Проблемы реформирования судебного надзорного производства в России в свете решений Европейского суда по правам человека и Конституционного Суда Российской Федерации

ПРОБЛЕМЫ РЕФОРМИРОВАНИЯ СУДЕБНОГО НАДЗОРНОГО ПРОИЗВОДСТВА В РОССИИ В СВЕТЕ РЕШЕНИЙ ЕВРОПЕЙСКОГО СУДА ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА И КОНСТИТУЦИОННОГО СУДА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

О. В. БРЕЖНЕВ

Брежнев О. В., заведующий кафедрой государственного строительства и конституционного права Курского института государственной и муниципальной службы, доктор юридических наук.

В соответствии с ч. 4 ст. 15 Конституции Российской Федерации общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы. Если международным договором установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора. Ратифицируя Конвенцию о защите прав человека и основных свобод (Федеральный закон от 30 марта 1998 г. N 54-ФЗ <1>), Российская Федерация признала юрисдикцию Европейского суда по правам человека обязательной по вопросам толкования и применения Конвенции и Протоколов к ней в случаях предполагаемого нарушения нашей страной положений этих договорных актов. Исходя из этого, как Конвенция о защите прав человека и основных свобод, так и решения Европейского суда по правам человека в той части, в какой ими дается толкование содержания закрепленных в Конвенции прав и свобод, включая право на доступ к суду и справедливое правосудие, являются составной частью российской правовой системы, а потому должны учитываться федеральным законодателем при регулировании общественных отношений, правоприменительными органами, в том числе судами общей юрисдикции, при применении норм права <2>. Многие правовые позиции Европейского суда по правам человека получили развитие и конкретизацию с учетом особенностей российского конституционно-правового регулирования в решениях Конституционного Суда Российской Федерации. Данный орган, осуществляя функцию по официальному толкованию Конституции России, весьма часто ссылается на правовые позиции Европейского суда по правам человека, органично "вплетая" их в "ткань" российского законодательства и обеспечивая тем самым взаимодействие российской и международной систем права. -------------------------------- <1> Собрание законодательства Российской Федерации. 1998. N 14. Ст. 1514. <2> См. п. 2.1 мотивировочной части Постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 5 февраля 2007 г. по делу о проверке конституционности положений ст. ст. 16, 20, 112, 336, 376, 377, 380, 381, 382, 383, 387, 388 и 389 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросом Кабинета Министров Республики Татарстан, жалобами открытых акционерных обществ "Нижнекамскнефтехим" и "Хакасэнерго", а также жалобами ряда граждан // Собрание законодательства Российской Федерации. 2007. N 7. Ст. 932.

Особое значение имеют решения Европейского суда по правам человека, в которых дано толкование содержания права, закрепленного в п. 1 ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод. Речь идет о праве на справедливое публичное разбирательство дела в разумный срок независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона. Рассматривая многочисленные жалобы российских граждан, Европейский суд по правам человека выразил ряд критических замечаний в отношении предусмотренной отечественным процессуальным законодательством процедуры пересмотра судебных актов, вступивших в законную силу, в порядке надзора. Российская модель правового регулирования данной процедуры, по мнению Европейского суда, не вполне отвечает требованиям Конвенции о защите прав человека и основных свобод. Соответствующие правовые позиции получили интерпретацию и в ряде решений Конституционного Суда Российской Федерации, в частности в его Постановлении от 5 февраля 2007 г. N 2-П. Решения Европейского Суда по правам человека и Конституционного суда России во многом обусловливают содержание тех мер, которые поэтапно принимаются федеральным законодателем в целях реформирования судебного надзорного производства. Рассмотрим наиболее важные из возникающих при этом проблем. Европейский суд по правам человека исследовал особенности российской процедуры судебного надзора, прежде всего, в связи с рассмотрением вопроса о праве конкретных лиц на обращение в этот орган. Казалось бы, Европейский суд должен играть субсидиарную роль, т. е. являться своего рода резервной судебной инстанцией, уполномоченной на рассмотрение дел лишь в тех случаях, когда исчерпаны все возможности защиты права в российских судах. В соответствии с п. 1 ст. 35 Протокола N 11 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод Европейский суд по правам человека может принимать дело к рассмотрению только после того, как в соответствии с общепризнанными нормами международного права были исчерпаны все внутригосударственные средства правовой защиты, и лишь в течение шести месяцев с даты принятия окончательного внутригосударственного решения. Системное толкование Конституции Российской Федерации (ст. 10, ч. 3 ст. 46, ст. ст. 118, 125 - 128) позволяет сделать вывод, что российские граждане могут обращаться в Европейский суд только после рассмотрения их дел в высших судебных органах. Однако на практике имеет место совершенно иное: Европейский суд по правам человека не признает производство в российском суде надзорной инстанции в качестве эффективного средства правовой защиты и потому полагает возможным обращение в этот орган уже после использования заявителем ординарных способов обжалования, то есть в судах апелляционной и (или) кассационной инстанций. Именно с вынесения решений этими судебными инстанциями осуществляется исчисление Европейским судом вышеупомянутого шестимесячного срока, установленного Протоколом N 11 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод для подачи жалоб в этот орган. Следствием данной позиции Европейского суда является, во-первых, лавинообразное увеличение количества жалоб российских граждан, признаваемых Судом приемлемыми, и, во-вторых, выполнение Европейским судом вопреки его предназначению в качестве наднационального суда, все в большей мере тех функций, которые могут и должны реализовываться высшими судебными органами России <3>. -------------------------------- <3> См.: Конституция и проблемы совершенствования правосудия. Доклад председателя Конституционного Суда Российской Федерации В. Д. Зорькина на VII Всероссийском съезде судей 2 декабря 2008 г. // Российский судья. 2009. N 1.

