Принадлежность исключительного права на один и тот же объект разным лицам

ПРИНАДЛЕЖНОСТЬ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНОГО ПРАВА НА ОДИН И ТОТ ЖЕ ОБЪЕКТ РАЗНЫМ ЛИЦАМ

М. В. ЛАБЗИН

Можно ли считать исключительным право, если помимо одного лица точно таким же правом обладает и другое? О чем свидетельствует появление в законодательстве таких прав? Вопросы ставит и пытается найти ответы управляющий партнер юридической фирмы "Лабзин и партнеры" М. В. Лабзин.

Возрастание активности в патентовании и регистрации товарных знаков со временем поставило перед Роспатентом, а с его подачи и перед законодателем вопрос: как быть, если заявленные объекты одинаковы и имеют одну и ту же дату приоритета? Можно было бы довести принцип приоритета до абсолюта и фиксировать время поступления заявок в пределах одного дня, с тем чтобы в таких случаях определять первенство во времени даже по минутам. Однако это было бы сопряжено с дополнительными техническими и организационными сложностями. Ведь заявки поступают не только через окно приема документов, но и по почте. Их учетом занимаются разные сотрудники. Причем если при сдаче заявки в окно можно зафиксировать время сдачи сразу и под контролем сдающего, то при поступлении документов по почте они некоторое время остаются неразобранными и неучтенными, что ставит в неравное положение тех, кто не имеет возможности сдать документы через окно. Кроме того, фиксация минуты поступления заявки не решила бы проблему совпадения у разных заявителей дня приоритета в ситуации, когда у одного из них приоритет обычный (по дате подачи заявки), а у другого - выставочный, конвенционный или по дате подачи международной заявки. Ведь в последних трех случаях минута наступления приоритета не ясна. В конце концов после некоторых колебаний было выбрано иное решение - элегантное и, на первый взгляд, весьма удачное. Если дата (день) приоритета у идентичных объектов совпадает и они заявлены разными лицами, то либо эти лица договорятся между собой, либо их заявки будут признаны отозванными. Такое решение появилось в последних редакциях Патентного закона Российской Федерации (п. 7 ст. 19 действовал с 12 марта 2003 г. по 1 января 2008 г.) и Закона Российской Федерации "О товарных знаках, знаках обслуживания и наименованиях мест происхождения товаров" (п. 6 ст. 9 действовал с 27 декабря 2002 г. по 1 января 2008 г.). Затем оно перешло и в четвертую часть ГК РФ (ст. ст. 1383, 1496). Однако это решение неприменимо, когда экспертиза и выдача охранного документа осуществляются разными организациями: патента РФ - Роспатентом, а евразийского патента - Евразийским патентным ведомством. Встала новая проблема: что делать, если евразийский и российский патенты на идентичные изобретения или идентичное изобретение и полезную модель, имеющие одну и ту же дату приоритета, принадлежат разным патентообладателям? Ст. 37.2 Патентного закона устанавливала, что в этом случае такие объекты могут использоваться только с соблюдением прав всех их патентообладателей. Эта норма стала первой нормой российского законодательства, которая предназначалась для регулирования отношений в ситуации, когда независимые лица имеют исключительные права на идентичные объекты интеллектуальной собственности. Но, надо сказать, уяснить ее смысл непросто. Конечно, очевидно, что в соответствии с этой нормой третье лицо для использования такого объекта должно получить согласие и заключить лицензионный договор с владельцами обоих патентов. Однако не ясно, должен ли обладатель(-и) одного патента спрашивать разрешение на использование запатентованного им объекта от обладателя(-ей) другого патента на идентичный объект, и наоборот. Сейчас данная норма содержится в п. 1 ст. 1397 ГК РФ, и мы позволим себе определить ее содержание, проанализировав совокупность действующих правовых норм. Тем более что появились и другие положения закона, которые решают проблему самостоятельных прав разных лиц на идентичные объекты интеллектуальной собственности. Но об этом чуть позже. Сначала вспомним основные постулаты об исключительном праве. По мере развития общество прониклось представлением, что лица, которые доносят до него духовные блага и технические решения, нуждаются в защите от заимствования третьими лицами результатов их умственного труда. Тем более что такое заимствование происходит, как правило, при гораздо меньших затратах, но при этом обеспечивает такой же доход, отнимая заслуженное вознаграждение у действительного и первого создателя. Поначалу законодатели видели, что в защите нуждается только промышленник, который изготавливает и распространяет экземпляры произведения или изделия с примененным в нем изобретением. Затем заботой был окружен автор, которому общество не могло отказать в возможности получить заслуженное вознаграждение за успешный результат его творчества. Правда, перед обществом встал вопрос: каким образом обеспечить автору вознаграждение за его труд, а тем людям, кто по договору с автором берется за изготовление соответствующего продукта, - положенный доход? Самой удачной оказалась система предоставления исключительного права, когда никто без согласия его обладателя не вправе использовать защищаемый объект под страхом наступления ответственности. Каждый должен договориться с обладателем права, который, соответственно, имеет возможность настаивать на своей цене и условиях, если вообще посчитает выдачу разрешения на использование объекта или уступку прав возможной. В настоящее время известен ряд теорий, объясняющих суть данного права. Но законодательством всех стран и подавляющим большинством юристов признано, что исключительное право в отношении объекта интеллектуальной собственности является гражданским имущественным абсолютным правом, занимающим отдельное место среди других имущественных прав <*>. А вот о внутреннем содержании данного имущественного права возможны дискуссии: является ли его содержанием только запрет третьим лицам использовать объект (негативная конструкция), возможность использовать только самому (позитивная конструкция) или сочетание возможности использовать и возможности запрещать? -------------------------------- <*> Здесь имеется в виду право на использование объекта; личные неимущественные и иные права мы оставляем в стороне.

