Защита права на жизнь: Обзор практики Европейского суда по правам человека по жалобам против Российской Федерации

ЗАЩИТА ПРАВА НА ЖИЗНЬ: ОБЗОР ПРАКТИКИ ЕВРОПЕЙСКОГО СУДА ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА ПО ЖАЛОБАМ ПРОТИВ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ <1>

О. С. ЧЕРНЫШОВА

Чернышова О. С., руководитель отдела Секретариата Европейского суда по правам человека, кандидат юридических наук, магистр права.

В статье автор анализирует рассмотренные Европейским судом по правам человека дела о нарушении права на жизнь по жалобам, поданным против Российской Федерации. Дается детальный обзор подходов Суда и властей Российской Федерации к их разрешению, при этом особое внимание уделяется причинам повторяющихся нарушений в отношении России.

Ключевые слова: Европейский суд по правам человека, Европейская конвенция, эффективные средства правовой защиты, право на жизнь.

Protection of the right to life: Overview of case-law of the European court of human rights concerning the Russian Federation O. Chernishova

Chernishova Olga - Head of Division at the Registry of the European Court of Human Rights, PhD, LLM.

The article analyses the case-law of the European Court of Human Rights on the of right to life in respect of the Russian Federation. The author gives a detailed overview of the Court's approaches, where special attention is paid to the sources of repetitive violations.

Key words: European Court of Human Rights, European Convention, effective remedies, right to life.

1. Введение

Как это ни парадоксально звучит в отношении сегодняшней Европы, статья 2 Европейской конвенции <2> остается крайне востребованной. Число дел о нарушении права на жизнь растет, особенно в последние годы. Так, в 2010 - 2012 гг. Европейский суд по правам человека <3> вынес 152 постановления, где найдено нарушение материального аспекта статьи 2, и 186 постановлений, в которых установлено нарушение процессуального обязательства расследования. Более половины постановлений последних трех лет вынесены по обращениям, поданным против России. В свою очередь, почти все эти жалобы вытекают из конфликта на Северном Кавказе, прежде всего - на территории Чеченской Республики. -------------------------------- <2> Статья 2 Европейской конвенции о защите прав человека (далее - Конвенция): "1. Право каждого лица на жизнь охраняется законом. Никто не может быть умышленно лишен жизни иначе, как во исполнение смертного приговора, вынесенного судом за совершение преступления, в отношении которого законом предусмотрено такое наказание. 2. Лишение жизни не рассматривается как нарушение настоящей статьи, когда оно является результатом абсолютно необходимого применения силы: (a) для защиты любого лица от противоправного насилия; (b) для осуществления законного задержания или предотвращения побега лица, заключенного под стражу на законных основаниях; (c) для подавления, в соответствии с законом, бунта или мятежа". URL: http://www. conventions. coe. int. <3> Далее - Европейский суд или Суд.

Всего с 2005 г. Судом рассмотрено более 200 дел по жалобам, связанным с нарушениями прав граждан в ходе антитеррористических мероприятий на Северном Кавказе. Большинство из них поднимают вопрос нарушения самого фундаментального права человека - права на жизнь; более 130 постановлений вынесены по жалобам о насильственном исчезновении родственников заявителей. К сожалению, можно констатировать, что, несмотря на непрекращающийся поток такого рода обращений - более 250 таких жалоб ожидают рассмотрения в Суде, - меры, принятые Российской Федерацией до сих пор, были несоразмерны масштабу и тяжести проблем. Общей чертой, объединяющей эти жалобы, является отсутствие должного расследования произошедшего. Ниже предлагается краткий обзор практики Европейского суда в случаях применения силы, прежде всего - в части обязательства проведения расследования в рамках статьи 2 Европейской конвенции, при этом особое внимание уделяется причинам повторяющихся нарушений в отношении России.

2. Основные принципы интерпретации статьи 2 Конвенции

2.1. Стандарт абсолютной необходимости

Среди норм Конвенции, которые Суд считает фундаментальными, статья 2 занимает особое место, поскольку она защищает право на жизнь, без которого пользование какими бы то ни было правами и свободами, гарантируемыми Конвенцией, было бы иллюзорным. Эта норма содержит исчерпывающий список ситуаций, когда допускается умышленное лишение жизни, и Суд осуществляет строгий контроль каждый раз, когда правительства-ответчики ссылаются на подобные исключения <4>. По словам Суда, данная норма "гарантирует одну из основных ценностей демократических обществ, создавших Совет Европы... Толкование норм, содержащихся в этой статье, должно быть ограничительным" <5>. Конвенция устанавливает очень высокий стандарт для применения силы в допустимых частью 2 случаях "абсолютной необходимости", и Суд в своей практике последовательно его придерживается <6>. Это требование необходимо в полной мере учитывать при планировании операций, связанных с применением силы, влекущей за собой лишение жизни, и осуществлении контроля за их проведением. Соблюдение этого стандарта должно также стать предметом национального расследования, о чем более подробно будет сказано ниже. -------------------------------- <4> Pretty v. the United Kingdom, no. 2346/02, § 37, ECHR 2002-III. URL: http://hudoc. echr. coe. int. <5> McCann and Others v. the United Kingdom, 27 September 1995, § 147, Series A, no. 324. URL: http://hudoc. echr. coe. int. <6> См., например: Khatsiyeva and Others v. Russia, no. 5108/02, § 138, 17 January 2008. Более подробно см.: Чернышова О. Применение силы: Обзор прецедентной практики Европейского суда за последнее время // Права человека: Практика ЕСПЧ. 2013. N 1.

2.2. Установление фактов

Общая особенность постановлений, вынесенных по делам, касающимся конфликта на Северном Кавказе, заключается в отсутствии окончательных выводов национальных органов власти по вопросам факта. Едва ли найдется одно, в котором стороны не оспаривали хотя бы какие-то из фактических обстоятельств. Практически во всех этих делах разбирательство по делу на национальном уровне было неполным <7> и это вынуждало Европейский суд устанавливать основные обстоятельства дела. -------------------------------- <7> Примечательным исключением является Постановление Salatkhanovy v. Russia, no. 17945/03, 16 October 2008, в котором личности военнослужащих, виновных в убийстве сына заявителей, были установлены, они были привлечены к суду и признаны виновными.

