Спор о "споре": дело о применении Международной конвенции о ликвидации всех форм расовой дискриминации ("Грузия против Российской Федерации"). Решение Международного суда ООН от 1 апреля 2011 года

СПОР О "СПОРЕ": ДЕЛО О ПРИМЕНЕНИИ МЕЖДУНАРОДНОЙ КОНВЕНЦИИ О ЛИКВИДАЦИИ ВСЕХ ФОРМ РАСОВОЙ ДИСКРИМИНАЦИИ ("ГРУЗИЯ ПРОТИВ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ"). РЕШЕНИЕ МЕЖДУНАРОДНОГО СУДА ООН ОТ 1 АПРЕЛЯ 2011 ГОДА <1>

Международный Суд ООН (далее - Международный суд; Суд) признал, что не обладает юрисдикцией рассмотреть заявление, поданное Грузией против Российской Федерации. Решение основано на том, что заявителем не были соблюдены предусмотренные Международной конвенцией о ликвидации всех форм расовой дискриминации от 21 декабря 1965 года <2> (далее - Конвенция) требования о необходимости предпринять добросовестную попытку урегулировать спор путем переговоров и процедур, предусмотренных Конвенцией. -------------------------------- <2> Международная конвенция о ликвидации всех форм расовой дискриминации // Ведомости Верховного Совета СССР. 18 июня 1969 года. N 25. Ст. 219.

Вынесенное Международным судом решение имеет значение, выходящее далеко за рамки конкретного спора. Как отметила в своем особом мнении судья Донохью, юридические советники должны изучить вынесенное по данному делу решение и предупредить своих клиентов о требованиях, которые оно устанавливает <3>. Особый интерес с точки зрения международного права представляют выводы суда по вопросам: 1) определения наличия "спора" между государствами как условия для рассмотрения судом дела по существу; 2) толкования положений многосторонних договоров о передаче связанных с их применением споров в Международный суд. В настоящем комментарии приводится краткий анализ выводов Суда по этим вопросам, а также позиций судей, выраженных ими в отдельных или особых мнениях и декларациях. -------------------------------- <3> Отдельное мнение судьи Донохью. § 25. URL: http://www. icj-cij. org/docket/files/140/16418.pdf.

I. Наличие "спора" как условие осуществления Международным судом юрисдикции

Международный Суд обладает юрисдикцией по рассмотрению "правовых споров" между государствами (ст. ст. 34 и 36 Статута Международного суда ООН). Следовательно, спор между государствами должен быть "правовым" и по общему правилу он должен возникнуть до передачи дела в Суд <4>. -------------------------------- <4> Решение. § 30. См. также: International Court of Justice. Questions of Interpretation and Application of the 1971 Montreal Convention arising from the Aerial Incident at Lockerbie (Libyan Arab Jamahiriya v. United Kingdom). Preliminary Objections. Judgment // I. C.J. Reports 1998. P. 25 - 26. § 42 - 44 (здесь и далее ссылки указаны на номера страниц в электронных документах, размещенных на сайте Международного суда).

Общее определение "спора" было сформулировано в практике Международного суда достаточно давно. Под ним понимается "разногласие по фактическому или правовому вопросу, конфликт правовых позиций или интересов между сторонами" <5>. В силу того, что в анализируемом деле Грузия ссылалась на нарушение Российской Федерацией Конвенции, суд признал, что Грузия должна доказать не наличие общего спора, связанного с событиями осетинского и абхазского конфликтов, а наличие спора относительно толкования или применения именно этой Конвенции <6>. -------------------------------- <5> Решение. § 30. См. также: Permanent Court of International Justice. Mavrommatis Palestine Concessions (Greece v. United Kingdom). Judgment N 2. 1924 // PC. I.J. Series A. N 2. P. 11. <6> Решение. § 30; Статья 22 Конвенции.

При решении вопроса о наличии такого спора Суд столкнулся с рядом сложностей. Во-первых, фактические обстоятельства, на которые ссылалась Грузия, имели место в контексте целого клубка проблем и конфликтов, происходивших на территории Абхазии и Южной Осетии. То, что одна и та же ситуация является фактической основой нескольких разных споров (относительно соблюдения разных норм и между разными участниками), само по себе не возводит задачу установления существования конкретного спора между двумя государствами в разряд недостижимых <7>, однако значительно ее усложняет. -------------------------------- <7> Решение. § 32.

