Институт "срывания корпоративной вуали": возможность применения в российском судопроизводстве

ИНСТИТУТ "СРЫВАНИЯ КОРПОРАТИВНОЙ ВУАЛИ": ВОЗМОЖНОСТЬ ПРИМЕНЕНИЯ В РОССИЙСКОМ СУДОПРОИЗВОДСТВЕ

П. Г. СЫЧЕВ

Сычев Павел Геннадиевич, заместитель начальника контрольно-методического управления Следственного департамента МВД России, полковник юстиции, кандидат юридических наук.

На основе анализа американских и английских источников, а также судебно-следственной практики России автор доказывает, что процедура привлечения к ответственности физического лица, совершающего противоправные деяния от имени или под видом юридического лица ("срывание корпоративной вуали"), применяется в уголовном судопроизводстве России.

Ключевые слова: корпоративная вуаль, корпорация, руководитель, акционер, уголовное судопроизводство, экономическое преступление.

Institute of piercing corporate veil: possibility of application in russian judicial proceeding P. G. Sy'chyov

On the basis of analysis of American and English sources as well as judicial-investigatory practice of Russia the author proves that the procedure of bringing to responsibility of a natural person committing illegal actions on behalf of or under the guise of a juridical person (piercing corporate veil) is applied in criminal judicial proceeding of Russia.

Key words: corporate veil, corporation, head, stock-holder, criminal judicial proceeding, economic crime.

Совершенствование действующего законодательства в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности, идущее сегодня как никогда бодро, под лозунгом устранения бюрократических барьеров и всесторонней его либерализации, все чаще опирается на имплементацию институтов из зарубежных правовых систем, в том числе и англосаксонского права. К одному из них относится институт "срывания корпоративной вуали" (piercing corporative veil или lifting corporative veil), использующийся в правоприменительной практике английских и американских судов. По мнению британских и американских правоведов, если корпорация является "ширмой", вовлечена в мошенничества и иные противоправные деяния либо используется ее руководителями, менеджерами или акционерами для извлечения персональной прибыли, суд может проигнорировать дифференцированную юридическую сущность корпорации и возложить персональную ответственность на указанных руководителей, менеджеров или акционеров. Эта самая корпоративная вуаль, признаваемая британским и американским правом, по словам авторов, является своего рода "щитом", отделяющим саму корпорацию, а также ее активы и ее ответственность от физических лиц, стоящих за корпорацией. В делах указанной категории суд смотрит как бы "поверх" корпоративной субстанции, и одним из обязательных обстоятельств, дающих для этого основания, должно быть какое-либо злоупотребление корпоративными правами, нарушение обычая делового оборота или иное недобросовестное поведение <1>. -------------------------------- <1> См., напр.: Bainbridge, Stephen M. 2001. Abolishing Veil Piercing // The Journal of Corporation Law 26 (spring), 479 - 535; Huss, Rebecca J. 2001. Revamping Veil Piercing for All Limited Liability Entities: Forcing the Common Law Doctrine into the Statutory Age // University of Cincinnati Law Review 70 (fall), 93 - 135; Roche, Vincent M. 2003. Bashing the Corporate Shield: The Untenable Evisceration of Freedom of Contract in the Corporate Context // The Journal of Corporation Law 28 (winter), 289 - 312 и др.

Большинство российских юристов связывают данный институт с использованием его в гражданско-правовых отношениях. Профессор Н. В. Козлова указывает: "Американские суды могут возложить ответственность на участников корпорации за долги корпорации, используя доктрину снятия корпоративных покровов (piercing the corporative veil)... Суд, призванный следить за использованием конструкции юридического лица в целях ведения честного бизнеса, снимает маску корпоративной собственности, дабы кредиторы корпорации получили доступ к имуществу ее недобросовестного участника" <2>. Профессор И. С. Шиткина отмечает: "В США суды отступают от принципа ограниченной ответственности (учредителей корпорации. - П. С.), когда приходят к выводу, что этот принцип использовался в незаконных целях" <3>. -------------------------------- <2> Козлова Н. В. Правосубъектность юридического лица. М.: Статут, 2005. С. 145, 146. ------------------------------------------------------------------ КонсультантПлюс: примечание. Учебник "Корпоративное право" (отв. ред. И. С. Шиткина) включен в информационный банк согласно публикации - Волтерс Клувер, 2007. ------------------------------------------------------------------ <3> Корпоративное право: Учебник для студентов вузов, обучающихся по направлению "Юриспруденция" / Отв. ред. И. С. Шиткина. М.: Волтерс Клувер, 2008. С. 581.

