Заблуждение в тождестве предмета и в природе сделки: теория и практика

ЗАБЛУЖДЕНИЕ В ТОЖДЕСТВЕ ПРЕДМЕТА И В ПРИРОДЕ СДЕЛКИ: ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА

А. Ю. ЗЕЗЕКАЛО

I. Виды существенного заблуждения в российском праве: связь с европейской правовой традицией

В соответствии со ст. 178 ГК РФ (далее - ГК) сделка, совершенная под влиянием заблуждения, имеющего существенное значение, может быть признана судом недействительной по иску стороны. Абзац 2 пункта 1 указанной статьи рассматривает как существенное заблуждение относительно природы сделки, относительно тождества ее предмета и, наконец, относительно таких качеств предмета сделки, которые значительно снижают возможности его использования по назначению. Необходимо отметить, что ГК сделал значительный шаг вперед по сравнению с предшествовавшими ему кодификациями, явившись первым в истории отечественного гражданского права нормативным актом, содержащим указания относительно видов существенного заблуждения. Как известно, проекту Гражданского уложения Российской империи 1905 г., который также уделял немало внимания этим вопросам, так и не суждено было вступить в силу, а гражданские кодексы советского периода ограничивались установлением общего правила о юридическом значении ошибки, предоставляя лицу, совершившему сделку под влиянием существенного заблуждения, требовать от суда признания такой сделки недействительной полностью или в части (ст. 32 ГК РСФСР 1922 г.; ст. 57 ГК РСФСР 1964 г.). Каких-либо критериев, позволяющих определить существенность заблуждения, не предусматривалось. Вместе с тем анализ законодательного решения ст. 178 ГК с точки зрения юридической техники приводит к выводу, что отечественный законодатель по существу воспользовался некоторыми доктринальными категориями из числа тех, что были разработаны для целей определения существенности ошибки еще в средневековом ius commune на основании источников римского права. Несмотря на достаточно почтенный возраст, последние едва ли можно считать устаревшими, поскольку их придерживаются и некоторые другие законодательства. К примеру, такие категории, как error in negotio и error in corpore, используют Швейцарский обязательственный закон (ст. 24, ч. 1) и итальянский Гражданский кодекс (ст. 1429 ч. 1). Австрийское уложение в § 871 упоминает в качестве существенной ошибку в предмете и в его существенных свойствах, а в § 873 распространяет, при условии каузальности <1>, аналогичное регулирование на случаи ошибки в лице контрагента. Из наиболее современных законодательств к такому приему прибегает Гражданский кодекс Квебека, в соответствии со ст. 1400 (1) которого "ошибка порочит соглашение сторон... когда она относится к природе договора, предмету предоставления или к чему-либо, что было существенным в достижении соглашения" <2>. -------------------------------- <1> То есть в случаях, когда ошибка явилась причиной (каузой) заключения договора, а следовательно, без нее договор либо вообще не был бы заключен, либо был заключен на совершенно иных условиях. <2> Civil сode of Quebec, art. 1400 (1): "Error vitiates consent of the parties... where it relates to the nature of the contract, the object of the prestation or anything that was essential in determining that consent".

Однако распространенность отмеченного законодательного решения еще не свидетельствует о его безупречности. Один из основных его недостатков является следствием использования в законодательном акте доктринальных категорий и достаточно характерен для других аналогичных случаев: это изначально заложенное в таком решении основание для дискуссий и спекуляций относительно объема и границ соответствующих понятий. Так, признавая существенными ошибку в тождестве предмета или ошибку в природе сделки, ГК не раскрывает этих понятий, что влечет за собой многочисленные толкования и разночтения в доктрине и правоприменительной практике. В отдельных случаях суды мотивируют принятые ими решения, используя достаточно неопределенные и размытые формулировки, что вовсе не способствует установлению единообразного понимания и применения действующего законодательства. Примечателен следующий пример. П. обратилась в Арбитражный суд Оренбургской области с иском о признании недействительным заявления от 30.08.2002 с дополнением к заявлению о выходе из ООО на основании ст. 178 ГК. Решением от 26.12.2003 в иске отказано. Постановлением от 26.02.2004 решение отменено, исковые требования удовлетворены. Проверив законность принятого судебного акта апелляционной инстанции в порядке ст. 274, 284, 286 АПК РФ, суд кассационной инстанции оснований для его отмены не нашел, указав следующее. Как усматривается из материалов дела, П., являясь учредителем ООО, 30.08.2002 обратилась с заявлением с просьбой уволить ее по собственному желанию с момента получения доли учредителя в натуре (площадью). В дополнение к данному заявлению она просила выделить ей причитающуюся долю в натуре и сообщала, что после надлежащей регистрации выделенной доли будет подано заявление об увольнении по собственному желанию. П., полагая, что указанное заявление является недействительным на основании ст. 178 ГК, обратилась в арбитражный суд с настоящим иском. Решением от 18.04.2003 Арбитражного суда Оренбургской области по делу N А47-375/2003 указанное заявление было расценено как заявление о выходе из общества. На основании п. 16 Постановления Пленумов ВС РФ и ВАС РФ от 09.12.1999 N 90/14 "О некоторых вопросах применения Федерального закона "Об обществах с ограниченной ответственностью" заявление о выходе из общества может быть признано недействительным по основаниям для признания сделок недействительными. Согласно п. 1 ст. 178 ГК сделка, совершенная под влиянием заблуждения, имеющего существенное значение, может быть признана судом недействительной по иску стороны, действовавшей под влиянием заблуждения. Существенное значение имеет заблуждение относительно природы сделки либо тождества или таких качеств ее предмета, которые значительно снижают возможности его использования по назначению. Суд апелляционной инстанции, проанализировав заявление П. от 30.08.2002, ответ на заявление директора общества от 06.09.2002 и последующее поведение истца, пришел к обоснованному выводу о том, что действительная воля истца при написании заявления не была направлена на выход из общества, а преследовала цель получения части площади магазина в аренду для предпринимательской деятельности. Поскольку при написании заявления от 30.08.2002 П. заблуждалась относительно ПРЕДМЕТА (выделено мной. - А. З.) и последствий данного заявления и это заблуждение имеет существенное значение, суд апелляционной инстанции правомерно на основании ст. 178 ГК признал заявление от 30.08.2002 недействительным <3>. -------------------------------- <3> См.: Постановление ФАС УО от 27.05.2004 N Ф09-1565/04-ГК.