Во-вторых, в качестве доказательства наличия спора Грузия представила большое число документов и заявлений. Среди них были как письма, адресованные должностным лицам Российской Федерации, так и интервью в прессе и записи публичных выступлений; документы, исходящие как от представителей исполнительной власти (Президента, Министерства иностранных дел), так и от парламента и отдельных его членов; заявления, направленные Российской Федерации, и отчеты, представленные в различные органы международных организаций. В отношении такого разнообразия документов Международный суд отметил, что ключевым аспектом для решения вопроса о наличии спора является содержание документов и заявлений, но подчеркнул, что будет учитывать в анализе другие аспекты (такие, как контекст, в котором были сделаны соответствующие заявления) и обращать "основное внимание на заявления, сделанные или подтвержденные органами исполнительной власти" <8>. -------------------------------- <8> Там же. § 37.

Анализируя представленные Грузией доказательства наличия спора, Международный суд руководствовался несколькими критериями, в том числе следующими. 1. В документе должно содержаться утверждение о совершении Российской Федерацией действия, нарушающего Конвенцию. Используя этот критерий, Суд, в частности, признал, что обвинения в якобы имевшем место участии вооруженных сил России в вооруженном конфликте в Абхазии не являются доказательством спора о соблюдении Конвенции <9>. -------------------------------- <9> Там же. § 52.

2. В качестве доказательства наличия спора может рассматриваться только заявление, подтвержденное (англ. - endorsed) органами исполнительной власти. Так, Международный суд признал, что заявление грузинского парламента не доказывает наличия спора между Россией и Грузией <10>. Показательно, что в одном из заявлений, наряду с обвинением России в том, что на ее территории под контролем государства осуществляются этнические чистки, парламент призывал органы исполнительной власти Грузии обеспечить вывод российских войск, и Суду не было представлено доказательств того, что органы исполнительной власти предприняли какие-то действия по выполнению этого призыва <11>. -------------------------------- <10> Там же. § 54. <11> Там же. § 55.

3. В качестве доказательства наличия спора не может рассматриваться упоминание о фактах, которые могут рассматриваться как дискриминация в заявлении государства, если такое упоминание является незначительным и несущественным и из контекста всего документа не следует однозначного утверждения о нарушении именно Конвенции <12>. -------------------------------- <12> Там же. § 95.

4. В качестве доказательства наличия спора может рассматриваться только документ (заявление), о существовании которого знала Российская Федерация. Например, Суд посчитал, что доказательством спора не может быть заявление грузинского парламента, в котором миротворцы Содружества Независимых Государств были обвинены в действиях против мирного населения в Галийском районе Абхазии, поскольку не было представлено доказательств того, что данное заявление было доведено до сведения властей Российской Федерации <13>. -------------------------------- <13> Решение. § 61.

5. Из документа должно следовать, что Российская Федерация воспринималась в качестве одной из сторон в споре. Данный критерий связан с особенностями конкретной ситуации. Дело в том, что Российская Федерация на протяжении длительного периода выступала в качестве посредника при урегулировании конфликтов в Абхазии и Южной Осетии. Соответственно, в этой роли Российская Федерация обсуждала с Грузией различные вопросы, в том числе связанные с возвращением грузинского населения в Абхазию. Эти обстоятельства Суд посчитал необходимым учесть при оценке содержания документов, представленных Грузией. Например, Грузия ссылалась на письмо, написанное Президентом Грузии М. Н. Саакашвили Президенту России Д. А. Медведеву 24 июня 2008 года, в котором он предложил осуществить определенные шаги по возврату беженцев в Абхазию. В своем ответе Президент России указал, что такая категоричная постановка вопроса о возврате беженцев, с учетом существующих обстоятельств, несвоевременна. Грузия утверждала, что эта переписка однозначно свидетельствует о существовании спора между Россией и Грузией по поводу возврата грузинских беженцев в Абхазию <14>. Однако Суд посчитал, что из приведенного выше контекста, а также из содержания письма следует, что Грузия обращается к России не как к стороне спора, которую обвиняет в нарушении своих обязательств, а как к посреднику. Следовательно, данный обмен письмами нельзя рассматривать как доказательство существования спора о соблюдении Россией своих обязательств по Конвенции <15>. -------------------------------- <14> Там же. § 102. <15> Там же. § 103.