Руководство Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации неоднократно высказывалось по поводу использования данной доктрины в правоприменительной практике российских судов, называя ее доктриной снятия корпоративных покровов <4>. -------------------------------- <4> Антон Иванов о снятии корпоративной вуали // URL: http://www. clj. ru/news/62014.php.

И. Невская и Е. Стюарт со ссылкой на решение английского суда по делу Hashem vs. Shayif & Anor [2008], анализируя процедуру снятия корпоративной вуали, указывают: во-первых, владение и контроль над компанией сами по себе не являются достаточным свидетельством корпоративной вуали; во-вторых, суд не может снять корпоративную вуаль, если не затрагиваются интересы третьих лиц; в-третьих, корпоративная вуаль может быть снята, если есть злоупотребление, мошенничество или обман, но самого по себе злоупотребления, мошенничества или обмана недостаточно, оно должно использоваться в рамках структуры компании для снятия или избегания ответственности этой компанией; в-четвертых, компания может выступать "фасадом" и в том случае, если она изначально не была создана для каких-либо противоправных целей. В таком случае необходимо будет выяснить, когда она (компания) начала использоваться как "фасад" <5>. -------------------------------- <5> Невская И., Стюарт Е. Доктрина снятия корпоративной вуали в английской и российской правоприменительной практике // Слияния и поглощения. 2012. N 11. С. 50.

Д. Кутишенко и А. Кокарева полагают, что "суд может снять корпоративную вуаль только в исключительных случаях, когда компания является фиктивной, не преследующей законных целей, или выступает посредником для совершения мошеннических действий (выделено мной. - П. С.), или содействует установлению несправедливости" <6>. -------------------------------- <6> Кутишенко Д., Кокарева А. Корпоративная вуаль: танцы в темноте // Слияния и поглощения. 2012. N 12. С. 59.

Таким образом, в вышеизложенных обоснованиях принятия решения о снятии корпоративной вуали отчетливо просматривается уголовно-правовая составляющая. Видимо, здесь, прежде всего, необходимо учитывать специфику англосаксонского судопроизводства. Разделение юрисдикции судов на гражданскую и уголовную является для него весьма условным. Рассматривая дело о гражданском споре, английский или американский судья имеет право признать наличие в действиях ответчика состава преступления и тут же признать его виновным, передав дело в соответствующую судебную инстанцию для определения меры наказания с учетом личности осужденного. Более того, в английской литературе встречается описание использования анализируемой нами процедуры при совершении сугубо уголовно-правового действия - конфискации имущества. Дэвид Винч указывает: в английских судах имели место уголовные дела, когда суд удалял корпоративную завесу с юридических лиц и возбуждалось производство по конфискации в соответствии с правилами уголовного судопроизводства 2002 г., в тех случаях, когда денежные средства, полученные корпорацией, в зависимости от конкретных обстоятельств уголовного дела, признавались выгодой, полученной индивидуальным лицом (как правило, директором компании). Поскольку эти денежные средства являлись частью прибыли, полученной лицом в результате противоправных действий, они становились объектом конфискации (в частности, по делу R v Seager [2009] EWCA Crim 1303). В резюме по этому делу суд указал, что не имеют принципиального значения возражения адвокатов сторон по поводу применения терминологии о "снятии", "срывании" или "удалении" корпоративной вуали, поскольку это относится к области правовой казуистики ("hornbook" law). В контексте уголовного дела суд сформулировал как минимум три основания применения данной процедуры. Во-первых, когда виновный скрывает за корпоративным "фасадом" совершенное преступление или полученный от него доход. Во-вторых, когда виновный при наличии умысла совершает от имени корпорации действия, образующие преступление. Дэвид Винч приводит выражение лорда Бинхема в речи по делу Jennings v CPS о том, что здесь следует говорить не о снятии, а о грубом разрывании корпоративной вуали. И в-третьих, суд вправе применить такую процедуру, когда бизнес-структура и сделки являются маскировкой для реальных сделок и реальной финансовой деятельности <7>. -------------------------------- <7> David Winch. Confiscation: lifting the veil of incorporation // Accounting evidence. January. 2013. URL: http://www. accountin-gevidence. com.

