Язык и международное право

ЯЗЫК И МЕЖДУНАРОДНОЕ ПРАВО

В. Л. ТОЛСТЫХ

Толстых Владислав Леонидович, доктор юридических наук, доцент, заведующий кафедрой международного права юридического факультета Новосибирского государственного университета (Новосибирск).

Автор рассматривает связь языка и международного права, исследует проблемы, связанные с использованием lingua franca, официальных и рабочих языков международных организаций, с мультилингвизмом, юридическим переводом. В конце работы делается вывод о необходимости проведения государственной политики, направленной на защиту языка от внешних интервенций.

Ключевые слова: язык, международное право, международный суд, юридический перевод, мультилингвизм, lingua franca.

Language and international law V. L. Tolstykh

The author considers the relationship of language and international law, examines the problems associated with the use of lingua franca, the official and working languages of international organizations, multilingualism, legal translation. The author comes to a conclusion on the need for public policies aimed to protect the language from external interventions.

Key words: language, international law, international court, legal translation, multilingualism, lingua franca.

1. Связь языка и права многогранна. Язык определяет специфику выражения и восприятия права, особенности его толкования, возможности взаимодействия с иными социальными нормами, наконец, его эффективность. В свою очередь, право как особая форма существования языка способствует его сохранению, развитию и обогащению. Наиболее часто юристов привлекают вопросы поиска и применения лингвистических методик при составлении или толковании правовых текстов, поскольку они имеют отношение к текущей практической деятельности юриста. Другая группа вопросов касается мультилингвизма, т. е. использования нескольких языков в международных организациях и правовых документах. Третья группа связана с выбором lingua franca и с конкуренцией языков. Соответствующими проблемами занимаются несколько специальных прикладных наук, сформировавшихся на стыке лингвистики и правоведения: судебная лингвистика, юридическая лингвистика, юридическая семиотика. Русскоязычных исследований по данной теме крайне мало. Следует отметить комментарий А. Н. Талалаева к Венской конвенции о праве международных договоров (М., 1997), несколько работ И. И. Лукашука, посвященных международным договорам и их толкованию, а также специальное исследование В. И. Евинтова "Многоязычные договоры в современном международном праве" (Киев, 1981). 2. Долгое время языком международного права была латынь. Ее использовали Б. де Сассоферрато ("Tractatus represaliarum", 1354), Ф. де Виториа ("Relectio "De Indis", 1532), Ф. Суарес ("De legibus ac Deo legislatore", 1612), А. Джентили ("De Iure Belli", 1598), Г. Гроций ("De jure belli ac pacis", 1625), Р. Зеч ("Juris et Judicii fecialis, sive Juris inter gentes", 1650), С. Пуфендорф ("De jure naturae et gentium", 1672), К. Бейнкерсгук ("De Dominio Maris", 1702, "De Foro Legatorum", 1721, "Quaestiones Juris Publici", 1737), Х. Вольф ("Jus gentium methodo scientifica pertractatum...", 1749). На латыни были составлены Вестфальский договор 1648 г., Англо-датский договор 1670 г., Англо-голландский договор 1674 г. <1>. -------------------------------- <1> Никольсон Г. Дипломатия / Пер. с англ.; под ред. и с предисл. А. А. Трояновского. М., 1941. С. 131.

Латынь позволяла ученым и дипломатам из разных стран понимать друг друга, обеспечивала единство европейской правовой традиции и жизнеспособность римского права как ее фундамента. Ф. Питти Ферранди называет несколько причин ее использования: латынь была языком служителей церкви, обычно входивших в состав дипломатических миссий, латынь была мертвым, никому не принадлежащим языком и была зафиксирована в знаменитых формулах, смысл которых знали все, наконец, Священная Римская империя рассматривалась как продолжатель Римской империи и, соответственно, как естественный носитель ее языка <1>. -------------------------------- <1> Pitti Ferrandi F. Le , langue diplomatique // URL: http://www. amopa. asso. fr/francophonie_defi2.php.

3. В силу ряда факторов латынь постепенно утрачивала свое значение. В Европе формировалась система независимых друг от друга и от Священной Римской империи государств, одним из атрибутов независимости была возможность употребления национального языка. 10 августа 1539 г. Франциск I издал знаменитый Указ - Ордонанс Вилле-Котре (Ordonnance de , в соответствии с которым единственным обязательным государственным языком во Франции признавался французский, органы власти должны были использовать его вместо латыни. Возвышение Франции совпало с умалением влияния Священной Римской империи, постепенный отказ от латыни означал отказ от императорской власти. Великая французская революция усилила эти тенденции: Бертран Барер, член Комитета общественного спасения, провозгласил: "У свободного народа язык должен быть один и одинаковый для всех" <1>. -------------------------------- <1> Lamuthe D., Moreteau O. des textes juridiques dans plus d'une langue // Revue internationale de droit . 2006. Vol. 58. N 2. P. 330.

Значение права в жизни общества постепенно увеличивалось, условием его эффективности стала доступность его содержания широким слоям населения. Данное условие могло быть удовлетворено только при помощи национальных языков. П. Сандевуар справедливо замечает: "...Будучи наукой, право должно обязательно располагать специфическим с технической точки зрения языком, однако, являясь наукой нормативной, применяемой к действиям всех членов общества, право должно говорить на общедоступном языке" <1>. -------------------------------- <1> Сандевуар П. Введение в право. М., 1994.

Развитие протестантских вероучений также сужало сферу использования латыни - языка Ватикана. Кроме того, священнослужители переставали выполнять функции дипломатов, им на смену приходили не знающие латынь военные. Наконец, распространение народных языков стимулировалось книгопечатанием: издатели и писатели желали иметь дело с широкой публикой <1>. -------------------------------- <1> Pitti Ferrandi F. Op. cit.

4. В XVIII в. латынь перестала выполнять функции единственного языка европейского права, что послужило катализатором дифференциации национальных правовых систем, фрагментации правовой доктрины, становления права как элемента национальной культуры. Поколение Э. де Ваттеля первым стало использовать национальные языки: "Право народов" самого Ваттеля вышло на французском (1758); работы И. Я. Мозера - на немецком ("Grundsatze des jetzt ublichen Volkerrechts in Friedenszeiten", 1750, "Grundsatze des jetzt ublicken Volkerrechts in Kriegszeiten", 1752, "Versuch des neuesten europaischen Volkerrechts in Friedens und Kriegszeiten", 1777 - 1780); Г. Ф. Мартенса - на французском и немецком ("Precis du droit des gens moderne de l'Europe", 1789, " Falk des neueren Volkerrechts", 1800 - 1802). Распространение национальных языков вызвало потребность в юридическом переводе. Труд Ваттеля был переведен на английский уже в 1760 г. В XIX в. вышли первые учебники по международному праву, написанные на национальных языках: в Германии - А. В. Гефтера (1844), в США - Г. Уитона (1836), во Франции - Т. Фенк-Брантано и А. Сореля (1877) и А. Бонфиса (1894), в Швейцарии - И. К. Блюнчли (1870) <1>, в России - М. Н. Капустина (1856, 1859) и Д. И. Каченовского (1863). -------------------------------- <1> Neff S. C. A short history of international law // International law / Ed. by M. D. Evans. ed. Oxford, 2006. P. 40 - 41.

5. Тем не менее латынь осталась основой юридического языка: многие специальные термины имеют латинскую этимологию, в академических изданиях, судебных решениях и выступлениях адвокатов используются латинские формулировки. Так, П. Р. Маклеод установил увеличение частоты использования латыни верховными судами США, Калифорнии и Массачусетса во второй половине XX в. Основные тенденции - более частое использование выражений "inter alia", "vel non", "sub silentio", "sua sponte", "ratio decidendi", сохранение или снижение частоты использования технических терминов, увеличение популярности нетехнических фраз (таких как "inter alia") и фраз, имеющих вполне приемлемые английские эквиваленты ("holding" для "ratio decidendi" или "on its own motion" для "sua sponte") <1>. П. Тьерсма, также анализировавший эти данные, отмечает: "Латынь, таким образом, кажется сохраняющейся не столько из-за ее способности выражать технические концепции, сколько все в большей степени из-за более общей цели придания ауры эрудиции чьему-то тексту" <2>. -------------------------------- <1> Macleod P. R. Latin in Legal Writing: An Inquiry into the Use of Latin in the Modern Legal World // Boston College Law Review. 1997. Vol. 39. Is. 1. N 1. P. 236 - 239. <2> Tiersma P. Some myths about Legal Language // Loyola Law School. Legal Studies Paper. 2005. N 26. November. P. 9.

