Бедная Маша

(Птицына Т.)

("Юридический мир", 2005, N 12)

Текст документа

БЕДНАЯ МАША

ПОЧЕМУ ДОЧЬ РОССИЙСКОЙ ГРАЖДАНКИ

ОКАЗАЛАСЬ ЗАЛОЖНИЦЕЙ ФРАНЦУЗСКОГО ПРАВОСУДИЯ?

Т. ПТИЦЫНА

Татьяна Птицына, советник Московской коллегии адвокатов "Межрегион".

Более десяти лет назад актриса Наталья Захарова вышла замуж за гражданина Франции Патрика Уари и переехала в город мечты Париж, оформив двойное гражданство, что по законам Франции и России не возбраняется. В июне 1995 года у них родилась девочка, которую назвали Марией. Ребенок, как и мать, получил двойное гражданство.

Но через полтора года сказка закончилась, так толком и не начавшись, супруги развелись, суд вынес решение о передаче ребенка на воспитание матери и о взыскании с господина Уари алиментов. И если по первому пункту у отца никаких возражений не было, то второй ему явно пришелся не по вкусу. Во всяком случае, он решительно наплевал на алименты и 17 месяцев делал вид, что никакого малолетнего ребенка у него нет и никогда не было, - денег не платил, матери не помогал, в воспитании ребенка не участвовал, о Маше если и вспоминал, то воспоминаниями этими ни с кем не делился. Довольно обыденная история, к сожалению. Таких горе-отцов много по нашей земле носит. Не он первый, не он последний.

Наконец решением суда с него была взыскана задолженность по алиментам и установлен, как сказано в судебном постановлении, "факт неуважения к судебному решению". Тут отец неожиданно воспылал нежными чувствами к своей полузабытой дочке и стал требовать свиданий с ней. Мать никаких препятствий не чинила. До тех пор, пока не нашла синяки на теле своей малышки.

Тут-то все и завертелось. Госпожа Захарова обращается за помощью к врачам, в социальные службы, в правоохранительные органы. В результате ребенка неожиданно отнимают у матери, помещают в детский приют, запрещают матери видеться с ней, отцу же, напротив, вовсю благоволят в этом вопросе, несмотря на заведенное на него уголовное дело по факту избиения ребенка.

При этом никаких официальных претензий к матери нет вовсе - она не алкоголичка, не наркоманка, не состоит в изуверской секте, имеет хорошую работу, пользуется уважением и любовью со стороны соседей и многочисленных друзей, словом, со всех сторон вполне положительный человек. У нее есть только один недостаток - ее национальность. Нет, это не фашистская Германия 30-х годов, это сегодняшняя демократическая Франция.

В декабре 1998 года решением суда по детям г. Нантерра под надуманным предлогом семейного конфликта, которого просто не могло быть по определению, ибо семьи к тому времени уже два года как не существовало даже с официальной точки зрения, Машу до окончания следствия по делу ее француза-отца было решено забрать у заварившей всю эту кашу русской матери и отправить в социальное учреждение для детей, то бишь в приют. А чтобы мать не устроила скандала при выполнении судебного решения, ее без предъявления каких бы то ни было обвинений отправили на ночь в КПЗ, где в течение трех часов, несмотря на случившийся тяжелый сердечный приступ, к ней не допускали врача. Об адвокате там тоже не вспомнили.

Целых четыре месяца Наталья Захарова пыталась добиться хотя бы свидания с дочкой. Наконец после скандала, устроенного уже маленькой девочкой, которая попросту отказалась разговаривать с кем бы то ни было, кроме мамы, суд "со скрипом" позволил Маше и ее маме (которая, заметим, ровным счетом ни в чем не обвинялась) раз в месяц видеться по 45 минут в присутствии четырех работников социальной сферы. При этом вести беседы на русском языке возбранялось самым категорическим образом, без каких бы то ни было объяснений на этот счет.

Причем ни в одном французском законе нет ни слова о том, что мать не имеет права говорить с ребенком на родном для него языке. Книжки на русском языке, видеокассеты с русскими мультиками про любимых Машей Чебурашку и Винни-Пуха, аудиокассеты с русскими детскими песенками - все это было запрещено передавать маленькому российскому гражданину, при том, что сам гражданин хорошо понимал родной русский язык и почти не разговаривал на французском. В приюте у крещенной в православии Маши отобрали даже нательный крестик, который она носила с самого рождения, практически не снимая. "Это чтоб она им случайно не поранилась", - объяснили изумленной маме работники приюта.