Причины негативной оценки Европейским судом российского надзорного производства обусловлены рядом обстоятельств. Одно из них было связано с порядком возбуждения данной судебной процедуры. Как известно, в соответствии с ранее действовавшим процессуальным законодательством пересмотр дела в порядке надзора происходил по инициативе должностных лиц органов суда и прокуратуры, реализуемой посредством принесения соответствующего протеста. Причем возбуждение надзорного производства не ограничивалось каким-либо пресекательным сроком с момента вступления судебного акта в законную силу. Как отмечается в Постановлении Европейского суда по правам человека от 24 июля 2003 г. по делу "Рябых против России" (п. 56), "право тяжущейся стороны на суд (выделено мной. - О. Б.) будет... иллюзорным, если правовая система договаривающегося государства позволяет отмену судебного решения, ставшего окончательным и обязывающим, вышестоящим судом по протесту, принесенному должностным лицом государства". В Постановлении от 2 ноября 2006 г. по делу "Нелюбин против России" (п. п. 24, 25) акцентируется внимание на том, что возможность возбуждения надзорного производства должна быть ограничена определенным сроком. Аналогичные позиции содержатся в решениях Европейского суда по правам человека по вопросу о приемлемости жалоб: от 22 июня 1999 г. по делу "Тумилович против России", от 8 февраля 2001 г. по делу "Галина Питкевич против России", от 29 января 2004 г. по делу "Бердзенишвили против России". Как известно, в соответствии с действующим процессуальным законодательством граждане имеют право непосредственно обжаловать вступившие в законную силу судебные акты в суд надзорной инстанции (по гражданским делам в судах общей юрисдикции - в течение шести месяцев с момента вступления судебного решения в силу, в арбитражных судах - в течение трех месяцев со дня вступления в законную силу последнего оспариваемого судебного акта) (ч. 2 ст. 376, ч. 1 ст. 377 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации <4>, ч. 1 ст. 402 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации <5>, ч. 2 и ч. 3 ст. 292 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации <6>). Правда, возбуждение надзорного производства зависит от волеизъявления судьи, которому поручено предварительно рассмотреть соответствующую жалобу, что вполне согласуется с экстраординарным характером данной судебной процедуры. Судья вправе принять решение об истребовании дела и о возбуждении надзорного производства. Кроме того, в гражданском судопроизводстве он наделен полномочием по ходатайству заинтересованных лиц приостановить исполнение обжалованного судебного решения, что влечет невозможность реализации его в конкретных правоотношениях до завершения производства в суде надзорной инстанции (ч. 1 ст. 381 ГПК РФ). В арбитражном судопроизводстве решение о приостановлении исполнения судебного акта, оспоренного в порядке надзора, принимается коллегиальным составом судей Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации (ст. 298 АПК РФ). Ограничение возможности подачи надзорной жалобы определенным пресекательным сроком и введение процедуры приостановления оспоренного судебного акта можно рассматривать в качестве аргументов в пользу признания российской надзорной инстанции в качестве "внутригосударственного средства правовой защиты" в смысле п. 1 ст. 35 Протокола N 11 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод. Однако Европейский суд пока не разделяет эту точку зрения. -------------------------------- <4> Далее - ГПК РФ. <5> Далее - УПК РФ. <6> Далее - АПК РФ.

