Правовой статус личности как воплощение взаимодействия внутригосударственного и международно-правового регулирования

ПРАВОВОЙ СТАТУС ЛИЧНОСТИ КАК ВОПЛОЩЕНИЕ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ ВНУТРИГОСУДАРСТВЕННОГО И МЕЖДУНАРОДНО-ПРАВОВОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ

М. А. ЛИХАЧЕВ

Лихачев Максим Александрович - аспирант кафедры иностранного государственного и международного права Уральской государственной юридической академии (Челябинск).

Исследуется правовой статус личности с точки зрения взаимодействия международного и внутригосударственного правового регулирования. Автор рассматривает международную и внутригосударственную правосубъектность индивида как основания его единого, комплексного правового статуса на примере обращения в межгосударственный орган по защите прав человека, дипломатической защиты и международной уголовной ответственности.

Ключевые слова: субъект международного права, международная правосубъектность, правовой статус личности, предмет международно-правового регулирования.

The legal status of a person as the embodiment of interaction of domestic and international legal regulation M. A. Likhachev

The article is devoted to investigation of legal status of a person in terms of interaction of domestic and international legal regulation. The author explores international and domestic legal personality as the grounds of person's universal complex legal status by example of appeal to the interstate organ of human rights protection, diplomatic protection and international criminal responsibility.

Key words: subject of international law, international legal personality, legal status of a person, object of international legal regulation.

В числе задач современного международно-правового и внутригосударственного регулирования называют защиту прав и свобод личности. Уважение прав человека и их охрана - основные цели межгосударственного сотрудничества, провозглашенные ч. 3 ст. 1 Устава ООН и возведенные в ранг норм jus cogens. Регламентация правового положения личности перестала быть исключительно внутренним делом отдельного государства <1>, а превратилась в предмет всеобщей обеспокоенности, что, в свою очередь, обусловило необходимость согласования с нормами международного права национального законодательного регулирования. -------------------------------- <1> Еще в 1979 г. Е. Т. Усенко указывал, что "особое значение этот вопрос (о сфере международного права. - М. Л.) приобрел в наши дни ввиду бурного развития разнообразных форм международного сотрудничества, все более глубокого процесса интернационализации жизни народов... данные факты обусловливают необходимость широкого использования государствами международного права для согласования их действий не только в традиционных областях, но и в таких, которые ранее являлись предметом их автономного правового регулирования" (Тезисы докладов XXII Ежегодного собрания Советской ассоциации международного права. М., 1979. С. 3).

В ряде случаев взаимодействие международного и внутригосударственного права обретает качественно иной характер, переходя на уровень совмещенного предмета правового регулирования обеих систем, когда нормы международного права регламентируют определенные внутригосударственные отношения наряду с национальным правом <2>. Возможность такого регулирования вытекает из положений ч. 4 ст. 15 Конституции РФ, предусматривающей, что общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры РФ являются составной частью правовой системы России. На некоторые международные правоотношения также влияет внутригосударственная регламентация определенных ситуаций, имеющих конкретное международно-правовое значение в пределах, обозначенных международным правом. -------------------------------- <2> Международное право / Отв. ред. Г. В. Игнатенко, О. И. Тиунов. 5-е изд., перераб. и доп. М., 2009. С. 33.

Взаимосвязь внутригосударственного и международного регулирования прав и обязанностей индивида при его участии в международных и внутригосударственных отношениях, регламентируемых международно-правовыми нормами наряду с нормами национального права, позволяет взглянуть на правовой статус личности с точки зрения воплощения в нем взаимодействия обеих систем (международного и национального права). Правовой статус представляет собой упорядоченную совокупность (комплекс) прав, свобод и обязанностей <3>. Причем обладание правами и несение обязанностей возможны только в том случае, если поведение их носителя регулируется нормами соответствующей правовой системы. Использовать права и исполнять обязанности может лишь субъект права, поскольку только его поведение подвержено правовому регулированию. Не будучи субъектом права и, соответственно, субъектом определенных прав и обязанностей, нельзя иметь правовой статус, содержанием которого и выступают эти права и обязанности. -------------------------------- <3> Витрук Н. В. Основы теории правового положения личности в социалистическом обществе. М., 1979. С. 76.