Что же происходит, если национальные органы не провели должного расследования и утверждения заявителей об обстоятельствах предполагаемого нарушения остались без ответа? Необъяснимое отсутствие итогов расследования в случаях, если заявитель представляет на первый взгляд достаточно убедительные свидетельства нарушения статьи 2, заставляет Суд занимать активную позицию. Хотя в сфере оценки доказательств основным принципом является критерий доказывания "за рамками разумного сомнения", подобное доказывание может следовать из совокупности косвенных доказательств или презумпций, неопровержимых, достаточно веских, точных и совпадающих. Если события, о которых идет речь, полностью или в большей степени известны только государственным органам, как в случае, когда лица задержаны и находятся под контролем властей, любое ранение или смерть, наступившие во время задержания, сами по себе являются вескими косвенными доказательствами убедительности утверждений заявителя. В силу этого факта бремя доказывания ложится на власти, которые должны предоставить удовлетворительное и убедительное объяснение произошедшего <8>. Если они не могут этого сделать, Суд может в определенных случаях установить факты самостоятельно, на основе собственных инструментов расследования или применения обратной презумпции не в пользу государства <9>. -------------------------------- <8> Salman v. Turkey [GC], no. 21986/93, § 100, ECHR 2000-VII. URL: http://hudoc. echr. coe. int. <9> Более подробно на русском языке о подходе Суда к ситуациям недостаточного национального расследования см.: Брэйди Н., О'Бойл М. Установление фактов: следственные мероприятия Европейского суда // Сравнительное конституционное обозрение. 2012. N 5.

Напротив, своевременное принятие необходимых следственных действий позволяет в сомнительных случаях опровергнуть бремя доказывания и может лечь в основу выводов о необоснованности жалоб. Приведу пример дела Геппа, в котором Суд отметил полноту и оперативность расследования обстоятельств смерти заключенного, которая, по мнению его родителей, наступила от полученных в заключении травм, в том числе головы. Суд сослался на убедительные и оперативно собранные материалы расследования, включая результаты судебно-медицинской экспертизы. Эти данные опровергали как процедурную, так и материальную части жалобы и легли в основу вывода Суда об отсутствии нарушений Конвенции <10>. -------------------------------- <10> Geppa v. Russia, no. 8532/06, § 91, 3 February 2011. URL: http://hudoc. echr. coe. int.

Здесь же я хотела бы напомнить, что, если потерпевший остался в живых в результате применения силы, которая потенциально могла повлечь смерть человека, Европейский суд обычно считает, что эта ситуация подпадает под действие статьи 2 Конвенции, а не, скажем, статьи 3 Конвенции, запрещающей пытки и бесчеловечное и унижающее достоинство обращение <11>. -------------------------------- <11> Makaratzis v. Greece [GC], no. 50385/99, § 49 - 55, ECHR 2004-XI. URL: http://hudoc. echr. coe. int.

2.3. Законность и исключения, предусмотренные пунктом 2 статьи 2 Конвенции

Строго говоря, структура статьи 2 отличается от структуры других статей Конвенции, предусматривающих возможность ограничения охраняемых ими прав, которые требуют, чтобы эти ограничения были "предусмотрены законом". Тем не менее слово "законный" повторяется в ней трижды, и она выделяет защиту от "противоправного насилия" как одну из ситуаций, в которых лишение жизни является допустимым. При толковании этой конструкции Европейский суд констатировал нарушения в ситуациях, когда не было достаточных правовых оснований для использования силы, предполагающей смерть людей, особенно в ходе сравнительно рутинных полицейских операций. Напротив, в ситуациях, приближающихся к уровню "конфликта", Суд обычно неохотно кладет в основу вывода о нарушении статьи 2 Конвенции исключительно недостаточную ясность положений законодательства, рассматривая вопрос о наличии правовой базы совместно с вопросом планирования и контроля <12>. -------------------------------- <12> См., например: Esmukhambetov and Others v. Russia, no. 23445/03, § 143, 29 March 2011; and Kerimova and Others v. Russia, nos. 17170/04, 20792/04, 22448/04, 23360/04, 5681/05 and 5684/05, § 248, 3 May 2011. URL: http://hudoc. echr. coe. int.

Отметим, тем не менее, ограниченность законодательной базы по большинству российских дел, касающихся применения силы во время антитеррористических операций. Ситуацию можно проиллюстрировать решениями национальных судов, которые цитируются в постановлениях Суда и которые в 2000-х годах для обоснования своих решений опираются на Постановление Конституционного Суда 1995 г. по вопросу конституционности Указов Президента РФ 1994 г. <13>. В постановлениях Суда анализ национального права, в лучшем случае, сводится к положениям Конституции, уголовного и уголовно-процессуального законодательства и, в некоторых случаях, к положениям Закона "О противодействии терроризму" <14> (и предшествовавшего ему <15>). Скудость применимой законодательной базы относительно применения силы, влекущей за собой лишение жизни, ее расплывчатые и недостаточно четкие формулировки стали предметом анализа Европейского суда в некоторых делах. В частности, Суд посчитал, что акты о борьбе с терроризмом недостаточно четко очерчивают пределы ограничения прав, ответственность должностных лиц и возможность компенсации гражданам вреда, причиненного в ходе таких операций <16>. -------------------------------- <13> Постановление Конституционного Суда Российской Федерации N 10-П от 31 июля 1995 г. См.: Dunayev v. Russia, no. 70142/01, § 8, 24 May 2007; Umarov v. Russia (dec.), no. 30788/02, 18 May 2006. URL: http://hudoc. echr. coe. int. <14> Федеральный закон от 6 марта 2006 г. N 35-ФЗ "О противодействии терроризму" // Система "ГАРАНТ". <15> Федеральный закон от 25 июля 1998 г. N 130-ФЗ "О борьбе с терроризмом" (утратил силу) // Система "ГАРАНТ". <16> Imakayeva v. Russia, no. 7615/02, § 175, ECHR 2006-XIII (extracts); Gubiyev v. Russia, no. 29309/03, § 78 - 79, 19 July 2011; Khamzayev and Others v. Russia, no. 1503/02, § 218, 3 May 2011. URL: http://hudoc. echr. coe. int.

Что касается списка исключений, приведенного в части 2 статьи 2 Конвенции, то он достаточно ясен, и в случаях, когда противник прибегает к интенсивному или крупномасштабному насилию, Европейский суд готов признать применимость как минимум одного из исключений <17>. Принимая во внимание контекст антитеррористических мер на Северном Кавказе, Суд ни разу не строил своих выводов на несоответствии применения силы хотя бы одному из подпунктов части 2, даже если в некоторых случаях оставались вопросы о применимости конкретного основания <18>. -------------------------------- <17> Isayeva v. Russia, N 57950/00, § 180, 24 February 2005; Giuliani and Gaggio v. Italy [GC], no. 23458/02, § 196, ECHR 2011 (extracts). URL: http://hudoc. echr. coe. int. <18> См., например: Isayeva and Others v. Russia, nos. 57947/00, 57948/00 and 57949/00, § 181, 24 February 2005: "...Правительство заявляет, что целью операции была защита людей от незаконного насилия в соответствии со значением статьи 2 § 2 (a) Конвенции. При отсутствии подтвержденных доказательств существования какой-либо угрозы или вероятности незаконного насилия Суд сохраняет определенные сомнения относительно того, можно ли вообще считать эту цель соответствующей обстоятельствам. Однако, принимая во внимание контекст конфликта в Чечне в то время, Суд в последующих параграфах допускает, что военные достаточно обоснованно предполагали, что имело место нападение или риск нападения со стороны незаконных повстанцев, и что воздушный удар был законным ответом на нападение".