В определенной мере это обусловливается и тем, что действующий ГПК РФ (ст. 389) сохранил правомочие председателя Верховного Суда Российской Федерации и его заместителей по внесению в Президиум Верховного Суда представлений о пересмотре судебных постановлений в порядке надзора в целях обеспечения единства судебной практики. Европейский суд ранее охарактеризовал эту процедуру как неопределенную, не связанную какими-либо сроками и не исключающую возможность участия должностного лица, внесшего представление, в судебном составе Президиума Верховного Суда, рассматривающим данное дело в порядке надзора (решение по вопросу о приемлемости жалобы от 6 мая 2004 г. по делу "Денисов против России", п. 97 Постановления от 9 ноября 2004 г. по делу "Светлана Науменко против Украины"). Однако Конституционный Суд Российской Федерации в Постановлении от 5 февраля 2007 г. N 2-П выявил конституционно-правовой смысл соответствующих норм гражданского процессуального законодательства. Он указал, что это полномочие может быть реализовано только при наличии обращения заинтересованных лиц, по общим правилам надзорного производства, в пределах установленных сроков надзорного обжалования, при том что председатель Верховного Суда или его заместитель, внесшие представление, не могут участвовать в рассмотрении дела Президиумом Верховного Суда (п. 6 резолютивной части Постановления от 5 февраля 2007 г. N 2-П). Правовые позиции Конституционного Суда Российской Федерации были в полной мере учтены при принятии Федерального закона от 4 декабря 2007 г. N 330-ФЗ <7>, внесшего соответствующие изменения в ГПК РФ. -------------------------------- <7> Собрание законодательства Российской Федерации. 2007. N 50. Ст. 6243.

Наибольшее количество "претензий" Европейского суда к российскому надзорному производству связано с необходимостью соблюдения принципа правовой определенности. Ссылки на нарушение данного принципа присутствуют в каждой четвертой жалобе, поданной российскими гражданами в Европейский суд по правам человека. Весьма полное выражение правовые позиции Европейского суда в рассматриваемом аспекте получили в Постановлении от 24 июля 2003 г. по делу "Рябых против России" <8>. Заявительница - житель одного из сел Белгородской области - обратилась в районный суд с иском к местному отделению Сбербанка об индексации ее сбережений, накопленных в период до 1991 г. Судебная тяжба растянулась на несколько лет. В течение этого срока решения, принимаемые районным судом, пять раз отменялись различными надзорными инстанциями и дело возвращалось для нового рассмотрения по существу. -------------------------------- <8> Еще ранее соответствующая правовая позиция была выражена в Постановлении Европейского суда по правам человека от 28 октября 1999 г. по делу "Брумареску против Румынии".