Анализ изложенных судебных сентенций с учетом их англосаксонской специфики приводит к следующему выводу: все доводы суда направлены на обоснование привлечения к ответственности фактического руководителя корпорации (будь он исполнительным органом или акционером). К. Ю. Икаева отмечает: "Судебная практика американских судов... определяет условия, при которых возможно возложение ответственности непосредственно на реального владельца или владельцев компании" <8>. -------------------------------- <8> Икаева К. Ю. Применение доктрины снятия корпоративной вуали в американском и российском праве // Труды молодых исследователей по сравнительному праву. 2011. N 2. С. 10.

Данная тематика не просто имеет непосредственное отношение к российской правоприменительной практике, но является одним из актуальнейших вопросов, вызывающих острые дискуссии. Российская экономика, наверное, как никакая другая экономика мира, пронизана номинально-бенефициарными отношениями. Правилом хорошего тона в среде российских предпринимателей (т. е. фактически обычаем делового оборота) является осуществление бизнеса через всевозможных доверенных, аффилированных, номинальных и просто "подставных" лиц, таким образом, что иной раз установить, кто является истинным владельцем, крайне сложно. Примером может служить факт, имеющий трагическую окраску, - после совершения террористического акта в аэропорту Домодедово следствие потратило не один месяц для "пробивания корпоративной брони" (термин мой. - П. С.), но настоящих хозяев данного предприятия, как представляется, так до конца и не установило <9>. -------------------------------- <9> См. выступление Председателя Следственного комитета Российской Федерации А. И. Бастрыкина на расширенной коллегии МВД России по подведению итогов оперативно-служебной деятельности за 2012 г.

Под защитой такой "брони" отдельным российским предпринимателям представляется весьма комфортным вести свой бизнес, не слишком обременяя себя соблюдением не только добропорядочных обычаев предпринимательской практики, но и норм российского законодательства. "Укрывшись корпоративным покрывалом" (термин мой. - П. С.) от окружающих, в том числе и контролирующих органов, можно в сравнительно безопасных условиях "распиливать" бюджетные средства, "обналичивать", "отмывать" и "перекачивать" за рубеж миллиарды рублей неправомерно нажитых доходов. Возможно, именно по этой причине расследование практически каждого преступления в сфере экономической и предпринимательской деятельности представляет собой, прежде всего, выявление фактического собственника или руководителя предприятия и доказывание субъективной стороны его действий, а именно сознания этим лицом противоправного характера действий контролируемых им юридических лиц и желания наступления общественно опасных последствий. В целом следствию удается это делать, и, наверное, именно поэтому у адвокатского сообщества вызывает такую яростно-негативную реакцию само наличие в уголовных делах термина "фактический собственник". А. Я. Аснис и Г. М. Резник в публикации "Конституционно-правовые проблемы, возникающие при расширительном толковании терминов уголовного закона по делам об экономических преступлениях (по делам о преднамеренном и фиктивном банкротстве). Обобщение правоприменительной практики" указывают, что использование понятий, имеющих в своем составе слово "фактический" ("фактический владелец", "фактический собственник", "фактический руководитель"), является произвольно-расширительным подходом следствия к толкованию уголовного закона при возбуждении и расследовании уголовных дел об экономических преступлениях <10>. -------------------------------- <10> Аснис А. Я., Резник Г. М. Конституционно-правовые проблемы, возникающие при расширительном толковании терминов уголовного закона по делам об экономических преступлениях (по делам о преднамеренном и фиктивном банкротстве). Обобщение правоприменительной практики. М., 2012 // URL: http://www. asnis. ru.

