Коррупция: явление и система

КОРРУПЦИЯ: ЯВЛЕНИЕ И СИСТЕМА

/"Юридическая газета", 2011, N 5/

И. ЦОКОЛОВ

Цоколов Игорь, к. ю.н., генерал-майор юстиции, начальник управления по делам об организованной преступной деятельности и коррупции Следственного комитета при МВД России, заслуженный юрист РФ.

Одним из важнейших способов борьбы с коррупцией является уголовно-правовая репрессия. Автор поставил перед собой две задачи: определить понятие "коррупционное преступление" и внести предложения по приведению норм Особенной части УК РФ в соответствие с законодательными новеллами в области противодействия коррупции и общими принципами уголовного права.

Введение в Общую часть УК РФ нормы о коррупционном преступлении позволит объективно оценивать состояние и уровень коррупции.

Оптимизация понятия

В обиходе под коррупцией понимается мздоимство, казнокрадство, кумовство, протекционизм. В словарных источниках (от лат. corruptio - подкуп, порча) - подкуп взятками, продажность должностных лиц и политиков. Используя это понятие примерно в 50 нормативных правовых актах, законодатель ни в одном из них до последнего времени не давал определения ни самой коррупции, ни коррупционного преступления. Первые попытки в этом направлении были предприняты (с участием российских ученых и практиков) в тексте Модельного закона о борьбе с коррупцией, принятом на 13 пленарном заседании Межпарламентской Ассамблеи государств - участников СНГ 3 апреля 1999 г. Указанный документ (ст. 2) определил коррупцию (коррупционное правонарушение) как не предусмотренное законом принятие лично или через посредников имущественных благ и преимуществ государственными должностными лицами, а также лицами, приравненными к ним, с использованием своих должностных полномочий и связанных с ними возможностей, а равно подкуп данных лиц путем противоправного предоставления им физическими и юридическими лицами указанных благ и преимуществ. К уголовно наказуемым коррупционным правонарушениям Модельный закон предложил отнести прежде всего получение и дачу взятки, а также другие коррупционные правонарушения, связанные с противоправным получением благ и преимуществ либо создающие условия для коррупции, ответственность за которые установлена уголовным кодексом государства. Этот Закон стал результатом влияния подписанной в начале 1999 г. Россией (но тогда еще не ратифицированной) Конвенции Совета Европы об уголовной ответственности за коррупцию (Страсбург, 27 января 1999 г.) и по своей сути свел понятие коррупции к получению и даче взятки, не раскрыв сути "других коррупционных правонарушений". Российская Федерация 25 июля 2006 г. ратифицировала вышеназванную Конвенцию Совета Европы, а 25 декабря 2008 г. приняла Федеральный закон N 273-ФЗ "О противодействии коррупции". Именно с принятием данного нормативного правового акта (ст. 1) коррупция в Российской Федерации впервые получила законодательное определение как "злоупотребление служебным положением, дача взятки, получение взятки, злоупотребление полномочиями, коммерческий подкуп либо иное незаконное использование физическим лицом своего должностного положения вопреки законным интересам общества и государства в целях получения выгоды в виде денег, ценностей, иного имущества или услуг имущественного характера, иных имущественных прав для себя или для третьих лиц либо незаконное предоставление такой выгоды указанному лицу другими физическими лицами; совершение указанных деяний <...> от имени или в интересах юридического лица". Несколько ранее, 8 марта 2006 г., Федеральным законом N 40-ФЗ Российская Федерация ратифицировала Конвенцию Организации Объединенных Наций против коррупции (Нью-Йорк, 31 октября 2003 г.). Следствием ратификации обеих названных Конвенций явился Федеральный закон от 25.12.2008 N 280-ФЗ "О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с ратификацией Конвенции Организации Объединенных Наций против коррупции от 31 октября 2003 года и Конвенции об уголовной ответственности за коррупцию от 27 января 1999 года и принятием Федерального закона "О противодействии коррупции". Не рассматривая в данной статье Закон детально, отметим лишь, что им было расширено действие примечаний к ст. 201 УК РФ (в него вошли ст. 304 (провокация взятки либо коммерческого подкупа) и ст. 199.2 (сокрытие денежных средств либо иного имущества организации или индивидуального предпринимателя, за счет которых должно производиться взыскание налогов и (или) сборов)). Но главное - существенно увеличены санкции ст. 201 и 204, в результате чего по степени общественной опасности эти преступления сравнялись со ст. 285, 286 и 290, перейдя при наличии квалифицирующих обстоятельств в категорию тяжких и особо тяжких преступлений. Вместе с тем и этот Закон исчерпывающего определения коррупции в теорию и практику уголовного права не внес. Но вернемся к Федеральному закону "О ратификации Конвенции Организации Объединенных Наций против коррупции" 2003 г. Ратифицировав этот международно-правовой акт, Российская Федерация в п. 1 ст. 1 указанного Закона констатировала, что внутренним законодательством она признает коррупционными и уголовно наказуемыми следующие деяния, предусмотренные: - статьей 15 Конвенции (подкуп национальных публичных должностных лиц), под которым, на наш взгляд, следует понимать дачу и получение взятки государственными служащими, - ст. 290 - 291 УК РФ; - пунктом 1 ст. 16 Конвенции (совершение этих же деяний должностными лицами международных организаций) - ч. 5 примечания к ст. 285 УК РФ; - статьями 17 - 19, 21 и 22 Конвенции (хищение, присвоение, нецелевое использование имущества должностным лицом, злоупотребление влиянием в корыстных целях, протекция и вымогательство с использованием должностного положения, корыстное предоставление преимуществ, вымогательство и хищение в частном секторе управляющим лицом негосударственной организации) - ст. 160, ст. 285, ч. 4 ст. 290, ст. 201, п. "б" ч. 4 ст. 204 УК РФ; - пунктом 1 ст. 23 Конвенции (отмывание доходов от преступлений) - ст. 174 - 174.1 УК РФ; - статьей 24 Конвенции (сокрытие или непрерывное удержание имущества, если лицу известно, что такое имущество получено в результате любого из преступлений, признанных таковыми в соответствии с настоящей Конвенцией) - ст. 175 УК РФ; - статьей 25 Конвенции (воспрепятствование осуществлению правосудия по коррупционным или иным преступлениям - на усмотрение государства - путем насилия или угроз) - ст. 296, 302, 303, 309 УК РФ; - статьей 27 Конвенции (приготовление к коррупционному или иному - на усмотрение государства - преступлению, покушение на преступление и соучастие в нем в качестве сообщника, пособника или подстрекателя) - ст. 30, 33 УК РФ. Ратифицировав данную Конвенцию, отечественный законодатель, хотя и косвенно, обозначил те основные, на наш взгляд, перечисленные преступления (по приведенным ссылкам - 11), которые следует считать коррупционными. Но это количество, очевидно, приблизительное.

