О владении имуществом как собственным и добросовестном владении в приобретательной давности

О ВЛАДЕНИИ ИМУЩЕСТВОМ КАК СОБСТВЕННЫМ И ДОБРОСОВЕСТНОМ ВЛАДЕНИИ В ПРИОБРЕТАТЕЛЬНОЙ ДАВНОСТИ

Н. Н. МИСНИК

Мисник Н. Н., кандидат юридических наук, доцент кафедры гражданского права Государственного образовательного учреждения высшего профессионального образования "Южный федеральный университет".

Возможность приобретения права собственности на имущество в силу приобретательной давности концептуально сформулирована в ст. 234 ГК РФ следующим образом: "Лицо - гражданин или юридическое лицо, - не являющееся собственником имущества, но добросовестно, открыто и непрерывно владеющее как своим собственным недвижимым имуществом в течение пятнадцати лет либо иным имуществом в течение пяти лет, приобретает право собственности на это имущество (приобретательная давность)". В этом определении обращает на себя внимание (помимо многих прочих обстоятельств) параллельное существование двух признаков давностного владения: добросовестности владельца и владения им имуществом как своим собственным. Вопрос о том, как соотносятся эти два качества, имеет принципиальное значение как для понимания существа приобретательной давности, так и для решения ряда практических задач. Проблема же состоит в том, что эти понятия кажутся пересекающимися. И исходит эта проблема из указания на владение имуществом как собственным, что порождает немало вопросов. Что значит владеть имуществом как собственным? Это явление объективное или субъективное либо объективное и субъективное вместе? Иначе говоря, достаточно ли для характеристики владения имуществом как собственным осуществления лицом владения по своему усмотрению, своей властью и в своем интересе при наличии осознания им того, что оно не является носителем права собственности (объективное владение имуществом как собственным)? Так, владелец может знать или догадываться о наличии у имущества конкретного собственника или о том, что имущество не имеет собственника либо его собственник неизвестен или отказался от права собственности. При осознании любого из этих обстоятельств лицо понимает, что само не имеет на вещь правового титула. Но насколько безразличное отношение к каждому из этих обстоятельств может повлиять на характеристику владения как владения имуществом как собственным? Или же для владения имуществом как собственным необходимо еще и субъективное осознание владельцем того, что именно он является собственником вещи (субъективное владение имуществом как собственным)? Положительный ответ на этот вопрос снимает все предыдущие вопросы и позволяет вывести следующее заключение: если есть субъективное осознание владельцем того, что он является собственником, тогда вопрос о добросовестности отпадает сам собой, поскольку осознавать себя собственником и быть недобросовестным владельцем одновременно нельзя. Такой незаконный владелец может быть только добросовестным <1>. -------------------------------- <1> Хотя понятие "добросовестность", как будет показано ниже, относится не только к владению лица, осознающего себя собственником, но и к владению лица, осознающего себя обладателем иного вещного права.

Однако если этот вывод верен, становится неясным, почему добросовестность фигурирует среди признаков давностного владения отдельно от владения имуществом как собственным? Ошибка законодателя? Сомнительно. А если не ошибка, то тогда параллельное существование этих двух легальных признаков давностного владения заставляет предположить, что добросовестное владение и владение имуществом как собственным - это не одно и то же. Как же тогда они соотносятся? В каких случаях владение как собственника будет добросовестным, а в каких нет? Рассмотрим отдельные взгляды на соотношение добросовестного владения и владения имуществом как собственным, высказанные в юридической литературе последних лет. Вот как понимает владение имуществом как собственным Ю. К. Толстой: "Давностный владелец должен владеть имуществом как своим собственным или, что то же самое, в виде собственности, без оглядки на то, что у него есть собственник. В противном случае отсутствует не только указанный реквизит приобретательной давности, но и ставятся под сомнение два других - добросовестность и открытость владения" <2>. Указанную характеристику владения как собственника можно понять двояко. Во-первых, так, что давностный владелец может и знать о наличии у вещи собственника, но осуществлять свое владение по своему усмотрению, невзирая на такое знание. Во-вторых, то обстоятельство, что автор все-таки связывает "оглядку на собственника" с подрывом добросовестности владельца, заставляет усомниться в первом положении и считать, что владелец как минимум не должен знать о наличии иного собственника вещи. В такой ситуации и оглядываться не на кого. Положение проясняет характеристика Ю. К. Толстым добросовестности. Владеть добросовестно, по его мнению, означает, что "владея имуществом, владелец не знает и не должен знать об отсутствии у него права собственности" <3>. Другими словами, владелец вещи должен считать себя собственником вещи. Тогда остается непонятным, чем признак добросовестного владения отличается от признака владения как собственника. При таком понимании добросовестного владения признак владения имуществом как собственным становится излишним. Поэтому можно предположить, что какой-то из этих признаков трактуется Ю. К. Толстым неверно. -------------------------------- <2> Гражданское право: Учебник. Ч. 1 / Под ред. Ю. К. Толстого, А. П. Сергеева. М.: Изд-во ТЕИС, 1996. С. 312. <3> Там же.

К. И. Скловский также демонстрирует такое понимание указанных признаков, при котором один из них полностью охватывает другой. Он пишет: "Добросовестность предполагает прежде всего извинительное заблуждение, в силу которого владелец ошибочно считает себя собственником" <4>. И далее: "Владение вещью должно осуществляться как своей собственной. Это следует уже из того, что основанием владения является, как правило, сделка об отчуждении вещи, и владелец является добросовестным. Добрая совесть и состоит в том, что, извинительно заблуждаясь, владелец считает себя собственником. Тогда он не может относиться к вещи иначе как к своей собственной" <5>. В этих утверждениях заметна довольно ощутимая смена научных взглядов, поскольку в другой своей работе, опубликованной ранее, автор стоял на позиции более мягкого толкования добросовестности, не заставляющего владельца "углубляться в те достаточно смутные очертания собственности, которые она совсем недавно имела" <6>. Более умеренное толкование добросовестности К. И. Скловский видел в том, что приобретатель должен быть убежден, что вещь получена им "без неправды" <7>, "пусть и не в собственность, но таким образом, что позволяет осуществлять владение "как своим собственным" <8>. -------------------------------- <4> Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой (постатейный) / Под ред. С. П. Гришаева, А. М. Эрделевского. Комментарий к ст. 225. <5> Там же. Комментарий к ст. 234. <6> Скловский К. И. Собственность в гражданском праве: Учебно-практическое пособие. М.: Дело, 1999. С. 261. <7> Хвостов В. М. Система римского права. М., 1996. С. 253. <8> Скловский К. И. Собственность в гражданском праве. С. 261.

В обоих вышеуказанных случаях авторы фактически отождествляют добросовестное владение и владение вещью как собственной. Они склонны считать, что владение вещью как собственной не может быть недобросовестным. Добросовестное владение фактически совпадает у них с владением имуществом как собственным. Никакие иные варианты соотношения добросовестности и владения имуществом как собственным при этом не рассматриваются <9>. -------------------------------- <9> Сказанное будет проиллюстрировано ниже на примере позиции К. И. Скловского в отношении применения приобретательной давности к ситуациям, в которых владелец твердо знает, что он не является собственником вещи.

Другие авторы, отмечая бесспорность того, что когда лицо, заблуждаясь, считает себя собственником, оно является добросовестным владельцем, указывают и на иные возможные варианты добросовестного владения. В. С. Артеменков, например, пишет, что "во всех случаях добросовестным владельцем будет тот, кто не знает и не должен знать о том, что он не является собственником вещи. Отсылка в п. 4 комментируемой статьи к ст. 301 и 305 ГК позволяет распространить категорию добросовестности и на тех, кто не знал и не мог знать о незаконности своего владения, при этом, возможно, и осознавая, что собственниками соответствующей вещи они не являются. Поэтому установление добросовестности зависит от оснований завладения вещью" <10>. Помимо того положительного момента, что автор допускает добросовестное владение лица, не считающего себя собственником вещи, отметим также то, что причины добросовестности владения он призывает искать в основаниях завладения вещью. Автор не делает напрямую вывода, что добросовестность лица, не считающего себя собственником, не мешает ему владеть имуществом как собственным. Но то обстоятельство, что указанное понимание добросовестности используется им в комментарии положений о приобретательной давности, исключает какие-либо иные выводы. -------------------------------- <10> Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой (постатейный) / Под ред. В. П. Мозолина, М. Н. Малеиной. М.: Норма, 2004. Комментарий к ст. 234.

