Меры борьбы с обысками и конфискациями у представителей СМИ в ФРГ

МЕРЫ БОРЬБЫ С ОБЫСКАМИ И КОНФИСКАЦИЯМИ У ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ СМИ В ФРГ

П. ШАЙБЕ

Шайбе П., юрист <1>. -------------------------------- <1> Питер Шайбе (Peter Scheibe) родился 29 сентября 1972 г. в Халле/Саале, изучал право в Свободном университете (Freie Universitaet) в Берлине в 1992 - 1997 гг., специализировался в области бизнес-права, в том числе корпоративного, антимонопольного права СМИ, а также на вопросах правового регулирования конкуренции и защиты торговых марок. В 1996 - 1997 гг. работал на телевизионных станциях, в 1998 - 2000 гг. - юристом "Берлинер Ферлаг", принадлежавшего Дому прессы "Грюнер плюс Йар/Бертельсманн". В 2001 г. сдал первый государственный экзамен. С 2001 г. работает юристом в общенациональной независимой ежедневной газете (Taz - die Tageszeitung). В 2002 - 2004 гг. работал юристом в Берлине, в 2004 г. сдал второй государственный экзамен и получил лицензию на юридическую практику.

Журналист Бруно Ширра в сентябре 2004 г. стал обладателем итогового отчета Федерального управления уголовной полиции ФРГ (ФУУП) <2> по делу Абу Мусаб Аль-Заркави - главы иорданской террористической группировки. Останься этот отчет в ящике стола Ширры, не было бы дела "Цицерона", а немецким СМИ не досталось бы очередного громкого дела - знакового решения Федерального конституционного суда <3> об обеспечении безопасности информанта и о защите представителей прессы от обысков. -------------------------------- <2> ФУУП - орган, который совместно с полицией на федеральном и земельном уровнях, а также в сотрудничестве с иностранными органами уголовного преследования вносит активный вклад в обеспечение внутренней безопасности и внутреннего мира в свободной демократической Европе. <3> Постановление ФКС // Новый юридический еженедельник (Neue Juristische Wochenschrift. 2007. С. 1117 и след.).

Седьмого февраля 2005 г., до опубликования текста в апрельском номере "Цицерона", Ширра позвонил в ФУУП и попросил о беседе по поводу отчета, отмеченного грифом "Для служебного пользования. Не предназначено для использования в суде - только для личного пользования юриста" <4>; встреча, однако, не состоялась. В статье об Аль-Заркави для "Цицерона" Ширра, в числе прочего, цитировал адреса и номера телефонов. Спустя две недели после выхода журнала возможность для встречи наконец-то появилась, причем время для беседы с Ширрой выкроил вице-президент ФУУП. -------------------------------- <4> "Для служебного пользования" - минимальный из четырех уровней секретности, принятых в ФРГ; означает, что ознакомление с документом посторонних лиц может иметь негативные последствия для ФРГ или ее земель.

Тридцать первого августа 2005 г. прокуратура Потсдама начала предварительное расследование по делу о пособничестве в разглашении служебной тайны и нарушении обязанности хранения тайны согласно § 353b, 27 УК ФРГ против неизвестного лица, против Ширры и главного редактора "Цицерона" Вольфрама Веймера. Со дня публикации статьи прошло почти полгода, когда 12 сентября 2005 г. служащие земельного уголовного розыска пришли с обыском в редакцию "Цицерона" и в дом Ширры - в его отсутствие - в Берлине. Во время обыска из помещений редакции был конфискован жесткий диск, с которого сотрудники уголовного розыска сняли копию, а из дома Ширры - 15 коробок с собранными им материалами для статей. И если в доме Ширры во время обыска был разбит лишь цветочный горшок стоимостью 1,5 евро <5>, то Германия оказалась перед грудой осколков, в которую превратилось медийное пространство страны, когда объединения издателей и журналистов с редким единством ринулись на борьбу против жестокого наступления со стороны государства на журналистские привилегии <6>. -------------------------------- <5> Интервью "Я бы опять так поступил" с Бруно Ширрой в ежемесячном журнале для журналистов "Медиум Магацин". <6> В процессе перед Федеральным конституционным судом выступали Немецкий союз журналистов и Сеть журналистских расследований в качестве представителей журналистских организаций, а также Федеральный союз немецких издателей газет как представитель организаций издателей.

После того как "Цицерону" было отказано в ознакомлении с документами дела, редакция направила жалобу по поводу обыска в соответствующий районный суд Потсдама и прошла весь путь вплоть до высшей инстанции - Федерального конституционного суда. Его судьи 27 февраля 2007 г. удовлетворили конституционную жалобу "Цицерона" с явным перевесом голосов: семь против одного.

Правовая защита прессы от государственного вмешательства в ФРГ

Без частных информантов "пишущий цех" был бы привязан к той информации, которая предоставлялась бы ему преднамеренно или по крайней мере делалась бы доступной со стороны государства. Очевидно, что в таком случае нельзя было бы придавать особого значения функции "четвертой власти". Поэтому как среди самих журналистов, так и в специальной юридической литературе не оспаривается положение, что пресса может эффективно исполнять предписанные ей ст. 5 Конституции <7> и законами земель <8> общественные задачи по информированию населения и критическому освещению событий в политике и экономике лишь в том случае, когда обеспечена защита редакционной тайны. В связи с этим Федеральный конституционный суд признал, что обеспечение свободы прессы включает в себя "также определенную защиту доверительных отношений между прессой и частными осведомителями. Она является обязательной, потому что пресса не может отказаться от сообщений со стороны частных лиц, а информационный канал без сбоев работает только тогда, когда информант может быть абсолютно уверен в том, что будет сохранена редакционная тайна" <9>. Если в этом нет уверенности, человек всерьез задумается о том, стоит ли сообщать прессе о нарушениях в общественной жизни, поскольку вследствие недостаточной охраны редакционной тайны есть опасность, что его имя станет известным и он будет привлечен государством к ответу <10>. Кроме того, попытка государства узнать о контактах, которые были установлены журналистом при сборе материала, является, по сути, вторжением в редакционную тайну, которой, как и доверительному отношению к СМИ, придается особое значение <11>. Уже в 1966 г., в знаменитом решении по жалобе редакции журнала "Шпигель" (Spiegel) от 5 августа 1966 г., Федеральный конституционный суд обратил внимание на особое значение "защиты редакционной тайны, которая является существенной предпосылкой для функционирования свободной прессы..." <12> и заявил: "Так как доверительные отношения между прессой, ее работниками и информантами являются существенной предпосылкой для функционирования любого органа прессы, а разрушение таких доверительных отношений может, выходя за пределы конкретного случая, иметь негативные последствия для других органов прессы и, следовательно, для свободы прессы вообще, возникает конфликт между интересами следствия и защитой свободы прессы..." <13>. Непосредственную угрозу для редакционной тайны представляют собой две принудительные меры со стороны государства. Первая - принуждение граждан выступать в суде свидетелями, вторая - сопутствующие обыски и конфискации в редакциях СМИ <14>. -------------------------------- <7> Текст ст. 5 Основного Закона ФРГ: "Каждый имеет право свободно выражать и распространять свое мнение устно, письменно и посредством изображения, а также беспрепятственно получать информацию из общедоступных источников. Свобода печати и свобода информации посредством радио и кино гарантируются. Цензуры не существует. Границы этих прав устанавливаются предписаниями общих законов, законодательными положениями об охране молодежи и правом, гарантирующим охрану личной чести. Искусство и наука, исследование и преподавание свободны. Свобода преподавания не снимает обязанности сохранять верность Конституции". <8> См., например, § 3 Земельного закона Берлина о печати: "Пресса выполняет общественную задачу. Пресса обязана перед распространением новостей со всей возможной при конкретных обстоятельствах тщательностью проверять их содержание, достоверность и источник. Пресса должна учитывать законные интересы, упомянутые в § 193 УК, когда она создает и распространяет новости, высказывает мнение, критикует или иным образом способствует формированию мнения в делах, затрагивающих общественный интерес". <9> BVerfGE 20, 162, 176, 187. <10> Loffler, Presserecht. 5-е изд. 2006. § 23. Номер на полях 1. <11> BVerfGE 66, 116, 133 ff.; 107, 299, 331; Постановление ФКС // Новый юридический еженедельник. 2007. С. 1117 - 1118. <12> BVerfGE 20, 162, 198. <13> BVerfGE 20, 162, 187. <14> Loffler, § 23, Rn. 2.