В результате проведенного детального анализа представленных документов Международный суд пришел к выводу, что Грузия доказала наличие соответствующего спора только в период с 9 по 12 августа 2008 года, то есть до подачи заявления в Суд, не сочтя представленные документы достаточным основанием для признания спора возникшим раньше августа 2008 года. Признавая существование спора, Суд опирался на несколько выступлений Президента Грузии, в которых российские войска, среди прочего, обвинялись в проведении "этнических чисток" <16>. -------------------------------- <16> Там же. § 113.

Многие судьи выразили несогласие с различными аспектами решения Суда в отношении наличия спора. Председатель Овада, судьи Зимма, Абрахам, Донохью и судья ad hoc Гаджа посчитали, что проведенный в решении анализ был слишком детальным и казуистичным, и на основании совокупности представленных доказательств Суд все же должен был сделать вывод о наличии спора, не определяя конкретной даты его возникновения <17>. По сути, было высказано два основных возражения против подхода, изложенного в решении Международного суда. -------------------------------- <17> Совместное особое мнение председателя Овада, судей Зимма, Абрахама и Донохью и судьи ad hoc Гаджа. § 4. URL: http://www. icj-cij. org/docket/files/140/16422.pdf.

1. Международное право не требует предварительно сообщать ответчику о наличии спора <18>. При этом отдельные судьи признали, что все-таки необходимо, чтобы ответчик знал (англ. - be aware) о позиции другой стороны, но сделали вывод, что такое "знание" подтверждалось позицией, занятой Российской Федерацией в Международном суде <19>. -------------------------------- <18> Особое мнение председателя Овада. § 24. URL: http://www. icj-cij. org/docket/files/140/16402.pdf; Особое мнение судьи Зимма. § 19. URL: http://www. icj-cij. org/docket/files/140/16408.pdf; Особое мнение судьи Донохью. § 5. <19> Особое мнение председателя Овада. § 24.

2. С учетом того что в своем заявлении Грузия ссылалась на то, что Россия должна нести ответственность за действия властей Абхазии и Южной Осетии, для определения наличия спора не должно было иметь значения, что в документах, представленных Грузией, содержались обвинения в адрес этих властей без указания на то, что Российская Федерация несет ответственность за их действия <20>. -------------------------------- <20> Особое мнение председателя Овада. § 26 - 28.

Кроме того, в Совместном особом мнении председателя Овада, судей Зимма, Абрахама и Донохью и судьи ad hoc Гаджа (далее - Совместное особое мнение) подчеркивалось, что наличие спора является "формальным" условием осуществления юрисдикции Судом, и, соответственно, неисполнение подобного условия можно было бы "простить" <21>. Это допустимо в том случае, если данное условие исполнено на момент решения Судом вопроса о юрисдикции, то есть государство-заявитель будет вправе без каких-либо препятствий начать новый процесс, если оно подаст заявление в день вынесения решения <22>. -------------------------------- <21> Совместное особое мнение (см. выше сноску 16). § 35. <22> International Court of Justice. Application of the Convention on the Prevention and Punishment of the Crime of Genocide (Croatia v. Serbia). Preliminary Objections. Judgment // I. C.J. Reports 2008. P. 441. § 85.

Следует отметить, что рассматриваемое дело отличалось от большинства других, в которых наличие спора было признано "формальным" условием, тем, что условием для осуществления Международным судом юрисдикции было не только наличие спора, но и попытка урегулировать этот спор путем переговоров или процедур, предусмотренных в Конвенции. Данное условие не могло быть выполнено государством-заявителем без участия второй стороны спора, что и обусловило как необходимость выяснения точного момента возникновения спора (переговоры в отсутствие спора явно невозможны), так и невозможность "прощения" невыполнения данного условия на момент подачи заявления. Напротив, в своих декларациях вице-президент Томка и судья Скотников не согласились с выводом Суда о возникновении спора в августе 2008 года. Они указали, что отдельные упоминания об этнических чистках, содержащиеся в сделанных в контексте вооруженного конфликта заявлениях грузинских властей, следует рассматривать как "военную риторику" <23>, недостаточную для того, чтобы признать существование между сторонами реального спора относительно соблюдения обязательств, вытекающих из Конвенции <24>. -------------------------------- <23> Декларация вице-президента Томка. URL: http://www. icj-cij. org/docket/files/140/16404.pdf; Декларация судьи Скотникова. § 10. URL: http://www. icj-cij. org/docket/files/140/16412.pdf. <24> Декларация вице-президента Томка; Декларация судьи Скотникова (см. выше сноску 22). § 12.