Еще дальше в этом направлении идет А. А. Рубанов: "Конечно, лицо, которое не знает и не может знать, что оно не является собственником вещи, является добросовестным владельцем. Однако практически более важен случай, когда владелец знает, что он не является собственником вещи. Свет на эту ситуацию проливает п. 4 комментируемой статьи. Из него вытекает, что лицо, из владения которого вещь может быть истребована на основании ст. 301 и 305 ГК, в принципе способно приобрести ее по давности владения. Эти статьи посвящены лицу, незаконно владеющему чужой вещью. Такое лицо, следовательно, не исключается из круга потенциальных приобретателей. Это означает, что с точки зрения комментируемой статьи знание о незаконности своего владения не исключает добросовестности. Лицо, знающее, что его владение данной вещью является незаконным, для целей комментируемой статьи признается владеющим добросовестно" <11>. Отметим здесь два принципиальных положения. Во-первых, автор допускает различное понимание добросовестного владения в зависимости от диспозиции той или иной нормы. Во-вторых, он отмечает, что применительно к приобретательной давности даже знание о незаконности своего владения не подрывает добросовестности. -------------------------------- <11> Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой (постатейный) / Под ред. Т. Е. Абовой, А. Ю. Кабалкина. М.: Юрайт, 2004. Комментарий к ст. 234.

К сожалению, указанные авторы, верно отмечая несводимость добросовестности владения к субъективному осознанию лица собственником вещи себя, все же не дают ни определения добросовестности владения, применимого к приобретательной давности, ни сколько-нибудь развернутого соотношения ее с владением имуществом как собственным. Указанное соотношение просматривается в других работах. Так, Е. А. Суханов пишет: "Для приобретения права собственности на вещь по давности фактического владения ею в соответствии с правилами ст. 234 ГК прежде всего необходимо владеть ею добросовестно. Следовательно, фактический владелец не должен быть, например, похитителем или иным лицом, умышленно завладевшим чужим имуществом помимо воли его собственника. Далее такое владение должно быть открытым, очевидным для всех иных лиц, причем владелец относится к соответствующей вещи как к своей собственной (имея в виду не только ее эксплуатацию, но и необходимые меры по ее поддержанию в надлежащем состоянии, ибо собственник, как уже отмечалось, несет и бремя собственности)" <12>. Как видно, причины добросовестности владения Е. А. Суханов также усматривает в основаниях его возникновения, а владение имуществом как собственным оценивает не с субъективных позиций владельца, а с объективной стороны его поведения. Но, к сожалению, тезисно обозначив свои подходы, автор не привел их аргументации. Хотя в рамках учебника делать это, видимо, было и нецелесообразно. -------------------------------- <12> Гражданское право: Учебник. В 2 т. Т. 1 / Под ред. Е. А. Суханова. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Волтерс Клувер, 2004.

Разнообразие мнений по поставленным выше проблемам заставляет провести дополнительное их исследование. Как представляется, добросовестность владения и владение имуществом как собственным - понятия действительно разные. При их соотношении и оценке влияния на возникновение права собственности по основанию приобретательной давности необходимо исходить из следующего. Во-первых, в ст. 234 ГК речь идет о добросовестном владении, а не о добросовестном заблуждении относительно наличия у себя статуса собственника. Добросовестность характеризует здесь именно фактическое владение. При решении вопроса о добросовестности владельца вопрос о том, каким именно титульным владельцем он себя считает, не должен обсуждаться в принципе, как не обсуждался он в Древнем Риме при предоставлении лицу посессорной защиты <13>. Добросовестность владения может означать, и об этом свидетельствуют нормы ст. 303 ГК, что лицо не знает или не должно знать не о том, что оно не является собственником, а о том, что его владение незаконно, не опирается на правовой титул. Поэтому добросовестным владельцем может быть не только лицо, считающее себя собственником, но и любое лицо, ошибочно полагающее себя титульным владельцем вещи (арендатором, субъектом права постоянного (бессрочного) пользования земельным участком, пожизненного наследуемого владения и т. д.). -------------------------------- <13> См.: Римское частное право: Учебник / Под ред. проф. И. Б. Новицкого и проф. И. С. Перетерского. М., 2004. С. 172.

Во-вторых, поскольку владение вещью может осуществляться субъективно не только как собственной, но и как арендованной и т. д., для приобретения права собственности в силу приобретательной давности невозможно обойтись без объективного критерия владения лица вещью как собственной, который может быть помещен только за рамками решения вопроса о добросовестности. В-третьих, владение вещью как собственной может быть недобросовестным. Можно осознавать незаконность своего владения и тем не менее владеть, пользоваться и распоряжаться вещью именно без оглядки на то, что у нее есть собственник: по своему усмотрению, своей волей и в своем интересе. Осуществлять такое владение может даже вор или любое другое лицо, завладевшее вещью в результате совершения преступления. В этих случаях лицо, конечно же, собственником себя не считает, и субъективный элемент во владении имуществом как собственным полностью отсутствует. Налицо лишь фактическое осуществление владения, пользования и распоряжения таким образом, как это делал бы собственник, осуществляя свои правомочия в отношении вещи <14>. Такое фактическое осуществление экономических категорий создает социальную видимость права собственности <15>. -------------------------------- <14> Представляется не случайным, что ГК РФ в целях характеристики давностного владельца употребляет термин "лицо, владеющее имуществом как своим собственным", а не "лицо, владеющее имуществом как собственник". Понятие "владение имуществом как собственным" не предполагает такого подчеркивания субъективного элемента - осознания себя собственником, как это вытекало бы из понятия "владеть как собственник". <15> См.: Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой (постатейный) / Под ред. В. П. Мозолина, М. Н. Малеиной. М., 2004. Комментарий к ст. 234, п. 7. Автор А. А. Рубанов.

И. Е. Энгельман, объясняя выражение "владение в виде собственности" в ст. 533 т. X Свода законов Российской империи, писал: "Это выражение - перевод с французского: a titre de proprietaire - само по себе ясно и понятно: оно означает, что владение должно быть таким, которое имело бы вид, облик собственности, имело бы свойство, в котором выражалось бы полное господство над имением, чтобы владелец фактически мог им распоряжаться. Требуется владение, фактическим содержанием своим соответствующее праву собственности. Одним словом, этим выражением требуется, чтобы владение было юридическое, чтобы им высказывалась воля лица: распоряжаться вещью как своей (animus rem sibi habendi), чем исключается владение зависимое, в силу коего лицо владеет, пользуется, распоряжается вещью от имени или с согласия другого, т. е. собственника. Положение владельца должно быть фактически таким, в каком по закону обыкновенно находится только собственник" <16>. -------------------------------- <16> Энгельман И. Е. О давности по русскому гражданскому праву: Историко-догматическое исследование. М.: Статут, 2003. С. 322. При этом И. Е. Энгельман ссылается на статью А. П. Куницына "О приобретении права собственности давностью владения", в которой всесторонний анализ различных точек зрения на владение имуществом в виде собственности привел автора именно к вышеуказанному толкованию такого владения. Убедительность этого анализа позволила И. Е. Энгельману говорить, что после него "уже не может быть никакого сомнения в правильности этого толкования".

Еще более определенно выразил свое мнение на этот счет Д. И. Мейер: "...если давностный владелец поступает как собственник, то хотя бы он и не считал себя собственником, хотя бы и другие не принимали его за собственника, однако же владение его может быть признано давностным, как скоро оно соответствует другим условиям давностного владения. Выражение "в виде собственности" вполне допускает это толкование, и можно даже сказать, что оно всегда более подходит к буквальному смыслу закона" <17>. -------------------------------- <17> Мейер Д. И. Русское гражданское право. В 2 ч. Ч. 2. По испр. и доп. 8-му изд. 1902. М.: Статут, 1997. С. 70.

Сказанное позволяет утверждать, что под владением в смысле ст. 234 ГК понимается не просто отдельная экономическая категория, могущая входить в состав общественного отношения собственности <18>, т. е. хозяйственное господство лица над вещью. Владение здесь обобщенный правовой термин, прием словесной экономии, за которым скрываются не только владельческие, но и пользовательские и распоряженческие акты лица, у которого вещь находится фактически, но без правового титула. -------------------------------- <18> См. подробнее: Толстой Ю. К. К учению о праве собственности // Правоведение. 1992. N 1. С. 18.

Представляется, что такого же взгляда на понимание владения в смысле ст. 234 ГК придерживается и А. А. Рубанов. Говоря о распознаваемости владения, он указывает на такой его признак, как наблюдение окружающими нормального производственного или личного использования вещи лицом <19>. Во всяком случае, это высказывание свидетельствует о включении в фактическое владение применительно к приобретательной давности категории пользования. Мы же придерживаемся той точки зрения, что и фактическое распоряжение вещью при давностном владении также возможно, а потому не можем согласиться с К. И. Скловским в том, что "незаконный владелец, пока не стал собственником, в принципе не может распорядиться находящимся в его владении имуществом" <20>. Осуществление распоряжения вещью не означает осуществления правомочия распоряжения ею и, естественно, не может привести к положительному правовому эффекту. Однако свидетельствовать о владении вещью как собственной оно вполне способно. -------------------------------- <19> Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой (постатейный) / Под ред. В. П. Мозолина, М. Н. Малеиной. М., 2004. Комментарий к ст. 234, п. 4. <20> Скловский К. И. Отношения собственника с незаконным владельцем и приобретательная давность // Хозяйство и право. 2001. N 5.

