Право, применимое к борьбе с терроризмом в вооруженных конфликтах и в мирное время

(Хзмалян А. Т.) ("Юрист-международник", 2007, N 2) Текст документа

ПРАВО, ПРИМЕНИМОЕ К БОРЬБЕ С ТЕРРОРИЗМОМ В ВООРУЖЕННЫХ КОНФЛИКТАХ И В МИРНОЕ ВРЕМЯ

А. Т. ХЗМАЛЯН

Я готов уничтожить каждый закон в Англии, дабы добраться до Дьявола

Уильям Ропер

И когда закон уничтожен, и Дьявол обратится на тебя - где ты будешь прятаться, без тени закона? Эта страна крепко усеяна законами от берега и до берега - законами человека, а не бога, - и если ты их искоренишь, а ты это можешь совершить, неужели сможешь ты устоять против ветров, что тогда задуют? Да! Я дарую Дьяволу преимущества закона - ради своей же безопасности! <1>

Томас Мур

Хзмалян А. Т., аспирант кафедры международного права Российско-Армянского (Славянского) государственного университета.

Уже в 1994 году в приложении к Резолюции 49/60 Генеральной Ассамблеи ООН международное сообщество подтвердило безоговорочное осуждение как преступных и не имеющих оправдания всех актов, методов и практики терроризма, где бы и кем бы они ни осуществлялись <2>. Десять лет спустя, когда мир стал свидетелем доселе невиданных по чудовищности актов терроризма, оценка терроризма стала еще более однозначной - в своем докладе Генеральной Ассамблее Генеральный секретарь ООН отмечал, что терроризм является вопиющим нарушением прав человека <3>. Комиссия ООН по правам человека также подтверждает отсутствие каких-либо сомнений в том, что международный терроризм во всех его формах и проявлениях является нарушением фундаментальных прав и свобод человека <4>. -------------------------------- <2> Жуков Г. П. Международное право и ядерный терроризм // Юрист-международник - International Lawyer. 2006. N 2. С. 28 - 34. <3> UN Commission of Human Rights Resolution 2004/44. <4> UN Commission of Human Rights Resolution 2004/78.

Однако несомненно и то, что проблема защиты прав человека все чаще связана не только с угрозой самого терроризма, но и с опасностью произвола государств в области борьбы с терроризмом, который также потенциально угрожает ряду основных прав человека, в том числе праву на жизнь, презумпции невиновности, неприкосновенности личности, праву на справедливое судебное разбирательство в разумные сроки и др. В настоящее время звучат многочисленные призывы к тому, чтобы борьба с терроризмом проводилась "в рамках правовой системы, в которой уважаются гражданские свободы и права человека, в том числе в сферах правоприменения и правоохраны" <5>. Сущность таких призывов можно наглядно выразить высказыванием Генерального секретаря ООН Кофи Аннана: "В то время как нам, несомненно, необходима бдительность для предотвращения актов терроризма и твердость в их осуждении и наказании, было бы самоуничтожающим отказаться в ходе этого от других ключевых приоритетов, таких как права человека" <6>. -------------------------------- <5> Report of the High-Level Panel on Threats, Challenges and Change: A More Secure World: Our shared responsibility. Para. 148, U. N. Doc. A/59/565 (Dec. 2004). <6> Report of the Policy Working Group on the United Nations and Terrorism. Annex to UN Doc. S/2002/875 (=A/57/273). Para. 27. http://www. un. org/terrorism/a57273.php.

Нормы международного права, применимые к указанным проблемам, ни в коем случае не ограничиваются той отраслью международного права, которую непосредственно принято называть "правом прав человека". В данной связи уместно привести мнение профессора В. А. Карташкина, согласно которому нормы международного права, относящиеся к защите прав человека, включают в себя одновременно право прав человека (те международные договоры и обычные нормы, которые призваны регулировать права человека главным образом в мирное время); нормы, регулирующие защиту личности в рамках вооруженных конфликтов (право вооруженных конфликтов или гуманитарное право); а также нормы, регламентирующие ответственность за преступное нарушение прав человека (как в мирное время, так и в период вооруженных конфликтов) <7>. Во избежание возможной путаницы в данной статье для обозначения соответствующих отраслей будут использованы наиболее распространенные термины, такие как "международное право прав человека (МППЧ)", "международное гуманитарное право (МГП)" и "международное уголовное право" (МУП), а их единство будет именоваться правами человека (lato sensu). При этом указанные отрасли международного права действуют взаимосоприкасаясь, а не заменяя одна другую. В частности (как было отмечено Международным судом ООН в консультативных заключениях относительно правомерности угрозы или использования ядерного оружия и относительно правовых последствий строительства стены на оккупированной палестинской территории), действие МППЧ не прекращается во время вооруженных конфликтов, а наоборот, эти две отрасли действуют взаимодополняемо, притом что применительно к отдельным ситуациям МППЧ может быть заменено гуманитарным правом, выступающим lex specialis <8>. -------------------------------- <7> См.: Карташкин В. А. Права человека и международное гуманитарное право // Юрист-международник - International Lawyer. 2006. N 2. С. 2 - 8. <8> International Court of Justice, Advisory Opinion, 9 July 2004. Para. 106; Legality of the Threat or Use of Nuclear Weapons // International Court of Justice, Advisory Opinion, 8 July 1996, ICJ Rep 226. Para. 24, 25.