На основании приведенных суждений можно прийти к выводу о том, что правовой статус, а точнее, его содержание - это результат регулирующего (в строгом смысле этого слова) воздействия <4> норм правовой системы на поведение лица <5>. При этом правосубъектность как способность быть субъектом права следует рассматривать, помимо прочего, как предпосылку участия в правоотношениях и, следовательно, как основание правового статуса <6>. Так, при участии в международных отношениях как отношениях, регулируемых международным правом, индивид реализует принадлежащую ему международную правосубъектность. В рамках подобных правоотношений личность использует определенные права <7>, исполняет обязанности <8> и соблюдает запреты <9>, предусмотренные международным правом и составляющие содержание правового статуса. -------------------------------- <4> О соотношении правового регулирования и правового воздействия как форм функционирования международного права см.: Лукашук И. И. Функционирование международного права. М., 1992. С. 24. <5> Иную позицию высказывал С. В. Черниченко, утверждавший, что правовым статусом может обладать также тот, кто не является субъектом права, т. е. тот, чье поведение объективно не подвержено правовому регулированию; в таком случае содержанием его правового статуса будут некие возможности и долженствования, являющиеся результатом не правового регулирования, а правового воздействия в иных формах, чем регулирование. Нам представляется, что более удачным для обозначения подобной ситуации будет использование категории правового положения, а не правового статуса. (Черниченко С. В. Статус личности и международное право: Автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. М., 1975. С. 6.) <6> Халфина Р. О. Общее учение о правоотношении. М., 1974. С. 117. Подобная позиция изложена и в Курсе международного права: "Международная правосубъектность - предпосылка участия в правоотношениях" (Курс международного права: В 7 т. М., 1989. Т. 1. С. 161). <7> Например, многочисленные конвенции в области международного гуманитарного права (международного права прав человека) непосредственно предоставляют индивиду определенные права. <8> Всеобщая декларация прав человека как содержащая обычные нормы общего международного права в области защиты личности четко указывает на наличие обязанностей у лица перед "обществом, в котором только и возможно свободное и полное развитие его личности" (ч. 1 ст. 29). Другим примером позитивных обязанностей, возлагаемых на индивида международным правом, могут быть положения уставов Нюрнбергского и Токийского трибуналов, а также статуты Международного трибунала по бывшей Югославии, Международного трибунала по Руанде, Статут МУС, предусматривающие обязанность претерпевать неблагоприятные юридические последствия совершения международных преступлений, т. е. международную уголовную ответственность. <9> Примером запретов, возлагаемых на индивида международным правом, могут служить положения многочисленных конвенций по борьбе с международными преступлениями и преступлениями международного характера, а также нормы Статута МУС, устанавливающие запрет на совершение определенных противоправных деяний.

