О государственном суверенитете в современном мире

О ГОСУДАРСТВЕННОМ СУВЕРЕНИТЕТЕ В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ

Э. Л. КУЗЬМИН

Кузьмин Эдуард Леонидович - Чрезвычайный и Полномочный Посол в отставке, профессор кафедры международного права МГЮА.

В начале XX в. российский ученый В. М. Гессен, анализируя вопрос о суверенитете государства, заявил: "В настоящее время суверенитет является не материальным понятием силы. А чисто формальным понятием права... Прежде из-за суверенитета воевали короли, теперь о нем спорят профессора. Прежде для того, чтобы отстоять его, не жалели крови, теперь для того, чтобы объяснить его, не жалеют чернил" <*>. -------------------------------- <*> Гессен В. М. Общее учение о государстве. СПб., 1912. С. 56.

Вторая половина и конец века вернули проблему на круги своя. Принцип суверенитета, ставший сразу после Второй мировой войны краеугольным камнем миропорядка, национально-освободительных движений, международного права, в наши дни подвергается глубокой эрозии, превращается в своеобразную реторту, в которой по чьей-то злой воле или недомыслию соединяются в опасную смесь имперские амбиции, агрессивный национализм, неутоленное тщеславие "вождей". Нередко из-за этого яблока раздора вновь льется кровь, сеются смерть и разрушения, страдают миллионы людей. Увы, растет и число профессоров, упорно преследующих цель - под предлогом "столкновения цивилизаций", "вызовов глобализации", усмирения "государств-изгоев" не столько объяснить, сколько видоизменить понятие суверенитета, а то и полностью отказаться от этого "пережитка вестфальской эры".

Суверенитет не абсолют

Что же это за феномен, на протяжении нескольких веков будоражащий умы людей, завораживающий своей непостижимой магией, а нередко заставляющий браться за оружие? Под суверенитетом традиционно принято понимать верховенство государственной власти внутри страны и ее независимость вовне. И если суверенитет был присущ в той или иной степени еще древнегреческим государствам-полисам, а к концу XII в. французские короли-суверены добились утверждения своего безусловного полновластия, тем не менее потребовалось несколько столетий, чтобы объяснить и обосновать это явление, найти для него подходящий, говоря современным языком, адекватный политический термин. С развернутой, ставшей классической концепцией суверенитета в конце XVI в. выступил французский философ и юрист Жан Боден. Именно королевская власть, ставшая "представительницей порядка в беспорядке" во "всеобщей путанице" позднего средневековья <*>, определяется Боденом как суверенитет - "самая высшая, абсолютная и постоянная власть над гражданами и подданными в политическом сообществе... величайшая власть управлять" <**>. Именно Боден сделал власть центральным объектом учения и, вводя в обиход отвлеченное понятие "суверенитет", стремился выделить и подчеркнуть идею превосходства государства в пределах определенной территории. Характерна и этимология использованного термина: в нем (по-латыни) присутствовала изменяемая приставка "супер-", означавшая высшую степень превосходства (suprema potestas) и подчеркивавшая, что речь шла о категории абсолютной, исключавшей противопоставление власти монарха какой бы то ни было иной власти. Причем уже в тот период проблема имела как внешний, так и внутренний аспекты: вовне суверенитет отражал освобождение от папской и императорской властей, торжество национального государства; внутри - окончательную ликвидацию сложной лестницы отношений сюзеренитета-вассалитета. -------------------------------- <*> См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 21. С. 411. <**> Bodin Jean. The Six Books of Commenweal. Cambridge, 1962. P. 84.