Сказанное иллюстрирует, что оба исследуемых критерия давностного владения могут быть вполне самостоятельными. Что же дает нам их соединение, когда лицо добросовестно владеет имуществом как собственным? Если мы, как условились выше, будем исходить из того, что добросовестный владелец - это тот, который не знает и не должен знать о незаконности своего владения, то в этом случае к объективным характеристикам владения как собственного добавляется осознание лицом того, что его владение законно. Более того, соединение этих двух критериев приводит к качественному изменению владения как собственного. В нем появляется субъективный элемент: лицо начинает считать себя собственником. Именно сознание законности своего владения ложится в основу владения вещью как собственной. Как Луна отражает солнечный свет, так и владение вещью, подсвеченное добросовестностью в указанном понимании, приводит его к качеству, необходимому для приобретения права собственности по давности владения, - владению вещью как собственной. Вот тут и создается ложное впечатление, что раз светит Луна, то можно обойтись и без Солнца, что владение имуществом как собственным немыслимо без субъективного отношения к нему как к собственному, что и подразумевает добросовестность. Но стоит убрать добросовестность из перечня критериев давностного владения, как чары рассеиваются. Становится очевидно, что владеть имуществом открыто, непрерывно и как собственным может и недобросовестный владелец. Но такому лицу путь к приобретению права собственности закрыт. А изменится ли что-нибудь, если убрать из перечня критериев владение имуществом как собственным и оставить лишь добросовестное, открытое и непрерывное владение? Тогда выяснение вопроса о том, как объективно ведет себя владелец, не будет иметь значения, и любое лицо, которое осознает себя не только как собственник, но и как обладатель иного титула на вещь и действует в ограниченных рамках предполагаемого права, будет претендовать на приобретение вещи в собственность. Очевидно, что такая ситуация не соответствует сути приобретения права собственности в силу приобретательной давности. В этой связи отметим, что правовым системам разных стран и времен известны случаи возникновения по давности владения не только права собственности, но и иных вещных прав. Так, И. Е. Энгельман отмечает, что в России до 1872 г. в практике Сената допускалось установление давностью сервитутов. До 60-х гг. XIX в. взгляд на то, что сервитуты приобретаются пользованием в течение срока давности и прекращаются неиспользованием в течение этого срока, был господствующим и в русской правовой литературе. Причем И. Е. Энгельман высказывает сожаление о том, что ситуация эта впоследствии радикально изменилась, не оставив места даже исключениям <21>. Современное право Англии также знает возникновение по давности владения права долгосрочной аренды недвижимости (leasehold), хотя и считает это право разновидностью права собственности <22>. -------------------------------- <21> Энгельман И. Е. Указ. соч. С. 481 - 482, 488 - 489. <22> См.: Гражданское и торговое право зарубежных государств: Учебник. В 2 т. Т. 1 / Отв. ред. Е. А. Васильев, А. С. Комаров. 4-е изд., перераб. и доп. М.: Междунар. отношения, 2004. С. 313, 367.

Но как бы многочисленны ни были эти примеры, в любом случае лицо, не ведущее себя как собственник вещи, не может приобрести право собственности на нее по давности владения. Поэтому трактовка "владения имуществом как собственным" как любого владения, осуществляемого без законных оснований <23>, представляется неосновательно упрощенной и по сути неверной. -------------------------------- <23> См., например: Ярочкина Т. Г. Владение имуществом как своим собственным как условие приобретательной давности по российскому гражданскому праву // Юрист. 2006. N 8.

Таким образом, только оба критерия вместе дают владению нужное для приобретения права собственности качество. Рассуждая до сих пор, мы исходили из того, что выявленное нами в результате анализа ст. 303 ГК определение добросовестного владения как владения, в период которого лицо не знало и не должно знать о незаконности своего владения, является единственно верным. Между тем нормы этой статьи гораздо коварнее, чем это может показаться при первом приближении. На такие размышления наводит более тщательный анализ добросовестного владения, о котором речь идет в ст. 303 ГК РФ и которое, как представляется, необходимо уточнить. Это понятие сформулировано законодателем применительно к расчетам между собственником и владельцем вещи, у которого она отыскивается собственником на основании виндикационного иска. Положения ст. 303 ГК, безусловно, применимы лишь тогда, когда возможность виндикации, в том числе и по основанию истечения срока исковой давности, не утрачена и собственником предъявлен соответствующий иск. Ко времени же предъявления иска лицо, владеющее вещью, может узнать о незаконности (беститульности) своего владения. Но станет ли такое владение недобросовестным? Статья 303 ГК не дает оснований для такого вывода. Даже после того, как добросовестный владелец узнает о неправомерности своего владения, он не перестает именоваться в этой статье добросовестным. Указано лишь, что собственник вправе потребовать от добросовестного владельца возврата или возмещения всех доходов, которые он извлек или должен был извлечь со времени, когда он узнал или должен был узнать о неправомерности владения или получил повестку по иску собственника о возврате имущества. Эта норма свидетельствует о том, что знание о неправомерности владения, полученное после возникновения владения, не делает владение недобросовестным. От недобросовестного же владельца, т. е. лица, которое знало или должно было знать, что его владение незаконно, собственник может потребовать доходы за все время владения. То есть владение по смыслу этой статьи может считаться недобросовестным только в том случае, если оно было таковым изначально, т. е. с момента приобретения вещи. Сказанное позволяет уточнить определение искомого нами добросовестного владения в смысле ст. 303 ГК: это владение, при возникновении которого лицо не знало и не должно было знать о том, что приобретаемое им владение незаконно, т. е. не опирается на предусмотренный законом титул. Вышеприведенные положения ст. 303 ГК не следует понимать в том смысле, что закон в этом случае фактически отождествляет недобросовестного приобретателя с недобросовестным владельцем, а добросовестного приобретателя с добросовестным владельцем; что разница между ними состоит лишь в том, что при решении вопроса об истребовании вещи речь идет о приобретателе, а при решении вопроса о взыскании или возмещении доходов - о владельце (поскольку доходы не могут возникнуть иначе как в период владения). По смыслу ст. 303 ГК незаконный приобретатель - это не всякое лицо, приобретающее вещь во владение без предусмотренного законом действительного основания, и, соответственно, недобросовестный приобретатель - тот, кто знает об этом, а добросовестный - тот, кто не знает. Понятие незаконного приобретателя употребляется в ст. 302 ГК в гораздо более узком значении, как лица, приобретшего вещь от неуправомоченного отчуждателя. Между тем помимо приобретения вещи от неуправомоченного отчуждателя имеются и другие ситуации, когда незаконное владение возникает без предусмотренного законом действительного основания (например, возникновение владения по недействительной сделке с пороком содержания). К тому же более общая норма ст. 301 ГК говорит об истребовании собственником имущества из чужого незаконного владения, т. е. от незаконного владельца, а не от незаконного приобретателя. И, как будет показано ниже, законное приобретение (приобретение по предусмотренному законом основанию, разрешенное законом) также не всегда порождает титульное владение, а может породить фактическое незаконное владение. Указанные положения ст. 303 ГК нужно понимать лишь в том смысле, что изменить свое правовое положение как-то иначе означенные лица не могут: добросовестный приобретатель не может стать недобросовестным владельцем, а недобросовестному приобретателю закрыт путь к добросовестному владению. Как видно, вышеприведенное определение добросовестного владения шире рассматриваемого нами ранее, поскольку не исключает ситуации, когда, владея вещью, лицо знало или должно было знать о незаконности своего владения. Именно эта широта делает разрыв между добросовестным владением и владением вещью как собственной еще более глубоким. Во-первых, в принципе исключается рассмотрение добросовестности как извинительного заблуждения лица в том, что оно является собственником. Во-вторых, допускается существование ситуаций, в которых лицо, владея вещью добросовестно и как собственник, тем не менее собственником себя не считает, т. е. во владении вещью как собственной не появляется субъективный элемент. Но насколько такое понятие добросовестности, предполагающей даже знание о незаконности своего владения, применимо к приобретательной давности? Возможно, то, что вполне пригодно при расчетах, связанных с виндикацией вещи, не соответствует сути приобретательной давности? Ответ на эти вопросы невозможно дать, не вникнув в причины, по которым в различных нормативных системах устанавливается приобретательная давность. С одной стороны, приобретательная давность устанавливается в пользу самого собственника, "если для него представляется невозможным или крайне затруднительным доказать свое право собственности на данную вещь. Едва ли можно сомневаться, что эта трудность доказывания своего права на вещь существует для подавляющего большинства собственников" <24>. О справедливости этого утверждения свидетельствует многочисленная судебная практика. -------------------------------- <24> Черепахин Б. Б. Приобретение права собственности по давности владения // Черепахин Б. Б. Труды по гражданскому праву. М.: Статут, 2001. С. 159 - 160.