Отметим, что этот вопрос лежит не в области существующих правовых норм, а скорее в самих фактически складывающихся в жизни отношениях. Законодатель может так или иначе ответить на него, признать исключительное право правом запрета или единоличной возможностью использовать, но текст закона будет лишь точно либо искаженно отражать действительное положение вещей. Во всяком случае, очевидно, что исключительное право, независимо от представлений о его сути и содержании, обеспечивает монополию правообладателя на использование объекта, так как никто без согласия правообладателя не вправе его использовать. И именно такое проявление рассматриваемого права и позволяет субъекту получить имущественное удовлетворение от собственного использования результата интеллектуальной деятельности или от передачи права на его использование. Лишение третьих лиц на некоторый срок возможности конкурировать с правообладателем путем предложения продукта, содержащего тот же самый результат интеллектуальной деятельности, дает правообладателю, его правопреемникам (и только им) возможность, предложив такой продукт или распорядившись правом, получить вознаграждение, пропорциональное успеху нематериального блага у общественности. Именно поэтому право и получило название "исключительное". Оно исключает возможность легального использования объекта другими. При этом возможны ограничения исключительного права, так называемые изъятия из него. Но только такие, которые не лишают это право его эффекта, вытекающих из него имущественных возможностей. Однако, как уже было показано, законодатель посчитал возможным существование двух правообладателей на идентичные объекты интеллектуальной собственности. Помимо приведенной выше статьи о российском и евразийском патентах, такая же возможность допускается и п. 4 ст. 1229 ГК РФ. Он говорит о том, что в ряде случаев, предусмотренных соответствующими положениями четвертой части ГК РФ, самостоятельные исключительные права на один и тот же результат интеллектуальной деятельности или на одно и то же средство индивидуализации могут одновременно принадлежать разным лицам. Это случаи независимого создания топологии интегральной микросхемы, идентичной другой топологии (п. 3 ст. 1454), добросовестного и независимого получения сведений, составляющих содержание охраняемого секрета производства других лиц (п. 2 ст. 1466), регистрации коллективного знака объединением лиц (п. 1 ст. 1510) и обладания правом на наименование места происхождения товара (п. 1 ст. 1519). Но не противоречит ли такое правовое регулирование сути рассматриваемого права? Для ответа на этот вопрос более подробно рассмотрим каждый упомянутый случай одновременной охраны объекта разными лицами.