Тем не менее порой внутригосударственное регулирование вмешивается в регламентацию соответствующих международных правоотношений. Например, при обращении индивида в Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ) складываются международные правоотношения между физическим лицом - заявителем и государством-ответчиком, а также между каждой из сторон и Судом <10>. Физическое лицо обращается в указанный суд с жалобой на государство, допустившее, с точки зрения заявителя, нарушение норм международного права, гарантирующих и непосредственно предоставляющих индивиду определенные права: норм Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод. Гражданство государства-ответчика или домициль не является необходимым условием для обращения в ЕСПЧ: достаточно лишь предполагаемого нарушения государством указанных прав лица, находящегося под его юрисдикцией. Причем государство, дав однажды согласие на обязательность Конвенции 1950 г., в дальнейшем никоим образом не может воспрепятствовать обращению человека в межгосударственный орган: инициатором индивидуальной жалобы выступает физическое лицо, действующее proprio nominae <11> (в личных интересах и в самостоятельном качестве). -------------------------------- <10> Встречаются и иные взгляды на характер возникающих в данном случае отношений. Так, С. В. Черниченко утверждает, что отношения складываются исключительно между государством и Судом, внешнее участие индивида в процедуре рассмотрения дела упрощает с технической точки зрения рассмотрение дела и не делает его самостоятельным участником (Черниченко С. В. Личность и международное право. М., 1974. С. 115 - 116). <11> "Индивид обладает в случае направления индивидуальной жалобы в Европейский суд качественно иной правосубъектностью, чем на национальном уровне" (Ковлер А. И. Проблемы международного права в решениях Европейского суда по правам человека (международная правосубъектность и иммунитет государства) // Рос. ежегодник междунар. права. М., 2002. С. 302).

В основе статуса индивида как заявителя в межгосударственном органе по защите прав человека лежит его международная правосубъектность: в результате нарушения международно признанных прав по инициативе физического лица возникают международные правоотношения. Однако нормы международного права устанавливают в качестве условия обращения в международный орган предварительное исчерпание внутригосударственных средств правовой защиты. Очевидно, что соблюдение этого условия будет определяться международным судом с учетом положений национального права о судебной системе и процессе, т. е. права индивида в международном праве, в частности право на обращение в ЕСПЧ, проистекающие из его международной правосубъектности, связаны с внутригосударственной регламентацией процедуры исчерпания внутренних средств правовой защиты, что обусловлено уже внутригосударственной правосубъектностью. Таким образом, в основании правового статуса личности как участника международного правоотношения лежит не только международная правосубъектность, но и внутригосударственная: именно последняя предопределяет влияние норм национального права на возникновение и функционирование рассматриваемых международных правоотношений. При этом международное право, допуская внутригосударственное регулирование отношений, итог развития которых обусловливает возможность доступа индивида в международный судебный орган, устанавливает пределы такого влияния национального права на международные отношения и на правовой статус личности как субъекта международного права. Показательна в этом плане практика ЕСПЧ, в соответствии с которой внутригосударственные средства правовой защиты будут считаться де-юре исчерпанными в том случае, если государство необоснованно затягивает разрешение дела в национальных судах либо в силу развала судебной системы, ее коррумпированности или фактического бездействия нет смысла обращаться в местные органы <12>. Оценка этих факторов осуществляется международным судебным органом самостоятельно. Кроме того, известно отношение ЕСПЧ к надзорной инстанции в судебной системе России как к противоречащей принципу правовой определенности, в силу чего предусмотренный ст. 35 Европейской конвенции шестимесячный срок подачи жалобы в Суд начинает течь с момента вынесения окончательного акта судом кассационной инстанции <13>. -------------------------------- <12> Подробнее см.: Shaw M. N. International Law. 6th ed. Cambridge, 2008. P. 273. <13> См., например: решения ЕСПЧ о неприемлемости по делам "Тумилович против России" N 47033/99, "Кучеренко против Украины" N 41974/98 (Нешатаева Т. Н. Уроки судебной практики о правах человека: российский и европейский опыт // СПС "КонсультантПлюс").

