Злоупотребление защитой прав человека Европейским судом по правам человека при определении "суверенных пределов"

ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИЕ ЗАЩИТОЙ ПРАВ ЧЕЛОВЕКА ЕВРОПЕЙСКИМ СУДОМ ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА ПРИ ОПРЕДЕЛЕНИИ "СУВЕРЕННЫХ ПРЕДЕЛОВ"

М. ШАРИФОВ

Международная судебная защита прав человека в рамках Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция) обозначила пять групп коллизий, возникающих в ходе правоприменительной практики при соприкосновении норм института суверенитета государства и норм в области прав человека: - соотношение интересов по обеспечению прав человека и суверенитета государства; - обязанность суверенной власти обеспечить соблюдение прав человека как составного элемента обеспечения публичного порядка; - экстерриториальность возложения ответственности на государство за обеспечение прав человека на территориях, выходящих за пределы государственных границ; - международная защита прав человека и реализация должностными лицами государства "суверенных полномочий"; - допустимость установления уголовного наказания с точки зрения защиты прав человека. Рассмотрим позицию Европейского суда по правам человека (далее - Европейский суд или Суд) по разрешению вышеперечисленных коллизионных ситуаций.

Соотношение интересов по обеспечению прав человека и суверенитета государства

Права человека играют особую роль во взаимоотношениях человека и государства. Нормы о правах человека контролируют и регулируют осуществление государственной власти над отдельным человеком, предоставляют свободы гражданам в отношениях с государством и требуют от государства удовлетворения основных потребностей людей, подпадающих под его суверенитет <1>. Признание прав человека высшей ценностью обозначает пределы как народовластия, так и непосредственно государственного суверенитета. Права человека очерчивают ту область социальных отношений, где в принципе заканчивается власть государства и начинается суверенитет личности, в пределы которого государственная власть вправе вмешиваться лишь по воле (просьбе) самого индивида либо в оговариваемых законом или международными актами условиях. -------------------------------- <1> Азаров А. Я. Права человека. Новое знание. М., 1995. С. 7.

Проблема соотношения суверенитета государства и "личного" суверенитета имеет не только теоретический интерес, но также и практическую значимость, так как определяет основы и пределы возможного ограничения прав и свобод человека. Термин "личный" ("индивидуальный") суверенитет (или, иными словами, суверенитет личности) традиционно не рассматривается теорией суверенитета как разновидность суверенитета. "Категория же суверенитета относится к государству, нации, народу. Соответственно и различают три вида суверенитета - государственный, национальный, народный. Но поскольку термин "суверенитет личности" уже вошел в политический лексикон, им приходится пользоваться, памятуя, что "суверенитет" - понятие прежде всего государственно-правовое, а не личностное и применяется оно главным образом в межгосударственных отношениях" <1>. -------------------------------- <1> Матузов Н. И. К вопросу о суверенитете личности // Правоведение. 1994. N 4. С. 4 - 5.

Функционирование правозащитного механизма Европейского суда свидетельствует о тенденции к изъятию из исключительной компетенции государств ряда полномочий по определению правового статуса личности. Гарантии и защита прав и свобод личности тем самым становятся предметом регулирования международного права и перестают быть частью исключительно внутригосударственной компетенции. Вместе с тем международные судебные механизмы сталкиваются в своей деятельности с проблемой необходимости "преодоления" национального суверенитета при предотвращении нарушения прав человека, устранении их последствий и назначении санкций за нарушения. С одной стороны, международный правозащитный орган сталкивается с ограничениями своего правового статуса и полномочий суверенной волей государств-учредителей. Но с другой стороны, ряд прав человека носят абсолютный характер, то есть не могут быть нарушены государством даже с целью обеспечения своего суверенитета. Например, некоторые статьи Конвенции, а также Протоколов к ней сформулированы в абсолютных выражениях, что означает недопустимость отступления от них либо их ограничения, даже в условиях чрезвычайного или военного положения. Абсолютными являются права, закрепленные в статье 2 (за некоторыми исключениями), статье 3, пункте 1 статьи 4, статье 7 Конвенции, а также в положениях Протокола N 6, статьи 4 Протокола N 7. За исключением статьи 2 Конвенции все остальные указанные положения сформулированы в абсолютных выражениях. Ограничение, введенное статьей 17 Конвенции, в равной мере применимо ко всем без исключения правам и свободам. Данная статья устанавливает запрет на злоупотребление или необоснованное ограничение прав человека государством, группой лиц или лицом. С позиций конституционализма можно утверждать, что суверенная власть не охватывает "абсолютные" права, от соблюдения которых государство не вправе отступать даже при чрезвычайном положении [non-derogable rights]. Идея объективных обязательств отражена в решении Европейской комиссии по правам человека (далее - Комиссия) по вопросу о приемлемости для рассмотрения по существу межгосударственной жалобы, заявленной Австрией против Италии (дело Пфандерс [Pfunders]) в 1960 году. Комиссия отметила: "Цель Высоких Договаривающихся Сторон при заключении Конвенции состояла не в том, чтобы уступить друг другу взаимные права и обязательства для преследования собственных национальных интересов, а в том, чтобы установить общий публичный порядок свободных демократий Европы с целью поддержания общего наследия политических традиций, идеалов, свободы и верховенства права". Далее Комиссия заявила: "Обязательства, принятые на себя Высокими Договаривающимися Сторонами в Конвенции, имеют по существу объективный характер, будучи направленными скорее на защиту основных прав отдельных индивидов от нарушения их со стороны какой-либо из Высоких Договаривающихся Сторон, нежели на создание субъективных и взаимных прав для самих Высоких Договаривающихся Сторон" <1>. -------------------------------- <1> Austria v. Italy (no. 788/60) // Yearbook of the European Convention on Human Rights 1961. Vol. 4, p. 140.