2.4. Возможность отступления

Как показывает прецедентная практика Европейского суда, в контексте вооруженного конфликта немеждународного характера, даже когда факты убедительно указывают, что обстоятельства могут подпасть под описание "войны или иной чрезвычайной ситуации", в отсутствие явно выраженного отступления от обязательств положения права в области защиты прав человека остаются применимыми в полном объеме. Поскольку "в Чечне не объявлялось ни военного положения, ни чрезвычайной ситуации и не было заявлено о принятии мер в отступление от обязательств согласно статье 15 Конвенции... операцию, о которой идет речь, нужно рассматривать с точки зрения правовых норм, действующих в обычных обстоятельствах" <19>. -------------------------------- <19> Isayeva v. Russia, § 191. URL: http://hudoc. echr. coe. int.

3. Позитивное обязательство проведения расследования - общие принципы

3.1. Обязательство следует из текста статьи 2 и статьи 1 Конвенции

Сразу отметим, что текст Конвенции не содержит дословного указания на обязательство проведения расследования в случаях применения силы, влекущей за собой лишение жизни или потенциально влекущей за собой лишение жизни. Это обязательство, без которого сегодня невозможно представить себе правовой ландшафт Европы, выводится практикой Суда последних трех десятилетий в массиве индивидуальных дел, и поэтому так важно знать основные ориентиры в этом "некодифицированном кодексе" судебной практики. Ниже будут перечислены основные принципы, выработанные Судом в отношении данного обязательства, а затем более подробно рассмотрены проблемы, встречающиеся в жалобах против Российской Федерации. Еще в самых первых решениях, вынесенных контрольными органами Конвенции, была сформулирована идея о том, что Высокие Договаривающиеся Стороны связаны обязательствами не по отношению друг к другу, а к лицам, чьи права и свободы они обязуются обеспечивать. Задачей этих обязательств является установление общего публичного порядка на основе прежде всего свободы и верховенства права и защита прав отдельных лиц <20>. -------------------------------- <20> Austria v. Italie, no 788/60, (dec.) Commission du 11 janvier 1961, Decisions et rapports (DR). 1961-4. P. 139.

При толковании первого предложения статьи 2 Конвенции, согласно которому "право каждого лица на жизнь охраняется законом", Европейский суд в деле МакКанн пришел к выводу, что оно включает в себя позитивное обязательство проводить эффективное расследование в случаях насильственного лишения жизни, особенно когда предполагаемыми виновниками смерти оказываются органы государственной власти. Суд справедливо отметил, что общеправовой запрет лицам, действующим от имени государства, произвольно лишать кого-либо жизни был бы неэффективным на практике, если бы не существовала процедура для рассмотрения законности применения государственными органами силы, влекущей за собой лишение жизни. Обязанность охранять право на жизнь, содержащаяся в этой норме (статья 2), рассматриваемая в сочетании с общей обязанностью государств, согласно статье 1 Конвенции, "обеспечивать каждому человеку, находящемуся под их юрисдикцией, права и свободы, определенные в разделе I настоящей Конвенции", подразумевает необходимость иметь в той или иной форме возможность провести эффективное официальное расследование в случаях гибели людей в результате применения силы, в том числе лицами, действующими от имени государства <21>. Сюда входит главнейшая обязанность государства обеспечить право на жизнь, закрепляя эффективные уголовно-правовые положения для запрета преступлений против личности, поддерживаемых государственным аппаратом, созданным для предотвращения, пресечения и наказания за нарушения указанных положений <22>. -------------------------------- <21> McCann and Others v. the United Kingdom, § 161; см. также: Yasa v. Turkey, 2 September 1998, § 98, Reports 1998-VI; Tanrikulu v. Turkey [GC], no. 23763/94, § 101, ECHR 1999-IV. URL: http://hudoc. echr. coe. int. <22> Kilic v. Turkey, no. 22492/93, § 62, ECHR 2000-III. URL: http://hudoc. echr. coe. int.

3.2. Независимый характер обязательства

Обязательство проведения расследования носит самостоятельный характер и может возникнуть в ситуации, когда не имело места нарушение материально-правовых требований статьи 2 Конвенции <23> или когда само событие выходит за рамки юрисдикции Суда, например по основаниям времени <24>. Более того, не играет решающей роли, подали или нет члены семьи умершего или другие лица официальную жалобу властям, компетентным в области расследования. В случае насильственной смерти сам факт информирования властей влечет ipso facto обязательство провести эффективное расследование обстоятельств наступления смерти; это обязательство вытекает из статьи 2 <25>. -------------------------------- <23> Rantsev v. Cyprus and Russia, N 25965/04, § 232, ECHR-2010. URL: http://hudoc. echr. coe. int. <24> Varnava and Others v. Turkey [GC], nos. 16064/90, 16065/90, 16066/90, 16068/90, 16069/90, 16070/90, 16071/90, 16072/90 and 16073/90, § 185, ECHR 2009; Cyprus v. Turkey [GC], no. 25781/94, § 130, ECHR 2001-IV. URL: http://hudoc. echr. coe. int. <25> Tanrikulu v. Turkey [GC], no. 23763/94, § 103, ECHR 1999-IV; Salman v. Turkey [GC], no. 21986/93, § 105, ECHR 2000-VII. URL: http://hudoc. echr. coe. int.

3.3. Требования к проведению расследования

Раз за разом сталкиваясь в делах о нарушении права на жизнь с некачественно проведенными расследованиями, Суд перечислял основные требования к такого рода процедурам <26>. Относительно свежий и полный обзор этих требований можно найти в Постановлении по делу Финогенов и другие, которое касалось обстоятельств гибели заложников в театральном центре на Дубровке, в Москве, в октябре 2002 г. <27>: -------------------------------- <26> С переводом ключевых параграфов из постановлений Суда по данному вопросу можно ознакомиться, например, в: Де Сальвиа М. Прецеденты Европейского суда по правам человека. Руководящие принципы судебной практики, относящейся к Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод. Судебная практика с 1960 по 2002 г. СПб.: Юридический центр "Пресс", 2004. С. 97 - 127. <27> Finogenov and Others v. Russia, nos. 18299/03 and 27311/03, §§ 270 - 272, ECHR 2011 (extracts). Перевод Постановления на русский язык опубликован, в частности, на сайте Следственного комитета РФ. URL: http://www. sledcom. ru/upload/iblock/fb0/fb09d34b0509e279ae6d25e746a82094.doc.