В приведенном примере остается неясным до конца, какому конкретно из трех признаваемых ст. 178 ГК видов существенного заблуждения суд отдал предпочтение при разрешении данного дела. С одной стороны, прямое указание в тексте приведенного Постановления на имеющее существенное значение заблуждение относительно "предмета" заявления способно создать впечатление, что речь идет именно о заблуждении в тождестве предмета сделки. Вместе с тем, как было установлено арбитражным судом, действительная воля истца не была направлена на выход из общества, а имелось лишь намерение прекратить трудовые отношения с тем, чтобы заняться самостоятельной предпринимательской деятельностью на арендованной у ООО территории. Поскольку акт, направленный на заключение договора аренды, и акт, направленный на выход из общества, имеют различные правовые последствия, логично предположить, что в рассмотренном деле правильнее было бы говорить об ошибке в правовой природе сделки. Так или иначе указанное решение не дает ответа на вопрос о конкретном виде заблуждения, имевшего место в данном случае, что, как представляется, является одним из отголосков старого подхода, принятого в гражданских кодексах советского периода, не предусматривавших четкого разграничения между отдельными видами существенного заблуждения и отдававших сам вопрос о его существенности на полное усмотрение суда. В настоящей статье предпринята попытка рассмотреть такие виды существенного заблуждения, признаваемые ст. 178 ГК, как заблуждение в предмете и в природе сделки, проанализировать их понимание в современной отечественной доктрине и судебной практике, а также установить, совпадает ли такое понимание с классическими доктринальными категориями существенного заблуждения.

II. Заблуждение относительно тождества предмета сделки

Под заблуждением относительно тождества предмета сделки следует понимать случаи, когда сторона, совершающая волеизъявление, объективно делает это в отношении предмета иного, нежели тот, на который была направлена ее подлинная воля. Указание в ст. 178 ГК на предмет сделки может пониматься по меньшей мере трояко. Во-первых, под предметом можно понимать все то, по поводу чего может совершаться сделка и на что может быть направлена воля лица или лиц, ее совершающих, включая, в частности, действия, направленные на передачу имущества, выполнение работ, оказание услуг. Подобное понимание встречается в литературе <4> и судебной практике <5> главным образом в отношении обязательственных сделок, а именно договоров, в качестве "предмета" которых рассматриваются прежде всего действия сторон, подлежащие совершению в силу заключенного договора. -------------------------------- <4> См., напр.: Кашеварова Н. Деление недействительных сделок по действующему законодательству // Правовые вопросы недвижимости. 2004. N 2; Гутников О. В. Недействительные сделки в гражданском праве. Теория и практика оспаривания. М.: Бератор-Пресс, 2003. С. 311 и сл. <5> См., напр., п. 22 информационного письма Президиума ВАС РФ от 17.11.2004 N 85; Постановления Президиума ВАС: от 06.03.2002 N 6698/01; от 06.02.2002 N 5659/01; от 19.12.2000 N 3853/00; от 01.08.2000 N 8851/99; от 30.05.2000 N 8079/99.

Во-вторых, под предметом в смысле ст. 178 ГК можно понимать исключительно объекты материального мира (предметы в наиболее тесном смысле), или, иначе, вещи <6>. -------------------------------- ------------------------------------------------------------------ КонсультантПлюс: примечание. Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой (под ред. Т. Е. Абовой, А. Ю. Кабалкина) включен в информационный банк согласно публикации - Юрайт, 2004. ------------------------------------------------------------------ <6> См., напр.: Матвеев И. В. Правовая природа недействительных сделок. М., 2002. С. 139; Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой / Под ред. Т. Е. Абовой, А. Ю. Кабалкина. М.: Юрайт, 2003. С. 448 и сл. (автор комментария - Р. О. Халфина, с изм. и доп. Н. М. Коршунова); Егоров Ю. П. Правовой режим сделок как средств индивидуального регулирования. Новосибирск: Наука, 2004. С. 292.