Право на отказ от дачи показаний

Право работников СМИ на отказ от дачи показаний <15> представляет собой практическую реализацию права на свободу прессы, телевидения и радио и в особенности права на свободу распространения информации в случаях, когда дело доходит до предоставления доказательств в суде <16>. Еще в 1959 г. Федеральный конституционный суд установил <17>, что, согласно ст. 5 Конституции, гарантируется независимость прессы как отдельно стоящего института, "начиная со сбора информации и кончая распространением новостей и мнений" <18>. То, что ст. 5 Конституции подразумевает также и защиту свободы сбора информации, учитывается с тех пор в судебной практике Федерального конституционного суда <19>. Без защиты редакционной тайны гарантия свободы прессы нарушалась бы в случаях сбора именно тех материалов, которые не являются общедоступными, поскольку без обеспечения конфиденциальности источников ни один из информантов не станет подвергать себя риску изобличения и возможного наказания <20>. Однако, несмотря на очевидную связь, право работников СМИ на отказ от дачи показаний служит в первую очередь не защите информантов, а обеспечению свободы прессы как института <21>. -------------------------------- <15> В рамках российской правовой системы это правомочие носит название "свидетельский иммунитет", и им, в соответствии с нормой ст. 51 Конституции России, могут наделяться (в порядке, определенном федеральным законом) конкретные лица. Для журналистов и редакций средств массовой информации (подчеркнем, что для тех и других в разных объемах!) данный правовой иммунитет получил закрепление еще в Законе РФ от 27 декабря 1991 г. "О средствах массовой информации" (ч. 2 ст. 41; абзац 4 ч. 1 ст. 49) в части сохранения конфиденциальности журналистской, редакционной информации и ее источника. Подробнее об этом см. главу 15 "Защита источников информации" в книге "Право СМИ в Германии и России. Сравнительно-правовой обзор" (Verlag Konigshausen - Neumann. 2004. 414 s.). <16> Loffler, § 23, Rn. 25. <17> BVerfGE 10, 118, 121. <18> BVerfGE 77, 346, 354; Постановление ФКС // Новый юридический еженедельник. 2007. С. 1117 - 1118. <19> BVerfGE 12, 205, 260; 20, 162, 175 f.; 66, 116, 133; Постановление ФКС // Новый журнал уголовного права. 1982. С. 253; о свободе радио и телевидения: BVerfGE 77, 65, 74 f. <20> Loffler, § 23, Rn. 25. <21> BVerfGE 20, 162, 187; 66, 116, 133; 107, 299, 329; Постановление ФКС // Новый юридический еженедельник. 2001. С. 507.

Круг лиц, подпадающих под защиту

Использование в тексте ст. 53 УПК <22> широкого понятия "сотрудники" говорит о желании законодателя расширить круг привилегированных лиц, на которых распространяется право отказа от дачи показаний <23>. Под сотрудничеством в этом смысле следует понимать любую деятельность, которая направлена на подготовку, производство и распространение печатных изданий. При этом неважно, работал сотрудник издания над конкретной публикацией или нет. Все лица, которые благодаря их служебному положению могли при производстве или распространении печатного издания узнать имя автора письма в редакцию или прочего информанта либо содержание полученного сообщения, являются в этом смысле сотрудниками, независимо от того, относятся ли они к редакции, коммерческому или техническому персоналу <24>. Общее понятие "сотрудник" включает в себя и весь вспомогательный персонал, который занят в различных филиалах предприятия, - в противном случае всегда можно было бы обойти право на отказ от дачи показаний, принадлежащее редактору, директору издания и другим подобным лицам, заставив давать показания их помощников. Поэтому, вводя общее понятие "сотрудники", которое в число названных лиц включает также и их помощников, ст. 53, абз. 1, предл. 1, УПК явно расширяет круг лиц, имеющих право на отказ от дачи показаний <25>. Чтобы войти в него, достаточно однократной работы на редакцию <26>. К работникам прессы, таким образом, относятся также корректоры, ассистенты редакции, волонтеры и стажеры <27>. -------------------------------- <22> Текст § 53 УПК: "Право на отказ от дачи показаний имеют лица, которые профессионально принимают или принимали участие в подготовке, производстве или распространении печатных изданий, радиопередач, телерепортажей или в формировании мнений или занимаются или занимались педагогической деятельностью. Названные лица имеют право отказаться от дачи показаний о личности автора или отправителя статей или документов или иной информации, а также о сообщениях, полученных ими в связи с их деятельностью, о содержании этих сообщений, а также о содержании обработанных лично ими материалов и о предмете заключений, имеющих отношение к их профессиональной деятельности. Это справедливо только для тех случаев, когда речь идет о статьях, документах и материалах для редакции или обработанных редакцией. Право отказа от дачи показаний о содержании лично разработанных материалов не предоставляется указанным лицам, если их показания могут способствовать раскрытию преступления или если следствие ведется по делу об измене миру и создании угрозы для демократического правового государства или измене Родине и создании угрозы для внешней безопасности, правонарушении против права на половое самоопределение или об отмывании денег, сокрытии имущества, приобретенного незаконным путем, и выяснение обстоятельств дела или установление местонахождения обвиняемого в противном случае было бы невозможно или существенно осложнено. Тем не менее в этих случаях свидетель может отказаться от дачи показаний, если они могут привести к раскрытию личности автора или отправителя статьи и документов или иного информанта или сообщений, полученных им в связи с его профессиональной деятельностью, а также их содержания". <23> Loffler, § 23, Rn. 27. <24> Loffler, § 23, Rn. 28. <25> Loffler, § 23, Rn. 29. <26> Постановление Земельного суда во Франкфурте-на-Майне // Новый юридический еженедельник. 1959. С. 589 и след. <27> Loffler, § 23, Rn. 29.

Формулировка закона "сотрудничать в настоящем или в прошлом" указывает на то, что право отказа от дачи показаний (а вместе с ним запрет на обыск и конфискацию у данного лица) не утрачивается с окончанием работы в прессе, а сохраняется на все время без ограничения <28>. -------------------------------- <28> Loffler, § 23, Rn. 30; Meyer-GoBner, Kommentar zur stopp. 50-е изд., 2007, § 53, Rn. 31.

Виды деятельности, подпадающие под защиту

Что касается видов деятельности, подпадающих под защиту, то среди них в формулировке текста нормы § 53, абз. 1, предл. 1, N 5, УПК наряду с производством и распространением печатных изданий особо подчеркивается и их подготовка <29>. Это означает, что служебную тайну должны хранить в том числе и сотрудники, задействованные на этапе сбора информации <30>. -------------------------------- <29> Loffler, § 23, Rn. 31. <30> BVerfGE 10, 118; Постановление Высшего земельного суда в Бремене // Газета для юристов (Juristenzeitung). 1977. С. 442, 444; Meyer-GoBner, § 53, Rn. 32.

К таким сотрудникам, обладающим правом отказа от дачи показаний, относятся, прежде всего, информанты. Если они профессионально занимаются сбором информации, то они, со своей стороны, тоже могут не разглашать данные о ее источнике, равно как и редактор, получающий от них сведения, имеет право не называть их имена и содержание полученной информации <31>. -------------------------------- <31> Loffler, § 23, Rn. 32.

Круг лиц, пользующихся правом отказа от дачи показаний, ограничивается теми, кто занимается в прессе либо на радио и телевидении профессиональной деятельностью <32>. Профессиональной деятельность является тогда, когда ее целью является получение длительной или многократной занятости; оплата при этом роли не играет <33>. Обязательным, однако, является намерение продолжать деятельность. Если оно имеется, то уже единичное действие в конкретном случае может удовлетворять требованию профессиональной деятельности <34>. Профессиональный характер занятости в прессе не подразумевает, что она обязательно является источником дохода, т. е. совершается с целью получить прибыль. Является ли сотрудник свободным журналистом <35> или же занимает пост редактора, основное это место работы или нет, также не имеет юридического значения для признания за лицом права отказа от дачи показаний <36>. -------------------------------- <32> Loffler, § 23, Rn. 37. <33> Loffler, § 23, Rn. 38; Meyer-GoBner, § 53, Rn. 31. <34> BGHSt 7, 129, 130. <35> Постановление Федеральной судебной палаты // Новый юридический еженедельник. 1999. С. 2051. <36> Loffler, § 23, Rn. 38.

Содержание права об отказе от дачи показаний

Основная привилегия СМИ заключается в том, что сотрудники прессы, радио и телевидения имеют право не раскрывать личность автора или отправителя статей или материалов, а также прочих информантов (§ 53, абз. 1, предл. 2, УПК). В отличие от права на отказ от дачи показаний в случаях, когда информация собирается лично, которое имеет ограничения, право скрывать имя информанта и полученную от него информацию неограниченно, т. е. на него не распространяются исключения, перечисленные в предл. 2 и 3 абзаца 2 § 53 УПК. Это значительно усложняет процесс установления пострадавшим или каким-либо учреждением личности человека, который "разболтал" тайну, и сделано это в интересах свободы прессы. Право отказа от дачи показаний сохраняется даже в тех случаях, когда информация ложная или полностью выдумана <37>. -------------------------------- <37> Loffler, § 23, Rn. 44.

Что касается права не раскрывать информацию "о лице", то оно распространяется не только на имя, но и на прочие данные, которые в качестве примет могли бы привести к идентификации неизвестного информанта <38>. -------------------------------- <38> Loffler, § 23, Rn. 38; Meyer-GoBner, § 53, Rn. 34.

Автором материалов, имя которого можно не разглашать, считается интеллектуальный автор статьи. При этом неважно, записал он ее сам или продиктовал третьему лицу <39>. Если допрашиваемый редактор сам является автором статьи, то он не обязан раскрывать и факт своего авторства <40>. Даже если в прессе публикуется анонимный автор, будь это занятие его основным или дополнительным местом работы, все равно он и его информанты пользуются правом на отказ о дачи показаний <41>. Кроме того, пресса имеет право не называть личность отправителя <42>. -------------------------------- <39> Loffler, § 23, Rn. 48. <40> Постановление Земельного суда Гамбурга // Архив законодательства о печати (Archiv fur Presserecht). 1984. С. 172 и след.; Постановление Земельного суда в Гейлюбронне // Архив законодательства о печати. 1984. С. 119 и след.; Meyer-GoBner, § 53, Rn. 35. <41> Loffler, § 23, Rn. 48. <42> Loffler, § 23, Rn. 49.

В третью категорию входят "прочие информанты" (§ 53, абз. 1, предл. 2, УПК). Здесь имеются в виду "поставщики материалов", которые снабжают прессу информацией <43>, в том числе фотографиями, носителями графических или звуковых данных <44>. Так как прочие информанты играют крайне важную роль в сборе информации, подготовке и производстве печатного издания, закон и им предоставляет право отказа от дачи показаний и неразглашения своих источников <45>. -------------------------------- <43> Loffler, § 23, Rn. 50. <44> Meyer-GoBner, § 53, Rn. 37. <45> Loffler, § 23, Rn. 50.