"270. Для того чтобы быть "эффективным", расследование должно отвечать нескольким основным требованиям, сформулированным в прецедентной практике Европейского суда по статьям 2 и 3 Конвенции: оно должно быть тщательным... соответствующим обстоятельствам... и независимым... а материалы и выводы следствия должны быть доступны родственникам пострадавших... в рамках, в которых это не подрывает его эффективность. 271. Более точно требование "тщательного расследования" означает, что власти должны всегда со всей серьезностью пытаться выяснить то, что произошло, и не должны полагаться на поспешные и малообоснованные выводы для того, чтобы закрыть дело либо вынести решение. Они должны предпринимать все доступные им меры для сбора доказательств по делу, включая, среди прочего, показания свидетелей, данные судебной экспертизы и т. д. Любой недостаток в следствии, который подрывает его способность установить причину телесных повреждений или личность лиц, ответственных за их нанесение, влечет за собой риск несоблюдения данного принципа... 272. Наконец, выводы следствия должны основываться на тщательном, объективном и беспристрастном анализе соответствующих элементов. Неспособность следовать очевидному ходу следствия подрывает в значительной степени возможность следствия установить обстоятельства дела и установить ответственных лиц... Тем не менее характер и степень тщательности, которая удовлетворяет минимальному порогу эффективности расследования, зависят от обстоятельств конкретного дела. Они должны оцениваться на основании всех соответствующих фактов и с учетом практических реалий следственной работы...". Еще одним важным критерием эффективности является оперативность расследования и предпринятых следственных мер - расследование должно быть быстрым. В делах по жалобам на нарушение статьи 2 Конвенции, где эффективность официального расследования имеет первостепенное значение, Европейский суд часто производит оценку того, насколько своевременно среагировали государственные органы на жалобу. Принимаются во внимание время начала расследования, промедление в сборе доказательств и общая продолжительность предварительного расследования <28>. -------------------------------- <28> Timurtas v. Turkey, no. 23531/94, § 89, ECHR 2000-VI. URL: http://hudoc. echr. coe. int.

Наконец, когда речь идет о смерти лица в обстоятельствах, предполагающих нарушение статьи 2, это обязательство подразумевает, в том числе, вскрытие трупа, для того чтобы предоставить полный и точный отчет о возможных признаках плохого обращения и ранений и объективный анализ клинического осмотра, включая причину смерти <29>. -------------------------------- <29> Salman v. Turkey, § 105. URL: http://hudoc. echr. coe. int.

3.4. Обязательство средств, а не результата

В то же время Европейский суд прекрасно понимает, что расследование, даже проведенное с соблюдением всех требований национального и международного права и настроенное на установление истины, не обязательно принесет желаемый результат. Этот принцип закреплен в формуле, что обязательство провести расследование является обязательством средств, а не результатов. По мнению Суда, отсутствие выводов по окончании проведенного расследования само по себе не свидетельствует о его неэффективности: обязательство провести расследование - "это не обязательство получить результат, а обязательство принять меры". Не каждое расследование обязательно должно быть удачным или привести к результатам, подтверждающим изложение фактов заявителем; однако оно должно в принципе вести к установлению обстоятельств дела и в случае, если жалобы оказались обоснованными, - к идентификации и наказанию виновных <30>. -------------------------------- <30> Paul and Audrey Edwards v. United Kingdom, no. 46477/99, § 71, ECHR 2002-II; Mahmut Kaya v. Turkey, no. 22535/93, § 124, ECHR 2000-III. URL: http://hudoc. echr. coe. int.

Особенно ярко эта формула проявляется в ситуациях серьезных нарушений нормального течения общественной жизни, например при нарушении работы государственных институтов или даже их временном "параличе". При этом Суд последовательно демонстрирует, что он не забывает о практических сложностях обязательства провести расследование и не хочет возлагать на государства нереалистичное бремя, особенно в ситуациях, сложившихся во время или после конфликта <31>. Так, например, в деле, которое касалось расследования обстоятельств гибели жителей в Южном Ираке в результате операций британских военных в зоне их ответственности как "оккупирующей стороны", Суд указал: -------------------------------- <31> Jularic v. Croatia, no. 20106/06, § 46, 20 January 2011; Abuyeva and Others v. Russia, no. 27065/05, § 249, 2 December 2010. URL: http://hudoc. echr. coe. int.

"168. Европейский суд принимает за точку отсчета практические проблемы, с которыми столкнулись следственные органы в связи с тем, что Соединенное Королевство являлось оккупирующей державой в чужом и враждебном регионе сразу после вторжения и войны. Эти практические проблемы включали в себя крах гражданской инфраструктуры, который привел, помимо прочего, к дефициту местных патологоанатомов и к нехватке помещений для вскрытия трупов; большое количество лингвистических и культурных недоразумений между оккупационными силами и местным населением; а также опасности, связанные с любым видом деятельности в Ираке в то время. Как отмечалось выше, Суд считает, что в таких обстоятельствах, как эти, процессуальное обязательство, вытекающее из статьи 2 Конвенции, надо применять реалистично, с учетом конкретных проблем, с которыми столкнулись следователи" <32>. -------------------------------- <32> Al-Skeini and Others v. the United Kingdom [GC], no. 55721/07, § 168, ECHR 2011. URL: http://hudoc. echr. coe. int.

Тем не менее даже в непростых условиях обеспечения безопасности значение, которое придается праву на жизнь и обязательству по его защите законом согласно статье 2 Конвенции, требует соблюдения минимальных гарантий оперативности, эффективности и беспристрастности.

4. Наиболее распространенные проблемы в жалобах против РФ

Обратимся к примерам из российской практики, наиболее ярко, по мнению автора, иллюстрирующим проблемы, с которыми сталкивается Суд в делах о расследовании предполагаемых случаев нарушения права на жизнь.

4.1. Возбуждение уголовного дела

Российское процессуальное законодательство не обязывает возбуждать уголовное дело или позволяет возбуждать его с задержкой в случаях, когда, с точки зрения практики Суда, такое расследование необходимо <33>. В деле Клейн и Александрович, касавшемся расследования гибели задержанной в отделении органов внутренних дел (она выбросилась из окна и погибла от полученных травм), Суд однозначно осудил такую практику. Он отметил, что уголовное дело не было возбуждено, несмотря на решения национальных судов, которые признали постановление прокурора об отказе в его возбуждении незаконным. По мнению Суда, "утверждение... о том, что статья 109 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР не различала стадию предварительной проверки и уголовного расследования, не соответствует буквальному значению этого положения, которое позволяет следователю получать необходимые материалы или объяснения, но запрещает проведение любых следственных действий, таких, например, как экспертиза... Несмотря на выводы национальных судов, уголовное расследование смерти Александрович не было проведено. Европейский суд полагает, что отказ в возбуждении уголовного дела в ситуации гибели или серьезной травмы лица в период содержания под стражей сам по себе составляет серьезное нарушение национальных процессуальных норм, способное умалить значение любых собранных доказательств" <34>. -------------------------------- <33> Существующая ситуация с процессуальной нормой о возбуждении уголовного дела как отдельной стадии процесса не раз подвергалась критике в отечественной науке. См., например: Гаврилов Б. Я. Современная уголовная политика России: цифры и факты. М., 2008. С. 26. <34> Kleyn and Aleksandrovich v. Russia, no. 40657/04, § 56, 3 May 2012. Перевод Постановления на русский язык опубликован на сайте СК РФ.