И наконец, в-третьих, под предметом можно понимать не только материальные, но и нематериальные ценности, включая имущественные права (предметы в широком смысле, имущество) <7>. -------------------------------- <7> Цыганков Э. Совершенствовать по понятиям // ЭЖ-Юрист. 2004. N 49.

Первый подход при более тщательном его рассмотрении обнаруживает некоторую непоследовательность. Как отмечает один из его сторонников О. В. Гутников, "под предметом сделки следует понимать не только предметы материального мира, с которыми должны производиться действия сторон сделки..." <8>. По его мнению, "в качестве предмета сделки по смыслу статьи 178 ГК РФ должны выступать не только вещи, но и действия (работы, услуги и т. п.), составляющие объект правоотношения, порождаемого сделкой" <9>. Таким образом, согласно приведенной позиции в одних случаях предметом сделки признается материальный объект, а в других - действия сторон. Одновременно происходит отождествление понятий "предмет сделки" и "объект правоотношения". -------------------------------- <8> Гутников О. В. Указ. соч. С. 311. <9> Там же. С. 312.

Легальное основание изложенной позиции могла бы составлять разве что ст. 128 ГК "Виды объектов гражданских прав". Статья относит к объектам гражданских прав вещи, включая деньги и ценные бумаги, иное имущество, в том числе имущественные права; работы и услуги; информацию; результаты интеллектуальной деятельности, в том числе исключительные права на них (интеллектуальную собственность); нематериальные блага. При этом упомянутое обоснование могло бы следовать следующей логике: поскольку гражданско-правовые сделки заключаются по поводу перечисленных в приведенной статье объектов гражданских прав, эти объекты должны выступать в качестве предмета той или иной сделки. Вместе с тем думается, что как таковые, взятые сами по себе, понятия "предмет сделки" и "объект гражданских прав" представляют собой не одно и то же, поэтому исходить из их полного отождествления было бы не вполне корректно, по крайней мере в отрыве от конкретной ситуации. Еще более спорным представляется отождествление предмета сделки и объекта правоотношения, поскольку согласно широко распространенной, хотя и далеко не единственной <10> точке зрения объектом правоотношения является само фактическое общественное отношение <11>, т. е. не что иное, как поведение его субъектов. Как отмечал по этому поводу О. С. Иоффе, "с юридической точки зрения во всяком правоотношении на первый план выступают не вещи, а действия; поскольку же объектом права признается не то, что удовлетворяется в результате его осуществления, а то, на что право направляется или на что оно оказывает воздействие, то независимо от роли и значения вещей в каждом конкретном правоотношении его объектом всегда является только поведение его участников, только действия обязанных лиц" <12>. В таком случае материальный объект вообще не может рассматриваться в качестве предмета сделки. Означает ли это, что предметом сделки для целей применения ст. 178 ГК во всех случаях следует признавать действия участников правоотношений? -------------------------------- <10> Критический обзор см., напр.: Толстой Ю. К. К теории правоотношения. Л.: Издательство ЛГУ, 1959. С. 48 - 64. <11> См., напр.: Гражданское право: Учебник. Т. 1 / Под ред. А. П. Сергеева, Ю. К. Толстого. М.: Проспект, 2000. С. 86. <12> Иоффе О. С. Правоотношение по советскому гражданскому праву // Избранные труды по гражданскому праву. 2-е изд. М.: Статут, 2003. С. 601.

Здесь следует иметь в виду, что, несмотря на распространенность рассматриваемого подхода в отечественной литературе, отстаивающие его авторы при рассмотрении ошибки в тождестве предмета сделки иногда проводят прямые аналогии с категорией error in corpore <13>, берущей свое начало в источниках римского права, а именно в знаменитом трактате Ульпиана об ошибке при купле-продаже из 28-й книги его комментариев к Сабину. В соответствии с ним купля-продажа не является совершенной, в том числе и при наличии разногласия в отношении предмета (dissensus in corpore): -------------------------------- <13> См., напр.: Гутников О. В. Указ. соч. С. 309.

Ulp., 28 ad Sab., D. 18, 1, 9 pr.: "Известно, что при продажах и In venditionibus et emptionibus покупках должно иметься согла- consensum debere intercedere palam сие; если же имеется разногла- est: ceterum sive in ipsa emptione сие в отношении самой покупки, dissentient sive in pretio sive или в отношении цены, или в in quo alio, emptio imperfecta отношении чего-либо другого, est. Si igitur ego me fundum emere то покупка является несовер- putarem Cornelianum, tu mihi te шенной. Поэтому если я считал, vendere Sempronianum putasti, quia что покупаю Корнелиев участок, in corpore dissensimus, emptio а ты считал, что продаешь nulla est. Idem est, si ego me Семпрониев участок, то нет Stichum, tu Pamphilum absentem покупки, так как у нас имеется vendere putasti: nam cum in corpo - разногласие в отношении пред- re dissentiatur, apparet nullam мета. Так же если я считал, esse emptionem. что Стиха, а ты - что отсутст- вующего Памфила продаешь: ибо очевидно, что нет купли, так как имеется разногласие в предмете".

