Полис в системе субъектов регулирования международных отношений эллинистической эпохи

ПОЛИС В СИСТЕМЕ СУБЪЕКТОВ РЕГУЛИРОВАНИЯ МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ ЭЛЛИНИСТИЧЕСКОЙ ЭПОХИ

С. И. МИТИНА

Митина С. И., кандидат исторических наук, доцент кафедры теории и истории государства и права Новгородского государственного университета им. Ярослава Мудрого (НовГУ).

This article is about one of the most controversial questions in revealing subjects of foreign policy relations of the antiquity: defining of a place and a role of city communes in these relations, research of new legal forms of regulating of international relations with their participation.

Одним из наиболее спорных вопросов при выявлении круга субъектов внешнеполитических отношений античности является определение места и роли в них городских общин. И хотя, по признанию современных исследователей, важнейшей чертой эллинистической эпохи было стремление греческого общества преодолеть кризис полисного строя и выйти за его узкие рамки, тем не менее, полис сохранил свое политическое значение как важный и неотъемлемый элемент эллинистической государственности <*>. Более того, его политическое положение в рамках эллинистических и, прежде всего, азиатских государств породило новые правовые формы взаимодействия и регулирования как внутригосударственных отношений, так и международных. -------------------------------- <*> См.: Сергеев В. С. История Древней Греции. СПб., 2002. С. 536.

Судьба полисов определялась исторической традицией и принадлежностью к определенному региону эллинистической системы. На Востоке полисы в основном были включены в состав территориальных держав. Для Балканской Греции было характерно создание федеративных государств. Все это исследователями рассматривается как этап, предшествовавший окончательной политической интеграции эллинского мира в рамках единой системы в ходе подчинения их Риму <*>. -------------------------------- <*> Там же. С. 527.

Примером нового типа полисных объединений являлись союзы, наиболее значительными из которых были Этолийский и Ахейский. Этолийский союз, возникший в конце IV в. до н. э., включал в себя Мессению, Элиду и отдельные общины Пелопоннеса и Средней Греции. В. С. Сергеев обращает внимание на то, что Этолийский союз принципиально отличался от симмахии: он имел федеративное устройство, основанное на признании равноправия и полной автономии входивших в него членов. Ни один член союза не имел гегемонии над другими. Все входившие в союз общины сохраняли свой политический строй и самоуправление. Высшая власть принадлежала общесоюзному собранию, собиравшемуся один раз в год в городе Ферме в Этолии. В работе собрания могли принимать участие все граждане союзных общин. Военная власть находилась в руках стратега и была ограничена специальной коллегией апоклетов <*>. О том, что федерация формировалась далеко не всегда мирным, добровольным путем, свидетельствует присоединение к Беотии после военного поражения в 245 г. до н. э. фессалийских областей. Это доказывает разнообразие способов и методов создания федераций. Следует отдавать себе отчет в том, что признаваемый в современном праве важнейшим для федеративного устройства признак добровольного объединения не всегда следует распространять на исторические примеры. В любом случае, для этолийского объединения полисов была характерна совокупность признаков, прямо указывающих на его федеративное устройство: наличие общего законодательного органа - народного собрания, ведавшего вопросами войны и мира; самостоятельность городов в вопросах местного самоуправления. Правовой базой внутреннего устройства федерации являлась симполития - слияние гражданств входящих в нее городов. А. Б. Ранович при оценке данного признака обращает внимание на то, что уверенности в полном слиянии гражданств нет. Однако, по договору от 272 г. до н. э. об оборонительном союзе с Акарнанией, обе стороны получали право приобретения земли на территории союзника и право эпигамии (epigmia), т. е. возможность заключения браков между гражданами союзных общин <**>. -------------------------------- <*> Там же. <**> Ранович А. Б. Эллинизм и его историческая роль. М.; Л., 1950. С. 236.

