Межгосударственные споры о толковании и применении конвенций по правам человека: ценностно-нормативный аспект

МЕЖГОСУДАРСТВЕННЫЕ СПОРЫ О ТОЛКОВАНИИ И ПРИМЕНЕНИИ КОНВЕНЦИЙ ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА: ЦЕННОСТНО-НОРМАТИВНЫЙ АСПЕКТ

М. В. ШУГУРОВ

Шугуров М. В., доктор философских наук, профессор Саратовской государственной академии права.

Одним из важнейших достижений международного сотрудничества в сфере прав и свобод человека стало формирование международно-правового института разрешения межгосударственных споров (разногласий) о толковании и применении международных соглашений по правам человека. В международной практике выработан широкий спектр способов урегулирования разногласий путем осуществления переговоров, передачи спора на рассмотрение и разрешение в конвенционные органы, арбитраж и международные суды. Права человека как одна из фундаментальных политико-правовых ценностей обрели позитивацию в форме международно-правовых актов и одновременно с этим получили гарантию своего осуществления в виде процессуальных механизмов обеспечения соответствующих международных стандартов.

Толкование международных договоров, являющееся составной частью их применения и одновременно имеющее самостоятельное значение, - важнейший компонент права международных договоров, предполагающий целый ряд доктринальных позиций <1>. Задачей толкования конвенций по правам человека, как и иных международных соглашений, является установление содержания международных норм, в данном случае относящихся к международно признанным правам человека и предусматривающих обязательства государств в сфере соблюдения, обеспечения и уважения прав человека. Как толкование, так и применение в этом случае изначально вписано в контекст выработанной к настоящему времени системы международно-правовых ценностей. Приверженность государств ценностям прав человека, в основе которых находится фундаментальная ценность человеческого достоинства, на практике должна подтверждаться в форме приверженности ценности нормативно-процессуального механизма разрешения возможных разногласий в сфере толкования и применения правочеловеческих конвенций. Урегулированность вопросов, связанных с разрешением споров между государствами о толковании и применении данных соглашений, является существенным фактором повышения эффективности международного сотрудничества в данной сфере и в конечном счете призвано работать на укрепление ценностных позиций прав человека в современном мире и международном праве. -------------------------------- <1> Венская конвенция о праве международных договоров. Комментарий. М., 1997. С. 80 - 81.

Разрешение споров о толковании и применении международных соглашений - составная часть стратегии укрепления господства права в международных отношениях как важнейшего ценностного ориентира современного международного права. Как точно подчеркивает Р. А. Каламкарян, "эффективность мирового порядка в условиях господства права обусловлена возможностью урегулирования любых споров..." <2>. Возможность возникновения разногласий о толковании и применении конвенций по правам человека не является чистой случайностью. Международное признание прав человека актуализирует плюрализм ценностных оттенков в позициях государств и целых регионов, что находит свое отражение в разнообразии формы и содержания актов о правах человека. Поэтому каждое прочтение нормативного содержания прав человека основано на системе правовых ценностей. Государства, принимая на себя конвенционные обязательства, вправе требовать их выполнения от другой стороны. Для того чтобы осуществить выполнение обязательств, необходимо констатировать норму договорного международного права и уяснить ее смысл, поскольку договорные формулировки не всегда отличаются четкостью. В соответствии с общепризнанным принципом добросовестности государства должны не только добросовестно принимать на себя обязательства, добросовестно их выполнять, но и добросовестно их толковать <3>. Это способно оградить международное сотрудничество в области прав человека от политизации споров о толковании и применении правочеловеческих соглашений. -------------------------------- <2> Каламкарян Р. А. Поведение государств в Международном суде ООН: международно-правовые проблемы судебно-арбитражного производства. М., 1999. С. 92 - 93. <3> Перетерский И. С. Толкование международных договоров. М., 1959. С. 154.

Добросовестное толкование способно упредить возникновение межгосударственных трений. Недобросовестное же толкование становится подчас основанием неправомерных действий, например невыполнения принятых обязательств или их ненадлежащего выполнения, а подчас и вмешательства во внутренние дела других государств-участников под предлогом защиты прав человека. Впервые наличие ситуации межгосударственного спора, который включал в качестве компонента вопрос о соблюдении прав человека, было констатировано Международным судом ООН в 1950 г. Вопрос о соблюдении прав человека в Болгарии, Венгрии и Румынии был передан Союзными державами и Ассоциированными членами на рассмотрение Генеральной Ассамблеи ООН, которая выразила серьезную обеспокоенность относительно тяжелых обвинений, выдвинутых против этих государств. В советской международно-правовой литературе, освещавшей первые этапы послевоенного сотрудничества по правам человека, делался вывод о том, что представители западных государств выдвинули ложные обвинения против Болгарии, Венгрии и Румынии о нарушении ими прав человека и основных свобод с целью вмешательства во внутренние дела этих государств. Действительно, элементы вмешательства во внутренние дела трех указанных государств со стороны западных союзных держав, несомненно, присутствовали. Основанием для вмешательства во внутренние дела данных государств стала ссылка на п. "c" ст. 55 Устава ООН, в котором содержится требование содействия "всеобщему уважению и соблюдению прав человека и основных свобод для всех, без различия расы, пола, языка и религии". При этом забвению подвергся п. 2 ст. 7 Устава ООН, который не допускает вмешательство во внутренние дела суверенных государств. Международный суд по запросу Генеральной Ассамблеи ООН вынес Консультативное заключение от 30 марта 1950 г. - Толкование мирных договоров с Болгарией, Венгрией и Румынией (первый этап). В данном Заключении Суд констатировал, что п. 7 ст. 2 Устава ООН не дает право Организации Объединенных Наций вмешиваться во внутренние дела государств. Было заявлено, что Суд не призван рассматривать предполагаемые нарушения мирных договоров, касающихся прав человека, а нацелен на констатацию межгосударственного спора и того обстоятельства, что возникший спор подпадает под положение статей об урегулировании споров, содержащихся в мирных договорах <4>. В мирных договорах, заключенных Болгарией, Венгрией и Румынией с Союзными и Ассоциированными державами, содержалось обязательство сотрудничать в деле обеспечения прав и свобод человека. Однако первые три государства в ситуации зафиксированного спора не предприняли действий для урегулирования вопроса о нарушении ими данных обязательств по мирным договорам, касающихся соблюдения прав человека. Вполне очевидно, что в условиях биполярного миропорядка формирование практики судебного рассмотрения и разрешения межгосударственных споров о толковании и применении универсальных конвенций по правам человека было невозможно, поскольку могло привести к очередному витку международной напряженности. -------------------------------- <4> Краткое изложение решений, консультативных заключений и постановлений Международного суда: 1948 - 1941 гг. Нью-Йорк, 1993. С. 13. Наличие анализируемого спора было зафиксировано и в Консультативном заключении от 18 июля 1950 г. "Толкование мирных договоров с Болгарией, Венгрией и Румынией" (второй этап). См.: Там же. С. 17.