К сожалению, в настоящее время некоторые государства (в первую очередь США в рамках провозглашенной ими "войны" с терроризмом) чаще задаются вопросом не о том, каковы требования международного права, коим они должны следовать в своих действиях против террористов, а, скорее, о том, должны ли они следовать этим требованиям вообще <9>. Такой подход схож с ситуацией из цитаты-эпиграфа к настоящей работе - когда уничтожают закон, чтобы добраться до врага. Негативные последствия подобного подхода более чем очевидны. Чрезвычайно важно, чтобы борьба с терроризмом проводилась в рамках требований права, в том числе международного. Хотя борьба с терроризмом prima facie направлена на искоренение противоправного явления, нарушающего права человека, однако и сама эта борьба неизбежно угрожает правам (в первую очередь праву на жизнь, важнейшим процессуальным/судебным гарантиям), причем не только предполагаемых террористов, но и заведомо мирных граждан, зачастую становящихся попутными жертвами борьбы с терроризмом. -------------------------------- <9> See: Douglas R. Burgess, Jr. Op. cit. P. 326.

События последнего времени ярче, чем когда-либо, подчеркивают необходимость и значение четкого определения и строгого соблюдения международно-правовых норм, применимых к борьбе с терроризмом в рамках вооруженных конфликтов и в мирное время. В частности, речь идет о так называемых "чрезвычайных выдачах", в рамках которых, по утверждению Европейского парламента, более тысячи человек были тайно вывезены агентами ЦРУ из европейских стран в страны с низкими стандартами прав человека и распространенной практикой применения пыток - для их допросов и содержания под стражей по подозрению в терроризме <10>. Премьер-министром Канады были официально принесены извинения и дано обязательство выплатить денежную компенсацию гражданину Канады, который со своей семьей стал жертвой такой выдачи еще в 2002 - 2003 гг., а итальянский суд выдал ордер на арест лиц, обвиняемых в незаконном перемещении и пытках еще одной жертвы "чрезвычайных выдач" <11>. -------------------------------- <10> www. cnn. com_2007_WORLD_europe_02_14_europe. cia. ap_index. html, по состоянию на 14 февраля 2007 г. <11> Там же.

Ключевой целью данной публикации является рассмотрение правового режима, подлежащего применению к борьбе с терроризмом, для выявления основных проблем и возможных решений. Перед тем как обратиться к вопросам, связанным с терроризмом, следует определить саму суть данного явления и его юридическую формулировку, чтобы затем можно было говорить о рамках и ограничениях борьбы с этим явлением. В данной связи изначально проблематично уже то, что по сей день универсального определения терроризма нет ни в международных договорах, ни, как считает большинство специалистов, в международном обычном праве <12>. -------------------------------- <12> See: Sami Zeidan. Desperately king Definition: The International Community's Quest for Identifying the Spectre of Terrorism, 36 CORNELL INT'L L. J. 491, 491 (2004); Kenneth Watkin. Canada / United States Military Interoperability and Humanitarian Law Issues: Land Mines, Terrorism, Military Objectives and Targeted Killing, 15 DUKE J. COMP. & INT'L L. (2005) 281, 294.