А через некоторое время, в связи с тем, что, как было заявлено теми же работниками приюта, Маша сильно возбуждалась перед редкими встречами с матерью, суд приостановил им саму возможность встречаться вообще. Матери было разрешено лишь раз в пятнадцать дней звонить в социальную службу и справляться о здоровье собственного ребенка. Отцу же, против которого все еще тянулось уголовное дело, свидания и личные разговоры были разрешены. По-видимому, потому, что девочка ничуть не волновалась по поводу их встреч. Отец же был абсолютно доволен всем происходящим. Взыскиваемые с него на содержание дочери суммы теперь были резко снижены с 7,5 тысячи франков в месяц, которые он платил раньше своей бывшей супруге, до 2 тысяч франков в месяц в пользу приюта.

В приюте не делали секрета даже из того, что с девочкой работает группа психологов, старающихся всеми силами "вернуть господину Уари его место папы в сердце ребенка", одновременно стирая, точно ластиком, из памяти девочки образ матери. "Мы приучаем ее жить без матери", - работники социальной службы и не думали скрывать своих намерений.

В сентябре 1999 года Машу "временно" поместили в приемную семью, которая, это тоже, кстати, стоит отметить, весьма неплохо зарабатывает на своем "милосердии", ибо в отличие от российской практики приемные родители во Франции получают очень хорошее пособие от государства. От родной матери, которую родительских прав никто не лишал, тщательно скрывают не только имена новых Машиных воспитателей, но и город, в котором те проживают. Полгода Наталья Захарова даже не была уверена в том, что ее дочь жива.

- Всякое общение с дочерью мне было запрещено, - рассказывает мать девочки. - Машины рисунки, письма, адресованные мне, ее фотографии не передавались, мои письма к ней, игрушки, подарки и посылки не принимались, мне даже не могли сказать толком, здорова она или больна. Немудрено, что я заподозрила самое худшее. Отчаяние было страшное. Деньги, практически все, были потрачены на адвокатов, частных детективов, на оплату судейских расходов и так далее. А я только проигрывала и проигрывала шаг за шагом. Я теряла свою дочь. Все мои апелляции отклонялись. Были нарушены не только законы человеческие, но и законы юридические. Согласно Международной конвенции о правах ребенка, разлучать ребенка с родителями можно только тогда, когда в результате судебного разбирательства установлено, что те жестоко обращаются с ним или не заботятся о нем, а также при аресте или тюремном заключении, причем в последнем случае желательно давать знать родным, где в данный момент находится ребенок и что с ним.

Никакие обвинения в жестоком или небрежном отношении к Маше мне ни когда не предъявлялись. Напротив, в материалах дела была собрана масса свидетельств, говорящих в мою пользу. Даже мой бывший супруг, несмотря на то что в одном из постановлений суда по детям г. Нантерра сказано, что он якобы обвиняет меня в жестоком обращении с ребенком, никогда не делал ничего подобного. Просто на вопрос следователя о том, кто, по его мнению, мог оставить на теле Маши те ужасные синяки, он, отрицая свою вину, пробормотал что-то вроде: "Мне трудно представить себе это, но, может быть, это сделала моя бывшая жена". Однако прямо обвинить меня в этом даже он, человек, фактически объявивший мне войну, не смог, тем более что следствием было точно установлено, что избили ребенка в период пребывания его у отца.

Тем не менее судья по детям, которая вела дело Маши с самого начала, даже не захотела встретиться со мной. Никогда не видела она и саму Машу, чьей судьбой так запросто распоряжалась. Судья не провела проверки условий жизни и воспитания Маши, не обследовала ее жилищных условий, кстати говоря, вполне приличных, отказывала во встрече моему адвокату, не опросила соседей, родителей Машиных подруг, не затребовала моей характеристики из жилищных органов по месту жительства. На чем она основывала все свои решения, оставалось полнейшей загадкой. Просто я для нее была русской и, значит, виновной во всех грехах уже по определению.

Я пыталась поднять на защиту своего ребенка французскую общественность, писала письма в различные инстанции, просила помощи у известных политиков и общественных деятелей. Кое-кто, надо признать, услышал мой крик. Журнал "Фигаро магазин" напечатал большую, объективную статью, рассказывающую историю Маши и французской Фемиды. Супруга президента Франции Бернадет Ширак направила в Министерство юстиции четыре письма с просьбой как следует разобраться в деле Маши Уари, об этом же просил и министр иностранных дел Франции, депутаты французского парламента, даже прихожане нашей церкви, которые знают Машу с младенчества, но реакции на это не было ровным счетом никакой. И тогда я обратилась за помощью к России.