В настоящее время международное правозащитное сообщество нацелено на решение проблемы целенаправленного совершенствования контрольно-имплементационного механизма и прямо поставило вопрос о строгой правовой регламентации вмешательства по гуманитарным мотивам. В этом контексте вопросы добросовестного толкования, последовательного применения конвенций по правам человека и совершенствования рациональных способов разрешения возможных споров о толковании и применении становятся весьма актуальными. Но все требует подлинной ценностной консолидации членов международного сообщества. Это определяется глобализацией прав человека, предполагающей расширение числа участников правочеловеческих соглашений и предполагающей их дальнейшую ратификацию государствами с разными политико-правовыми культурами. Выработка общедемократического содержания соглашений по правам человека - общецивилизационное достижение XX в. Недопустимо сводить это достижение на нет путем предоставления отдельным участникам "возможности неисполнения принятых на себя обязательств или такого их толкования, которое противоречит общепризнанному пониманию" <5>. Одновременно это предполагает значимость интерпретационной и правоприменительной практики международных судебных органов. В частности, как отмечает директор Института восточноевропейского права Университета в г. Кельне А. Нуссбергер, Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод включает в себя понятия, которые в значительной степени абстрактны и по этой причине предполагают открытость для толкования. В Конвенции сошлись воедино положения национальных и международных (универсальных) документов по правам человека. Суд стремится вывести из положений Конвенции общепринятые понятия. Он делает это "на основе самостоятельной интерпретации, принимая во внимание различные национальные конституционные традиции. Здесь и начинаются проблемы. За фасадом общепринятых понятий может скрываться - и часто скрывается - их различное понимание" <6>. -------------------------------- <5> Зубрилин В. И. Суверенитет государств и сотрудничество в области прав человека // Международное право в современном мире / Отв. ред. Ю. М. Колосов. М., 1991. С. 84. <6> Нуссбергер А. Восстановление Вавилонской башни. Европейский суд по правам человека и многообразие правовых культур // Сравнительное конституционное обозрение. 2007. N 2. С. 75.

Международные судебные органы должны, таким образом, в условиях возможного конфликта национальных доктрин прав человека, коренящихся в плюрализме правовых традиций, выработать и отстоять стандарт действительно общепризнанного понимания международно признанных прав человека. Без этого все заявления относительно универсального характера прав человека окажутся политико-правовой риторикой. Возможность возникновения споров о толковании и применении предусмотрена в различных многосторонних конвенциях и двусторонних международных договорах, относящихся к разным сферам международно-правового регулирования. Международно-правовая природа споров о толковании и применении конвенций по правам человека во многом обусловлена содержательными особенностями данных соглашений, которые проявляются как на универсальном, так и региональном уровне. В доктрине на основе анализа правовых позиций Международного суда ООН, выработанных по широко известным делам LaGrand case (Germany v. USA, 2001) и Avena case (Mexico v. USA, 2004), делается вывод о том, что принципиальным направлением развития международного права становится рассмотрение международных договоров о правах человека в качестве особой категории договоров, которые непосредственно порождают права индивидов (например, право на консульское уведомление) <7>. Таким образом, данные соглашения обращены не только к государствам, но и к индивиду, демонстрируют проявление его самостоятельного международно-правового статуса. Г. В. Игнатенко и О. И. Тиунов полагают, что "нынешнее состояние международного права свидетельствует о прямом включении в международные договоры норм, ориентированных на индивида. Они устанавливают права, свободы и обязанности человека и вместе с тем предоставляют ему юридические возможности их обеспечения и защиты ("право на правовую защиту")" <8>. Данные выводы, несомненно, расширяют представления об особенностях конвенций по правам человека. В качестве сравнения напомним, что в советской международно-правовой науке за основу брался тезис о том, что данные конвенции обращены исключительным образом к государствам и закрепляют их обязательства в сфере признания и обеспечения прав человека. -------------------------------- <7> Власов Д. С. Правовая позиция Международного суда ООН: понятие, природа и варианты проявления: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Казань, 2006. С. 29. <8> Международное право: Учебник / Отв. ред. Г. В. Игнатенко и О. И. Тиунов. 4-е изд., перераб. и доп. М., 2008. С. 94.

Анализ такого фундаментального регионального документа, как Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод, показывает следующее. Данное соглашение не столько соответствует принципу порождения взаимных прав и обязанностей государств друг по отношению к другу, сколько принципу объективных стандартов и обеспечения прав личности во взаимоотношениях с государством <9>. В соответствии с позицией Европейского суда договоры о защите прав человека направлены на установление объективных стандартов и прямое действие для частных лиц. В случае рассмотрения и разрешения дел "Австрия против Италии" (1961 г.), "Ирландия против Великобритании" (1978 г.) Суд указал на то, что Конвенция нацелена преимущественно не на наложение взаимных обязательств между договаривающимися государствами, а на "коллективное исполнение". Все это свидетельствует в пользу того, что соглашения в области прав и свобод человека начинают восприниматься как непосредственно определяющие правовой статус личности. -------------------------------- <9> Гомьен Д., Харрис Д., Зваак Л. Европейская конвенция о правах человека и Европейская социальная хартия: право и практика. М., 1998. С. 38.

В рамках европейского международно-правового сотрудничества в области прав человека происходит некоторое определенное отступление от Венской конвенции о праве международных договоров и ее основного принципа - принципа взаимности. Это может быть обосновано близостью политико-правовых позиций европейских государств. Споры о толковании и применении, рассматриваемые в судебной инстанции, таят в себе опасность ослабления европейского единства, которое заявлено в качестве ценности и цели в преамбулах европейских конвенций по правам человека (Европейская конвенция о защите физических лиц при автоматизированной обработке персональных данных 1981 г.; Европейская хартия местного самоуправления 1985 г.; Европейская социальная хартия 1996 г. и др.). Аналогичный подход к судебному рассмотрению и разрешению межгосударственных споров как таковых прослеживается в правовой системе Европейского союза. А. О. Четвериков отмечает, что Суд ЕС и Трибунал крайне редко рассматривают межгосударственные споры. "Авторы учредительных договоров сознательно установили препятствия для возникновения подобных споров, так как это чревато дестабилизацией политической ситуации в сообществах и союзе" <10>. -------------------------------- <10> Право Европейского союза: Учеб. пособие / Отв. ред. С. Ю. Кашкин. М., 2009. С. 106.

