Вопросы применения правовой категории "страховой интерес" в период конца XVIII - начала XX века

ВОПРОСЫ ПРИМЕНЕНИЯ ПРАВОВОЙ КАТЕГОРИИ "СТРАХОВОЙ ИНТЕРЕС" В ПЕРИОД КОНЦА XVIII - НАЧАЛА XX ВЕКА

А. В. ГУРОВ

Гуров А. В., аспирант Института государства и права Российской академии наук, адвокат коллегии адвокатов "Юков, Хренов и Партнеры".

В последнее время в отечественной юридической литературе большое внимание уделяется проблемам, связанным с практическим применением норм гражданского права о страховании. Одна из сложнейших проблем в данной сфере касается применения правил о страховом интересе. Ее разрешению могут способствовать не столько современные научные наработки, сколько правильное восприятие дореволюционного опыта применения этой правовой категории. Основным особенностям такого восприятия и посвящена настоящая статья. История отечественного права знает множество примеров того, как страховые правоотношения вопреки воле законодателя, составившего и утвердившего законоположения о страховании, вовсе не развивались либо развивались не в той мере, как предполагалось изначально, ввиду отсутствия страхового интереса и в целом потребности в страховании у конкретных субъектов права - потенциальных страхователей или выгодоприобретателей. В различные периоды развития России отсутствие страхового интереса у лиц, которые должны были бы согласно идеям законодателя стать страхователями или выгодоприобретателями, исследователи объясняли отсутствием правовой культуры, низким экономическим уровнем населения России, неосознанием несомненной пользы страхования и т. д. <1>. Несмотря на указанные причины, страхование развивалось, что было предопределено культивированием у потенциальных страхователей потребности в предоставлении страховой защиты принадлежащим им благам (часто путем установления обязательности страхования). -------------------------------- <1> Аленичев В. В. Страховое законодательство России: В 2 т. Т. 1. М., 1999. С. 75.