Тенденции практики

В практической деятельности круг коррупционных преступлений определяется достаточно произвольно. Традиционно таковыми принято считать преступления, предусмотренные главами 23 "Преступления против интересов службы в коммерческих и иных организациях" и 30 "Преступления против государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления" УК РФ, а также ряд преступлений, совершенных с использованием служебного положения в корыстных целях. Помимо этого, по многим главам Уголовного кодекса разбросаны статьи, в диспозиции которых прямо указывается, что субъектами обозначенных в них преступлений могут быть только должностные лица, например ст. 140 (отказ в предоставлении гражданину информации), 169 (воспрепятствование законной предпринимательской или иной деятельности), 170 (регистрация незаконных сделок с землей) УК РФ. Тем не менее определение понятия должностного лица или лица, выполняющего управленческие функции в коммерческой или иной организации, содержится в примечаниях к ст. 201 и 285 и распространяется (за небольшим исключением) на преступления, перечисленные в главах 23 и 30 УК РФ. Это сужение понятия специального субъекта (должностного лица или негосударственного управленца) как бы не замечается правоприменительными органами. Оно распространяется на все составы, где в качестве квалифицирующего или обязательного признака содержится совершение преступления лицом, использующим свое служебное положение. Наверное, поэтому попытки как-то нормативно закрепить понятие "коррупционное преступление" не прекращаются и до настоящего времени. На сегодняшний день действуют три ведомственных нормативных правовых акта, относящих те или иные деяния к коррупционным. Это Приказ Генеральной прокуратуры РФ от 11.02.2008 N 23 "Об утверждении и введении в действие статистического отчета "Сведения о работе прокурора по надзору за исполнением законодательства о противодействии коррупции и о результатах расследования уголовных дел коррупционной направленности", куда вошла 21 статья из 6 глав УК РФ; Приказ Следственного комитета при прокуратуре Российской Федерации от 19.03.2009 N 7 "Об утверждении и введении в действие формы статистической отчетности "Сведения о противодействии коррупции при организации деятельности по выявлению, расследованию, раскрытию и предупреждению коррупционных преступлений следственными органами Следственного комитета при прокуратуре Российской Федерации" в системе Следственного комитета при прокуратуре Российской Федерации", куда дополнительно включено еще несколько составов; указания Генеральной прокуратуры РФ и МВД России от 30.04.2010 N 187/86, которыми утвержден Перечень N 23 "Преступления коррупционной направленности". Не вдаваясь в детальный анализ этих ведомственных актов, включающих в себя перечни так называемых коррупционных преступлений, подчеркнем, что в них много общего, но они не идентичны по содержанию. А это обстоятельство наглядно свидетельствует о том, что преступления коррупционной направленности включены в различные главы Особенной части УК РФ и формирование подобных перечней носит достаточно субъективный характер. Вместе с тем последний из трех приведенных перечней, положенный в основу государственной статистики, как представляется, имеет существенное преимущество перед другими и является шагом вперед в вопросе определения коррупционного преступления, поскольку содержит преамбулу, требующую от правоприменителей руководствоваться рядом обязательных критериев. В частности, в преамбуле указано, что "к преступлениям коррупционной направленности относятся противоправные деяния только при наличии следующих признаков: - наличие надлежащих субъектов уголовно наказуемого деяния, к которым относятся должностные лица, указанные в примечании к статье 285 Уголовного кодекса Российской Федерации, лица, выполняющие управленческие функции в коммерческой или иной организации, действующие от имени и в интересах юридического лица, а также в некоммерческой организации, не являющейся государственным органом, органом местного самоуправления, государственным или муниципальным учреждением, указанные в примечании к статье 201 Уголовного кодекса Российской Федерации; - связь деяния со служебным положением субъекта, отступлением от его прямых прав и обязанностей; - обязательное наличие у субъекта корыстного мотива (деяние связано с получением им имущественных прав и выгод для себя или для третьих лиц); - совершение преступления только с прямым умыслом". Наряду с перечисленными признаками в указаниях содержится ссылка на то, что в категорию коррупционных преступлений попадают и другие деяния, "хотя и не отвечающие указанным требованиям, но относящиеся к коррупционным в соответствии с ратифицированными Российской Федерацией международно-правовыми актами и национальным законодательством, а также связанные с подготовкой условий для получения должностным лицом, государственным служащим и служащим органов местного самоуправления, а также лицом, выполняющим управленческие функции в коммерческой или иной организации, выгоды в виде денег, ценностей, иного имущества или услуги имущественного характера, иных имущественных прав либо незаконного представления такой выгоды". Вероятно, в данном случае (по смыслу названных Конвенций) речь может идти о соучастии в коррупционных преступлениях и противодействии органам власти в борьбе с этим видом преступности. Но, безусловно, такой вывод из приведенной цитаты не следует и требует дополнительных пояснений. Вместе с тем обозначенные критерии, несомненно, большой шаг на пути унификации понятия "коррупционное преступление", позволяющий вплотную приблизиться к идее о введении в УК РФ, его Общую часть, дополнительной нормы.

Предлагаемые поправки

Эта идея не нова. Она озвучивалась, в том числе автором данной статьи, на различных ведомственных форумах в 2006 - 2010 гг. Кстати, аналогичное предложение внесено и Следственным комитетом при прокуратуре, что, по мнению ведомства, "позволит объективно оценивать состояние и уровень коррупции и выработать адекватные меры реагирования". В этой связи возможность модернизации УК РФ могла бы идти, как представляется, двумя путями: 1) формированием в Особенной части УК РФ отдельной главы, посвященной коррупционным преступлениям с изложением статей с конкретными составами (менее предпочтительный, на наш взгляд, вариант, о чем свидетельствуют не вполне успешные попытки на подзаконном уровне определить перечень коррупционных правонарушений); 2) внесение в Общую часть УК РФ специальной нормы (более предпочтительный вариант), например, ст. 14.1 "Понятие коррупционного преступления". Данная статья могла бы состоять из трех частей, кстати, согласующихся с критериями, изложенными в преамбуле упомянутого Перечня N 23, и выглядеть, например, следующим образом: "Статья 14.1 Коррупционное преступление 1. Коррупционным преступлением признается запрещенное статьями настоящего Кодекса под угрозой наказания общественно опасное деяние: а) совершенное с прямым умыслом из корыстной или иной личной заинтересованности лицом, подпадающим под признаки, предусмотренные частью первой примечания к статье 201 или частями первой - пятой примечания к статье 285 настоящего Кодекса, с использованием своего служебного положения и вопреки интересам службы, повлекшее существенное нарушение прав и законных интересов граждан или организаций либо охраняемых законом интересов общества или государства; б) совершенное с прямым умыслом и сопряженное с применением насилия, или угрозой применения насилия, либо подкупом в отношении лица, осуществляющего правосудие, предварительное расследование, или представителя власти с целью воспрепятствования осуществлению указанными лицами законной деятельности; в) умышленно совершенные легализация (отмывание) денежных средств или иного имущества, приобретенного в результате преступления, предусмотренного пунктом "а" части первой настоящей статьи как самим лицом, совершившим данное преступление, так и другими лицами, а равно приобретение, сокрытие, хранение либо перевозка такого имущества лицом, осведомленным о его происхождении. 2. Ответственность за коррупционное преступление наступает по правилам, предусмотренным статьей 15 настоящего Кодекса". Введение данной нормы в УК РФ могло бы послужить его дальнейшему развитию и внесению других дополнений, например, в ст. 63 ("Обстоятельства, отягчающие наказание"), п. "г" ч. 3 ст. 79 ("Условно-досрочное освобождение от отбывания наказания"), п. "а" ч. 1 ст. 104.1 ("Конфискация имущества"). Но данные предложения - хотя и насущная, но несколько отдаленная перспектива.