Подавляющее число конвенций Совета Европы, относящихся к правам человека, не содержит статей, посвященных урегулированию споров об их толковании и применении в судебной инстанции. Однако при отсутствии соответствующей статьи о разрешении межгосударственных споров нельзя сделать вывод о невозможности его разрешения в международной судебной инстанции, в частности в ЕСПЧ. Тем не менее, как отмечается в периодических отчетах ЕСПЧ, существуют две разновидности применения ЕКПЧ - межгосударственное и индивидуальное применение. Первый вид является нечастым. Наиболее известными примерами являются дела "Ирландия против Соединенного Королевства" и "Кипр против Турции" <11>. -------------------------------- <11> URL: http://www. echr. coe. int

Компетенция ЕСПЧ выносить консультативные заключения, касающиеся толкования Конвенции о правах человека и биомедицине 1997 г., упомянута в ст. 29 данной Конвенции. В ст. 30 предусматривается взаимодействие Генерального секретаря Совета Европы и государств-участников по вопросу обеспечения последними эффективного применения положений этой Конвенции. Институт судебного урегулирования межгосударственных споров о толковании и применении предусмотрен в фундаментальной конвенции Совета Европы - в ЕКПЧ. Помимо этого ст. 42 Европейской конвенции об отмывании, выявлении, изъятии и конфискации доходов от преступной деятельности 1990 г. также предусматривает широкий спектр способов урегулирования разногласий в отношении толкования и применения Конвенции между государствами-участниками. Сюда входят переговоры, передача спора на рассмотрение Европейского комитета по проблемам преступности, в арбитражный суд или в международный суд (имеется в виду ЕСПЧ). В сравнительно-правовом аспекте универсальная (в рамках ООН) и иные региональные правозащитные системы (американская и африканская) в большей степени нацелены на принцип взаимности как принцип общего права международных договоров, предусматривающий наделение государств широким правом контролировать взаимное выполнение взятых обязательств в области обеспечения и защиты прав человека. Однако и здесь государства-участники чрезвычайно редко реализуют свое право на судебное разрешение межгосударственных споров о толковании и применении конвенций по правам человека. Следует отметить, что, как и в случае судебного рассмотрения дел против государств о нарушении прав соответствующих субъектов, в судебной инстанции предусмотрена процедура дружественного урегулирования разногласий между государствами. В частности, рассмотрение и разрешение дела по жалобе Дании на Турцию в ЕСПЧ, в которой Дания утверждала о нарушении ст. 3 ЕКПЧ в связи с фактами недопустимого обращения с датскими подданными (Denmark v. Turkey, 2000), завершилось дружественным урегулированием. Процедура дружественного урегулирования предусмотрена и ст. 54 Правил процедуры Межамериканского суда по правам человека 2003 г. В период, когда складывался основной массив универсальных и региональных норм и принципов в области прав человека, полагалось, что государства будут осуществлять эти принципы и нормы посредством законодательных и иных внутренних мер с учетом особенностей своего социально-экономического строя и особенностей своей правовой системы. Сказанное не означает, что все положения соглашений отличаются неуточненностью. Нельзя также сделать однозначный вывод о том, что положения универсальных договоров менее конкретны, а положения региональных более детализированы. В ряде случаев положения Международного пакта о гражданских и политических правах более детальны, нежели положения ЕКПЧ. Конкретизация сознательно неуточненных универсальных норм проводилась и достаточно успешно проводится на уровне международных организаций, например в рамках конвенций МОТ. На региональном уровне - это разработка и принятие новых протоколов. Помимо этого следует указать и на развитие понимания содержания прав человек в позициях и решениях международных судебных органов. Развитие прав человека осуществляется и в деятельности Международного суда ООН. Все это служит мощным ресурсом для сглаживания возможных споров о толковании и применении универсальных и региональных конвенций. Расплывчатый характер положений универсальных конвенций давал и еще дает о себе знать в работе конвенционных органов. Так, с достаточно непроясненным содержанием ст. 9 Пакта о гражданских и политических правах в своей деятельности столкнулся Комитет по правам человека при рассмотрении дела Э. Делгадо Паэс против Колумбии (N 195/1985). Перед Комитетом встала задача толкования термина "личная неприкосновенность", содержащегося в ст. 9 Пакта. Данная статья, касающаяся права на личную неприкосновенность, предполагает возможность как узкого, так и широкого толкования права на личную неприкосновенность. Узкое толкование означает, что личная неприкосновенность относится исключительно к незаконному и произвольному аресту. Посредством метода консенсуса после глубоких и тщательных обсуждений было принято широкое толкование указанного термина. В основе международного сотрудничества в области прав человека длительное время находился консенсус, который не был всеобъемлющим и более всего напоминал компромисс, что снижало эффективность предпринимаемых усилий по обеспечению и соблюдению прав человека. Как точно подчеркивает Л. Х. Мингазов, "компромисс, зафиксированный в международных соглашениях, не всегда в полной мере отражает внешнеполитические цели и интересы государств, поскольку для их достижения необходимо в той или иной мере отходить от их первоначальной позиции... Таким образом, индивидуальные цели и интересы государств, заключивших международное соглашение, могут полностью и не совпадать с общими целями норм этого соглашения" <12>. Заключая соглашение по правам человека, то или иное государство заранее отдает себе отчет в том, что его собственные цели несколько иные, чем конвенционные цели. Нередко эти цели носят преимущественно политический характер. Конечно, если бы цели государств полностью противоречили конституции и другим основополагающим законам, соглашение не было бы заключено. Однако сам факт заключения соглашения еще не означает, что государство будет последовательно стремиться к тому, чтобы первоочередным образом реализовать цели данного соглашения. В этом кроется причина определенной неэффективности норм международных соглашений, что отражает ситуацию формальной ответственности государств за реализацию международных норм прав человека. Компромисс, находящийся у истоков подобной ситуации, выражает формальный приоритет международного права в сфере прав человека. Поэтому превращение цели международного соглашения в ценностно-целевые установки поведения того или иного государства возможно только на основе признания приоритета общечеловеческих ценностей и интересов и соответствующей гармонизации с ним национального интереса. Это недостижимо в рамках компромиссного консенсуса как вынужденного согласия, сохраняющего принципиальные различия. Требуется универсальный консенсус совершенно нового уровня, или, другими словами, истинное согласие как гармоничное сочетание универсальных стандартов и национальных особенностей в подходах к правам человека. -------------------------------- <12> Мингазов Л. Х. Эффективность норм международного права. Казань, 1991. С. 29.

Известно, что при всем достигнутом, пусть и недостаточно объемном согласии в условиях холодной войны, в рамках внутригосударственных правовых систем и в национальных законодательствах содержание прав человека трактовалось государствами-участниками подчас с разных позиций. Полагалось, что конкретные принципы и нормы будут осуществляться суверенными государствами посредством законодательных и иных внутренних мер с разумеющимся учетом особенностей их социально-экономического строя и на основе принципа (доктрины) свободы усмотрения законодателя в сфере законодательного регулирования прав и свобод человека. В таком подходе весьма заметен обратный ход - перемещение центра тяжести прав человека в поле внутринациональной компетенции. Высокие Договаривающиеся стороны изначально исходили из того, что вполне возможны и допустимы различные толкования содержания норм и способов их осуществления. Между тем объективно возможны и такие расхождения в толковании, которые могут привести к отступлениям от взятых обязательств. В рассматриваемый период разногласия затрагивали не только понимание природы прав человека и перечень наиболее важных из них, но и условия, способы и направления их реализации. Для одной группы государств казалось вполне достаточным закрепить права в национальном законодательстве, для других - помимо этого закрепления представлялось необходимым одновременно создавать соответствующие условия для их реализации на практике. Исторически западные государства усматривали обеспечение прав человека на путях развития и укрепления рыночной экономики, а социалистические страны - на пути жесткого государственного регулирования экономики. При этом делался вывод о том, что права человека могут быть обеспечены в рамках уже существующей системы, хотя это положение также становилось предметом идеологической борьбы. Поочередно объявлялось о несовместимости либо капитализма, либо социализма с правами человека. Первые государства акцент ставили на гражданско-политических правах, а вторые - на социально-экономических. Однако совершенно нельзя умолчать о моментах положительного взаимовлияния доктрин. Как отмечал в свое время Дж. Монтгомери, социалистические страны повлияли на то, что западные государства обратили внимание на важность социально-экономических прав <13>. В период перестройки уже соцстраны признали значимость гражданско-политических прав. В настоящее время положение о том, что права человека могут осуществляться при любом общественно-политическом и социальном строе, поставлено под вопрос: успех в реализации прав человека мыслится на пути радикальной модернизации национально-правовых систем в направлении либеральной демократизации. -------------------------------- <13> Montgomery J. W. The Marxist Approach to Human Right Analysis and Critique. California, 1984. P. 69 - 99.

