Правовые коллизии, возникающие при реализации принципа "in dubio pro reo" в российском уголовном судопроизводстве

ПРАВОВЫЕ КОЛЛИЗИИ, ВОЗНИКАЮЩИЕ ПРИ РЕАЛИЗАЦИИ ПРИНЦИПА "IN DUBIO PRO REO" В РОССИЙСКОМ УГОЛОВНОМ СУДОПРОИЗВОДСТВЕ

И. Н. КОНДРАТ

Кондрат И. Н., кандидат юридических наук, кандидат экономических наук, профессор кафедры правового обеспечения управленческой деятельности МГИМО (У) МИД России.

Статья посвящена изучению вопроса приведения национального законодательства в соответствие с международными стандартами охраны прав и свобод лиц, вовлекаемых в сферу уголовного судопроизводства, рассмотрению содержания элементов принципа презумпции невиновности, их законодательного закрепления в уголовно-процессуальном законе и реализации при производстве по уголовным делам.

Ключевые слова: презумпция невиновности, охрана прав личности, уголовно-процессуальные принципы.

Article is devoted to the issue of bringing national legislation into line with international standards protecting the rights and freedoms of persons involved in criminal proceedings, consideration of the content elements of the presumption of innocence, their legislative introduction of the Criminal Procedure Act and the implementation in criminal proceedings.

Проводимые в нашей стране преобразования во многом обусловлены необходимостью реформирования правовой системы Российской Федерации, направленного на реализацию конституционной нормы о том, что человек, его права и свободы являются высшей ценностью, признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина - обязанность государства (ст. 2 Конституции РФ), а также на приведение национального законодательства в соответствие с международными стандартами охраны прав и свобод личности. В целом, в рамках проводимой в настоящее время в России правовой реформы основное внимание уделяется уголовному судопроизводству, с одной стороны, как безальтернативному механизму защиты прав и свобод граждан, нарушенных преступлением, с другой - как процессу, где возможно наиболее острое вторжение в сферу прав и свобод личности. Фактически всемирное признание получила позиция, в соответствии с которой отношение к правам человека не является внутренним делом отдельного государства. Международным сообществом разработан ряд документов, содержащих положения, получившие признание в качестве руководящих основ и единых стандартов отправления правосудия по уголовным делам, именно в контексте обеспечения прав и свобод личности. Такие стандарты закреплены во Всеобщей декларации прав человека, в Международном пакте о гражданских и политических правах, Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод и других документах. В русле всеобщего процесса правовой интеграции сближение отечественного законодательства и правоприменительной практики с этими стандартами стало естественным и необходимым, что привело к официальному признанию примата общепризнанных принципов и норм международного права над внутригосударственным законодательством в Конституции Российской Федерации в 1993 году (ч. 4 ст. 15). В 1998 году Россия ратифицировала Конвенцию о защите прав человека и основных свобод, взяв на себя обязанность соответствовать общеевропейским стандартам судебной защиты прав человека и гражданина. В связи с этим в настоящей работе хотелось бы затронуть вопрос - в каком виде в Уголовно-процессуальном кодексе Российской Федерации 2001 года нашли отражение принципы отправления правосудия по уголовным делам, закрепленные в Конвенции, а именно - принцип "in dubio pro reo" (обвиняемый имеет право на сомнение в его пользу); кроме того, небезынтересно проанализировать, как гарантировано соблюдение названного положения в национальном законодательстве и практической деятельности при производстве по конкретным уголовным делам. Первоначально требуется раскрыть общее содержание принципа презумпции невиновности, которое включает и положения "in dubio pro reo". Принцип презумпции невиновности закреплен в Конвенции о защите прав человека и основных свобод кратко и лаконично: "Каждый обвиняемый в совершении уголовного преступления считается невиновным, пока его виновность не будет доказана в соответствии с законом" (п. 2 ст. 6). При этом важно подчеркнуть, что Европейский суд по правам человека толкует это положение ограничительным образом, в отличие от права на справедливое отправление правосудия. При толковании презумпции невиновности Европейский суд по правам человека взял за основу формальный подход, сформулировав критерии, определяющие осуществление права считаться невиновным: "Оно требует, в частности, чтобы при исполнении своих обязанностей члены суда не исходили из предубеждения, что обвиняемый совершил преступление, в котором он обвиняется; бремя доказывания несет обвинение, и любое сомнение должно толковаться в пользу обвиняемого. Из этого также следует, что обвинение должно уведомить обвиняемого о возбуждаемом против него деле с тем, чтобы он мог соответствующим образом подготовить свою защиту; оно также должно представить доказательства достаточные для его осуждения" <1>. -------------------------------- <1> Судебное решение по делу Барбера, Мессегэ и Хабардо от 6 декабря 1988 г. Series A, N. 146. P. 33. Para. 77.