/"Юридическая газета", 2011, N 6/

В настоящей статье автор продолжает говорить о таком важнейшем способе борьбы с коррупцией, как уголовно-правовая репрессия (начало см. в N 5 "Юридической газеты"). В частности, речь пойдет о первоочередных мерах по приведению уголовного законодательства в соответствие с принятыми законами о противодействии коррупции.

Как отмечалось, утвержденные перечни так называемых коррупционных преступлений являются продуктом субъективного восприятия, основанного, в общем-то, на объективных критериях. Вместе с тем в основу формирования таких перечней ложится прежде всего обязательный или (в большинстве случаев) квалифицирующий признак - "использование служебного положения". С одной стороны, такое обстоятельство выступает побудительной причиной для включения отдельных преступлений данной категории в перечень коррупционных, с другой - порождает непоследовательность, связанную с отступлением от этого правила. Подобные отступления продиктованы, видимо, тем, что не все квалифицируемые по этому признаку составы являются тяжкими или особо тяжкими. И отнести их к коррупционным, что называется, рука не поднимается. Вот перечень таких преступлений, где одним из квалифицирующих признаков является "использование служебного положения", за совершение которых максимальное наказание значительно менее строгое, чем за совершение преступлений, предусмотренных санкциями ст. 201 и 285 УК РФ (до 10 лет лишения свободы): ст. 136 (нарушение равенства прав и свобод человека и гражданина) - до пяти лет лишения свободы; ст. 137 (нарушение неприкосновенности частной жизни) - вообще не предусматривает лишение свободы; ст. 138 (нарушение тайны переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных или иных сообщений) - до четырех лет лишения свободы; ст. 139 (нарушение неприкосновенности жилища) - до трех лет лишения свободы; ст. 141 (воспрепятствование осуществлению избирательных прав или работе избирательных комиссий) - до пяти лет лишения свободы; ст. 256 (незаконная добыча (вылов) водных биологических ресурсов) - до двух лет лишения свободы; ст. 258 (незаконная охота) - до двух лет лишения свободы; ст. 260 (незаконная рубка лесных насаждений) - до трех лет лишения свободы. Кстати, ни одно из перечисленных преступлений не вошло в упомянутый межведомственный Перечень N 23 "Преступления коррупционной направленности", используемый при формировании статистической отчетности (утвержден совместным указанием Генеральной прокуратуры РФ и МВД России от 28.12.2009 N 399/11). Между тем очевидно, что при наличии корыстного мотива они таковыми, безусловно, должны признаваться. К тому же повышенная общественная опасность данных преступлений, совершение которых может повлечь и наступление тяжких последствий, вряд ли у кого-нибудь вызовет сомнения. Тем не менее квалифицироваться подобные деяния должны лишь по одной статье УК РФ, поскольку это установлено ч. 3 ст. 17: если преступление предусмотрено общей и специальной нормами, совокупность преступлений отсутствует и уголовная ответственность наступает по специальной норме. В целом судебная практика следует указанному правилу. Так, в п. 10 Постановления Пленума ВС РФ от 05.11.98 N 14 "О практике применения судами законодательства об ответственности за экологические правонарушения" указано, что при квалификации деяний, предусмотренных ст. 256, 258 и 260 УК РФ, специально предусматривается ответственность за преступления, совершенные с использованием служебного положения. Исходя из этого, содеянное следует квалифицировать только по указанным нормам об экологических преступлениях без совокупности со статьями, предусматривающими ответственность за должностные преступления либо за злоупотребление полномочиями лицами, выполняющими управленческие функции в коммерческой и иной организации. Аналогичное разъяснение дано и в п. 17 Постановлений Пленума ВС РФ от 27.05.2008 N 6 "О судебной практике по делам о контрабанде" и от 16.10.2009 N 19 "О судебной практике по делам о злоупотреблении должностными полномочиями и о превышении должностных полномочий". В той или иной мере особенности квалификации содеянного с использованием служебного положения даются и в других разъяснениях. Но они в определенном смысле сами нуждаются в толковании. Прежде всего применительно к понятию лица, использующего служебное положение. Например, в п. 27 Постановления Пленума ВС РФ от 26.04.2007 N 14 "О практике рассмотрения судами уголовных дел о нарушении авторских, смежных, изобретательских и патентных прав, а также о незаконном использовании товарного знака" разъяснено, что согласно п. "г" ч. 3 ст. 146 УК РФ подлежит уголовной ответственности лицо, использующее для совершения преступления служебное положение. Им может быть как должностное лицо, обладающее признаками, предусмотренными примечанием 1 к ст. 285 УК РФ, так и государственный или муниципальный служащий, не являющийся должностным лицом, а также иное лицо, отвечающее требованиям, предусмотренным примечанием 1 к ст. 201 УК РФ (например, руководитель предприятия любой формы собственности, поручающий своим подчиненным незаконно использовать авторские или смежные права), то есть только полномочный управленец. Такое же разъяснение присутствует и в п. 23 Постановления Пленума ВС РФ от 18.11.2004 N 23 "О судебной практике по делам о незаконном предпринимательстве и легализации (отмывании) денежных средств или иного имущества, приобретенных преступным путем". Как видим, в данных разъяснениях единый подход к понятию специального субъекта преступления отсутствует. При этом ответственность по ст. 201 и 285 сегодня, как уже говорилось, одинакова. Кроме того, в данных разъяснениях никак не оговаривается, имеется ли в действиях специального субъекта, совершившего указанные преступления, совокупность с должностным преступлением либо со злоупотреблением служебным положением в коммерческой или иной некоммерческой организации. Можно предположить с учетом ранее приведенных разъяснений, что нет. Вместе с тем из приведенных ссылок следует вывод, что лицом, использующим свое служебное положение, может быть в первую очередь лицо, обладающее признаками, перечисленными в примечании к ст. 285 УК РФ, и исключительно - перечисленными в примечании к ст. 201 УК РФ. Но тогда возникает вопрос, а насколько легитимно распространение указанных примечаний на статьи, выходящие за пределы глав 23 и 30 УК РФ. Быть может, в этом случае все-таки возможна совокупность? Вопрос остается без ответа. Еще более неопределенно воспринимается в этом смысле разъяснение, данное в Постановлении Пленума ВС РФ от 10.06.2010 N 12 "О судебной практике рассмотрения уголовных дел об организации преступного сообщества (преступной организации) или участии в нем (ней)". Там говорится, что к лицам, совершившим деяние, предусмотренное ч. 1 или ч. 2 ст. 210 УК РФ, с использованием своего служебного положения, следует относить как должностных лиц, так и государственных служащих и служащих органов местного самоуправления, не относящихся к числу должностных лиц, а также лиц, постоянно, временно либо по специальному полномочию выполняющих организационно-распорядительные или административно-хозяйственные функции в коммерческой организации независимо от формы собственности или в некоммерческой организации, не являющейся государственным или муниципальным учреждением (п. 23 Постановления). В таких случаях при наличии к тому оснований указанные действия могут быть квалифицированы по совокупности преступлений, предусмотренных ч. 3 ст. 210 УК РФ и "соответствующими статьями УК РФ за совершенные конкретные преступления". Под использованием своего служебного положения в целях совершения деяний, указанных в ч. 1 или ч. 2 ст. 210 УК РФ, следует понимать не только умышленное использование лицом своих служебных полномочий, но и "оказание влияния, исходя из значимости и авторитета занимаемой им должности на других лиц в целях совершения ими определенных действий, направленных на создание преступного сообщества (преступной организации) и (или) участие в нем (ней)". Из приведенной цитаты не ясно, что имел в виду ВС РФ под совокупностью ч. 3 ст. 210 УК РФ "с соответствующими статьями Уголовного кодекса Российской Федерации за совершенные конкретные преступления": совокупности со ст. 201, или 285, или с иными составами преступлений, предусмотренными Особенной частью УК РФ, в целях совершения которых создавалось преступное сообщество (организация). И потом, непонятно, как можно неумышленно (или "не только умышленно") использовать свое служебное положение, оказывая влияние авторитетом своей должности. Вместе с тем из приведенного разъяснения очевидно, что использование служебного положения как квалифицирующее обстоятельство имеет место в любом случае, если это положение дает виновному лицу даже минимальные преференции для достижения конечной цели, предусмотренной ст. 210 УК РФ. Не будет ли здесь так называемого объективного вменения? И будет ли ответственность только за это (от 15 до 20 лет лишения свободы со штрафом в 1 млн. рублей) справедливой, если по ч. 3 ст. 285 УК РФ она не может превышать 10 лет? Полагаем, вопрос риторический. Понятие сущности служебного положения рассматривается ВС РФ и в ряде других Постановлений: от 27.12.2007 N 51 "О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате"; от 12.03.2002 N 5 "О судебной практике по делам о хищении, вымогательстве и незаконном обороте оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств". В первом случае использование служебного положения как квалифицирующий признак рассматривается узко - только применительно к лицам, перечисленным в примечаниях к ст. 201 и 285 УК РФ. Во втором случае - широко: к лицам, которые наделены "служебными полномочиями, связанными с оборотом оружия, в частности его использованием, производством, учетом, хранением, передачей, изъятием и т. д.", а также лицами, которым "оно выдано персонально и на определенное время для выполнения специальных обязанностей (часовым, постовым милиционером, вахтером или инкассатором во время исполнения ими служебных обязанностей и т. п.)". Похожая ситуация сложилась и в отношении бандитизма. В пункте 11 Постановления Пленума ВС РФ от 17.01.97 N 1 "О практике применения судами законодательства об ответственности за бандитизм" сказано, что "под совершением бандитизма с использованием своего служебного положения (ч. 3 ст. 209 УК РФ) следует понимать использование лицом своих властных или иных служебных полномочий, форменной одежды и атрибутики, служебных удостоверений или оружия, а равно сведений, которыми оно располагает в связи со своим служебным положением, при подготовке или совершении бандой нападения либо при финансировании ее преступной деятельности, вооружении, материальном оснащении, подборе новых членов банды и т. п.". В данном случае речь может идти как о представителе власти, так и о частном охраннике или швейцаре. О совокупности со ст. 285, 201, 203 - опять ни слова. В то же время у ВС РФ сложилась четкая и однозначная позиция: если действия виновного лица квалифицируются по статье Особенной части УК РФ, не содержащей квалифицирующего признака "использование служебного положения", но это лицо его использует для достижения преступного результата, то такое деяние образует совокупность и требует двойной квалификации. Так, в Постановлении Пленума ВС РФ от 10.02.2000 N 6 "О судебной практике по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе" говорится, что лицо, получившее взятку (п. 19) за "незаконные действия, образующие состав иного преступления", следует привлекать к ответственности по совокупности преступлений - по ч. 2 ст. 290 УК РФ и соответствующей статье УК РФ (злоупотребление должностными полномочиями, незаконное освобождение от уголовной ответственности, фальсификация доказательств и т. п.). А равно - за провокацию взятки должностным лицом (п. 25) по совокупности ст. 285 и 304 УК РФ. Аналогичная позиция высказана и в Постановлении Пленума ВС РФ от 28.12.2006 N 64 "О практике применения судами уголовного законодательства об ответственности за налоговые преступления". Там говорится, что действия должностных лиц органов государственной власти и органов местного самоуправления, умышленно содействовавших совершению преступлений, предусмотренных ст. 198, 199, 199.1 и 199.2 УК РФ, надлежит квалифицировать как соучастие в совершении указанных преступлений, а если при этом они действовали из корыстной или иной личной заинтересованности, то и по соответствующим статьям УК РФ, предусматривающим ответственность за совершение преступлений против интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления (ст. 285, 292 УК РФ) (п. 22 Постановления). Наконец, вернемся к Постановлению Пленума ВС РФ от 05.11.98 N 14 (экологические правонарушения), с которого мы начинали обзор судебной практики. В п. 10 указанного Постановления сказано, что "в случаях, когда виновным в совершении экологического преступления признается должностное лицо государственного предприятия, учреждения, организации или лицо, выполняющее управленческие функции в коммерческой или иной организации, оно должно нести ответственность по соответствующей статье за совершение экологического преступления, а при наличии в действиях признаков злоупотребления должностными полномочиями или полномочиями лица, выполняющего управленческие функции в коммерческой или иной