Коллективный товарный знак

Согласно п. 1 ст. 1510 ГК РФ коллективный знак вправе зарегистрировать в России объединение лиц, создание и деятельность которого не противоречит законодательству государства, в котором оно создано. Коллективный знак является товарным знаком, предназначенным для обозначения товаров, производимых или реализуемых входящими в данное объединение лицами и обладающих едиными характеристиками их качества или иными общими характеристиками. Коллективным знаком может пользоваться каждое из входящих в объединение лиц. Однако распоряжаться правом на него не могут не только эти лица, но даже и само объединение (п. 2 ст. 1510), что связано с общими характеристиками, присущими товарам лиц, входящих именно в данное объединение. На то, что коллективный товарный знак регистрируется на имя объединения, указывается также и в п. 1 ст. 1511 ГК РФ. В подпункте 1 этого пункта, а также во втором абзаце п. 2 этой же статьи объединение прямо называется правообладателем коллективного знака. В связи с этим следует сделать вывод, что обладателем исключительного права на коллективный товарный знак является все-таки объединение, а не входящие в него лица. Именно объединение вправе запрещать использование такого знака третьим лицам, не входящим в него и в перечень лиц, содержащийся в уставе знака. И оно уполномочено осуществлять контроль за соблюдением единых общих характеристик товаров. Право на использование знака, которым обладает каждый член объединения, указанный в уставе коллективного знака, невозможно считать исключительным. Оно заключает в себе только возможность использования, причем не единоличного. Требования к товарам, на которых коллективный знак используется каждым членом, определяются объединением. Оно же осуществляет контроль и привлекает к гражданско-правовой ответственности (например, к штрафу) членов объединения, нарушивших устав коллективного знака. Несомненно, что в уставе знака может быть, например, предусмотрено, что в случае грубого и неоднократного нарушения членом объединения единых характеристик товаров он может лишиться права пользования коллективным знаком, причем без всякого суда или решения административного органа. Ведь в противном случае если объединение не будет уполномочено на такое решение, то в силу п. 3 ст. 1511 может прекратиться правовая охрана коллективного знака в целом. В связи с этим затруднительно увидеть какие-либо основания, по которым законодатель в ст. 1229 посчитал (впервые, ранее в законодательстве такой оценки не было), что права членов объединения на использование коллективного знака, зарегистрированного на имя этого объединения, являются самостоятельными исключительными правами. Полагаем, что перед нами противоречие, порок законодательной мысли, что иногда встречается в законе, как и в любых других делах рук человеческих.