С другой стороны, задачей приобретательной давности является устранение правового разрыва между вещью, оставшейся в силу каких-либо причин без попечения собственника, и правом собственности на нее. И при устранении этого разрыва законодатель отдает приоритет владеющему вещью на определенных условиях заинтересованному лицу перед всеми иными лицами и даже перед нерачительным собственником вещи. Только в этом случае возможно устойчивое осуществление гражданского оборота, исключающее длительное выпадение из него оборотоспособных вещей. В некотором смысле приобретательная давность - это последний резерв законодательства в деле воссоединения вещи и абсолютного правового владычества над ней, которое может найти правовое выражение исключительно в субъективном праве собственности <25>. В этой связи невозможно не согласиться с выводом К. И. Скловского: "Приобретательная давность является последним средством вернуть в оборот вещи, выбывшие из него, и потому следует за виндикацией и приобретением вещи от неуправомоченного отчуждателя (если эта норма имеется в позитивном законодательстве), как бы подбирая те вещи, которые не смогли попасть во власть собственника" <26>. -------------------------------- <25> При этом автор этих строк отдает себе отчет в "относительности" такой абсолютности, памятуя, что свои правомочия собственник осуществляет в пределах, установленных законом. <26> Скловский К. И. Собственность в гражданском праве: Учебно-практическое пособие. С. 253. Аналогичные аргументы были приведены в свое время Р. фон Иерингом в обоснование защиты владения (Иеринг Р. фон. Об основании защиты владения. М., 1983. С. 45). Правда, следует иметь в виду, что при защите владения не всегда имеет место защита собственника, не могущего подтвердить свое право собственности на вещь.

При таком понимании причин установления и сути приобретательной давности признание недобросовестным владельцем лица, узнавшего о незаконности своего владения, для приобретательной давности было бы крайне нежелательным, поскольку оно навсегда ликвидировало бы возможность вышеуказанного воссоединения вещи и права и, как следствие, резко подорвало бы возможность осуществления приобретательной давностью своих функций и вывело бы из оборота массу оборотоспособных вещей. Напротив, максимально возможное, но при этом не абсурдное, расширение понятия добросовестности этой сути всецело соответствует. В этой связи нормы российского законодательства, дающие возможность расширительного толкования добросовестности владения, выглядят предпочтительнее перед нормами, например, германского законодательства, согласно которым приобретение по давности исключается, если приобретатель узнал впоследствии, что право собственности ему не принадлежит (п. 2 § 937 Гражданского уложения Германии <27>). На тех же позициях, что и российский ГК, находится французский Гражданский кодекс, допускающий приобретение права собственности по давности владения добросовестным приобретателем и не требующий незнания о незаконности приобретения во все время владения (ст. 2269). -------------------------------- <27> См.: Гражданское уложение Германии: Вводный закон к Гражданскому уложению / Пер. с нем.; Науч. ред. А. Л. Маковский и др. М.: Волтерс Клувер, 2004.

Изложенным пониманием существа и соотношения таких критериев давностного владения, как добросовестность и владение имуществом как собственным, можно было бы и ограничиться, если бы не одно препятствие. Это препятствие состоит в том, что приобретательная давность применима и к случаям приобретения права собственности на бесхозяйные вещи. Это вещи, которые не имеют собственника или собственник которых неизвестен, либо вещи, от права собственности на которые собственник отказался. Вот как выглядит ситуация в соответствии со ст. 225 ГК: "Если это не исключается правилами настоящего Кодекса о приобретении права собственности на вещи, от которых собственник отказался (статья 226), о находке (статьи 227 и 228), о безнадзорных животных (статьи 230 и 231) и кладе (статья 233), право собственности на бесхозяйные движимые вещи может быть приобретено в силу приобретательной давности. Бесхозяйные недвижимые вещи принимаются на учет органом, осуществляющим государственную регистрацию права на недвижимое имущество, по заявлению органа местного самоуправления, на территории которого они находятся. По истечении года со дня постановки бесхозяйной недвижимой вещи на учет орган, уполномоченный управлять муниципальным имуществом, может обратиться в суд с требованием о признании права муниципальной собственности на эту вещь. Бесхозяйная недвижимая вещь, не признанная по решению суда поступившей в муниципальную собственность, может быть вновь принята во владение, пользование и распоряжение оставившим ее собственником либо приобретена в собственность в силу приобретательной давности". К. И. Скловский утверждает, что нормы о приобретательной давности субсидиарно могут применяться не только к приобретению бесхозяйных вещей в соответствии со ст. 225 ГК, но и к приобретению вещей, от которых собственник отказался (ст. 226 ГК), потерянных вещей (ст. 227, 228 ГК), безнадзорных животных (ст. 230, 231 ГК), клада (ст. 233 ГК), если это не исключается соответствующими нормами. Не входя пока в обсуждение этой, довольно спорной, позиции, отметим заслуживающее внимания (но, впрочем, не поддержки) мнение автора о том, что "того юридического состава, который предусмотрен ст. 234 ГК, ни в одном из указанных случаев быть не может. Во всех случаях, когда происходит завладение имуществом, не имеющим известного собственника, и описанных в ст. 225 - 228, 231, 233 ГК, владелец не может не знать, что он не является собственником имущества". И далее К. И. Скловский, исходя из своего однозначного понимания добросовестности владения как извинительного заблуждения владельца в том, что он является собственником, продолжает: "Следовательно, здесь невозможно добросовестное приобретение имущества... когда владелец завладевает имуществом, собственник которого неизвестен, он никак не может считать этим собственником себя. Значит, во всех указанных случаях, кроме собственно приобретения по давности в силу ст. 234 ГК, добрая совесть не только не требуется для приобретения права собственности, но, напротив, исключает применение норм ст. 225 - 228, 231, 233" <28>. -------------------------------- <28> Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой (постатейный) / Под ред. С. П. Гришаева, А. М. Эрделевского. Комментарий к ст. 225.

Выше было уже обосновано, что добросовестность владения не следует отождествлять ни с тем, что лицо считает себя собственником, ни с тем, что лицо не знает о неправомерности своего владения. Но в указанных случаях очевидно не только то, что владелец вещи не может считать себя ее собственником и осознает то, что его владение незаконно, т. е. не опирается на правовое основание. Осознание первого положения предполагает здесь осознание второго. Что гораздо более важно в свете сказанного выше о понятии добросовестности, так это то, что о незаконности своего владения лицо знает изначально, с момента приобретения вещи. То, что К. И. Скловский считает возможным применение приобретательной давности, в случаях, указанных в ст. 225 - 228, 231, 233 ГК, вкупе с его вышеприведенными доводами свидетельствует о том, что, по его мнению, выход из положения состоит в применении приобретательной давности к ситуациям, диспозиции которых описаны в указанных статьях, в неполном объеме, условно, т. е. без положений о добросовестности владения. Однако при прямом указании ст. 225 ГК на возможность приобретения права собственности на бесхозяйные вещи в силу приобретательной давности этот вывод выглядит сомнительно. Приобретательная давность может применяться лишь в том виде, в каком она сформулирована в ст. 234 ГК. Половинчатое применение этой нормы невозможно. При этом несомненно, что именно нормы ст. 234 ГК имеются в виду в соответствующих отсылочных положениях ст. 225 ГК. Сказанное заставляет искать другой выход. И направление этого поиска возможно лишь одно - предположить, что неверным является не только понимание добросовестного владения как единственного варианта, при котором владелец вещи считает себя ее собственником. Неверным применительно к приобретательной давности является и более широкое понятие добросовестного владения, выявленное выше из анализа ст. 303 ГК. Если понятие добросовестности владения не охватывает все предусмотренные законом ситуации возникновения права собственности по давности владения, значит, оно является недостаточно широким. Но каким же должно быть добросовестное владение в приобретательной давности и чем добросовестный владелец должен отличаться от недобросовестного? Представляется, что решение этой проблемы должно быть перенесено из плоскости рассмотрения владения, основанного только на осознании наличия или отсутствия титула владения (конкретно собственнического или любого другого), в плоскость изучения обстоятельств приобретения вещи в фактическое беститульное владение. Фактическое вступление лица во владение вещью может происходить посредством различных действий приобретателя и сопровождаться его различным субъективным отношением к основанию приобретения владения. Приобретение вещи в фактическое владение может произойти в результате правомерных действий. Таковым, например, является переход вещи во владение по воле собственника, выраженной в сделке, который по каким-то причинам не заканчивается приобретением права собственности, например, по причине отсутствия государственной регистрации этого права (п. 2 ст. 223 ГК). Высший Арбитражный Суд РФ в Постановлении от 25 февраля 1998 г. N 8 "О некоторых вопросах практики разрешения споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав" указал, что "отсутствие государственной регистрации права собственности на недвижимое имущество не является препятствием для обращения в арбитражный суд с заявлением о признании права собственности в силу приобретательной давности. Возможность обращения в арбитражный суд с заявлением о признании права собственности в таких случаях вытекает из статей 11 и 12 ГК РФ, согласно которым защита гражданских прав осуществляется судами путем признания права. Поэтому лицо, считающее, что стало собственником имущества в силу приобретательной давности, вправе обратиться в арбитражный суд с заявлением о признании за ним права собственности. Данное дело должно быть рассмотрено судом по существу" <29>. В этой ситуации лицо знает или по меньшей мере должно знать о том, что право собственности у него не возникло и его владение незаконно, поскольку извинительным может являться в определенных ситуациях незнание факта, но не права <30>. Возможность приобретения права собственности по основанию приобретательной давности в этой ситуации свидетельствует о том, что лицо, изначально знающее об отсутствии у него титула владения, не является недобросовестным владельцем. Однако такое лицо считает себя добросовестным приобретателем, т. е. лицом, получившим фактическое владение на законных основаниях. -------------------------------- <29> Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 1998. N 10. <30> См.: Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой (постатейный) / Под ред. С. П. Гришаева, А. М. Эрделевского. Комментарий к ст. 234, п. 9.