Европейский суд по правам человека, исследуя проблему пересмотра судебных актов, вступивших в законную силу, отметил, что право на справедливое разбирательство в суде, гарантируемое п. 1 ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, должно толковаться в свете преамбулы к Конвенции, которая в соответствующей части провозглашает, что законность является частью общего наследия договаривающихся государств. Одним из основополагающих аспектов законности является принцип правовой определенности, который требует, среди прочего, чтобы если суды вынесли окончательное решение по вопросу, то оно не ставилось бы под сомнение. Иными словами, правовая определенность предполагает уважение принципа res judicata, предполагающего окончательность вступивших в законную силу судебных актов. Этот принцип настаивает на том, что ни одна из сторон не имеет права требовать пересмотра окончательного и обязывающего судебного акта просто в целях проведения повторного рассмотрения и вынесения нового решения по делу. Полномочия вышестоящих судов на пересмотр вступивших в силу судебных актов должны использоваться исключительно для исправления судебных ошибок, когда речь идет о нарушениях фундаментального характера. Пересмотр не может рассматриваться как замаскированная апелляция, а простая возможность существования двух взглядов на вопрос не является основанием для повторного рассмотрения дела. Отступления от этого принципа оправданны, только если они необходимы в силу обстоятельств существенного и неопровержимого характера. Данная правовая позиция получила развитие в Постановлениях Европейского суда по правам человека от 18 ноября 2004 г. по делу "Праведная против России" (п. 25), от 5 апреля 2005 г. по делу "Волкова против России" (п. 34), от 27 апреля 2006 г. по делу "Засурцев против России" (п. 48), от 2 ноября 2006 г. по делу "Нелюбин против России" (п. 23), от 6 ноября 2008 г. по делу "Дементьев против России" (п. п. 28, 29) и многих других. Исходя из вышесказанного, практика Европейского суда в большинстве случаев признает отмену российской надзорной инстанцией вступившего в законную силу судебного акта нарушением п. 1 ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод. В некоторых случаях Европейский суд отмечает, что обращение с надзорной жалобой явно не было обусловлено добросовестным желанием исправления судебной ошибки, а являлось попыткой тяжущейся стороны, используя те же аргументы, что и при кассационном рассмотрении дела, добиться пересмотра уже вступившего в силу судебного акта (п. п. 31, 32 Постановления по делу "Праведная против России"). И лишь в тех немногих случаях, когда речь идет о действительно фундаментальных нарушениях при рассмотрении дела судами первой и второй инстанций, пересмотр вступившего в законную силу судебного акта признается Европейским судом по правам человека оправданным (Постановления от 4 декабря 2008 г. по делу "Тишкевич против России", от 29 января 2009 г. по делу "Ленская против России"). Комитет министров Совета Европы 8 февраля 2006 г. принял промежуточную Резолюцию ResDH (2006) 1 "относительно нарушения принципа правовой определенности в процедуре пересмотра дел в порядке надзора в гражданском судопроизводстве в Российской Федерации - принятые общие меры и остающиеся вопросы по Постановлениям Европейского суда по правам человека по делам Рябых (24 июля 2003 г.) и Волковой (5 апреля 2005 г.)". В этом документе отмечается, что нарушение принципа правовой определенности в российской судебной практике представляет собой "структурную проблему, которая способна привести к многочисленным подобным нарушениям Конвенции", ибо "действующая сегодня процедура все еще не позволяет сторонам быть полностью уверенными в том, что судебные постановления, которые вступили в силу и стали обязательными для исполнения, не будут оспорены и что в случае подачи надзорной жалобы такая неуверенность не будет длиться неопределенный период времени". Исходя из этого, российским властям предлагается изменить нормы, регламентирующие порядок надзорного производства, с тем чтобы пересмотр вступивших в законную силу судебных актов допускался только в исключительных случаях, а не на основании фактически любого нарушения норм материального или процессуального права, как это имело место в российской судебной практике. При этом выражено понимание того, что эти меры невозможны без реформирования процедур апелляционного и кассационного производства, с тем чтобы большинство судебных ошибок исправлялось именно этими инстанциями, а также без совершенствования в целом судебной системы и повышения качества правосудия. Конституционный Суд Российской Федерации в ряде своих решений выявил конституционно-правовую природу производства в надзорной инстанции как процессуального института, предназначенного для исправления ошибок в судебных актах, вступивших в законную силу <9>. Он сформулировал правовую позицию о том, что акт суда, который уже вступил в законную силу, может быть изменен или отменен в порядке надзора лишь в тех случаях, когда в результате ошибки, допущенной в ходе предыдущего разбирательства и предопределившей исход дела, существенно нарушены права и законные интересы, защищаемые в судебном порядке, которые не могут быть восстановлены без устранения или изменения ошибочного судебного акта. При этом из Конституции Российской Федерации вытекает необходимость законодательного закрепления оснований, условий, порядка и сроков пересмотра вступивших в законную силу судебных актов. Иное приводило бы, так же как чрезмерные или неопределенные сроки, нечеткие и неясные основания пересмотра, к нестабильности правовых отношений, произвольному изменению установленного судебными актами правового статуса их участников, создавало бы неопределенность как в спорных материальных правоотношениях, так и в возникших в связи с судебным спором процессуальных правоотношениях. -------------------------------- <9> См., напр.: Постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 11 мая 2005 г. N 5-П по делу о проверке конституционности статьи 405 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросом Курганского областного суда, жалобами Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации, производственно-технического кооператива "Содействие", общества с ограниченной ответственностью "Карелия" и ряда граждан; от 17 ноября 2005 г. по делу о проверке конституционности ч. 3 ст. 292 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобами государственного учреждения культуры "Дом культуры им. Октябрьской революции", открытого акционерного общества "Центронефтехимремстрой", гражданина А. А. Лысогора и администрации Тульской области и др. // Собрание законодательства Российской Федерации. 2005. N 22. Ст. 2194; N 48. Ст. 5123.