По такому же образцу в целом строился и Ахейский союз. Города помимо федерального имели собственное гражданство, свои законы, свою собственную судебную систему, могли, в отличие от городов Этолийского союза, самостоятельно чеканить монету, пользовались внутренней автономией. Союзное собрание формировалось по принципу делегирования отдельными городами своих представителей в количестве, пропорциональном численности населения. В этом аспекте федеративного устройства, как верно отмечает В. С. Сергеев, Ахейский союз пошел дальше, чем любое греческое государство. Греция не выработала настоящей системы представительства, но ближе всего к ней подходила система Ахейского союза <*>. Руководство внешней политикой находилось в руках федерального центра, представленного союзным собранием. -------------------------------- <*> Сергеев В. С. Указ. соч. С. 530.

То, что союзы греческих городов, а особенно Этолийский и Ахейский, представляли собой серьезную политическую силу и были активнейшими участниками всех решающих политических событий в период эллинизма, доказывается их инициативностью в построении отношений с соседними государствами, в том числе и с монархиями, а также стремлением последних заполучить союзы в качестве своих сателлитов или, по крайней мере, добиться их лояльного нейтралитета. К концу эллинистической эпохи, когда Риму удалось таки наложить свою имперскую длань на регион, среди первых его мероприятий была четко спланированная деятельность по уничтожению политической мощи и влияния союзов. Этолийский союз был распущен после 168 г. до н. э. Ахейский союз, несмотря на его лояльное отношение к Риму, постигла та же самая участь после 146 г. до н. э. В эллинистический период предпринимались неоднократные попытки объединить приморские и островные полисы, тем более что свежа была память об Афинском морском союзе классической эпохи. Своеобразная конфедерация островных государств была создана по инициативе Птолемеев. Центром ее египетские цари сделали Делос, находившийся под их влиянием, но официально пользовавшийся независимостью после освобождения из под опеки Афин в 314 г. до н. э. <*> Еще одна островная Лига была создана Родосом, долгое время осуществлявшим свою талассократию в Эгейском море. Целью морских союзов эллинистического периода была в первую очередь борьба с пиратством. -------------------------------- <*> Левек П. Эллинистический мир / Пер. с франц. М., 1989. С. 20.

Еще одним весьма интересным примером объединения свободных полисов стала Северная Лига, представлявшая собой союз южно-понтийских городов под гегемонией Византия. Необходимость объединения городов Пропонтиды была продиктована как военными, так и экономическими задачами. Общие торговые интересы и необходимость отстаивать свою независимость от посягательств диадохов подталкивали города к консолидации. Главными участниками Лиги были Византий, Калхедон, Гераклея. К ним примыкали Тия и Кия. Главной задачей участников союза было защитить себя от Лисимаха, а затем Селевкидов. Помимо отражения собственных угроз, Византий помогал соседним городам-государствам в их противостоянии с Македонией и другими агрессивными соседями. Действенность подобных союзов и их совместной обороны доказывается последующими событиями. Так, Византий в III в. до н. э. пришел на помощь Кизику, осаждаемому сатрапом Геллеспонтской Фригии Арридеем. Военных сил сатрапа было достаточно, чтобы сокрушить даже такой сильный город, каким был Кизик. Однако на помощь ему пришел Византий, прислав войско и метательные орудия. В целом же Византий последовательно старался придерживаться политики нейтралитета <*>. Нейтралитет был необходимым условием для соблюдения экономических интересов города, жившего преимущественно торговлей. -------------------------------- <*> Невская В. П. Византий в классическую и эллинистическую эпохи. М., 1953. С. 123, 131.