6. В начале XVIII в. французский заменил латынь в качестве lingua franca. На французском были составлены Раштадский договор 1714 г., Венский договор 1738 г., Экс-ла-Шапельский договор 1748 г., Заключительный акт Венского конгресса 1815 г. Часто такие договоры, однако, сопровождались условием, в соответствии с которым использование французского не создавало прецедент (таким образом государства избегали формирования opinio juris для соответствующего обычая). Так, ст. CXX Заключительного акта Венского конгресса гласила: "Хотя во всех списках сего Трактата употреблен один французский язык, однако державами, участвовавшими в составлении сего Акта, признано, что сие не должно служить правилом для будущего, что и впредь всякая держава для переговоров и постановления условий будет употреблять тот же язык, который доселе был ею употребляем в делах дипломатических, и что настоящий трактат не будет почитаем за доказательство перемены прежних обыкновений" <1>. На французском проводились международные конференции и осуществлялись дипломатические сношения. "Только Дальний Восток, где господствовал английский язык, был исключением из этого правила", - отмечает Г. Никольсон <2>. Французский иногда использовался даже иностранными авторами, а также в договорах, в которых Франция не участвовала. Так, Калишский союзный договор между Россией и Пруссией 1813 г., направленный против наполеоновской Франции, был заключен на французском. -------------------------------- <1> URL: http://www. history. ru/content/view/1226/87. <2> Никольсон Г. Указ. соч. С. 132.

7. Уже в конце XVIII в. США стали использовать английский при осуществлении своих внешних сношений. Аналогичный процесс происходил в Великобритании. Однако коренным образом ситуация изменилась только в начале XX в. Версальский договор 1919 г., составленный на французском и английском (ст. 440), ознаменовал начало доминирования английского языка и перевод французского на вторые роли. Ф. Питти Ферранди приводит факты, относящиеся к его заключению. Впервые в договоре участвовали неевропейские страны: Япония и Соединенные Штаты, дипломаты которых отказывались говорить на ином, кроме английского, языке. В числе главных переговорщиков были президент США В. Вильсон, который совсем не говорил по-французски, английский представитель Ллойд Джордж, знавший французский очень плохо, представитель Франции Клемансо, владевший английским хорошо, итальянский представитель Соннино, говоривший и по-английски, и по-французски <1>. Английский стал одним из официальных языков Лиги Наций и одним из двух языков Постоянной палаты международного правосудия (ППМП). -------------------------------- <1> Pitti Ferrandi F. Op. cit.

8. Протоколы и другие документы, содержащие информацию об обсуждении Статута ППМП, свидетельствуют, что английский был введен скорее в дополнение к французскому, причем после некоторого сопротивления. Похоже, многие не отдавали себе полного отчета в глобальных последствиях данного решения. Консультативный комитет юристов, заседавший с 16 июня по 24 июля 1920 г., предложил, чтобы единственным языком ППМП был французский. Статья 37 проекта Статута гласила: "Языком суда является французский. Суд может по просьбе сторон разрешить использование другого языка". В докладе Комитета в части, посвященной процедуре, сказано: "Первым вопросом, который следует решить, является вопрос языка. Этот язык не может варьироваться от дела к делу в зависимости от обстоятельств, он должен оставаться фиксированным и неизменным. Постоянный характер суда должен подтверждаться постоянным характером языка. Как можно предоставить каждому из 15 или 20 судей суда возможность выражаться на своем языке? Как можно допустить, чтобы стороны могли представать перед судьей, используя язык, который он не понимает? Суд всех народов мира стал бы таким образом судом всех языков. Необходимо сделать выбор между языками, указать среди них один, который официально стал бы языком суда. Французский, язык Гаагских конференций 1899 г. и 1907 г., язык Постоянной палаты третейского суда в Гааге (за исключением случаев, когда обе стороны являются англоговорящими), естественным образом должен стать официальным языком суда" <1>. -------------------------------- <1> des du (16 juin - 24 juillet 1920) avec Annexes. La Haye, 1920. P. 732 - 733.

На десятой сессии Совета Лиги Наций (20 - 28 октября 1920 г.) это предложение вызвало возражения. Бальфур подчеркнул, что и английский, и французский соответствуют двум великим правовым традициям, одна из которых основана на римском праве, другая - на английском обычном праве. При составлении Версальского договора использовались оба языка; большая часть мира говорит на английском; английский используется в международных отношениях. Леон Буржуа ответил, что принятие французского как единственного языка суда было рекомендовано комитетом, включавшим английских и американских юристов, единство языка - важнейший принцип для решений суда: необходимо, чтобы всегда был один аутентичный текст. Химанс подчеркнул практические неудобства двуязычной системы, с которыми уже столкнулась Бельгия. Де Леон отметил, что государства испанского языка могут потребовать, чтобы в случае споров между ними языком суда был испанский. По мнению Да Кунхи, сторонам следует разрешить выступать на том языке, на котором они желают, при условии, что он понятен судьям, при этом все решения должны выноситься на французском, как в Федеральном суде Швейцарии, чтобы обеспечить преемственность правовой традиции, которую образуют решения суда. Было решено выработать компромиссную формулировку <1>. В итоге в ст. 39 Статута ППМП были закреплены в качестве официальных языков суда английский и французский. -------------------------------- <1> Extrait du de la session du Conseil tenue Bruxelles du 20 au 28 octobre 1920 // Documents au sujet de Mesures prises par le Conseil de la des Nations aux termes de l'article 14 du Pacte et de l'Adoption par du Statut de la Cour Permanente. P. 42.

9. Международный статус английского и французского был подтвержден в 1945 г. на конференции в Сан-Франциско. Французский представитель предложил, чтобы официальными языками ООН стали английский и французский. Китайский делегат высказался только за английский, гондурасский заявил, что наряду с французским рабочим языком должен стать испанский. Канадский предложил компромисс, основанный на опыте канадской Палаты общин, в которой делегаты могут говорить на любом официальном языке, а документация составляется на двух языках. Выход был найден советским представителем, который предложил китайский, английский, французский, русский и испанский признать официальными языками (в отличие от рабочих английского и французского) <1>. Данное решение было отражено в ст. 111 Устава: "Настоящий Устав, китайский, французский, русский, английский и испанский тексты которого являются равно аутентичными, будет храниться в архиве Правительства Соединенных Штатов Америки". Резолюция Генеральной Ассамблеи N 2/I от 1 февраля 1946 г. утвердила правила о языках: "Во всех органах Объединенных Наций, за исключением Международного суда, китайский, французский, русский, английский и испанский языки являются официальными. Английский и французский являются рабочими языками". -------------------------------- <1> Hernandez G. I. On multilingualism and the international legal process // Select proceedings of the European Society of International Law. Oxford, 2010. P. 441 - 460.