Идея суверенитета прошла долгий и сложный путь развития, включающий в себя и обоснование в рамках естественно-правовых взглядов народного суверенитета (Г. Гроций, Ж.-Ж. Руссо), и доктрину всемогущества парламента (Г. Блекстон, А. Дайси), и гегелевский суверенитет-абсолют. В современную эпоху наряду с государственным суверенитетом, рассматриваемым как один из ключевых институтов международного правопорядка (суверенное государство, отмечал видный юрист-международник А. Фердросс, это "полностью самоуправляющееся и поэтому независимое сообщество" <*>), принято выделять народный суверенитет (право народа самостоятельно решать свою судьбу, определять основные направления политики, контролировать деятельность государственных органов) и национальный суверенитет (свободное выражение волеизъявления народа или нации в процессе реализации права на самоопределение). Материальной основой государственного суверенитета является обладание территорией, собственностью, определенным культурным достоянием. Еще К. Маркс подметил такую связь: "Государство здесь - верховный собственник земли, - писал он о странах Древнего Востока. - Суверенитет здесь - земельная собственность, сконцентрированная в национальном масштабе" <**>. Политико-правовая же основа состоит в стабильности государственности, развитости (в частности, конституционном оформлении) структуры власти, в признании суверенитета Уставом ООН и другими основополагающими документами международного права. -------------------------------- <*> Фердросс А. Международное право. М., 1959. С. 26. <**> Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 25. Ч. II. С. 354. Маркс же в качестве характерной черты суверенитета указывал на неподчиняемость чьим-либо приказам, подчеркивал, что "две суверенные власти не могут одновременно, бок о бок, функционировать в одном государстве" (см.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 5. С. 428; Т. 6. С. 263).

На протяжении длительного времени в отечественной литературе велась достаточно бесплодная, по сути схоластическая дискуссия (отголоски ее слышны подчас и сегодня) о том, может ли быть ограничен суверенитет. В обоснование отрицательного ответа приводился довод, согласно которому суверенитет, дескать, свойство, не имеющее количественных измерений, а посему не подверженное каким-либо ущемлениям и выступающее как нечто "неделимое", "неотчуждаемое" и т. п. Действительно, суверенитет является сущностной характеристикой государственной власти, показателем ее полнокровности и могущества. Однако это отнюдь не некое мистическое свойство (с "душой" сравнивал суверенитет в начале прошлого века Г. Еллинек <*>, а Н. А. Бердяев считал его "гипнозом" <**>), но вполне осязаемое качество, реально проявляющее себя в наборе прав, возможностей и гарантий, обеспечивающих в обществе именно государству особый, уникальный статус по сравнению с другими политическими институтами (верховенство), равно как и в международном сообществе (независимость). Естественно, от объема компетенции, определяемой, к примеру, в сложных (федеративных) государствах конституциями, федеративными договорами и иными соглашениями, зависит и степень суверенитета, характер и степень обладания, в частности, международной правосубъектностью. Заключение международных договоров, объединение в союзы и организации, взаимные уступки в процессе общения всегда предполагают переуступку государствами части своих прав, как бы их взаимоучет, во имя в конечном счете более успешного решения тех или иных задач. Без разумного ограничения прав, а тем самым и суверенитета сегодня немыслимы идущие от жизни процессы экономической интеграции, решение стоящих перед человечеством глобальных задач, а во многом (достаточно вспомнить проблемы борьбы с международным терроризмом, природными катаклизмами, техногенными и антропогенными катастрофами) - существование цивилизации. -------------------------------- <*> См.: Еллинек Г. Общее учение о государстве. СПб., 1908. С. 365. <**> См.: Бердяев Н. А. О рабстве и свободе человека. Париж, 1939. С. 87 - 88.

Известно, что на протяжении долгой истории человечества война с позиций "классического" международного права представлялась делом естественным и рассматривалась в качестве одной из прерогатив "неограниченного суверенитета", как продолжение политики, "только иными средствами". Современное же международное право, исключая нелегитимное применение силы в качестве средства решения спорных проблем, создавая соответствующие нормы и механизмы, тем самым как бы ставит точку в вопросе о возможности ограничения суверенитета. Показателен в этом отношении, в частности, п. 7 ст. 2 Устава ООН. Провозглашая предельно четко принцип невмешательства во внутренние дела государства в качестве нормы jus cogens, эта же статья содержит и оговорку, дающую возможность СБ ООН в порядке гл. VII Устава осуществлять принудительные меры, неизбежно предполагающие серьезные ограничения суверенитета того или иного государства при наличии с его стороны "любой угрозы миру, любого нарушения мира или акта агрессии". Суверенитет, таким образом, не исключает и не может исключать подчиненности государств международному правопорядку, не означает и не может означать их независимости от норм международного права и морали. А это дало все основания говорить уже упоминавшемуся нами А. Фердроссу об относительном суверенитете, который "находится в полном соответствии с международным правом" <*>. -------------------------------- <*> См.: Фердросс А. Указ. соч. С. 27.

Диалектика, думается, в том и состоит, что ставя во главу угла согласование воль государств (одно из наиболее весомых проявлений суверенитета), международное публичное право одновременно достаточно четко определяет разумные ограничения для тех из них, которые своими произвольными действиями создают угрозу миру и понимаемой весьма широко в современных условиях международной безопасности, совершают массовые нарушения прав человека, наносят непоправимый ущерб окружающей среде.