Что касается отношений столь мощных, как Византий, городов с монархами, то именно позиция нейтралитета и гибкая дипломатия позволяли им, постоянно маневрируя между интересами крупных держав, блюсти свои собственные. Не примыкая напрямую ни к одному из монархов или крупных союзов, Византий в случае необходимости мог позволить себе продемонстрировать почтение к тому или иному политику: Птолемею Филадельфу был посвящен храм, Антигону, несмотря на нейтралитет, помогали в борьбе с Полиперхоном посредством мирных услуг (Diod. XVIII. 72). Известно, что Антигон Гонат некоторое время входил в состав Северной Лиги. Никомед Вифинский, также состоявший членом Лиги, пригласив к себе на службу галатов, оговорил в договоре с ними в качестве одного из условий мир и дружбу с византийцами и другими участниками объединения. Мало того, уважение Никомеда к Византию выразилось и в назначении по завещанию этого города, вместе с Гераклеей и Киосом, опекунами царских детей от второго брака <*>. В то же время византийцы позволяли себе некоторое дипломатическое своеволие, что иногда оборачивалось осложнением отношений с соседями-монархами. Так, в войне за свободу проливов вифинский царь Прусий выступил на стороне противников Византия. Он обосновал свою позицию тем, что византийцы, решив поставить несколько его изображений, не исполнили этого решения, все откладывали, пока дело не было забыто. Сердился он и за то, что они отправили к Атталу посольство для участия в жертвоприношениях по случаю празднества Афины, между тем как к нему на Сотерии не послали никого (Polyb. IV. 49. 1 - 4). -------------------------------- <*> Там же. С. 137, 140.

Не следует забывать и созданной усилиями Филиппа II на Коринфском конгрессе Эллинской Лиги, о чем говорилось выше. Именно этому примеру объединения полисов под царской властью последовал весной 302 г. до н. э. Деметрий Полиоркет. Признанный защитник греческих привилегий, Деметрий, восстановил Коринфскую Лигу. Данный политический и дипломатический шаг был вершиной успехов Деметрия. Для Эллады это означало общественный мир, конец гражданских войн, причинивших столько разрушений. Спарта, которая не присоединилась в свое время к союзу Филиппа II, не вошла и в новый союз. Гарантами объединения выступали цари Антигон и Деметрий. Союз имел федеральное собрание (синедрион), в которое отдельные греческие государства посылали представителей. Синедрион заседал в Коринфе. Руководящий комитет состоял из пяти человек (prohedroi), назначаемых Деметрием. Если старый Коринфский союз был направлен против персов, то новый - против Кассандра. Величие свершений Деметрия поспешили официально признать афиняне, установив его изображение возле памятника тираноборцам Гармодию и Аристогитону. Антигон и Деметрий провозглашались "богами-спасителями". В честь них как освободителей вновь и вновь устраивали чествования <*>. -------------------------------- <*> Bengtson H. Die Diadochen: Die Nachfolger Alexanders (323 - 281 v. Chr.). Munchen, 1987. S. 67.

При всех преимуществах союзной жизни полисов их дальнейшая судьба в рамках эллинистической системы, где доминирующую политическую роль играли монархии, не могла не определяться видом и уровнем взаимодействия с последними. Мало того, полисный уклад жизни как таковой исследователям зачастую представляется регрессивным по отношению к эллинистическим новациям. Р. Пельман считает, что сосредоточение идеи государства на городе делало, в конце концов, невозможным какой-либо дальнейший прогресс. Факт этот подтверждается тем, что все позднейшие попытки преодолеть традиционную политику обособления жизни путем создания единения через посредство союза государств пришли к сколько-нибудь положительному результату лишь в тех частях Эллады, где развитие городской жизни являлось наиболее отставшим, - в Этолии и Ахайе, в то время как Афины и Спарта воспринимали эту идею союзного государства Эллады позднейших времен лишь против воли. "Итак, для эллинистического мира миновала эпоха тенденций, зарождавшихся на малых пространствах", - подводит итог автор <*>. -------------------------------- <*> Пельман Р. Очерк греческой истории и источниковедения. СПб., 1999. С. 311.