10. В Резолюции N 247 (III) от 7 декабря 1948 г. Генеральная Ассамблея постановила "включить испанский язык в число рабочих языков Генеральной Ассамблеи и изменить, соответственно, правило 44 своих Правил процедуры"; в дальнейшем русский (1968 г.), китайский (1973 г.) и арабский (1973 г.) получили статус рабочих языков, соответственно, разница между официальными и рабочими языками была стерта. В настоящее время правило 51 Правил процедуры Генеральной Ассамблеи гласит: "Английский, арабский, испанский, китайский, русский и французский языки являются как официальными, так и рабочими языками Генеральной Ассамблеи, ее комитетов и подкомитетов". Таким образом, в ООН, как и во многих других организациях, провозглашен принцип мультилингвизма, практическое воплощение которого, однако, вызывает ряд сложностей. Некоторые из сложностей перечислены в Резолюции Генеральной Ассамблеи N 50/11 от 2 ноября 1995 г. (голосовали: за - 100, против - 35, воздержались - 29): различные официальные языки, а также рабочие языки Секретариата используются в рамках ООН неодинаково, бюджетные ассигнования в органах ООН на перевод не всегда соответствуют потребностям, принцип равенства официальных языков нарушается вследствие проведения так называемых неофициальных совещаний "при сниженных затратах". 11. Несмотря на попытки внедрить мультилингвизм, преобладающим языком международного общения остается английский. На английском ведутся 90% работы Секретариата ООН и более 68% работы Европейского союза <1>. На английском публикуется большинство работ по международному праву (в том числе написанных носителями других языков). "Европейский журнал международного права", изначально выходивший на двух языках, стал выходить только на английском <2>. Наконец, английский - главный язык международных договоров и soft law. -------------------------------- <1> Ibid. <2> URL: http://www. ejil. org/about/index. php.

Дж. К. Гембл и Ш. Ку провели анализ 14935 договоров, заключенных между 1920 и 1970 гг. Большая часть из них (12538) - двусторонние: 4410 опубликованы в изданиях Лиги Наций (90% двусторонних от общего числа опубликованных), 8128 - в изданиях ООН (81%). Около 20% договоров содержат исключения из общего правила, в соответствии с которым в договорах используются официальные языки сторон. Исключения широко допускались в эпоху Лиги Наций (45%), в меньшей степени - в эпоху ООН (13%). 95% договоров-исключений (2873) были составлены только на одном языке, остальные 5% (159) - на двух языках, и лишь один договор - более чем на двух. Далее авторы установили, какие языки использовались в качестве официальных: французский - 2009 раз, английский - 903, немецкий - 119, испанский - 63, португальский - 26, итальянский - 13, русский, шведский - 6, датский, японский - 4, голландский, норвежский - 3, арабский, африкаанс, китайский, чешский - 1 (общая доля английского, французского и немецкого - 97%). Французский в основном использовался до Второй мировой войны (80%), английский - после (80%). Затем авторы рассмотрели договоры, составленные на одном языке, не являющемся официальным языком ни одной из сторон (тем самым сделана попытка получить данные, не учитывающие фактор политического влияния). В 20-х гг. французский использовался в 95% таких договоров, а английский - только в 4%, в 60-х гг. - английский - в 56%, французский - в 41%. Авторы делают три общих вывода: международно-правовой стандарт использования официальных текстов отсутствует; английский сегодня доминирует в части составления международных договоров так же, как раньше французский; современная практика тяготеет к использованию языков обеих сторон в качестве официальных <1>. -------------------------------- <1> Gamble J. K., Ku Ch. Choice of language in bilateral treaties: fifty years of changing state // Indiana International and Comparative Law Review. Spring, 1993.

Для многих людей сегодня сфера международной коммуникации является, пожалуй, более насыщенной и разнообразной, чем сфера внутригосударственной коммуникации. В результате первая начинает доминировать и определять вторую. Культурологический аспект этого феномена - создание универсального стандарта поведения, в основе которого лежат голливудские модели. Лингвистическим проявлением выступает превращение английского языка в язык повседневного общения в обществах, традиционно использующих иные языки. Особенно явно эти процессы видны в Скандинавских странах, Голландии, Германии. Следует отметить существование и обратной тенденции: географическая сфера английского сужается за счет перехода бывших английских колоний к использованию местного языка. Как отмечает П. Тьерсма, данный процесс уже начался в Малайзии, где решения высших судов могут быть составлены не только на английском, но и на малайском (Bahasa Malaysia) <1>. -------------------------------- <1> Tiersma P. M. A history of the Languages of Law // The Oxford Handbook of Language and Law / Ed. by P. M. Tiersma, L. M. Solan. Oxford, 2012. P. 24.

12. У. Греве утверждает, что начиная с XVI в. существовали три периода в развитии международного права, каждый из которых характеризуется особым интеллектуальным и политическим стилем ведущей державы: испанская эра (XVI - середина XVII в.), французская эра (середина XVII - начало XIX в.), британская эра (начало XIX в. - начало XX в.). Другие государства также имели вес, однако их идеи были отмечены не только духом времени, но и полемической зависимостью от идей и концепций ведущей державы. Отпечаток ведущей державы отчетливо проявился в испанскую и британскую эры, меньше - во французскую. Процесс создания концептуальной базы современного международного права начался в испанскую эру. Важнейшим результатом британской эры стало преобразование европейского публичного права в универсальное международное право <1>. -------------------------------- <1> Grewe W. G. The epochs of international law / Translation by M. Byers. Berlin, 2000. P. 23 - 29.

Фундаментом современного международного права по-прежнему остается античная правовая традиция, отчетливо проявляющаяся в праве международных договоров и в праве разрешения международных споров. Попытка адаптировать эту традицию к современным нуждам и создать новую теорию международного права была предпринята в континентальной Европе: систематический интерес к международному праву был впервые проявлен испанскими богословами, первый курс международного права был написан голландцем, популяризацию международного права осуществил француз и т. д. Таким образом, современное международное право было создано континентальными юристами. Тем более замечателен факт доминирования англосаксонских концепций и английского языка в современном международном праве. 13. Вторым по значимости международным языком остается французский. Наряду с английским он является языком многих международных организаций. В 1962 г. 35 делегаций из 105 в ООН объяснялись на французском, в 1966 г. - 43 из 112. Папы Павел VI и Иоанн-Павел II, выступая в ООН, использовали французский <1>. Французский остается основным рабочим языком МС ООН, многие судебные решения изначально составляются на нем. На французском традиционно совещаются судьи Суда ЕС <2>. -------------------------------- <1> Pitti Ferrandi F. Op. cit. <2> URL: http://curia. europa. eu.

Третьим по значимости языком международного общения является испанский. Наряду с английским и французским он признан официальным языком ВТО. Кроме того, это язык международной коммуникации в Латинской Америке. Представители испаноязычных стран занимают активную позицию в его продвижении, однако их инициативы не находят широкой поддержки. По свидетельству Г. Хернандеса, во время конференции в Сан-Франциско сохранение английского и французского в качестве языков суда не вызвало споров: дебаты велись относительно того, должны ли они сохранять свою исключительность. Р. Кордоба из Мексики предложил сделать испанский третьим официальным языком суда. С. де Бустаманте из Кубы подал идею создать две отдельные палаты суда, одна из которых располагалась бы в Гаване и использовала четыре языка: испанский, английский, португальский и французский <1>. -------------------------------- <1> Hernandez G. I. Op. cit.

14. Русский язык выполнял функции lingua franca в отношениях между социалистическими странами во второй половине XX в. Только на русском языке были составлены Устав Совета экономической взаимопомощи от 14 декабря 1959 г. (ст. XVII) и Соглашение о многосторонних расчетах в переводных рублях и организации Международного банка экономического сотрудничества от 22 октября 1963 г. Соглашение между Китаем и Польшей о культурном сотрудничестве от 3 апреля 1951 г. составлено на трех языках: китайском, польском и русском <1>. Использование русского не исключало использования других языков: так, Варшавский договор от 14 мая 1955 г. (Договор о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи между Албанией, Болгарией, Венгрией, ГДР, Польшей, Румынией, СССР и Чехословакией) был составлен на русском, польском, чешском и немецком языках (ст. 11). -------------------------------- <1> Gamble J. K., Ku Ch. Op. cit.

После распада СССР русский перестал выполнять функции lingua franca для государств Восточной Европы и стал lingua franca постсоветского пространства: географическая область его использования, таким образом, значительно сократилась. Русский является рабочим языком СНГ (ст. 35 Устава) и других постсоветских интеграционных объединений. Его использование представляет собой в значительной степени культурную инерцию, которая скоро может прекратить действовать: русский постепенно вытесняется национальными языками и английским <1>. -------------------------------- <1> Подробная информация по вопросу содержится в докладе МИД РФ "Русский язык в мире" (Москва, 2003) // URL: http://www. ln. mid. ru.