Данная правовая позиция, органично связанная с вышеупомянутыми решениями Европейского суда по правам человека, была учтена законодателем при изменении норм, регламентирующих основания для надзорного пересмотра судебных актов по гражданским и уголовным делам (Федеральные законы от 4 декабря 2007 г. N 330-ФЗ и от 14 марта 2009 г. N 39-ФЗ <10>). При этом федеральному законодателю при изменении гражданского процессуального законодательства не удалось при регламентации оснований надзорного пересмотра уйти от оценочных понятий ("существенные нарушения норм материального или процессуального права" и др.). Кроме того, действующая редакция ч. 1 ст. 409 УПК РФ, регламентирующая основания отмены или изменения приговора, определения либо постановления суда при рассмотрении уголовного дела в порядке надзора, частично отождествляет их с основаниями соответствующего пересмотра в кассационном порядке, что не соответствует конституционно-правовой природе соответствующей судебной процедуры (абзац 3 п. 3 мотивировочной части Постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 17 июля 2002 г. N 13-П <11>). -------------------------------- <10> Собрание законодательства Российской Федерации. 2009. N 11. Ст. 1268. <11> Собрание законодательства Российской Федерации. 2002. N 31. Ст. 3160.

Одно из замечаний Европейского суда по правам человека связано с тем, что для российского судопроизводства характерна множественность надзорных инстанций. В соответствии с действующим законодательством в системе судов общей юрисдикции предусмотрены три надзорные инстанции: президиумы верховных судов республик в составе Российской Федерации, краевых, областных судов, судов городов федерального значения, суда автономной области, судов автономных округов, окружных (флотских) военных судов; судебные коллегии по уголовным и по гражданским делам и Военная коллегия Верховного Суда Российской Федерации; Президиум Верховного Суда России. Каждая из этих инстанций наделена полномочиями отменять судебные акты, принятые нижестоящими инстанциями, в том числе надзорными, вносить изменения в эти акты и даже выносить новое судебное решение по существу гражданского дела (ч. 1 ст. 390 ГПК РФ, ч. 1 ст. 408 УПК РФ). Подобный подход к организации судебных инстанций не способствует реализации принципа правовой определенности, так как не исключает возможность неоднократного "разворота" вступившего в законную силу акта суда и влечет за собой значительное удлинение общих сроков судебного разбирательства. Европейский суд по правам человека в Постановлении от 25 июля 2002 г. по делу "Совтрансавто Холдинг" против Украины" (п. 77) указал: "...юридические системы, характеризуемые... риском отмены вступивших в силу решений судов неоднократно... (выделено мной. - О. Б.) как таковые несовместимы с принципом правовой определенности, который является одним из фундаментальных аспектов верховенства права по смыслу статьи 6 Конвенции". На данную позицию Европейский суд ссылается и в Постановлениях по жалобам российских граждан: от 5 апреля 2005 г. по делу "Волкова против России", от 27 апреля 2006 г. по делу "Засурцев против России" и др. Как известно, арбитражное процессуальное законодательство предусматривает, что полномочиями по пересмотру вступивших в законную силу решений арбитражных судов в порядке судебного надзора обладает только одна судебная инстанция - Президиум Высшего Арбитражного Суда (ст. 16 Федерального конституционного закона "Об арбитражных судах в Российской Федерации" <12>, ст. 305 АПК РФ). Подобный подход позволяет преодолеть вышеуказанные проблемы, связанные с реализацией принципа правовой определенности в деятельности судов. -------------------------------- <12> Собрание законодательства Российской Федерации. 1995. N 18. Ст. 1589.