Вслед за § 53, абз. 1, предл. 1, N 1 - 4, УПК, где право на отказ от дачи показаний предоставляется таким классическим категориям лиц, как адвокаты, врачи и духовные лица, § 53, абз. 1, предл. 2, УПК распространяет это право и на лиц, работающих в СМИ, причем не только в части собственно показаний о личности информанта, но и в отношении содержания переданной им информации, представленной в статьях, документах или сообщениях для редакции <46>. -------------------------------- <46> Loffler, § 23, Rn. 51.

Слово "сообщение" в соответствии с целью закона (защита свободы информирования) может трактоваться широко и включать в себя прилагающиеся непосредственно к информации документы и материалы <47>. При этом вопрос, а было ли вообще сообщение, исключается <48>. Если собственные исследования журналистов совпадают с сообщениями третьего лица, то право отказа от дачи показаний в любом случае распространяется на них в той же мере, как если бы дача показаний привела к раскрытию личности информанта или сообщенных им сведений. Важно также различать собственный и чужой материал. Новая редакция § 53, абз. 2, предл. 2, УПК, принятая в 2002 г., в некоторых случаях не содержит права отказа от дачи показаний, но эти случаи касаются только собственноручно собранного материала. На сообщения, полученные от информантов, эти изъятия, согласно § 53, абз. 2, предл. 3, УПК, не распространяются <49>. -------------------------------- <47> Loffler, § 23, Rn. 52. <48> BGHSt 28, 240, 251; Meyer-GoBner, § 53, Rn. 38. <49> Loffler, § 23, Rn. 52.

Защита содержания, по букве закона, охватывает только те сообщения, которые были сделаны представителям прессы и радио, - "принимая во внимание их деятельность" <50>. В силу этого незащищенными являются сообщения представителям прессы и радио, которые были сделаны без учета их публицистической деятельности, например, потому что собеседник совсем не знал, что адресат сообщения работает в средствах массовой информации <51>. Право на отказ от дачи показаний, предоставленное печати и являющееся адаптацией обязанности хранить тайну, существовавшей у классических профессий, имеет в общем и целом негативные последствия. Действительно, духовному лицу, врачу, адвокату поверяют свою тайну как раз с учетом их деятельности, так что введение для них иммунитета представляется целесообразным. В противоположность этому, успех репортера зависит часто от того, что он собирает свою информацию везде и потихоньку <52>. -------------------------------- <50> Loffler, § 23, Rn. 55. <51> Meyer-GoBner, § 53, Rn. 38. <52> Loffler, § 23, Rn. 56.

Итак, соответствует положению вещей, если закон говорит применительно к классическим профессиям о доверенных фактах, а применительно к печати - только о сделанных сообщениях. В то время как духовному лицу, адвокату или врачу что-то "доверяют", чтобы он об этом умалчивал, информант "сообщает" представителю массовой информации что-то - неважно по каким причинам - именно для того, чтобы это "что-то" представитель СМИ использовал в надлежащей форме в своих публикациях. Для тех, кто не сохранит в тайне доверенную информацию, предусмотрена ответственность, закрепленная нормой § 203 УК. У журналистов право на отказ от дачи показаний, в отличие от классических профессий, должно иметь двухступенчатую защиту: сначала должна быть защищена ступень, на которой представитель прессы получает информацию, в последующем - ступень, на которой происходит публикация материала. Таким образом, соответствующая защита у журналиста, в отличие от классических профессий, должна охватывать не только право умалчивать доверенную информацию, но и право принимать решение, должно ли сообщение быть опубликовано или нет <53>. -------------------------------- <53> Loffler, § 23, Rn. 57.

Для реализации права на защиту содержания, являющейся частью права сотрудников СМИ на отказ от дачи показаний, не имеет юридического значения, подготовлены ли поступающие сообщения к публикации или употреблены только для внутренней информации <54>. В § 53, абз. 1, предл. 2, УПК наряду с сообщениями, которые получает пресса, также ясно говорится о материалах. По этой причине важный для издателей СМИ закулисный материал подпадает в полной мере под действие нормы о защите содержания как части права на отказ от дачи показаний <55>. Например, пресса может получать сообщения, о публикации которых не может быть и речи, но которые могут иметь большое значение для понимания важных политических событий. Информация даже тогда защищается § 53, абз. 1, предл. 2, УПК, когда ее содержание противоправно <56>. -------------------------------- <54> BGHSt 28, 240, 251; Постановление Высшего земельного суда в Бремене // Газета для юристов (Juristenzeitung) от 1977. С. 442, 444; LG Heilbronn AfP 1984, 120; Meyer-GoBner, § 53, Rn. 38. <55> BGHSt 28, 240, 251; Meyer-GoBner, § 53, Rn. 38. <56> Loffler, § 23, Rn. 58.

В отличие от правового положения, действующего ранее, новации в УПК 2002 г. расширили в § 53, абз. 1, предл. 2, УПК право на отказ от дачи показаний для работников СМИ за счет включения случаев личного поиска материалов, т. е. защитили содержание собственноручно наработанных материалов и предмет профессиональных наблюдений <57>. Но норма § 53, абз. 2, предл. 2, в ее связи с предл. 3 УПК содержит ограничение: защита содержания собственноручно добытых материалов возможна только тогда, когда информация каким-то образом материализована. Такого рода материализующий критерий отчетливо показывает связь с конфискацией (о чем речь будет идти ниже) и обыском, целью которого она является. Этот как бы свободный выбор представителя массовой информации применить право на отказ от дачи показаний к тому, что у него пока лишь в уме, но зафиксировано в какой-нибудь вещественной форме, отчасти критиковался в юридической литературе <58>. С другой стороны, эти критические замечания возникают потому, что информациям такого рода - как раз в области, к которой наиболее применимо право на отказ от дачи показаний, а именно в сфере журналистского расследования, где часто речь идет о множестве политических и экономических деталей, которые трудно удержать в памяти, с самого начала, почти без исключения, было разрешено быть в какой-то форме материализованными. -------------------------------- <57> Loffler, § 23, Rn. 59, 62. <58> Loffler, § 23, Rn. 63.

Право на отказ от дачи показаний распространяется, кроме того, только на сами профессиональные наблюдения. Не принимается во внимание содержание наблюдаемого. Если оно имеет отношение к профессионально-редакционной деятельности работника массовой информации, тогда наблюдение подпадает под защиту права на отказ от дачи показаний. Однако то, что журналисты не могут отключить свое чутье "пригодных" событий даже в частной жизни, знает, наверное, каждый <59>. -------------------------------- <59> Loffler, § 23, Rn. 64.

Право на отказ от дачи показаний, касающееся собственных поисков, отпадает при расследовании определенных, приведенных в самом конце в § 53, абз. 2, предл. 2 и 3, УПК, преступлений, которые наказываются лишением свободы сроком не менее года, или отдельных серьезных проступков <60>. Разглашение служебных тайн согласно § 353b УК вообще к этому не относится. -------------------------------- <60> Loffler, § 23, Rn. 65.

Защита от обысков и конфискаций. Основные правила

Угроза редакционной тайне, необходимой для прессы, может крыться не только в обязанности давать показания об информанте, но в равной мере и в проведении "фланговых" конфискаций и обысков в офисах печатных СМИ. Здесь "государственная сторона" надеется найти то, о чем молчат свидетели. Значение многосторонней защиты от конфискации документов и от обыска помещений издательств, предоставляемой в силу § 97, абз. 5, УПК <61>, видно уже из того, что этот параграф действует принципиально в том же объеме, в каком служителям прессы полагается право на отказ от дачи показаний <62>. Без дополнительного запрета на проведение конфискаций и обысков право на отказ от дачи показаний можно было бы обойти, и само по себе оно было бы неэффективным. В случае отказа работников СМИ от дачи показаний органы уголовного преследования могли бы без труда добыть нужную им информацию о личности автора и содержании его сообщений путем обыска редакционных помещений и конфискации найденного редакционного материала <63>. -------------------------------- <61> См. § 97 УПК: "(2) [...] Ограничения на выемку не действуют, когда лица, имеющие право на отказ от дачи свидетельских показаний, подозреваются в соучастии в преступлении. [...] (5) Пока действует право на отказ от дачи свидетельских показаний, перечисленных в § 53, абз. 1, предл. 1, N 5, недопустима выемка письменных документов, звуковых, визуальных и информационных носителей, изображений любого характера, находящихся в распоряжении этих лиц или редакции, издательства, типографии или радиостанции. Аналогично следует трактовать и абз. 2 предл. 3; выемка и в этих случаях допустима только тогда, когда она не находится в противоречии с основными правами ст. 5, абз. 1, предл. 2, Основного Закона и имеет отношение к сути дела, а расследование обстоятельств дела, определение места нахождения преступника иными способами представляются невозможными или существенно затрудненными". <62> Loffler, § 23, Rn. 4. <63> Loffler, § 23, Rn. 96.

Эту угрозу со всей ясностью проявило в октябре 1962 г. имевшее большие последствия дело журнала "Шпигель" <64>, которую Федеральный конституционный суд отразил в своем "Шпигель-решении": "При обысках и конфискации в печатных издательствах дополнительно имеет значение возможное или вероятное нарушение свободы печати. Прежде всего, это касается ограничения в осуществлении основных прав [...], но еще более вторжения в редакционную тайну, которое постоянно связано с этими принудительными мерами" <65>. -------------------------------- <64> Loffler, § 23, Rn. 4. <65> BVerfGE 20, 162.