На сегодняшнем этапе общецивилизационного развития полное и эффективное осуществление прав человека предполагает реализацию общих стандартов и сближение национально-доктринальных толкований прав человека. В условиях глобализации осуществляется борьба за действительную универсальность прав человека как на ценностном, так и на нормативном уровне. Для укрепления и проведения общей позиции в целях содействия прогрессу в правах человека требуется сближение национальных законодательств и правовых систем. Если до конца 80-х годов XX в. международное сотрудничество шло по пути выработки общих положений рамочного характера, то затем по мере преодоления глобальной конфронтации стало укрепляться направление по конкретизации норм и практического их осуществления с учетом единых стандартов. Стандарты, которые ныне понимаются как принципиальные обязательства образцового характера, свидетельствуют о подлинном приоритете международного права. Это является условием эффективности норм международного права прав человека. Сегодня стандарты распространяются и на способы реализации взятых обязательств, и на способы контроля за имплементацией норм и принципов прав человека. Широкое развитие контрольных механизмов требует привнесения большей согласованности в доктринальные позиции, которые проясняются в том числе и в спорах о толковании и применении положений конвенций по правам человека. Толкование как необходимый элемент реализации международных норм призвано принимать во внимание не только содержание, но и цель нормы. Статья 31 Венской конвенции о праве международных договоров 1969 г. предусматривает учет цели при толковании договора ("в свете объекта и цели договора"). Нормы международного права прав человека нацелены на утверждение прав человека в современном мире. Помимо этого положения рассматриваемых конвенций отличаются не только аксиологической, но и регулятивной направленностью, что также необходимо учитывать при осуществлении их толкования. Вполне очевидно, что на современном этапе толкование должно осуществляться не только на основе доктрины прав человека в том или ином государстве, но и с учетом их универсального или регионального международно-правового понимания. При толковании норм внутригосударственного права с учетом положений норм международного права необходимо принимать во внимание то, как "учитываемые положения норм международного права толкуются в сфере межгосударственных отношений" <14>. -------------------------------- <14> Зимненко Б. Л. Международное право и правовая система Российской Федерации. М., 2006. С. 137.

Внутригосударственное толкование и применение положений конвенций о правах человека на сегодняшнем этапе требует ориентации на позиции международных судебных органов, что демонстрируют, не без некоторых издержек, конституционные суды. Верным является и обратное. На современном этапе общецивилизационного правового развития возникает ситуация "кроссправового" интерпретационного процесса. Это означает, что возникает треугольник достаточно интенсивного использования сравнительно-правового метода при толковании актов о правах человека в рамках системы "национальное судебное толкование - судебное толкование в иностранном праве - толкование на уровне международных судебных органов" <15>. -------------------------------- <15> См.: Джек Тзен-Та Ли. Толкование актов о правах человека: значение сравнительного подхода // Сравнительное конституционное обозрение. 2007. N 3. С. 169 - 179.

Государства как участники международных соглашений в той или иной степени связаны своеобразием конституционного развития и собственным доктринальным пониманием прав и свобод. Это затрагивает прежде всего государства с солидным опытом конституционного развития. В том случае, если имеет место диаметральное расхождение национально-правовой доктрины с международно-правовыми нормами, то государство просто не принимает участия в соглашении и не присоединяется к нему, а если и присоединяется, то не спешит его ратифицировать. Поэтому совершенно правильно указывается на то, что "участники международных отношений не могут, как правило, пойти на согласование и принятие таких норм, которые бы противоречили их конституциям и другим основополагающим законодательным актам, закрепляющим принципы их экономического и политического строя, права и свободы граждан" <16>. Однако и в данной ситуации существует механизм участия в соглашениях через реализацию права на оговорки. Например, при принятии Конвенции о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин (1979 г.) такое право было реализовано многими государствами с традиционалистской политико-правовой системой, что, правда, привело к умалению смысла многих ее положений. Однако конвенции, предусматривающие ответственность за преступления против человечества, не допускают возможности оговорок. -------------------------------- <16> Общая теория прав человека. М., 1996. С. 417.

Вполне понятно, что поскольку сами нормы конвенций по правам человека формируются в процессе борьбы и сотрудничества суверенных государств при самом активном участии международной общественности, то в процессе применения данных положений объективно обнаруживаются разночтения. Степень разночтений и расхождений может быть различна, в том числе вплоть до прямой противоположности. На региональном уровне они минимальны, на универсальном - максимальны. Да иначе и не может быть, ибо универсальный уровень призван охватить международным сотрудничеством в области прав человека как можно большее количество государств. Однако и в период становления европейского права прав человека имели место существенные региональные расхождения. Однако магистральным стал путь от значительных расхождений к расхождениям незначительным и далее - к согласованию национальных доктрин с доктриной общеевропейской. Процесс согласования осуществляется и поныне и связан с многочисленными трудностями, решать которые приходится Европейскому суду по правам человека. При этом европейская доктрина, закрепленная в документах Совета Европы, ЕС и ОБСЕ по правам человека, всегда стремилась соответствовать универсальной доктрине и развивать ее. Данный вывод можно сделать на основе подчеркнутого стремления европейских региональных конвенций соответствовать не только духу и букве ЕКПЧ, но и универсальным международно-правовым актам (Преамбула Европейской хартии региональных языков и языков меньшинств 1992 г.; Преамбула Рамочной конвенции о защите национальных меньшинств 1995 г.; Преамбула конвенции о правах человека и биомедицине 1997 г. и др.). Полная унификация толкований на самых разных уровнях недостижима и вряд ли целесообразна. Следует согласиться с положением о том, что толкование прав должно постоянно учитывать направление развития в данном обществе и за его пределами. Помимо этого достаточно актуальной является мысль о том, что права человека не имеют единообразного, т. е. раз и навсегда данного, значения <17>. Таким образом, с учетом принципа развития прав человека само толкование должно быть динамичным, а не догматичным. -------------------------------- <17> Meuwissen D. H. The Relationship between international Law and municipal law and fundamental rights // Netherlands International Law Review. 1977. Vol. XXIV. P. 204.