Российское уголовно-процессуальное законодательство впитало в себя и формулировку принципа презумпции невиновности, закрепленную в Конвенции, и разъяснения Европейского суда по правам человека об элементах названного принципа, назвав их в ст. 14 УПК Российской Федерации, что является более предпочтительным для национальной правовой системы, чем прецедентное право. Так, согласно ст. 14 УПК Российской Федерации: "1. Обвиняемый считается невиновным, пока его виновность в совершении преступления не будет доказана в предусмотренном настоящим Кодексом порядке и установлена вступившим в законную силу приговором суда. 2. Подозреваемый или обвиняемый не обязан доказывать свою невиновность. Бремя доказывания обвинения и опровержения доводов, приводимых в защиту подозреваемого или обвиняемого, лежит на стороне обвинения. 3. Все сомнения в виновности обвиняемого, которые не могут быть устранены в порядке, установленном настоящим Кодексом, толкуются в пользу обвиняемого. 4. Обвинительный приговор не может быть основан на предположениях". В этой связи хотелось бы отметить, что подобная формулировка принципа презумпции невиновности и в Конвенции, и в УПК Российской Федерации, приводит к некоторым коллизиям. Согласно ч. 1 ст. 14 УПК Российской Федерации обвиняемый считается невиновным, пока его виновность в совершении преступления не будет доказана в предусмотренном законом порядке и установлена вступившим в законную силу приговором суда. Данная формулировка приводит к несоответствию закрепленного в УПК Российской Федерации принципа презумпции невиновности и отдельных его норм. Так, с одной стороны, лицо "считается невиновным...". С другой же стороны, одновременно с вышеуказанным положением, уголовно-процессуальное законодательство вполне обоснованно предусматривает институт прекращения уголовного преследования по нереабилитирующим основаниям на стадии предварительного расследования (в связи с примирением сторон - ст. 25 УПК РФ, в связи с деятельным раскаянием - ст. 28 УПК РФ и др.), когда лицо фактически признается виновным в совершении преступления не судебным приговором, а решением следователя. Таким образом, положения уголовно-процессуального законодательства о прекращении уголовного преследования по нереабилитирующим основаниям противоречат принципу презумпции невиновности, в том виде как он закреплен в УПК Российской Федерации (ст. 14) - лицо считается невиновным, пока его виновность в совершении преступления не будет доказана в предусмотренном законом порядке и установлена вступившим в законную силу приговором суда. Названная норма звучит чрезмерно категорично - "лицо считается невиновным". Указанные процессуальные нормы о прекращении уголовного преследования не будут противоречить принципу презумпции невиновности, если в УПК Российской Федерации (и в Конституции РФ - ст. 49) воспроизвести норму Международного пакта о гражданских и политических правах (п. 2 ст. 14): "Каждый обвиняемый в уголовном преступлении имеет право считаться невиновным, пока его виновность не будет доказана согласно закону". В таком случае именно обвиняемый будет сам определять дожидаться решения суда или, в частности, примириться с потерпевшим, признавая тем самым свою вину за содеянное. Выбор будет оставлен за ним. В подобных условиях своими правами обвиняемый будет распоряжаться сам, по своему усмотрению, зная все вытекающие из принятого им решения последствия. Что же касается принципа "in dubio pro reo", являющегося очевидным выражением права считаться невиновным, то он достаточно полно реализован в новом уголовно-процессуальном законодательстве России. Однако гарантии его осуществления приводят к правовым коллизиям. Основная, сложно разрешимая проблема всего уголовного судопроизводства, которая к этому приводит, - это соотношение интересов потерпевшего и обвиняемого. Чьи интересы имеют большее значение? Кому отдать предпочтение в защите? Нельзя не согласиться с мнением И. Михайловской, которая отмечает, что после принятия нового УПК Российской Федерации в нормативной модели уголовного судопроизводства "защитительная" функция юстиции получила приоритет над "карательной". Другими словами, вечный вопрос - что опаснее для общества: безнаказанность виновного или осуждение невиновного - косвенно решен в пользу последнего варианта. При этом совершенно справедливо отмечается, что от ответа на этот вопрос зависят критерии выбора оптимального построения конкретных уголовно-процессуальных институтов <2>. В связи с этим законодатель отказался, в частности, от такого процессуального института, как возвращение уголовных дел для производства дополнительного расследования; ужесточил критерии допустимости доказательств во исполнение принципа "in dubio pro reo". Именно на них и хотелось бы остановиться в настоящей работе. Именно их современная регламентация в УПК Российской Федерации приводит к правовой коллизии: деятельность государственных органов и должностных лиц, осуществляющих производство по уголовным делам, призванная защитить личность от преступных посягательств путем раскрытия и расследования преступлений, привлечения к ответственности лиц, виновных в их совершении, и восстановления в правах потерпевших, ограничивается сроками, строго установленной процедурой сбора и представления доказательств (в отличие от получения доказательств стороной защиты) и другими запретами ради защиты личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения и ограничения ее прав и свобод. И то, и другое - высоконравственная правозащитная цель уголовного судопроизводства (п. 1 и п. 2 ч. 1 ст. 6 УПК РФ). -------------------------------- <2> Михайловская И. Права личности - новый приоритет Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации // Российская юстиция. 2002. N 7. С. 3.