II. Переговоры или процедуры, предусмотренные Конвенцией, как условия осуществления юрисдикции Международного суда

Российская Федерация отрицала наличие у Суда юрисдикции по рассмотрению данного дела по существу в связи с неисполнением Грузией до подачи заявления в суд условий, предусмотренных Конвенцией. Статьей 22 Конвенции, на которую ссылалась Грузия, предусмотрено, что "любой спор между двумя или несколькими государствами-участниками относительно толкования или применения настоящей Конвенции, который не разрешен путем переговоров или процедур, специально предусмотренных в настоящей Конвенции, передается, по требованию любой из сторон в этом споре, на разрешение Международного суда, если стороны в споре не договорились об ином способе урегулирования" (выделено нами. - Ред.). Аргументация Российской Федерации строилась на том, что: 1) обращение к переговорам и процедурам, предусмотренным Конвенцией, является предварительным условием; 2) до обращения в Международный суд государство должно предпринять попытку урегулировать спор как путем переговоров, так и с использованием предусмотренных Конвенцией процедур; 3) Грузия не выполнила ни одного из указанных условий. В свою очередь, Грузия не оспаривала того, что не предприняла попытки урегулировать спор с использованием предусмотренных Конвенцией процедур. Позиция Грузии заключалась в том, что Конвенцией не предусмотрено условий, выполнение которых необходимо до обращения в Международный суд, а если они и предусмотрены, то являются альтернативными, и, наконец, Грузия утверждала, что предприняла попытку урегулировать спор путем переговоров. Решение Международного суда содержит анализ только двух из описанных выше аргументов сторон. Суд решил, что Конвенция предусматривает условия, выполнение которых необходимо до передачи дела на рассмотрение Суда и что Грузия не предприняла попытку урегулировать спор с Россией путем переговоров <25>. Установив, что Грузия не выполнила первого условия для передачи дела в Международный суд (не провела переговоров), Суд не сделал однозначного вывода по вопросу о том, являются ли условия, предусмотренные статьей 22 Конвенции, кумулятивными или альтернативными <26>. Напротив, Совместное особое мнение судей, голосовавших против отказа в рассмотрении заявления Грузии, содержит анализ всех аргументов сторон. Интересно отметить следующее: Совместное особое мнение подвергает критике приведенный в решении анализ вопроса о том, устанавливает ли Конвенция условия, выполнение которых необходимо до передачи дела в Международный суд. При этом, однако, присоединившиеся к этому мнению судьи не высказывают своего однозначного несогласия с самим выводом о наличии таких условий. Рассмотрим позицию Международного Суда и отдельных судей по вопросу досудебной стадии урегулирования спора более подробно. -------------------------------- <25> Решение. § 141, 147. <26> Там же. § 183.

II.1. Условия, предусмотренные Конвенцией для обращения в Международный суд

В соответствии со статьей 22 Конвенции в Суд может быть передан спор, "который не разрешен путем переговоров или процедур, специально предусмотренных в настоящей Конвенции". Россия и Грузия заняли диаметрально противоположные позиции по вопросу о толковании данного положения. Россия ссылалась на то, что статья 22 предусматривает условия, выполнение которых необходимо до передачи дела в Международный суд. Грузия, напротив, утверждала, что данное положение лишь констатирует тот факт, что спор не был урегулирован перечисленными способами, и требует от Суда только проверить, не был ли спор фактически урегулирован ранее, до его передачи в Международный суд <27>. -------------------------------- <27> Там же. § 126 - 128.