15. Любой lingua franca обеспечивает единообразное понимание, непосредственность коммуникации, оперативность и секретность переговоров. В чем причины использования того или иного языка в качестве lingua franca? При первом приближении определяющими являются политические причины. Доминирование государства в военной, экономической или культурной сфере предопределяет доминирование языка данного государства в международном общении. Политическое влияние вполне может быть конвертировано во влияние лингвистическое. Некоторые авторы, однако, полагают, что история не подтверждает данный тезис. Так, Д. Б. Скотт пишет: "Греческий стал языком интеллектуальной торговли, когда Греция опустилась до состояния римской провинции. Он даже стал языком мировой цивилизации в царствование Августа и в течение первых веков нашей эры, когда его наследники господствовали над миром, круша любое материальное сопротивление, навязывая и свою волю, и свои законы. Ни военное могущество, ни огромный престиж империи не привели к замене греческого на Востоке латынью" <1>. Аналогичной позиции придерживается Ф. Питти Ферранди, доказывающий, что распространение французского языка не коррелировало с ростом или умалением могущества Франции <2>. -------------------------------- <1> Scott J. B. Le , langue diplomatique moderne. P., 1924. Цит. по: Gamble J. K., Ku Ch. Op. cit. <2> Pitti Ferrandi F. Op. cit.

16. Другая группа доводов отталкивается от внутренних свойств конкретного языка: его точности, устойчивости, логичности и пр. Высокую оценку в этом отношении обычно получает французский. Так, Г. Никольсон пишет: "Также несомненно, что французский язык обладает качествами, дающими ему право претендовать на первенство перед остальными во всех делах, касающихся дипломатии. Невозможно правильно пользоваться французским языком, не расставляя свои мысли в правильном порядке, не развивая их с логической последовательностью и не употребляя слова с почти геометрической точностью. Если точность - одно из важнейших качеств дипломатии, то надо сожалеть, что мы отбрасываем как средство переговоров один из самых точных языков, когда-либо изобретенных человеческим умом" <1>. Подобное мнение вызывает естественные возражения носителей других языков. Л. Грин отмечает: "Конечно же, нет ничего лингвистически особенного ни во французском, ни в английском языках, что бы оправдывало особое отношение. Конечно же, нет научных оснований для мнения, будто бы какой-либо человеческий язык является лучшим, чем любой другой, либо в общем, либо для каких-либо специальных целей" <2>. -------------------------------- <1> Никольсон Г. Указ. соч. С. 132. <2> Green L. Are Language Rights Fundamental? // 25 Osgoode Hall L. J. 639, at 662 (1987). Цит. по: Gamble J. K., Ku Ch. Op. cit.

Тем не менее дискуссия о преимуществах и недостатках языков представляется уместной. Языки и их составляющие (слова, устойчивые словосочетания) различаются с точки зрения точности, ясности, логичности и других качеств, которые делают их удобным или неудобным средством международного общения. Большинство международных языков действительно обладают упомянутыми достоинствами. 17. Латынь - мертвый язык, поэтому значения и сочетания ее слов устоялись и не могут быть изменены в силу внешних факторов. Кроме того, латынь повлияла на генезис юридической терминологии практически во всех европейских языках, в связи с чем перевод с нее и на нее юридических текстов всегда будет относительно точным. Ф. Штурм высказывается за то, чтобы латынь стала lingua franca современной Европы, приводя в защиту своего тезиса следующие аргументы. Во-первых, ущемлению семьи романских языков будет положен конец, древняя традиция и римское право снова оживут, гармонизация законов будет облегчена. Во-вторых, ЕС сэкономит значительные средства, которые тратятся на толкование и перевод. В-третьих, Европа сосредоточится на своей общей истории и идентичности, которой угрожают США. В-четвертых, Европа получит единую правовую терминологию, понятную для всех классов общества, в итоге отпадет необходимость создавать терминологию на основе английского. В-пятых, будет обеспечена эффективность академической мобильности. В-шестых, облегчится работа ученых, занимающихся сравнительным правоведением или историей права. Автор отвергает контрдоводы, в соответствии с которыми латынь - мертвый язык, а потому не может отразить огромный прогресс, достигнутый в естественных науках. Он полагает, что латынь вполне может использоваться для обозначения Интернета, телевидения, холодильника и т. д. <1>. -------------------------------- <1> Sturm F. Lingua Latina fundamentum et salus Europae // The European Legal Forum. 2002. Is. 6. P. 319 - 320.

Идея Ф. Штурма является привлекательной, но вряд ли реализуемой, прежде всего потому, что сегодняшняя ситуация устраивает как государства, так и их население. Латынь имеет репутацию древнего (как следствие, неактуального) и сложного (т. е. непонятного) языка. Кроме того, если применительно к праву латынь, скорее всего, предоставит общую терминологию, она не предоставит ее в других сферах: спорте, музыке, массовой культуре, экономике, социологии, естественных науках. Создание такой терминологии потребует огромной и едва ли осуществимой работы. 18. Французский действительно ясен и точен: фразы и предложения образуются в определенном порядке, а синонимы встречаются редко <1>. Французский начал централизованно контролироваться и культивироваться раньше, чем другие языки. Государство, видя в нем "основополагающий элемент национального единства" <2>, использовало для его укрепления и развития различные средства. Среди них: Ордонанс Вилле-Котре 1539 г., учреждение в 1635 г. Французской академии с задачей укрепления языка, борьба с диалектами и региональными языками в эпоху республики, внедрение в конце XIX в. публичного, светского и обязательного школьного образования (законы Жюля Ферри 1881 - 1882 гг.) <3>. В итоге французский язык стал академичным, элитарным и закрытым, однако в эпоху демократии эти качества препятствуют его широкому распространению. -------------------------------- <1> Pitti Ferrandi F. Op. cit. <2> Lamuthe D., Moreteau O. Op. cit. P. 328. <3> Ibid. P. 329 - 332.

19. Английский язык также обладает бесспорными преимуществами. Прежде всего это язык великой культуры и одной из основных правовых традиций. Он имеет связь с другими языками: большая часть его лексики имеет французскую или латинскую этимологию. В современном юридическом английском много латыни, возможно, больше, чем во французском. Развитие английского не контролируется из одного центра: США, Канада, Индия, Австралия и другие имеют возможность проводить свою языковую политику. Наконец, базовый уровень английской фонетики и грамматики представляется более простым, чем базовый уровень французской фонетики и грамматики. Английский - язык постмодернистского общества. Владение английским необходимо для уверенной ориентации в самых различных сферах: компьютеров и Интернета, автомобилей и спорта, массовой культуры и музыки и пр. Кроме того, оно символизирует современность и прогрессивность человека. Д. Фишман пишет: "Переключение на английский, даже ради нескольких слов здесь и там, стало метафорическим индикатором молодости, беззаботности, технической компетентности, связи с текущим миром и его характерными проблемами и возможностями, неограниченности "заскорузлыми" понятиями и "бесполезными" традициями" <1>. Английский, таким образом, является необходимым строительным материалом постмодернистских симулякров, его судьба тесно связана с их судьбой. Это обстоятельство повышает востребованность английского, вместе с тем оно способствует отторжению языка от его исторических носителей и ставит его генезис в зависимость от космополитической массовой культуры. -------------------------------- <1> Fishman J. "English Only" in Europe? Some suggestions from an american perspective // Sociolinguistica. 1994. N 8. P. 70. Цит. по: Tamsin R. Language Policy in the Institutions of the EU: Dealing with the lingua fra(n)cas. Paper presented to the annual New Zealand European Studies. Association Conference, 29 - 30 August, 2003.