организации, несет также ответственность соответственно по ст. 285 и 201 УК РФ". Кстати, именно таким образом на практике квалифицируются действия капитанов добывающих морепродукты судов, которые браконьерским способом изымают водные биоресурсы в свободной экономической зоне РФ или в пределах ее континентального шельфа (ч. 2 ст. 253 и ч. 1, ч. 2 ст. 201 УК РФ), что может повлечь наказание до 10 лет лишения свободы. Но те же действия в территориальных водах РФ, получается, содержат в себе столь значительные смягчающие обстоятельства, которые делают возможным наступление для капитана браконьерского судна в соответствии с разъяснением этого же пункта указанного Постановления Пленума уголовной ответственности только по ч. 3 ст. 256 УК РФ, то есть без какой-либо совокупности (максимум до двух лет лишения свободы). При этом, что характерно, ч. 2 ст. 253 УК РФ, в отличие от ч. 3 ст. 256 УК РФ, вообще не предусматривает наказания в виде лишения свободы. Стало быть, в первом случае коррупционная составляющая деяния существенно усиливает ответственность за менее опасное, по мнению законодателя, деяние, а во втором - наоборот! Анализируя сказанное, можно сделать вывод, что в сложившейся судебно-следственной практике по делам, которые связаны с коррупционными проявлениями, действия должностных лиц и лиц, наделенных организационно-распорядительными и (или) административно-хозяйственными полномочиями в коммерческих или иных организациях, совершивших общеуголовные преступления с использованием своего служебного положения, по общему правилу образуют совокупность этих преступлений с соответствующими преступлениями против интересов службы, которые предусмотрены главами 23 или 30 УК РФ. В случаях, когда такое деяние предусмотрено специальной нормой, в которой одним из квалифицирующих признаков является совершение преступления должностным лицом с использованием своего служебного положения (п. "б" ч. 3 ст. 188 УК РФ) или иным лицом с использованием своего служебного положения, совокупность преступлений отсутствует. Вместе с тем данное толкование хоть и укладывается в рамки ч. 3 ст. 17 УК РФ (конкуренция норм), но вступает в противоречие с примечаниями к ст. 201 и 285 УК РФ, не распространяющими свое действие на другие главы УК РФ. Кроме того, оно влечет неоднозначное (иногда расширительное, иногда суженное) толкование признаков специального субъекта (ст. 159, 160, 209, 210, 174, 226, 229). В ряде случаев выступает обстоятельством, необоснованно усиливающим уголовную репрессию (ст. 210), либо, наоборот, существенно смягчающим уголовную ответственность (ст. 256, 258 и 260). Последнее свидетельствует о том, что сегодня в правоприменительной практике, да и вообще в уголовном законодательстве, нет единого подхода в квалификации деяний, связанных с использованием виновными лицами служебного положения. Одной из причин этого, как справедливо отмечал А. И. Рарог, является отсутствие согласованности норм Общей и Особенной частей УК РФ как между собой, так и внутри них, что создает немало пробелов и коллизий, снижающих эффективность применения закона (Рарог А. И. Принцип системности права и развитие уголовного законодательства // Уголовное право: стратегия развития в XXI веке: Сб. материалов третьей Междунар. науч.-практ. конф. М., 2006. С. 6). В научной литературе высказываются мнения о том, что множество преступлений совершаются способом, образующим самостоятельное преступление, либо влекут последствия, ответственность за которые предусмотрена отдельными статьями УК РФ. Данное обстоятельство, по мнению специалистов, вовсе не означает необходимости формулирования множества отдельных норм для каждого такого сочетания. В подобных случаях достаточно применять правило квалификации по совокупности преступлений. Придание этому правилу значения системного принципа построения уголовного закона должно повлечь исключение из УК РФ ряда норм об ответственности за многосоставные преступления (см., напр.: Бабий Н. Принципы построения уголовного закона и квалификация преступлений // Уголовное право. 2006. N 3). В этом случае, по мнению В. П. Кашепова, с которым, безусловно, следует согласиться, правильное применение норм ст. 17 УК РФ позволит подчеркнуть различие в характере преступного поведения виновного, ориентирует суд на необходимость учитывать это различие при оценке общественной опасности личности и самого преступного деяния, проявляющейся в назначении наказания виновному, предоставит возможность дать более правильную оценку содеянному (Кашепов В. П. Уголовно-правовая квалификация совокупности преступлений // Комментарий судебной практики. Выпуск 12 / Под ред. К. Б. Ярошенко. М.: Юридическая литература, 2006. С. 224). Именно по этому пути пошел законодатель, исключив Федеральным законом от 08.12.2003 N 162-ФЗ "О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс Российской Федерации" из Общей части УК РФ ст. 16 ("неоднократность преступлений") и понятие повторности - из ряда статей Особенной части УК РФ. В результате этого однородные действия виновных лиц, подпадающие под признаки конкретных преступлений, в настоящее время квалифицируются как реальная совокупность. Следуя этой логике, полагаем необходимым наряду с введением понятия "коррупционное преступление" исключить из всех статей Особенной части УК РФ квалифицирующий признак "использование служебного положения" и "использование должностного положения". Такое изменение уголовного закона, во-первых, уменьшит усмотрение правоприменителей по квалификации действий лиц, использовавших при совершении какого-либо преступления служебное положение, но не являвшихся должностными лицами или управленцами в смысле, предусмотренном примечанием к ст. 201 УК РФ, а во-вторых, усилит ответственность тех управленцев, признаки которых закреплены в примечаниях к ст. 201 и 285 УК РФ при совершении ими других умышленных преступлений. И такое усиление будет полностью соответствовать правилам ч. 1 и 2 ст. 17 (совокупность преступлений) и ст. 69 (назначение наказания по совокупности преступлений) УК РФ. В-третьих, данное изменение уголовного закона устранит статистическую неразбериху в процессе отнесения тех или иных деяний к коррупционным, поскольку их перечень существенно уменьшится и будет ограничен лишь умышленными и корыстными составами, содержащимися в главах 23 и 30, а также отдельными специальными нормами, содержащими в качестве обязательного, а не квалифицирующего (факультативного) признака элемента состава преступления - специального субъекта. В этом случае действия такого субъекта при отсутствии признаков совокупности будут квалифицироваться по правилам ч. 3 ст. 17 УК РФ, то есть просто по специальной норме.