В теории международного права подобного рода обязательства характеризуются как erga omnes <1>. Выделяют два характерных свойства erga omnes: -------------------------------- <1> Erga omnes (лат.) - между всеми; в отношении всего сообщества государств.

- универсальность, то есть erga omnes обязательства являются обязательными для всех государств без исключения; - солидарность, означающая, что каждое государство имеет юридический интерес, иначе говоря, locus standi <1> в защите этих обязательств <2>. -------------------------------- <1> Locus standi (лат.) - здесь: процессуальная правоспособность; право обращения в суд; право быть выслушанным в суде. <2> Гусейнов Л. Г. Международные обязательства государств в области прав человека. Баку, 1998. С. 23.

Именно erga omnes прав человека стал основой для того, чтобы посредством деятельности Европейского суда сформировалась система наднационального надзора за соблюдением в национальных системах прав человека. Бруно Зимма <1> по этому поводу пишет: -------------------------------- <1> Бруно Зимма [Bruno Simma] - известный немецкий юрист-международник. С 6 февраля 2003 г. судья Международного суда ООН. С 1973 года по 2006 год был профессором международного права в Мюнхенском университете имени Людвига Максимилиана и неоднократно работал в Гаагской академии международного права.

"В случае с европейским правозащитным механизмом мы имеем нечто подобное публично-правовой инфраструктуре. Конвенционные органы через контролирование оговорок и заявлений и динамический метод толкования установили себя "хозяевами" своего договора в степени, не сравнимой в истории международного права, и приблизили свою деятельность к деятельности конституционного суда. Путь от Страсбургских высот вниз до сцены Объединенных Наций - очень далек" <1>. -------------------------------- <1> Simma B. Does the UN Charter Provide an Adequate Legal Basis for Individual or Collective Responses to Violations of Obligations erga omnes? // The Future of International Law Enforcement. New Scenarios - New Law? Proceedings of an International Symposium of the Kiel Institute of International Law, March 25 to 27, 1992 (Ed. by J. Delbriick). Berlin. 1993, p. 135 - 136.

Обычно рассматриваемый фактор находит свое воплощение в национальном законодательстве в форме признания юрисдикции Европейского суда на толкование тех или иных норм. В этом контексте интерес представляет Постановление Европейского суда от 21 февраля 1975 г. по делу Голдер против Соединенного Королевства [Golder v. the United Kingdom]. В данном Постановлении Суд обозначил пределы своей свободы в толковании норм по правам человека, а также ту грань, за которой начинается сфера действия суверенитета государств. Суд пришел к выводу, что он ограничен в своих правах по толкованию Конвенции. Суд отметил разницу между пределами толкования национального законодательства и пределами толкования норм Конвенции. В данном Постановлении Суд фактически использовал принцип ограничения толкования целями Конвенции. По мнению Суда, "Конвенция при этом не должна интерпретироваться как предусматривающая больше, нежели она содержит или что несомненно следует из ее содержания. Чаша весов склоняется (по сравнению с правом, созданным законодателем) от принципа толкования, которое представляется разумным и не сталкивается с явно выраженными противоречиями, к ограничительно ориентированному толкованию, которое нуждается в позитивной основе - Конвенции, выражающей то, о чем стороны договорились, - позитивной основе, закрепленной либо в самих формулировках Конвенции, либо в необходимо следующих из них выводах; причем слово "необходимо" является ключевым" <1>. -------------------------------- <1> См. текст Постановления Европейского суда по делу Голдер против Соединенного Королевства в сборнике "Европейский суд по правам человека. Избранные решения". Т. 1. М., 2000. С. 39 - 80.

Отмеченный в данном Постановлении Европейского суда принцип ограничительного толкования положений Конвенции имеет принципиальное значение. Так, ратификация данного международного акта предполагает признание не только юрисдикции Европейского суда, но также и права последнего на толкование конвенционных норм. В соответствии со статьей 1 Федерального закона от 30 марта 1998 г. N 54-ФЗ "О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней" Российская Федерация признала "ipso facto <1> и без специального соглашения юрисдикцию Европейского суда обязательной по вопросам толкования и применения Конвенции и Протоколов к ней в случаях предполагаемого нарушения Российской Федерацией положений этих договорных актов, когда предполагаемое нарушение имело место после их вступления в действие в отношении Российской Федерации". -------------------------------- <1> Ipso facto (лат.) - в силу самого факта; тем самым.

Erga omnes норм по защите прав человека "провоцирует" автономность позиции Европейского суда. Автономность подразумевает, что Европейский суд определяет то или иное конвенционное понятие, практически не принимая во внимание содержание, которое в данное понятие вкладывает национальная правовая система. Таким образом, Европейский суд не связывает себя понятиями, выработанными национальным законодательством (то есть фактически не ограничивается суверенной волей государств, выраженной в национальном нормативном правовом акте). Автономность Европейского суда может касаться не только конвенционных понятий, но и более "глобальных" вопросов. Например, Европейский суд выносил ряд постановлений, в которых содержалось его собственное понимание демократии. В этом плане интерес представляет Постановление Европейского суда по делу Рефах партиси (Партия благоденствия) и другие заявители против Турции. Заявители по этому делу утверждали, что роспуск Партии благоденствия Турции Постановлением Конституционного Суда Турции явилось нарушением статей 9, 10, 11, 14, 17 и 18 Конвенции и статей 1 и 3 Протокола N 1 к Конвенции. Европейский суд не усмотрел в действиях властей Турции нарушений прав человека, гарантированных Конвенцией, сославшись на два правовых постулата: - ограничения имели место в связи с необходимостью защиты демократии как основной черты европейского публичного порядка (данный принцип был сформулирован еще в Постановлении от 30 января 1998 г. по делу Объединенная коммунистическая партия Турции и другие заявители против Турции <1>); -------------------------------- <1> Постановление Европейского суда от 30 января 1998 г. по делу Объединенная коммунистическая партия Турции и другие заявители против Турции [United Communist Party of Turkey v. Turkey], Сборник решений и постановлений Европейского суда по правам человека [Reports of Judgments and Decisions] 1998-I, p. 21 - 22.