Другой ситуацией, при которой переход вещи в фактическое владение осуществляется правомерно, является уже описанная нами диспозиция ст. 225 ГК, когда происходит фактическое завладение вещью, которая не имеет собственника или собственник которой неизвестен, либо вещь, от права собственности на которую собственник отказался. Завладение здесь является не юридическим действием, а юридическим поступком. Завладевающее вещью лицо не опирается на волю собственника, но и возражений со стороны собственника не имеет. Воля последнего никак не выражена. Такое приобретение опирается на прямое разрешение закона, т. е. признается правомерным. Осознание этого факта делает приобретателя добросовестным. Это же качество передается и его владению, что, в свою очередь, может привести к возникновению права собственности по давности владения. Заметим здесь, что в обоих указанных случаях правомерность приобретения вещи во владение порождает не законное владение, а фактическое беститульное владение. Таким образом, добросовестное владение не всегда возникает из незаконного добросовестного приобретения, как это могло показаться в результате поверхностного анализа ст. 303 ГК. Приобретение вещи в фактическое владение может быть и противоправным. При этом противоправность действий и виновность приобретателя в их совершении могут быть различными. Например, когда вещь переходит во владение приобретателя путем насилия, угрозы, кражи и т. д., речь идет о совершении или преступления, или проступка, содержащего признаки преступления, но таковым не являющегося. Здесь объективная противоправность всегда сопряжена с субъективно виновным поведением <31>. Такое приобретение делает приобретателя недобросовестным, т. е. знающим о незаконности своих действий по приобретению вещи, и его дальнейшее владение также никогда не получит качества добросовестного. Применение приобретательной давности здесь исключено. "При давности владения, usucapio, - писал И. Е. Энгельман, - деятельность давностного владельца является основанием приобретения права собственности. Как всякий другой закон, так и закон об usucapio, чтобы быть действительно выражением правоубеждений народа и положить прочное основание, на котором могли бы развиваться таковые, может объявить основанием приобретения права собственности лишь такую деятельность и такие отношения, которые по крайней мере не противоречат началам справедливости, положительно признанным в законе. Поэтому закон по крайней мере должен требовать, чтобы эта деятельность имела хоть вид права или чтобы она основывалась по крайней мере на субъективном убеждении о действительности мнимого права. Владение, приобретенное через преступление, не может ни в каком случае быть положено основанием давности владения" <32>. -------------------------------- <31> В данном случае под виной имеется в виду знание о нарушении права. <32> Энгельман И. Е. Указ. соч. С. 256.

Придание положительного правового значения владению, возникшему преступно противоправно, можно наблюдать лишь в весьма архаичных правовых системах, которое, впрочем, быстро преодолевалось. Тот же И. Е. Энгельман отмечал, что "по закону XII таблиц usucapio поземельных участков совершалось владением в течение двух лет, остальных вещей - в течение одного года, причем краденые вещи исключены. Кроме владения, не требовалось других условий, ни justus titulus, ни bona fides. Такое почти безусловное действие столь краткого срока допускалось, пока римская область была не обширна, и поэтому происшедшие завладения немедленно могли сделаться известными собственникам. С увеличением пространства Римского государства явилась необходимость более строгих условий для предупреждения злоупотреблений. Сначала были изъяты из usucapio, кроме вещей краденых, вещи, насилием завладенные. Затем явилось требование, чтобы завладение произошло не противозаконно, а на основании justus titulus. Наконец, чтобы оно было добросовестное" <33>. -------------------------------- <33> Там же. С. 121.

В других ситуациях объективно противоправное действие, лежащее в основе возникновения фактического владения, может быть как виновным, так и невиновным. Причем вина здесь должна быть выражена именно в том, что лицо знало или должно было знать, что возникновение его владения противоправно <34>. Таковым, например, является приобретение вещи от неуправомоченного отчуждателя. Такое приобретение по сути является недействительной сделкой, т. е. действием противоправным. Но это как раз та деятельность, о которой И. Е. Энгельман пишет, что она имеет вид права и может быть основана на субъективном убеждении о действии мнимого права. В одних случаях приобретатель вещи не знает или не должен знать, что лицо, у которого он приобрел вещь, не имело права ее отчуждать. В других случаях он об этом знает или должен знать. В первых случаях объективная противоправность не сопровождается виновным поведением в вышеуказанном смысле. И это приводит нас к добросовестности владения. В других случаях объективная противоправность сочетается с виновным поведением так же, как и при совершении преступлений. И последствие здесь должно быть таким же - запрет на приобретение вещи по давности владения. -------------------------------- <34> И вновь речь идет о знании факта, но не права.

Таким образом, мы видим, что к возникновению права собственности по давности владения в случаях, прямо установленных законом или подтвержденных судебной практикой, может привести как правомерное, так и неправомерное поведение. Тогда поставленный вопрос о том, что такое добросовестное владение, применимое к приобретательной давности, заставляет искать нас то общее, что есть во всех ситуациях, приводящих к возникновению права собственности по давности владения, и что отличает их от ситуаций, при которых возникшее фактическое владение не приводит к праву собственности. Этим общим моментом является то, что в любой из ситуаций, приводящих к возникновению права собственности по давности владения, лицо уверено в законности своих действий по приобретению вещи. И при этом не имеет значения, наличествует ли у него изначальная субъективная убежденность в законности своего владения (как в случае с приобретением вещи у неуправомоченного отчуждателя) или же такой уверенности нет и лицо знает, что владеет вещью лишь фактически, беститульно, незаконно (как в описанных ситуациях приобретения владения законными действиями). Если это так, то ничего не остается, как признать наиболее правильным путь отождествления владельца и приобретателя. Только добросовестного владельца нужно отождествлять уже не только с добросовестным незаконным приобретателем, но и в некоторых случаях с законным приобретателем. Соответственно, добросовестным нужно признавать фактическое владение, возникшее в результате правомерных действий приобретателя вещи, а также владение, приобретая которое, приобретатель не знал и не мог знать о том, что приобретает его неправомерными действиями. Как видно, при таком определении владения в одном случае используется критерий объективный - возникновение владения на законном основании, а в другом - субъективный - отношение приобретателя к незаконному основанию приобретения. На этом заключении также можно было бы поставить точку, если бы не наличие иных потенциальных ситуаций, где возникновение права собственности по давности владения напрямую законодательством не предусмотрено, однако доктриной признается, хотя и без должного обоснования. Дело в том, что в основании перехода вещи в фактическое беститульное владение, а точнее сказать, в основании возникновения фактического беститульного владения могут находиться не только действия приобретателя, но и иные юридические факты, не зависящие от воли и сознания приобретателя, - юридические события. Так происходит в случаях, когда владение, начинавшееся как титульное, перестает быть таковым в силу отпадения титула. Отпадение титула, порождающее фактическое владение, - это относительное юридическое событие, т. е. явление, вызванное деятельностью человека, но выступающее уже независимо от причин, его породивших <35>. -------------------------------- <35> Красавчиков О. А. Юридические факты в советском гражданском праве // Красавчиков О. А. Категории науки гражданского права. Избранные труды. В 2 т. Т. 2. М., 2005. С. 224 - 225 (Классика российской цивилистики).