Глобализация и суверенитет

Влиятельный американский экономист 60 - 70-х гг. прошлого века, Дж. К. Гэлбрейт связывал с периодом после Второй мировой войны "заметный отход от того, что некогда называлось экономическим национализмом" и видел наиболее яркие проявления такого отхода в деятельности ГАТТ, "Общего рынка", ЕАСТ, да и в целом в стремлении торгующих между собой стран снизить тарифы и ограничить использование квот. С возникновением межнациональной системы экономики капитал, техника и квалифицированная рабочая сила подчиняются-де единой организации, которая "не признает национальных границ" <*>. И в наши дни один из наиболее ревностных сторонников глобализации финансист и филантроп с мировым именем Дж. Сорос явно сожалеет, что рынки становятся глобальными, а "политика по-прежнему опирается на идею суверенного национального государства" <**>. -------------------------------- <*> См.: Гэлбрейт Дж. К. Экономические теории и цели общества. М., 1976. С. 224 - 226. <**> Сорос Дж. О глобализации. М., 2004. С. 25.

Атаки на суверенитет ведутся западными теоретиками в течение десятилетий по самым разным поводам. Среди приводимых доводов - "торможение" научно-технического прогресса, "угроза" правам человека, "препятствия" на пути уничтожения оружия массового поражения и т. п. В числе ниспровергателей и такие мэтры, как Г. Кельзен, Дж. Брайерли, Г. Лаутерпахт, К. Райт, У. Фридмэн, и менее известные авторы. "Оковы" и "смирительная рубашка" для прогресса человечества, "организованное лицемерие" и другие нелестные определения применяются ими для характеристики суверенитета <*>. -------------------------------- <*> В российской научной литературе внимательно отслеживаются подходы западных коллег к исследованию проблемы суверенитета, нередко дается обоснованная критика соответствующих концепций. Из последних работ на эту тему см.: Сеидов А. В. Международное право в эпоху глобализации. Эволюция концепции государственного суверенитета. М., 2005; Пастухова Н. Б. Проблема государственного суверенитета. М., 2005.

Все более четко проявляющая себя глобализация лишь придает старым подходам новые грани, не меняя существа проблемы. Бывший руководитель группы советников в администрации Р. Рейгана У. Вристон подчеркивает, что глобализация экономики, качественные изменения в области информационных обменов, взаимопроникновение культур серьезно затрагивают основы национального государства, ведут к размыванию его суверенитета; неуклонно уменьшается значение территории и материальной основы источников власти и благополучия. А профессор из Гарварда А.-М. Слотер в развитие этого тезиса отмечает, что своего рода переходной формой нового мирового порядка могло бы стать образование системы транснациональных сетей, объединяющих отдельные функционально-однородные компоненты некоторой совокупности государств. Такая система выполняла бы по своей сути и задачам роль некоего связующего звена между государствами, международными организациями и негосударственными структурами <*>. -------------------------------- <*> См.: Foreign Affairs. 1997. Vol. 76. No. 5.

Автору настоящей статьи довелось много лет назад вести заочную полемику со ставшим ныне одним из наиболее авторитетных социологов Амитаи Этциони, ратовавшим в книге "Трудный путь к миру" и ряде других работ начала 60-х гг. прошлого века за постепенный переход к "глобальному обществу", в том числе путем заимствования положений биологической теории эпигенеза, произвольно распространявшейся им на процессы интеграции. Утверждая, что "ядерный век принес проникающее всюду уныние", и видя в объединенном суверенитете луч надежды, Этциони вместе с тем проявлял в своих рассуждениях осторожность, а в ряде случаев высказывал сомнения в успешности и долговременности интеграционных процессов <*>. -------------------------------- <*> См.: Кузьмин Э. Мировое государство: иллюзии или реальность? М., 1969. С. 182 - 184.