В этом же деле, помимо задержки с проведением необходимых следственных действий и соответственно риском утраты доказательств, отказ в возбуждении уголовного дела повлек еще одно негативное последствие: нарушение права заявителя на доступ к правосудию. Европейский суд согласился с соответствующими выводами национальных судов и отметил "что в отсутствие уголовного расследования право заявителей на эффективное участие в разбирательстве не может быть обеспечено. Ни один из заявителей не был признан потерпевшим и не мог осуществлять процессуальные права, связанные с этим статусом, такие как право подавать ходатайства, задавать вопросы экспертам или получать копии процессуальных решений" <35>. -------------------------------- <35> Там же.

В то же время Суд принимает логику национального законодательства, когда возбуждение уголовного дела не обязательно, если речь не идет о подозрении в насильственном лишении жизни. Так, в жалобе о предполагаемом заражении ВИЧ в местах лишения свободы (Суд принял решение рассмотреть ее в рамках статьи 2) тщательной прокурорской проверки, проведенной по обращению заключенного, было достаточно для отправления процессуального обязательства <36>. Отказ в возбуждении уголовного дела на основании собранных материалов, таким образом, не привел к нарушению обязательства проведения расследования. -------------------------------- <36> Shchebetov v. Russia, no. 21731/02, § 54, 10 April 2012. URL: http://hudoc. echr. coe. int.

Отдельной процедурной проблемой Суд считает несвоевременное принятие решения о возбуждении уголовного дела. В практике Суда встречаются примеры, когда от получения информации о гибели лиц в обстоятельствах, вызывающих подозрения о совершении преступления, до начала расследования уголовного дела проходят месяцы и даже годы <37>. Так, например, в деле Хамзаев уголовное дело о гибели нескольких человек в результате ракетно-бомбового обстрела города Урус-Мартан было возбуждено более девяти месяцев спустя. -------------------------------- <37> Khamzayev and Others v. Russia, no. 1503/02, § 198, 3 May 2011 (перевод Постановления на русский язык опубликован на сайте СК РФ); Isayev and Others v. Russia, no. 43368/04, § 94, 21 June 2011. URL: http://hudoc. echr. coe. int.

"Такая значительная задержка между инцидентом и началом расследования не может не подорвать эффективность расследования самым существенным образом. Действительно, как видно из представленных материалов, ряд важных вещественных доказательств, которые могли иметь непосредственное отношение к рассматриваемой атаке, а именно журналы полученных и отданных приказов, журналы учета боевых вылетов, журналы ведения боевых действий, карты ведения боевых действий, плановые таблицы, боевые приказы, отчеты о выполненных боевых задачах, фотографии и записи, были уничтожены через год или даже три месяца после атаки" <38>. -------------------------------- <38> Khamzayev v. Russia, § 198. URL: http://hudoc. echr. coe. int.

В некоторых случаях даже задержка в несколько дней может оказаться серьезным препятствием для дальнейшего расследования - например, если в этот период не были выполнены неотложные следственные действия, что серьезно усложняет установление точной причины смерти. К такому выводу Суд пришел в деле, где уголовное дело по факту гибели шести человек, из них пяти малолетних детей, было возбуждено восемь дней спустя после события, что, в свою очередь, повлекло задержки с принятием неотложных следственных действий <39>. -------------------------------- <39> Damayev v. Russia, no. 36150/04, § 81, 29 May 2012. URL: http://hudoc. echr. coe. int.

Постановление об отказе в возбуждении уголовного дела заявителю следует обжаловать в национальный суд для соблюдения требования об исчерпании национальных средств защиты. Здесь стоит отметить, что Суд различает эффективность процедур, предусмотренных статьями 124 и 125 УПК РФ. В отношении обращения к прокурорам, надзирающим за ходом расследования, Суд считает эту меру экстраординарной и относящейся к дискреционным полномочиям должностного лица, не обставленной какими бы то ни было гарантиями, например участия заявителя <40>. Соответственно для исполнения требования об исчерпании национальных средств правовой защиты такое обращение не может быть обязательным. В то же время возможность судебного контроля за следствием, и в частности за постановлениями об отказе в возбуждении уголовного дела либо в его прекращении, "предоставляет существенные гарантии против произвольного использования своих полномочий органом, производящим расследование, принимая во внимание возможность для суда отменить подобное решение и указать на дефекты, которые следует устранить" <41>. Таким образом, судебное обжалование таких постановлений, как правило, требуется для исчерпания средств правовой защиты. -------------------------------- <40> Trubnikov v. Russia (dec.), no. 9790/99, 14 October 2003; Isayeva and Others v. Russia, nos. 57947/00, 57948/00 and 57949/00, § 90, 24 February 2005; Umayevy v. Russia, no. 47354/07, § 94, 12 June 2012. URL: http://hudoc. echr. coe. int. <41> Trubnikov v. Russia (dec.). URL: http://hudoc. echr. coe. int.

Однако Суд не требует исчерпания такого средства защиты в случаях, если национальные инстанции, например надзирающие за следствием прокуроры, по собственной инициативе уже принимали решения об отмене соответствующих постановлений. В этом случае обращение в суд могло бы, в лучшем случае, привести к такому же точно результату, а следовательно, эффективность этого средства неочевидна. К тому же заявители часто ставятся в известность о принятии таких постановлений несвоевременно либо им не направляются копии соответствующих решений, что лишает их реальной возможности обжаловать принятые постановления <42>. Если бы Суд придерживался иной логики, возникала бы опасность того, что заявитель попадает в замкнутый круг формальных обжалований одинаковых актов, препятствующий эффективной реализации международной защиты столь фундаментального права человека. -------------------------------- <42> Isayev and Others, § 94; Kantyrev v. Russia, no. 37213/02, § 43, 21 June 2007; Esmukhambetov and Others v. Russia, no. 23445/03, § 128, 29 March 2011. URL: http://hudoc. echr. coe. int.

4.2. Предмет расследования

В случаях, когда заявителями достаточно убедительно ставится вопрос об ответственности органов государства за лишение жизни, именно этот вопрос должен - в числе прочих - стать предметом исследования в рамках уголовного расследования. Так, например, в постановлении по делу Финогенов Суд обратил особое внимание на то, что (неоконченное) уголовное расследование касалось в основном действий террористов. В то же время ни одно деяние представителей государства в рамках уголовного дела не стало предметом самостоятельной квалификации; решения об отказе в возбуждении уголовных дел по основаниям, связанным с проведением спецоперации по освобождению заложников и организацией поисково-спасательной операции, принимались в спешном порядке и без исследования таких важных документов, как, например, протоколы штаба операции <43>. Эта проблема характерна для дел, связанных с расследованием антитеррористических операций, прежде всего на Северном Кавказе, где вопросы о возможном участии представителей так называемых силовых структур практически никогда не находят сколько бы то ни было внятного ответа в рамках уголовных дел. -------------------------------- <43> Finogenov § 276 - 280. URL: http://hudoc. echr. coe. int.