Обоснование возникновения права собственности по давности владения, возникшего в связи с отпадением титула, заслуживает отдельного внимания. Сами категории добросовестного или недобросовестного владения обязаны своим происхождением разделению владения на законное и незаконное. Именно последнее имеет владение добросовестное и недобросовестное в качестве своих видов. Если владение законное, титульное, то вопрос о приобретении права собственности на объект такого владения в силу приобретательной давности отпадает сам собой, поскольку такое приобретение рассчитано именно на незаконное владение. Это еще раз подчеркнул ВАС РФ, указавший в Постановлении N 8, что "при разрешении споров, связанных с возникновением и прекращением права собственности, следует иметь в виду, что нормы статьи 234 ГК РФ о приобретательной давности не подлежат применению в случаях, когда владение имуществом в течение длительного времени осуществлялось на основании договорных обязательств (аренды, хранения, безвозмездного пользования и т. п.) или имущество было закреплено за его владельцем на праве хозяйственного ведения или оперативного управления" (п. 18). Однако это разъяснение не следует понимать в том смысле, что возникновение права собственности на такое имущество по давности владения невозможно в принципе, т. е. даже в тех ситуациях, когда лицо давно утратило титул владения. Поэтому следует признать ошибочным Постановление Девятого арбитражного апелляционного суда г. Москвы и Московской области от 25 октября 2005 г. N 09АП-9372/05-ГК в той части, где отмену решения суда первой инстанции, признавшего право собственности на движимое имущество возникшим по давности владения, он обосновывает именно прошлым длительным владением истца имуществом на праве хозяйственного ведения, несмотря на то что оно прекратилось более 10 лет назад <36>. -------------------------------- <36> Постановление Девятого арбитражного апелляционного суда от 25 октября 2005 г. N 09АП-9372/05-ГК по делу N А40-15239/05-63-111 // КонсультантПлюс: Судебная практика: Москва и область.

Титульное владение помимо того, что как владение законное исключает добросовестность или недобросовестность владельца, также опирается на власть собственника вещи, а потому исключает владение ею как собственной <37>. "Если человек владеет на основании титула, - писал К. П. Победоносцев, - но титул указывает на какое-либо основание владения, зависящее от чужого права собственности, то превращение владения в собственность посредством давности не может иметь места. Это будет владение под условием, не самостоятельное, а подчиненное или подлежащее оброку, повинности. Таково владение наемщика, арендатора, оброчника. Сколько времени ни владело бы лицо на этом основании, владение его не может обратиться в право собственности, ибо здесь нет и не могло быть сознания о владении в виде собственности" <38>. -------------------------------- <37> При этом нужно иметь в виду, что владение на праве собственности также является титульным. В данном контексте речь идет о производных от права собственности титулах владения. <38> Победоносцев К. П. Курс гражданского права. Первая часть: Вотчинные права. М., 2002. С. 252.

Применительно к исследуемой нами ситуации К. П. Победоносцев продолжает далее: "Здесь, стало быть, основание владения, указывающее прямо на сущность временного, зависимого права, препятствует приобретению права собственности. Но переменись это основание, исчезни оно, заменись в той же самой вещи зависимое владение на чужое имя самостоятельным владением на свое имя - и приобретение вследствие давности становится возможно. Я снял землю в оброчное содержание на 12 лет. Вот, стало быть, на 12 лет утвердилось мое право владения в зависимости от права собственности. Договор существует 12 лет, во все это время я владею не иначе как по договору, и хотя бы все 12 лет собственник земли не требовал от меня оброка, хотя бы мое владение было вовсе безвозмездное, я не могу превратиться из временного владельца или пользователя в собственника. Но прошло 12 лет - срок договора кончился - я продолжаю владеть уже на свое имя, отрешившись от всякой зависимости относительно собственника; с его стороны не видно никакого действия, коим он заявил бы свое право. Здесь, стало быть, изменяется основание моего владения, и если такое спокойное основание продолжается 10 лет, я могу противопоставлять свое владение иску о собственности: владение мое войдет в силу крепостного" <39>. На тех же позициях стоял и Правительствующий Сенат: "То обстоятельство, что данное лицо владело имуществом в качестве опекуна, попечителя или поверенного, не препятствует ему впоследствии приобрести на это имущество право собственности по давности владения, если изменилось отношение его к этому имуществу и выразилось намерение его владеть от своего имени на праве собственности (79/130). -------------------------------- <39> Там же. С. 253.

На таком же основании может обратиться в давностного владельца - владелец пожизненный (79/21) и соучастник общего имущества (72/430)" <40>. -------------------------------- <40> Законы гражданские с разъяснениями Правительствующего Сената и комментариями русских юристов. Книга вторая / Составил И. М. Тютрюмов. М.: Статут, 2004. С. 297 - 298.

Ситуация, описанная К. П. Победоносцевым в вышеизложенном примере, напрямую действующим российским законодательством не предусмотрена, однако, и напрямую не исключена. Как говорилось выше, в юридической литературе она находит своих сторонников <41>. В то же время такой, например, признанный исследователь давностного владения, как Б. Б. Черепахин, не относил владение, возникшее в связи с отпадением титула, к случаям, которые, по его мнению, "представляется необходимым покрыть давностным приобретением" <42>. -------------------------------- <41> См.: Карлова Н. В., Михеева Л. Ю. Приобретательная давность и правила ее применения; Лебедева И. В. Право собственности и приобретательная давность // Арбитражный и гражданский процесс. 2001. N 7. <42> Черепахин Б. Б. Указ. соч. С. 160 - 161.

Завладение вещью бывшим титульным владельцем может привести к тому, что он начнет владеть вещью как собственной. В русском дореволюционном праве не было такого условия давностного владения, как добросовестность, поэтому указанных К. П. Победоносцевым условий было достаточно для возникновения права собственности по давности владения. Для решения вопроса о возможности возникновения права собственности в силу приобретательной давности по действующему российскому законодательству вопрос о добросовестности владения бывшего титульного владельца подлежит обязательному исследованию. Поскольку в основе возникновения фактического владения здесь находится не юридическое действие приобретателя, а юридическое событие, в данной ситуации нет возможности дать оценку действиям бывшего титульного владельца по завладению вещью как законным или как незаконным. Это выводит владение, возникающее в результате отпадения титула, из-под данного выше определения добросовестного владения. Но можно констатировать, что отпадение правового титула является предусмотренным законом, т. е. законным основанием возникновения фактического владения. Однако это предусмотренное законом основание в отличие от завладения бесхозяйными вещами и иных правомерных действий, влекущих фактическое владение, порождает фактическое владение, запрещенное законом. Невозвращение вещи собственнику бывшим титульным владельцем всегда противоправно, незаконно. В одних случаях эта противоправность вытекает из нарушения обязанности, прямо предусмотренной законом или договором (например, обязанности арендатора вернуть вещь арендодателю после прекращения договора (ст. 622 ГК) <43>). В других - из нарушения общей обязанности любого лица не препятствовать собственнику во владении вещью. Так происходит при отпадении любого другого вещного права лица, возникшего не из договора (например, права пожизненного наследуемого владения земельным участком). Отпадение основания этого права не влечет прямой (установленной законом или договором) обязанности вернуть вещь собственнику. Но не будь общей обязанности не препятствовать владению, у собственника не существовало бы и права на виндикацию. -------------------------------- <43> При этом имеются в виду только те ситуации, когда договор аренды действительно прекратился, а не те, когда он при молчаливом согласии арендодателя считается продленным на тех же условиях на неопределенный срок (п. 2 ст. 621 ГК).

Именно по этой причине фактическое владение вещью бывшим титульным владельцем мыслится законодателем исключительно как явление временное, хотя и необходимое. Но незаконное невозвращение вещи не порождает фактическое владение. Противоправное бездействие бывшего титульного владельца лишь продолжает уже возникшее в результате отпадения титула фактическое владение. В отличие от всех ранее рассмотренных ситуаций, связанных с осознанием незаконности владения, но не исключающих применения приобретательной давности ввиду правомерности приобретения вещи, бывший титульный владелец с самого начала осознает незаконность своего владения не только в смысле его беститульности, но и в смысле его существования как такового. Это делает указанное владение, возникшее по допускаемому законом основанию, сходным с владением, возникшим по противоправному основанию. Разница в субъективном отношении к владению может проявляться лишь в том, что бывший титульный владелец может относиться к своему владению безразлично, т. е. не иметь намерения присвоить чужую вещь. Хотя не исключается, что и этого различия может не быть. Вместе с тем не может не обратить на себя внимания и то, что при этом собственник продолжительное время не выражает свою волю в отношении к вещи, остается к ней равнодушен или даже выражает волю на возвращение вещи, но не реализует ее всеми предусмотренными законом способами. В течение срока исковой давности собственник может вернуть себе эту вещь в судебном порядке. Но как быть, если срок исковой давности истек, а собственник так и не истребовал вещь? С этого момента, в соответствии с законом, может начаться течение срока приобретательной давности. Но меняет ли истечение срока исковой давности характеристику владения с субъективных позиций владельца? Становится ли владение добросовестным? Ответ очевиден - нет. Владелец продолжает осознавать, что он по-прежнему не только не имеет права владеть вещью, но и нарушает чужое право собственности, которое продолжает существовать, хотя и не пользуется больше судебной защитой <44>. Поэтому с субъективной точки зрения владельца владение здесь не может считаться добросовестным. -------------------------------- <44> Но это не значит, что такое право собственности больше не пользуется защитой закона вообще. Отдай владелец вещь добровольно, и, в соответствии со ст. 206 ГК, владение вновь воссоединится с правом собственности.