Началом развития правового института страхования в России следует считать дату принятия Устава купеческого водоходства (по рекам, водам и морям) от 23 ноября 1781 г., содержавшего главу X "О застраховании". Страхование в Уставе 1781 г. определялось следующим образом: "Застрахование есть: буде кто корабль или судно, или товар или груз, или иное что для предохранения несчастливого случая или опасности, или изтребления или разорения, за некоторую плату, соразмерно долготе и свойству пути или времени года, или иным обстоятельствам, отдаст обществу, учрежденному для предохранения несчастливых случаев, и получит от оного письменное обязательство во уверение, что страховое общество обязуется платить полную цену отданного на страх корабля или судна, или товара, или груза, или иного чего" (ст. 181 Устава). Данное определение позволяет определить страховой интерес в том виде, как он понимался в то время. Страховой интерес мог быть только у лица, обладавшего страхуемым имуществом - кораблем, судном, товаром, грузом и т. д., что следует из фразы "буде кто корабль или судно, или товар или груз, или иное что... отдаст обществу". Примечательно, что в этой фразе был использован прием, позволяющий вывести понятие риска потери вещи через принадлежность лицу этой вещи. В этом же определении указывается, что "страховое общество обязуется платить полную цену отданного на страх корабля...". В ст. 204 Устава признак принадлежности страхователю страхуемого имущества отражен более рельефно. Определяя "лживое застрахование", которое под угрозой недействительности заключенного страхования запрещалось, законодатель указал следующее: "...буде кто отдает на страх... товар или груз, или иное что ему не принадлежащее...". Следовательно, согласно воле законодателя имущество должно было принадлежать лицу, отдающему это имущество "на страх". Если имущество лицу не принадлежало, его страхование надлежало считать лживым. Таким образом, еще не было сформулировано правило о необходимости наличия у страхователя определенного юридического титула на страхуемое имущество. Законодатель считал достаточным наличие у страхового интереса лишь признака фактической связанности страхователя с предметом страхования, допуская при этом существование юридической связанности. Вторым признаком страхового интереса являлся его субъективный характер. Уставом признавался только страховой интерес лица, непосредственно участвовавшего в страховом обязательстве. Именно это лицо получало "письменное обязательство во уверение, что страховое общество обязуется платить полную цену отданного на страх корабля или судна, или товара, или груза, или иного чего". Другие лица, не являвшиеся страхователями, не имели права на получение страхового возмещения. Третий признак страхового интереса состоял в том, что страхователь, отдавший "на страх" свое имущество, получал от страховщика конкретные имущественные гарантии по восстановлению имущественного ущерба "от несчастливого случая или опасности, или изтребления или разорения" при наступлении определенных событий. Эта гарантированность, выражавшаяся в "письменном обязательстве во уверение... платить полную цену", указывала на имущественный характер страхового интереса, ибо гарантированность покрытия имущественного ущерба, восстановление имущественных прав являлись в основе своей целью участия страхователя в страховом обязательстве. Именно восстановление имущественных прав при наступлении страхового случая должно было быть интересно страхователю. Наличие данного признака страхового интереса являлось препятствием к заключению двойного страхования. Положениями Устава о "лживом застраховании" запрещалось отдавать на страх "вдвойне или более" (ст. 204 Устава), ведь двойное страхование влекло за собой не покрытие имущественного ущерба и не восстановление имущественных прав, при которых реализуется страховой интерес, а получение страхователем неосновательного обогащения. Последним, четвертым, признаком страхового интереса являлась его правомерность. Положения Устава о лживом страховании устанавливали запрет на страхование мнимого, отсутствующего у лица имущества. Таким образом, действовавший правопорядок не допускал введение страховщиков в заблуждение относительно наличности имущества, подлежащего страхованию. Имущество должно было существовать реально, только у страхующего такое имущество лица страховой интерес был правомерным. Страхование неправомерного интереса являлось недействительным и влекло ввиду особой общественной значимости уголовное преследование. Такое понимание правомерности страхового интереса гораздо уже его современного понимания. Очевидно, законодателю не были интересны обстоятельства, при которых имущество попадало к страхователю. Главное, чтобы страхователь действительно имел имущество при заключении страхования. Понятие правомерности страхового интереса могла бы развить правоприменительная практика, но, к сожалению, она не сложилась, поскольку в то время страховые отношения, связанные с морским страхованием, еще только начинали формироваться. Другие виды страхования развивались в России самостоятельно от морского страхования. Здесь законодатель не всегда придавал страховому интересу то значение, которое должно было быть ему присуще. В 1786 г. была создана государственная страховая монополия, со временем замененная системой акционерных страховых обществ, привлекательность которых заключалась в гибком подходе к интересам страхователей. Нормы о страховании были включены в Свод законов Российской империи. Между тем для регулирования страховых обязательств этих норм было недостаточно. Они регулировались уставами страховых обществ в соответствии со ст. 2158 Свода законов, согласно которой каждое общество могло руководствоваться своим уставом, который применялся как положительные законы. Страховые обязательства также регулировались полисными условиями. Практикой были выработаны различные подходы к правовому значению полисных условий в зависимости от того, утверждались они Министерством внутренних дел или нет. Так или иначе положения уставов страховых обществ и полисные условия стали основой развития в России теории страхового интереса. Основное правило, определившее развитие страхования в России в середине XIX - начале XX в., содержалось в ст. 2199 Свода законов. Оно содержало понятие страхового обязательства: "Страхование есть договор, в силу коего составленные для предохранения от несчастных случаев общество или частное лицо приемлют на свой страх корабль, товар, дом или иное движимое имущество за условленную премию или плату, обязуясь удовлетворить урон, ущерб или убыток, от предполагаемой опасности произойти могущий". Безусловно, это правило представляло собой лишь общее начало для регулирования страховых отношений. Принимая во внимание наличие сложнейшего механизма правового регулирования страховых обязательств, его можно рассматривать как абстрагированное выражение идеи законодателя об имущественном страховании. Из текста ст. 2199 Свода законов подлежит выявлению один из признаков страхового интереса - признак гарантированности возмещения имущественного ущерба, то есть "удовлетворения урона, ущерба или убытка" в случае их возникновения "от предполагаемой опасности". Существо этого признака заключалось, во-первых, в установлении обязательства страховщика "удовлетворить урон, ущерб или убыток, от предполагаемой опасности произойти могущий", и, во-вторых, в законодательном установлении договорной формы этого обязательства. По своей природе данный признак олицетворяет имущественный характер страхового интереса. Другим признаком страхового интереса являлась юридическая связанность между страхователем и страхуемым имуществом. Этот признак характеризовался как свойственный специально страховому договору. Согласно ему заинтересованными в страховании имущества могли быть собственники имущества, пользовладельцы, залогодержатели, а также лица, которые "по закону или особому соглашению несут на себе ответственность перед собственником за гибель или повреждение вверенных им вещей" <2>. -------------------------------- <2> Шершеневич Г. Ф. Курс торгового права. Т. 2: Товар. Торговые сделки. М., 2003. С. 341.

Нетрудно заметить, что в перечень заинтересованных лиц попали только те, которым страхуемое имущество могло принадлежать на каком-либо вещном или обязательственном праве. Данное обстоятельство нашло отражение в судебной практике. Правительствующий Сенат в одном из дел указал, что "при принятии... на страх товара требуется лишь выяснение, страхуется ли товар, находящийся у страхователя на комиссии или в залоге, т. е. чужой, или же принадлежащий самому страхователю... (решение по делу 91/109)" <3>. -------------------------------- <3> Боровиковский А. Законы Гражданские с объяснениями Гражданского кассационного департамента и общих собраний его с уголовным, I и II департаментами Правительствующего Сената. СПб., 1901. С. 771.