Несомненно, отказ от института возвращения уголовного дела для производства дополнительного расследования имеет положительное значение для обвиняемого. Например, судья в ходе рассмотрения уголовного дела, руководствуясь принципом оценки доказательств на основании внутреннего убеждения, не может принять категоричное решение о доказанности виновности лица. Необходим сбор дополнительных доказательств, источники получения которых устанавливаются в судебном заседании. Однако направить дело для производства дополнительного расследования в целях сбора новых доказательств судья не может - законом запрещено; и, соблюдая принцип "in dubio pro reo", судья выносит постановление о прекращении уголовного дела либо оправдательный приговор. При этом страдает потерпевший, чьи права остаются не восстановленными, ущерб - не возмещенным. Возвращение же дела прокурору, предусмотренное п. п. 1 - 5 ч. 1 ст. 237 УПК РФ, ограничено устранением препятствий к рассмотрению уголовного дела судом, которые не связаны с восполнением неполноты произведенного дознания или предварительного следствия <3>. Таким образом, недостатки в работе государственных органов, осуществляющих уголовное преследование (которые, в принципе, можно устранить), приводят к тому, что права и законные интересы лица, потерпевшего от преступления, остаются ущемленными, а, соответственно, цель уголовного судопроизводства не достигается. -------------------------------- <3> Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 5 марта 2004 г. N 1 "О применении судами норм Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации" // Российская газета. 2004. 25 марта.