Надо отдать должное нашему государству, в кои-то веки мольба о помощи отдельного его гражданина была услышана. Маленькая россиянка Маша Уари стала объектом дипломатических сражений. В феврале 2000 года МИД РФ официально обратился к судье по детям г. Нантерра, ведущей дело, с требованием показать девочку если не матери, то хотя бы послу России во Франции, дабы была возможность твердо установить, жив ли ребенок, здоров ли, в каких условиях воспитывается.

Судья по детям Мари-Жан Симоне ответила категорическим отказом, не снабдив его по старой своей традиции даже самой слабой мотивацией. Обращение к министру юстиции Франции Элизабет Гигу тоже не принесло никаких плодов. Та заявила, что поскольку судьи в их стране независимы, то и поделать она ничего не может, даже если судья нарушает все мыслимые и немыслимые законы. Наши дипломаты пред принимали по этому поводу серьезные политические усилия, направляли Франции дипломатические ноты, даже поднимали вопрос о Маше на заседаниях Постсовета ОБСЕ в Вене. Более того, наш Президент Владимир Путин по меньшей мере трижды вносил вопрос о судьбе Маши Уари в официальную повестку переговоров с президентом Франции Жаком Шираком.

В результате право матери на ежемесячные часовые свидания с девочкой все-таки было восстановлено. При этом в решении суда было специально указано, что встречи должны проходить в помещении социальной службы с обязательным присутствием ее сотрудников и только на французском языке. Первое и пока последнее свидание было в июле этого года, а в августе социальная служба г. Парма, которая контролирует жизнь Маши сейчас, закрылась на каникулы, и законная встреча была ничтоже сумняшеся отменена. Кстати, отец не имел все это время ровным счетом никаких ограничений для встреч с дочерью.

Тем не менее, несмотря на все усилия работников социальной службы и психологов, пытающихся уничтожить в памяти маленькой пленницы Франции сам образ матери, им этого не удалось. Как выяснилось, все это время девочка упрямо писала своей маме письма, полные любви и нежности, рисовала картинки, где она всегда изображала себя с мамой, помнила даже о нательном крестике, который у нее отобрали. Правда, по-русски она больше уже не говорила. Тут социальные службы одержали крупную победу. "Она должна стать француженкой, - в открытую заявляли ее матери. - Ей ни к чему вся эта ваша русская белиберда".

Следствие по уголовному делу против П. Уари, тянувшееся около двух лет, было прекращено, поскольку установить, кто избил ребенка в период пребывания его у отца, по мнению следственных органов, не представлялось возможным. Менее чем через неделю после этого судья по детям вынесла решение о продлении помещения Маши в приемную семью еще на один год. Мать подала апелляцию на это решение. Слушание проходило 21 сентября 2000 года в Апелляционном суде г. Версаля.

Интересы Натальи Захаровой и ее дочери представляла русский адвокат Марина Захарина, которой французской стороной было дано на это специальное разрешение, а также один из самых известных адвокатов Франции мэтр Поль Ломбар. Именно к нему обратился за помощью департамент по правам человека Министерства иностранных дел России. Прочитав дело Маши Уари, Поль Ломбар схватился за голову, назвав все происходящее ничем иным, как изощренной пыткой, учиненной ребенку и его матери. Самый дорогой адвокат Франции взялся за дело Маши бесплатно...

- Во Франции, на мой взгляд, в принципе сложилось ненормальное положение вещей с социальными детскими службами, - полагает адвокат Марина Захарина. - Национальное законодательство позволяет передавать детей в приюты или приемным семьям, отнимая их у тех родителей, кто не совершал ни по отношению к обществу, ни по отношению к своему ребенку никакого преступления вообще, - у многодетных, малообеспеченных семей, а также у живущих в стесненных жилищных условиях. Это, как считает государство, отвечает интересам ребенка. Государство, по мнению французского законодательства, может лучше позаботиться о детях, нежели его родные. И вообще предпочтительнее, если ребенок воспитывается социальными службами. Как говорится, без комментариев...

Социальные службы между тем весьма злоупотребляют своими правами. И немудрено, ведь они кровно заинтересованы в том, чтобы в их ведении находилось как можно большее количество детей. Их щедро финансирует государство, они получают алименты от работающих родителей, у них, в конце концов, есть рабочие места. Хорошее материальное содержание от государства получают и приемные семьи, в которые направляются дети. Правда, Наталья Захарова не подпадает ни под один пункт даже этого странного законодательства, не говоря уж о международных конвенциях, которые во всем мире имеют приоритет перед национальным правом. В деле Маши Уари нарушены фактически все статьи Конвенции о правах ребенка, под которой стоит, кстати, и подпись Франции.