Встречающиеся в тексте приведенного фрагмента латинские выражения in corpore dissensimus, in corpore dissentiatur сами по себе, вне всякого сомнения, свидетельствуют о телесности, материальности (ибо прямым значением латинского corpus является "тело"), не говоря уже о том, что в качестве примеров здесь же рассматриваются исключительно материальные объекты (два земельных надела в первом случае и два раба - во втором). Таким образом, римская категория error in corpore не находит применения в отношении действий сторон сделки. Сравнительный анализ положений зарубежных законодательств свидетельствует об аналогичном подходе. Так, Гражданский кодекс Квебека (ст. 1400) упоминает о существенности ошибки в объекте предоставления (object of the prestation). При этом согласно его ст. 1374 "предоставление может относиться к любому имуществу, даже будущему имуществу, при условии, что имущество определено по виду и определимо по количеству" <14>. -------------------------------- <14> Civil сode of Quebec, art. 1374: "The prestation may relate to any property, even future property, provided that the property is determinate as to kind and determinable as to quantity".

Другие законодательства, как, например, Швейцарский обязательственный закон в ст. 24 (2) или Австрийское уложение в § 871, 872, непосредственно оперируют термином "вещь" (Sache, Hauptsache), равно как и французский Гражданский кодекс (ст. 1110) прямо говорит о вещи, являющейся предметом соглашения (la chose qui en est l'objet). Аналогично Гражданский кодекс штата Луизиана в ст. 1842 упоминает об ошибке, касающейся вещи, которая является предметом контракта (error as to the thing, which is the subject of the contract). Как видим, многие зарубежные законодательства придерживаются классического понимания ошибки в предмете, которому следовали римские юристы и поколения последующих исследователей <15>. -------------------------------- <15> См., напр.: Gluck C. F. v. Ausfuhrliche Erlauterung der Pandecten nach Hellfeld. Band 4,1. Erlangen: Palm, 1796. S. 147 f.; Thibaut A. F. Justus System des Pandekten-Rechts. 5. Aufl. Band 1. Jena: Mauke, 1818. S. 113; Savigny F. C. v. System des heutigen Romischen Rechts. III. Band. Berlin: Veit & Comp., 1840. S. 272; Windscheid B. Lehrbuch des Pandektenrechts. 5. Aufl. Bd. I. Stuttgart: Ebner & Seubert, 1879. S. 206 f.; Holder E. Pandekten. Allgemeine Lehren. Freiburg i. B.: J. C. B. Mohr (Paul Siebeck), 1891. S. 235 f.; Dernburg H. Pandekten. 6., verb. Aufl. 1. Band: Allgemeiner Theil und Sachenrecht. Berlin: Muller, 1900. S. 236...

Необходимо, таким образом, либо прийти к выводу о том, что ГК исходит из собственного оригинального понимания понятия предмета сделки, в соответствии с которым под последним для целей применения ст. 178 ГК следует понимать все то, по поводу чего заключается сделка, и в том числе действия сторон, либо исходить из соответствия современного понятия ошибки в тождестве предмета сделки доктринальной категории error in corpore. Тогда она будет охватывать лишь случаи заблуждения в тождестве имущественного объекта. Налицо два непримиримых на первый взгляд подхода, при этом ГК не содержит положений, на основании которых можно было бы отдать предпочтение тому или другому из них. В сфере правовой доктрины определенным выходом из сложившейся ситуации могла бы явиться во многом компромиссная позиция, которую занимал немецкий исследователь Генрих Рихельман. Он, в частности, отмечал, что "хотя непосредственным объектом каждого договора и является исполнение, действие, тем не менее косвенным (объектом. - А. З.), - большей частью вещи" <16>. -------------------------------- <16> Richelmann H. Der Einflub des Irrthums auf Vertrage. Ein civilistischer Versuch / Von Heinrich Richelmann Hannover: Helwing, 1837. S. 46.