Такое понимание юридической связанности между страхователем и предметом страхования гораздо ближе к современному, нежели понимание признака принадлежности предмета страхования, заложенное в Уставе 1781 г. Здесь единственно допустимой являлась юридическая связанность страхователя с предметом страхования, а не фактическая принадлежность предмета страхования страхователю. Таким образом, в отечественной правовой доктрине было признано, что страховой интерес является именно юридической, а не экономической категорией. Одним из главных аргументов стало то, что наличность страхового интереса необходима для юридического разграничения законных интересов различных лиц, взаимно сталкивающихся в одном и том же имуществе. Такими законными интересами могли быть интересы собственников имущества, его владельцев, а также иных лиц, имеющих какие-либо права на это имущество. Юридический характер страхового интереса предполагал обязательное наличие у страхователя прав или обязанностей в отношении предмета страхования. Это сближало понятия страхового интереса и субъективного права, что с современных позиций не может быть признано правильным. Рассматриваемый период развития теории страхового интереса характерен попытками создания правил о разграничении страховых интересов собственников, залогодержателей, арендаторов и других лиц в отношении страхуемого имущества с целью предоставления наибольшей защиты страховым интересам собственника. С середины XIX в. в России начало развиваться личное страхование, что стало возможным благодаря его востребованности среди чиновников, врачей, адвокатов, художников, литераторов, а также в связи с наличием определенного механизма правового регулирования страховых отношений. Личное страхование не могло существовать и развиваться исключительно как семейный вид страхования, когда страхователем, застрахованным лицом и выгодоприобретателем были члены одной семьи. Оно имело более широкое предназначение - удовлетворение потребности в обеспечении интересов, связываемых с вероятной продолжительностью жизни человека (его трудоспособностью, другими факторами), в смягчении материальных последствий от различного рода событий для заинтересованных в жизнедеятельности застрахованного лица. Доктрина уделяла большое внимание вопросам личного страхования. Часть исследователей, в числе которых был Г. Ф. Шершеневич <4>, пришла к выводу, что страхование лица не направлено на возмещение убытков и потому не может быть названо подлинным страхованием, страховой интерес чужд такому страхованию. -------------------------------- <4> Шершеневич Г. Ф. Курс торгового права. Т. 2: Товар. Торговые сделки. М., 2003. С. 386.

Очевидно, что подход, подразумевавший возможность существования страхового интереса только при страховании убытка, никак не мог вместить в себя страхование жизни и здоровья. Этот подход не учитывал, что лицо, заключая страхование, гарантирует себе не просто возмещение убытка, а удовлетворение имущественной потребности, состоящей в недопущении негативных материальных последствий от наступления страхового случая. В связи с этим следует согласиться с Бернгефтом и Колером, полагавшими, что "предположение о том, что весь наш правопорядок есть правопорядок для имущества, а не для человеческих интересов, является ошибочным" <5>. -------------------------------- <5> Бернгефт Ф., Колер И. Гражданское право Германии. СПб., 1910. С. 202.

И в самом деле, природа страховых обязательств не может быть сведена только к возмещению возникшего ущерба. Е. А. Андреевский правильно отмечал, что страховое возмещение, например при страховании жизни, не есть возмещение вреда или убытков (материальных), в частности не есть возмещение потери трудоспособности: страховое вознаграждение выдается и в случае смерти нетрудоспособного - старика, ребенка. Объектом страхования жизни доктриной признавался интерес, который одно лицо имело в жизни другого лица. Соглашаясь с этим, заметим лишь, что существо интереса лица, страхующего жизнь или здоровье другого лица, познаваемо лишь самим страхователем. Создание для этого объективных критериев практически невозможно. Они могут только помочь формализовать внешнее выражение этого интереса для последующих выплат страховых сумм при наступлении страхового случая. Д. М. Генкин по этому поводу отмечал, что, "по существу, в каждом отдельном договоре страхования при возникновении спора о том, был или нет налицо случай, дело идет главным образом об установлении размера того риска, который по договору взял на себя страховщик" <6>. -------------------------------- <6> Генкин Д. М. Понятие несчастного случая в области страхования // Право. 1909. N 31. С. 1706.

Таким образом, в период конца XVIII - начала XX в. в отечественном праве были сформулированы различные научные и практические подходы к пониманию страхового интереса. По нашему мнению, накопленный опыт может быть успешно использован для разрешения проблем, касающихся применения этой правовой категории в настоящее время.

------------------------------------------------------------------

Название документа