Развитие Европейским судом по правам человека судебно-интерпретационной деятельности по вопросу провокации преступления

РАЗВИТИЕ ЕВРОПЕЙСКИМ СУДОМ ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА СУДЕБНО-ИНТЕРПРЕТАЦИОННОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ПО ВОПРОСУ ПРОВОКАЦИИ ПРЕСТУПЛЕНИЯ

Д. В. ОРЛОВ

Орлов Д. В., кандидат юридических наук, заместитель председателя Ленинского районного суда г. Владимира.

Ключевые слова: интерпретационная деятельность Европейского суда по правам человека, освещение проблемы провокации преступления.

В статье анализируется значимое для уголовно-правовой науки развитие интерпретационной деятельности Европейского суда по правам человека, затрагивающей проблему провокации преступления на примере жалоб против Российской Федерации.

In this article analyzes the significance of criminal law theory development of interpretive activities of the European Court of Human Rights, concerning the issue of entrapment by the example of complaints against the Russian Federation.

Анализ рассмотренных Европейским судом по правам человека (далее по тексту - ЕСПЧ) жалоб против Российской Федерации за период 2005 - 2012 гг., затрагивающих проблему провокации преступления в части соблюдения положений ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод <1>, свидетельствует о наметившейся динамике расширения судебно-интерпретационной деятельности Суда в данном вопросе. Начало этому процессу было положено в 2005 г. вынесением ЕСПЧ Постановления "Ваньян против Российской Федерации" <2>, которое основывалось на разработанной собственной прецедентной практике, касающейся других европейских стран: Постановления по жалобам "Шенк против Швейцарии" от 12 июля 1988 г., "Тейксера де Кастро против Португалии" от 9 июня 1998 г., "Алан против Соединенного Королевства" от 5 ноября 2002 г. К числу достоинств данного Постановления следует отнести попытку фундаментального осмысления провокации преступления, в том числе в его материальном - уголовно-правовом значении, с учетом ряда детерминантов. Основными из них являются различие в правовых традициях и подходах, способах регламентации правовых норм охранительного свойства, комплексности отдельных правовых институтов, несоответствия некоторых из доктринальных дефиниций (например, в соотношении понятий провокации и подстрекательства в отечественном уголовном праве. - курсив наш Д. О.) в правовых семьях стран континентального и обычного права. В качестве правового ориентира для законодательной регламентации провокации преступления на национальном уровне Постановлением были заданы несколько отправных моментов: 1) критерии, раскрывающие материальную сущность провокации вместе со стимулирующими развитие преступления методами (п. п. 47 - 48 Постановления); 2) применение в судебно-следственной практике методики криминологического тестирования на провокацию, широко используемой в странах правовой системы обычного права (п. 49 Постановления). Следующее вынесенное в хронологическом порядке Постановление от 04.11.2010 "Банникова против Российской Федерации" <3> за счет интерпретации по содержательному критерию фактически развило уже существующий подход в юридико-правовой оценке провокации, обособив в нем ряд признаков, в частности дифференциацию допустимого поведения оперативных сотрудников и собственно наличие самой провокации, как последствия преступления (п. п. 35 - 36 Постановления). Преломляя упомянутый в тексте Постановления "содержательный критерий" к особенностям отечественной уголовно-правовой доктрины, он имеет исключительно материальный смысл и вводит в научный оборот понятие "полицейской провокации", то есть частной разновидности противоправных действий, имеющей самостоятельную основу (п. п. 36 - 37). Согласно Постановлению под "полицейской провокацией" понимается: "...когда задействованные должностные лица, являющиеся сотрудниками органов безопасности или лицами, действующими по их указанию, не ограничивают свои действия только расследованием уголовного дела по существу неявным способом (при проведении оперативных мероприятий), а воздействуют на субъект с целью спровоцировать его на совершение преступления, которое в противном случае не было бы совершено, с тем чтобы сделать возможным выявление преступления, то есть получить доказательства и возбудить уголовное дело..." (п. 37). И наконец, в последнем из числа Постановлений ЕСПЧ - "Веселов и другие заявители против Российской Федерации" от 02.10.2012 <4> интерпретируются недостатки российской нормативной базы, регламентирующей провокацию преступления, а точнее очевидное отсутствие таковой в теоретическом контексте создания в законодательстве эффективных механизмов пресечения провокации. В предыдущих решениях по жалобам Ваньяна и Банниковой на провокацию ЕСПЧ преимущественно тяготел к общим вопросам толкования юридической сущности данного явления и трактовки конфликта применительно к прежним прецедентам, рассмотренным в отношении ряда западноевропейских стран. В сравнении с прецедентами прошлых лет Постановление "Веселов и другие заявители против Российской Федерации" по своему содержанию имеет иную - прикладную направленность и учитывает российские традиции и особенности в праве. Прежде всего, в поступательном направлении от частного к общему. Такой эмпирический метод позволил выделить в национальном уголовном законодательстве целый ряд взаимосвязанных с провокацией преступления вопросов: высокие риски злоупотреблений процедурой привлечения к уголовной ответственности; использование при проведении оперативно-розыскных мероприятий одних и тех же частных источников-информаторов; отсутствие убедительных обоснований при проведении оперативно-розыскного мероприятия "Проверочная закупка"; отсутствие независимого контроля (надзора) при санкционировании отдельных оперативно-розыскных мероприятий, допускающих провокационные риски. Однако главным из них, буквально следующим из текста анализируемого Постановления, следует считать, на наш взгляд, именно уголовно-правовой аспект проблемы провокации, заключающийся в "отсутствии системы ответственности" <5> за провокацию преступления. Таким образом, в Постановлении недвусмысленно выделяется традиционный для отечественной академической уголовно-правовой доктрины признак общественной опасности провокации <6> как деяния, имеющего самостоятельную основу. Данное суждение также подкрепляется и в соотношении с положениями ст. 2 УК РФ, раскрывающими объекты уголовно-правовой охраны <7>. К числу таковых относятся установленный порядок осуществления правосудия по уголовным делам, права и свободы человека и гражданина. Системно от критерия общественной опасности значение приобретает и закрепление социальных и криминологических опытов, задействованных провокацией преступления, влияющих на потребность в криминализации деяния. Так, например, статистические данные по рассмотренным ЕСПЧ жалобам за период 1988 - 2012 гг., касающимся провокации преступления, указывают на преобладание их против Российской Федерации: -------------------------------- <1> Конвенция о защите прав человека и основных свобод (Рим, 4 ноября 1950 г., с изм. и доп. от 21 сентября 1970 г., 20 декабря 1971 г., 1 января 1990 г., 6 ноября 1990 г., 25 марта 1992 г., 11 мая 1994 г.), ратифицирована Федеральным законом от 30 марта 1998 г. N 54-ФЗ "О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней" // Собрание законодательства Российской Федерации. 1998. N 14. Ст. 1514. Текст Конвенции см.: Собрание законодательства Российской Федерации. 2001. N 2. Ст. 163. <2> Постановление ЕСПЧ от 15 декабря 2005 г. по жалобе "Ваньян против Российской Федерации" (Vanyan v. Russia), жалоба N 53203/99 // Бюллетень Европейского суда по правам человека. 2006. N 7. <3> Постановление ЕСПЧ от 04.11.2010 "Банникова (Bannikova) против Российской Федерации" (жалоба N 18757/06) // Российская хроника Европейского суда. 2011. N 4. <4> Постановление ЕСПЧ от 02.10.2012 по делу "Веселов и другие (Veselov and Others) против России" (жалобы N 23200/10, 24009/07 и 556/10) // Бюллетень Европейского суда по правам человека. 2013. N 3. <5> Там же. <6> Общественная опасность является определяющим критерием, свидетельствующим о социальной потребности в криминализации деяния, а также свойством, указывающим на способность деяния причинять ущерб общественным отношениям и интересам, взятым под охрану законом; см. об этом: Ляпунов Ю. И. Общественная опасность как универсальная категория советского уголовного права: Учебное пособие. М., 1989. С. 4, 39; Кузнецова Н. Ф. Преступление и преступность. М., 1960. С. 138; Наумов А. В. Российское уголовное право. Общая часть: Курс лекций. М., 2000. С. 126. <7> Собрание законодательства Российской Федерации. 1996. N 25. Ст. 2954.