Однако "политическое банкротство" мелких греческих государств отнюдь не означало их тотального поглощения монархиями и исключения из международной жизни в качестве самостоятельных участников. Уже позиция диадохов демонстрировала их во многом уважительное отношение к греческим полисам. Тот же Деметрий Полиоркет в Азии старался не создавать конфедераций, а с греческими городами вел себя осторожно. Он ознакомил их с переговорами, которые вел по поводу мира с Кассандром и Птолемеем. Данная процедура осуществлялась посредством переписки, из которой сохранилось только письмо в Скепсис. Города приняли участие в соглашении, принесли клятву, форму которой прислал им Антигон. Свобода и автономия городов не препятствовали Антигону и Деметрию обладать властью над ними. К концу правления Антигона относится пример инициированного им слияния двух городов (синойкизм) Лебедоса и Теоса. Царь сам уладил все детали этого синойкизма в постановлениях и декретах, с которыми обращался к городскому Совету и гражданам Теоса. Он действовал как арбитр, выбранный непосредственно городом, давая советы, а не команды. И при этом он поступал как хозяин, владелец. Законы нового города должны были быть представлены ему, он резервировал за собой право наказания законотворцев, действия которых не одобрял. Это вмешательство во внутреннюю жизнь городов не было исключительным, поскольку в самом документе этот принцип объявлялся как общий. Антигон умер раньше, чем закончил объединение названных городов. По-видимому, целью его политики было усиление эллинизма посредством концентрации его в больших городах <*>. -------------------------------- <*> Jorguet P. Alexander the Great and the Hellenistic World. Chicago, 1985. P. 350.

В значительной степени уважение, проявляемое городами по отношению к Антигону, было оправданным. Современные исследователи зачастую сходятся во мнении, что именно Антигон постарался выработать по отношению к городам системную политику и оформить свои отношения с греками в сфере права, предоставив им автономию. Можно даже выделить этапы в инициированном им процессе юридического оформления отношений с городами. Первый этап связан с манипулированием таким фактором правообразования, как вынесение решения войсковым собранием, таковое состоялось в 315 г. до н. э. под Тиром. То, что роль решений войсковых собраний к этому времени уже утратила свое самостоятельное значение и сводилась к простой формальности, позволяет исследователям характеризовать их как "фикцию права". Тем не менее Антигон активно апеллировал к ним как к источнику права. Второй этап начинается с провозглашения в 311 г. до н. э. мира в Греции. Эта акция предполагала предоставление юридически оформленного (в форме взаимного обязательства соблюдать мирный договор) института автономии, при создании которого, как считает Г. С. Самохина, Антигон сознательно опирался на развитие межгосударственных отношений в Греции IV в. до н. э. Наконец, третий этап ознаменовался заключением союза с Афинами в 302 г. до н. э. Таким образом, в научной литературе Антигон расценивается как первый эллинистический правитель, понявший важную роль греческого полиса и попытавшийся в своей политике по отношению к грекам опереться на древнегреческие понятия автономии и свободы <*>. -------------------------------- <*> Самохина Г. С. Держава ранних Антигонидов в зарубежной литературе прошлого и настоящего // Политическая история и историография от античности до современности. Сборник научных статей. Петрозаводск, 1994. С. 77.

После битвы при Ипсе, когда власть над территориями Антигона перешла к Лисимаху, не все греческие города примкнули к нему, например, Эфес в союзе с другими городами стоял за Деметрия Полиоркета. Когда Лисимах установил свою власть, он был более резок с городами, чем Антигон. Был сформирован один административный район из тринадцати ионийских городов, управляемый стратегом царя. То же самое, возможно, имело место с Ионийской Конфедерацией. В нескольких местах - в Лемносе, например, - досадная политика и финансовые требования Лисимаха оставили злые воспоминания: в Эфесе он предположительно восстановил олигархическую конституцию, правда, вряд ли по политическим соображениям; колофонцев заставил переселиться из района на равнине в новый город на холме, который назвал в честь жены Арсиноей. Сама мера была оправдана наличием на новом месте гаваней. Однако действовал Лисимах достаточно зверскими методами, насильно переселяя людей, чем вызвал даже вооруженное сопротивление. Жителям Лебедоса также пришлось переселиться по прихоти царя. Есть сведения и о разрушенных им городах. Однако нельзя полагать, что политика Лисимаха была враждебна эллинизму. Так, например, отсутствуют свидетельства его последовательной политики в отношении отмены где-либо демократии. Он защищал Самофракию и Эфес от пиратов, поддерживал некоторые города, например Приену, которой помог в ее борьбе против кочевников. Магнезия на Менандре установила его культ со священниками и алтарем на агоре. Лисимах действовал как беспристрастный арбитр в постоянном пограничном споре между Приеной и Самосом <*>. -------------------------------- <*> Jorguet P. Op. cit. P. 352.