Существование суверенных государств накладывает отпечаток не только на осуществление прав и свобод человека, но и на толкование и применение международных норм в области прав и свобод человека в той или иной национально-правовой системе. Как в свое время было замечено Р. Куликовым, "поскольку концепции демократии, свобод и прав человека в государствах разных систем разноречивы, толкование и применение одних и тех же международных норм и стандартов дает разные результаты" <18>. Однако сегодня с этим уже нельзя мириться. Важнейшим достижением стала выработка международным сообществом единых правил толкования такого сложного вопроса, как ограничение прав человека. Они нашли свое отражение в Сиракузских принципах толкования ограничений и отступлений от положений Международного пакта о гражданских и политических правах (1984 г.). В современных условиях настоятельно дает о себе знать потребность в более гармонизированных толкованиях, которые выходили бы за рамки абсолютизации национального толкования международных актов в области прав человека. Данная тенденция пока что реализуется в недостаточной степени. -------------------------------- <18> Куликов Р. О международно-правовой ответственности за нарушение прав человека. М., 1979. С. 91.

При рассмотрении института толкования в современном международном праве международно-правовая доктрина приходит к выводу о том, что национальные суды при применении норм международных конвенций исходят из их ограничительного толкования, ибо противное затронуло бы государственный суверенитет в направлении его ограничения. "В результате международные нормы приобретают неодинаковое содержание в разных правовых системах. Особо ощутимо все это, когда речь заходит о нормах относительно прав человека или о положениях конвенций, унифицирующих частное право" <19>. Следует принимать во внимание и то обстоятельство, что толкование призвано быть не только инструментом реализации норм, но и способом развития их содержания. В частности, по-новому приходится задумываться над их содержанием в силу выстраивания взаимоотношений между различными поколениями прав человека. Как замечает Н. В. Варламова, сложившаяся практика толкования и применения со стороны Европейского суда по правам человека Европейской конвенции характеризуется тем, что "из ее текста были выведены многие права, непосредственно в нем не выраженные..." <20>. -------------------------------- <19> Лукашук И. И., Лукашук О. И. Толкование норм международного права. М., 2002. С. 96 - 97. <20> Варламова Н. В. Практика Европейского суда по правам человека как выражение современных теоретических представлений о праве // Возможности адаптации зарубежного опыта: Сборник научных статей. Серия "Право России: новые подходы". Вып. 1. Саратов, 2005. С. 17.

Особый интерес вызывает компетенция толкования Европейским судом по правам человека Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод. В соответствии со ст. 32 ЕКПЧ, как она изложена в Протоколе N 11, реорганизовавшего контрольный механизм, в ведении Суда "находятся все вопросы, касающиеся толкования и применения положений Конвенции и Протоколов к ней, которые могут быть переданы ему в случаях, предусмотренных статьями 33, 34 и 47". К ним относятся межгосударственные дела, индивидуальные жалобы и компетенция Суда давать по запросу Комитета министров консультативные заключения, касающиеся толкования Конвенции и Протоколов к ней. Статья 33, касающаяся межгосударственных дел, содержит положение о том, что "любая Высокая Договаривающаяся Сторона может передать в Суд вопрос о любом предполагаемом нарушении положений Конвенции и Протоколов к ней другой Высокой Договаривающейся Стороной". Таким образом, ЕСПЧ, в соответствии с п. 2 ст. 32 Протокола N 11 обладающий правом автономного разрешения спора о подсудности, вопросы, касающиеся толкования и применения Конвенции и Протоколов к ней, рассматривает как вопросы о любом предполагаемом нарушении положений Конвенции и Протоколов к ней. Формулировка "споры о толковании и применении" отсутствует. Как следует из п. 1 ст. 47 Европейской конвенции в редакции Протокола N 11, по просьбе Комитета министров Совета Европы Суд может давать консультативные заключения по правовым вопросам, касающимся толкования Конвенции и Протоколов к ней с учетом ограничений, предусмотренных п. 2 этой же статьи. Одновременно Суд решает вопрос о своей компетенции выносить консультативные заключения. Толкования, которые излагаются в его позициях по итогам рассмотрения того или иного конкретного дела, являются общеобязательными. С этим толкованием должны соизмерять свои позиции государства-участники. Толкование становится инструментом эффективной реализации Европейской конвенции в направлении эффективной защиты прав человека. Помимо этого толкования Суда представляют собой способ развития содержания прав человека и усиления их гарантий. При этом Суд фактически проявляет моменты наднациональности, задавая общеевропейское толкование прав, предусмотренных ЕКПЧ и Протоколами к ней, что нейтрализует появление возможности споров о толковании. Прецедентное право Европейского суда формируется на основе толкований, исходящих из целей Конвенции, что соответствует принципам толкования, устанавливаемым Венской конвенцией о праве международных договоров. При этом возникает еще один интересный нюанс: понятия, закрепленные в ЕКПЧ, приобретают автономное значение. В этой связи совершенно верно отмечается, что "объем и содержание отдельных правовых понятий стали существенно отличаться от объема и содержания аналогичных понятий в национальном законодательстве и правоприменительной практике государств - участников Конвенции" <21>. При ратификации ЕКПЧ Российская Федерация сделала заявление о признании юрисдикции Европейского суда по вопросам толкования и применения Конвенции и Протоколов к ней в случае предполагаемых нарушений Российской Федерацией положений этих договорных актов. -------------------------------- <21> Алисиевич Е. С. Автономное значение правовых понятий в практике толкования Европейским судом положений Конвенции по защите прав человека // Государство и право. 2005. N 8. С. 77.

Таким образом, на региональном уровне происходят достаточно интересные правовые процессы. Европейский суд, учрежденный фундаментальной конвенцией по правам человека - ЕКПЧ, ввиду особого статуса своих толкований предотвращает возможные споры между государствами относительно содержания взятых ими на себя обязательств. Это одна из причин того, что европейская практика подачи государствами жалоб друг на друга незначительна (Австрия против Италии, 1961; Ирландия против Соединенного Королевства, 1978; Дания против Турции, 2000; Кипр против Турции, 2000; Кипр против Греции, 2001). Другой причиной малого количества судебных межгосударственных споров о толковании и применении является эффективная процедура дружественного урегулирования. Данная процедура предусмотрена и на уровне конвенционных органов, учрежденных универсальными конвенциями по правам человека <22>. -------------------------------- <22> См.: Карташкин В. А. Международная защита прав человека (основные проблемы сотрудничества государств). М., 1976.

На толкование содержания международных норм в области прав и свобод человека во внутригосударственной правоприменительной практике оказывает влияние национально-правовое понимание прав человека, а также связанные с ним правовые понятия. Тем не менее в настоящее время актуальным становится достижение большей степени гармонизированности национального толкования с региональным и универсальным толкованиями. Особо это заметно на примере европейской правозащитной системы. Статья 57 Европейской конвенции, заменившая по Протоколу N 11 ст. 64, предусматривает право государств на оговорку. При подписании Конвенции или при сдаче на хранение ратификационной грамоты любое государство имеет право сделать к любому конкретному положению Конвенции или Протоколу к ней оговорку в отношении того, что тот или иной закон, действующий в это время на его территории, не соответствует этому положению. Государство-участник оговаривает, что на его территории действует закон, который будет применяться и впредь до того времени, как появится возможность внести изменения в законодательство. Оговорки не допускаются в отношении норм Протокола N 6. Не допускаются и оговорки общего характера. Практике представления ратификационных документов известны "заявления о толковании", которые не указываются в самой Конвенции. Их сущность заключается в том, что государство признает действие той или иной нормы Конвенции в истолковании, которое наиболее адекватно национально-правовой системе данного государства. Как показывает практика, количество оговорок и "заявлений о толковании", которые Европейским судом приравнены к оговоркам со всеми вытекающими отсюда последствиями, невелико. Государства, чьи "заявления о толковании" и оговорки признаны недействительными, не перестают быть связанными договором. Следовательно, подчеркивает В. А. Туманов, оговорка не всегда может гарантировать сделавшему ее государству освобождение от ответственности <23>. Из практики заключения международных договоров хорошо известно, как те или иные государства реагировали на оговорки, которые были сделаны другими государствами-участниками. В международно-правовой доктрине даже появилась концепция о том, что государство, сделавшее оговорку, не является участником договора. Международное право международных договоров пошло при заключении договоров по пути допущения одних оговорок по тем или иным вопросам и недопущения оговорок по другим вопросам. -------------------------------- <23> Комментарий к Конвенции о защите прав человека и основных свобод и практике ее применения. М., 2002. С. 260.