Как уже было указано, обязательство расследования является самостоятельным. В определенных случаях оно может возникать не только при умышленном лишении жизни, но и при нарушении позитивного обязательства предпринять определенные шаги для спасения жизни. Так, Суд пришел к выводу о нарушении требований эффективного расследования, когда предметом уголовного разбирательства по делу о наводнении в пригороде Владивостока, повлекшем человеческие жертвы, не стали действия сотрудников организаций, несущих ответственность за состояние соответствующих элементов инфраструктуры и проведение спасательных операций. Необъяснимым для Суда образом следствие не смогло установить личности указанных должностных лиц и, несмотря на перечисление многочисленных недочетов в их работе, ставших причиной трагедии, пришло к выводу об отсутствии состава преступления. Таким образом, не было обеспечено эффективное применение национальных норм о защите права на жизнь <44>. -------------------------------- <44> Kolyadenko and Others v. Russia, nos. 17423/05, 20534/05, 20678/05, 23263/05, 24283/05 and 35673/05, § 200 - 201, 28 February 2012. Перевод Постановления на русский язык опубликован на сайте Генеральной прокуратуры РФ.

4.3. Непроведение следственных действий

Иногда Суду приходится констатировать, что следственные органы не провели наиболее очевидные и необходимые следственные действия: вскрытие или медицинское исследования трупа, установление и допрос свидетелей и очевидцев, осмотр места происшествия и сбор вещественных доказательств, фиксацию следов преступления, проведение необходимых экспертиз. В других случаях эти следственные действия проводятся с такой серьезной задержкой, что их целесообразность и ценность для проводимого расследования неясны. Например, в деле о смерти задержанного в мае 2004 г. от тяжких телесных повреждений уголовное дело было возбуждено только в 2007 г., после чего были проведены некоторые следственные действия. Однако не была назначена судебно-медицинская экспертиза для установления обстоятельств смерти, не были установлены и допрошены участники задержания или иные очевидцы произошедшего <45>. -------------------------------- <45> Isayev and Others, § 148 - 150. URL: http://hudoc. echr. coe. int.

4.4. Определение подозреваемых, предъявление обвинения

Хотя Суд многократно подчеркивал, что в его задачи не входит определение индивидуальной уголовной ответственности, в некоторых случаях он обращает особое внимание на "необъяснимое" нежелание органов расследования предпринять более настойчивые шаги для определения лиц, которые могут быть причастны к преступлению, и установить их личную ответственность. Так, например, в деле, где брат заявителя был "обнаружен" в помещении отдела по борьбе с организованной преступностью с многочисленными тяжкими повреждениями, повлекшими его смерть, выводы следствия о невозможности установить лиц, причастных к совершению преступления, вызвали закономерную реакцию со стороны Суда. Он посчитал, что там, где и органы расследования, и суды согласились с тем, что преступление было совершено неустановленными сотрудниками правоохранительных органов, неспособность установить этих сотрудников можно приписать только нежеланию органа следствия довести его до конца <46>. -------------------------------- <46> Velkhiyev and Others v. Russia, no. 34085/06, § 113 - 114, 5 July 2011. URL: http://hudoc. echr. coe. int.

4.5. Оперативность

Типичная проблема проведения расследований по жалобам о нарушении статьи 2 - серьезные проволочки с принятием даже самых простых следственных действий. В цитированном выше деле Клейн и Александрович Суд особо отметил, что извещение об очередном отказе в возбуждении уголовного дела не было направлено заявителю в срок. Его незнание о принятом решении, поиск представителя, который ознакомился с делом и наконец обжаловал это постановление, привели к перерыву в расследованию длиной в полтора года. Вызванная этим потеря времени дополнительно умалила адекватность расследования <47>. -------------------------------- <47> Kleyn and Aleksandrovich, § 57. URL: http://hudoc. echr. coe. int.

В то же время можно привести примеры, когда Суд не находит нарушений обязательства проведения расследования, особенно если возбуждение уголовного дела, осмотр места происшествия, проведение вскрытия и опрос основных свидетелей и очевидцев состоялись вскоре после получения информации о смерти <48>. Если же задержка в расследовании лежит на совести заявителя - например, из обстоятельств дела ясно следует, что он обратился с соответствующим заявлением спустя значительное время после предполагаемого нарушения права, - у него нет права ожидать проведения эффективного расследования в связи с утратой доказательственной базы, трудностями с поиском свидетелей и т. д. <49>. -------------------------------- <48> Putintseva v. Russia, no. 33498/04, § 53, 10 May 2012. URL: http://hudoc. echr. coe. int. <49> Nakayev v. Russia, no. 29846/05, § 69, 21 June 2011. URL: http://hudoc. echr. coe. int.

4.6. Независимость органа расследования

Участие военной прокуратуры в расследовании преступлений, совершенных военнослужащими, само по себе не является нарушением принципа независимости. Однако такое расследование или осуществление надзора за ним не может быть поручено лицам или структурам, которые могли быть задействованы в предполагаемом преступлении <50>. Аналогичным образом там, где в отношении смерти заключенных в колонии или в тюрьме предварительное дознание проводил начальник учреждения (приходя к выводу о самоубийстве), также имело место нарушение принципа независимости <51>. В Постановлении по делу Финогенов Суд нашел нарушение принципа независимости в подборе сотрудников следственной группы и назначении ключевых экспертов из числа сотрудников организаций (ФСБ, Департамент здравоохранения г. Москвы), чьи действия, в числе прочего, подлежали оценке со стороны следствия <52>. -------------------------------- <50> Putintseva § 52. URL: http://hudoc. echr. coe. int. <51> Trubnikov § 90; Shumkova v. Russia, no. 9296/06, § 116, 14 February 2012. URL: http://hudoc. echr. coe. int. <52> Finogenov § 281. URL: http://hudoc. echr. coe. int.

4.7. Участие родственников

Статус потерпевшего дает родственникам жертвы возможность реализовывать свои процессуальные права и, в определенной степени, влиять на результаты расследования. Если статус потерпевшего заявителю не предоставляется или предоставляется со значительной задержкой, это расценивается как грубый и, к сожалению, нередко встречающийся порок расследования <53>. Вот что Суд указал, например, в деле о расследовании смерти заключенного: -------------------------------- <53> Tarariyeva v. Russia, no. 4353/03, § 93, ECHR 2006-XV (extracts); Kleyn § 57; Abdurashidova v. Russia, no. 32968/05, § 86, 8 April 2010; Isayev and Others, § 153; Kerimova and Others v. Russia, nos. 17170/04, 20792/04, 22448/04, 23360/04, 5681/05 and 5684/05, § 272, 3 May 2011. URL: http://hudoc. echr. coe. int.

"...в ходе следствия заявитель и прочие члены семьи были полностью исключены из процесса. В противоречие с обычной практикой по национальному законодательству они не были официально признаны потерпевшими по уголовному делу, то есть не получили процессуального статуса, который давал бы им право вмешиваться в ход следствия. Даже при условии, что участие семьи могло быть гарантировано иными способами, чего не было в данном случае, сроки их доступа к материалам дела не были определены. Они никогда не информировались относительно каких-либо собранных доказательств или свидетелей, включая назначение экспертов для проведения посмертной психолого-психиатрической экспертизы, и с ними не консультировались по данным вопросам, поэтому они не могли принять участие в назначении экспертов. Заявитель не получил никакой информации о движении производства по делу, и о том, что оно было прекращено... ему было сообщено только спустя пять месяцев. Соответственно, расследование не обеспечило надлежащей подотчетности общественности хода расследования и его результатов; не гарантировало оно и интересов ближайших родственников" <54>. -------------------------------- <54> Trubnikov § 92. URL: http://hudoc. echr. coe. int.