Таким образом, в рамках подобных международных правоотношений в основании правового статуса физического лица лежит его международная правосубъектность при взаимодействии в пределах, очерченных международным правом, с внутригосударственной правосубъектностью, что, в свою очередь, обусловлено взаимодействием внутригосударственного и международно-правового регулирования. Подобное воплощение внутригосударственного и международно-правового регулирования в правовом статусе личности можно наблюдать и при привлечении физического лица к международной уголовной ответственности. Международная правосубъектность как первичное основание правового статуса лица, ответственного за международные преступления, проявляется прежде всего при рассмотрении дела в международном судебном органе; в других ситуациях действует иной механизм взаимодействия международного и внутригосударственного регулирования <14>. Налицо снова международные правоотношения: индивид привлекается международным судебным органом к международной уголовной ответственности за нарушение международно-правовых норм, предусматривающих преступность и наказуемость деяния независимо от соответствующей внутригосударственной регламентации <15>. При этом индивид обладает правовым статусом согласно нормам международного права, гарантирующим надлежащую защиту от предъявленного обвинения (например, ст. ст. 55, 67 Статута МУС). -------------------------------- <14> Имеются в виду преступления международного характера, которые преследуются по общему правилу в рамках системы национальной уголовной юстиции, а также привлечение к ответственности за международные преступления государственными судами. <15> Ответственность за международные преступления наступает независимо от квалификации данного деяния согласно внутреннему праву (ст. ст. 21 - 23 Статута МУС, ч. 2 ст. 1 Проекта кодекса преступлений против мира и безопасности человечества).

Однако и здесь на правовой статус индивида влияет внутригосударственное регулирование. Так, ст. 12 Статута МУС, определяя условия осуществления юрисдикции Судом, среди таких условий называет совершение преступного деяния гражданином государства, являющегося участником Статута или признавшего юрисдикцию Суда ad hoc. Очевидно, что вопрос гражданской принадлежности лица не может быть решен без учета соответствующих положений национального законодательства. Статья 17 Статута МУС устанавливает, что дело не может быть принято к производству Суда в тех случаях, когда, к примеру, оно уже расследовано государством и это государство решило не возбуждать в отношении лица уголовного преследования либо когда это лицо уже было судимо за данное деяние. Вероятно, Суд не может разрешить указанные вопросы без обращения к внутригосударственному регулированию. Однако здесь также пределы влияния внутригосударственной правосубъектности (через внутригосударственное регулирование) на международную правосубъектность, реализуемую в международных правоотношениях и лежащую в основании соответствующего правового статуса личности, четко ограничены международным правом: так, подп. "а" п. 1 ст. 17 Статута МУС устанавливает, что не подлежит рассмотрению Судом дело, которое расследуется или в связи с которым возбуждено уголовное преследование государством, обладающим в отношении его юрисдикцией, за исключением случаев, когда это государство не желает или не способно вести расследование или возбуждать уголовное преследование должным образом. При этом, "чтобы выявить в каком-либо конкретном деле нежелание, Суд, принимая во внимание принципы уголовного процесса, признанные международным правом (выделено мной. - М. Л.), учитывает наличие, если это применимо, одного или нескольких следующих факторов". Далее приводятся факторы, связанные с национальными процедурами рассмотрения дела. Взаимодействие международного и внутригосударственного регулирования в правовом статусе индивида как участника международных правоотношений проявляется также в дипломатической и консульской защите. При осуществлении дипломатической защиты одно государство предъявляет другому требование об ответственности второго государства за вред, причиненный его международно-противоправным деянием гражданину или юридическому лицу первого государства <16>. И. И. Лукашук отмечал, что "дипломатическая защита осуществляется в соответствии с международным правом, но при этом учитывается и внутреннее право государства пребывания. Кроме того, осуществление защиты регулируется и внутренним правом осуществляющего ее государства" <17>. -------------------------------- <16> Колодкин Р. А. К вопросу о дипломатической защите // Московский журн. междунар. права. 2007. N 1; Проект статей о дипломатической защите - Draft Articles on Diplomatic Protection, 2006 // http://untreaty. un. org/ilc/summaries/9_8.php. <17> Лукашук И. И. Международное право. Общая часть. 3-е изд., перераб. и доп. М., 2010. С. 395.