20. Хороший обзор генезиса английского юридического языка делает Д. С. Эллиот. Когда в XI в. норманны завоевали Англию, они принесли с собой французский, который стал использоваться наряду с английским и латынью. Как результат английский юридический часто содержит синонимы, имеющие различное происхождение. Примеры слов, пришедших из староанглийского и французского: acknowledge и confess, act и deed, breaking и entering, final и conclusive, free и clear, goods и chattels; из французского и латыни: peace и quiet, save и except; из английского и латыни: will и testament. Английский парламент три раза пытался изменить юридический язык. Первой попыткой был Statute of Pleading 1362 г. Он осудил использование французского (хотя сам был написан на французском) и потребовал, чтобы языком судов был английский (но документы должны были составляться на латыни). Второй попыткой стал статут, разработанный Парламентом Кромвеля в 1650 г. "для перевода Книг Закона... на английский". Главным образом он предназначался для судебного процесса, однако содержал требование, чтобы статуты составлялись на английском. Он не был благожелательно принят юридической корпорацией, и в 1660 г., после Реставрации, был отменен. Третьей попыткой было законодательство 1731 г., в соответствии с которым все судебные процессы и статуты "должны быть только на английском языке и наречии, а не на латыни или французском... а (судебные разбирательства) должны быть записаны таким понятным и четким почерком и письмом, которыми обычно составляются акты парламента...". Эти статуты могут рассматриваться как предшественники американских статутов о Plain english. Plain english определяется как ясный, прямой и простой язык, читатели могут концентрироваться на сообщении, а не на трудностях языка. Коммуникация на таком языке предполагает использование последних техник, направленных на облегчение понимания. Кампания за Plain english прошла в последней четверти XX в. (инициативы правительств Тэтчер в Великобритании и президента Картера в США). Идейным вдохновителем кампании считается профессор Д. Мелинков, автор работы "The language of the law" (1963). Целью было заявлено упрощение юридического английского, направленное на то, чтобы сделать его понятным для тех, кому он адресован <1>. -------------------------------- <1> Elliott D. C. How Legal Language evolved. Speech notes. Edmonton. 25 March 1991.

21. Русский язык также имеет потенциал lingua franca. Он достаточно ясен, точен и способен выражать идеи юриспруденции, хотя, возможно, в последнем отношении уступает языкам, произошедшим от латыни. Он является языком нескольких наций, образованных в государства (прежде всего России, Украины и Белоруссии), кроме того, сегодня его знают почти все, живущие на постсоветском пространстве. Он понятен носителям других славянских языков. Наконец, он отражает великую культурную традицию и имперский государственный опыт. В настоящее время, однако, географическая сфера его использования сужается, а сам он деградирует как в силу интервенции со стороны английского, так и в силу общего кризиса отечественной культуры. Следует также сказать, что правовые (в том числе международно-правовые) тексты, составленные на русском языке, часто несовершенны с точки зрения используемого языкового инструментария. Наиболее частые недостатки: злоупотребление причастными и деепричастными оборотами, а также сложносочиненными предложениями, бедность лексикона, наличие лишних слов и фраз, использование терминов, значение которых в соответствующем контексте неясно, отсутствие единой терминологии. Результат - неэффективность правового регулирования. 22. Любой lingua franca рано или поздно становится проводником национальных правовых концепций, инструментом юридической экспансии. П. Ретер справедливо указывает: "...в отсутствие международного языка международные нормы формулируются на национальном языке; термины последнего могут быть рассмотрены с точки зрения двойной лексики: одной, ориентированной на национальное право, и другой - на международное право. Раздел между двумя случаями не всегда осуществляется в начале; по развитию международного права часто видно, как оно постепенно создает свои собственные понятия и заменяет ими понятия национального права" <1>. -------------------------------- <1> Reuter P. Droit international public. Collection . P., 1968. P. 25 - 26. Цит. по: Focsaneanu L. Les langues comme moyen d'expression du droit international // Annuaire de droit international. Vol. 16. 1970. P. 263.

Внедрение национальных правовых концепций не обязательно является результатом волевого усилия, оно может осуществляться автоматически, посредством самого факта использования специальных юридических терминов. Как отмечает Л. Фоксаноню, национальные языки могут быть проводниками концепций внутреннего права, притом что даже составители международных актов могут не отдавать себе в этом отчета <1>. -------------------------------- <1> Focsaneanu L. Op. cit. P. 263.

Хорошим примером может служить включение англосаксонской концепции юрисдикции в общее международное право, которое, как представляется, произошло во многом благодаря использованию термина "jurisdiction", выступающего в качестве синонима термина "competence". Однако в отличие от компетенции юрисдикция предполагает нормотворческую роль суда, его подчиненность только праву, его независимость и центральное положение в системе органов власти. Ч. Амерасинг утверждает: "Термин "юрисдикция" является производным от латинского "ius dicere" и в его чистом смысле относится к власти провозглашать право или правовую позицию, т. е. высказываться о правах и обязанностях. По этой причине он может приобретать широкое значение, полностью охватывая деятельность трибунала. Он охватывает больше, чем термин "компетенция" (по-французски - ), используемый в отношении базового полномочия по рассмотрению спора" <1>. -------------------------------- <1> Amerasinghe Ch. F. Jurisdiction of International Tribunals. The Hague, 2003. P. 52.

У данного феномена есть другая сторона. Концепции правовых систем, не использующих lingua franca, лишены возможности влиять на международное право. Очевидно, что простое внимание к этой проблеме выступает недостаточной защитой, единственное средство ее решения - мультилингвизм. 23. Мультилингвизм обладает рядом достоинств. Во-первых, он обеспечивает паритет и взаимодействие различных правовых систем, препятствуя преобладанию правовых концепций одной из них. Международное право в таком случае синтезируется из нескольких производных, а не копирует одну из них, и этот синтез гарантирует оригинальность международного права. Во-вторых, он обладает обратным положительным эффектом: нормы права, выраженные на отечественном языке, быстрее проникают в национальную правовую систему и интенсивней взаимодействуют с ее элементами. Другими словами, он обеспечивает эффективность международного права во внутригосударственном правопорядке. В-третьих, он помогает сохранить целостность языка, защищая его от внешних интервенций. В-четвертых, он является гарантией прав человека, поскольку каждый может ознакомиться с официальной версией текста, составленной на понятном ему языке. Наконец, в-пятых, он помогает определить трансцендентную идею права посредством сравнения различных языковых форм, в которых она выражена. Г. Хернандес высказывает ряд соображений в поддержку мультилингвизма: "...лингвистический плюрализм является важным для самого процесса коммуникации в международных делах. Использование нескольких равно аутентичных языков, как при разработке текстов, так и в интерпретационном процессе, обеспечивает то, что ни один из игроков или группа игроков не получают высший статус, равно как многообразные практические преимущества, вытекающие из навязывания своего языка другим игрокам. Это также создает иной дискурсивный контекст: завязывание диалога на более чем одном языке обеспечивает участникам "больший набор" выразительных ресурсов, которые можно использовать при попытке артикулировать концепции, выходящие за рамки слов. Таким образом, вопрос состоит не в том, чтобы обеспечить равенство между двумя или более языками, а скорее в том, чтобы быть способным выразить определенную концепцию на любом языке. Данный метод лингвистического взаимодействия может быть только преимуществом в интернационализированном окружении... Наличие нескольких аутентичных версий документов, всех одинаково доступных и действительных, создает возможность легитимного отделения правил и правовых норм права от их материальной основы, а именно от текста, слов и формы... Важность мультилингвизма в международном праве основывается не на поддержании культурного разнообразия, а скорее на важности обеспечения правового плюрализма в международном правовом дискурсе. От обеспечения того, чтобы международное право оставалось международным, зависит гораздо больше, чем культурное разнообразие и политика идентичности... Существует неразрывная связь между языком и мыслью, которая делает консолидацию в двух языках бедной, а один язык - катастрофическим препятствием" <1>. -------------------------------- <1> Hernandez G. I. Op. cit.