- ограничения были предусмотрены национальным законодательством и необходимы в демократическом обществе для защиты суверенитета. В совпадающем мнении <1> по рассматриваемому делу судья Анатолий Иванович Ковлер (избран от России) отметил, что правительство Турции реализовало конституционные принципы, заложенные еще Мустафой Кемалем Ататюрком. Однако А. И. Ковлер выразил сожаление по поводу того, что Европейский суд "упустил возможность тщательно проанализировать концепцию множественности правовых систем, которая связана с правовым плюрализмом и глубоко укоренилась в старой и современной теории и практике". Вместе с тем в своем мнении А. И. Ковлер озвучил позицию, ранее зафиксированную в решении Конституционного Суда Турции, - плюрализм правовых систем в рамках одной страны, введенный по религиозному признаку, не может считаться совместимым с устоями демократии, поскольку он предполагает различение людей по религиозному признаку <2>. -------------------------------- <1> Согласно правилу 74 ("Содержание постановления") Регламента Европейского суда по правам человека каждый судья, принимавший участие в рассмотрении дела, имеет право приложить к постановлению Суда свое отдельное мнение, совпадающее с мнением большинства, либо отдельное особое мнение, либо просто свое "заявление о несогласии". Совпадающим мнением [concurring opinion] называют мнение, которое совпадает с мнением большинства по существу дела, но расходится в вопросах его обоснования. <2> Совпадающее мнение судьи Ковлера по делу Рефах партиси (Партия благоденствия) и другие заявители против Турции [Refah Partisi (Welfare Party) and Others v. Turkey] (жалобы N 41340/98, 41342/98, 41343/98 и 41344/98).

Самое примечательное, что Европейский суд вывел принципы, по которым можно устанавливать "законность" деятельности той или иной национальной партии (в принципе и любой другой общественной структуры) при выдвижении предложений об изменении конституционных основ страны. Европейский суд отметил, что "политическая партия может предлагать изменение в законе или правовой или конституционной структуре государства при двух условиях: во-первых, используемые для этой цели средства должны быть законными и демократичными; и во-вторых, предложенное изменение само по себе должно быть совместимо с основными демократическими принципами. Из этого неизбежно следует, что политические партии, руководители которых подстрекают к насилию или преследуют политику, которая не соблюдает демократию или которая нацелена на свержение демократического режима и отрицание прав и свобод, признанных в демократии, не может требовать защиты у Конвенции в отношении наложенных на вышеуказанных основаниях наказаний" <1>. -------------------------------- <1> Постановление Европейского суда от 13 февраля 2003 г. по делу Рефах партиси (Партия благоденствия) и другие заявители против Турции [Refah Partisi (Welfare Party) and Others v. Turkey] (жалобы N 41340/98, 41342/98, 41343/98 и 41344/98).

Фактически Европейский суд косвенно сформулировал принцип - Европейский суд не будет рассматривать в качестве нарушения прав человека ограничения, введенные с целью обеспечения демократии. Однако в своем Постановлении Европейский суд не учел того, что за указанную партию голосовали граждане Турции (голосования в парламент и муниципалитеты, где партия набрала большинство, были признаны соответствующими мировым стандартам), которые в форме опосредованной демократии выразили согласие на реализацию в государственной политике политического курса Партии благоденствия. Однако роспуск этой партии Европейский суд счел "необходимым в демократическом обществе" по смыслу положений пункта 2 статьи 11 Конвенции <1>. -------------------------------- <1> Там же.

Представляется, что принцип нераспространения европейского механизма защиты прав человека на ограничения, вводимые государством в отношении деятельности по внедрению форм общественно-государственного устройства иных, чем демократия в ее сугубо западноевропейском понимании, сам по себе является нарушением основных норм Конвенции. Еще в 1973 году Комиссия в своем докладе отмечала: "Важнейшей функцией Конвенции является защита прав личности, а не установление взаимных обязательств государств, требующих ограничительного толкования с учетом их суверенитета. Роль Конвенции и ее толкования в том, чтобы сделать защиту личности эффективной" <1>. -------------------------------- <1> Доклад Комиссии по правам человека от 1 июня 1973 г. по делу Голдер против Соединенного Королевства [Golder v. the United Kingdom] (жалоба N 4451/70), серия "B", N 16, с. 12 и следующие.