Название документа Интервью: Лимиты для волокиты ("Юридическая газета", 2011, N 6) Текст документа

ЛИМИТЫ ДЛЯ ВОЛОКИТЫ

А. Е. СОЛОХИН

Закон, обязавший россиян жаловаться на неповоротливых служителей Фемиды в первую очередь в свои национальные суды и только потом - в Страсбург, заработал с мая прошлого года. А уже в конце 2010 г. Пленум Верховного Суда РФ и Пленум Высшего Арбитражного Суда РФ приняли совместное Постановление от 23.12.2010 N 30/64, призванное обеспечить правильный и единообразный подход к рассмотрению дел о присуждении компенсации за затяжные судебные процессы и исполнительские проволочки. Разъяснения двух высших судебных инстанций комментирует один из разработчиков Постановления - ведущий консультант Управления публичного права и процесса Высшего Арбитражного Суда РФ Алексей Евгеньевич Солохин.

При определении размеров компенсаций российским судам следует ориентироваться на практику ЕСПЧ по аналогичным нарушениям.

- Алексей Евгеньевич, юристы, эксперты да и сами судьи ждали от совместного Постановления по компенсации в первую очередь конкретизации оценочных категорий, в частности понятия "разумный срок" судопроизводства. Появится ли с принятием документа четкое и единое понимание того, какой срок рассмотрения дел считать таковым и, соответственно, когда его превышение свидетельствует о судебной волоките, за которую можно потребовать компенсацию? - Понятие "разумный срок" действительно является оценочным. Ведь ни в российском законодательстве, ни в практике Европейского суда по правам человека, на которой основан Федеральный закон от 30.04.2010 N 68-ФЗ "О компенсации за нарушение права на судопроизводство в разумный срок или права на исполнение судебного акта в разумный срок" (Закон о компенсации) не содержится указания на какой-либо конкретный срок судопроизводства, при соблюдении которого можно было бы утверждать, что он является разумным. При определении разумности срока нужно использовать индивидуальный подход. В каждом деле могут быть различные обстоятельства, которые влияют на срок его рассмотрения. Очевидно, что если суд сталкивается с необходимостью изучения большого объема фактического материала, применения норм иностранного права, то срок рассмотрения такого дела может существенно увеличиться. ЕСПЧ, оценивая разумность срока судопроизводства, принимает во внимание множество факторов: обстоятельства дела, его сложность, поведение заявителя и компетентных органов, важность рассматриваемого вопроса для заявителя, его заинтересованность в вынесении определенного решения. Российский законодатель учел практику Европейского суда по правам человека и закрепил в процессуальных кодексах перечень обстоятельств, важных для определения разумного срока. В качестве таковых, в частности, названы: правовая и фактическая сложность дела, поведение участников арбитражного процесса, достаточность и эффективность действий суда в целях своевременного рассмотрения дела, а также общая продолжительность судебного разбирательства. Совместное Постановление по компенсации, о котором мы говорим, в свою очередь разъясняет, что следует учитывать при оценке того или иного обстоятельства. В нем перечислены и те основания, которые не могут оправдывать превышение разумных сроков судопроизводства. Прежде всего это обстоятельства, связанные с организацией работы суда (например, отсутствие необходимого штата судей, замена судьи ввиду его болезни, отпуска, пребывания на учебе, нахождения в служебной командировке, прекращения или приостановления полномочий) либо с организацией работы органов дознания, следствия и прокуратуры. При этом в Постановлении уточняется, какой период учитывается при исчислении общей продолжительности судопроизводства по рассмотренному судом гражданскому делу, а также по гражданскому делу, производство по которому не окончено. Таким образом, в каждом конкретном случае при определении разумности срока судопроизводства суду необходимо установить не только период его общей продолжительности, но и наличие либо отсутствие нарушения права заявителя на судопроизводство в разумный срок. При отсутствии такого нарушения практически любой срок рассмотрения дела может быть признан разумным. Следовательно, разумный срок судопроизводства - это любой период, при котором право заявителя на судопроизводство в разумный срок не нарушается. Вместе с тем надо иметь в виду, что в силу Закона о компенсации заявление о ее присуждении за нарушение права на судопроизводство в разумный срок может быть подано в суд, арбитражный суд до окончания производства по делу, по которому было допущено нарушение, если продолжительность рассмотрения дела превысила три года. При этом в интересующем нас совместном Постановлении по компенсации разъяснено, что превышение общей продолжительности судопроизводства в три года по гражданскому делу и в четыре года по уголовному не всегда свидетельствует о нарушении права на судопроизводство в разумный срок. Справедливо и обратное: осуществление судопроизводства по гражданскому делу в срок менее трех лет, а по уголовному - менее четырех лет может говорить о нарушении данного права.

- В преддверии обсуждения Постановления в высших судебных инстанциях на парламентских слушаниях в Думе звучало предложение при определении разумного срока судопроизводства ориентироваться на процессуальные сроки. При обсуждении Постановления этот вариант рассматривался? - Процессуальные сроки, то есть сроки, установленные процессуальным законодательством, безусловно, являются ориентиром для суда, потому как в силу ч. 2 ст. 61 УПК РФ, ч. 2 ст. 61 ГПК РФ и ч. 2 ст. 61 АПК РФ разбирательство дел в судах осуществляется в сроки, предусмотренные этими процессуальными Кодексами. Однако разумный срок судопроизводства нельзя отождествлять с процессуальным. При таком понимании концепция разумного срока судебного разбирательства, используемая ЕСПЧ и с недавних пор воспринятая российским законодателем, не имела бы смысла. Разумеется, соблюдение процессуальных сроков необходимо. Однако если для полного и всестороннего рассмотрения дела и вынесения справедливого и обоснованного решения закрепленные законодательством сроки недостаточны, то общая продолжительность судопроизводства может превышать процессуальный срок. При этом право на судопроизводство в разумный срок не будет нарушено. И все же соблюдение процессуальных сроков, скорее всего, будет означать, что право лица на судопроизводство в разумный срок не нарушено. Так, в соответствии с п. 26 обсуждаемого Постановления суд вправе возвратить заявление о присуждении компенсации ввиду того, что срок судопроизводства по делу со всей очевидностью свидетельствует об отсутствии нарушения права на судопроизводство в разумный срок. В частности, если общая продолжительность рассмотрения дела не превышает совокупность сроков его рассмотрения, установленных законом для каждой инстанции, либо превышение таких сроков явно незначительно. Но в этом случае требуется, чтобы производство по делу не приостанавливалось неоднократно, судебное разбирательство не откладывалось, заявление не возвращалось, дело не передавалось из одного суда в другой.