Вплоть до сегодняшнего дня принято 13 универсальных конвенций, так или иначе имеющих отношение к международному терроризму. Большинство из них не обращаются к вопросу терроризма напрямую. В целом тенденция заключается в том, что международные конвенции стремятся использовать для борьбы с международным терроризмом национальное уголовное право, а не устанавливают соответствующее определение международного уголовного преступления <13>. Большинство этих универсальных международных договоров содержат схожие подходы к терроризму. Если абстрагироваться от узкой направленности части из этих договоров и учесть тенденцию к обобщению, заметную в ряде последних конвенций (в частности, в конвенции о финансировании терроризма), можно вывести содержательное ядро того определения, по поводу которого уже имеется существенный консенсус в международном сообществе. В частности, терроризмом считается умышленное причинение значительного физического вреда или смерти гражданским лицам, совершенное с целью устрашения группы лиц или населения, или принуждения государства (правительства, власти) или международной организации к совершению определенных действий или воздержанию от них. Именно это определение автор настоящей работы считает наиболее целесообразным для принятия за основу при рассмотрении проблемы терроризма. Естественно, данное определение нельзя распространять на действия, осуществляемые в отношении противника в вооруженном конфликте, в частности - действия террористов против комбатантов и военных объектов государства, с которым такие террористы находятся в состоянии вооруженного конфликта (данное утверждение не касается правомерности соответствующих действий террористов с точки зрения jus ad bellum). -------------------------------- <13> Reuven Young. DEFINING TERRORISM, 29 B. C. Int'l & Comp. L. Rev. 23 (2006), 35.

Правое регулирование в мирное время

В мирное время (все то время, когда нет вооруженного конфликта, дающего основания для применения МГП) применимое право, касающееся защиты личности, ограничивается МППЧ и международным уголовным правом. Последнее будет отдельно рассмотрено в соответствующей части данной работы и в настоящей части автор ограничится рассмотрением норм МППЧ применительно к терроризму и к борьбе с последним. Итак, каковы основные вопросы в области прав человека, возникающие в связи с явлением терроризма? На первый взгляд, ответ очевиден - терроризм нарушает основные права человека, в первую очередь право на жизнь, физическую неприкосновенность и собственность. Международные конвенции в области гражданских и политических прав признают "неотъемлемое право на жизнь" (однако ни одна из них не говорит о нем как об абсолютном праве и в определенных ситуациях лишение жизни не будет считаться противоправным), содержат запрет пыток, жестокого и бесчеловечного обращения (этот запрет является абсолютным и отступление от него не допускается ни при каких обстоятельствах). Однако в данной связи важно учитывать, что нормы МППЧ возлагают обязательства на государства, а не на частных лиц <14>. Что касается противоправности деяний частных лиц (в том числе террористов), то она регулируется международным уголовным правом. -------------------------------- <14> UN Human Rights Committee, General Comment. N 31 [80] Nature of the General Legal Obligation Imposed on States Parties to the Covenant, 26/05/2004. CCPR/C/21/Rev. 1/Add. 13. Para. 2.

Таким образом, говоря о соблюдении норм МППЧ в мирное время, в первую очередь следует рассматривать действия государств в их борьбе с терроризмом. Одним из основных методов борьбы с терроризмом является применение силы в отношении предполагаемых террористов с целью предотвратить террористический акт, ликвидировать террористическую организацию и т. д. Весьма часто подобное применение силы носит летальный характер, т. е. связано с лишением предполагаемых террористов жизни. Рассматривается правомерность подобных действий с позиций норм МППЧ. Касательно пыток и бесчеловечного обращения необходимости отдельно рассматривать их правомерность не возникает, поскольку таковые являются противоправными при любых обстоятельствах <15>. ---------------------------------------------------------------- <15> UN Human Rights Committee, General Comment. N 7: Torture or cruel, inhuman or degrading treatment or punishment (Art. 7), 30/05/82. CCPR General Comment. N 7. Para. 1 - 2.

Помимо сказанного, в ситуациях, когда применение силы осуществляется на ранних стадиях превенции, т. е. не для непосредственного предотвращения террористического акта, а для уничтожения предполагаемых террористов, предположительно готовящих террористический акт, встает вопрос о соблюдении презумпции невиновности и права на справедливое судебное разбирательство, которых предполагаемые преступники изначально лишаются. Однако основным все же является аспект прав человека, в первую очередь права на жизнь. Одна из центральных целей современного права по правам человека - исключение всевозможных нарушений, в том числе со стороны государств, в частности - превышения власти и так называемого перереагирования <16>. -------------------------------- <16> David P. Stewart. Human Rights, Terrorism and International Law // Villanova Law Review, 2005. P. 693.