Следовательно, если рассматривать добросовестность владения с субъективных позиций владельца, то и в этой ситуации, как и во многих других, право собственности на вещь в силу приобретательной давности возникнуть не может. Но вещь в принудительном порядке не может вернуться и к собственнику. В таком случае она просто выбывает из гражданского оборота. А это ситуация, как указывалось выше, аномальная, исключительная, неправильная. Однако если в отношении пропустившего срок исковой давности собственника позиция законодателя кристально ясна - за безразличное отношение к своей вещи он наказывается невозможностью владеть и пользоваться ею, и здесь ничего не исправишь, то в отношении фактического владельца такой ясности нет. Понятие добросовестности законом не сформулировано. И при ином (чем субъективном) понимании добросовестности возможен уход от вышеуказанной аномалии и применение приобретательной давности. В рассматриваемой ситуации лицо, знающее о незаконности своего владения, абсолютно непричастно к тому, что собственник не истребовал у него вещь. Собственник знал, у кого она находится, имел возможность ее вернуть, но тем не менее не предпринял должных мер к восстановлению своего хозяйственного господства. Таким образом, причиной возникновения фактического беститульного владения здесь явилось событие: отпадение титула владения. Причинами же продолжения этого незаконного владения явились противоправное поведение бывшего титульного владельца и длящееся пассивное поведение собственника, выразившееся в непредъявлении им в установленный законом срок и в установленном законом порядке требования о возврате вещи. Факт противоправного поведения владельца в течение всего периода владения подрывает добросовестность его владения в субъективном смысле. Однако, как и в предыдущих ситуациях, упор может быть сделан не на субъективную оценку своего владения, а на объективное основание его возникновения. То обстоятельство, что фактическое владение возникло в результате допускаемого законом события, свидетельствует о непричастности к этому бывшего титульного владельца, а потому о некоторой его объективной добросовестности на момент приобретения владения. По причине допустимости законом эта добросовестность сродни той, которая возникает у лица, приобретшего фактическое владение своими законными действиями (например, в результате завладения бесхозяйной вещью). В силу своей объективности она не может быть впоследствии нивелирована причинами субъективного толка. Дальнейшее незаконное поведение владельца не устраняет добросовестность его владения, так же как и последующее знание о незаконности своего владения не устраняет добросовестность владения добросовестного приобретателя в силу ст. 303 ГК. Применение добросовестности в этом понимании может повлечь за собой и применение приобретательной давности (при наличии прочих ее условий). При этом возникают вопросы. Какой критерий добросовестности (объективный или субъективный) целесообразно применять в данной ситуации? Должен ли закон настолько остро отреагировать на нарушение, например, арендатором договорных обязательств, чтобы лишать его возможности приобрести право собственности на вещь, которая уже не может вернуться к собственнику? Нужно ли, наказывая такого арендатора, ставшего беститульным владельцем, невозможностью приобретения им права собственности, идти на нарушение потребностей гражданского оборота, изымая из него вполне оборотоспособную вещь? Конечно, то обстоятельство, что арендатор вопреки своей обязанности вернуть вещь по окончании договора арены не возвращает ее, свидетельствует о противоправности его поведения, которое, казалось бы, не должно поощряться возможностью приобретения права собственности. Вместе с тем И. Б. Новицкий писал: "Не надо упускать из виду, что добросовестность получает признание главным образом в том отношении, что нарушается строгая последовательность юридических выводов из сложившихся фактических условий. Это затрагивает интересы посторонних лиц, по общему правилу ни в чем не повинных и не имевших возможности как-нибудь предусмотреть такое положение. Вносится, следовательно, некоторое смятение в отношения. Естественно, что нужны очень солидные основания для того, чтобы, не считаясь с отрицательными последствиями, какие могут возникнуть от нарушения, вследствие признания добросовестности одного, интересов другого, также не заслуживающего упрека в недобросовестности, все-таки снабдить добросовестность таким влиянием" <45>. -------------------------------- <45> Новицкий И. Б. Принцип доброй совести в проекте обязательственного права // Вестник гражданского права. 2006. N 1. С. 136.

При невозврате вещи бывшим арендатором "солидные основания", которые смягчают последствия такого правонарушения, как представляется, имеются. Во-первых, общественная опасность правонарушения в данном случае сравнительно невелика. До того как стать беститульным, владение было титульным, т. е. существовало на законном основании, что свидетельствует о предшествующем добросовестном поведении лица в том смысле, что оно не нарушало прав собственника. Перерастание же владения в беститульное не зависело от его воли. Лицо не предпринимало активных действий для получения фактического незаконного владения. Противоправность выражается здесь не в противоправном приобретении вещи, а в последующем противоправном владении. Во-вторых, владение возникает и продолжается на фоне пассивного поведения собственника. Оба эти обстоятельства резко отличают рассматриваемую ситуацию от той, в которой имущество было украдено у собственника или выбыло из его владения иным путем помимо его воли, а собственник, зная, что вещь находится у похитителя, не истребовал ее в течение срока исковой давности. Беститульное владение похитителя никогда не станет добросовестным, ибо в отличие от нашего случая оно возникло не по основанию, допускаемому законом, а в результате неправомерных действий приобретателя. В этом случае закон идет на допущение возможности выбытия вещи из оборота, карая таким частноправовым образом и правонарушителя, и безразличного собственника. Г. А. Гаджиев, анализируя Постановление Конституционного Суда РФ от 21 апреля 2003 г. N 6-П "По делу о проверке конституционности положений пунктов 1 и 2 статьи 167 Гражданского кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан О. М. Мариничевой, А. В. Немировской, З. А. Скляновой, Р. М. Скляновой и В. М. Ширяева" <46> и Определение Конституционного Суда РФ от 27 ноября 2001 г. N 202-О "Об официальном разъяснении Постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 14 мая 1999 года по делу о проверке конституционности положений части первой статьи 131 и части первой статьи 380 Таможенного кодекса Российской Федерации" <47>, отмечает, что Конституционный Суд РФ о добросовестных владельцах говорит только с учетом того, что они являются участниками гражданского оборота и приобрели вещи в ходе этого оборота <48>. По сути, речь идет о необходимости соблюдения древнеримского требования к приобретательной давности titulus (или justa causa), под которым следует понимать "основание приобретения, которое должно быть пригодным для того, чтобы собственность была приобретена" <49>. -------------------------------- <46> СЗ РФ. 2003. N 17. Ст. 1657. <47> СЗ РФ. 2001. N 50. Ст. 4823. <48> См.: Гаджиев Г. А. О субъективном имущественном праве добросовестного владельца // Актуальные проблемы науки и практики коммерческого права: Сборник научных статей. Вып. 5 / Санкт-Петербургский государственный университет; Под общ. ред. В. Ф. Попондопуло, О. Ю. Скворцова. Волтерс Клувер, 2005. <49> Санфилиппо Чезаре. Курс римского частного права: Учебник / Под ред. Д. В. Дождева. М.: Изд-во "БЕК", 2000. С. 177.