- Еще одно оценочное понятие - "размер компенсации", при определении которого судам следует учитывать практику ЕСПЧ. Какие пояснения на этот счет дает совместное Постановление по компенсации? - Вопрос о размерах присуждаемых компенсаций за нарушение права на судопроизводство в разумный срок или исполнения судебного акта в разумный срок крайне важен не только для заявителей, но и для Российской Федерации в целом. Закон о компенсации вступил в силу в мае 2010 года, после чего Европейский суд по правам человека в решении о приемлемости жалобы по делу Наговицын и Нальгиев против России отметил, что указанный Закон предоставляет заявителям возможность получить адекватную и достаточную компенсацию за предполагаемые нарушения и открывает разумную перспективу удовлетворения их жалоб. Вместе с тем ЕСПЧ подчеркнул, что может пересмотреть эту позицию в будущем в зависимости от того, смогут ли российские суды создать последовательную судебную практику толкования Закона о компенсации, соответствующую требованиям Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод. Таким образом, ЕСПЧ изучает и анализирует размеры присуждаемых компенсаций, поскольку они являются одним из краеугольных камней всей практики применения законодательства о компенсации. На основании Закона о компенсации ее размер определяется исходя из требований конкретного заявителя, обстоятельств дела, по которому было допущено нарушение, продолжительности нарушения и значимости его последствий для заявителя, а также с учетом принципов разумности, справедливости и практики ЕСПЧ. В соответствии с п. 49 совместного Постановления по компенсации суду надлежит в каждом конкретном случае обеспечивать индивидуальный подход к определению размера компенсации. Так, ее размер должен устанавливаться судом с учетом требований лица, обратившегося в суд с заявлением, обстоятельств дела или производства по исполнению судебного акта, по которым допущено нарушение, продолжительности нарушения, наступивших в результате этого нарушения последствий, их значимости для обратившегося в суд с заявлением лица. Суду также следует учитывать практику ЕСПЧ, размер сумм компенсаций, присуждаемых им за аналогичные нарушения.

- Вместе с тем в Страсбурге разработана примерная шкала компенсационных сумм в зависимости от категории дел. Алексей Евгеньевич, может, и в российской практике нужно обозначить некие лимиты по размерам компенсаций, дабы обеспечить единообразный подход? - Насколько мне известно, в Европейском суде по правам человека действительно существует шкала размеров компенсаций по различным категориям дел, но эти сведения являются неофициальными и носят конфиденциальный характер. Практика ЕСПЧ - это живой организм, который постоянно развивается и меняется. Могут измениться и размеры присуждаемых ЕСПЧ компенсаций. Полагаю, что российским судам необходимо чутко реагировать на подобные изменения и учитывать их в процессе рассмотрения дел о присуждении компенсации, тем более что акты ЕСПЧ размещены в открытом доступе в Интернете и справочных правовых системах. Поэтому, как мне кажется, потребность в установлении каких-либо лимитов размеров компенсаций отсутствует.

- В таком случае, вероятно, существуют какие-то приблизительные пределы размеров компенсаций, присуждаемых ЕСПЧ? - Отвечая на этот вопрос, нельзя не упомянуть о практикообразующем Постановлении ЕСПЧ, касающемся вопроса оценки размера справедливой компенсации, присуждаемой по делам с участием российских граждан. Европейский суд 7 мая 2002 года вынес Постановление по делу Бурдов против России, которым присудил компенсацию в размере 3000 евро за задержку исполнения нескольких решений национальных судов на срок от одного до трех лет. Это Постановление используется Судом в качестве ориентира при определении размера компенсации в большом количестве аналогичных дел. Можно назвать лишь очень приблизительные пределы размеров компенсаций, о которых Вы спрашиваете. Так, размеры компенсаций, присуждаемых ЕСПЧ по делам, касающимся нарушения разумного срока судопроизводства, существенно отличаются: это может быть 900 евро (Постановление от 19.10.2006 по делу Романенко и Романенко против России, разбирательство по относительно несложному делу продолжалось 6 лет и 7 месяцев), 1500 евро (Постановление от 01.06.2006 по делу Куценко против России, судебный процесс длился 6 лет 6 месяцев и 29 дней) или 4400 евро (Постановления от 05.10.2006 по делу Шеломков против России, судебное разбирательство длилось 5 лет и 3 месяца; от 05.10.2006 по делу Волович против России, судебное разбирательство длилось 5 лет).

- Каковы лимиты компенсаций, присуждаемых россиянам в Страсбурге, по делам о нарушении разумного срока исполнения судебного акта? - Здесь размеры компенсаций также разнятся: это и 300 евро (Постановление от 29.06.2006 по делу Шилов и Байкова против России, судебное решение не исполнялось частично 1 год и 7 месяцев, компенсация была выплачена каждому заявителю), и 500 евро (Постановление от 30.11.2006 по делу Шитиков против России, судебное решение не исполнялось 3 года 7 месяцев), и 4500 евро (Постановление от 02.03.2006 по делу Николаев против России, судебное решение не исполнялось более 2 лет), и даже 5000 евро (Постановление от 20.10.2005 по делу Пархомов против России). По последнему делу имело место неисполнение нескольких судебных решений в течение нескольких лет для каждого. К тому же были приняты во внимание суммы вознаграждения в деле Бурдов против России и такие дополнительные обстоятельства, как возраст заявителя, продолжительность судебного разбирательства.

- Алексей Евгеньевич, а какие компенсационные суммы присуждаются ЕСПЧ в отношении заявителей - юридических лиц? - Надо сказать, что таких дел в практике Европейского суда существенно меньше. Для начала проанализируем размер присуждаемой ЕСПЧ компенсации по делам с участием заявителей - юридических лиц в связи с нарушением разумного срока судебного разбирательства. Так, Постановлением от 06.04.2000 по делу Компания Комингерсол С. А. против Португалии была присуждена компенсация в размере 7500 евро. Судебное разбирательство по делу длилось более 7 лет, в течение которых акционеры и руководство испытывали длительную неопределенность и беспокойство, что влияло на деятельность компании-заявителя. Приблизительный верхний предел компенсаций в отношении заявителей - юридических лиц составляет 75 000 евро. В качестве примера такого решения можно привести Постановление ЕСПЧ от 02.10.2003 по делу "Совтрансавто Холдинг" против Украины. Данное дело, судебное разбирательство по которому длилось на момент обращения в ЕСПЧ более 5 лет, было осложнено сильным политическим давлением, постоянным контролем судебного процесса со стороны украинских властей и президента. Все это препятствовало справедливому рассмотрению дела независимым и беспристрастным судом. Если же говорить о размере присуждаемой компенсации по делам с участием заявителей - юридических лиц в связи с нарушением разумного срока исполнения судебного акта, то он колеблется в пределах от 2000 евро (Постановление от 14.06.2005 по делу ООО "Русатоммет" против Российской Федерации, задержка исполнения судебного акта составила 1 год и 3 месяца) до 25 000 евро (Постановление от 19.12.2006 по делу ООО "Оферта плюс" против Молдавии, неисполнение судебного решения - более 4 лет).