Перед тем как рассмотреть конкретное содержание права на жизнь с позиций пределов и условий допустимости лишения жизни, следует определить, в какой степени государства связаны обязательствами по соблюдению соответствующих норм МППЧ. На сегодняшний день часть норм МППЧ стали императивными (jus cogens) нормами международного права, среди них - право на жизнь, а также запрет пыток <17>. Таким образом, обязанность государства по уважению соответствующих прав никак не зависит от статуса ратификации международных договоров по МППЧ, а также и от статуса и принадлежности территории, на которой государство действует. -------------------------------- <17> Dinstein. The Right of Life, Physical Integrity, and Liberty, in L. Henkin (ed.). The International Bill of Rights - the Covenant on Civil and Political Rights, 1981. Para. 114 - 116.

Тем не менее рассмотрение вопроса правомерности лишения жизни со стороны государства при осуществлении борьбы с терроризмом целесообразно в рамках определений, используемых в соответствующих международных конвенциях по МППЧ (Международный пакт о гражданских и политических правах, Американская конвенция о правах человека, Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод), поскольку касательно права на жизнь данные конвенции, по сути, кодифицируют нормы общего (обычного) международного права <18>. Исключение составляет, пожалуй, ЕКПЧ, статья 2 которой предусматривает несколько более узкие рамки требований, которым должно соответствовать лишение жизни, дабы быть правомерным. Однако и данные требования немногим отличаются от требований общего права. В судебной практике ЕСПЧ установился жесткий тест для установления необходимости использования летальной силы - "применение силы должно быть строго соразмерно достижению целей, изложенных в п. 2 (a), (b) и (c) статьи 2" <19> (из указанных целей относящейся к теме является, по сути, только первая - защита лица от противоправного насилия). Данный тест является как бы двухступенчатым. -------------------------------- <18> Ibid. <19> Мак-Кан и другие против Соединенного Королевства. ЕСПЧ. 324, 27/09/95. § 149.

1. Является ли использование силы абсолютно необходимым, или же другие меры могли быть использованы для защиты подвергнутых опасности лиц? 2. При условии, что другие меры были недоступны, было ли использование смертельной (летальной) силы абсолютно необходимо, или же было возможно применение меньшей степени насилия <20>? -------------------------------- <20> Там же.

При наличии альтернативы по хотя бы одному из указанных вопросов, применение летальной силы считается неправомерным. По сути, тест необходимости использования летального насилия совпадает с понятием необходимой обороны в уголовном праве. При применении летальной силы, как при всяком правоприменении в сфере уголовного права, должны быть учтены также следующие принципы: 1) презумпция невиновности, которая распространяется на всех индивидов; 2) лица, подозреваемые в терроризме, должны быть арестованы, содержаться под стражей и допрашиваться в соответствии с законной процедурой; 3) при наличии достаточных доказательств причастности лица к терроризму, у него есть право на справедливое разбирательство дела в компетентном и независимом суде и, в случае признания его судом виновным, на наказание на основании закона. Таким образом, государство изначально не вправе предотвращать преступления путем ликвидации потенциальных преступников. Идеальным примером ситуации, при которой использование летальной силы было бы правомерно, является случай, когда серьезная угроза насилия в отношении защищаемого лица настолько неизбежна, что попытка арестовать преступника дала бы ему время осуществить угрозу <21>. Назовем подобный подход к применению летальной силы "идеальной моделью". Данный подход в целом схож с требованиями общего международного права к упреждающей самообороне, как они были сформулированы почти два века назад госсекретарем США Дэниелом Вебстером в связи с инцидентом с судном "Каролина" - необходимость упреждающей самообороны должна быть "сиюминутной, подавляющей, не оставляющей ни возможности выбора средств, ни времени на размышление". Иными словами, существуют три следующих условия осуществления упреждающей самообороны: -------------------------------- <21> Kretzmer D. Targeted Killing of Suspected Terrorists: Extra-Judicial Executions or Legitimate Means of Defense? // The European Journal of International Law. Vol. 16. N 2. 2005. Para. 179.

- неотложность (угроза должна быть неминуемой, не оставляющей времени для иных противодействий или временного воздержания от действий); - необходимость (использование силы является единственным разумным средством против угрозы); - пропорциональность (использование силы должно быть пропорциональным угрозе) <22>. -------------------------------- <22> Тузмухамедов Б. Пределы самообороны // Независимая газета. 2004. 29 сент.