Так, если в соответствии с требованиями § 97, абз. 5, предл. 1, в связи с § 53, абз. 1, предл. 1, N 5, УПК запрещена конфискация, то недействителен и обыск <66>. Как запрет на конфискацию, так и запрет на обыск распространяется только на действия, касающиеся личности информанта и содержания информации. Обыск в других целях допустим тогда, когда имеются прочие уголовно-процессуальные предпосылки, но если при этом были конфискованы документы, на которые распространяется запрет на конфискацию, прокурор обязан после просмотра незамедлительно вернуть их назад печатному издательству. Их применение в судебном процессе недопустимо <67>. -------------------------------- <66> Постановление ФКС // Новый юридический еженедельник. 1973. С. 2035; KG NJW 1984, 1133. <67> Loffler, § 23, Rn. 96.

К самым серьезным посягательствам на свободу печати издавна принадлежали обыск печатного издательства и последующая за ним конфискация редакционного материала <68>. Поэтому превентивная конфискация в прессе в целях политической безопасности полностью недопустима. Но и уголовно-процессуальная конфискация ограничивается в интересах свободы прессы <69>. Конфискация редакционных документов в качестве доказательства означает - как принудительная мера со стороны властей, почти всегда связанная с проведением обыска, посягательство на свободную деятельность печати <70>. Законодатель поэтому ограничивает ее в том же объеме, в котором представителям прессы полагается право на отказ от показаний перед судом <71>. К подготовительным или дополняющим конфискацию посягательным мерам со стороны властей относится обыск помещений, людей и их вещей (§ 102 - 110, § 111b, абз. 4, УПК) <72>. -------------------------------- <68> BVerfGE 20, 162, 186; 42, 212, 219; 59, 95, 97; Loffler, перед § 13 ff., Rn. 2. <69> Loffler, перед § 13 ff., Rn. 2. <70> BVerfGE 20, 162, 186. <71> Loffler, Vor § 13 ff., Rn. 8. <72> Loffler, Vor § 13 ff., Rn. 30.

Обыски и конфискации уже сами по себе представляют серьезные посягательства на права заинтересованных лиц. Положение п. N 73a предл. 1 Директивы к уголовному судопроизводству и порядку наложения денежного штрафа (устанавливающих административный порядок, стандартно действующий во всех федеральных землях) <73> определенно подчеркивает это в практике прокуратуры и ее следователей и требует ввиду принципа пропорциональности добросовестной оценки. В делах с участием СМИ при этом "взвешивании" следует учитывать фундаментальное право на свободу печати и его конституционное значение для основ демократического порядка <74>. Так, Федеральный конституционный суд в решении по делу "Цицерона" еще раз подчеркнул, что обыск в помещениях печатного издательства нанес ущерб свободе печати в силу связанного с обыском перебоя в редакционной работе и возможности устрашающего воздействия <75>. Выемка в помещениях редакций СМИ разрешается только по крайне важной причине <76>. В отдельных случаях после тщательной оценки обстоятельств дела обыск или выемка - за рамками запрета по § 97 УПК - могут быть запрещены, особенно если речь идет о незначительных правонарушениях со стороны прессы <77>. Перед вынесением решения по этому поводу должны учитываться - как того требует решение по делу журнала "Шпигель" <78> - следующие два обстоятельства. Во-первых, то, что, согласно Конституции, обыски и выемки при проведении расследования по делам против сотрудников прессы недопустимы, если их целью является только или преимущественно установление личностей информантов <79>. И во-вторых, даже в случае, если упомянутые представители прессы и радио в рамках конкретного дела являются не свидетелями, а виновными и защита по § 97, абз. 5, УПК поэтому не действует, в ходе расследования дел о пособничестве в разглашении служебной тайны обыски и выемки могут быть назначены лишь с целью проверки обоснованности выдвинутого обвинения в преступлении, но не с целью - главной или единственной - найти основания для подозрения, особенно против информантов. В противном случае защита информанта, входящая в понятие свободы прессы, могла бы быть незаметно разрушена <80>. -------------------------------- <73> Дословный текст N 73a RiStBV: "Обыск и выемка являются существенным ограничением прав затронутых лиц и поэтому заслуживают тщательного предварительного рассмотрения с учетом принципа необходимости и достаточности. При изучении вопроса о том, имеются ли основания для подобных мер в отношении лица, имеющего право на отказ от дачи свидетельских показаний (§ 97, абз. 2, предл. 3; абз. 5 предл. 2 УПК), необходимо применять самый строгий подход". <74> BVerfGE 7, 198, 208; 77, 65, 74; Постановление ФКС // Новый юридический еженедельник. 2007. С. 1117 - 1118. <75> Постановление ФКС // Новый юридический еженедельник. 2002. С. 1117, 1118, с указанием на Постановление ФКС, опубликованное в журнале "Новый юридический еженедельник". 2005. С. 965. <76> BVerfGE 20, 162, 209. <77> BVerfGE 15, 77, 78 f.; 15, 223, 225. <78> BVerfGE 20, 162, 191 f., 217. <79> Постановление ФКС // Новый юридический еженедельник. 2007. С. 1117. <80> Постановление ФКС // Новый юридический еженедельник. 2007. С. 1117, 1120.

Обыски. Кто может выдать ордер на производство обыска?

Для производства обыска требуется ордер. По общему правилу его может выдать специальный судья по делам следствия, а в случае его отсутствия при наличии неотложной необходимости в обыске - сотрудники прокуратуры или иных органов уголовного преследования (§ 105 УПК) <81>. -------------------------------- <81> Текст § 105 УПК: "Санкцию на обыск может дать только судья, при опасности промедления - прокуратура и ее представители (§ 152 Закона о судоустройстве). Обыски согласно § 103, абз. 1, предл. 2, санкционирует судья; прокуратура имеет соответствующие полномочия, когда имеется опасность промедления. Когда обыск в квартире, в служебных помещениях или в охраняемой собственности происходит в отсутствие судьи или прокурора, то при нем должны присутствовать представитель местных властей или два представителя общины, на территории которой производится обыск. Представителями общины не могут быть полицейские или следователи прокуратуры. (3) Когда необходимо проведение обыска в служебном здании или в закрытом военном учреждении, то в соответствующую военную инстанцию подается запрос на проведение обыска. Данная инстанция имеет право на участие в проведении обыска. Запрос не требуется, когда обыск проводится в помещениях, в которых не проживают солдаты".

Неотложная необходимость в получении ордера возникает тогда, когда задержка в его получении именно от судьи может угрожать успешности обыска <82>. После значимого решения ФКС <83> понятие "опасность задержки" стало толковаться узко, причем определение конкретного содержания данной процессуальной категории применительно к каждому конкретному делу было отдано под полный контроль судьи по делам следствия <84>. Именно его ордер необходим по общему правилу. Суды и органы уголовного преследования должны - в рамках возможного - принять юридические и фактические меры, чтобы эта норма закона сохраняла свое действие в повседневной практике <85>. -------------------------------- <82> BVerfGE 51, 97, 111; 103, 142, 154. <83> BVerfGE 103, 142. <84> Постановление ФКС // Новый юридический еженедельник (Neue Juristische Wochenschrift). 2003. С. 2303. <85> Loffler, перед § 13 ff., Rn. 31.

Федеральные земли обязаны заботиться о доступности судьи по делам следствия не только в дневное, но и в нерабочее время <86>. -------------------------------- <86> Постановление ФКС // Новый юридический еженедельник (Neue Juristische Wochenschrift). 2004. С. 1442.

Следует особо подчеркнуть, что применительно к расследованию дел, касающихся редакций печатных СМИ, издательств или радиостанций, осуществление выемки любого редакционного материала в качестве одного из доказательств по делу в смысле § 97, абз. 5, УПК даже при наличии вышеупомянутой опасности задержки (аналогично § 98, абз. 1, предл., 2 УПК) может иметь место только на основании ордера судьи <87>. -------------------------------- <87> Loffler, § 13 ff., Rn. 32.

Содержание ордера на производство обыска

Содержание ордера на производство обыска должно быть ясным и определенным настолько, насколько это возможно. Таково общее требование. Что же касается ордеров на обыск в помещениях прессы, то предъявляемые к ним требования имеют особенности - в связи с особыми потребностями, которые следуют из основных прав граждан на свободу информации <88>. -------------------------------- <88> BVerfGE 20, 162, 224.

С точки зрения устоявшейся практики Федерального конституционного суда, обыски по своему характеру слишком глубоко вторгаются в частную сферу жизни личности, поэтому судья изначально должен позаботиться о достаточном ограничении такого вторжения. При составлении ордера он обязан с помощью надлежащих формулировок гарантировать, что вмешательство в основные права субъекта обыска будет соразмерным и контролируемым <89>. -------------------------------- <89> Loffler, § 13 ff., Rn. 34.

Ордер, который не содержит никаких фактических данных о содержании обвинения в преступном деянии, четко не определяет вид, возможное содержание разыскиваемых предметов и конкретные признаки обыскиваемых помещений, является несовместимым как с требованиями ст. 13, абз. 1, и ст. 2, абз. 1, Основного Закона <90>, так и с общими принципами конституционного правопорядка <91>. -------------------------------- <90> Основной Закон. Ст. 13 ч. 1: "Жилье неприкосновенно"; ст. 2 ч. 1: "Каждый имеет право на свободное развитие своей личности, в той мере, в которой это не ограничивает права других, не нарушает конституционного порядка и общепринятых норм морали". <91> BVerfGE 42, 212, 220 f.; 44, 353, 371; 56, 247; 96, 44, 51 f.