То, что Лисимах пытался привязать города к своему государству и действовал в этом направлении более жестко, чем Антигон и даже Александр Великий, вполне оправданно с точки зрения здравого смысла правителя, так как города западного побережья Малой Азии были богатыми торговыми центрами. Их налоги и портовые пошлины приносили высокие доходы, которые существенно пополняли царскую казну. Г. Бенгтсон подчеркивает, что конституции городов, в сущности, были безразличны царю, управлялись ли они по демократическому типу или олигархическому, главное, чтобы оказывали ему военную помощь в случае надобности и точно платили налоги <*>. -------------------------------- <*> Bengtson H. Op. cit. S. 132.

Города неизбежно были втянуты в войны царей. Последние конкурировали между собой за их дружбу и союз. Даже в этих маленьких республиках каждый монарх мог иметь своих сторонников. Так уже в 295 г. до н. э. в Милеете была проселевкидская партия <*>. -------------------------------- <*> Jorguet P. Op. cit. P. 353.

Роль, которую сыграли греческие союзы городов в правовых связях между полисами и властителями, можно оценивать только на основании суммарного рассмотрения. Поэтому столь важно определить особенности наиболее значимых для международной практики именно эллинистического периода городских объединений. То, что в эллинистическую эпоху наиболее популярной формой объединения полисов были симмахии, объясняется характерным для этого периода состоянием постоянных войн. А. Хойсс называет симмахию международно-правовой формой организации, корни которой восходят к Аттическим морским союзам и Пелопонесским союзам Спарты. С его точки зрения, симмахию можно рассматривать как федеративное образование. В основе ее лежит международно-правовой и государственно-правовой принцип. Это, по мнению автора, единственная греческая форма объединения городских общин <*>. -------------------------------- <*> Heuss A. Stadt und Herrscher des Hellenismus // Klio. Beiheft XXXIX. Leipzig, 1937. S. 170 - 171.

Симмахия при эллинистических властителях осталась тем, чем она была уже давно в греческой истории. Властитель, в случае его причастности к созданию таковой, как правило, довольствовался внешней модификацией союзного образования. Модернизацией греческого полиса, прежде всего, занимались Антигон и Деметрий, установившие систему тираний в Греции и, как говорилось выше, создавшие новую Коринфскую лигу. Это было решающее условие для консолидации интересов городов с интересами монархов. Так, Антигон последовательно стремился приковать к своей власти греческие города в метрополии и в Малой Азии федеральными договорами. Формальное содержание договоров носило исключительно внешнеполитический характер и соответствовало обычной схеме оборонительных союзов. Договорные отношения, казалось, не подразумевали ограничений суверенитета, а лишь исключали войну на греческой земле. Тем не менее федеральный договор рассматривался монархами как средство обеспечения царского господства и должен был поглощать международно-правовую форму симмахии. Дело могло бы дойти и до особого типа федерации, обеспечивающего потребности монарха. В то время уже имелись федеративные договора между независимыми государствами, а также властителями и городами. Таким являлся договор Филиппа V с Лисимахией. Хотя собственная материальная часть (содержание) договора не сохранилась, определенное представление о его сути составить можно. Сохранившаяся надпись начинается со статьи опубликования, которая обычно составляет конец договоров. За ней следовало дополнение, гласящее, что обе стороны не могут заключать мир против воли другого партнера. Это известное определение федеративных договоров, принимаемое равными партнерами. Затем шла статья об укреплении дружбы, а также общие распоряжения. Клятва Филиппа V не сохранилась, но, как позволяет догадываться последняя строка, она не отсутствовала и более или менее соответствовала клятве Лисимахии. Ни в одной формулировке не было намека на доминирующее положение Македонии. То же самое можно говорить и о договоре Птолемея II с Милетом. Однако все эти юридические формальности не защищали от господства монарха в жизни. Тот же Милет находился в птолемеевской сфере влияния и имел на своей территории царскую резиденцию и птолемеевский гарнизон. А в упомянутом договоре город как будто бы связан с Птолемеями дружбой и симмахией <*>. -------------------------------- <*> Heuss A. Op. cit. S. 159; 180 - 181.