24. Мультилингвизм имеет несколько недостатков. Первый недостаток - то, что он требует больших интеллектуальных, технических и финансовых ресурсов. В ЕС используются 23 официальных языка (506 возможных языковых комбинаций). На все языки переводятся только законодательство и различные исходящие документы, входящие документы порой достаточно перевести на один язык. Тем не менее стоимость перевода во всех институтах ЕС составляет менее 1% бюджета; в Европейской комиссии ежегодные расходы на перевод составляют 300 млн. евро (примерно 60 евроцентов с каждого гражданина ЕС в год). Общее количество сотрудников, занятых в службе перевода, - 2336 человек. Английский использовался для перевода 185239 страниц (12%), французский - 155247 (10%), немецкий - 129014 (8%), испанский, итальянский, голландский, португальский, польский - по 4% и т. д. (данные 2009 г.) <1>. -------------------------------- <1> Translation at the European Commission - a history. Luxembourg, 2010.

Второй недостаток мультилингвизма - его частая фиктивность. Чем большее количество языков заявлены в качестве языков международной организации, тем больше вероятность того, что на практике будет использоваться лишь один из них. Некоторые гарантии реального мультилингвизма существуют только в случае использования двух или трех языков, как, например, в практике Международного суда ООН или в американских интеграционных объединениях. В других случаях мультилингвизм de jure сочетается с доминированием английского de facto. В Докладе экспертов по проблемам мультилингвизма в ООН отмечается: "В контексте экономических реалий и финансовых ограничений тренд в направлении монолингвизма далек от ослабления, в связи с доминирующим использованием одного языка, английского, по сравнению с другими пятью языками ООН..." <1>. -------------------------------- <1> Multilingualism in the United Nations system organizations: status of implementation / prepared by P. L. Fall, Yishan Zhang. Geneva, 2011. P. III.

Третий недостаток - невозможность обеспечить идентичность значений различных языковых версий, высокая вероятность неточного перевода, повышающаяся с увеличением количества используемых языков. Язык, на который осуществляется перевод, порой не имеет функциональных аналогов, в результате используются близкие по смыслу термины. При наличии нескольких равных по силе версий граждане, государства и организации не знают, какую из них считать наиболее достоверной в случае расхождения <1>. Хорошо известен пример с Резолюцией Совета Безопасности N 242 от 22 ноября 1967 г. В ней Совет заявил о необходимости "вывода израильских вооруженных сил с территорий, оккупированных во время недавнего конфликта". В английском варианте резолюции использовалась следующая формулировка: "Withdrawal of Israel armed forces from territories occupied in the recent conflict", во французском - "Retrait des forces des territoires lors du conflit". В английском варианте не употреблялся определенный артикль "the" или прилагательное "all", следовательно, можно было утверждать, что он допускал вывод только с части территорий. Во французском варианте "des" представляло собой соединение предлога "de" и определенного артикля "les", следовательно, в этом варианте речь шла о выводе войск со всех территорий. -------------------------------- <1> Подробнее см.: Sturm F. Op. cit. P. 316.

25. Существует несколько точек зрения на проблему конфликта между различными вариантами текста, имеющими одинаковую силу. В решении по делу Мавроматиса от 30 августа 1924 г. ППМП указала: "Суд полагает, что, имея два текста, наделенных равной силой, из которых один представляется обладающим более широкой сферой действия, чем другой, он должен принять ограничительное толкование, которое может быть совместимым с обоими текстами и которое в таком случае без сомнения соответствует общему намерению сторон" (p. 19). Часть 4 ст. 33 Венской конвенции гласит: "Если сравнение аутентичных текстов обнаруживает расхождение значений, которое не устраняется применением статей 31 и 32, принимается то значение, которое, с учетом объекта и целей договора, лучше всего согласовывает эти тексты" (ст. ст. 31 - 32 содержат общие правила о толковании). По мнению Л. Каваре, "...если два языка имеют равную силу, следует использовать толкование, наиболее благоприятное для дебитора". М. Сибер пишет: "...в случае множественности языков, имеющих равную силу, если термины одного имеют сферу действия более широкую, чем другого, судья должен ориентироваться на ограничительное толкование, поскольку всегда предполагается или обязываться в наименьшей степени, или обязываться только выраженным образом, или не отказываться от приобретенных прав" <1>. -------------------------------- <1> Cavare L. Le droit international public positif. Tome II. P., 1969. P. 151; Sibert M. de droit international public. Le droit de la paix. Tome II. P., 1951. P. 320. Оба автора цит. по: Focsaneanu L. Op. cit. P. 263 - 264.

Ряд решений по данной проблеме вынесен Судом ЕС. В решении по делу "Stichting Zuid-Hollandse milieufederatie et stichting natuur en milieu contre college voor de toelating van bestrijdingsmiddelen" от 9 марта 2006 г. Суд отметил: "...с одной стороны, в соответствии со сложившейся практикой, когда положению коммунитарного права могут быть даны несколько интерпретаций, необходимо отдавать приоритет той, которая позволяет сохранить его полезный эффект... и которая не ставит под сомнение его действительность... С другой стороны, необходимость единообразного толкования коммунитарного права исключает изолированное рассмотрение текста положения в случае сомнения, но, наоборот, требует, чтобы он толковался в свете версий, составленных на других официальных языках..." (§ 20) <1>. В решении по делу "Комиссия против Испании" от 16 марта 2006 г. Суд ЕС указал: "В силу сложившейся практики различные лингвистические версии одного коммунитарного текста должны быть интерпретированы единообразно и, следовательно, в случае расхождения между этими версиями, положение, о котором идет речь, должно толковаться в соответствии с общей системой и целью регулирования, элемент которого она составляет..." (§ 52) <2>. -------------------------------- <1> de la Cour ( chambre) du 9 mars 2006 - Stichting Zuid-Hollandse milieufederatie et stichting natuur en milieu contre college voor de toelating van bestrijdingsmiddelen (affaire C-174/05) // URL: http://curia. europa. eu. <2> de la Cour ( chambre) du 16 mars 2006 - Commission des contre Royaume d'Espagne (affaire C-332/04) // Ibid.

26. Реальный мультилингвизм имеет несколько основ: качественный перевод, синтез языков, синтез правопорядков. Качественный перевод должен максимально приближаться к оригиналу и одновременно соответствовать стилистическим стандартам отечественного языка. Между этими требованиями может быть напряжение, не всегда устранимое. Полной идентичности языковых вариантов достичь чаще всего невозможно. Л. Фоксаноню пишет: "Перевод никогда не является совершенно точным, но всегда предполагает некоторую степень приближения, некоторое отступление по сравнению с оригинальным текстом. Отсюда следует, что нормы права народов, когда они выработаны или применены посредством перевода, что является наиболее частым случаем, несут риски неточности и ошибочности, которые переводчик должен попытаться уменьшить, постоянно ссылаясь на оригинальные версии переводимого акта" <1>. -------------------------------- <1> Focsaneanu L. Op. cit. P. 262 - 263.

Перевод представляет собой эффективное средство познания смысла текста, в связи с этим юрист, обладающий навыками переводчика, как правило, является хорошим интерпретатором. По мнению Т. Шиллинга, проясняющий эффект перевода основан на двух фактах. Во-первых, при переводе необходимо переосмыслить изначальную идею в рамках иной языковой системы. Во-вторых, переводчик - наиболее приближенный читатель текста, замечающий любые неточности <1>. -------------------------------- <1> Schilling Th. Multilingualism and Multijuralism: Assets of EU Legislation and Adjudication? // German Law Journal. 2011. Vol. 12. N 7. P. 1480 - 1481.

27. Синтез языков можно определить как использование возможностей нескольких языков при составлении, переводе, толковании и применении текстов. Составление текстов на нескольких языках может осуществляться путем перевода либо путем совместного редактирования. Во втором случае происходит своеобразный "пинг-понг": редакторы постоянно сверяются с версиями друг друга и вносят необходимые коррективы, в том числе в изначальную версию (при ее наличии). Данная работа сложна, зато она позволяет поддерживать языки в рабочем состоянии и обогащать их за счет взаимодействия с другими. Г. Хернандес пишет: "...использование двух языков в тандеме добавляет новый уровень точности и ясности даже в оригинальный язык. Это часть постоянного процесса согласования между обоими языками в попытке преобразовать каждый официальный текст в его собственный вклад в целое, а не просто в перевод с primus inter partes" <1>. По мнению Т. Шиллинга, влияние, которое вторая или последующая языковая версия может иметь на качество закона, тем больше, чем раньше это влияние осуществлено <2>. -------------------------------- <1> Hernandez G. I. Op. cit. <2> Schilling Th. Op. cit. P. 1468.