Секрет производства

Согласно ст. 1465 ГК РФ секрет производства (ноу-хау) - это сведения любого характера, которые: имеют действительную или потенциальную коммерческую ценность в силу неизвестности их третьим лицам; у третьих лиц к ним нет свободного доступа на законном основании; имеют режим коммерческой тайны, введенный правообладателем. Общие мотивы и необходимость охраны секретов производства можно усмотреть в п. 2 ст. 39 Соглашения ТРИПС. Согласно этому положению физическим и юридическим лицам предоставляется возможность препятствовать тому, чтобы информация, правомерно находящаяся под их контролем, без их согласия была раскрыта, получена или использована другими лицами способом, противоречащим честной коммерческой практике, при условии, что такая информация: является секретной в том смысле, что она в целом или в определенной конфигурации и подборе ее компонентов не является общеизвестной и легко доступной лицам в тех кругах, которые обычно имеют дело с подобной информацией; ввиду своей секретности имеет коммерческую ценность; является объектом надлежащих в данных обстоятельствах шагов, направленных на сохранение ее секретности лицом, правомерно контролирующим эту информацию. Нетрудно прийти к пониманию, что предоставление правовой охраны секретам производства обусловлено тем, что было бы неправильно допускать похищение, раскрытие и использование информации того, кто потратил усилия на ее получение ради повышения своей конкурентоспособности и при этом заботится о сохранении ее в тайне. Такое поведение противоречит честным обычаям в промышленных и торговых делах, является несанкционированным и безвозмездным коммерческим использованием результатов чужого труда, причем при меньших затратах, чем понес их создатель. Фактически запрет на неправомерное завладение, раскрытие и использование ценной и охраняемой информации является запретом так называемого промышленного шпионажа. Учитывая нематериальный характер секретов производства и то, что они представляют собой плод человеческих усилий, зачастую умственных, международное сообщество отнесло их к объектам интеллектуальной собственности (ст. 2 Конвенции об учреждении ВОИС). А вследствие этого защиту стали строить по модели исключительного права. Однако сразу же обнаружилось, что: обладатель секрета производства (ноу-хау, коммерческой тайны) не должен иметь возможности запретить какие-либо действия с аналогичной информацией тому, кто получил ее законным способом, в частности самостоятельно нашел соответствующие решения экономических, производственных и иных задач; после раскрытия (даже неправомерного) кем-либо информации и утраты вследствие этого конфиденциальности ее охрана в качестве секрета производства не может продолжаться. В связи с этим многие авторитетные ученые усомнились в природе прав на секреты производства и в том, можно ли их отнести к правам, посредством которых охраняются традиционные объекты интеллектуальной собственности: объекты патентного и авторского права, товарные знаки. Появились такие термины, определяющие природу права на секреты производства, как "фактическая монополия" (В. И. Еременко, И. А. Зенин, О. А. Степанова), "квазиабсолютные права" (В. А. Дозорцев), "исключительные права де-факто" (П. Розенберг). Или же просто отмечалось, что это особое право на информацию (В. О. Калятин). Мы придерживаемся точки зрения, что законодательство защищает фактическую монополию на секрет производства, то есть фактическую его неизвестность третьим лицам и возможность в силу такой неизвестности извлекать выгоду. Защита эта заключается в предоставлении права ограничивать доступ к информации и привлекать к гражданско-правовой ответственности тех, кто нарушит договорные обязательства по сохранению конфиденциальности. Или же тех, кто, не находясь в договорных отношениях и в обход предпринятых обладателем информации мер, против его воли добудет у него информацию, а затем раскроет ее или станет использовать. В последнем случае, помимо возмещения убытков от несанкционированного получения и использования информации, не исключена и возможность запрета использовать охраняемый секрет производства. Однако такая защита не способна препятствовать всем третьим лицам использовать секреты производства. Каждый, кто самостоятельно законным образом получил сведения о них, вправе их использовать, передавать третьим лицам и даже раскрыть (п. 2 ст. 1466), вследствие чего правовая защита прекратится у всех обладателей. Она прекратится даже в случае неправомерного раскрытия (ст. 1467). Причем необходимо отметить, что правомерных обладателей информации, от каждого из которых зависит судьба правовой защиты этого секрета производства, может быть много. А от их числа зависит ценность этого секрета производства, так как чем больше конкурентов, использующих его, тем меньше выгоды он дает каждому в отдельности. Все это, конечно, заставляет констатировать, что никакой юридической монополии, подобной монополии на объекты патентного права, авторского права, товарный знак, которая обеспечивает единоличную возможность использования секрета, не существует. Перед нами иное право, чем исключительное. По крайней мере, в традиционном понимании последнего, сложившемся в процессе развития институтов патентного, авторского права и охраны средств индивидуализации. Между тем законодатель все-таки назвал право на секрет производства исключительным. И это мы еще попытаемся оценить ниже.

Наименование места происхождения товара

Как известно, законодательство никогда не обеспечивало и возможность единоличного использования в целях индивидуализации своих товаров обозначения, представляющего собой либо содержащего наименование географического объекта (или производное от такого наименования), которое стало известным в результате его использования в отношении товара, особые свойства которого исключительно или главным образом определяются характерными для данной местности природными условиями и (или) людскими факторами. Каждый, кто находится на территории данного географического объекта и выпускает товар с соответствующими свойствами, вправе получить право использовать это обозначение и право запрещать его использование всем, кто такое право не зарегистрировал. Цель охраны наименований мест происхождения товаров - не столько охрана интереса производителя отличить свой товар, сколько охрана традиций самого производства и традиционных свойств товаров, происходящих с данной территории и обозначенных ее названием. Закон как бы говорит: для использования названия географического объекта на товарах твое производство должно находиться на данной территории, а товары обладать характерными для нее свойствами. Хотя, конечно, такая охрана позволяет и производителю испытывать заинтересованность в использовании этого обозначения, так как его товар получает хорошую репутацию в силу привлекательности для потребителей гарантированных свойств товара, а производитель - право запрещать его использование всем тем, кто не обеспечил такие свойства или не находится на соответствующей территории. Но все равно следует констатировать, что наименование места происхождения товара средством отличия товара конкретного производителя можно назвать лишь с некоторой степенью условности. Ведь может существовать неограниченное число лиц, которые оформят свое право на использование такого наименования. И тогда, соответственно, по этому обозначению потребители смогут отличить не товар конкретного лица, а лишь место происхождения товара. Так, весьма спорной способностью индивидуализировать товар конкретного тульского производителя пряников обладает наименование места происхождения товара "Тульский пряник". По той же причине невозможно увидеть юридическую монополию на использование наименования места происхождения товара - то право, посредством которого охраняются традиционные объекты интеллектуальной собственности. Ведь не от обладателя права на использование наименования места происхождения товара зависит, а не появится ли еще некоторое число лиц, которые также будут иметь аналогичное право. Но, поскольку способы защиты своего интереса правообладателем наименования места происхождения товара аналогичны способам защиты права на товарный знак и объекты патентного права от их несанкционированного использования, это стало достаточной причиной, чтобы отнести право на наименование места происхождения товара к исключительным. Хотя, как было показано, оно всех других пользователей исключить не может, а возможность единоличного использования не предоставляет.

