвокаты читают много... - А что проку? Чтобы рьяно защищать убийц, наркоманов и педофилов и запугивать свидетелей, как они делают очень часто?

- К суду присяжных вы так же относитесь, как и к адвокатам? - Суд присяжных у нас не приживется, пока не будут приняты нормальные законы. И в первую очередь закон о защите свидетелей. И вообще, чтобы стать по-настоящему правовым государством, нам нужно всем потрудиться немало. Нужно поработать над совершенствованием законов, улучшить работу судебных органов, надо постоянно напоминать сотрудникам нашей доблестной милиции, что они служат людям, а не люди им. Надо многое другое... А пока мы живем в хаосе.

***

Слова, сказанные писателем, мне вспомнились сразу же, как только я вышел на улицу. Под каменным мостом было настоящее столпотворение машин. Никто из водителей не хотел никому уступать. На работающие светофоры никто не обращал внимания. Иногда на свободной встречной полосе по мосту проносились синие милицейские машины с мигалками. И никого из их пассажиров не волновало то, что творится под мостом. Нигде ни одного регулировщика. Возле меня остановилась патрульная милицейская машина, из которой вышли три кавказца, которым приветливо помахал рукой милиционер, сидевший за рулем. Люди, столпившиеся на остановке и терпеливо ждавшие троллейбус, с неодобрением посмотрели на услужливого стража правопорядка, расплывшегося в уродливой улыбке в адрес своих пассажиров. Мне показалось, что с таким же неодобрением смотрят на все происходящее с мемориальных досок и Елена Стасова, и Александр Косарев, и Михаил Тухачевский, и другие известные люди, жившие когда-то в Доме на набережной, удивляясь тому, что жизнь так ничему и не научила их живых соотечественников.

Название документа