В любом случае совершенно недостаточно простого повторения юридических формулировок УК. Судья должен, прежде всего, указать процессуальное положение субъекта обыска, а также деяние, которое ему инкриминируется, и цель предпринимаемых мер (выемка каких-либо видов имущества, производство обыска в других помещениях в смысле § 102 УПК <92>). Вместе с тем формальные требования к ордеру не должны быть чрезмерными, сведения должны быть изложены, исходя из "обусловленных обстановкой границ судебного решения" <93>. -------------------------------- <92> § 102 УПК: "У подозреваемого в совершении преступления или соучастии может производиться обыск в квартире или иных помещениях, а также личный обыск, обыск принадлежащих этому лицу вещей в целях его изобличения и в случаях, когда можно предположить, что обыск приведет к нахождению доказательств". <93> BVerfGE 103, 142.

Для описания подозрения в совершении преступления достаточно лишь некоторой фактической и правовой конкретизации с кратким, но четким указанием утверждаемых фактов <94>. Следует отметить, что при этом формулировки ордера должны не просто содержать описание обвинений, а должны включать перечисление основных фактов, из которых с очевидностью следует возможность совершения преступления подозреваемым <95>. -------------------------------- <94> BVerfG NStZ-RR 2002, 172 f., NStZ 2002, 212; BGH wistra 2003, 382 f. <95> BVerfG NStZ-RR 2002, 172, NJW 2003, 2669 f., NStZ-RR 2004, 143.

Если точное описание предметов, на которые направлен поиск, не представляется возможным, то в ордере они должны описываться хотя бы приблизительно, в форме примерных указаний на те объекты, на которые должен распространяться обыск; для этого должно быть предоставлено устанавливающее границы родовое описание искомого предмета <96>. -------------------------------- <96> Постановление ФКС // Новый юридический еженедельник (Neue Juristische Wochenschrift). 2003. 2669 f.; BGH NStZ 2000, 154 f., NStZ 2002, 215 f.

Допустимость обыска

Что касается допустимости обыска, то здесь, прежде всего, следует учитывать то, что закон проводит различие в зависимости от того, проводится ли он у подозреваемого или другого лица. Производство обыска помещений для нахождения доказательств, т. е. предметов, перечисленных в § 102 и 111b, абз. 4, УПК, проводится только при наличии подозреваемого в совершении преступления или подозреваемого в соучастии в совершении преступления. В отношении же лиц, не являющихся подозреваемыми, в соответствии с § 103, абз. 1, предл. 1, УПК обыск возможен только в целях задержания виновника преступления, поиска улик или выемки определенных предметов, причем при наличии конкретных фактов, из которых четко следует, что разыскиваемое лицо, след преступления или иная улика действительно находятся в обыскиваемых помещениях <97>. Кроме того, всегда должны учитываться конституционные требования соразмерности <98>. -------------------------------- <97> Loffler, § 13 ff., Rn. 35. <98> BVerfGE 20, 162, 214; 59, 95, 97.

Производство обыска

Собственник обыскиваемого помещения или предметов имеет право присутствовать при обыске. Если он отсутствует, то, по возможности, при обыске - в соответствии с требованием § 106 УПК - должен присутствовать его представитель, член семьи, сожитель или сосед. В случае производства обыска жилища без присутствия судьи или прокурора норма § 105, абз. 2, УПК требует обязательного присутствия в качестве понятых муниципального служащего или двух членов общины, которые не являются сотрудниками полиции или иных органов следствия <99>. В ночное время помещения разрешается обыскивать, в соответствии с § 104, абз. 1, УПК <100>, только в том случае, если задержка, т. е. перенос обыска на утро, реально угрожает успеху обыска <101>. -------------------------------- <99> Loffler, § 13 ff., Rn. 36. <100> § 104 УПК: "(1) В ночное время квартиры, служебные помещения и защищенная собственность могут обыскиваться только при расследовании по горячим следам или при наличии опасности промедления. (3) Под ночным временем понимается: с 1 апреля по 30 сентября с 9 часов вечера до 4 часов утра, а с 1 октября по 31 марта - с 9 вечера до 6 часов утра". <101> Meyer-GoBner, § 104, номер на полях 4.

Случайные находки

Если в ходе обыска будут случайно обнаружены какие-либо предметы, которые указывают на другое преступление, то норма § 108, абз. 1, предл. 1, УПК <102> уполномочивает обыскивающего временно изымать эти случайные находки. При такой временной конфискации промедление не представляет собой опасности <103> и служащий в принципе должен выполнять требования, которые § 98 УПК предъявляет для обычного постановления о конфискации <104>. Однако обыскивающий обязан процессуально оформить временное изъятие, приобщив его к делу, и затем представить отчет прокурорам. -------------------------------- <102> Текст § 108, абз. 1, УПК: "Если во время обыска случайно находятся предметы, не относящиеся к данному расследованию, но указывают на другое уголовно наказуемое деяние, то таковые подлежат изъятию в порядке исключения. Это должно быть доведено до сведения прокуратуры [...]". <103> BGHSt 19, 374, 376. <104> Loffler, § 13 ff., Rn. 37.

Прокуроры должны в течение определенного срока <105> решить, возбуждать ли новое уголовное дело, и в случае возбуждения дела оформить запрос о постоянном изъятии. Решение по этому запросу принимает судья по вопросам следствия. Вопрос о допустимости доказательств в этих случаях решает суд <106>, как это было и в случае с "Цицероном", дело которого рассматривалось Федеральным конституционным судом. -------------------------------- <105> BGHSt 19, 374, 376; 28, 349, 350. <106> Решение Верховного суда Берлина, опубликованное в специальном журнале "Защитник по уголовным делам" (Strafverteidiger - StV): KG StV 1985, 404; LG Berlin StV 2004, 198; решение Земельного суда г. Бонн LG Bonn NJW 1981, 292; LG Bremen StV 1984, 505; LG Wies-baden StV 1988, 292.

Хотя § 108 УПК не допускает целенаправленных систематических поисков случайных находок, можно предположить, что в случае обысков редакционных помещений и жилых помещений журналистов речь идет именно об этом. В ситуации с "Цицероном" ФУУП точно знало, из каких именно документов приводил цитаты Ширра, поскольку доклад был специально предложен как приманка, и осмотр мог и должен был быть ограничен этими 125 страницами объемного доклада. И пусть в деле 15 случайных находок (а конфискованные ящики с материалами Ширры подпадают под запрет сбора доказательств), этот запрет относится только к использованию материалов в судебном разбирательстве, но не к исследованию документов самих по себе. А не исследуя их, нельзя установить, идет ли в них речь о предмете, который разыскивается. По крайней мере для государственных органов всегда полезно знать, кто из журналистов какой информацией владеет. В лучшем случае властям станет известно, от кого из их собственного ведомства происходит утечка данных. В полном соответствии с девизом: то, что найдется, то в один прекрасный день зачем-нибудь да и понадобится. Хотя § 110 УПК <107> позволяет только временное изъятие для целей досмотра, и хотя обязанность этого досмотра вменяется исключительно прокуратуре или по ее предписанию лицу, осуществляющему дознание, а с документов и других предметов должен быть срочно снят арест <108>, если выяснится, что они подпадают под запрет конфискации в силу § 97 УПК, все же было бы чудом, если бы пробелы существовали только в толковании обязанностей органов власти не разглашать тайну в отношении источников СМИ <109>. Такие пробелы существуют в толковании обязанностей тех органов власти, чье основное предназначение заключается в производстве, управлении и обеспечении тайны. Гораздо большую опасность представляет прокурор, который мало знаком с данной ему материей, но к которому подобное дело попало в силу того, что редакция расположена на территории, относящейся к его ведению, если он подчиняется давлению вышестоящей инстанции и передает наверх информацию по такому обыску. -------------------------------- <107> § 110 УПК: "(1) Просмотр документов обыскиваемого лица находится в компетенции прокуратуры и осуществляется по распоряжению следователей прокуратуры. (2) В остальном должностные лица приобретают полномочие на просмотр найденных документов лишь в том случае, если владелец дает разрешение на просмотр. В противном случае они обязаны направить в прокуратуру предоставленные для просмотра документы в конверте, опечатанном гербовой печатью". <108> Loffler, § 13 ff., Rn. 39. <109> Это подозрение подтвердил еженедельный журнал "Фокус" (Focus) своим сообщением о примерно 20 информантах Федеральной разведывательной службы ФРГ (Bundesnachrichtendienst - BND), работающих среди журналистов ("BND заплатила 20 журналистам" в журнале "Фокус" (Focus) N 50/2006 от 11 декабря 2006 г. С. 11).

Статья 97, абз. 1, Основного Закона <110> в качестве конституционно-правового принципа гарантирует независимость судебной системы, но и также самих судей. Однако прокуроры, которые проводят обыски, не склонны принимать это в расчет. И хотя судья, несмотря на узкую формулировку § 110 УПК, не исключается из участников обыска, если он руководит им или оставляет за собой право его провести <111>, все же здесь речь идет, скорее, об исключении из правила. Риск неправомерного использования результатов досмотра может выразиться в том, что исключение превратится в правило, по которому право на обыск остается только у судей, чтобы обеспечить еще большую удаленность государства. Однако то, что в деле "Цицерона" со стороны федерального министерства внутренних дел и ФУУП как подчиненного ему органа оказывалось давление на суды низших инстанций, больше не является тайной. -------------------------------- <110> Ст. 97, абз. 1, Основного Закона ФРГ: "Судьи независимы и подчиняются только закону". <111> Meyer-GoBner, § 110, Rn. 3.