Топология интегральной микросхемы

Во всех указанных выше случаях законодатель отнес к самостоятельным исключительным правам право, вовсе не исключающее всех третьих лиц. Но при всех высказанных сомнениях о его природе оно и не могло содержать такое исключение и обеспечивать юридическую монополию только одного обладателя. Так, по понятным причинам один из членов объединения не может иметь возможность на основании своего права запретить использование коллективного знака другими членами объединения. Один обладатель секрета производства не должен иметь возможность запретить его использование тому, кто законно получил сведения о нем. Первому обладателю свидетельства на наименование места происхождения товара невозможно предоставить право запрещать регистрацию и последующее использование такого же наименования другим лицам, находящимся там же и выпускающим товары с такими же свойствами. Иными словами, как не определяй суть права относительно этих объектов (исключительное, квазиисключительное и т. д.), а его содержание в общих чертах предопределено самой жизнью. А относительно топологий интегральных микросхем, которые могут быть повторены при независимой умственной деятельности двух авторов, законодатель решился на новый шаг. Ведь можно было бы ввести правовое регулирование по модели охраны традиционных объектов интеллектуальной собственности, предоставив традиционное исключительное право лишь первому создателю или заявителю. Однако законодатель не только гарантировал право на идентичную топологию интегральной микросхемы каждому независимому ее создателю, но и назвал права таких создателей самостоятельными исключительными правами (п. 3 ст. 1454). Такого сознательного (а не предопределенного самими отношениями) конструирования охраны двух идентичных результатов умственной деятельности за разными лицами с указанием на то, что их права являются исключительными, право интеллектуальной собственности еще не знало. Даже в упоминавшейся выше норме об охране евразийским и российским патентом одинаковых решений мы не склонны видеть такого же смысла. Здесь же пришло время попытаться определить смысл п. 1 ст. 1397 ГК РФ. Как уже отмечалось, не может вызывать сомнения, что только согласие всех обладателей обоих патентов (евразийского и российского) может позволить третьему лицу использовать охраняемое техническое решение. Лицензии только из одного патента не достаточно. Эти выводы с очевидностью следуют из закона: "...могут использоваться только с соблюдением прав всех патентообладателей". Вопрос в другом. Будут ли считаться соблюденными права обладателя(-ей) российского патента, если идентичное решение без его (их) согласия станет использовать обладатель(-и) евразийского патента, и наоборот? Ответ, видимо, следует искать в пресловутом содержании исключительного права. Если оно дает возможность использования, а не является правом чистого запрещения использовать другим, то тогда на поставленный вопрос следует ответить утвердительно. Если же исключительное право является только правом запрещения, тогда для такого использования объекта, пусть и защищенного своим патентом, нужна все-таки лицензия от обладателя(-ей) другого патента на идентичный объект. Ведь пока лицензий нет, обладатели обоих патентов находятся под обоюдным запретом, не имея при этом права на использование, которое из патента не вытекает. Представляется, что споры о том, какое решение в данной ситуации более справедливо, могут быть бесконечны. Но, если исходить из закона, следует признать, что законодатель отказался от признания негативной конструкции исключительного права, признав в качестве его составляющей возможность использовать охраняемый объект. Оправданно ли это? Точно ли отражает реально складывающиеся отношения? Не порождает ли противоречий в правовом регулировании? Все эти вопросы остаются теперь доктрине и могут стать лишь основой для критики законодателя приверженцами негативной конструкции исключительного права. Потому что п. 1 ст. 1229 ГК РФ установлено, что правообладатель вправе использовать результат интеллектуальной деятельности или средство индивидуализации по своему усмотрению любым не противоречащим закону способом. И раз право использовать признается, то только отрицание необходимости получать согласие от обладателя патента на идентичное решение будет логичным. Но даже такое толкование п. 1 ст. 1397 ГК РФ не позволяет назвать обладателей евразийского и российского патентов обладателями "самостоятельных исключительных прав". Потому что их права не позволяют им давать согласие на использование объекта третьим лицам отдельно друг