N п/п Наименование заявителя Наименование государства, Дата рассмотрения жалобы в Европейский против которого подана жалобы Европейским суд жалоба судом

1 2 3 4

1 Шенк Швейцария 1988

2 Тейксера де Кастро Португалия 1998

3 Алан Соединенное Королевство 2002 (Великобритания)

4 Ваньян Российская Федерация 2005

5 Раманаускас Литва 2008

6 Банникова Российская Федерация 2010

7 Веселов и другие (все - Российская Федерация 2012 го трое заявителей)

В свою очередь, этот факт свидетельствует как о системности проблемы, так и о необходимости разработки и создания уголовно-правового механизма противодействия провокации. Также необходимо учитывать еще и другую особенность - что все рассмотренные жалобы против Российской Федерации касались только одной из граней проблемы провокации - применения провокационных практик по преступлениям, связанным с незаконным оборотом наркотических средств и психотропных веществ <8>. Тогда как поступательное развитие интерпретационной деятельности ЕСПЧ устраняется от столь узкого формата толкования частных случаев провокации и фактически задает общий для государств - участников Конвенции правовой стандарт, сводящийся к наличию высоких рисков провокации и по другим преступлениям, в частности по тем из них, где проводились "негласные мероприятия". Данную особенность В. Берже условно обозначил как "уравновешенную прецедентную практику" <9>, к которой, по нашему мнению, должна быть отнесена и проблема провокации преступления, актуальная не только для России. Наиболее наглядной иллюстрацией в этом контексте является Постановление по жалобе "Раманаускас против Литвы" <10>, согласно которому заявитель национальными правоохранительными органами обвинялся в получении взятки. Соответственно, квинтэссенцией судебно-интерпретационной деятельности ЕСПЧ является создание единого (общего) правового стандарта противодействия провокации преступления и учета его в процессе имплементации в национальных правовых системах. -------------------------------- <8> Перечень преступлений содержится в главе 25 "Преступления против здоровья населения" УК РФ. <9> Берже В. Прецедентная практика Европейского суда по правам человека по делам о свободе выражения мнения, свободе мысли, совести и религии // Права человека. Практика Европейского суда по правам человека. 2011. N 4. С. 43. <10> Постановление Европейского суда по правам человека "Раманаускас против Литвы" (Ramanauskas v. Lithuania) (N 74420/01), вынесено 5 февраля 2008 года Большой палатой // Бюллетень Европейского суда по правам человека. 2008. N 8.

Название документа