Вывод Суда о том, что статьей 22 Конвенции предусматриваются предварительные условия, основывался на следующих аргументах. Согласно принципу "эффективного толкования", слова и выражения, содержащиеся в международном договоре, должны иметь какое-то значение. Исходя из этого, Международный суд не согласился с толкованием, предложенным Грузией, так как оно лишало бы данное положение статьи 22 всякого смысла <28>. Для подтверждения этого вывода Суд обратил особое внимание на две детали. Во-первых, на рассмотрение Суда, согласно статье 22, может быть передан только "спор", что само по себе предполагает, что спор не был урегулирован. Во-вторых, в этой норме специально обозначены два способа урегулирования спора: переговоры и предусмотренные Конвенцией процедуры. Если бы единственной целью соответствующего положения было предотвратить передачу в Суд споров, которые уже были урегулированы, то выделение данных двух способов было бы бессмысленным <29>. Помимо этого, Суд указал, что ранее аналогичные положения других договоров толковались им как устанавливающие условия, выполнение которых необходимо до передачи спора в Международный суд <30>. -------------------------------- <28> Там же. § 133. <29> Там же. § 134. <30> Там же. § 136 - 140; International Court of Justice. Armed Activities on the Territory of Congo. New Application: 2002 (Democratic Republic of Congo v. Rwanda). Jurisdiction and Admissibility. Judgment // I. C.J. Reports 2006. P. 37. § 85; P. 43. § 100; International Court of Justice. Applicability of the Obligation to Arbitrate under Section 21 of the United Nations Headquarters Agreement of 26 June 1947, Advisory Opinion // I. C.J. Reports 1988. P. 27. § 34.

Этот вывод Суда был подвергнут критике в Совместном особом мнении судей. В нем отмечается, что практика Суда не является настолько последовательной, как это было представлено в решении. В частности, Суд всегда признавал, что формула "спор, который не может быть урегулирован" (англ. "dispute, which can not be settled"), устанавливает предварительное условие, выполнение которого необходимо до передачи спора в Международный суд <31>. В то же время, в отношении других формулировок - как, к примеру, "не урегулированный дипломатическими способами" (англ. "not satisfactorily adjusted by diplomacy"), - Суд делал вывод, что они не предусматривают необходимость предпринять попытку урегулировать спор путем переговоров до его передачи на рассмотрение Суда <32>. -------------------------------- <31> Любопытно отметить, что в китайском аутентичном тексте Конвенции данное положение сформулировано именно как "не может быть урегулирован" (в дословном переводе на русский язык). <32> Совместное особое мнение. § 28 - 30. В качестве примера приводится решение по делу Oil Platforms. См.: International Court of Justice. Islamic Republic of Iran v. United States of America. Judgment // I. C.J. Reports 2003. P. 210 - 211. § 107.

Безусловно, Международный суд мог в своем решении прояснить вопрос о соотношении различных типов формулировок о разрешении споров и более четко высказать позицию по каждой из них. Однако упрек в том, что Суд необоснованно сделал вывод о наличии последовательной практики по вопросу толкования конкретной формулировки, использованной в Конвенции, представляется необоснованным. Действительно, в своей практике Суд сталкивался с различными положениями о разрешении споров, но в отношении конкретного положения "который не разрешен" Суд дважды заключал, что оно устанавливает условие, выполнение которого необходимо для передачи спора в Суд <33>. Важно отметить, что последнее из этих решений было принято уже после вынесения решения по делу Oil Platforms <34> (ссылка на которое содержится в Совместном особом мнении). В этом случае различные подходы к толкованию соответствующих положений объясняются очень просто: различием в формулировках этих положений. -------------------------------- <33> International Court of Justice. Armed Activities on the Territory of Congo. New Application: 2002 (Democratic Republic of Congo v. Rwanda). Jurisdiction and Admissibility. Judgment // I. C.J. Reports 2006. P. 37. § 85; P. 43. § 100; International Court of Justice. Applicability of the Obligation to Arbitrate under Section 21 of the United Nations Headquarters Agreement of 26 June 1947, Advisory Opinion // I. C.J. Reports 1988. P. 27. § 34. <34> Oil Platforms. См.: International Court of Justice. Islamic Republic of Iran v. United States of America. Judgment // I. C.J. Reports 2003. P. 210 - 211. § 107.