Некая абсурдность позиции Европейского суда по делу Рефах партиси (Партия благоденствия) и другие заявители против Турции более наглядна, если сравнить ее с позицией, занятой Судом по другому схожему делу против той же Турции. Европейский суд усмотрел нарушение статьи 11 Конвенции по делу Партия свободы и демократии (ЕЗДЕП) против Турции <1>. Суд счел неправомерным Постановление Конституционного Суда Турции от 14 июля 1993 г. о роспуске Партии свободы и демократии Турции, хотя оно принималось на основе тех же норм, что и последующее Постановление по делу Партии благоденствия. Принципиальное отличие двух Постановлений Конституционного Суда Турции состояло в том, что Партия свободы и демократии была обвинена не только в религиозной пропаганде в нарушение конституционного принципа светского государства Турции (как впоследствии и Партия благоденствия), но и в деятельности по подрыву территориальной целостности страны. Однако Европейский суд не счел это существенным обстоятельством, отметив, что устав Партии свободы и демократии не предусматривает деятельность по территориальному расчленению Турции (для сравнения - по делу Партии благоденствия Европейский суд отмечал, что уставные документы неполны и не всегда отражают основные цели партии). Таким образом, Европейский суд не счел фактически, что сепаратизм является нарушением европейского понимания демократии. -------------------------------- <1> Постановление Европейского суда от 8 декабря 1999 г. по делу Партия свободы и демократии (ЕЗДЕП) против Турции [Freedom and Democracy Party (OZDEP) v. Turkey] (жалоба N 23885/94).

Пример Турции показателен. В некоторых своих решениях против этой страны Европейский суд отошел от принципиальной позиции неукоснительно следовать положениям Европейской конвенции по защите прав человек и основных свобод, обеспечивая политическую беспристрастность в своей судебной деятельности. Со временем вопросы исламизации государственно-общественного управления и этнического сепаратизма в Турции были "дополнены" внутриполитическим курсом прибалтийских республик в отношении русского населения. И по данному вопросу Европейский суд, отойдя от собственных же правовых позиций, принял в большей степени политическое решение, не пресекая саму возможность нарушения прав русского населения. По делу Жданок против Латвии заявительницей, гражданкой Латвии, утверждалось, что существующие в стране законодательные ограничения на участие лиц, являвшихся членами Компартии Латвии, в парламентских и муниципальных выборах нарушают положения Конвенции. Латвийская сторона утверждала, что данные ограничения были введены в связи с тем, что после объявления о независимости страны Верховным Советом Компартия Латвии создала Комитет общественного спасения, который пытался захватить власть в стране и распустить Верховный Совет и правительство Латвии. Возражая заявительнице, власти Латвии отметили, что лишение пассивного избирательного права относится к лицам, являющимся активистами организаций, которые после объявления независимости Латвии открыто выступили против нового демократического строя. Палата Европейского суда решила, что данные ограничения являются допустимыми и не могут быть рассматриваться как нарушения положений Конвенции: "<...> запрет ведущим деятелям прежнего режима баллотироваться в качестве кандидатов на выборах в Сейм можно рассматривать как законную и оправданную меру в период первых лет после восстановления независимости Латвии, причем без необходимости изучения действий соответствующего лица" <1>. -------------------------------- <1> Цитируется по тексту Постановления Большой Палаты Европейского суда от 16 марта 2006 г. по делу Жданок против Латвии [Zdanoka v. Latvia] (жалоба N 58278/00). Текст данного Постановления был опубликован во 2-м номере журнала за 2006 год.

Аналогичная по духу позиция была продемонстрирована Европейским судом и в деле Сливенко и другие заявители против Латвии. Заявители утверждали, что их принудительное выдворение из Латвии является нарушением положений статей 5, 8 и 14 Конвенции. Признав, что имело место нарушение права на уважение частной и семейной жизни заявителей, Европейский суд счел все же "допустимым" и "законным" сам факт их выдворения из страны: "<...> постоянное присутствие в стране находящихся на действительной службе военнослужащих армии иностранного государства вместе со своими семьями может выглядеть несовместимым с суверенитетом независимого государства и расцениваться как угроза его национальной безопасности. Поэтому общественный интерес в высылке находящихся на службе военнослужащих и их семей с территории такого государства может, как правило, перевешивать заинтересованность данных лиц остаться в нем" <1>. -------------------------------- <1> Постановление Большой Палаты Европейского суда от 9 октября 2003 г. по делу Сливенко и другие заявители против Латвии [Slivenko and Others v. Latvia] (жалоба N 48321/99).

То есть фактически Европейский суд фактически счел допустимым нарушение гуманитарных прав отдельных лиц с целью обеспечения государственного суверенитета, проигнорировав при этом jus cogens <1> нарушаемой нормы Конвенции. Несмотря на то что двумя годами ранее в Постановлении по делу Аль-Адсани против Соединенного Королевства Европейский суд подчеркивал, что на современном этапе развития права утверждается принцип, согласно которому международные и национальные правозащитные механизмы не вправе отказать заявителю в защите, если были грубо нарушены его права человека органами государственной власти третьего государства вне зависимости от национальной принадлежности территории, на которой допущено было нарушение прав человека <2>. В своем Постановлении Европейский суд апеллировал к докладу 1999 года Рабочей группы Комиссии по международному праву [International Law Commission] "О юрисдикционных иммунитетах государств и их собственности" [Jurisdictional Immunities of States and their Property]. В названном докладе Комиссия по международному праву установила, что государства не обладают иммунитетом в случае нарушения норм о защите прав человека, являющихся по своей природе jus cogens. -------------------------------- <1> Jus cogens (лат.) - в международном праве такие императивные нормы, от которых государства не могут отступать даже по взаимному соглашению, а договор между государствами, противоречащий таким нормам, юридически ничтожен. <2> Постановление Большой Палаты Европейского суда от 21 ноября 2001 года по делу Аль-Адсани против Соединенного Королевства [Al-Adsani v. United Kingdom] (жалоба N 35763/97).