Позднее, правильно подметив существующий с давних времен дуализм в отношении объектов прав, Эрнст Рудольф Бирлинг предложил различать объекты первого рода (действия обязанных лиц, то есть то, на что направлено право кредитора) и объекты второго рода (вещи, иные блага, то есть то, на что направлено поведение пассивного субъекта) <17>. Следуя этой идее, в отечественной литературе отдельные авторы говорят о "сложном предмете" договора, включающем в себя "как действия обязанных сторон, в том числе по передаче и принятию имущества (объект первого рода), так и само имущество (объект второго рода)" <18>. В последнем случае понятие "предмет сделки" согласно ст. 178 ГК следовало бы толковать ограничительно, оставляя за пределами рассмотрения действия субъектов правоотношений, и в первую очередь действия по оказанию услуг <19>, поскольку в обязательствах по выполнению работ имеется результат работ, который также можно было бы рассматривать в качестве предмета соответствующей сделки. При таком подходе более пристального внимания заслуживали бы второй и третий из трех обозначенных выше вариантов трактовки понятия "предмет сделки", которые акцентируют внимание на имуществе. С учетом широкого понимания имущества, принятого в действующем ГК, ст. 128 которого включает в состав имущества помимо вещей (res corporales) также и имущественные права (res incorporales), следовало бы прийти к выводу о том, что под ошибкой в тождестве предмета сделки, упомянутой в ст. 178 ГК, надлежит понимать заблуждение относительно тождества не только вещи, но и имущественного права, а также иного нематериального объекта, охватываемого понятием "имущество" в смысле ст. 128 ГК. -------------------------------- <17> См.: Bierling E. R. Juristische Prinzipienlehre. I. Band. Freiburg i. B. und Leipzig: Neudruck der im Verlag J. C. B. Mohr (Paul Siebeck) erschienen Auflage von 1894 - 1917. 1961. S. 239 - 273. ------------------------------------------------------------------ КонсультантПлюс: примечание. Монография М. И. Брагинского, В. В. Витрянского "Договорное право. Договоры о передаче имущества" (Книга 2) включена в информационный банк согласно публикации - Статут, 2002 (издание 4-е, стереотипное). ------------------------------------------------------------------ <18> Брагинский М. И., Витрянский В. В. Договорное право. Книга вторая. Договоры о передаче имущества. М.: Статут, 2000. С. 6. <19> Существование подобных "беспредметных" обязательств допускал, в частности, О. С. Иоффе, по утверждению которого "что касается материального объекта, то в ряде обязательств он вообще отсутствует; его нет, например, в некоторых договорных обязательствах по выполнению работ и оказанию услуг..." (Иоффе О. С. Избранные труды: В 4 т. Т. III. Обязательственное право. СПб.: Юридический центр Пресс, 2004. С. 63).

Не способны ли подобные теоретические выводы привести к неблагоприятным и потому неприемлемым последствиям практического плана? Если справедливо, что лицо, ошибочно полагавшее, что заключает сделку в отношении иной вещи, и допустившее тем самым ошибку в тождестве материального предмета сделки, достойно защиты и поэтому может быть наделено правом требовать аннулирования сделки, то почему аналогичной защиты не достойно лицо, полагавшее, что заключает сделку в отношении иной услуги? Не является ли, таким образом, сужение понятия предмета сделки и выведение за его пределы действий (в первую очередь действий по оказанию услуг) неоправданным <20>, игнорирующим идентичность по существу обоих видов экономического обмена? Представляется, что такой вывод был бы недостаточно обоснованным. -------------------------------- <20> Как полагает, например, О. В. Гутников (см.: Гутников О. В. Указ. соч. С. 311).

Известно, что возможность уничтожить сделку, совершенную под влиянием заблуждения, основывается прежде всего на соображениях справедливости, следуя которым в области частноправовых отношений, основывающихся на равенстве их субъектов, возложение на лицо обязанности исполнения того, что в действительности не соответствует его воле, является по общему правилу недопустимым. Граница возможного отступления от указанного принципа проводится различными правопорядками неодинаково, и некоторые из них полагают достаточным основанием для такого отступления наличие внешнего изъявления воли, пусть даже и совершенного под влиянием ошибки, иными словами, руководствуются правилом error in dubio semper nocere debet erranti <21>. Вместе с тем большинство правопорядков, в числе которых и современный отечественный, принимали и принимают во внимание ошибку изъявителя воли, предоставляя ему защиту в виде возможности устранения нежелательных для него последствий. Так, в случае ошибки в предмете, в качестве которого выступает, к примеру, индивидуально-определенная вещь, подобная защита может потребоваться как лицу, ошибочно обязавшемуся передать вещь, так и его контрагенту, в действительности не желавшему совершать сделку в отношении данной вещи. В таких случаях иного правового пути защиты интересов ошибающегося, кроме предоставления ему возможности уничтожения сделки, действительно нет, ибо в случае сохранения сделки в силе в отношении того, кто ошибочно обязался передать вещь, могут быть применены правила об отобрании индивидуально-определенной вещи, а в отношении его контрагента - общие правила, обеспечивающие надлежащее исполнение обязательств (в первую очередь обязанности принять вещь и совершить встречное предоставление). Вместе с тем в случае совершения сделки, направленной на совершение действий по оказанию услуг, необходимость в предоставлении подобной защиты, по крайней мере согласно действующему российскому ГК, отсутствует. Действительно, ст. 782 ГК предоставляет неотъемлемое право на отказ от исполнения договора возмездного оказания услуг как заказчику, так и исполнителю. Конечно, такой отказ возможен при условии возмещения в первом случае понесенных другой стороной расходов, а во втором - всех причиненных отказом убытков. Однако и при оспаривании сделки по ст. 178 ГК предусматривается возложение обязанности по возмещению реального ущерба в зависимости от обстоятельств либо на ошибавшуюся, либо на виновную в ошибке другую сторону. -------------------------------- <21> "В случае сомнения ошибка всегда должна вредить ошибающемуся" (лат.). В качестве примеров законодательного воплощения этого правила достаточно вспомнить регулирование вопросов ошибки в Codex Maximilianeus Bavaricus Civilis 1756 г., § 4. 1. 25 которого устанавливал, что ошибка, допущенная при совершении сделки, по общему правилу не подлежит учету, а ошибившийся должен придерживаться буквы своего изъявления.