- Заявлению о присуждении компенсации по гражданскому или уголовному делу, производство по которому не окончено, должно в обязательном порядке предшествовать обращение заинтересованного лица к председателю суда с заявлением об ускорении рассмотрения дела. Когда рекомендуется подавать такое заявление, чтобы не пропустить тот заветный момент, с которого уже можно пожаловаться на затягивание процесса? - Лицо может обратиться с заявлением о присуждении компенсации за нарушение права на судопроизводство в разумный срок, даже если производство по делу не окончено. Однако для этого, как Вы правильно заметили, необходимо использовать институт ускорения, то есть подать заявление об ускорении рассмотрения дела на имя председателя суда. Вторым условием подачи заявления о присуждении компенсации, если производство по делу не окончено, выступает превышение трехлетнего периода рассмотрения дела. При этом данный период начинается со дня поступления в суд первой инстанции искового заявления (заявления). Причем, как разъяснено совместным Постановлением по компенсации, если гражданское или уголовное дело рассматривается мировым судьей, то заявление об ускорении подается председателю районного суда. Если разумные сроки нарушаются в ходе досудебного производства по уголовному делу, то право на подачу заявления о присуждении компенсации может быть реализовано лишь при условии предварительного обращения к прокурору или руководителю следственного органа с жалобой в порядке ч. 2 ст. 123 УПК РФ. С заявлением об ускорении к председателю суда могут обратиться лица, имеющие право на подачу заявления о присуждении компенсации, а также прокурор, выступающий в защиту интересов данных лиц в порядке ст. 45 ГПК РФ и участвующий в связи с этим в деле, по которому возникли основания для обращения к председателю суда. Основаниями подачи "ускорительного" заявления в соответствии с процессуальным законодательством служат нерассмотрение дела в течение длительного времени и затягивание судебного процесса. Определить срок, после наступления которого следует подавать подобное заявление, крайне сложно, ведь оба названных основания необходимо устанавливать для каждого конкретного случая. Важно также отметить, что если председатель суда откажет в удовлетворении заявления об ускорении, а прокурор или руководитель следственного органа - в удовлетворении жалобы, поданной в порядке ч. 2 ст. 123 УПК РФ, либо названными лицами такое заявление или жалоба не будут рассмотрены, то это не лишит лицо, подавшее также заявление или жалобу, права на обращение в суд с заявлением о присуждении компенсации. Таким образом, подавать заявление об ускорении рассмотрения дела рекомендуется при наличии оснований для его подачи, а вот жаловаться на нарушение права на судопроизводство в разумный срок, в случае если производство по делу не окончено, можно только после истечения трех лет со дня поступления в суд первой инстанции искового заявления (заявления).

- Закон о компенсации работает чуть более девяти месяцев. Алексей Евгеньевич, нашим читателям было бы интересно узнать статистику по арбитражным судам. Много ли поступает заявлений о присуждении компенсации? - В арбитражные суды поступает на порядок меньше заявлений о присуждении компенсации, чем в суды общей юрисдикции. С момента вступления в силу Закона о компенсации арбитражными судами рассмотрено всего около 50 таких заявлений.

- Сколько из поступивших заявлений возвращается? - Заявления о присуждении компенсации федеральными арбитражными судами возвращаются крайне редко. Из наиболее часто встречающихся оснований для возвращения подобных заявлений можно выделить, пожалуй, два. Первое - подача заявления лицом, не имеющим на это права. В соответствии с п. 24 совместного Постановления по компенсации имеется в виду лицо, в отношении которого не выносились судебные акты: - о возмещении вреда, причиненного в результате незаконных действий (бездействия) государственных органов, органов местного самоуправления либо их должностных лиц; - предусматривающие возложение обязанности на органы госвласти, местного самоуправления, их должностных лиц, государственных или муниципальных служащих произвести выплаты за счет бюджетных средств; - предполагающие обращение взыскания на средства федерального, регионального или местного бюджета по денежным обязательствам бюджетных (казенных) учреждений. Второе распространенное основание для возврата - если срок судопроизводства по делу или срок исполнения судебного акта с очевидностью свидетельствует об отсутствии нарушения права на судопроизводство в разумный срок или права на исполнение судебного акта в разумный срок. Как уже отмечалось, в п. 26 совместного Постановления указано, что общая продолжительность рассмотрения дела не должна превышать (либо такое превышение явно незначительно) совокупность сроков его рассмотрения, установленных законом для каждой инстанции. Кроме того, должны соблюдаться определенные законом сроки исполнения судебного акта, осуществления досудебного производства по уголовному делу. Повторюсь - при этом важно, чтобы производство по делу не приостанавливалось неоднократно, судебное разбирательство не откладывалось, заявление не возвращалось, а дело не передавалось из одного суда в другой.

- На какие компенсационные суммы могут рассчитывать граждане, пострадавшие от судейских проволочек? - Компенсация за нарушение права на судопроизводство в разумный срок была присуждена только по одному делу (N КГ-А41/8533-10). Это первое дело, в котором в России была присуждена компенсация. По данному делу ФАС МО 7 сентября 2010 г. вынес решение, которым была присуждена компенсация в размере 10 000 рублей и о котором достаточно много писали в прессе. Причем данное решение 31 декабря 2010 года было оставлено без изменения кассационной инстанцией. Размер присуждаемой федеральными арбитражными судами компенсации по делам, связанным с нарушением права на исполнение судебного акта в разумный срок, колеблется в пределах от 3000 рублей до 100 000 рублей.

- Остались ли по итогам обсуждения Постановления Пленума ВС РФ и Пленума ВАС РФ вопросы, к которым решено вернуться позднее? Например, по причине недостаточности правоприменительной практики или необходимости вмешательства законодателя? - Безусловно, невозможно разъяснить абсолютно все вопросы, которые могут быть неоднозначно истолкованы или способны вызвать затруднения на практике. К тому же правоприменительная практика российских судов, как и практика ЕСПЧ, со временем развивается. Высший Арбитражный Суд РФ и, насколько мне известно, Верховный Суд РФ проводят постоянный мониторинг практики применения Закона о компенсации и внесенных в связи с его принятием сопутствующих поправок в процессуальное законодательство. И не исключено, что в будущем придется внести изменения в обсуждаемое нами совместное Постановление Пленума ВС РФ и Пленума ВАС РФ либо подготовить новые разъяснения.

Интервью провела Оксана Бодрягина "Юридическая газета"

Название документа