Данный принцип prima facie касается только jus ad bellum, однако он в целом аналогичен ограничениям к использованию летальной силы в рамках права на жизнь, а в определенных ситуациях непосредственно приложим к применению силы в отношении к предполагаемым террористам (например, когда действия государства против террористов вне собственной территории достигают уровня использования силы с позиций jus ad bellum). Относительно условий правомерности использования летальной силы (т. е. лишения жизни) в борьбе с терроризмом Комитет по правам человека (КПЧ) особо отметил, что применение летальной силы для устрашения или же наказания предполагаемых террористов, несомненно, нарушает право на жизнь <23> (в данной связи небезынтересен доклад по терроризму и правам человека Межамериканской комиссии по правам человека, в котором отмечается, что государства не должны использовать летальную силу против лиц, которые более не представляют опасности - арестованы, сдались или ранены и не участвуют во враждебных нападениях, поскольку подобное применение силы являет собой внеюдициональное лишение жизни, нарушающее право на жизнь <24>). -------------------------------- <23> Concluding Observations of the Human Rights Committee: CCPR/CO/78/ISR. <24> OEA/Ser. L/V/II.116, Doc. 5 rev. 1 corr., 22/10/02. http://www. cidh. oas. org/Terrorism/Eng/exe. htm. Para. 91.

Кроме того, КПЧ отметил, что, исходя из принципа пропорциональности, перед применением летальной силы должны быть исчерпаны все меры для ареста лица, в отношении которого существуют подозрения в том, что оно находится в процессе совершения актов террора <25>. -------------------------------- <25> Concluding Observations of the Human Rights Committee: CCPR/CO/78/ISR.

С одной стороны, это обязывает государство исчерпать все разумные меры по аресту предполагаемого террориста (правило, которое в случаях международного терроризма зачастую исполняется уже в силу факта нахождения террориста на территории определенного государства, не желающего бороться с терроризмом). С другой стороны, КПЧ, по сути, поддержал подход, согласно которому при невозможности осуществления ареста государство вправе в превентивном порядке применить летальную силу для предотвращения предположительно неизбежной атаки со стороны террористов (назовем ее превентивной моделью). Крайним проявлением данного подхода является позиция тех стран (в первую очередь США), которые считают так называемую "войну с терроризмом" войной per se, в которой террористы являются вооруженными противниками, чье уничтожение правомерно в силу самого их статуса <26>. К сожалению, на основании подобного подхода предполагаемым террористам зачастую отказывается в презумпции невиновности, праве на защиту и праве на судебное разбирательство, применяются пытки, жестокое и бесчеловечное обращение, нарушается право на жизнь <27>. Так, вряд ли можно упускать из виду обвинения касательно применения недопустимых методов допроса, бесчеловечном обращении и даже пыток к подозреваемым в тюрьмах Абу Грейб и Гуантанамо <28>. В данной связи суды в самих США отметили, что "история и разумный смысл учат нас, что непроверяемая система содержания под стражей несет в себе потенциал перерастания в средство репрессий и злоупотреблений" <29>. Несомненно то, что в рамках МППЧ статус лица как предполагаемого террориста не дает каких-либо оснований для отхода от международно признанных процессуальных гарантий (презумпция невиновности, право на защитника, право на судебное разбирательство), или же для игнорирования запрета пыток и бесчеловечного обращения. -------------------------------- <26> David P. Stewart. Op. cit. P. 694. <27> Ibid. <28> Ibid. P. 691. <29> Hamdi v. Rumsfeld, 124 S. Ct. 2633, 2647 (2004).

Что касается права на жизнь, государства, напрямую не связанные обязательствами придерживаться идеальной модели, в отношении терроризма, в принципе, могут придерживаться превентивной модели. Однако применение превентивной модели должно осуществляться с максимальной осторожностью, дабы не допустить возможности произвола государств (точнее было бы использовать английский термин "over-reaction" - дословно "перереагирование"). Превентивное применение силы допустимо только в тех случаях, когда существуют достаточные и достоверные данные о том, что конкретное лицо совершит террористический акт и, кроме того, в силу объективных причин его арест или иная форма превенции до момента совершения теракта представляются невозможными. Обозначив таким образом в общих чертах объем гарантий, предоставляемых МППЧ для предполагаемых террористов в мирное время, необходимо также рассмотреть проблему защиты личности при борьбе с терроризмом в рамках вооруженных конфликтов.