Таким образом, учитывая особенности действий по оказанию услуг, полезные свойства которых потребляются в момент их совершения, лицо, обнаружившее несоответствие подлежащей оказанию услуги его действительной воле, вправе отказаться как от дальнейшего ее потребления, так и от совершения действий по ее оказанию, не прибегая к правилам об оспаривании сделки по мотивам допущенного существенного заблуждения и на практике сразу же достигая желаемого эффекта. Приведенные аргументы, конечно, не претендуют на то, чтобы быть решающими в пользу того или иного варианта толкования положения ст. 178 ГК, предусматривающего в качестве существенного заблуждение в тождестве предмета сделки, а потому остается надеяться, что данный вопрос будет разрешен по меньшей мере посредством разъяснений высших судебных инстанций. Кроме того, во избежание споров, которые могут оказать неблагоприятное влияние на судебную практику, de lege ferenda представляется целесообразным уточнение редакции ст. 178 ГК, конкретизирующее понятие предмета сделки. Подобное уточнение, как уже было показано, известно некоторым современным законодательствам из числа тех, которые так же, как и ГК, оперируют "стандартными" доктринальными категориями для определения существенности ошибки. Во всех приведенных выше примерах из зарубежных законодательств использование более точной терминологии способствует устранению неопределенности по поводу понятия "предмет сделки". Для достижения этого результата п. 1 ст. 178 ГК могла бы быть дополнена уточнением следующего содержания: "Под предметом сделки для целей применения настоящей статьи следует понимать любое имущество (ст. 128)".

III. Заблуждение относительно природы сделки

Приведенный в начале настоящей статьи пример из судебной практики свидетельствует о том, что суды не всегда имеют ясное представление и о заблуждении в природе сделки, также имеющем в соответствии с действующим ГК существенное значение. По справедливому утверждению Р. О. Халфиной, "законодатель ни в одной статье ГК не дает сведений о том, что нужно понимать под "природой сделки" <22>. В стремлении восполнить этот пробел в литературе выявилось несколько подходов, ни один из которых не представляется, однако, безупречным. -------------------------------- ------------------------------------------------------------------ КонсультантПлюс: примечание. Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой (под ред. Т. Е. Абовой, А. Ю. Кабалкина) включен в информационный банк согласно публикации - Юрайт, 2004. ------------------------------------------------------------------ <22> См., напр.: Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой / Под ред. Т. Е. Абовой, А. Ю. Кабалкина. М.: Юрайт, 2003. С. 448 и сл. (автор комментария - Р. О. Халфина, с изм. и доп. Н. М. Коршунова).

Так, не вполне обоснованными выглядят попытки связать понятие природы сделки с объемом возникающих прав и обязанностей <23> или с содержанием договорного обязательства <24>. Оба приведенных варианта применимы лишь к обязательственным сделкам, направленным на установление прав и обязанностей, а последний - исключительно к такой их разновидности, как обязательственные договоры. Эти подходы обходят вниманием распорядительные сделки и сделки, направленные на прекращение прав и обязанностей, которые не приводят к возникновению между сторонами ни взаимных, ни односторонних обязательств. -------------------------------- <23> См., напр.: Гражданское право. Часть первая: Учебник / Отв. ред. В. П. Мозолин, А. И. Масляев. М.: Юристъ, 2003. С. 293. <24> См., напр.: Эрделевский А. М. Заблуждение относительно природы сделки // Бизнес-адвокат. 2001. N 19; то же // Закон. 2002. N 1. С. 28. Интересно, что в другой своей работе тот же автор, рассуждая об исполнении задавненного долга как о сделке, совершенной под влиянием заблуждения "относительно природы сделки, поскольку исполнение должного и предоставление недолжного представляют собой разные по своей правовой природе действия", по сути правильно усматривает природу сделки в вызываемых ей правовых последствиях (см.: Эрделевский А. М. О последствиях истечения исковой давности // СПС КонсультантПлюс). Следует лишь указать на неправильность вывода, сделанного автором по существу рассматриваемого вопроса, так как исполнение задавненного долга не является исполнением недолжного.

Равным образом недостаточно точным является и определение природы сделки посредством ее "существенных условий", которые "в соответствии с указаниями объективного права обусловливают ее юридическую природу в целом и отличают ее от других типов сделок" <25>. Такое определение также рассчитано лишь на обязательственные договоры, применительно к которым чаще всего и используется термин "условие", служащий для обозначения отдельных положений, составляющих содержание соглашения и устанавливающих все те же конкретные права и обязанности сторон возникающего обязательства. -------------------------------- <25> Занковская С. В. Существенное заблуждение в сделке в советском гражданском праве: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 1950. С. 10.