28. Составление текста на нескольких языках предполагает использование всех лингвистических версий при переводе на третий язык. Благодаря этому переводчик может выйти за пределы ограничений, налагаемых одним языком, более точно сформулировать для себя идею автора текста, адекватно выразить данную идею при помощи средств третьего языка. Переводчик в данном случае может быть представлен в качестве интерпретатора, использующего дополнительные средства толкования, или даже в качестве судьи, в распоряжении которого имеется не один свидетель, а несколько. Кроме того, когда это уместно, переводчик может выбрать из имеющихся версий ту, которая наиболее удобна для перевода на третий язык. 29. Мультилингвистическое толкование - это процесс, при котором отдельно рассматривается смысл каждой языковой версии, а затем полученные результаты сравниваются, чтобы сделать общий вывод. В решении по делу "Испания против Совета ЕС" от 30 января 2001 г. Суд ЕС отметил: "...из сложившейся практики Суда вытекает, что толкование положения коммунитарного права предполагает сравнение его лингвистических версий..." (§ 47) <1>. -------------------------------- <1> de la Cour du 30 janvier 2001 - Royaume d'Espagne contre Conseil de l'Union (affaire C-36/98) // URL: http://curia. europa. eu.

Еще блаженный Августин высказывался в поддержку мультилингвистического толкования. В работе "Христианская наука, или Основания священной герменевтики и церковного красноречия" он писал: "Знание языков есть средство к уразумению неизвестных, хотя и собственных слов. Людям, знающим язык латинский, для которых и решился я писать сии правила, кроме собственного языка, нужно для большего уразумения Божественного Писания знать еще два других языка - еврейский и греческий, для того, чтобы в случае какого-либо сомнения - при столь различных между собою латинских переводах - всякий мог сам прибегать к подлинникам... Ибо останавливает читателя или одно какое-либо неизвестное слово, или целое неизвестное изречение. Если сия неизвестность зависит от незнания чужого языка, то для разрешения ее должно или спрашивать людей, знающих оный язык, или самим учиться ему, когда позволяют то время и способности, или, наконец, советоваться с различными переводами, снося одни из них с другими" <1>. -------------------------------- <1> Августин Иппонийский. Христианская наука, или Основания священной герменевтики и церковного красноречия. Кн. 2. 16, 21 // URL: http://www. moral. ru/augustin/doctrine02.php. Методологию Августина рассматривает Л. М. Солан (Solan L. M. The interpretation of multilingual statutes by the European Court of Justice // Brook. J. Int'l l. Vol. 34:2. 2009).

Т. Шиллинг отмечает, что смысл закона лучше понимается при лингвистической триангуляции, т. е. при рассмотрении закона с различных лингвистических углов. Такая триангуляция возможна, если лингвистические версии отражают намерение законодателя и не противоречат друг другу. Это, в свою очередь предполагает равную аутентичность всех версий; неаутентичные версии, такие как простые (и даже официальные) переводы, обычно не являются реципиентами намерения законодателя. Лингвистическая триангуляция отличается от метода, закрепленного в ч. 3 ст. 33 Венской конвенции о праве международных договоров 1969 г. ("Предполагается, что термины договора имеют одинаковое значение в каждом аутентичном тексте"), в соответствии с которым необходимость сравнивать лингвистические версии отсутствует. Метод Венской конвенции предполагает наличие языковой версии, которая естественным образом должна использоваться в конкретном деле, в частности версии, составленной на языке переводчика или языке суда. Следовательно, он не работает, когда правоприменительные институты являются мультилингвистичными, как, например, институты ЕС <1>. -------------------------------- <1> Schilling Th. Op. cit. P. 1466 - 1468.

30. Ориентация на одну языковую версию рассматривается как ограничивающая возможности толкования и ущемляющая права государств. Данный тезис не утрачивает силы, даже если текст изначально был составлен на одном языке. Р. Леки пишет: "В толковании двуязычного закона никакая презумпция не благоприятствует внешнему смыслу одного или другого. Например, тот факт, что английская версия Гражданского кодекса Квебека является переводом с французского оригинала, нисколько не уменьшает ее равный авторитет. Обе лингвистические версии совместно провозглашают право. Еще лучше сказать, что ни одна, ни другая не является нормой; они скорее являются средствами доступа к смыслу нормы и, может быть, к намерению законодателя" <1>. -------------------------------- <1> Leckey R. Harmoniser le droit dans un espace multilingue et pluri-juridique: un point de vue canadien // Revue de droit uniforme. 2008. Vol. 13. N 1/2. P. 44 - 45.

Тем не менее очевидно, что оригинальная версия и версия-перевод не равноценны с точки зрения отражения воли законодателя. Во втором случае воля законодателя дополнительно опосредуется субъективным пониманием переводчика и системой значений языка-адресата. В результате происходит ее неизбежное искажение, позволяющее, помимо прочего, говорить об ограниченных нормотворческих возможностях переводчика и об отложенной конкретизации смысла нормы. Л. М. Солан отмечает, что в рамках мультилингвизма политически непривлекательна, но потенциально полезна история перевода закона. Например, можно было бы начинать с французской версии, если известно, что проект закона был составлен на ней, а затем определять, были ли допущены ошибки в переводе. Однако данный метод редко используется в практике Суда ЕС: "Отсылка к истории перевода является функциональным эквивалентом выбора одного официального языка. Поступать таким образом - значит оскорблять базовые понятия суверенитета и равенства между членами" <1>. В качестве примера использования этого метода автор приводит решение Суда ЕС по делу "Эрих Штаудер против социальной службы г. Ульма" от 12 ноября 1969 г. -------------------------------- <1> Solan L. M. Op. cit. P. 286 - 287.

В 1969 г. Еврокомиссия приняла решение, в соответствии с которым малоимущие потребители могли приобретать масло по сниженным ценам при предъявлении купона. В соответствии с немецкой и голландской версиями масло могло быть продано только предъявителю именного купона ("auf ihren Namen ausgestellten Gutschein"; "op naam gestelde bon"), по французской и итальянской версиям - "индивидуализированного купона" ("bon "; "buono individualizzato"). В Германии купоны крепились на карты, которые считались действительными только при указании имени и адреса бенефициара. Заявитель оспорил правило об обязательном указании имени. В суде Европейская комиссия заявила, что ее решение не требовало раскрытия имени. Несмотря на то что формулировки немецкой и голландской версий содержат такое указание, французские и итальянские версии требуют лишь индивидуализации купона. По мнению Комиссии, с учетом истории принятия решения преимущество должно быть отдано французской версии. При обсуждении текста решения оттуда была изъята фраза о том, что купонная карта должна содержать указание на личность покупателя (" d'une carte portant de l'acheteur"). Однако во время итогового редактирования текстов голландская и немецкая версии не были исправлены. Суд отметил: "...когда одно решение адресовано всем государствам-членам, необходимость общего применения и, следовательно, общего толкования исключает изолированное рассмотрение этого текста в одной из его версий, но требует, чтобы он толковался в соответствии как с действительной волей его автора, так и с целью, им преследуемой, в частности в свете версий, составленных на всех языках". Суд отдал предпочтение наименее ограничивающему (contraignante) толкованию и счел, что спорное положение должно толковаться как не требующее идентификации бенефициаров по имени <1>. -------------------------------- <1> de la Cour du 12 novembre 1969 - Erich Stauder contre Ville d'Ulm - Sozialamt (affaire 29 - 69) // URL: http://curia. europa. eu.