Обязанность суверенной власти обеспечить соблюдение прав человека как составного элемента обеспечения публичного порядка

Обеспечение публичного порядка является неотъемлемой характеристикой суверенной власти, так как определяет социально-правовую легитимность последней. Законодательство большинства стран не оперирует понятием "публичный порядок", используя такие термины, как "правопорядок", "основы правопорядка", "основные правовые принципы", "публичные интересы" и т. д. Термин "публичный порядок" впервые был закреплен в Гражданском кодексе Франции 1804 года (Кодексе Наполеона). До настоящего момента правовая наука не выработала единого подхода к определению понятия "публичный порядок". В конституционном законодательстве многих стран понятие "публичный порядок" используется для исключения влияния иных суверенов в правовое пространство страны. Оговорка о публичном порядке представляет "основание для отказа в применении иностранной нормы права или в признании и приведении в исполнение решения иностранного суда" <1>. Обеспечение суверенитета является одним из оснований обращения к оговорке о публичном порядке <2>. В российском конституционном законодательстве используется термин "правопорядок". -------------------------------- <1> Афанасьев Д. В. Различные аспекты публичного порядка // Закон. 2008. N 10. С. 38. <2> Курочкин С. А. О практике применения судами норм института публичного порядка // Закон. 2008. N 10. С. 49.

В прецедентной практике Европейского суда данный аспект отражен в принципе, согласно которому даже при передаче международной организации части суверенных прав государство продолжает оставаться гарантом соблюдения прав человека на своей территории. В практике Суда это выразилось в рассмотрении вопроса в связи с передачей части суверенных полномочий международным организациям. В соответствии с действующим международным правом и законодательством отдельных стран государства вправе передавать часть своих суверенных прав международным организациям (как установила Большая Палата Европейского суда в Постановлении от 30 июня 2005 г. по делу Авиакомпания "Босфорус Хава Йоллари Туризм Ве Тиджарет Аноним Ширкети" ("Босфорус Эйруейз") "Босфорус Эйруейз" против Ирландии [Bosphorus Hava Yollari Turizm Ve Ticaret Anonim Sirketi ("Bosphorus Airways") v. Ireland]).

Экстерриториальность возложения ответственности на государство за обеспечение прав человека на территориях, выходящих за пределы государственных границ

Территориальность является одним из (если не основным) основополагающих руководящих факторов реализации публичной, в том числе государственной, власти <1>. Британский и израильский ученый Дэвид Ньюман отмечает, что "не может существовать никакой формы политической власти или социального контроля, полностью не связанных с той или иной формой территориального деления" <2>. Верховенство власти суверена предполагает территорию распространения власти. Территориальное верховенство предполагает функционирование высшей власти (государственной власти, власти народа и т. д.) на определенном территориальном участке. -------------------------------- <1> Territoriality and Conflict in an Era of Globalization. Ed. by Miles Kahler and Barbara F. Walter. New York. 2006. P. 25. <2> Op. cit., p. 87.

В классической теории суверенитета территориальное верховенство понимается как наличие единственной власти, исключающей возможность распространения на данную территорию полномочий иной публичной власти. Однако на современном этапе в теории конституционного и международного права остро обозначилась проблема пересмотра "территориальных" параметров распространения государственного суверенитета. Свою лепту в разработку данной проблемы внес и Европейский суд, который не раз затрагивал вопрос об экстерриториальности при реализации суверенной власти. Общий подход, демонстрируемый Европейским судом, заключается в том, что за необеспечение соблюдения прав человека несет ответственность государство, при этом даже в тех случаях, когда нарушения имеют место за пределами национальной территории, но связаны фактической реализацией государством суверенных прав вне своих территориальных пределов. Европейский суд возлагал ответственность на государство и в тех случаях, когда в результате боевых действий оно на практике получало контроль над районами за пределами его национальной территории <1>. -------------------------------- <1> См. дела по жалобам Кипр против Турции [Cyprus v. Turkey] (жалоба N 8007/77), 10 июля 1978 г.; (жалоба N 25781/94), 4 июня 1999 г.

В своем Постановлении по делу Лоизиду против Турции Европейский суд сослался на нормы о непризнании так называемой Турецкой Республики Северный Кипр (ТРСК) в качестве суверена: "Суд напоминает о Резолюции 541 (1983 г.) Совета Безопасности ООН, которая объявила создание ТРСК юридически недействительным и призвала мировое сообщество не признавать иного государства на Кипре, кроме Республики Кипр <1>". -------------------------------- <1> Постановление Европейского суда от 18 декабря 1996 г. по делу Лоизиду против Турции [Loizidou v. Turkey] II Европейский суд по правам человека. Избранные решения. Т. 2. М. 2000. С. 362 - 390.

На основе чего, ответственность за нарушение прав человека была возложена на Турцию. И это несмотря на то, что ряд судей оспаривали такое решение проблемы. Как отметил в своем особом мнении по делу Лоизиду против Турции судья Андраш Бака (избран от Венгрии): "<...> статья 159 Конституции "ТРСК" и некоторые другие правовые нормы не могут быть игнорироваться как лишенные всякой силы лишь на основании отсутствия международного признания сообщества на северном Кипре" <1>. -------------------------------- <1> Там же.

А в особом мнении судьи Фиаза Гелькюклю (избран от Турции) отмечалось: "<...> северная часть Кипра не только не подпадает под юрисдикцию Турции, но там существует суверенная в политическом и социальном отношении власть, независимая и демократическая. Не имеет особого значения, является ли это государство юридически признанным мировым сообществом" <1>. -------------------------------- <1> Там же.