от друга. Перед нами сообладание исключительным правом, совпадающее с тем, которое имеется у сообладателей одного патента. Разница с последним случаем только формальная: сообладание вытекает из двух патентов, а не из одного. Становится понятно, почему урегулированный п. 1 ст. 1397 ГК РФ случай не указан в п. 4 ст. 1229, посвященном самостоятельным исключительным правам. А такие права, уж коли они самостоятельные, позволяют выдачу их самостоятельными обладателями независимо друг от друга разрешений на использование одного и того же объекта третьим лицам. Из этого следует, что право каждого из таких обладателей не позволяет никому из них исключить третьих лиц из использования объекта. Запрет одного, его нежелание потерять положение монополиста, окажется нереализованным в случае, когда другой самостоятельный обладатель исключительного права разрешит третьему лицу использовать этот объект. Любое третье лицо, пожелавшее такой объект использовать, будет иметь возможность выбора: от кого из обладателей самостоятельных прав получить разрешение. И, конечно, выберет того, кто попросит меньшую цену. Поскольку никакой минимальной цены лицензии закон устанавливать не может, то один из обладателей самостоятельного исключительного права вообще может остаться без дохода от такого права, если другой станет раздавать лицензии безвозмездно или по минимальной цене. Третьих лиц - пользователей может быть множество. И если один из самостоятельных обладателей исключительного права пожелает извлекать выгоду от единоличного предложения на рынке продукта с использованием соответствующего объекта интеллектуальной собственности или по крайней мере согласится делить свою монополию с другим обладателем, то последний сможет выдать множество неисключительных лицензий конкурентам первого, что лишит того всякой возможности воплотить наличие исключительного права в конкурентное преимущество и выгоду. При таком правовом регулировании рушатся основные теоретические и экономические представления об исключительном праве. Самостоятельное исключительное право каждого из двух лиц не обеспечивает монополию. Оно с точки зрения одного такого лица вообще никого не исключает: каждое третье лицо имеет правовую возможность получить лицензию у другого обладателя самостоятельного исключительного права. Такое исключительное право, следовательно, не гарантирует возможность получить вознаграждение за создание и внедрение объекта. Сообладание исключительным правом на один объект (совладение патентом, в силу соавторства и т. д.) или сообладание правом на одинаковые объекты (евразийский и европейский патенты) не дают оснований для отрицания абсолютного характера такого права и возможности обеспечить доход, поскольку третьи лица - пользователи могут появиться лишь при согласии всех сообладателей. Самостоятельные же исключительные права двух лиц не могут быть признаны абсолютными и вряд ли могут быть удачной формой обеспечения вознаграждения. В силу своей способности ущемить экономические интересы одного из обладателей, самостоятельное исключительное право другого не может рассматриваться и как предусмотренное законом изъятие из исключительного права. Впрочем, как было показано выше, самостоятельное исключительное право появилось в ГК РФ на самом деле только относительно топологий интегральных микросхем. Ведь мы уже отметили: субъектом исключительного права на коллективный знак является одно лицо - объединение. Право на секрет производства (ноу-хау) никогда в качестве исключительного по своей правовой природе не рассматривалось и не может рассматриваться, как бы законодатель его не назвал. Право на наименование места происхождения товара также никогда не обеспечивало его обладателю монополию на использование соответствующего обозначения, связанного с территорией. Кроме того, оно не позволяет выдавать лицензии. И только охрана независимо созданных топологий интегральных микросхем посредством самостоятельных исключительных прав разных лиц стала новым решением законодателя, которое, в отличие от иных указанных в п. 4 ст. 1229 случаев, не было предопределено невозможностью охраны данного объекта лишь одним лицом. О чем свидетельствует такая позиция законодателя? В юриспруденции есть такое понятие - "фикция". Под фикцией понимают особый прием, который заключается в том, что действительность подводится под некую формулу, ей не соответствующую или даже вообще ничего общего с ней не имеющую, чтобы затем из этой формулы сделать определенные выводы <*>. -------------------------------- <*> Тихомирова Л. В., Тихомиров М. Ю. Юридическая энциклопедия. М., 2002.