При ратификации ЕКПЧ государства имеют право на оговорку независимо от позиции других государств. Как отмечают западноевропейские юристы, "действие оговорок, сделанных той или иной Договаривающейся Стороной, не зависит от того, соглашаются с ними другие Стороны или отвергают. Это соответствует характеру Конвенции как инструмента международно-правового регулирования защиты прав человека, не устанавливающего взаимных обязательств, имеющего объективную природу и создающего автономную систему контроля" <24>. Однако ничто не запрещает государствам реагировать на данные оговорки. Известен случай выражения несогласия ряда европейских государств с теми оговорками, которые сделала Турция, признавшая в 1987 г. право на петицию и юрисдикцию Европейского суда. Однако данные несогласия не имеют серьезных последствий, поскольку имеется компетентный орган, призванный отслеживать и давать правовую оценку заявляемым оговоркам. Однако при обращении к ст. 20 такой универсальной Конвенции по правам человека, как Международная конвенция о ликвидации всех форм расовой дискриминации 1965 г., можно сделать вывод о том, что несогласие с оговоркой, высказанное по крайней мере 2/3 государств, делает эту оговорку недействительной. На региональном европейском уровне этот вопрос решен иначе. Данные заявления, а также заявления об имеющих место или предполагаемых нарушениях прав человека, поданные в европейские конвенционные органы, в целом расцениваются как имеющие недружелюбный политический оттенок. -------------------------------- <24> Гомьен Д., Харрис Д., Зваак Л. Указ. соч. С. 44.

В отечественной доктрине международного права в свое время была высказана позиция, в соответствии с которой те или иные формулировки международных конвенций могут быть истолкованы различным образом, но все дело в самой природе соответствующих норм. "Структура правоотношений, складывающихся в процессе их применения, зависит именно от объективной природы данных норм, а не от того, как они сформулированы" <25>. Однако современная теория и практика толкования предусматривает толкование на основе цели международного договора. Такое толкование способно придавать уясняемым нормам новое, более конкретное, содержание, а не всего лишь механически прояснять "намерения сторон". -------------------------------- <25> Черниченко С. В. Личность и международное право. М., 1974. С. 56.

Из истории международного сотрудничества в области прав человека второй половины XX в. хорошо известно, что на универсальном уровне, который формировался параллельно с региональным, различные государства по-разному воспринимали положения о правах человека, содержащиеся в тех или иных конвенциях. Западные государства воспринимали их как пожелания, а социалистические - в качестве имеющих обязательную юридическую силу при одновременном осознании того факта, что внутреннее законодательство социалистических государств гарантирует больший объем и больший перечень прав и свобод человека. По мере дальнейшего развития международного права прав человека в направлении упрочения контрольно-имплементационного механизма большинство государств стало воспринимать положения конвенций по правам человека не как своего рода ориентиры, а как юридические обязательства. При разработке наиболее важных международно-правовых договоров учитывались практика и доктрина государств. Например, в Пакте о гражданских и политических правах 1966 г. зафиксировано, что "никто не может быть произвольно лишен жизни". В пределах социалистической доктрины предполагалось, что термин "произвольно" должен свидетельствовать о том, что это право не является абсолютным (поскольку в СССР, как и в США, существовала смертная казнь). Термин "произвольно" понимался в смысле "незаконно, необоснованно, несправедливо". Отсутствие конкретизации в тексте самого Пакта может быть воспринято как недостаток, открывающий дорогу произвольным интерпретациям. Однако, несмотря на автономию субъектов международного сотрудничества в сфере прав человека, отсутствие конкретизаций оформлено в определенные пределы. Так, ст. ст. 5, 24, 25 Пакта об экономических, социальных и культурных правах содержат запреты на толкования - "ничто не должно толковаться как...". Аналогичная конструкция содержится и в Пакте о гражданских и политических правах (ст. ст. 5, 47). Нормы же конвенций по пресечению и предупреждению преступлений против прав человека, затрагивающих интересы всего человечества, не только имеют запретительный характер, но и не допускают разночтений. Имеет место и ситуация, когда те или иные универсальные права и свободы человека не только излагаются в региональных или универсальных документах, но и трактуются в них. Так, приложение к пересмотренной Европейской социальной хартии 1996 г. включает значительное количество трактовок тех или иных терминов, используемых в тексте Хартии. В этом контексте следует также указать на ст. 2 Конвенции о правах инвалидов, принятую резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН 61/106 от 13 декабря 2006 г. и содержащую определения конвенционных понятий. Конвенционные определения способны предупредить возникновение возможных межгосударственных разногласий. Универсальные конвенции по правам человека предусматривают обращение государств в конвенционные органы и в Международный суд ООН. Первый случай, в частности, предусмотрен в соответствии с п. 1 ст. 10 "Межгосударственные сообщения" Факультативного протокола к Международному пакту об экономических, социальных и культурных правах, принятого резолюцией Совета по правам человека 8/2 от 18 июня 2008 г. и учреждающего соответствующий конвенционный Комитет. В нем устанавливаются процедуры рассмотрения межгосударственных сообщений (жалоб) и оказание Комитетом добрых услуг в целях дружественного урегулирования разногласий. Споры между государствами, возникающие в процессе толкования и применения универсальных конвенций, в случаях и порядке, предусмотренных универсальными конвенциями, относятся к компетенции Международного суда ООН. Однако не все универсальные конвенции, так же как и европейские, предусматривают разрешение спора в судебной инстанции. Так, например, соответствующая статья отсутствует в Международном пакте об экономических, социальных культурных правах. Вопрос урегулирования споров обойден стороной и в недавно принятой Конвенции о правах инвалидов 2006 г. Представляется, что это обусловлено формированием практики признания обязательной юрисдикции международных судебных органов, что не требует конвенционного закрепления. Тем не менее формирование и укрепление юрисдикционных позиций международных судебных органов в сфере международно признанных прав и свобод человека базируется на конвенционном закреплении порядка передачи спора государствами-участниками. Если обратиться к ст. IX Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него 1948 г., то в ней устанавливается следующее правило: "Споры между Договаривающимися Сторонами по вопросам толкования, применения или выполнения настоящей Конвенции, включая споры относительно ответственности того или иного государства за совершение геноцида или одного из деяний, перечисленного в ст. III, передаются на рассмотрение Международного суда по требованию любой из сторон в споре". Из указанной статьи видно, что данная универсальная конвенция предусматривает достаточно широкий перечень споров, касающихся не только толкования, но и применения и выполнения данной Конвенции. Споры о применении и выполнении теснейшим образом связаны с толковательной квалификацией международно-правовых понятий, содержащихся в ст. II. Также они связаны с квалификацией понятий, касающихся обязательств государств, изложенных в последующих статьях. При подписании рассматриваемой Конвенции СССР сделал очень важную оговорку о том, что "для передачи того или иного спора на разрешение Международного суда необходимо в каждом отдельном случае согласие всех спорящих сторон". В ст. 22 Международной конвенции о ликвидации всех форм расовой дискриминации 1965 г. сказано о том, что "любой спор между двумя или несколькими государствами-участниками относительно толкования или применения настоящей Конвенции, который не разрешен путем переговоров или процедур, специально предусмотренных в настоящей Конвенции, передается по требованию любой из сторон в этом споре на рассмотрение Международного суда, если стороны не договорились об ином способе урегулирования". Как и в первом случае, СССР сделал оговорку о необходимости согласия всех сторон. Статья IX Конвенции о политических правах женщин 1952 г. также предусматривает передачу не разрешенного в порядке переговоров спора в Международный суд. Это же правило предусматривается и в п. 1 ст. 29 Конвенции о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин 1975 г. В соответствии с п. 2 ст. 29 Конвенции допускается возможность оговорки о несвязанности обязательством, предусмотренным п. 1 ст. 29. Если обратиться к другим международно-правовым актам, то можно также отметить наличие возможности передачи спора, не решенного иными средствами, в Международный суд. Так, ст. IV Протокола, касающегося статуса беженцев (1966 г.), предусматривает передачу по инициативе любой из сторон неразрешенного спора в Международный суд ООН. Конструкция статей универсальных конвенций, посвященных урегулированию межгосударственных споров о толковании и применении, воспроизведена и в п. 1 ст. 42 Международной конвенции для защиты всех лиц от насильственных исчезновений, которая была принята Советом по правам человека резолюцией 1/1 от 29 июня 2006 г. и открыта для подписания, ратификации и присоединения резолюцией 61/177 Генеральной Ассамблеи ООН от 20 декабря 2006 г. Здесь предусматривается передача споров, которые не удалось разрешить путем переговоров или с помощью процедур, предусмотренных настоящей Конвенцией, по просьбе одного из этих государств на арбитраж. В случае отсутствия достижения согласия об организации арбитража по истечении шести месяцев любая из сторон имеет право передать данный спор на рассмотрение Международного суда ООН путем направления ходатайства в соответствии с его статутом. В международно-правовой литературе отмечается необходимость осуществления усилий, направленных на активизацию деятельности Международного суда ООН в отношении соблюдения относящихся к правам человека международных норм и принципов. В настоящее время, например, не в полную меру используется право Международного суда выносить консультативные заключения по различным юридическим вопросам. Но "такая компетенция Суда должна быть использована в особенности в связи с многочисленными оговорками, которые за последнее время делают многие государства при ратификации различных договоров по правам человека. Такие оговорки иногда бывают несовместимы с объектом и целью того или иного договора, и соответствующие консультативные заключения Международного суда об их юридической силе способствовали бы универсальному применению международных договоров по правам человека. Их толкование и применение также могло бы быть предметом консультативных заключений Международного суда ООН" <26>. В Консультативном заключении Международного суда от 28 мая 1951 г. "Оговорки к Конвенции о предупреждении геноцида и наказании за него" подтверждается право на оговорку, но с учетом непротиворечия оговорки предмету и целям Конвенции. Сама же Конвенция 1948 г. рассматривается в качестве обязательной для всех государств. В их число включены и государства, которые не присоединились к ней. -------------------------------- <26> Общая теория прав человека. М., 1996. С. 463.