Наконец, Международный суд провел анализ подготовительных материалов (фр. "travaux preparatoires") Конвенции. Россия и Грузия обращали внимание Суда на различные аспекты истории подготовки Конвенции. В частности, Российская Федерация подчеркивала, что включение в Конвенцию положения об обязательном урегулировании споров Международным судом оставалось спорным до последнего момента, а также на то, что при подготовке Конвенции большое внимание было уделено разработке специальных механизмов урегулирования споров. Кроме того, в ходе финального обсуждения текста статьи 22 в него было внесено изменение, прямо указывающее на необходимость проведения специальных процедур, предусмотренных Конвенцией. Объясняя предложенное изменение, представитель Ганы указал, что "...поправка говорит сама за себя. В проекте Конвенции содержатся положения о механизме, который должен быть использован для разрешения споров до обращения к Международному суду" (выделено нами. - Ред.) <35>. -------------------------------- <35> Решение. § 147 (курсив в оригинале).

В свою очередь, Грузия также ссылалась на ряд обстоятельств, связанных с подготовкой текста Конвенции. Во-первых, положения о разрешении споров (наряду с другими заключительными положениями) разрабатывались отдельно от положений о специальном механизме разрешения споров. Во-вторых, для формулирования положения о порядке разрешения споров секретариат представил несколько вариантов подобных положений, и в одном из них еще более прямо говорилось о том, что до передачи спора в Международный суд сторона должна предпринять попытку урегулировать его путем переговоров, и эта формулировка не была использована в Конвенции. Интересно отметить, что и в решении Международного суда, и в Совместном особом мнении сделан, по сути, один и тот же вывод о том, что подготовительные материалы не содержат однозначного ответа на вопрос о том, обусловлено ли обращение в Суд исчерпанием других средств урегулирования споров <36>. Однако, поскольку Суд уже сделал вывод о том, что необходимость исчерпания иных средств следует из текста Конвенции, постольку в отношении подготовительных материалов он обоснованно ограничился пояснением, что "из подготовительных материалов не следует другого вывода, отличающегося от того, к которому пришел суд, опираясь на основной способ толкования, заключающийся в установлении обычного значения" <37>. -------------------------------- <36> Там же. § 147; Совместное особое мнение. § 34. <37> Там же. § 147.

II.2. Урегулирование спора путем переговоров

Если международный договор предусматривает, что до передачи спора в Международный суд стороны должны предпринять попытку урегулировать его путем переговоров, это означает, что государство должно инициировать переговоры <38>, вести их добросовестно <39> и эти переговоры должны касаться предмета спора <40>. Государство не обязано вести переговоры бесконечно, но переговоры должны достигнуть момента, когда не остается сомнений, что спор не будет разрешен по взаимному согласию <41> (например, переговоры заходят в тупик <42> или одна сторона заявляет, что ее позиция не изменится <43>). Именно этими критериями в основном и руководствовался Суд, оценивая представленные Грузией доказательства проведения переговоров. -------------------------------- <38> Решение. § 158; Mavrommatis Palestine Concessions (см. выше сноску 4). P. 13. <39> Решение. § 159; International Court of Justice, Border and Transborder Armed Actions (Nicaragua v. Honduras). Jurisdiction and Admissibility. Judgment // I. C.J. Reports 1988. P. 95. § 65. <40> Решение. § 161; Armed Activities on the Territory of the Congo (см. выше сноску 29). P. 40 - 41. § 91. <41> Решение. § 159; Mavrommatis Palestine Concessions. Op. cit. P. 13; Applicability of the Obligation to Arbitrate. Op. cit. P. 34. § 55; International Court of Justice. South West Africa Cases (Ethiopia v. South Africa, Liberia v. South Africa). Preliminary Objections // I. C.J. Reports 1962. P. 346. <42> Applicability of the Obligation to Arbitrate. Op. cit. P. 34. § 55. <43> International Court of Justice. Questions of Interpretation and Application of the 1971 Montreal Convention Arising from the Aerial Incident at Lockerbie (Libyan Arab Jamaharia v. United States of America). Preliminary Objections. Judgment // I. C.J. Reports 1998. P. 122. § 20.

Признавая, что Грузия не доказала, что возможности урегулировать спор путем переговоров были исчерпаны, Международный суд исходил из того, что, во-первых, отдельные заявления грузинских должностных лиц о проведении российскими войсками "этнических чисток" не могут служить доказательством добросовестной попытки начать переговоры по вопросу соблюдения Конвенции <44>, во-вторых, Грузия не доказала, что Россия отказалась вести переговоры по соблюдению Конвенции, поскольку Грузия не пробовала начать такие переговоры <45>. -------------------------------- <44> Решение. § 178. <45> Там же. § 180, 182.