Случай этот уникален еще и тем, что, как правило, при разводе возникает конфликт между родителями ребенка, здесь же налицо конфликт между матерью и государством, которое в добрых тоталитарных традициях полагает, что для девочки лучше жить в чужой семье или и вовсе в приюте, нежели с родной и любящей мамой. Отец на воспитание ребенка не претендует совсем, его вполне устраивает нынешнее положение дел.

Однако ситуация осложнилась тем, что Наталья Захарова - русская. Несмотря на хорошие межгосударственные отношения, во французском обществе ощутимо проявлялись антироссийские настроения, да и не только антироссийские. Слово "русский" там напрямую ассоциировалось со словом "мафия", равносильно тому, что лед всегда холодный, а огонь всегда горячий. А значит, человек, принадлежащий к русской нации, не может просто по определению правильно воспитать ребенка. Подобная дискриминация вылилась в то, что судом в угоду этих националистических настроений были фактически нарушены собственные законодательные нормы, а без вины виноватым оказался маленький ребенок.

Так что же происходит с Машей Уари сейчас? Где она? Что удалось добиться адвокатам, защищавшим права ребенка на семью? Об этом нам согласилась поведать член Московской городской коллегии адвокатов Марина Захарина, которой французской стороной было дано специальное разрешение представлять интересы ребенка во французском суде.

- Несмотря на то что волна антирусских настроений (из-за которых, собственно, и пострадали Маша и ее мать) сейчас во Франции заметно спала, ситуация вокруг дела Марии Уари не улучшилась, а, как ни странно, напротив, ухудшилась. Впрочем, ничего сверхъестественного и мистического во всем этом нет. Теперь суд попросту пытается отстоять честь своего мундира, ни в коем случае не допустив такого "позорного исхода" дела, как возвращение ребенка матери.

Обращение к президенту Франции, в министерство юстиции этой страны тоже не принесло никаких плодов. Было заявлено, что поскольку суды независимы, то и поделать ничего нельзя, даже если судьи нарушают все существующие законы. Замечание довольно лукавое, мягко говоря. Поскольку тот же Минюст может при желании обратиться в прокуратуру, которая, кстати, и без того обязана была вмешаться, увидев чинимый судьями произвол, и выступить на стороне ребенка. Впрочем, справедливости ради стоит отметить, что все-таки одна робкая попытка прокуратуры выразить мнение государства и попытаться повернуть процесс в пользу ребенка была. Да только, получив первый же легкий отпор, сотрудники прокуратуры бесславно отступили, и на сем защита Маши со стороны французского государства завершилась.

Таким образом, несмотря на все усилия Президента России, дело с мертвой точки так и не сдвинулось. Суд в Нантерре с упрямством, достойным лучшего применения, отстаивает свое право казнить и миловать как захочется левой ноге вконец ослепшей французской Фемиды, продлив содержание Маши в приемной семье до 2005 года, то есть до того времени, когда девочке исполнится 10 лет. И останавливаться на этой круглой дате в суде явно не собираются. Поэтому адвокаты, защищающие интересы Маши Уари, сейчас пытаются передать ставшее внезапно столь громким дело в другой суд, однако на их пути стоят серьезные проблемы процессуального характера.

Мать Маши Наталья Захарова со своей стороны уже подала жалобу на одно из решений кассационного суда для рассмотрения его законности Европейским судом по правам человека в Страсбурге. Почему только на одно? Дело в том, что, прежде чем Европейский суд принимается рассматривать заявления по тому или иному поводу, уже должны быть исчерпаны все внутренние механизмы защиты прав человека, иными словами, по судебному делу должно быть вынесено окончательное решение в кассационной инстанции. Одно из таких решений уже было принято. Разумеется, не в пользу Маши. Это и дало право матери обратиться за помощью в Страсбургский суд.

А детской психике уже нанесен страшный удар, который оставит рубец на всю жизнь, если рана вообще сможет затянуться. У девочки конфликт с детьми в той семье, куда ее определили; она страшно устала, она хочет к маме. Время от времени она пишет смешным детским почерком трогательные письма к судьям (которые за время процесса сменились уже неоднократно) и просит их о помощи, она умоляет вернуть ее маме.

Но честь мундира для французской Фемиды превыше всего - выше сострадания, милосердия, детских слез. И самого Закона.

Название документа