Взаимодействие международно-правового и внутригосударственного регулирования в правовом статусе личности заключается в следующем. Во-первых, условием осуществления дипломатической защиты является правовая связь лица, чьи международно признанные права нарушены, с государством, осуществляющим такую защиту. В основе такой связи, безусловно, лежат внутригосударственная правосубъектность индивида как гражданина этого государства (ст. 4 Проекта статей о дипломатической защите, разработанного Комиссией международного права; далее - Проект статей) или как лица без гражданства, имеющего домициль в этом государстве (ст. 8 Проекта статей) и, соответственно, внутригосударственное регулирование. Во-вторых, в условиях, когда "международный договор может наделять индивида правами, возлагая корреспондирующие обязательства на государства, физические и юридические лица постепенно начинают признаваться субъектами права на дипломатическую защиту, а государства - обязанными ее осуществлять" <18>. Именно в таком контексте можно трактовать положения ч. 2 ст. 61 Конституции РФ, согласно которой "Российская Федерация гарантирует своим гражданам защиту и покровительство за ее пределами". -------------------------------- <18> Международное право / Отв. ред. В. И. Кузнецов, Б. Р. Тузмухамедов. 2-е изд., перераб. и доп. М., 2007. С. 390 - 391. Хотя С. В. Черниченко высказывал иную точку зрения, согласно которой международное право устанавливает лишь дискреционное право государства на дипломатическую защиту, право же физического лица на дипломатическую защиту и соответствующая обязанность государства закрепляются в национальном праве многих государств (Международное право / Отв. ред. В. И. Кузнецов. М., 2001. С. 218).

В-третьих, непременным условием осуществления дипломатической защиты является исчерпание внутригосударственных средств правовой защиты (ст. 14 Проекта статей). Как и в случае с ЕСПЧ, в данной ситуации очевидно влияние внутригосударственного регулирования на осуществление международно признанных прав. Основанием для консульской защиты является нарушение прав, как международно признанных, так и закрепленных в национальном законодательстве. Физическое лицо может реализовывать принадлежащее ему право на консульскую защиту в том числе путем осуществления прав, предоставленных ему непосредственно Венской конвенцией о консульских сношениях <19>. Так, при нарушении признанных законодательством государства пребывания прав гражданин может прибегнуть к консульской защите, право на обращение к которой гарантировано ему нормами международного права (Венской конвенции о консульских сношениях). Таким образом, снова налицо взаимодействие и взаимовлияние международно-правового и внутригосударственного регулирования. -------------------------------- <19> Международный суд ООН при рассмотрении дела братьев Ла Гранд (Германия против США) пришел к выводу, что Венская конвенция о консульских сношениях "не только регулирует отношения между государствами, но и непосредственно устанавливает определенные права физических лиц" (Верещетин В. С. Некоторые аспекты соотношения международного и национального права в практике Международного суда ООН // Рос. юрид. журн. 2002. N 3. С. 24 - 26).