Трудно сказать, насколько такая позиция продиктована интересами защиты клиентов, но можно констатировать, что судебно-следственная практика, подтвержденная решениями высших судебных органов <11>, разворачивается в совершенно иную сторону, т. е. в сторону описанной нами выше процедуры "срывания корпоративной вуали". -------------------------------- <11> Авторы приведенной публикации цитируют Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 28 декабря 2006 г. N 64 о судебной практике по делам о налоговых преступлениях, в п. 6 которого указано: "В тех случаях, когда лицо, фактически осуществляющее свою предпринимательскую деятельность через подставное лицо (например, безработного, который формально был зарегистрирован в качестве индивидуального предпринимателя), уклонялось при этом от уплаты налогов (сборов), его действия следует квалифицировать по статье 198 УК РФ как исполнителя данного преступления". Пункт 7 того же Постановления гласит, что к субъектам преступления, предусмотренного статьей 199 УК РФ, могут быть отнесены лица, фактически выполнявшие обязанности руководителя или главного бухгалтера (бухгалтера). Таким образом, понятие "фактический руководитель" фактически (тавтология моя. - П. С.) легализовано в судебно-следственной практике. Однако А. Я. Аснис и Г. М. Резник не согласны с решением высшего судебного органа страны, требуя: "...даже в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ не может применяться термин и понятие, которые отсутствуют в законодательстве".