Некоторые фикции существуют в законодательстве очень долгое время, потому что более удачно решают те или иные вопросы, нежели их решение в соответствии с реальной действительностью. Однако иногда фикции бывают временным явлением. Так бывает, когда для решения вопроса уже существует правовая модель, по ошибке не замеченная законодателем. Или когда такой модели еще нет, но вскоре ей суждено появиться в виде нового правового института. Автор статьи склонен видеть в отнесении прав на наименования мест происхождения товаров и секреты производства к исключительным неизбежную в современной правовой действительности фикцию, которая удачна и вряд ли будет заменена в обозримом будущем каким-либо новым правовым институтом. Никаких серьезных практических проблем в связи с ее существованием не просматривается <*>. -------------------------------- <*> Бабкин С. Е. высказался насчет охраны наименований мест происхождения товаров по модели исключительного права более резко: "Если уж законодатель и стремится по каким-либо причинам создать право на использование наименования места происхождения товара, то наука не должна слепо следовать за его стремлениями, искусственно раздвигая границы категории "исключительное право". Лучше уж признать право на использование наименования места происхождения товара правом на нематериальный объект sui generis, хотя мы более склонны признать его законодательным недоразумением" (Гражданское право: актуальные проблемы теории и практики / Под общ. ред. В. А. Белова. М.: Юрайт-Издат, 2007).

Но только следует честно признать: права на наименования мест происхождения товаров и секреты производства на самом деле не являются исключительными. Отнесение их к таковым лишь прием в правовом регулировании, а возможность возникновения относительно этих объектов самостоятельных исключительных прав существует именно потому, что такое отнесение искусственно, теоретически неверно, но оправданно по практическим соображениям. Но неверно вместо этого считать, что права на эти объекты на самом деле являются исключительными и, соответственно, наблюдаемое нами наличие у нескольких лиц самостоятельных исключительных прав на идентичные объекты не противоречит природе таких прав. С действительно исключительным правом такое несовместимо. Именно поэтому невозможно представить, чтобы два патента на идентичные решения принадлежали бы разным лицам, которые при этом могли бы в полной мере реализовывать свои права независимо друг от друга. Относительно топологий интегральных микросхем такое регулирование показалось законодателю возможным. Но стоит только конкуренции проявить себя в этой сфере, стоит только создателям топологий интегральных микросхем более жестко поставить вопрос о защите своих интересов, как вновь мы вернемся к вопросу: каким образом вознаградить создателей результата умственного труда и их правопреемников? И тогда снова обнаружится, что нет пока более удачного средства, чем предоставление монополии. Особенно когда защищаемый результат в принципе повторим при параллельном творчестве и когда он не может использоваться втайне. А монополистов, независимых друг от друга в реализации своих возможностей и в праве давать разрешения на использование объекта третьим лицам, не может быть несколько. В связи с этим отнесение права на топологию интегральных микросхем к исключительному при возможности его закрепления за двумя самостоятельными в его реализации лицами не просто фикция, но и фикция неоправданная. Для охраны данного объекта есть подходящая модель - действительно исключительное право. А названная фикция, в отличие от регулирования отношений по поводу наименований мест происхождения товаров и секретов производства, рискнем предположить, со временем будет ликвидирована. Возможно, впрочем, что не вследствие введения охраны топологий интегральных микросхем, подобной объектам патентного права, а зарождением нового правового института с совсем другими принципами, очертания которого современный юрист вряд ли пока может увидеть.

------------------------------------------------------------------

Название документа