В то же время, если речь шла о чисто техническом упущении, которое в обстоятельствах дела не помешало своевременному общению и участию заявителя с органами расследования, Суд не считает этот недочет достаточно существенным для принятия решения о нарушении процедурных обязательств. В некоторых случаях, принимая во внимание возможность заявителя принимать активное участие в расследовании и осуществлять определенный общественный контроль за его проведением, Суд может прийти к выводу о соблюдении требований эффективного расследования, даже если статус потерпевшего родственникам жертвы не предоставлялся <55>. -------------------------------- <55> Golubeva v. Russia, no. 1062/03, § 91, 17 December 2009. URL: http://hudoc. echr. coe. int.

Особую озабоченность Суда вызывают положения законодательства, которые позволяют органам следствия ограничивать доступ потерпевших к материалам дела, например, если расследование было приостановлено в связи с неустановлением подозреваемого. Суд неоднократно указывал, что такая ситуация ведет к ограничению прав потерпевших и в конечном итоге может иметь существенное влияние на реализацию ими своих прав, например на обжалование действий следователя <56>. В более широком смысле слова такая ситуация вызывает озабоченность в связи с необходимостью поддерживать достаточный элемент общественного контроля, обеспечивать реальную, а не иллюзорную ответственность, поддерживать веру населения в приверженность государственных органов принципу верховенства закона и предотвращать любое сомнение в покрывании или терпимости к незаконным действиям. -------------------------------- <56> Tashukadzhiyev § 80; Kerimova and Others § 281. URL: http://hudoc. echr. coe. int.

4.8. Возможность обжалования иных действий и постановлений следствия

Выше уже было сказано, что Суд не считает необходимым исчерпание средства защиты, предусмотренного статьей 124 УПК, в то время как обращение за судебным пересмотром, в частности, постановлений следователя об отказе в возбуждении либо о прекращении уголовного дела, как правило, требуется (см. пункт 4.1). Что же касается "промежуточных" постановлений следователей после возбуждения уголовного дела, например о приостановлении следствия, то позиция Суда выражена менее четко и зависит от обстоятельств конкретного дела. Из анализа практики представляется, что в делах этой категории нет существенной разницы между ситуациями, где заявители обращаются с соответствующими жалобами в рамках статьи 125 УПК - иногда по нескольку раз подряд, - и теми, где постановления, например, о приостановлении отменяются по собственной инициативе следственными органами и прокуратурой. Именно поэтому Суд многократно приходил к выводу, что обращение в суд в порядке статьи 125 УПК не является эффективным средством правовой защиты там, где аналогичные решения уже были предметом пересмотра <57>. Представляется, что ситуация не изменится, пока механизмы судебного контроля над следствием не станут более эффективными, например, в части предписания конкретных мер, установления сроков для исполнения, ответственности за их неисполнение. -------------------------------- <57> Abuyeva and Others § 187; Ibragimov and Others v. Russia, no. 34561/03, § 99, 29 May 2008, and Mutsayeva v. Russia, no. 24297/05, § 105, 23 July 2009. URL: http://hudoc. echr. coe. int.

Однако при этом отметим, что сами по себе факты даже неоднократной отмены вышестоящими прокурорами либо судебными органами постановлений следствия не являются свидетельством низкого качества расследования. Если такие решения не привели к серьезным проволочкам в проведении следственных действий, а также если указания надзирающих органов были приняты во внимание и исполнены, нельзя говорить о нарушении права на эффективное расследование <58>. -------------------------------- <58> Putintseva § 54. URL: http://hudoc. echr. coe. int.

5. Насильственные исчезновения

Учитывая большое количество таких жалоб, поданных против России, эта проблема представляется достаточно острой. Исчезновение - особый феномен, который характеризуется продолжающейся неясностью и неопределенной ответственностью, часто длящийся во времени, причиняющий длительные страдания родным жертвы и порождающий длящуюся ситуацию. Обязательство расследования может существовать до тех пор, пока судьба жертвы остается невыясненной, а продолжающееся отсутствие должного расследования рассматриваться как длящееся нарушение <59>. -------------------------------- <59> Varnava and Others, § 186. URL: http://hudoc. echr. coe. int.

Фабулы многочисленных жалоб, относящихся в основном к событиям в Чечне и Ингушетии в 1999 - 2006 гг., достаточно похожи: группами неустановленных вооруженных лиц в камуфляжной форме без опознавательных знаков, в масках и часто с применением воинской техники, часто в ночное время во время действия комендантского часа, а также днем на дорогах, блокпостах, во время проведения так называемых спецопераций насильственно задерживались граждане, о которых впоследствии не поступало никаких сведений. Иногда находились их трупы со следами насильственной смерти. По фактам всех похищений, ставшим предметом обращений в Страсбургский суд, были возбуждены уголовные дела, абсолютное большинство которых затем приостанавливалось за невозможностью установить ни местонахождение пропавших людей, ни личность похитителей. 18 декабря 2012 г. Европейским судом было принято Постановление по делу Аслаханова и другие <60>. В нем сказано, что нарушения прав заявителей на эффективное расследование такого рода преступлений носят системный характер, учитывая похожесть и большое количество обращений по аналогичным делам <61>. Приведя в пример многочисленные недостатки, отмеченные в ранее вынесенных сходных постановлениях, Суд признал действующую систему уголовного расследования по этим делам неэффективной. -------------------------------- <60> Aslakhanova and Others v. Russia, nos. 2944/06, 8300/07, 50184/07, 332/08 and 42509/10, 18 December 2012. <61> Некоторые исследователи выделяют в категорию "квазипилотных" постановлений дела, в которых Суд предписывает меры общего характера, но которые не содержат указания на меры общего характера в резолютивной части и не устанавливают срок для исполнения таких мер. См.: Tulkens, Francoise (2010, May 1). A typology of the pilot-judgment procedure The Free Library (2010). Retrieved April 3, 2013 from http://www. thefreelibrary. com/A typology of the pilot-judgment procedure.-a0242509920; см. также: Ковлер А. И. Новые тенденции в практике Европейского суда по правам человека: "пилотные постановления" о "структурных проблемах": Материалы Международной конференции "Влияние Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод на развитие правовых систем европейских стран", Ярославль, 29 - 30 июня 2006 г.; см. также: правило 61 Регламента Европейского суда о пилотных делах.