В вышедшем недавно на русском языке новом фундаментальном труде Этциони, как и в прежних работах, однозначно ратует за "глобальную управляемость", провозглашает перспективность наднациональных (а не международных) структур и институтов и исходит из того, что "мир возвращается в довестфальскую эру", предрешая судьбу государственного суверенитета. Вместе с тем нельзя не отметить, во-первых, приоритет ценностно-этического подхода автора к международным отношениям над сугубо приземленно-прагматическими, нередко упрощенными взглядами реальных политиков и идущих в их фарватере ученых; во-вторых, придание максимального значения "постепенности" и "легитимности" в поисках путей создания нового мирового порядка; в-третьих, подчеркивание синтеза "стержневых ценностей Востока и Запада", открывающего путь к построению справедливого общества в "глобальном масштабе" <*>. Эти обстоятельства делают книгу заметным явлением, свидетельствующим, что, несмотря на во многом умозрительный и утопический характер построений, она учитывает действующие на сегодня реалии и в то же время свободна от элитарно-снобистских рассуждений о народах, "способных" и "не способных" к демократии, о "сильных" и "слабых" нациях, "несостоявшихся государствах" и т. п. А именно подобные взгляды, к сожалению, все чаще начинают из западных изданий перекочевывать в отечественную литературу. -------------------------------- <*> См.: Этциони А. От империи к сообществу: новый подход к международным отношениям. М., 2004.

Так, обозреватель журнала "Международная жизнь" Е. Кузнецова ратует за принудительное ограничение суверенитета, выражающееся во вмешательстве с использованием силы в дела другого государства с целью урегулирования его внутренних конфликтов, причем "без согласия государства, чей суверенитет ограничивается, и без санкции международного сообщества в лице ООН"; при этом, оказывается, проблема состоит не в американской гегемонии, она заключается в том, что у международного сообщества нет достойной альтернативы эффективного и комплексного решения проблемы "падающих" и "несостоявшихся" государств. Автор, обозначая "векторы возможных реформ" на пути ограничения суверенитета, предлагает наделить государства обязанностями, нарушение которых повлечет ответственность; выработать "практические пути" этого и "замкнуть существующие механизмы вмешательства в единую систему ограничения суверенитета". "Надо найти силы признать, - провозглашается в статье, - что не все народы способны управлять собой, что суверенитет может быть благом, а может приносить вред. Пришло время превратить суверенитет в привилегию, которую необходимо заслужить" <*>. -------------------------------- <*> Кузнецова Е. Суверенитет. Незыблемый и неделимый? Суверенитет государства может быть ограничен, если оно им злоупотребляет // Международная жизнь. 2004. NN 7 - 8. С. 151, 153, 161, 166.

Что можно сказать по поводу этих рассуждений? Во-первых, крайне трудно представить себе, что причисление российским автором отдельных государств к категории "париев" и "изгоев" международного сообщества (в отличие от "цивилизованных народов") имеет место спустя почти полвека после принятия Декларации ООН 1960 г. о предоставлении независимости колониальным странам и народам. Во-вторых, в наши дни, как никогда раньше, необходимо решительно противостоять любым попыткам ограничения суверенитета "без санкции международного сообщества в лице ООН". В-третьих, подобного рода вмешательства могут осуществляться только с санкции СБ ООН, причем критерии возможного применения силы (будь они даже разработаны международным сообществом) являлись бы, по нашему убеждению, для СБ не более чем ориентиром, и в каждом конкретном случае потребовалось бы его специальное решение. В российских публикациях последних лет нередко имеет место явное завышение позитивных аспектов явления глобализации, в том числе в сопоставлении с усилением роли транснациональных корпораций. А. Г. Мовсесян, например, утверждает, что "наступил конец длившегося с библейских времен единовластия национальных государств" и не видит опасности в том, что теперь они "делят власть" с ТНК, а то и передают им свои полномочия. Оказывается, и "военные конфликты возникают именно в тех местах (Ирак, Босния и т. д.), где по разным причинам транснациональным корпорациям не удалось удерживать власть экономическим путем или их интересы были нарушены" <*>. -------------------------------- <*> Мовсесян А. Эпоха двоевластия // Независимая газета. 1998. 17 марта.

Хотелось бы особо отметить в этой связи, что ученый из ФРГ В. Пфенниг, характеризуя признаки явления глобализации, среди прочих указывает и на "размывание государственной монополии на насилие, передачу функций по осуществлению насилия в частные руки и растущее значение частных военно-охранных компаний и фирм". Автором приводятся данные, согласно которым в Ираке, например, действуют более 20 тыс. сотрудников военных компаний и фирм, специализирующихся на обеспечении безопасности (на оплату их контрактов выделяется 20 млрд. долл., или треть всех операционных затрат группировки сил США в Афганистане и Ираке), что составляет второй по численности вооруженный контингент после американской ударной группировки и больший, чем вся вместе взятая группировка контингентов других стран - участниц военной коалиции в Ираке. При этом справедливо обращается внимание на то, что частные военные и охранные компании и фирмы не ответственны ни перед каким парламентом, отчитываясь только перед заказчиком, а сама "война становится предприятием" <*>. -------------------------------- <*> См.: Пфенниг В. Проблемы и перспективы глобализации // Дипломатический ежегодник. 2004. М., 2005. С. 71, 84, 85.