Правое регулирование во время вооруженных конфликтов

Объем норм МГП, применимых к действиям государств в борьбе с террористами, весьма значительно варьируется в зависимости от вида и природы соответствующего конфликта. Если к международным вооруженным конфликтам применяется вся совокупность права вооруженных конфликтов, то к конфликтам, не имеющим подобного статуса, применяются лишь некоторые из этих норм. В частности, в зависимости от применимости Второго дополнительного протокола 1977 г. к вооруженным конфликтам будет применима либо только ст. 3, общая для Женевских конвенций 1949 г., либо также и Протокол II. Даже проистекание вооруженного конфликта между государством и террористической группой в рамках международного вооруженного конфликта само по себе еще не влечет применения к данному конфликту всего объема МГП. В международном праве возможно параллельное наличие в одном конфликте конфликтов международного и немеждународного характера, как это было признано Международным судом ООН в деле Никарагуа <30>. Когда часть военных действий в международном вооруженном конфликте направлена против террористической организации, чьи члены не являются комбатантами страны-противника в смысле гуманитарного права, конфликт с террористами prima facie будет регулироваться правом, применимым к немеждународным вооруженным конфликтам <31>. То обстоятельство, что параллельно с данным конфликтом существует действительно международный конфликт, никоим образом не должно препятствовать правомерности и отдельному правовому регулированию конфликта с террористической организацией. Данная позиция была единогласно поддержана в ходе дискуссии по поводу правомерности атаки США против "Аль-Каеды", проводимой параллельно с применением силы против Афганистана <32>. -------------------------------- <30> Case Concerning Military and Paramilitary Activities in and against Nicaragua (Nicaragua v. USA), Merits, 1986, ICJ Rep. 14. Para. 219. <31> Schmitt M. State-Sponsored Assassination in International and Domestic Law. L. 1992. P. 648 - 649. <32> Murphy. Terrorism and the Concept of 'Armed Attack' in Article 51 of the UN Charter. 43 Harv. Int'l LJ (2002). Para. 41.

Тем не менее в ситуациях, когда одно государство в рамках международного вооруженного конфликта вступает в вооруженный конфликт с террористической группой на территории иностранного государства, к подобному конфликту, скорее всего, будет применено все МГП, используемое по отношению к международным вооруженным конфликтам. Это возможно в случае квалификации террористов как комбатантов в рамках права, регулирующего международные вооруженные конфликты, а именно: если террористическая группа, выступая со стороны (хотя не обязательно с согласия) одной из сторон такого конфликта, представляет собой ополчение и/или добровольческий отряд (включая организованные движения сопротивления), удовлетворяющий требованиям п. 2 ст. 13 I и II Женевских конвенций и п. 2 ст. 4 III конвенции. Опыт показывает, что подобные ситуации не характерны для современных вооруженных конфликтов. Террористы обычно не подпадают под понятие комбатанта, поскольку не входят в состав вооруженных сил государства стороны конфликта, а также не соответствуют требованиям ст. 4 (А) (2) III Женевской конвенции (обычно по той причине, что действуют не в соответствии с законами и обычаями войны). В данном случае они, как правило, будут рассматриваться как непривилегированные (незаконные) комбатанты, которые не пользуются полным объемом защиты, предусмотренной для гражданских лиц, а равно и не удостаиваются статуса военнопленного <33>. Применительно к подобным ситуациям IV Женевской конвенцией весьма детально регламентируется содержание под стражей, обращение и подтверждение подобных лиц суду, однако данная регламентация prima facie распространяется лишь на граждан того государства, где проистекает конфликт <34>. Основная проблема в связи с непривилегированными комбатантами заключается в том, что все то время, пока они не участвуют в вооруженных действиях и открыто не носят оружие, они будут оставаться гражданскими лицами в смысле МГП, применение силы против которых является противоправным. -------------------------------- <33> Colonel K. W. Watkin. Combatants, Unprivileged Belligerents and Conflicts in the 21st Century // Harvard Program on Humanitarian Policy and Conflict Research, Background paper. P. 4 - 5. <34> Baxter R. R. So-called 'Unprivileged Belligerency': Spies, Guerrilla, and Sabateurs // 28 British Yearbook of International Law. 1951. P. 328 - 329.

Изложенное ранее подводит нас к ситуациям, когда конфликт с террористами является немеждународным (в том числе когда подобный конфликт существует в рамках международного конфликта). В данной связи следует разграничивать вооруженные конфликты немеждународного характера на подпадающие под действие Второго дополнительного протокола 1977 г. и иные конфликты немеждународного характера. Применение к конфликту с террористами II Протокола является, скорее, теоретическим, нежели реально возможным, поскольку маловероятно, чтобы террористическая группа осуществляла такой контроль над частью территории государства, который бы позволял ей осуществлять непрерывные и согласованные военные действия и применять Протокол, как того требует ст. 1 II Протокола. Как было уже отмечено ранее, неприменимость II Протокола отнюдь не означает, что нормы МГП не применимы к конфликту. Как Женевские конвенции, так и Дополнительные протоколы к ним по большей части кодифицируют нормы общего права. Последние распространяются на вооруженные конфликты вообще, включая конфликты между государством и террористической организацией, независимо от наличия у террориста статуса комбатанта <35>. -------------------------------- <35> Dinstein Y. War, Agression and Self-Defence, 94 AJIL, (2001). Para. 195.