То, что опасность такого давления существует, показало интервью федерального министра Отто Шили <112>, который хотя и отрицал любое давление своего министерства на следствие, но вызвал этим единодушное возмущение как среди представителей средств массовой информации, так и среди политиков, поскольку сам же назвал внутрипартийных критиков "несколькими дразнилками". Правда, федеральное министерство имело прямое влияние на ход процесса, в то время как без его активного участия оно не могло бы быть возбуждено. Дело в том, что для расследования преступления нужно согласие уполномоченного органа, которым является, по § 353, абз. 4, предл. 2, N 2, УК, высший орган федеральной власти, для ФУУП таким органом является федеральное министерство внутренних дел. Ко времени интервью федерального министра внутренних дел журналу "Шпигель", которое было опубликовано через месяц после обыска в "Цицероне" и у Ширры, о решении Федерального конституционного суда, которое вышло только год спустя, еще и речи не было. Таким образом, проблема эта не только юридическая, но и фактическая. -------------------------------- <112> Интервью Wir im Staat в журнале Der Spiegel. Nr. 41/2005 (10.10.2005. С. 40 ff.).

Осталось заметить, что норма § 110 УПК охватывает все предметы, которые имеют значение в силу своего содержания, а именно все личные и профессиональные записи, а также сообщения и материалы всех видов, вне зависимости от вида материального носителя, на котором они находятся <113>, и все электронные носители информации и накопители <114>. -------------------------------- <113> Loffler, § 13 ff., Rn. 39. <114> BGH NStZ 2003, 670 f.

Запрет на выемку

В УПК в качестве защищенных от выемки предметов (§ 97, абз. 5, строка 1) перечисляются "документы, носители изображений и данных, иллюстрации, а также иные изображения". Как следует из "буквы" нормы ("иные"), список является примерным и не закрытым. Согласно цели закона запрет на выемку распространяется на всю документацию, позволяющую сделать выводы о персоне осведомителя или о содержании информации <115>. -------------------------------- <115> Loffler, § 23, Rn. 103; BVerfGE 25, 296 ff. zu Buchhaltungsunterlagen.

Защищенные предметы

Запрет на выемку и обыск применяется только по отношению к изображениям и документам, которые хранятся у сотрудников средств массовой информации, обладающих правом отказа от дачи свидетельских показаний, или в редакции, издательстве либо типографии, в которых работают обладающие данным правом сотрудники <116>. -------------------------------- <116> Постановление Федеральной судебной палаты // Новый юридический еженедельник. 1999. 2051 f.

Защищенные помещения

Журналист владеет документами, не только непосредственно находящимися у него при себе, к примеру в портфеле, но и находящимися в его припаркованном автомобиле или в письменном столе на рабочем месте. Право владения документами сохраняется также при их передаче секретарю на переработку. Как владелец жилплощади, издатель или журналист во время поездок сохраняет право владения документами, находящимися у него в квартире <117>. -------------------------------- <117> Loffler, § 23, Rn. 106.

По отношению к правилам, действовавшим до 1975 г., новая редакция § 97 УПК предоставляет прессе более широкую защиту от конфискации и тем самым лучше гарантирует редакционную тайну, поскольку запрет на обыск и выемку распространяется теперь не только на представителя прессы, имеющего право отказываться от дачи свидетельских показаний, но и на помещения (включая автомобили и т. п.), принадлежащие СМИ, в которых находятся разыскиваемые документы <118>. Основанием для повышения уровня защиты прессы послужили, не в последнюю очередь, уроки дела журнала "Шпигель". В своем решении от 5 августа 1966 г. по этому делу Федеральный конституционный суд указал на значительное ограничение процесса подготовки материалов к публикации, к которому приводят обыск или выемка в помещениях, принадлежащих СМИ <119>. -------------------------------- <118> Loffler, § 23, Rn. 111. <119> BVerfGE 20, 162, 223.

Повышенной защитой от выемок пользуются помещения прессы, которые постоянно или временно используются для ее работы. К этим помещениям не относится частное жилье издателя, редактора и других сотрудников. Однако и частная квартира может приравниваться к служебному помещению, если она используется в качестве такового редактором или другим сотрудником СМИ, это особенно касается так называемых свободных журналистов <120>. -------------------------------- <120> Loffler, § 23, Rn. 113.0.

Запрет на использование доказательства

Следствием запрета на выемку является запрет на использование доказательств, полученных незаконным путем <121>. Материалы, изъятые на основании предписания § 97, абз. 5, УПК, не могут использоваться в качестве доказательств <122>. Это означает, что прокуратура не может в ходе процесса опираться в своих обвинениях на такие материалы. Даже если какой-либо материал был получен законным путем, он не может использоваться в качестве доказательства в другом деле, для которого его изъятие было бы незаконным. Это относится и к ситуации, когда в рамках одного процесса рассматривается несколько преступлений <123>. При отмене запрета на выемку автоматически прекращает действовать и запрет на использование доказательства <124>. -------------------------------- <121> Loffler, § 23, Rn. 101. <122> BGHSt 18, 227 f.; 44, 46, 51. <123> BGHSt 18, 228 f. <124> BGHSt 25, 168, 170 f.

Ограничение запрета выемки

Запрет на выемку у представителей СМИ имеет существенные ограничения в случаях так называемого конфликта интересов <125> (§ 97, абз. 5, предл. 2, 1, УПК). Закон предписывает на этот счет особый порядок, закрепленный в § 97, абз. 2, предл. 3, УПК <126>. Согласно этой норме запрет на обыск и выемку отменяется в тех случаях, когда в совершении преступления подозреваются лица, имеющие право на отказ от дачи свидетельских показаний. -------------------------------- <125> Loffler, § 23, Rn. 114. <126> Текст § 97 УПК, см. сноску 14.

Это на первый взгляд разумное ограничение может привести к неожиданным результатам для СМИ <127>: как показывает дело "Цицерона", журналисты, публикующие в соответствии со своим журналистским долгом критические материалы, предоставленные им информантами, довольно часто попадают под подозрение в соучастии в преступлениях этих информантов. Такое случается чаще всего тогда, когда государственные органы обвиняют журналистов в соучастии в раскрытии служебных тайн (§ 353b, 27 УПК) <128> посредством их опубликования в СМИ. Еще один фактор состоит в том, что для права и обязанности СМИ опубликовать тот или иной материал общественная значимость этого материала может быть важнее, чем вопрос легальности получения информации. Например, при наличии информации о коррупции в высоких правительственных кругах пресса как общественный контрольный институт должна предать огласке эту информацию даже тогда, когда она попала к ней не вполне легальным путем <129>. -------------------------------- <127> Loffler, § 23, Rn. 115. <128> Текст § 353b, 27 УК, см. сноску 3. <129> Loffler, § 23, Rn. 116.

Добавленный только в 2002 г. § 97, абз. 5, предл. 2, УПК объявляет выемку в случае конфликта интересов допустимой, "когда она с учетом статьи 5, абз. 1, предл. 2, Основного Закона имеет отношение к данному делу, а расследование дела и поимка преступника не могут быть произведены или будут существенно затруднены без производства выемки". Тем самым связываются между собой, с одной стороны, размер вмешательства в деятельность СМИ и, с другой стороны, значение расследуемого преступления ("дела"), а также важность выемки для хода расследования <130>. -------------------------------- <130> Loffler, § 23, Rn. 119.

Если сотрудник СМИ, обладающий правом отказа от дачи свидетельских показаний, не просто подозревается в участии в совершении преступления, а является непосредственно обвиняемым, то его уже не защищает запрет на проведение обыска и выемки, согласно § 97, абз. 5, УПК <131>. Поэтому нет ничего удивительного в том, что журналист Бруно Ширра и главный редактор журнала "Цицерон" стали обвиняемыми. Будет ли начато расследование и хватит ли его результатов для предъявления обвинения - это зависит от позиции государственной прокуратуры. -------------------------------- <131> Loffler, § 23, Rn. 130; BVerfGE 20, 162, 192, 218.

Федеральный конституционный суд в приговоре по делу журнала "Шпигель" подтвердил порядок, согласно которому при начале расследования сотрудники СМИ теряют право на отказ от дачи показаний; однако такой порядок в то же время осудила половина сената <132>, потому что он дает органам юстиции возможность в любой момент начать расследование в отношении сотрудников СМИ и таким образом отменить запрет на проведение обысков и выемок <133>. С другой стороны, подчеркивается, что обыск в соответствии с § 102 УПК может проводиться только для расследования преступления, вменяемого в вину непосредственно самому сотруднику СМИ, "а не с целью найти материалы, компрометирующие третьих лиц и особенно информантов" <134>. -------------------------------- <132> Федеральный конституционный суд согласно § 2 Закона о Федеральном конституционном суде (BVerfGG) структурно состоит из двух сенатов, в каждом из которых задействовано по восемь судей. <133> BVerfGE 20, 162, 192, 194 f. <134> BVerfGE 20, 162, 192.

Как отметил менеджер Германского совета прессы <135> Лутц Тилльманнс <136>, при применении выемки в отношении журналистских материалов практически всегда возникает проблема, заключающаяся в том, что главный интерес следствия состоит не в обнаружении доказательств вины самого журналиста, а в том, чтобы в ходе расследования найти "место утечки" информации в определенном ведомстве <137>. -------------------------------- <135> Германский союз прессы - организация добровольного самоконтроля печатных СМИ в Германии. Союз прессы занимается, в частности, жалобами на редакционные публикации в газетах и журналах и оценивает их на основании принятого им Кодекса прессы. Каждый гражданин, любая институция может обращаться с жалобами в Германский союз прессы на публикации в немецких газетах, в ответ на которые ГСП может применять санкции; также ГСП противодействует явлениям, ограничивающим свободу прессы и свободу слова граждан, защищать свободу доступа к источникам информации, а также разрабатывает рекомендации для публицистики. <136> Редакционная тайна должна быть защищена лучше // ZRP. 2007. S. 37. <137> Штарке Т. Защита информации: между свободой прессы и уголовно-процессуальными задачами государства // AfP. 2007. S. 91 - 92.