28 декабря 2009 г. Президентом Российской Федерации был внесен в Государственную Думу законопроект об изменениях в ГПК РФ, который предусматривает реформирование всей системы судебных инстанций, в том числе наделение с 1 января 2012 г. полномочиями надзорной инстанции в системе судов общей юрисдикции только Президиума Верховного Суда. Одновременно предлагается расширить возможности апелляционного обжалования судебных решений, предусмотрено появление новых апелляционных инстанций. Принятие данного законопроекта позволит устранить еще одно замечание к организации российского судопроизводства, содержащееся в промежуточной Резолюции Комитета министров Совета Европы ResDH (2006) 1: "...выражает... особое беспокойство тот факт, что на региональном уровне часто один и тот же суд действует последовательно как кассационная, так и надзорная инстанции по одному и тому же делу". Окончательно вопрос об изменении системы судебных инстанций должен быть решен с принятием Федерального конституционного закона "О судах общей юрисдикции в Российской Федерации", проект которого также внесен в Государственную Думу вместе с изменениями в ГПК. Как упоминалось выше, в ряде решений Европейского суда по правам человека отмечается, что практическая реализация предусмотренной российским процессуальным законодательством модели пересмотра в порядке надзора судебных актов, вступивших в законную силу, приводит к тому, что нередко общие сроки судебного разбирательства по делу становятся чрезмерными, растягиваются на годы. Это противоречит п. 1 ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, который предусматривает право на справедливое публичное разбирательство дела "в разумный срок". В связи с этим уже упоминавшаяся промежуточная Резолюция Комитета министров Совета Европы ResDH (2006) 1 ставит перед российскими властями задачи "жесткого уменьшения сроков подачи надзорных жалоб" и "ускорения срока рассмотрения дела" в порядке надзора. К данной проблеме обращался и Конституционный Суд Российской Федерации в Постановлении от 5 февраля 2007 г. N 2-П. Сопоставляя сроки подачи надзорной жалобы, принятия решения о возбуждении надзорного производства и непосредственно рассмотрения дела в порядке надзора по гражданским делам в судах общей юрисдикции и арбитражных судах, Конституционный Суд пришел к следующему выводу, касающемуся судов общей юрисдикции: "При том, что надзорное производство может иметь место последовательно в трех судебных инстанциях, в целом процесс надзорного обжалования с учетом кумулятивного эффекта такого регулирования может длиться в течение нескольких лет, что не согласуется с вытекающим из Конституции Российской Федерации принципом правовой определенности и основанным на нем принципом стабильности судебных актов" (п. 9.2 мотивировочной части Постановления от 5 февраля 2007 г. N 2-П). Федеральный закон от 4 декабря 2007 г. N 330-ФЗ сократил некоторые сроки совершения процессуальных действий в надзорном производстве по гражданскому делу. В частности, до шести месяцев с момента вступления в законную силу был сокращен срок обжалования в порядке надзора судебного решения (первоначально согласно действующему ГПК РФ этот срок составлял один год). В уголовно-процессуальном законодательстве соответствующий срок не ограничен. УПК РФ (ч. 2 ст. 405) в редакции Федерального закона от 14 марта 2009 г. N 39-ФЗ устанавливает лишь, что пересмотр обвинительного приговора "по основаниям, влекущим за собой ухудшение положения осужденного, а также пересмотр оправдательного приговора либо определения или постановления суда о прекращении уголовного дела допускаются в срок, не превышающий одного года со дня вступления их в законную силу". Характеризуя правовую природу судебного надзорного производства как исключительного средства исправления судебных ошибок, Европейский суд по правам человека в Постановлении от 2 ноября 2006 г. по делу "Нелюбин против России" (п. 28 и п. 29) сформулировал правовую позицию о том, что по смыслу Конвенции о защите прав человека и основных свобод возбуждение надзорного производства допустимо лишь в том случае, если соответствующий заявитель до этого использовал все возможности обжалования судебного акта в ординарном порядке, то есть в апелляционной и кассационной инстанциях. Промежуточная Резолюция Комитета министров Совета Европы ResDH (2006) 1 обращает в этой связи внимание на то, что "в эффективной судебной системе ошибки и недостатки в судебных решениях должны изначально устраняться через процедуру обычной жалобы и/или в кассационном производстве, после чего решение суда становится окончательным и обязательным для исполнения, что позволит таким образом избежать последующего риска нарушения права сторон быть уверенными в обязательности судебного решения". Конституционный Суд Российской Федерации в Постановлении от 5 февраля 2007 г. N 2-П (абзац 2 п. 3.2 мотивировочной части) также отмечает необходимость реализации принципа правовой определенности в данном аспекте. В настоящий момент ГПК РФ (ч. 2 ст. 376) и АПК РФ (ч. 3 ст. 292) допускают возможность обращения с надзорной жалобой лишь при условии, что заявителями исчерпаны все иные способы обжалования судебного решения до дня его вступления в законную силу. В УПК РФ подобное правило не предусмотрено. В заключение отметим, что происходящая поэтапно реформа судебного надзорного производства в России направлена на максимальное обеспечение конституционных гарантий доступного и справедливого правосудия, приближение отечественного судопроизводства к европейским стандартам. Хотелось бы, чтобы усилия федерального законодателя в этом отношении получили адекватную, заслуженную оценку Европейского суда по правам человека и других международных органов.

Название документа