Нельзя не согласиться с И. И. Лукашуком, когда он утверждает, что глобализация как таковая способна породить серьезные последствия, вплоть до вооруженных конфликтов, а выдвигаемые ею проблемы можно решить только совместными усилиями государств, причем необходим высокий уровень сотрудничества в условиях безопасного, демократического мирового порядка, основанного на международном праве <*>. И, разумеется, как справедливо подчеркивает С. Н. Бабурин, "нет оснований считать, что решение глобальных проблем человечества невозможно при существовании государственных границ" <**>. При всех обстоятельствах процессы, связанные с глобализацией, отражая усиление взаимозависимости в сферах экономики, экологии, образования и др., не должны, как представляется, "стирать" национально-государственные различия, нести в себе угрозу отказа от суверенитета, от постоянной тесной "увязки" национального и международного права. -------------------------------- <*> См.: Лукашук И. И. Глобализация, общество, право, XXI век. М., 2002. С. 2 - 3. <**> Бабурин С. Н. Территория государства. Правовые и геополитические проблемы. М., 1997. С. 47.

Об управляемости мирового сообщества и "функциональном" суверенитете

В начале 1988 г., в разгар перестройки, в Советском Союзе в газете "Правда" появилась статья Г. Х. Шахназарова, посвященная росту взаимозависимости государств, повышению меры управляемости миром, поискам путей решения стоящих перед человечеством глобальных проблем. В этом контексте автор обращался и к имевшим широкое хождение на Западе концепциям мондиализма (от французского le monde - мир) и мирового правительства. И хотя содержащиеся в статье соображения были прочно обставлены характерными для того времени идеологическими подпорками, ее ключевая идея - возможность разрешения противоречия между суверенитетом и мировым правительством на основе признания целостности и взаимозависимости мира <*> - буквально через две недели подверглась в той же самой газете, во многом определявшей идейно-политический климат в стране, серьезной и весьма язвительной критике <**>. -------------------------------- <*> См.: Шахназаров Г. Мировое сообщество управляемо // Правда. 1988. 15 янв. <**> См.: Бовин А. Мировое сообщество и мировое правительство // Правда. 1988. 1 февр.

Показательно, что в 1988 г. в журнале "Новое время" был опубликован и ответ А. Эйнштейна (спустя сорок лет!) на открытое полемическое письмо от 26 ноября 1947 г. виднейших советских ученых С. И. Вавилова (президента АН СССР), А. Ф. Иоффе, Н. Н. Семенова и А. Н. Фрумкина "О некоторых заблуждениях профессора Альберта Эйнштейна" по проблематике атомного оружия и создания международного органа по контролю за использованием атомной энергии. "Если мы твердо придерживаемся концепции и практики неограниченного суверенитета наций, - писал Эйнштейн, - это означает только, что каждая страна оставляет за собой право добиваться своих целей военными средствами... Я защищаю "мировое правительство", ибо убежден, что нет никакого другого пути к устранению самой страшной опасности из когда-либо угрожавших человеку. Цель избежать всеобщего уничтожения должна быть для нас важнее любой другой цели" <*>. -------------------------------- <*> Новое время. 1988. N 16. С. 23.