Последствия решения Федерального конституционного суда по делу "Цицерона"

В результате принятия решения по делу "Цицерона" внесен серьезный вклад в прояснение важных уголовно-процессуальных вопросов в сфере реализации свободы прессы и информации, защиты информации и защиты субъектов прессы от незаконных обысков и выемок. Выдача санкции на проведение обыска и выемки по решению суда была признана неконституционной потому, что при применении законодательных норм, разрешающих обыск и выемку, не были в должной мере учтены требования по защите информации, вытекающие из норм ст. 5, абз. 1, Основного Закона <138>. -------------------------------- <138> Постановление Федеральной судебной палаты // Новый юридический еженедельник. 2007. С. 1117, 1120.

Обязанность хранить тайну и соучастие в преступлении в форме разглашения служебной тайны (§ 353b УК)

Незаконность получения информации и связанная с этим правомерность обыска и выемки определенных материалов на основании подозрения журналиста в совершении преступления может - как в деле "Цицерона" - основываться на нарушении правового режима сохранения служебной тайны, в частности на нарушении нормы § 353b УК - разглашение служебной тайны и нарушение обязанности хранить тайну. В интересах дееспособности демократического государства Федеральный конституционный суд придает важное значение государственной защите служебной информации от незаконного доступа, а эта защита оправдывает наложение определенных ограничений на свободу процесса коммуникации в обществе <139>. Сама по себе норма § 353b УК не может рассматриваться как антиконституционная <140>. -------------------------------- <139> BVerfGE 28, 191 ff. <140> Штарке Т. Защита информации: между свободой прессы и уголовно-процессуальными задачами государства // AfP. 2007. S. 91 - 92.

Стоит подчеркнуть, что журналист или иной представитель СМИ не может быть субъектом ответственности по норме § 353b УК, поскольку в этой норме речь идет о так называемых должностных преступлениях и, следовательно, их субъектами по общему правилу могут быть только должностные лица <141>. Круг должностных лиц определен в § 11, абз. 1, N 2, УК <142>. Тем не менее в отдельных случаях журналист может быть соучастником такого преступления, например, подстрекая должностное лицо к его совершению или содействуя ему. -------------------------------- <141> § 353b, абз. 1, предл. 1, N 1, УК. <142> См. определение должностного лица в § 11, абз. 1, N 2, УК: "2. Должностное лицо: тот, кто в соответствии с германским правом является чиновником или судьей, занимает аналогичную общественно-правовую должность или по тем или иным причинам занят в госучреждении либо выполняет по поручению государственного учреждения какие-либо задачи общественного характера".

Роль отсутствия у информанта намерения к последующей публикации передаваемой информации

Чтобы прийти к отрицанию виновности представителя СМИ согласно § 353b, 27 УК, в деле "Цицерона" Федеральный конституционный суд воспользовался остроумным и в то же время логичным аргументом, указав на отсутствие заинтересованности информанта в последующем опубликовании соответствующей информации, и тем самым отодвинул назад во времени момент совершения преступления. Опубликование секретной информации, согласно такой интерпретации, необязательно свидетельствует о наличии данного преступления со стороны носителя этой информации <143>. Можно представить себе различные варианты, при которых состав преступления по § 353b, 27 УК будет отсутствовать. Среди прочих это случай, когда представитель прессы получает секретную информацию не непосредственно от носителя тайны, а от лица, не обязанного ее хранить, например от другого журналиста <144>. Если носитель тайны сообщает журналисту только второстепенные факты и раскрытие собственно тайны происходит против воли информанта, то мы имеем дело не с совершающимся, а с завершенным преступлением. И журналист, опубликовав такого рода информацию, не будет тем самым соучастником данного преступления, поскольку в преступлении можно соучаствовать лишь до тех пор, пока оно еще не завершилось <145>. О пособничестве журналиста согласно § 27 УК можно говорить лишь тогда, когда информант собирался сознательно предоставить секретную информацию. Если же он собирался сообщить только второстепенные факты, которые пресса опубликовала на свой страх и риск, то в этом случае отсутствует соучастие в раскрытии тайны, поскольку раскрытие тайны журналисту уже было осуществлено и ее опубликование не совпадало с намерениями носителя тайны <146>. Именно поэтому Федеральный конституционный суд считает обыски у представителей СМИ при подозрении в совершении преступления допустимыми только тогда, когда есть основания подозревать, что у информанта было намерение относительно раскрытия тайны. Только при наличии у информанта умысла на опубликование информации, который должен быть доказан в суде, можно вообще говорить о преступлении, соучастником которого может стать журналист <147>. Такой подход к содержанию преступления предполагает, что личность информанта уже знакома следственным органам, а именно этого мы обычно не видим на практике. Все сомнения должны трактоваться, в соответствии с принципом правового государства, in dubio pro reo. В нашем случае эти сомнения в пользу журналиста, подозреваемого в соучастии <148>. В случае "Цицерона" не имелось достаточного количества свидетельств, которые доказывали бы намерение носителя тайны опубликовать сведения, составляющие служебную тайну, что могло бы создать состав преступления <149>. Едва ли прокуратуре удастся найти такие доказательства и в других случаях. Таким образом, момент окончания преступления совпадает с моментом совершения преступления. И это не момент опубликования информации, а момент, в который информант сообщает журналисту тайну. -------------------------------- <143> Постановление Федеральной судебной палаты // Новый юридический еженедельник. 2007. С. 1117, 1119. <144> Штарке Т. Защита информации: между свободой прессы и уголовно-процессуальными задачами государства // AfP. 2007. S. 91, 93. <145> Постановление Федеральной судебной палаты // Новый юридический еженедельник. 2007. С. 1117, 1119. <146> Штарке Т. Защита информации: между свободой прессы и уголовно-процессуальными задачами государства // AfP. 2007. С. 91, 93. <147> Постановление Федеральной судебной палаты // Новый юридический еженедельник. 2007. С. 1117, 1120. <148> Штарке Т. Указ. соч. С. 91, 93. <149> Постановление Федерального конституционного суда // Новый юридический еженедельник. 2007. С. 1117, 1119.

Квалифицированное подозрение в совершении преступления как предпосылка для санкции на выемку

Согласно представлениям, господствовавшим до решения по делу "Цицерона", для того чтобы получить статус "подозреваемого в совершении преступления в смысле § 97, абз. 2, предл. 3, УПК", не требовалось наличия так называемой квалифицированной формы подозрения. Вполне достаточно было простого подозрения в смысле § 152, абз. 2, УПК <150>. Это относилось и к случаю, когда обыск производился у подозреваемого, который в принципе - как, например, представитель прессы - имел право на отказ от дачи свидетельских показаний. Было вполне достаточно фактов о том, что совершено определенное преступление и что именно данное лицо рассматривается в качестве вероятного преступника или соучастника <151>. -------------------------------- <150> § 152, абз. 2, УПК: "Прокуратура обязана преследовать противоправную деятельность, если она располагает необходимыми сведениями". <151> Штарке Т. Указ. соч. С. 91, 93.

Однако в ситуации дела "Цицерона" тех оснований для подозрения в совершении преступления, которые были положены в основу судебных санкций на обыск и выемку, с учетом требований норм ст. 5, абз. 1, Основного Закона оказалось недостаточно <152>. Федеральный конституционный суд указал на то, что прокуратура пользуется такой традиционной интерпретацией для того, чтобы иметь возможность возбуждать против журналистов дела о подстрекательстве и пособничестве в разглашении служебной тайны даже при наличии незначительных подозрений и лишать, в связи с этим, журналистов защиты, предоставляемой нормой § 97, абз. 5, предл. 1, УПК. -------------------------------- <152> Постановление Федерального конституционного суда // Новый юридический еженедельник. 2007. С. 1117, 1119.

Поскольку нельзя исключить, что основная цель органов следствия при этом заключается в выявлении фигуры информанта в органах власти и тем самым в стремлении обойти гарантированное конституцией право на защиту информации, Федеральный конституционный суд счел необходимым уточнить в соответствии с требованиями конституции нормы уголовно-процессуального закона в направлении сужения сферы их применения при обысках и выемках. Таким образом, после решения ФКС по делу "Цицерона" простого подозрения в совершении преступления в смысле § 152, абз. 2, УПК стало уже недостаточно. Факт того, что секретная информация какого-либо государственного учреждения была опубликована в прессе, является достаточным для обоснования подозрений в отношении автора или ответственного редактора и начала расследования в соответствии с § 353b, 27 УК, но этого факта недостаточно для обоснования проведения особых следственных мероприятий. ФКС с полным правом указывает на то, что обыск ограничивает не только право на защиту информации, но и право на редакционную тайну. По мнению ФКС, риск нарушения конституционного права на защиту информации особенно велик, когда подозрение в соучастии опирается только на тот факт, что служебная тайна была опубликована в прессе и что исходный документ, судя по всему, незаконно попал в руки журналиста. Но если бы для того, чтобы лишить журналистов гарантий защиты от обыска и выемки, было достаточно любого подозрения, то это означало бы для прокуратуры возможность начинать расследование в любой нужный момент даже при незначительности таких подозрений, а это привело бы к фактической отмене особой конституционной защиты представителей СМИ, особенно в тех случаях, когда неизвестно, рассчитывал ли носитель тайны на ее опубликование. Возможность проводить при необоснованных подозрениях обыски и выемки в редакциях и у журналистов привела бы к риску, что прокуратура будет начинать расследование, главной целью которого являлось бы определение информантов <153>, что противоречило бы конституционному праву на защиту информации <154>. Норма ст. 5, абз. 1, Основного Закона обязывает противодействовать такому риску. Поэтому уголовно-процессуальные нормы, касающиеся обыска и выемки, должны толковаться таким образом, чтобы одного только факта опубликования каким-либо журналистом служебной тайны не было достаточно для обоснования подозрения в соучастии, которое позволяло бы производить обыск у этого журналиста. Для обыска должны быть представлены доказательства намерений носителя тайны опубликовать секретную информацию, т. е. наличия преступления, соучастником которого мог бы стать журналист <155>. -------------------------------- <153> Постановление Федерального конституционного суда // Новый юридический еженедельник. 2007. С. 1117, 1120. <154> BVerfGE 20, 162, 191 f., 217. <155> Постановление Федерального конституционного суда // Новый юридический еженедельник. 2007. С. 1117, 1120.