У Международного суда имеются все возможности реагировать на нарушения государствами своих обязательств по конвенциям и высказывать свою позицию. Как следует из Консультативного заключения от 21 июня 1971 г. на запрос Совет Безопасности ООН о том, каковы юридические последствия для государств, вытекающие из продолжающегося присутствия Южной Африки в Намибии, в нарушении резолюции 276 (1970 г.) Совета Безопасности, Суд установил следующее. Государства - участники ООН должны воздержаться от поддержания отношений с правительством Южной Африки. "Бесспорно, что официальная политика правительства Южной Африки в Намибии направлена на полное физическое разделение рас и этнических групп. Это влечет различия, ограничения, выдворения, основанные на критериях расы, цвета кожи, происхождения, национальной или этнической принадлежности и представляет собой отрицание фундаментальных прав человека" <27>. -------------------------------- <27> Цит. по: Толстых В. Л. Международное право: практика применения. Консультативные заключения Международного суда ООН. М., 2004. С. 59.

Если обратиться к практике Международного суда по разрешению межгосударственных споров о толковании и применении конвенций по правам человека, то она незначительна. Однако каждое такое разбирательство имеет непреходящее значение. В Докладе Международного суда на 63-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН к традиционным относят территориальные споры, споры о разграничении морских пространств, споры, касающиеся обращения с гражданами других государств <28>. В Докладе Международного суда за 2004 - 2005 гг. в качестве классического примера приводятся споры, когда одно государство жалуется на плохое обращение с одним или несколькими его гражданами в другом государстве ("Гвинея против Конго", "Конго против Франции"). Однако в упомянутом Докладе за 2007 - 2008 гг. говорится о том, что Суд рассматривает дела, касающиеся более "актуальных" вопросов, таких, как утверждение о массовых нарушениях прав человека, включая геноцид, или распоряжение общими природными ресурсами. 26 февраля 2007 г. Международный суд вынес решение по делу о применении Конвенции о преступлении геноцида и наказании за него ("Босния и Герцеговина против Сербии и Черногории"). Разбирательство по этому делу началось еще в 1993 г. Суд признал, что Сербия нарушила обязательство о предупреждении геноцида в Сребренице и обязательства по наказанию виновных. 18 ноября 2008 г. Международный суд вынес решение по делу о применении Конвенции о преступлении геноцида и наказании за него ("Хорватия против Сербии"), касающемуся совершения преступления геноцида в 1991 - 1995 гг. В целом, по мнению Председателя Международного суда ООН Р. Хиггинс, 2008 г. стал наиболее продуктивным за всю историю его существования <29>. -------------------------------- <28> Доклад Международного суда (1 августа 2007 г. - 31 июля 2008 г.). Генеральная Ассамблея. Официальные отчеты шестьдесят третьей сессии. Дополнение N 4 (А/63/4). Нью-Йорк, 2008. С. 2. <29> Press Release. No 2008/38. 30 October 2008. P. 1. URL: www. icj-cij. org.