22 марта 2013 г. Замоскворецкий районный суд приговорил к 7 годам 6 месяцам лишения свободы подсудимого У. за совершение мошенничества в особо крупных размерах, выразившегося в хищении путем обмана и злоупотребления доверием денежных средств в сумме свыше 15 млрд. руб., принадлежащих пяти банковским организациям. Суть преступления заключалась в следующем. По указанию У. его соучастниками (ряд из которых в настоящее время объявлен в международный розыск) зарегистрировано несколько депозитариев, получивших установленные законом лицензии на осуществление деятельности профессиональных участников рынка ценных бумаг в соответствии с уставной целью деятельности и сдававших регулярные отчеты и в налоговые органы, и в Федеральную службу по финансовым рынкам. Директора этих депозитариев были реальными лицами и, по их мнению, находились в "режиме ожидания", а о фактических денежных оборотах на счетах своих предприятий не догадывались, поскольку попросту к этим счетам допущены не были. Далее У. приобретал на своих доверенных физических лиц контрольный пакет акций банка, обеспечивал большинство голосов в его совете директоров и избрание подконтрольного ему председателя правления, а затем давал указание приобретать в указанных депозитариях акции ОАО "Газпром", ОАО "ЛУКОЙЛ", ОАО "Сбербанк" и других предприятий, отнесенных к разряду "голубых фишек", а также облигации наиболее авторитетных эмитентов, как правило, администрации областей Центрального федерального округа. Суть преступления заключалась в том, что у депозитариев не было и не могло быть ни в собственности, ни в доверительном управлении, ни на каком бы то ни было другом основании никаких ценных бумаг, а выписки о зачислении этих бумаг на баланс банка, которые фабриковали сообщники У., были фиктивными. Несмотря на это, данные выписки долгое время создавали перед Банком России видимость финансового благополучия очередной расхищаемой преступной группой У. кредитной организации и маскировали "финансовые дыры" в ее балансе. Тем временем миллиарды рублей, выведенные из "захваченного" банка, поступали на расчетные счета депозитариев и транзитом уходили на счета подконтрольных У. офшорных компаний, напрямую на его лицевые счета и счета его подельников, а также использовались для приобретения очередного контрольного пакета акций следующего банка, намеченного для захвата и разграбления. Естественно, похищались средства граждан и юридических лиц, разместивших их в банках на депозитных и текущих счетах. Таким образом, пострадали вкладчики пяти кредитных организаций, в одной из которых, например, число их превышает 100 тыс. физических лиц. На Агентство по страхованию вкладов в соответствии с требованиями российского законодательства возложена работа по возмещению денежных вкладов населения, похищенных организованной преступной группой У. Следует особо акцентировать внимание читателя на том, что ни в одном из перечисленных юридических лиц У. не являлся ни акционером, ни исполнительным органом. При этом любое его устное распоряжение, как показывают многочисленные свидетели, являлось беспрекословным руководством к действию, какой бы суммы оно ни касалось. Когда у У. возникла срочная необходимость в 200 млн. руб. наличными, они без малейшего промедления и без требования каких бы то ни было объяснений были перечислены на его лицевой счет и выданы лично ему в руки. Какие ценные бумаги, на какую сумму и в каком депозитарии приобретать, решал исключительно У., очевидно, исходя из его личного видения фондового рынка страны. Таким образом, У. был фактическим руководителем депозитарно-банковского холдинга, который как раз и представлял собой корпоративную вуаль, или "покрывало", или, если хотите, "броню". Основной целью деятельности этого холдинга была "перекачка" денежных средств вкладчиков захваченных банков на зарубежные офшорные или лицевые счета в личных интересах У. и его сообщников. Замоскворецкий суд без особых сомнений сорвал корпоративную вуаль с выстроенного У. конгломерата юридических лиц, а на него самого возложил и уголовную, и гражданско-правовую ответственность в виде взыскания по гражданскому иску представителя потерпевших банковских организаций в размере указанной выше суммы. Удастся ли это сделать в порядке существующего в России исполнительного производства - вопрос другого порядка. И в этом аспекте хотелось бы проанализировать Определение Конституционного Суда Российской Федерации "Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Садыкова Ильгизара Яхиевича на нарушение его конституционных прав положениями абзаца девятого пункта 1 статьи 126 Федерального закона "О несостоятельности (банкротстве)", абзаца шестого пункта 1 статьи 16, пункта 3 статьи 28 Федерального закона "О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним", частей третьей и девятой статьи 115 и пункта 2 части первой статьи 208 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации" от 15 мая 2012 г. N 813-О, которое прямо перекликается с вышеизложенными доводами британского правоведа Дэвида Винча. В описательной части Определения указано: "Постановлением судьи Вахитовского районного суда города Казани от 9 июня 2009 г. было удовлетворено ходатайство следователя, осуществлявшего предварительное следствие по уголовному делу, которое 1 января 2009 г. было возбуждено по признакам преступления, предусмотренного частью четвертой ст. 159 "Мошенничество" УК Российской Федерации, и на основании части первой ст. 115 УПК Российской Федерации в целях обеспечения исполнения приговора в части гражданского иска, заявленного ОАО "Сбербанк России" на сумму 2,5 млрд. руб., разрешено наложение ареста на имущество, находящееся у ООО "Комбинат строительных изделий". При этом следователь и суд исходили из того, что указанное имущество фактически принадлежит одному из обвиняемых по уголовному делу (выделено мной. - П. С.). Основанием для вывода о том, что имущество фактически принадлежало одному из обвиняемых, послужил установленный в ходе предварительного следствия факт: ООО "Комбинат строительных изделий" было им приобретено путем оформления доли на другое лицо. Конституционный Суд Российской Федерации оставил без рассмотрения довод заявителя о том, что данное имущество в действительности является собственностью ООО "Комбинат строительных изделий", оно было внесено в уставный капитал этого юридического лица при его учреждении, а обвиняемый гражданский истец по уголовному делу правового отношения к обществу не имеет. Несмотря на то что жалоба к рассмотрению не принята, в описательной части Определения констатирован важнейший юридический факт - предварительное следствие, основываясь на собранных по делу доказательствах, вправе применять меры для обеспечения взыскания гражданского иска, а следовательно, и конфискации имущества, не принимая во внимание корпоративные правоотношения, имеющие признаки фиктивности. Следствие полномочно обеспечивать наложение судом имущественного взыскания на физическое лицо, использующего юридическое лицо (будь оно реальное или фиктивное) для маскировки своей прямой имущественной выгоды от совершенного преступления, т. е. уже на досудебной стадии снимать корпоративную вуаль. Внедрение и распространение такой правоприменительной практики, несомненно, должно и будет способствовать эффективному противодействию преступлениям в сфере экономической и предпринимательской деятельности и, как следствие - ее декриминализации и оздоровлению.

------------------------------------------------------------------

Название документа