Идеи вселенской гармонии, всемирности человечества всегда составляли стержень его интеллектуальных и духовных исканий, вдохновляли политиков, философов, поэтов. А. С. Пушкин мечтал о временах грядущих, "когда народы, распри позабыв, в единую семью соединятся". "Наш удел и есть всемирность, - говорил при открытии памятника великому поэту Ф. М. Достоевский, - и не мечом приобретенная, а силой братства и братского стремления нашего к воссоединению людей". И. А. Ефремов в своей книге "Туманность Андромеды" в качестве труднейшей задачи выделял преодоление "трагедии разделенного мира". Разрушением "сатанинских враждотворных и умерщвляющих перегородок" между людьми озабочены мировые религии. В российской духовной культуре, политико-философской мысли (П. Чаадаев, Н. Бердяев, К. Леонтьев и др.) национальная идея нередко сопрягалась с идеей всечеловеческого единства. Из стремления к вселенскому братству исходил В. С. Соловьев, рассматривая человечество "в его целом, как великое собирательное существо", последовательно показывал "эпидемическое безумие национализма, толкающее народы на поклонение своему собственному образу вместо высшего и вселенского Божества" <*>. А. И. Солженицын ратует за "космополитизм", который "объединяет, впитывает в себя все национальные культуры" и должен быть "действительно честным, последовательным до конца" <**>. -------------------------------- <*> Россия глазами русского. 1991. С. 312, 329. Вместе с тем Г. П. Федотов отмечал опасность "соблазнов духовного эсперанто, мировой ярмарки", "копирования Запада" (см.: О России и русской философской культуре. Философы русского послеоктябрьского зарубежья. М., 1990. С. 448). В наши дни священник Михаил Ардов усматривает прямую связь между созданием "мирового правительства" и "воцарением антихриста" (см.: Корнейчук В. Провозвестник последних времен // Независимая газета. 2005. 5 окт.). <**> См.: Любимов Б. Плотность творчества и объем жизни. Феномен публицистики Александра Солженицына // Независимая газета ("Кулиса НГ"). 1998. Февраль. N 3.

Интересно, что и марксизм, особенно в его ленинской интерпретации, изначально также исходил из принципа всемирной организации общественной жизни ("Соединенных Штатов мира"), разумеется, в рамках своей идеологической парадигмы - на основе "той государственной формы объединения", которая связывалась с диктатурой пролетариата и социализмом <*>. Но и при этом, как бы давая ответ на закономерный вопрос о соотношении общечеловеческих и классовых моментов, В. И. Ленин в работе "Проект программы нашей партии" отмечал, что "с точки зрения основных идей марксизма, интересы общественного развития выше интересов пролетариата..." <**>. А знакомясь с книгой Н. И. Бухарина "Экономика переходного периода", отметил фразу, согласно которой диктатура пролетариата "после установления некоторого равновесия начинает вновь собирать человечество" <***>. -------------------------------- <*> См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 25. С. 354; см. также: Адоратский В. О. О государстве. К вопросу о методе исследования. М., 1923. С. 89 - 96. <**> Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 4. С. 220. <***> Ленинский сборник XL. С. 424.

Появление упомянутой выше статьи Г. Х. Шахназарова, с учетом его высокого статуса (много лет - ответственный работник ЦК КПСС, а затем помощник Президента СССР М. С. Горбачева), свидетельствовало о том, что высказанные в ней соображения были не просто очередной пробой пера и не частным мнением маститого автора, а одной из тем, активно обсуждавшихся на вершине власти. Показателен и такой факт: в конце 1989 г. по инициативе большой группы народных депутатов СССР М. С. Горбачеву был направлен в качестве "последнего завещания" А. Д. Сахарова разработанный им проект новой Конституции страны. В этом документе, озаглавленном "Конституция Союза Советских Республик Европы и Азии", речь шла, в частности, о "встречном плюралистическом сближении (конвергенции) социалистической и капиталистической систем", политическим выражением которого должно было бы стать "создание в будущем Мирового правительства". Насколько же готово современное международное право с его "вестфальским" принципом государственного суверенитета к восприятию подобных идей? Вторая мировая война, угроза ядерной катастрофы, нависавшая долгие годы над человечеством, подвели международное общественное мнение к постепенному осознанию как общих возможностей развития, так и общей уязвимости, необходимости преодоления сложнейших межгосударственных, межэтнических и межконфессиональных противоречий, поисков выходов из тупиков мирового развития на путях рационального использования растущей взаимозависимости народов, с неизбежностью предполагающей "усмирение" государственных амбиций, проявляющихся в неограниченном суверенитете. Показательно, что именно в этот период лексические формулы "народы Объединенных Наций", "человечество", "международное сообщество" начинают прочно входить в ткань международного права, а поощрение "признания взаимозависимости народов мира" прямо определено в качестве одной из задач ООН в ее Уставе (подп. "c" ст. 76). В данном контексте нельзя, как представляется, не увидеть рационального зерна в концепции авторов третьего доклада Римского клуба (активно действовавшей в 60 - 80-е гг. международной организации, ставившей целью разработку разного рода проектов решения глобальных проблем), исходивших из новой интерпретации суверенитета, который должен носить, с их точки зрения, "функциональный" характер, то есть предполагать передачу части государственных функций международным специализированным организациям, решения которых должны стать обязательными для всех <*>. -------------------------------- <*> См.: Tinbergen J. Reshaping the International Order. N. Y., 1976.