Согласно общей статье 3-й запрещаются и всегда и всюду будут запрещаться следующие действия в отношении указанных ранее лиц: a) посягательство на жизнь и физическую неприкосновенность, в частности всякие виды убийства, увечья, жестокое обращение, пытки и истязания; b) взятие заложников; c) посягательство на человеческое достоинство, в частности оскорбительное и унижающее обращение; d) осуждение и применение наказания без предварительного судебного решения, вынесенного надлежащим образом учрежденным судом, при наличии судебных гарантий, признанных необходимыми цивилизованными нациями; Также однозначно применимы такие общие принципы, как разграничение между гражданскими лицами и комбатантами (в том числе непривилегированными), между гражданскими и военными объектами <36>. -------------------------------- <36> Kellenberger J. International Humanitarian Law at the Beginning of the 21st Century, Statement at the 26th Round Table in San Remo on the Current Problems of International Humanitarian Law: "The Two Additional Protocols to the Geneva Conventions: 25 Years Later-Challenges and Prospects" (Sep. 5, 2002). http://www. icrc. org/eng.

Следовательно, достаточно, чтобы конфликт между государством и террористической организацией достиг уровня вооруженного конфликта, дабы на него стали в определенной мере распространяться нормы международного гуманитарного права. Относительно уровня конфликта Трибунал по бывшей Югославии постановил, что немеждународный вооруженный конфликт существует, когда наличествует продолжительное вооруженное насилие между государством и организованными вооруженными группами, а Трибунал по Руанде добавил в этой связи, что насилие должно быть достаточно интенсивным <37>. На Конференции правительственных экспертов по подтверждению и развитию международного гуманитарного права, применимого в вооруженных конфликтах, проведенной с 3 мая по 3 июня 1972 г. в Женеве, была подтверждена позиция, что для наличия вооруженного конфликта необходимо существование системы внутренней дисциплины в вооруженных силах, которая позволяла бы им соблюдать полностью или частично право вооруженных конфликтов <38>. Таким образом, из сферы применения норм МГП исключаются внутренние беспорядки, мятежи и в целом террористические акты и неширокомасштабные ответные операции государств против террористов <39>. -------------------------------- <37> Prosecutor v. Tadic, Jurisdiction, 15 July 1999, App. Ch., IT-94-1-A, Para. 70; The Prosecutor v. Akayesu, Case ICTR-94-4-T, 2 Sept. 1998. Para. 625. <38> Commentary II, part 2, Conference of Government Experts on the Reaffirmation and Development of International Humanitarian Law Applicable in Armed Conflicts, Geneva 3 May - 3 June 1972, Documentary material submitted by the International Committee of the Red Cross. P. 6. <39> James G. Stewart, Towards a single definition of armed conflict in international humanitarian law: A critique of internationalized armed conflict, IRRC. June 2003. Vol. 85. N 850. P. 346.

В ситуациях, когда МГП не применяется (в мирное время), борьба с террористами продолжает регулироваться нормами МППЧ, которые были рассмотрены в предыдущей части настоящей работы. На первый взгляд может показаться, что гарантии прав предполагаемых террористов слишком велики, особенно с учетом чрезвычайной общественной опасности терроризма. Однако следует понимать, что уменьшение этих гарантий может привести к произволу государств в борьбе с терроризмом. А правом на жизнь обладает даже самый опасный террорист, и только острая необходимость, исходящая из потребности защиты основных прав и обеспечения безопасности иных лиц, может оправдать лишение лица этого права.