По мнению Суда, необходим "ряд неотложных и действенных мер для того, чтобы положить конец или, по крайней мере, отреагировать на продолжающееся нарушение статьи 2 и статьи 3 в связи с исчезновениями, происходящими на Северном Кавказе с 1999 года". Со ссылкой на статью 46 Конвенции (обязательная сила и исполнение постановлений Суда) Российской Федерации рекомендуется разработать пакет мер по исправлению сложившейся ситуации. Этот пакет должен быть представлен в Комитет министров Совета Европы, на который возложены полномочия по контролю за исполнением постановлений ЕСПЧ. Однако, несмотря на сложность проблемы, представляется, что у нее есть перспективы решения, если не в уголовно-правовой, то хотя бы в гуманитарной области. Об этом свидетельствует опыт других стран - участниц Совета Европы - Кипра, стран бывшей Югославии, - который приведен в указанном Постановлении.

6. Взаимосвязь выводов расследования с возможностью получения компенсации

С вопросом об эффективности уголовного расследования тесно связано получение компенсации жертвами преступлений. В практике Европейского суда этот вопрос рассматривается в двух аспектах. Во-первых, необходимо определить, является ли выплата компенсации сама по себе достаточной для восстановления прав заявителей и, следовательно, возможно ли требовать от заявителей исчерпывать гражданско-правовые меры защиты в делах, касающихся нарушения права на жизнь. Во-вторых, если уголовное расследование неэффективно, каким образом это влияет на возможность получить материальную компенсацию за причиненный ущерб? Что касается первого вопроса, Суд дал на него достаточно однозначный ответ: обязанность Договаривающихся государств в соответствии со статьями 2 и 13 Конвенции провести расследование, способное установить и наказать лиц, виновных в совершении убийств, может оказаться иллюзорной, если при жалобах на нарушение данных статей от заявителя требуется использовать средство правовой защиты, результатом которого может стать только возмещение вреда <62>. -------------------------------- <62> Yasa v. Turkey, § 74; Nikolova and Velichkova v. Bulgaria, no. 7888/03, § 55, 20 December 2007. URL: http://hudoc. echr. coe. int/.

Более подробно Суд разъяснил свою позицию в некоторых постановлениях, вынесенных по жалобам против России: "...что касается гражданского иска о компенсации вреда, причиненного предполагаемыми незаконными действиями или противозаконным поведением представителей власти, Европейский суд в ряде аналогичных случаев уже устанавливал, что эта процедура сама по себе не может считаться эффективным средством правовой защиты в контексте жалоб, поданных на основании статьи 2 Конвенции. Гражданский суд не может проводить независимое расследование и без результатов уголовного расследования не имеет возможности сделать какие-либо значимые выводы относительно личности лиц, совершивших фатальное нападение, и еще менее способен установить ответственность таких лиц... В свете изложенного Европейский суд полагает, что заявительница не была обязана прибегать к гражданско-правовым средствам защиты" <63>. -------------------------------- <63> См., например: Goygova v. Russia, no. 74240/01, § 70, 4 October 2007. Постановление на русском языке опубликовано на сайте Консультант. ру, а также: Российская хроника Европейского суда. Приложение к "Бюллетеню Европейского суда по правам человека". Специальный выпуск. 2009. N 4. С. 1 - 17.

Более сложным представляется второй вопрос - о возможности присуждения заявителям материальной компенсации как одной из мер возмещения причиненного преступлением вреда. В случаях, когда очевидно неэффективное расследование практически лишает заявителя возможности получить возмещение ущерба в гражданско-правовом порядке, Суд часто находит дополнительное нарушение статьи 13 Конвенции (право на эффективные средства правовой защиты). К такой логике Суд часто прибегает в постановлениях, вынесенных по жалобам против Российской Федерации, где найдено нарушение процессуальной составляющей статьи 2 <64>. -------------------------------- <64> См., например: Alikhadzhiyeva v. Russia, no. 68007/01, § 94, 5 July 2007. Постановление на русском языке опубликовано на сайте Консультант. ру, а также: Российская хроника Европейского суда. Приложение к "Бюллетеню Европейского суда по правам человека". Специальный выпуск. 2008. N 3. С. 86 - 100.

В настоящее время на сайте Следственного комитета России общественному обсуждению предлагается законопроект "О потерпевших от преступлений" <65>. Одной из важных новелл законопроекта является формальное разделение установления лица, виновного в преступлении, и выплаты компенсации пострадавшим от тяжких преступлений, в том числе если пострадавший умер в результате совершенного преступления. При этом отдельно оговаривается, что компенсация из специально созданного для этих целей фонда будет выплачиваться в том числе в случаях, когда виновное лицо не установлено, либо скрылось от правосудия, либо не подлежит уголовной ответственности или наказанию. Представляется, что если подобные законодательные нормы вступят в силу, они разрешат ряд вопросов, связанных с отсутствием "иных" средств защиты для пострадавших, в частности, по статье 13 Конвенции. Приведу в пример дело против Хорватии, где национальные инстанции признали факт причинения вреда заявительнице в связи с исчезновением ее мужа и выплатили ей компенсацию за понесенный в связи с этим моральный вред, несмотря на отсутствие окончательных выводов в рамках уголовного разбирательства <66>. -------------------------------- <65> URL: http://www. sledcom. ru/discussions/?SID=2979 (последний раз проверен 25 февраля 2013 г.). <66> Skendhic and Krznaric v. Croatia, no. 16212/08, 20 January 2011. URL: http://hudoc. echir. coe. int.

7. Заключение

Российская Федерация на протяжении последних лет держит первое место среди 47 стран - участниц Европейской конвенции по количеству нарушений самого основополагающего права человека - права на жизнь. Общей чертой абсолютного большинства этих дел является проблема эффективного расследования таких преступлений на национальном уровне. Приведенный выше краткий анализ основных недостатков, зафиксированных Европейским судом, позволяет увидеть некоторые направления, по которым требуются меры общего характера. Проблемы, которые стоят перед Россией в области эффективного расследования, конечно, невозможно решить в один день. Однако очевидно, что сложившаяся ситуация нерациональна и для заявителей, которые для обретения справедливости по наиболее серьезным нарушениям прав человека обязаны приносить однотипные жалобы в Страсбург, и для Суда, который начинает играть неподходящую ему роль суда первой инстанции, занимаясь установлением основных фактов, повторением ранее высказанных правовых позиций и назначением сумм компенсационных выплат. Хочется верить, что совместная работа Европейского суда и других международных органов с представителями российской судебной и административной власти, основанная на "единстве позиций по поводу необходимости неукоснительной и полноценной защиты прав и свобод человека и гражданина" <67>, приведет в конечном итоге к реальному повышению уровня защиты прав граждан России в рамках национальной правовой системы. -------------------------------- <67> См.: Выступление Председателя Конституционного Суда В. Д. Зорькина на Восьмом съезде судей, 18 декабря 2012 г. Цитируется по сообщению на сайте Российского агентства правовой информации (РАПСИ) // URL: http://rapsinews. ru/judicial_news/20121218/265822435.php#ixzz2Lw7w9L96 (последний раз проверено 25 марта 2013 г.).

Название документа