В судебной практике тоже можно встретить достаточно противоречивые указания по вопросу заблуждения в природе сделки. Так, по одному из дел ФАС Уральского округа отметил, что "правовая природа договора купли-продажи... определяется содержанием взаимных обязательств сторон" <26>. В другом деле, рассмотренном ФАС Северо-Кавказского округа, напротив, указывается, что "не признается в качестве существенного заблуждения неправильное представление о правах и обязанностях по сделке" <27>. -------------------------------- <26> См.: Постановление ФАС УО от 19.09.2005 N Ф09-2988/05-С5. <27> См.: Постановление ФАС СКО от 15.04.1999 N Ф08-398/99.

Не вызывает сомнений, что в наиболее общих чертах под юридической природой сделки принято понимать нечто характеризующее ее сущность. А поскольку любая сделка направлена на определенные юридические последствия - которые, следует отметить, могут заключаться не только в установлении прав или обязанностей, но также в изменении и прекращении правовых отношений (ст. 153 ГК), - именно такие последствия позволяют охарактеризовать сущность сделки наиболее полно. Логично поэтому предположить, что единственное, в чем может находить свое проявление природа сделки, - это правовые последствия, на производство которых такая сделка направлена. При этом, учитывая, что в конкретном случае сделка может и не породить правовых последствий (например, вследствие ее ничтожности), а также то, что конкретные правовые последствия той или иной сделки прежде всего детально характеризуют именно данную сделку со всеми ее индивидуальными особенностями, следует признать, что природа сделки характеризуется неким типовым юридическим результатом, общим для сделок того или иного вида. В связи с этим представляется обоснованным определение заблуждения в природе сделки как ошибки относительно ее основания <28>, под которым, в свою очередь, предлагается понимать типичную для того или иного вида сделок правовую цель, ради которой она совершается, иными словами, определение правовой природы сделки через ее каузу. Хотя вопрос о каузе является спорным в теории гражданского права и не находит единого разрешения в различных правопорядках, в самом общем виде каузальность следует понимать как причинность, то есть связь причины и следствия и обусловленность последнего первой, поскольку термин "кауза" (causa) в буквальном смысле означает причину (в широком значении этого термина, ибо о причине и причинности в сфере правовых явлений можно говорить лишь с известной долей условности). В римском праве термин causa встречается в различных значениях, зачастую перекрывающих друг друга. Как отмечал Ю. С. Гамбаров, "causa имеет в римских источниках более 30 значений" <29>. Современное учение о causa берет свое начало в средневековой юриспруденции. Отталкиваясь от принципа, по которому любое соглашение для того, чтобы иметь силу, должно иметь в своей основе не противоречащую закону causa, средневековая юриспруденция, по словам Циммермана, "использовала, как это часто бывало, несколько римских кирпичиков для того, чтобы создать абсолютно неримский доктринальный монумент" <30>. На сегодняшний день, согласно распространенному мнению, causa в сделке представляет собой цель, к достижению которой стремится действующее лицо и в качестве которой выступает типовой юридический результат <31>. -------------------------------- <28> См., напр.: Гражданское право: Учебник для вузов. Часть первая / Под общ. ред. Т. И. Илларионовой, Б. М. Гонгало, В. А. Плетнева. М.: Норма-Инфра-М, 1998. С. 222. <29> Гамбаров Ю. С. Как не следует понимать справедливость у римских юристов // Русская мысль. 1895. Кн. 12. С. 171. <30> Zimmermann R. The Law of Obligations. Roman Foundations of the Civilian Tradition. Juta & Co, Ltd, Kluwer Law and Taxation Publishers. Deventer, Boston, 1992. P. 549. <31> См., напр.: Гражданское право: Учебник. Ч. 1 / Под ред. Ю. К. Толстого, А. П. Сергеева. 4-е изд., перераб. и доп. М.: Проспект, 2000. С. 243; Гражданское право: Учебник: В 2 т. Т. I / Отв. ред. проф. Е. А. Суханов. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Волтерс Клувер, 2004. С. 331.

Такой подход к пониманию природы сделки позволяет максимально учесть все сущностные признаки тех или иных сделок, характеризующие последние и могущие служить критерием для их отграничения от сделок другого вида. В связи с этим необоснованной представляется позиция ФАС Московского округа, выраженная в п. 1.6 Обзора практики рассмотрения кассационной инстанцией споров о признании договоров недействительными, в котором говорится, что "заблуждение стороны об объеме прав, передаваемых ей по сделке, в соответствии с п. 1 ст. 178 ГК не может быть признано существенным и не является основанием для признания этой сделки недействительной" <32>. -------------------------------- <32> См.: Обзор практики рассмотрения кассационной инстанцией споров о признании договоров недействительными (утв. Постановлением ФАС Московского округа от 17 июля 1998 г. N 11) // Судебно-арбитражная практика Московского региона. Вопросы правоприменения. 2001. N 1.