Вместе с тем в решениях по делам Банкович и другие заявители против Бельгии и других государств и Илашку и другие заявители против Молдавии и России Европейский суд пришел к совершенно противоположному заключению, что у государства не исчезают обязательства по обеспечению прав человека, даже в тех случаях, где на части его территории осуществление власти ограничено или фактически невозможно. Суд вывел принцип: несмотря на потерю государством возможности реализовать на этой территории государственную власть, на нем продолжает лежать обязанность принимать все надлежащие меры, имеющиеся в его распоряжении. В деле Банкович и другие заявители против Бельгии и других государств Европейский суд не признал возможным возложить ответственность на страны - участницы НАТО за нарушение норм Конвенции на территории тогдашней Союзной Республики Югославия, несмотря на то что войска блока до некоторой степени контролировали территорию СРЮ в момент нанесения бомбовых ударов <1>. -------------------------------- <1> Решение Европейского суда от 21 декабря 2001 г. по вопросу о приемлемости для рассмотрения по существу жалобы по делу Банкович и другие заявители против Бельгии и других государств [Bankovic and Others v. Belgium and other States] (жалоба N 52207/99). Текст данного решения опубликован в 12-м номере журнала за 2008 год.

Аналогичная позиция Европейским судом продемонстрирована и в деле Илашку и другие заявители против Молдавии и России. В решении от 8 июля 2004 г. по данному делу отмечается: "<...> даже в отсутствие эффективного контроля над Приднестровским регионом на Молдавии все равно лежит позитивное обязательство в соответствии со статьей 1 Конвенции принимать дипломатические, экономические, судебные или иные меры, находящиеся в ее власти и соответствующие международному праву, для обеспечения прав заявителей, гарантированных Конвенцией" <1>. -------------------------------- <1> Решение Европейского суда от 8 июля 2004 г. по вопросу о приемлемости для рассмотрения по существу жалобы по делу Илашку и другие заявители против Молдавии и России [Ilascu and Others v. Moldova and Russia] (жалоба N 48787/99).

Европейский суд предпринял попытку обосновать правомерность различий в правовых позициях, зафиксированных в решении по делу Банкович и другие заявители против Бельгии и других государств и более раннем Постановлении по делу Лоизиду против Турции. Для этого Европейский суд апеллирует к понятию эффективного контроля. То есть возложение ответственности на Турцию было связано с тем, что она смогла обеспечить эффективный контроль, тогда как страны НАТО, начав миротворческую операцию, не обеспечили эффективного контроля. Но Европейский суд противоречит самому себе: - во-первых признает, что государство обязано обеспечить защиту прав человека на своей территории (в деле Лоизиду против Турции ответственность была возложена не на Кипр, а на Турцию); - во-вторых, утверждает, что государство, контролирующее территорию третьего государства, обязано обеспечить защиту прав человека на этой территории (дело Илашку и другие заявители против Молдавии и России); - в-третьих, считает, что государство, вооруженные силы которого контролируют территорию (часть территории) третьего государства, не несет ответственности за нарушение прав человека, если еще не добилось создания системы эффективного контроля (дело Банкович и другие заявители против Бельгии и других государств), но фактически лишили возможности осуществлять такие функции органами государства, чья территория подвержена контролю (при этом Европейский суд уклоняется от ответа на вопрос, обязано ли было государство, вооруженные силы которого контролируют территорию (часть территории) третьего государства, создавать эффективную систему). Проблема экстерриториальности в наши дни особенно актуальна в связи с распространением практики реализации государствами антитеррористических мер за пределами своей территории. В этой связи представляет интерес Постановление Европейского суда по делу Оджалан против Турции. Заявитель по данному делу, задержанный спецслужбами Турции в Кении, утверждал, что был нарушен пункт 1 статьи 5 Конвенции в связи с якобы имевшимся противоправным "вторжением" Турции в суверенное пространство Кении. Примечательно, что Европейский суд пришел к выводу, что даже при соблюдении уголовного и уголовно-процессуального законодательства Кении, имело бы место нарушение соответствующей нормы Конвенции, если сотрудники спецслужб Турции провели бы свою операцию по похищению Оджалана без ведома кенийских властей. При вынесении Постановления по данному делу судьи Европейского суда пришли к заключению, что кенийские власти знали и содействовали операции по задержанию заявителя, в связи с чем не могло быть и речи о нарушении норм Конвенции <1>. -------------------------------- <1> Постановление Европейского суда от 12 мая 2005 г. по делу Оджалан против Турции [Ocalan v. Turkey] (жалоба N 46221/99).

В практике Европейского суда пока не рассматривался вопрос о соответствии нормам Конвенции действий, которые бы имели место в ходе реализации "превентивных мер" на территории другого государства без ведома местных властей.

Международная защита прав человека и реализация должностными лицами государства "суверенных полномочий"

Европейский суд выработал четкий критерий, согласно которому статья 6 Конвенции неприменима к спорам между должностными лицами, которые наделены полномочиями государственной суверенной власти, и их работодателем (государством). Данный принцип был четко сформулирован в Постановлении Большой Палаты Европейского суда по делу Пеллегрен против Франции. Суд раскрыл содержание этого критерия в Постановлении по данному делу: "<...> в секторе государственной службы каждой страны некоторые должности включают обязанности, отвечающие общим интересам, или участие в осуществлении полномочий, предоставленных публичным правом. Таким образом, лица, занимающие такие должности, обладают частью суверенной власти государства. Следовательно, у государства имеется законный интерес к требованию наличия у этих служащих особых уз доверия и верности. Вместе с тем в отношении других должностей, у которых отсутствует этот аспект "государственного управления", такой интерес отсутствует" <1>. -------------------------------- <1> Постановление Европейского суда от 8 декабря 1999 г. по делу Пеллегрен против Франции [Pellegrin v. France] (жалоба N 28541/95).