Господство монарха тем не менее нельзя понимать однозначно. Следует помнить, что власть царей распространялась на конкретную территорию и подданных. Остается комплекс вопросов, касающихся смысла власти над землей и самим городом. Попадала ли в подчинение монарха территория ранее независимых городов, состоящих в союзе с ним, или под властью царя оказывался сам город, то есть городская община со всем муниципальным имуществом? Ю. Зайберт видит суть соотношения власти монарха и города в том, что первый представлял интересы территориального государства, в состав которого входил полис. Вследствие этого личная воля царя являлась выражением имперской воли, которая для городов была высшей властной инстанцией <*>. Лишь сохранение городских конституций подчеркивало видимую стабильность полисной организации городского коллектива <**>. -------------------------------- <*> Seibert J. Das Zeitalter der Diadochen. Darmstadt, 1983. S. 176. <**> Sinclair T. A. A history of greek political thought. London, 1967. P. 268.

А. Хойсс считает, что правовые отношения царей и городских общин были принципиально взаимно равными. Цари должны были апеллировать к свободной воле общины. Необходимость, которая диктовала превосходство одной из сторон, не имела никакой юридической основы, а определялась ее политическим весом <*>. Письма отражают стремление властителей найти послушание и преданных подданных в определенном круге городов (OGIS. 282; Welles 34). Само послушание было делом независимого решения, как это определено в постановлении граждан Баргилии (Syll. 426 Z 4). А государственная воля (воля городской общины) воплощалась в настроениях господствующих внутри общины политических группировок. Другими словами, греческая коммунальная политика была всегда партийной политикой в самом радикальном смысле. Господство над всем государством лежало в руках определенной политической группы. Влияние инакомыслящих на государство не допускалось, исключалась возможность существования политической оппозиции как независимого фактора политики. Оппозиция в любом случае была отрезана от легального доступа к политическому руководству посредством угрозы физического уничтожения казнью, ссылкой, конфискациями имущества. Эллинистическому монарху приходилось солидаризироваться с тем или иным городским режимом, чтобы быть уверенным, что его намерения будут восприняты общиной. Эта практика была традиционной для Греции уже на протяжении двухсот лет, и в эпоху эллинизма она продолжала укореняться как совершенно естественная. -------------------------------- <*> Heuss A. Op. cit. S. 206.

Примером обособленного положения полиса являлась позиция Арада во время братоубийственной войны Селевка Каллиника и Антиоха Гиеракса. Страбон сообщает: "...арадии вместе с остальными финикийцами подчинились сирийским царям, вступив с ними в дружбу. Потом, во время раздоров между двумя братьями - Каллиником Селевком и так называемым Антиохом Гиераксом, арадии присоединились к Каллинику и заключили с ним договор; по этому договору они получили дозволение принимать у себя изгнанников из его царства и не выдавать их против воли..." (Strab. XVI. II. 14). Арад использовал политическую ситуацию, чтобы ослабить свои обязательства по отношению к царю. Из сказанного понятно, что греческая община не стала для эллинистических властителей повсеместно единицей управляемой территории. Неустойчивые отношения между городами и монархами при постоянной угрозе внешнего нападения являлись адекватным выражением общего политического состояния эллинизма и свидетельством недостаточной консолидации эллинистических государств. Приведенные примеры позволяют констатировать, что роль полиса в развитии уже присутствовавших ко времени эллинизма и только зарождавшихся правовых институтов неоспорима. Наряду с монархиями, полисы являлись наиболее активными творцами регуляторов межгосударственного общения. Несмотря на ограничение их самостоятельности или на стеснение присутствием на международной арене мощных государств-монархий, полисы сумели сохранить демократические традиции во внутреннем управлении и привнести многие из них в практику международной жизни. Наконец, традиции межполисных отношений в значительной степени сказались на формировании дипломатического этикета, определив изначальную источниковую базу внешних сношений всех эллинистических государств, дав образцы формирования дипломатических миссий и персонала, определив общее понятие дипломатических привилегий и иммунитетов.

Название документа