Международное уголовное право

Как было отмечено в начале настоящей публикации, в целом 13 универсальных международных договоров в той или иной мере касаются отдельных актов терроризма и связанных с ними явлений (например, финансирование терроризма), однако ни один из них не дает общего определения этого явления. В целом тенденция заключается в том, что международные конвенции стремятся использовать для борьбы с международным терроризмом национальное уголовное право, а не устанавливают соответствующее определение международного уголовного преступления <40>. Иными словами, до недавнего времени террористические акты воспринимались как серьезные преступления, за которые следовало наказывать в рамках внутригосударственного права <41>. Роль международного права заключалась в закреплении обязанности государств криминализировать эти деяния, осуществлять их превенцию и взаимодействовать друг с другом - в основном в рамках принципа aut dedere aut iudicare <42>. Следовательно, отдельные акты терроризма являются так называемыми конвенционными преступлениями. В то же время с возрастанием обеспокоенности международного сообщества проблемой терроризма все более остро встает вопрос о закреплении понятия терроризма как международного преступления. Так, в ходе подготовки Римского статута Международного уголовного суда ряд стран (Индия, Алжир, Шри-Ланка, Турция) выступили с предложением включить терроризм в Статут как вид преступления против человечности <43>. Хотя данное предложение было отклонено <44>, однако причины этого лежали не столько в несогласии с квалификацией терроризма как международного преступления, сколько в отсутствии признанного определения терроризма и в том, что отдельные проявления терроризма недостаточно серьезны для признания их международными преступлениями <45>, каковыми являются самые серьезные преступления, вызывающие озабоченность всего международного сообщества <46>. В то же время в Заключительном акте на Римской конференции правительства признали, что террористические акты являются серьезными преступлениями, вызывающими озабоченность международного сообщества, и рекомендовали рассмотреть терроризм на Конференции по пересмотру, запланированной на 2009 г., с позиции возможности достижения общего определения терроризма и его включения в юрисдикцию Международного уголовного суда <47>. -------------------------------- <40> Reuven Young, DEFINING TERRORISM, 29 B. C. Int'l & Comp. L. Rev. 23 (2006), 35. <41> Cassese Antonio. Terrorism Is Also Disrupting Some Crucial Legal Categories of International Law. www. ejil. org/forum_WTC/NY-Cassese. pdf. <42> Much Christian. The International Criminal Court (ICC) and Terrorism as an International Crime, Michigan State Journal of International Law. 2006. P. 125. <43> The International Criminal Court: Making the Right Choices (Jan. 1997). http://web. amnesty. org/library/index/engior400011997. <44> United Nations Diplomatic Conference of Plenipotentiaries on the Establishment of an International Criminal Court, June 15 - July 17, 1998, Official Records, 242, A/ CONF.183/13 (Vol. III). http://www. un. org/law/icc/rome/proceedings/contents. htm. <45> Much Christian. Op. cit. P. 126. <46> Римский статут Международного уголовного суда. 1998. Ст. 5. <47> United Nations Diplomatic Conference of Plenipotentiaries on the Establishment of an International Criminal Court, 1998, Official Records, 71 - 72, A/CONF. 183/13 (Vol. I). http://www. un. org/law/icc/rome/proceedings/contents. htm.

Отклонение предложения включить терроризм в список международных преступлений, подпадающих под юрисдикцию МУС, еще не означает, что терроризм per se остается вне юрисдикции данного Суда. Так, самые жестокие теракты, такие как теракт в Беслане, теракты 11-го сентября, события в Локерби и Мадриде, в силу их широкомасштабности можно квалифицировать как преступления против человечности в смысле статьи 7 Римского статута. Однако этого однозначно недостаточно, поскольку как явление терроризм все еще не подпадает под юрисдикцию суда и не признан в качестве международного преступления. В данной связи весьма интересна позиция ряда ученых, проводящих аналогию между терроризмом и пиратством, основываясь на том, что, как и пиратство "золотого века", современный международный терроризм не знает границ и государственной принадлежности, не признает моральных норм, является "войной против всего мира", имеет одной из своих целей вселение страха и ужаса в людей и правительства <48>. -------------------------------- <48> Douglas R. Burgess, Jr. Op. cit. P. 315 - 316.

Определение терроризма как международного преступления и признание в отношении него универсальной юрисдикции будет большим шагом в борьбе с ним по всему миру, предоставит более эффективную правовую базу. В заключение следует отметить, что, несмотря на некоторые противоречия и трудности, терроризм и борьба с терроризмом тем не менее в целом регулируются нормами современного международного права, касающимися защиты личности (право прав человека lato sensu). В том же время все еще есть много неурегулированных проблем. Основными из них являются отсутствие единого определения терроризма, отсутствие запрещения терроризма как международного преступления. Только после решения данных вопросов станет возможной эффективная борьба с терроризмом в рамках международного права - правовой системы, в которой уважаются гражданские свободы и права человека.

Название документа