Европейский суд предложил использовать функциональный критерий, основанный на характере должностных обязанностей работника. Работники, занимающие должности, которые предполагают выполнение обязанностей в общих интересах или участие в осуществлении публично-правовых полномочий, обладают частицей государственного суверенитета. Поэтому у государства есть законный интерес в том, чтобы требовать от этих служащих особого доверия и лояльности. С другой стороны, применительно к тем должностям, которые не связаны с этими "государственно-управленческими" аспектами, такой интерес отсутствует. Вместе с тем в Постановлении от 19 апреля 2007 г. по делу Вильхо Эскелинен и другие заявители против Финляндии Европейский суд несколько "смягчил" свою позицию. В ходе рассмотрения этого дела Европейский суд пришел к выводу, что механизмы Конвенции могут быть задействованы при нарушении прав человека в отношении должностных лиц: "Если национальная правовая система ограничивает или исключает доступ к правосудию, Суд должен убедиться в том, что в соответствующем споре действительно могут оправданно не применяться гарантии, предусмотренные статьей 6 Конвенции. Если это не так, то никаких спорных вопросов не возникает и пункт 1 статьи 6 Конвенции применяется" <1>. -------------------------------- <1> Постановление Европейского суда от 19 апреля 2007 г. по делу Вильхо Эскелинен и другие заявители против Финляндии [Vilho Eskelinen and Others v. Finland] (жалоба N 63235/00). Данное Постановление опубликовано в 9-м номере журнала за 2007 год.

Следует отметить, что "исключению" из споров между должностными лицами и государством подлежат лица, реализующие не только исполнительную и законодательную власть, но также и судебную, даже при том, что она полностью независима от двух других ветвей власти. Европейский суд пришел к заключению: "<...> несмотря на то, что судейский корпус не является частью обычной гражданской службы, тем не менее входит составной частью в государственную службу. Судья имеет особую ответственность в сфере отправления правосудия, через которую государство осуществляет свои суверенные полномочия. Следовательно, судья непосредственно участвует в осуществлении полномочий, переданных ему публичной властью, и несет обязанности по защите интересов государства" <1>. -------------------------------- <1> Решение Европейского суда от 8 февраля 2001 г. по вопросу о приемлемости для рассмотрения по существу жалобы N 47936/99, поданной Галиной Питкевич против Российской Федерации. Цит. по: Журнал российского права. 2001. N 5. С. 99 - 110.

Таким образом, Европейский суд фактически приравнял судей к государственным служащим. Отказ от защиты нарушения прав государственных служащих, связанных с реализацией им государственных функций, основывался на идее "особой связи доверия и преданности" между государством и определенными категориями государственных должностных лиц. Предположение, что между государством и судьей существуют доверительные связи, имеет ряд правовых изъянов. Не вызывает сомнения тот факт, что суды реализуют государственную власть: судебные акты выносятся и исполняются от имени государства. В соответствии с национальными законами судьи - носители судебной власти в государстве. Но доверительных отношений, подобных отношениям "государство - должностное лицо", между государством и судьей не должно складываться. Дело в том, что формирование судебной системы и статус суда предполагают независимость и беспристрастность суда и судей. Независимость и беспристрастность судьи - это в первую очередь независимость от государства. Во всяком случае, так это трактуется и в постановлениях Суда. Статья 6 Конвенции право на справедливое судебное разбирательство связывает и с независимостью суда. Поэтому защита нарушенных прав судей не противоречит духу Конвенции, хотя их особый статус должен учитываться. В Заключении N 3 (2002) Консультативного совета европейских судей, обращенном к Комитету министров Совета Европы "О принципах и правилах, регулирующих профессиональные обязанности, применимых к судьям, и, в частности, о профессиональной этике, о несовместимом поведении и беспристрастности" (документ CCJE (2002). Op. No. 3) указывалось: "Полномочия, вверенные судьям, подлежат регулированию не только национальным законодательством, выражающим волю народа, но и принципами международного права и правосудия, как они признаны в современных демократических обществах" (пункт 12). "Разумеется, судья остается гражданином, за которым должно быть признано осуществление политических прав, предоставляемых другим гражданам страны. Но с точки зрения справедливого судебного разбирательства и законных ожиданий тех, кто обращается к правосудию, судья должен демонстрировать сдержанность при осуществлении публичной политической деятельности. Некоторые государства включили это требование в свои дисциплинарные правила и предусматривают наказание за те виды поведения, которые нарушают обязательства "сдержанности" со стороны судей" (пункт 30).

Допустимость установления уголовного наказания с точки зрения защиты прав человека

Позиция Европейского суда по данному вопросу не вполне последовательна. В деле Юнер против Нидерландов Европейский суд пришел к выводу, что государство вправе самостоятельно определять в соответствии с нормами международного права и своими договорными обязанностями условия въезда иностранцев и их пребывания на своей территории. При этом Суд отметил, что государства вправе удалять со своей территории иностранцев, осужденных в уголовном порядке за совершение преступления. Данное право может реализоваться и в отношении долгосрочных мигрантов, каковым являлся заявитель, который утверждал, что его депортация из Нидерландов является нарушением норм Конвенции. В мнении судьи Райта Марусте (избран от Эстонии) по данному делу подчеркивалось, что "возможность определять, что является преступлением и каковы должны быть последствия за его совершение (в виде наказания), являет собой неотъемлемую часть самого суверенитета государства <1>". -------------------------------- <1> Постановление Европейского суда от 18 октября 2006 г. по делу Юнер против Нидерландов [Uner v. the Netherlands] (жалоба N 46410/99).