В Совместном особом мнении судьи, голосовавшие против решения суда, не согласились как с предложенными юридическими критериями, так и с оценкой фактических обстоятельств. Что касается юридических критериев, то позиция судей заключалась в том, что оценка возможности урегулирования спора путем переговоров должна основываться не на формальных критериях, а на анализе конкретной ситуации <46>. Исходя из такой реалистичной оценки, урегулирование спора между Россией и Грузией путем переговоров было, согласно Совместному особому мнению, невозможно по двум причинам. Во-первых, споры такого рода (связанные с обвинениями в этнических чистках и других подобных нарушениях) редко могут быть урегулированы путем переговоров <47>. Во-вторых, Россия ни до передачи дела в Международный Суд, ни в ходе процесса не соглашалась с заявлениями Грузии о том, что несет ответственность за данные нарушения и что эти нарушения вообще имели место <48>. -------------------------------- <46> Совместное особое мнение. § 55 - 56. <47> Там же. § 72. <48> Там же. § 82 - 84.

II.3. Соотношение переговоров и процедур, предусмотренных Конвенцией

Решение Международного суда не содержит ответа на вопрос, являются ли перечисленные в статье 22 Конвенции способы досудебного урегулирования споров альтернативными или кумулятивными. Российская Федерация и Грузия заняли противоположные позиции по этому вопросу. Отметим, что он был также достаточно подробно проанализирован в Совместном особом мнении <49>. -------------------------------- <49> Там же. § 39 - 47.

Для начала обратимся к Конвенции. Согласно статье 22 Суд обладает юрисдикцией по рассмотрению спора, "который не разрешен путем переговоров или процедур, специально предусмотренных в настоящей Конвенции" (выделено нами. - Ред.). Позиция Грузии заключалась в том, что даже если статья 22 Конвенции содержит условия, выполнение которых необходимо до передачи спора в Международный суд, достаточно выполнения одного из этих условий. При этом Грузия приводила несколько аргументов. Во-первых, союз "или" обычно выражает альтернативность <50>. Во-вторых, статья 16 Конвенции устанавливает, что предусмотренные Конвенцией процедуры разрешения споров не препятствуют государствам использовать другие механизмы разрешения споров, предусмотренные заключенными ими договорами. Соответственно, предусмотренные Конвенцией процедуры вообще не могут быть условием, выполнение которого необходимо до обращения в Международный суд, даже если основанием юрисдикции выступает сама Конвенция <51>. Наконец, Грузия ссылалась на то, что предусмотренные Конвенцией процедуры являются неэффективными, так как они могут занять до трех-четырех лет, и результатом их могут быть только рекомендации, которые стороны вольны проигнорировать <52>. -------------------------------- <50> CR 2010/9. P. 44. § 35 (Crawford). <51> CR 2010/9. P. 46. § 44 (Crawford). <52> CR 2010/9. P. 34. § 4 (Crawford); CR 2010/10. P. 26 - 27. § 20 (Crawford).

Российская Федерация, в свою очередь, привела ряд аргументов в пользу того, что до передачи спора в Международный суд сторона должна как провести переговоры, так и использовать процедуры, предусмотренные Конвенцией. Во-первых, обычное значение союза "или" зависит от контекста, в котором он использован. В английском, французском, испанском, русском и грузинских языках союз "или", стоящий после отрицания (как в словосочетании: "не разрешен", содержащемся в тексте статьи 22 Конвенции), имеет смысл двойного отрицания. Иными словами, аналогом фразы "не разрешен путем переговоров или процедур, специально предусмотренных Конвенцией" выступает фраза "не разрешен ни путем переговоров, ни путем процедур, специально предусмотренных Конвенцией" <53>. Во-вторых, использование союза "и" в данном положении Конвенции было невозможно. Действительно, спор нельзя урегулировать одновременно двумя способами: и тем, и другим. Напротив, государство может предпринять попытку сначала урегулировать спор одним способом, а затем, в случае неудачи, другим <54>. В-третьих, в своей практике Международный суд уже сталкивался с похожими положениями международных договоров, в которых кумулятивные условия были разделены союзом "или". В решениях по данным делам Суд подтверждал кумулятивный характер соответствующих условий <55>. Наконец, вопрос об эффективности процедур, предусмотренных Конвенцией, не должен влиять на позицию Суда по вопросу толкования ее положений. В частности, как было отмечено Международным судом ранее в одном из консультативных заключений, его задачей является "толковать Договоры, а не пересматривать их" <56>. -------------------------------- <53> CR 2010/8. P. 48. § 36 (Pellet). <54> CR 2010/8. P. 48. § 35 (Pellet). <55> CR 2010/8. P. 52. § 47 (Pellet). <56> CR 2010/10. P. 28. § 32 (Pellet); International Court of Justice. Interpretation of the Peace Treaties with Bulgaria, Hungary and Romania. Second Phase. Advisory Opinion // I. C.J. Reports 1950. P. 229.