Аналогичным образом обстоит дело при оценке доказательств с точки зрения их допустимости. Принцип "in dubio pro reo" распространяется и на толкование сомнений в отношении допустимости доказательств. Согласно ст. 75 УПК Российской Федерации доказательства, полученные с нарушением требований закона, являются недопустимыми. Недопустимые доказательства не имеют юридической силы и не могут быть положены в основу обвинения. При этом часть вторая названной статьи, дающая открытый перечень случаев, когда доказательство должно быть признано недопустимым, полностью основывается именно на принципе "in dubio pro reo". К недопустимым доказательствам отнесены показания подозреваемого или обвиняемого, данные в ходе досудебного производства по уголовному делу в отсутствие защитника и не подтвержденные им в суде. Это положение служит важной гарантией против самооговора и признания вины обвиняемым под воздействием физического или психического насилия, применение которого благодаря данной норме теряет всякий смысл. Именно сомнение законодателя да и общества в целом, в том числе и судей, что в ходе расследования применяются незаконные методы получения показаний лиц, обвиняемых в совершении преступлений, привело к появлению в уголовно-процессуальном законе названного положения. Кроме того, показания потерпевшего, свидетеля, основанные на догадке, предположении, слухе, а также показания свидетеля, который не может указать источник своей осведомленности, ввиду их сомнительности признаются законом недопустимыми. Таким образом, процессуальная норма о том, что обвинительный приговор не может быть основан на предположениях (ч. 4 ст. 14 УПК РФ), является прямым следствием принципа "in dubio pro reo". В уголовно-процессуальной науке теория недопустимости доказательств развивается, как следствие, более защищая права обвиняемого. Если следователь получил доказательство виновности лица, обвиняемого в совершении преступления с нарушением закона, то оно должно быть признано недопустимым. При этом согласно принципу "in dubio pro reo", если указанные лица получили оправдывающее обвиняемого доказательство с нарушением законного порядка, оно по ходатайству стороны защиты должно быть признано допустимым, ибо в любом случае порождает определенные сомнения в виновности обвиняемого (так называемая асимметрия при оценке доказательств) <4>. Бремя доказывания при ошибках обвинения не может быть возложено на обвиняемого. Иначе должен решаться вопрос, когда сторона защиты представила доказательства, полученные ей самой с нарушением закона. В этих случаях доказательства могут быть признаны недопустимыми, при условии если факт нарушения закона стороной защиты вне всякого сомнения доказан стороной обвинения. Основанием для этого вывода служит и ст. 75 УПК Российской Федерации, и конституционная норма, устанавливающая, что каждый имеет право свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию любым законным способом (ч. 4 ст. 29 Конституции РФ). -------------------------------- ------------------------------------------------------------------ КонсультантПлюс: примечание. Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации А. В. Смирнова, К. Б. Калиновского (под общ. ред. А. В. Смирнова) включен в информационный банк согласно публикации - Проспект, 2009 (5-е издание, переработанное и дополненное). ------------------------------------------------------------------ <4> См.: Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации / Под общ. ред. А. В. Смирнова. СПб., 2004. С. 219.

Вполне возможно, что придет время, когда и показания свидетеля и потерпевшего при определенных обстоятельствах будут признаваться недопустимыми, если они выступают под псевдонимом, несмотря на то, что сегодня это допускается ч. 9 ст. 166 УПК Российской Федерации. Об этом свидетельствует практика Европейского суда по правам человека, который определил нарушение ст. 6 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод в случае, когда обвинительный приговор был основан на заявлениях двух анонимных лиц, которые опознали лицо, причастное к совершению преступление (при этом обвинение не предоставило никаких дополнительных доказательств в подтверждение их показаний) <5>. -------------------------------- <5> См.: Гомьен Д., Харрис Д., Зваак Л. Европейская конвенция о правах человека и Европейская социальная хартия: право и практика. М., 1998. С. 254.

Все вышеуказанное свидетельствует о последовательном проведении в уголовно-процессуальном законодательстве и правоприменительной практике линии охраны прав и свобод обвиняемого от незаконного и необоснованного обвинения и осуждения; надлежащем закреплении принципа презумпции невиновности и гарантированности принципа "in dubio pro reo" процессуальными институтами и отдельными положениями УПК Российской Федерации. Однако приводит это к ущемлению прав и законных интересов потерпевшего, к недостижению цели уголовного судопроизводства - защиты лиц и организаций, потерпевших от преступных посягательств. Поэтому сегодня важно продолжить поиск сбалансированного механизма единовременного достижения двуединой цели современного российского уголовного судопроизводства (защита прав и законных интересов лиц и организаций, потерпевших от преступлений; защита личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения ее прав и свобод).

Название документа