Вместе с тем в Постановлении по делу Езтюрк против Германии <1> Европейский суд отмечал, что если государства - участники Конвенции могли бы по собственному усмотрению квалифицировать уголовно наказуемое деяние как дисциплинарный проступок, то тем самым они ограничили бы действие основополагающих статей 6 и 7 Конвенции, применение которых зависело бы от их суверенной воли, что могло привести к последствиям, не совместимым с принципами европейского механизма защиты прав человека. -------------------------------- <1> Постановление Европейского суда от 21 февраля 1984 г. по делу Езтюрк против Германии [Ozturk v. Germany] (жалоба N 8544/79), § 49.

Заключение

Подытоживая, хотелось бы отметить, что в 1960 - 1980-е годы Европейский суд продемонстрировал твердую позицию, согласно которой государства не могли отдавать приоритет вопросам защиты суверенитета и безопасности, идти на нарушение прав человека в целях их защиты. Вместе с тем некоторые постановления Европейского суда, принятые в 1990-е годы и в начале XXI века, привели к размыванию этой позиции. Симптоматичными являются отдельные дела против Турции и Латвии. В общественно-политических реалиях Турции отдельные решения Европейского суда начинают выступать в роли катализатора этнического сепаратизма, что неоднозначно воспринимается в этой страны. Постановления по делам Лоизиду против Турции, Оджалан против Турции и некоторые другие воспринимаются в Турции как политизированные решения, дестабилизирующую в стране общественно-политическую ситуацию. Постановление по делу Жданок против Латвии имеет принципиальный характер. Позицию Европейского суда в данном деле можно оценить как отход от годами выстраиваемой системы защиты прав человека как высшей ценности с присущими этой системе уникальными принципами. В этом Постановлении Суд, признав факт нарушения прав человека при обеспечении национального суверенитета, не потребовал от национального правительства устранить факторы, которые и способствовали нарушению конвенционных норм. На сегодняшний день в рамках механизмов Конвенции по защите прав человека и основных свобод сложилась обширная практика по вопросам соотношения суверенитета и прав человека. Принятые постановления Европейского суда по данной проблематике можно даже разделить на отдельные группы. Несмотря на это, у Суда отсутствует четкая позиция по вопросам, связанным с соотношением верховенства государственной власти и защиты прав человека. Во-первых, постановления по разным подгруппам апеллируют к разным правовым принципам. В результате позиция Суда в постановлениях при рассмотрении вопросов о соотношении интересов по обеспечению прав человека и суверенитета государства отличается от позиции, выработанной при рассмотрении вопросов экстерриториальности возложения ответственности на государство за обеспечение прав человека на территориях, выходящих за пределы государственных границ. Во-вторых, Суд не смог избежать политической беспристрастности при рассмотрении вопросов, связанных с институтом суверенитета государства. Перед Судом стоит вполне конкретная и неотложная задача - выработать четкую и непротиворечивую позицию в вопросе о соотношении защиты прав человека и защиты суверенитета государства. В этих условиях возникает вопрос: как быть российским судам при применении норм Конвенции? В соответствии с действующим российским законодательством (да и законодательством других стран) судебные органы обязаны руководствоваться нормами Конвенции. Однако применение этих норм без учета постановлений и решений Европейского суда фактически невозможно, поскольку конвенционные нормы-принципы наполняются конкретным содержанием именно за счет правовых позиций Суда, выраженных в его постановлениях и решениях. В феврале 2007 г. Конституционный Суд Российской Федерации постановил: "Как и Конвенция о защите прав человека и основных свобод, решения Европейского суда по правам человека - в той части, в какой ими, исходя из общепризнанных принципов и норм международного права, дается толкование содержания закрепленных в Конвенции прав и свобод, включая право на доступ к суду и справедливое правосудие, - являются составной частью российской правовой системы, а потому должны учитываться федеральным законодателем при регулировании общественных отношений и правоприменительными органами при применении соответствующих норм права" <1>. -------------------------------- <1> Пункт 2.1 Постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 5 февраля 2007 г. N 2-П "По делу о проверке конституционности положений статей 16, 20, 112, 336, 376, 377, 380, 381, 382, 383, 387, 388 и 389 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросом Кабинета Министров Республики Татарстан, жалобами открытых акционерных обществ "Нижнекамскнефтехим" и "Хакасэнерго", а также жалобами ряда граждан".

Правовая позиция Конституционного Суда Российской Федерации снимает имеющиеся у части российского судейского корпуса сомнения в том, являются ли постановления Европейского суда частью российской правовой системы. Вместе с тем указанная правовая позиция не снимает вопросов о том, как соотносить постановления Европейского суда, если они касаются идентичных проблем, но предлагают различные их решения. На наш взгляд, эффективным инструментом в этой ситуации могли бы быть разъяснения, предлагаемые судебными органами Российской Федерации, в которых бы проводился сопоставительный анализ постановлений Европейского суда и содержались бы рекомендации национальным судам. С правовой точки зрения такие разъяснения со стороны российских судов не стали бы нарушением действующего законодательства и международных обязательств Российской Федерации. Эффективность такой меры не вызывает сомнения: суды первой инстанции будут смелее обращаться к практике Европейского суда по правам человека и нормам Конвенции по защите прав человека и основных свобод.

Название документа