Следует отметить, что международное право прав человека является применимым правом и при вынесении Международным судом консультативных заключений. Так, например, в качестве применимого права в Консультативном заключении от 8 июля 1996 г. относительно законности угрозы ядерным оружием и его применения в качестве применимого права указан Международный пакт о гражданских и политических правах, а также Конвенция о предупреждении геноцида и наказании за него. В Консультативном заключении Международного суда от 9 июля 2004 г. относительно правовых последствий строительства стены на оккупированной палестинской территории сделан вывод о нарушении Израилем своих обязательств, предусмотренных международным гуманитарным правом и документами о правах человека. Нельзя не отметить и то, что ссылки на международные конвенции по правам человека, в частности на ст. IX Конвенции против геноцида, стали основанием для усмотрения со стороны Сербии и Черногории юрисдикции Суда в восьми делах, касающихся законности применения силы против этих государств со стороны Бельгии, Канады, Франции и т. д. Свои решения по делам "Сербия и Черногория против Бельгии", "Сербия и Черногория против Канады", "Сербия и Черногория против Франции" и др. Международный суд вынес 15 декабря 2004 г. Помимо универсального института разрешения споров о толковании и применении конвенций по правам человека, как мы уже отмечали ранее, существует и региональный. Так, толкование Африканской хартии прав человека и народов 1981 г. находится в компетенции Африканской комиссии по правам человека и народов по просьбе государств или организаций, признаваемых ОАЕ (ныне - АС) (ст. 3 раздела II Африканской хартии). На уровне африканской системы защиты прав человека предусмотрен механизм рассмотрения жалоб государств друг на друга в связи с нарушением прав человека и несоблюдением взятых на себя обязательств, который аналогичен процедурам на универсальном уровне. Анализ ст. 3 принятого на 19-й сессии Ассамблеи глав государств и правительств Африканского союза от 9 июля 1998 г. Протокола к Африканской хартии прав человека и народов, касающегося учреждения Африканского суда по правам человека и народов, показывает аналогичность его компетенции Международного суда ООН <30>. Юрисдикция Суда распространяется на все переданные ему случаи и споры, касающиеся толкования и применения Хартии, данного Протокола и любых иных документов, относящихся к правам человека и признаваемых соответствующим государством. Вопрос о юрисдикции в случае спора решается самим Судом. В этом положении можно видеть близость к компетенции Международного суда ООН и компетенции Европейского суда по правам человека. -------------------------------- <30> Протокол, учреждающий Африканский суд по правам человека и народов, вступил в силу 25 января 2004 г. В настоящее время АСПЧН находится на стадии формирования правил процедур.

Как отмечается в одной из специальных работ по африканской правозащитной системе, учрежденный в 2000 г. Африканский союз показывает свою большую приверженность защите прав человека, чем его предшественник - ОАЕ, и демонстрирует обязательность для своих участников единой политической и правовой платформы <31>. Однако по большему счету этот призыв рассчитан на долгосрочную перспективу. Об отсутствии необходимой степени консолидации государств АС косвенно свидетельствует резолюция Африканской комиссии по правам человека и народов 81.ACHPR/Res.76(XXXVII)05: Resolution On The Establishment of An Effective African Court On Human And Peoples Rights. В ней содержится призыв к государствам АС активизировать свои усилия по присоединению и ратификации Протокола, учреждающего АСПЧН, и ратификации решения, принятого Ассамблеей глав государств и правительств АС в июле 2004 г. и предусматривающего объединение Суда АС и АСПЧН со всеми вытекающими отсюда последствиями. -------------------------------- <31> Viljoen Fr., Louw L. State Compliance with the Recommendations of the African Commission on Human and Peoples Rights, 1994 - 2004 // American Journal of International Law. 2007. Vol. 101. N 1. P. 33 - 34.

Особенностью американской системы защиты прав человека, в отличие от африканской, является предоставление права жалобы на нарушения прав человека не только государствам и организациям, но и любым лицам, а также группам лиц в Межамериканскую комиссию по правам человека (ст. 44 Американской конвенции о правах человека 1969 г., вступившей в силу в 1978 г.). Право на обращение в Межамериканский суд по правам человека принадлежит государствам - участникам (и, разумеется, Комиссии) (п. 1 ст. 61 раздела II) Американской конвенции по правам человека при условии исчерпания процедур, изложенных в ст. ст. 48 - 51. Правом же обращения в Африканский суд по правам человека и народов, если осуществить сравнение, обладают помимо государств также и африканские межправительственные организации (п. 1 ст. 5 Протокола к Африканской хартии прав человека и народов, касающийся учреждения Африканского суда по правам человека). Несмотря на все различия, Межамериканский суд, так же как и Африканский, компетентен давать консультативные заключения. Субъектом консультативного запроса в Межамериканский Суд являются не только государства, но и органы, перечисленные в главе X Хартии ОАГ в редакции Протокола, подписанного в Буэнос-Айресе. Юрисдикция Межамериканского суда распространяется и на все межгосударственные споры, относящиеся к толкованию и применению положений Конвенции в том случае, если стороны признали соответствующую компетенцию Суда (п. 3 ст. 62 раздела II Американской конвенции). В ст. 1 Статута Межамериканского суда по правам человека, принятого в октябре 1979 г. на девятой сессии Генеральной Ассамблеи ОАГ (Рез. N 448), Суд конституирован как автономный правоприменительный институт, цель которого - применение и толкование Американской конвенции о правах человека. В ст. ст. 61, 62, 63 Американской конвенции предусмотрена арбитражная, а в ст. 64 - консультативная юрисдикция. В соответствии со ст. 61 Правил процедуры 2003 г. Суд обладает компетенцией толкования других договоров, касающихся защиты прав человека в американских государствах. Обращение государств - участников Конвенции за консультативными заключениями в Межамериканский суд по правам человека предусматривает ст. 11 Межамериканской конвенции о предотвращении, наказании и искоренения насилия против женщин 1994 г. Статья 13 Межамериканской конвенции от насильственных исчезновений 1994 г. предусматривает право на подачу петиций и сообщений в Межамериканский суд. В Межамериканской конвенции о предотвращении и наказании пыток 1985 г. указаний на Суд не содержится, что не означает умаления его компетенции. Итак, на универсальном и региональном уровне сотрудничества по правам человека предусмотрены процедуры урегулирования межгосударственных споров о толковании и применении конвенций по правам человека в рамках судебных органов. Подобные споры способны политизировать международное сотрудничество в области прав человека только при условии недостаточной степени консолидированности государств - участников универсальных или региональных соглашений по правам человека. В частности, политическая составляющая является вполне очевидной в деле о применения Международной конвенции о ликвидации всех форм расовой дискриминации (Georgia v. Russian Federation). 12 августа Грузия направила в Международный суд ООН заявление о возбуждении разбирательства против России в связи с утверждаемыми нарушениями Россией указанной Конвенции. Международный суд вынес Постановление от 2 декабря 2008 г., касающееся временных мер и подготовки к обмену возражениями. Как бы то ни было, международно-правовой институт рассмотрения и разрешения межгосударственных споров на уровне международных судебных органов является неотъемлемой составной частью современного международного правопорядка в сфере прав и свобод человека. Он призван не только гарантировать право государств на открытую демонстрацию своего видения международно признанных прав человека, но и стать экстраординарным способом выработки ценностно-нормативного консенсуса государств в области прав и свобод человека.

Название документа