В первой половине XX в. один из видных теоретиков британской социал-демократии Г. Ласки в рамках концепции "плюралистической демократии" проводил мысль об участии в управлении, наряду с государством, "ассоциаций и заинтересованных групп" и, соответственно, о "функциональном расчленении" суверенитета, признавая, впрочем, "неоспоримость" воли государства <*>. Нечто подобное, думается, имеет место сегодня с суверенитетом на международной арене. В процессе переуступки части государственных полномочий международным организациям, а то и наднациональным органам (например, в рамках Евросоюза) происходит своего рода "диффузия" (распыление) или "дисперсия" (расслоение) суверенитета, но, опять же, при "неоспоримости воли государства". -------------------------------- <*> См.: Laski H. The Fondations of Sovereignty. L., 1931. P. 12; Laski H. Studies in Law and Politics. L., 1935. P. 21.

Придание суверенитету нового, "поствестфальского" звучания имеет в наши дни особое значение в свете все более зловеще обозначающейся угрозы экологического кризиса. Оценивая его, мы, как отмечала видный американский политолог и эколог Патриция Мише, сталкиваемся с "главной дилеммой: существующие концепции и системы государственной независимости не соответствуют предпосылкам создания глобальной экологической безопасности. Земля отказывается признавать суверенитет в нашем понимании". Подчеркивая неделимость "суверенитета Земли" и отмечая, что в условиях единства планеты воздействовать на одну ее часть - значит воздействовать на целое, автор задается резонными и далеко не праздными вопросами. Кому принадлежат джунгли Амазонии (эти "легкие планеты", вырабатывающие четверть мирового кислорода), уничтожение которых угрожает не только странам региона, но и всему человечеству? Кому принадлежит озоновый слой и кто вправе сказать последнее слово в его защиту? Кому, наконец, принадлежит сама Земля и кто может говорить от ее имени? Какова, например, должна быть ответственность страны, возводящей атомную станцию у границ другого государства, за перенос на его территорию радиоактивных выбросов, угрожающих здоровью населения? <*> -------------------------------- <*> См.: Мише П. Суверенитеты в неустойчивой среде // Коммунист. 1991. N 13. С. 84 - 86.

С точки зрения академика РАН Н. Н. Моисеева, облик нашего мира формирует не только спокойная, постепенная эволюция, но и бифуркации - неизбежные катастрофы с их качественно новыми, непредсказуемыми последствиями. Характеризуя положение, создавшееся на Земле в конце XX в., Н. Н. Моисеев утверждал, что человечество стоит на пороге третьей бифуркации (первой было образование биосферы, вторая произошла с возникновением разума), связанной с резким возрастанием антропогенной нагрузки на окружающую среду, чреватой потерей устойчивости биосферы и, в конечном счете, общепланетарной катастрофой. По мнению ученого, конец XX в. подвел человечество к рубежу, за которым начинается новый этап истории, предполагающий превращение его в единый организм, общественному устройству которого при сохранении и даже возрастании многообразия особенностей жизни людей будут присущи некие общие черты, в частности система экологических законов (и соответствующих органов контроля), признание главенствующей роли решений ООН и ограничение суверенитета государств <*>. -------------------------------- <*> См. об этом: Петрухин А. Откуда вышло и куда идет человечество? Как отвечает на эти вопросы русский ученый Никита Моисеев // Независимая газета. 1998. 10 июня.

П. Мише также считает, что существующие сегодня многочисленные экологические проблемы могут быть решены только при условии введения международных экологических стандартов и частичном ограничении государственного суверенитета. Как Мише, так и Моисеев исходят из перспективы постепенного перехода человечества в эпоху ноосферы <*>, призванной обеспечить его подлинные прогресс и процветание. Это потребует регламентации поведения людей, обеспечивающей соблюдение определенных ограничений, некой системы табу, получившей у российского ученого название "нравственного императива". -------------------------------- <*> В дополнение к трем исследованным ранее сферам взаимодействия между человеком и природой (биосфера, техносфера и социосфера) французский палеонтолог П. Тейяр де Шарден и наш соотечественник В. И. Вернадский указали на существование четвертой - ноосферы. Она выступает как сфера духа и разума, сознания и абстрактного мышления, пронизывающая биосферу, и представляет собой не только область пространства, но и эпоху, берущую начало в эволюционном развитии жизни на Земле и посредством действий людей трансформирующую ее.