Кроме того, взаимодействие внутригосударственного и международного регулирования статуса личности, а также взаимодействие внутригосударственной и международной правосубъектности как его оснований проявляется в рамках совмещенного правового регулирования обеих систем. Поскольку данные отношения являются внутригосударственными и складываются в рамках юрисдикции отдельного государства, представляется, что внутригосударственная правосубъектность и, следовательно, внутригосударственное регулирование правового статуса личности в рассматриваемом случае первичны. В то же время, исходя из конституционных положений, предусматривающих возможность непосредственного применения норм международного права в национальной правовой системе, возможно влияние норм международного права на правовой статус индивида и, соответственно, проявление в качестве основания такого статуса международной правосубъектности. Примером подобного совмещения международно-правового и внутригосударственного регулирования правового статуса личности может служить привлечение индивида к уголовной ответственности за международные преступления и преступления международного характера национальными судами, но на основании норм международного права. Применительно к России стоит отметить следующее. Во-первых, в соответствии со ст. 1 УК РФ преступность и наказуемость деяния определяются только нормами уголовного закона. При отсутствии таковых привлечь лицо к ответственности de lege lata невозможно, в том числе на основании норм международных конвенций. Во-вторых, без каких-либо критических замечаний подобный подход был воспроизведен и дополнительно разъяснен в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 10 октября 2003 г. "О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров РФ": при перечислении случаев применения судами "международных договоров, которые имеют прямое и непосредственное действие в правовой системе РФ" не предусмотрена возможность применения таких договоров при квалификации деяния в качестве преступления. В п. 6 прямо указано, что "международные договоры, нормы которых предусматривают признаки составов уголовно наказуемых деяний, не могут применяться судами непосредственно". Итак, несмотря на конституционное положение об общепризнанных принципах и нормах международного права и международных договорах Российской Федерации как составной части ее правовой системы, российское уголовное законодательство не допускает их непосредственного применения иным образом, кроме как в качестве норм национального уголовного права. Однако положения п. 1 ст. 7 Европейской конвенции, п. 1 ст. 15 Международного пакта о гражданских и политических правах, указывающие на нормы международного права как на основания преступности и наказуемости деяния, закрепляют возможность привлечения лица к уголовной ответственности за международные преступления и преступления международного характера лишь на основании норм международного права при отсутствии соответствующего состава или его неполноте в уголовном законодательстве. В таком случае индивид как субъект национального права привлекается к ответственности государственным судом, т. е. складываются внутригосударственные отношения между преступником и государством в лице его судебных органов. Однако при этом основанием для привлечения к ответственности является нарушение положений международного акта, предусматривающего преступность деяния, снова на правовой статус личности оказывают влияние правовые нормы обеих систем. Взаимосвязь международной и внутригосударственной правосубъектности как оснований правового статуса личности проявляется в непосредственном использовании международно признанных прав человека во внутригосударственной сфере при отсутствии или неоднозначности национально-правовой регламентации. Причем подобная ситуация реальна. Так, выглядит предельно лаконичной норма ч. 2 ст. 37 Конституции РФ о запрете принудительного труда, формулировка которой, очевидно, должна применяться только с учетом разъяснений, данных в указанном Пакте, а также в конвенциях Международной организации труда; сомнительна достаточность конституционного положения о принципе non bis in idem, ограничивающегося запретом повторного привлечения лишь к уголовной ответственности <20>. Физическое лицо, выступая в качестве участника внутригосударственных отношений и реализуя тем самым внутригосударственную правосубъектность, может использовать субъективные права, предоставленные ему нормами международного права, т. е. проистекающие из его международной правосубъектности. Возможность непосредственного действия норм международного права, предусматривающих права личности, в сфере национальной юрисдикции прямо подтверждена Международным судом ООН при рассмотрении дела братьев Ла Гранд (Германия против США), а также в последующей международной судебной практике <21>. -------------------------------- <20> Подробнее см.: Международное право / Отв. ред. Г. В. Игнатенко, О. И. Тиунов. С. 467 - 469. <21> Подробнее см.: Верещетин В. С. Указ. соч. С. 24 - 26.

Восприятие индивида как субъекта права вообще и международного права в частности предполагает анализ его правового положения как носителя прав и обязанностей, предусмотренных одновременно международным и национальным правом. Причем такие права, свободы и обязанности индивида независимо от юридических форм и средств воплощения составляют содержание его комплексного, универсального и единого правового статуса, образуя международно-правовой и внутригосударственный компоненты. Необходимыми предпосылками понимаемого таким образом правового статуса личности являются ее международная и внутригосударственная правосубъектность. Особенность же правового положения физического лица заключается в тесном взаимодействии международно-правового и внутригосударственного компонентов его статуса: участвуя в международных отношениях, индивид испытывает влияние в той или иной форме внутригосударственного регулирования, в основе чего лежит его внутригосударственная правосубъектность. Будучи субъектом внутригосударственных отношений, составляющих совмещенный предмет правового регулирования обеих систем, индивид реализует одновременно права и обязанности на основе не только национальных, но и международных норм, что обусловлено его международной правосубъектностью.

Название документа