Уголовное преследование журналистов в деле "Цицерона" - как и почти во всех аналогичных случаях - служило способом идентификации неизвестных информантов <156>. Это стало очевидно не только для журналистов, но и для политиков, партий и юристов - вплоть до судей Федерального конституционного суда как высшей инстанции, после того как внутренним расследованием ведомства федерального канцлера круг подозреваемых удалось сократить до 192 человек <157>. -------------------------------- <156> Интересны в этой связи документы Германского союза журналистов относительно обысков и выемок с 1987 г. до 30.06.2001 (http://www. djv. de/fileadmin/djv_Dokumente/schwerpunkte/Medienrecht/Durchsuchung_und_Beschlagnahme_1987_bis_2001.pdf), а также с 01.07.2001 до 19.01.2005 (http://www. djv. de/fileadmin/djv_Dokumente/schwerpunkte/Medienrecht/Durchsuchung_und_Beschlagnahme_2001_bis_2005.pdf), в которых перечислено в общей сложности 175 случаев, ни в одном из которых не было вынесено приговора, и только в редких случаях дело доходило до предъявления обвинений. <157> Постановление Федерального конституционного суда // Новый юридический еженедельник. 2007. С. 1117.

Уже такое значительное число госслужащих, имевших доступ к докладу об Аль-Заркави и рассматривавшихся в качестве потенциальных информантов, показывает, насколько невелико было стремление властей держать в тайне этот документ, имевший пометку "VS - только для служебного использования. Не может использоваться в суде". Рассуждая от противного, следует исходить из того, и это подтверждается решением ФКС, что при принятии решения о проведении обысков и выемок в СМИ было переоценено предполагаемое преступление и перспективы для его раскрытия в результате проведения обысков и выемок. При таком целенаправленном воздействии на информационные отношения между журналистами и их информантами с целью разоблачения последних пропадает столь важный компонент их взаимоотношений, как "доверительность", необходимая для полноценного выполнения прессой ее миссии <158>. Итак, своим решением по "Цицерону" Федеральный конституционный суд подкрепил принцип, уже выраженный ранее в решении по делу журнала "Шпигель", согласно которому обыски и выемки в ходе расследования в отношении сотрудника СМИ являются антиконституционными, если они преимущественно или исключительно направлены на идентификацию личности информанта. Это ограничение на уголовно-процессуальную задачу обнаружения истины - та цена, которую демократическое общество вынуждено платить за такое богатство, как свобода прессы. -------------------------------- <158> BVerfGE 100, 313, 365; Постановление Федерального конституционного суда // Новый юридический еженедельник. 2007. С. 1117, 1118.

Кроме того, ФКС в решении по делу "Цицерона" ужесточил материальные требования, предъявляемые к санкции на обыск в отношении представителя СМИ. Если в отношении журналиста возбуждается дело согласно § 353b, 27 УК, то свобода прессы и государственные интересы в области уголовного права, вытекающие из принципа правового государства, вступают в противоречие. Поэтому Федеральный конституционный суд вновь потребовал от властей, ведущих расследование, более тонкого и точного сопоставления двух конституционных благ, четко заявляя при этом, что государственный интерес, приводящий к ограничению свободы прессы, должен быть ясно продемонстрирован <159>. -------------------------------- <159> Штарке Т. Защита информации: между свободой прессы и уголовно-процессуальными задачами государства // AfP. 2007. С. 91, 93.

Итоги и перспективы

Безусловно, значительным юридическим и цивилизованным шагом вперед является признание того, что обыски редакционных помещений и частных квартир журналистов в ФРГ могут служить фактически только для выявления утечек в госучреждениях, а не для ограничения гарантированных Конституцией свободы прессы и свободы слова. Однако не стоит недооценивать косвенное воздействие таких мер. Это и выявил в своем решении по журналу "Шпигель" Федеральный конституционный суд, 40 лет спустя решительно подтвердив свой подход в решении по делу "Цицерона". Суд определил то, как должны в дальнейшем действовать следственные органы и суды. Не стоит забывать и о том, что обвиняемые журналисты вынуждены нести значительные потери времени и средств, даже если неверный приговор в дальнейшем отменяется более высокой инстанцией. Как раз во времена ожесточенных дебатов о внутренней безопасности и новых террористических угрозах, реальных или выдуманных, становится очевидной важность конституционного суда как действительно независимой инстанции, которая способна поставить все посягательства государства на свободу прессы в надлежащие конституционные рамки. Необходимость этого впервые проявилась в августе 2007 г., когда на фоне принятия решения по "Цицерону" неожиданно было начато расследование в отношении 17 журналистов <160> по обвинению в соучастии в разглашении государственной тайны. Поводом послужила следственная комиссия Федеральной службы расследований (BND) <161>. Председатель комиссии Зигфрид Каудер из консервативного Христианско-Демократического Союза (ХДС) не мог смириться с тем, что некоторые документы из следственной комиссии появились в прессе. При поддержке своего товарища по партии Норберта Ламмерта, который в качестве председателя бундестага отвечал за полномочия прокуратуры, он возбудил расследование. В совместном заявлении главные редакторы обвиняемых СМИ указали на то, что Федеральный конституционный суд "четко запретил пользоваться расследованиями в отношении журналистов как средством для выяснения их источников информации" <162>. Не только средствам массовой информации, но и партиям с разных концов политического спектра в их работе мешало слишком широкое использование штампа "Секретно" <163>. В следственной комиссии BND такая пометка стояла даже на газетных статьях <164>. Намерение при этом очевидно: создавать как можно больше "тайн", чтобы расширить возможности для обвинений о разглашении тайны и создать возможности для уголовного преследования. С учетом требований решения по делу "Цицерона" неудивительно, что семь процессов были прекращены, причем самой прокуратурой, которая не смогла найти достаточных оснований для подозрений в совершении преступления <165>. -------------------------------- <160> Обвинялись журналисты межрегиональных ежедневных газет Frankfurter Rundschau; Siiddeutsche Zeitung; Taz - die Tageszeitung; Die Welt, берлинских региональных газет Berliner Zeitung и Der Tagesspiegel, еженедельников Der Spiegel и Stern, а также еженедельной газеты Die Zeit. <161> Задачи Федеральной информационной службы состоят - в отличие от Федеральной криминальной службы (BKA) - в работе с иностранными государствами. При этом деятельность BND определяется, по их собственным утверждениям, двумя факторами: сбор информации из-за границы, имеющей значение для безопасности ФРГ, а также оценка этой информации и предоставление результатов правительству ФРГ. <162> Совместное заявление, например, под заголовком "Угрозы свободной журналистике" в газете Taz - die Tageszeitung от 4 августа 2007 г. С. 1. <163> Кретер Т. Преследуя журналистов // Frankfurter Rundschau. 2007. 4 августа. С. 2. <164> Аккерман Р. Решение по делу "Цицерона" и его последствия // Taz - die Tageszeitung. 2007. 22 марта. С. 12. <165> Прокуроры продолжают следствие // Der Spiegel. 2007. 17 сентября. N 38/2007. С. 123.

Еще одна проблема вырисовывается в ходе дискуссий о так называемых онлайн-обысках. Государственные учреждения не собираются ограничиваться обысками помещений, они пытаются получить доступ к информации, хранящейся в компьютерах, по возможности незаметно. Поводом для новой конституционной жалобы в Федеральный конституционный суд, рассмотрение которой началось 10 октября 2007 г., стали "всего лишь" новые предписания Закона о защите конституции земли Северный Рейн-Вестфалия, который, впрочем, затрагивает не только прессу. Решение, которое должны были вынести в начале 2008 г., могло иметь последствия для всей страны. Учитывая угрозу размывания права на отказ от дачи свидетельских показаний и защиты информации, Германский союз журналистов потребовал в своем "Берлинском воззвании" от 2 мая 2007 г. запрета на тайные онлайн-обыски и выдачу разрешений на копирование информации только для расследования тяжких преступлений <166>. Учитывая опыт дела "Цицерона", такая осторожность очень уместна, в соответствии с высказыванием одноименного римского философа: "К чему мне слушать слова, когда я вижу дела?" <167>. -------------------------------- <166> Сообщение для прессы DJV от 2 мая 2007 г. (http://www. djv. de/20.pdf? tx_ttnews[tt_news]=846&tx_ttnews[backPid]=21&cHash=0bf3156503). <167> Оригинальный текст латинской цитаты: "Quid verba audiam, cum facta videam?".

Название документа