Возросшая целостность мира задает новые параметры политическому и экономическому развитию; правительствам все больше приходится действовать с оглядкой на реакцию не только внутри страны, но и за рубежом. В этих условиях международное сообщество как бы берет "под крышу" те пространства, которые находятся за пределами суверенитета государств и вне их юрисдикции. Появился и вполне адекватный, соответствующий принципиально новому статусу этих пространств термин - общее наследие (достояние) человечества. Речь идет о дне морей и океанов и его недрах (ст. 29 Хартии экономических прав и обязанностей государств 1974 г., ст. 136 Конвенции ООН по морскому праву 1982 г.); обследовании и использовании Луны и других небесных тел (ст. 4 Соглашения о деятельности государств на Луне и других небесных телах 1979 г.). Даже в столь сложном документе, как Договор об Антарктике (с точки зрения соотнесения претензий отдельных государств на Антарктику с достигнутым, компромиссным по своей сути статусом), континент определяется в качестве "природного заповедника, предназначенного для мира и науки" (Протокол об охране окружающей среды к Договору 1991 г.). Все это, как представляется, дает основание поставить на каком-то этапе вопрос о распространении международно-правового статуса общего достояния человечества и на окружающую среду <*>. Тем более что упомянутой Хартией 1974 г. (ст. 30) на все государства уже возлагается ответственность за защиту, сохранение и улучшение окружающей среды для нынешнего и будущих поколений. Защита морской среды возложена на государства в качестве их общего обязательства Конвенцией ООН по морскому праву (ст. 192). Важно подчеркнуть при этом, что Конвенция указывает на суверенное право государств разрабатывать свои природные ресурсы "в соответствии со своей политикой в области окружающей среды и в соответствии с их обязанностью защищать и сохранять морскую среду" (ст. 193). -------------------------------- <*> В доктринальном плане это уже сделано И. И. Лукашуком, который считает также вполне вероятным появление новых подобных сфер, например электронной среды, имеющей решающее значение для телекоммуникаций (см.: Лукашук И. И. Международное право. Особенная часть. М., 1997. С. 132).

Распространение статуса "общего достояния человечества" на окружающую среду отвечало бы нынешнему уровню международного правосознания и учитывало, с одной стороны, интересы государств и народов, являющихся на сегодня экономическими и финансовыми аутсайдерами, сохраняя для них в перспективе возможность подключения на равных к освоению природных ресурсов планеты. С другой стороны, сочетание суверенной власти государств над своими природными ресурсами с их суверенной ответственностью за сохранение окружающей среды представляет, несомненно, одну из ключевых основ цивилизованного миропорядка. Конвенция 1982 г. с ее комплексным подходом к решению проблем Мирового океана олицетворяет во многом философию нового морского права, представляет собой свод правил совместного управления человечеством большей частью планеты, где права государств в открытом море дополняются их взаимными обязанностями, а ресурсы международного района морского дна воспринимаются как своего рода "пакет бесплатных акций совместного предприятия государств Земли" <*>. -------------------------------- <*> Матвеев А. В Мировом океане // Международная жизнь. 1997. N 4. С. 77.

* * *

Бесспорен тот факт, что часть вопросов, входящих прежде в исключительную внутреннюю компетенцию государств, все в большей степени становится теперь предметом не только международного обсуждения, но и своего рода совместного с международным сообществом ведения, а принцип невмешательства во внутренние дела государств теснее увязывается с транспарентностью их политики в ряде ключевых областей, сотрудничеством с мировыми и региональными институтами в рамках действующего международного права. Национальные государства в интересах мира и международной безопасности, экономического, социального, культурного и гуманитарного развития, поддержания экологического равновесия вынуждены, действуя за пределами своих границ, ограничивать (самоограничивать) себя, как бы делясь своей независимостью. Именно такой процесс добровольной уступки части суверенных прав, а тем самым и суверенитета международному сообществу, представляет собой наиболее совершенную, цивилизованную форму реализации этого прошедшего сквозь века и сохраняющего актуальность сегодня основополагающего принципа мирового порядка и международного права.

Название документа