В Совместном особом мнении судьями сделан вывод, что способы досудебного урегулирования спора, указанные в статье 22 Конвенции, являются альтернативными. При этом присоединившиеся к этому мнению судьи не согласились с тем, что союз "или" может означать только альтернативу, как утверждала Грузия. По их мнению, в данном контексте союз "или" является аналогом "ни..., ни..." (англ. "neither... nor") <57>. Однако, согласно Совместному особому мнению, это не означает автоматически, что предусмотренные статьей 22 Конвенции условия являются кумулятивными <58>. В обоснование этого вывода судьями приводятся два аргумента. Во-первых, если целью статьи было обязать стороны исчерпать внесудебные способы урегулирования спора, то нелогично требовать от них исчерпания возможности урегулировать спор как переговорами, так и предусмотренными Конвенцией процедурами. Это связано с тем, что результатом предусмотренных Конвенцией процедур будет рекомендация, а не обязательное для сторон решение. А если стороны не смогли урегулировать спор по взаимному согласию, то они вряд ли последуют рекомендации <59>. Во-вторых, в ходе подготовки текста Конвенции не было придано особого значения включению в статью 22 положения о том, что сторона должна предпринять попытку урегулировать спор путем процедур, предусмотренных Конвенцией. На основании этого судьи заключают, что авторы Конвенции не рассматривали данное положение как устанавливающее условие, выполнение которого необходимо до передачи спора в Международный суд <60>. -------------------------------- <57> Там же. § 42. <58> Там же. § 43 - 44. <59> Там же. § 43 - 44. <60> Совместное особое мнение (см. выше сноску 16). § 47.

Заключение

Подводя итог, можно отметить, что решение Международного суда интересно не только выводами по конкретным проблемам, которые были им разрешены, но и концептуальным подходом к рассмотрению возражений против юрисдикции. Хотелось бы отметить два аспекта, которыми данное решение отличается от других недавних решений. Во-первых, в решении приведен подробный анализ большого числа конкретных доказательств, представленных сторонами (в данном случае доказательств наличия спора и переговоров). Каждому из них дана оценка, и пояснены причины, по которым Суд признает или не признает их доказывающими соответствующие обстоятельства, в обоснование которых они представлены сторонами. Во-вторых, Международный суд поддержал подход к толкованию международных договоров, в котором первостепенное значение имеет текст договора, и то обстоятельство, что применение нормы договора в конкретном случае может казаться несправедливым или неправильным, не может изменить значение содержащихся в договоре положений. Такой подход, хотя и был подвергнут критике в Совместном особом мнении, вполне уместен, как нам представляется, при разрешении межгосударственных споров, сторонами которых являются государства, которые либо участвовали в разработке соответствующих договоров, либо добровольно принимали решение о присоединении к ним. Наконец, нужно отметить, что точка в споре, который стал предметом рассмотрения в анализируемом деле, видимо, еще не поставлена. 28 июня 2011 года в средствах массовой информации появились сообщения о том, что Грузия передала Российской Федерации ноту с предложением начать переговоры по урегулированию спора, связанного с соблюдением Конвенции <61>. -------------------------------- <61> См.: Tbilisi Asks Moscow Talks in ICJ-Related Case // Civil Georgia. URL: http://mail. civil. ge/eng/article. phpPid=23675.

Название документа