31. Мультилингвистическое применение означает использование нескольких языков в публикациях нормативных актов, судебных решениях, административных формулярах и т. п. Данная практика обеспечивает равенство языков и облегчает доступ к информации всех заинтересованных лиц. Соответствующие меры должны осуществляться на обоих уровнях - международном и внутригосударственном. Л. Фоксаноню считает, что если государство согласно внутреннему праву обязано опубликовать договор, то такая публикация по международному праву должна быть осуществлена на языке договора. Перевод на отечественный язык недостаточен. Многоязычные договоры должны публиковаться на всех языках <1>. По свидетельству Р. Леки, Правила процедуры, принятые Верховным судом Канады, конкретизируют императив двойного прочтения, настаивая на том, чтобы в отношении каждого закона, публикация которого на двух языках является обязательной, адвокаты предоставляли судьям цитаты на двух официальных языках (Правила Верховного суда, r. 42(2)(b) <2>). -------------------------------- <1> Focsaneanu L. Op. cit. P. 269 - 270. <2> Leckey R. Op. cit. P. 44.

32. Синтез правопорядков предполагает использование правовых концепций различных правопорядков для создания правовых конструкций на уровне международного правопорядка. Речь идет о явлении, принципиально отличающемся от унификации, адаптации или гармонизации, эффект которых ограничивается рамками национальных правопорядков и которые не обладают большим творческим потенциалом. В каком-то смысле синтез правопорядков можно сравнить с передачей генетической информации от родителей ребенку, последний вместе с тем может обладать индивидуальными и неповторимыми качествами. Здесь же следует упомянуть о недавно появившемся понятии "multijuralism" (мультиюрализм, мультиправо). А. Бретон, А. Де Ормо, К. Пистор и П. Салмон пишут: "Мультиюрализм представляет собой сосуществование двух или более правовых систем или подсистем в рамках более широкого нормативного правопорядка, к которому они принадлежат". Данный феномен может проявляться в одном государстве (Канада), в интеграционном объединении (ЕС) и даже в мире в целом. Мультиюрализм возникает или исчезает как результат преднамеренных актов частных или публичных лиц либо как неумышленное последствие таких актов, а также как последствие технологических, социологических или экономических тенденций, которые не зависят от каких-либо идентифицируемых решений. Парадоксальным образом мультиюрализм иногда возникает как следствие политики, направленной на гармонизацию права. Причина состоит в том, что имплементация гармонизованных норм часто вызывает новое разнообразие <1>. Т. Шиллинг понимает под мультиюрализмом ситуацию, при которой в ЕС каждый член имеет по меньшей мере одну собственную правовую систему; таким образом, законодатели и судьи ЕС представляют различные правовые системы и выносят для них решения <2>. -------------------------------- <1> Breton A., Ormeaux A. Des, Pistor K., Salmon P. Introduction // Multijuralism: Manifestations, Causes and Consequences / Ed. by A. Breton, A. Des Ormeaux, K. Pistor, P. Salmon. Farnham, Burlington, 2009. P. 1 - 2. <2> Schilling Th. Op. cit. P. 1462.

33. Затронутая проблематика весьма актуальна для России, в том числе по причине недостаточного использования русского языка и интеллектуальных достижений, созданных при его помощи, в международном праве. На русский язык не переводятся некоторые важные международно-правовые тексты (решения международных судов, научные работы по международному праву, экспертные доклады, акты soft law). Как следствие, отечественная наука основывается главным образом на анализе договорного материала и почти лишена сравнительно-правового компонента. Не обеспечивается перевод актов, составленных на русском языке, на иностранные языки, соответственно, реакция международного сообщества и иностранной доктрины в отношении этих актов отсутствует. В российской правовой системе нет детализированных норм, регулирующих толкование и применение многоязычных текстов, использование и перевод документов, составленных на иностранных языках. Российская наука не уделяет должного внимания использованию языков в международном праве, хотя очевидно, что одной из ее задач должно быть укрепление позиций русского языка в международной коммуникации и защита его и отечественной правовой системы от чужеродных воздействий. 34. Русский язык, как и другие великие языки, выступает естественным препятствием дальнейшей экспансии английского языка, а значит, и гарантом культурного и политического многообразия. Его жизнеспособность - залог жизнеспособности не только российской культуры, но и родственных языков и культур (украинской, болгарской, польской и др.). Данная жизнеспособность, в свою очередь, зависит от жизнеспособности, самодостаточности, оригинальности и интеллектуальности российского общества. Кроме того, в условиях все возрастающей угрозы монолингвизма необходима жесткая государственная политика, направленная на защиту языка от внешних интервенций и разъяснение его ценности.

Bibliography

Amerasinghe Ch. F. Jurisdiction of International Tribunals. The Hague, 2003. Avgustin Ipponijskij. Xristianskaya nauka, ili Osnovaniya svyashhennoj germenevtiki i cerkovnogo krasnorechiya. Kn. 2. 16, 21 // URL: http://www. moral. ru/augustin/doctrine02.php. Breton A., Ormeaux A. Des, Pistor K., Salmon P. Introduction // Multijuralism: Manifestations, Causes and Consequences / Ed. by A. Breton, A. Des Ormeaux, K. Pistor, P. Salmon. Farnham, Burlington, 2009. Cavare L. Le droit international public positif. Tome II. P., 1969. Elliott D. C. How Legal Language evolved. Speech notes. Edmonton. 25 March 1991. Fishman J. "English Only" in Europe? Some suggestions from an american perspective // Sociolinguistica. 1994. N 8. Focsaneanu L. Les langues comme moyen d'expression du droit international // Annuaire de droit international. Vol. 16. 1970. Gamble J. K., Ku Ch. Choice of language in bilateral treaties: fifty years of changing state // Indiana International and Comparative Law Review. Spring, 1993. Green L. Are Language Rights Fundamental? // 25 Osgoode Hall L. J. 639, at 662 (1987). Grewe W. G. The epochs of international law / Translation by M. Byers. Berlin, 2000. Hernandez G. I. On multilingualism and the international legal process // Select proceedings of the European Society of International Law. Oxford, 2010. D., Moreteau O. des textes juridiques dans plus d'une langue // Revue internationale de droit . 2006. Vol. 58. N 2. Leckey R. Harmoniser le droit dans un espace multilingue et pluri-juridique: un point de vue canadien // Revue de droit uniforme. 2008. Vol. 13. N 1/2. Macleod P. R. Latin in Legal Writing: An Inquiry into the Use of Latin in the Modern Legal World // Boston College Law Review. 1997. Vol. 39. Is. 1. N 1. Multilingualism in the United Nations system organizations: status of implementation / Prepared by P. L. Fall, Yishan Zhang. Geneva, 2011. Neff S. C. A short history of international law // International Law / Ed. by M. D. Evans. ed. Oxford, 2006. Nikol'son G. Diplomatiya / Per. s angl.; pod red. i s predisl. A. A. Troyanovskogo. M., 1941. Pitti Ferrandi F. Le , langue diplomatique // URL: http://www. amopa. asso. fr/francophonie_defi2.php. des du (16 juin - 24 juillet 1920) avec Annexes. La Haye, 1920. Reuter P. Droit international public. Collection . P., 1968. Russkij yazyk v mire. M., 2003 // URL: http://www. ln. mid. ru. Sandevuar P. Vvedenie v pravo. M., 1994. Schilling Th. Multilingualism and Multijuralism: Assets of EU Legislation and Adjudication? // German Law Journal. 2011. Vol. 12. N 7. Scott J. B. Le , langue diplomatique moderne. P., 1924. Sibert M. de droit international public. Le droit de la paix. Tome II. P., 1951. Solan L. M. The interpretation of multilingual statutes by the European Court of Justice // Brook. J. Int'l l. Vol. 34:2. 2009. Sturm F. Lingua Latina fundamentum et salus Europae // The European Legal Forum. 2002. Is. 6. Tamsin R. Language Policy in the Institutions of the EU: Dealing with the lingua fra(n)cas. Paper presented to the annual New Zealand European Studies. Association Conference, 29 - 30 August, 2003. Tiersma P. M. A History of the Languages of Law // The Oxford Handbook of Language and Law / Ed. by P. M. Tiersma, L. M. Solan. Oxford, 2012. Tiersma P. Some myths about Legal Language // Loyola Law School. Legal Studies Paper. 2005. N 26. November. Translation at the European Commission - a history. Luxembourg, 2010.

Название документа