Как следует из материалов дела, между ТОО и АОЗТ был заключен договор купли-продажи исключительных прав владения нежилыми помещениями, в силу которого ТОО (истец), полагая, что приобретает помещения в собственность, приобретало лишь исключительное право владения ими в течение определенного периода. Суд кассационной инстанции указал, что, "правомерно отказав в удовлетворении иска, судебные инстанции исходили из того, что сделка может быть признана недействительной как заключенная под влиянием заблуждения, если это заблуждение имело существенное значение, которое создало у стороны ошибочное, не соответствующее действительности представление о предмете договора" <33>. -------------------------------- <33> См.: Обзор практики рассмотрения кассационной инстанцией споров о признании договоров недействительными (утв. Постановлением ФАС Московского округа от 17.07.1998 N 11) // Судебно-арбитражная практика Московского региона. Вопросы правоприменения. 2001. N 1.

Прежде всего обращает на себя внимание неточность мотивировки, поскольку очевидно, что в соответствии со ст. 178 ГК существенным может являться не только заблуждение, касающееся предмета сделки. Поскольку, далее, воля истца была направлена на приобретение помещений в собственность, но под влиянием заблуждения им было сделано волеизъявление на приобретение права пользования указанными помещениями, в приведенном примере налицо расхождение между действительной и изъявленной волей относительно causa совершаемой сделки, а следовательно, заблуждение в природе сделки, также являющееся существенным согласно ст. 178 ГК. Вместе с тем, учитывая сугубо доктринальный характер понятия causa, вполне приемлемым представляется подход судебной практики, согласно которому в отдельных случаях заблуждения относительно природы сделки в судебных актах указывается на существенность заблуждения "относительно последствий сделки" <34>. -------------------------------- <34> См., напр.: Определение ВС РФ от 03.12.1998 N 10-Вп98-15.

IV. Объективный или субъективный подход?

В заключение хотелось бы отметить, что в отношении заблуждения в предмете и в природе сделки действующий ГК оставляет открытым вопрос о том, какой подход следует применять при выяснении действительной воли заблуждавшейся стороны: следует ли придерживаться объективных начал и ориентироваться на среднего гражданина или необходимо учитывать возрастные, психические и прочие особенности совершающего сделку лица? Думается, можно утверждать, что в целях выяснения факта наличия заблуждения суд обязан принимать во внимание все без исключения обстоятельства, при которых совершалась сделка, и в том числе учитывать индивидуальные особенности совершившего ее лица. Так, в одном из дел, рассмотренных Судебной коллегией по гражданским делам Верховного Суда РФ, было установлено, что суд первой инстанции неправомерно исходил из того, что истец понимал природу сделки и значение своих действий, то есть не заблуждался относительно дарения части домовладения своей дочери И. Суд кассационной инстанции указал, что, делая такой вывод, суд неправильно применил нормы материального права, поскольку при решении вопроса о существенности заблуждения по поводу обстоятельств, указанных в п. 1 ст. 178 ГК, "необходимо исходить из существенности данного обстоятельства для конкретного лица с учетом особенностей его положения, состояния здоровья, характера деятельности, значения оспариваемой сделки", в то время как судом первой инстанции эти юридически значимые обстоятельства были учтены не в полной мере <35>. -------------------------------- <35> См.: Определение ВС РФ от 25 июня 2002 г. N 5-В01-355.

Таким образом, для целей установления факта совершения сделки под влиянием заблуждения должен использоваться субъективный подход, учитывающий личные качества заблуждавшегося: важно лишь установить, что данное лицо действительно заблуждалось при совершении сделки. Вопрос же о том, могло ли это лицо избежать заблуждения, действовало ли оно неосмотрительно, халатно и т. д., будет иметь значение лишь при распределении убытков, понесенных сторонами вследствие признания сделки недействительной. Сказанное вовсе не означает, как полагают некоторые авторы, что подобный индивидуально-ориентированный подход надлежит применять и в оценке существенности допущенного заблуждения и что "существенность заблуждения в случае спора оценивает суд с учетом всех обстоятельств дела" <36>, "исходя из того, насколько заблуждение существенно не вообще, а именно для данного участника" <37>. Ранее аналогичной позиции в отечественной доктрине придерживался И. Б. Новицкий <38>, однако сегодня она не основана на законе, поскольку, устанавливая исчерпывающий перечень случаев существенности заблуждения, а также меру такой существенности для одного из них, а именно для заблуждения в существенных свойствах, ст. 178 ГК практически не предоставляет суду пространства для судейского усмотрения. Задачей суда является, таким образом, с учетом всех обстоятельств дела установить наличие заблуждения, рассматриваемого законом как существенное. -------------------------------- <36> Комментарий к Гражданскому кодексу РФ, части первой (постатейный) / Отв. ред. О. Н. Садиков. М., 1997. С. 371 (автор комментария - О. Н. Садиков). <37> Гражданское право: Учебник: В 2 т. Т. I / Отв. ред. проф. Е. А. Суханов. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Волтерс Клувер, 2004. С. 369 (автор гл. 10 - В. С. Ем). <38> См.: Новицкий И. Б. Сделки. Исковая давность. М., 1954. С. 105 и сл.

Название документа