В-третьих, если это владение соответствует всем остальным характеристикам, требующимся для применения приобретательной давности (открытости, непрерывности и особенно как собственной вещью), то это свидетельствует о заинтересованности лица в вещи, стремлении эксплуатировать ее. При таких обстоятельствах изъятие вещи из оборота представляется нежелательным. Оптимальным здесь видится путь предоставления фактическому владельцу возможности приобрести вещь в собственность по основанию давности владения. Это, в свою очередь, возможно лишь при понимании добросовестности его владения в объективном смысле. Имеющаяся судебная практика по этому вопросу позволяет предположить, что суды также склонны рассматривать отпадение титула как обстоятельство, могущее породить возникновение права собственности по давности владения. 14 февраля 2002 г. Федеральный арбитражный суд (далее - ФАС) Северо-Кавказского округа рассмотрел кассационную жалобу инспекции Министерства РФ по налогам и сборам по Кировскому району г. Ростова-на-Дону на решение от 3 октября 2001 г. и Постановление апелляционной инстанции Арбитражного суда Ростовской области от 6 декабря 2001 г. по делу N А53-8699/2001-С4-18. Суть дела состояла в следующем: ООО "Конкур" обратилось в Арбитражный суд с иском к государственному унитарному предприятию "Ростовский республиканский ипподром имени Первой конной армии", Фонду имущества Ростовской области и Инспекции МНС по Кировскому району г. Ростова-на-Дону о признании права собственности в силу приобретательной давности на нежилые помещения, именуемые "Лавашная" и "Закусочная". Решением Арбитражного суда от 3 октября 2001 г., оставленным без изменения Постановлением апелляционной инстанции от 6 декабря 2001 г., исковые требования удовлетворены на том основании, что истцом доказано добросовестное, открытое, непрерывное владение спорным недвижимым имуществом как своим собственным. В кассационной жалобе Инспекция МНС по Кировскому району г. Ростова-на-Дону просила отменить указанные судебные акты. Заявитель жалобы указал, что невыполнение истцом обязанности по уплате установленных налогов и сборов свидетельствует о недобросовестности ООО "Конкур" как налогоплательщика, а следовательно, вывод о добросовестном владении спорным имуществом не соответствует фактическим обстоятельствам дела <50>. -------------------------------- <50> Своеобразие доводов заявителя кассационной жалобы еще раз подчеркивает остроту проблемы, связанной с определением понятия добросовестности, применимого к приобретательной давности.

ФАС Северо-Кавказского округа счел, что кассационная жалоба подлежит удовлетворению по следующим основаниям. Как следовало из материалов дела, с 1986 г. спорные помещения использовались для осуществления хозяйственной деятельности рестораном "Скачки", права которого в результате приватизации перешли к ТОО "Ресторан "Скачки" (зарегистрированному 11 декабря 1992 г.), а впоследствии к ОАО "Конкур" и ООО "Конкур". Полагая, что истец с учетом правопреемства владел помещениями более 15 лет, судебные инстанции пришли к выводу о возникновении у него права собственности на помещения в силу приобретательной давности. ФАС Северо-Кавказского округа счел такой вывод не соответствующим ст. 234 ГК, так как один из правопредшественников истца (ресторан "Скачки") до приватизации имущества не мог выступать собственником какого-либо имущества. Он являлся законным владельцем имущества, владел им на праве оперативного управления (хозяйственного ведения). Следовательно, срок его владения не мог быть включен в срок приобретательной давности. В связи с тем, что течение срока приобретательной давности начинается с момента, когда истекает срок исковой давности по виндикационному иску (п. 4 ст. 234 ГК), ФАС установил, что по указанному делу срок исковой давности истек не ранее трех лет после регистрации ТОО "Ресторан "Скачки", т. е. не ранее 11 декабря 1995 г. И таким образом, 15-летний срок для приобретения помещений по давности владения истекает не ранее 11 декабря 2010 г. Кроме того, ФАС удовлетворил кассационную жалобу также на том основании, что государственное имущество не может быть приобретено на основании норм о приобретательной давности, поскольку в отношении его действует специальное законодательство о приватизации, содержащее исчерпывающий перечень ее способов. Приобретательная же давность в этот перечень не включена <51>. -------------------------------- <51> Дело N Ф08-293/2002 // КонсультантПлюс: Судебная практика.

Несмотря на отказ в иске по последней из вышеуказанных причин, следует отметить, что суд здесь все же принципиально допускает возможность приобретения права собственности по давности владения при отпадении титула. Из этого же исходил и ФАС Московского округа, принимая кассационное Постановление по уже упомянутому делу N А40-15239/05-63-111. Фабула этого дела аналогична рассмотренному выше примеру. Истец просил суд признать возникшим по основанию приобретательной давности право собственности на движимое имущество, которым он как правопреемник приватизированного предприятия владел более 10 лет. В своем Постановлении ФАС Московского округа не упоминает о том, что право собственности на государственное имущество в силу приобретательной давности возникнуть не может. Напротив, в отличие от арбитражного апелляционного суда ФАС правильно оценил отпадение титула бывшего государственного предприятия (см. выше) и всесторонне исследовал возникшее фактическое владение истца на предмет его соответствия условиям ст. 234 ГК. Применить указанную норму помешало лишь то, что передача спорного имущества в уставный капитал истца произошла с нарушением действовавшего законодательства. Показательно, что именно по этой причине суд констатировал недобросовестность истца как владельца <52>. -------------------------------- <52> Дело N КГ-А40/1047-06 // КонсультантПлюс: Судебная практика.

Итак, каким же образом должно быть переформулировано данное выше определение добросовестности владения, общее для многих ситуаций приобретения права собственности по давности владения, чтобы оно оказалось приемлемым и в ситуации с отпадением титула владения? Во всех изложенных ситуациях фактическое владение, могущее породить приобретение права собственности на вещи по основанию приобретательной давности как в силу прямого указания закона, так и предположительно (при отпадении титула), обязано своим возникновением четырем обстоятельствам. Во-первых, правомерному акту собственника и приобретателя вещи (сделке по отчуждению вещи, право собственности на которую не было впоследствии зарегистрировано). Во-вторых, правомерному юридическому поступку (завладению бесхозяйной вещью). В-третьих, допускаемому законом юридическому событию - отпадению титула уже имевшегося законного владения. В-четвертых, противоправному действию (незаконной сделке), сопровождающемуся неизвестностью приобретателю о незаконности его действий (приобретению вещи от неуправомоченного отчуждателя). Первые три юридических факта объединяет отсутствие противоправности в действиях приобретателя фактического владения. В одном случае закон прямо предусматривает эти основания возникновения фактического владения (вступление во владение бесхозяйной вещью), в другом - молчаливо допускает их (приобретение вещи по действительной сделке при отсутствии государственной регистрации права, отпадение титула владения). Четвертый случай, характеризующийся противоправным поведением приобретателя, на первый взгляд стоит особняком от трех предыдущих. Но при ближайшем рассмотрении между ними есть нечто общее. И это общее, как это ни парадоксально, - вновь отсутствие противоправности в действиях приобретателя вещи. Только если в первых трех случаях противоправность приобретателя отсутствует и объективно, и субъективно, то в случае с приобретением вещи от неуправомоченного отчуждателя объективно имеющаяся противоправность поведения отсутствует субъективно, в сознании приобретателя. Он убежден в том, что, приобретая вещь, действует правомерно. В этой ситуации, допуская возникновение права собственности у такого приобретателя по основанию приобретательной давности, закон придает правовое значение не объективно имеющейся противоправности, а субъективному восприятию ситуации приобретателем как правомерной. Такое преодоление объективной противоправности поведения приобретателя вещи свидетельствует о созидательной мощи вышеуказанных причин установления приобретательной давности. Сказанное позволяет определить добросовестное владение применительно к приобретательной давности как фактическое (беститульное) владение лица, возникшее либо по любому предусмотренному или допускаемому законом основанию, исключающему противоправность действий лица, либо в результате противоправных действий, совершая которые, лицо не знало и не могло знать об их противоправности Таким образом, предлагаемое здесь определение добросовестного владения, применимого к приобретательной давности, построено на стыке объективного и субъективного критериев. Подобный подход использовался в правовой литературе при конструировании понятия недобросовестности <53>. Однако оба критерия использовались исключительно в совокупности, и при этом не было обращено внимания на то, что для определения обратной категории - добросовестности - может быть достаточно одного объективного критерия - приобретения вещи по предусмотренному или допускаемому законом основанию. -------------------------------- <53> Богданов Е. Категория "добросовестность" в гражданском праве // Российская юстиция. 1999. N 9. С. 12.

Наличие субъективного критерия (незнание лица о незаконности своих действий по приобретению владения) сближает это определение с определением добросовестного владения, используемого при применении последствий виндикации (ст. 303 ГК), которое основано исключительно на субъективном критерии (незнании лица в момент возникновения владения о его незаконности (беститульности)). Незнание о незаконности владения может последовать лишь из незнания о незаконности приобретения. Ситуаций, когда знание о незаконности приобретения порождает незнание о незаконности владения, не существует. Вместе с тем наличие объективного критерия (приобретение владения по любому основанию, исключающему противоправность действий лица) разграничивает указанное понятие добросовестности с тем, которое подразумевается в ст. 303 ГК и которое основано, как было сказано, исключительно на субъективном критерии. Предложенное понятие добросовестного владения в отличие от ст. 303 ГК включает в себя и ситуации, когда законное приобретение владения не приводит к законности (титульности) самого владения (приобретение по сделке вещи, право собственности на которую не зарегистрировано; приобретение бесхозяйной вещи либо вещи, титул владения которой отпал). Совместно же оба критерия (объективный и субъективный) делают понятие добросовестного владения более широким, чем то, которое имеет в виду ст. 303 ГК. По этой причине невозможно согласиться с авторами, считающими добросовестность исключительно субъективным понятием, по сути, невиновностью в ситуациях, когда нельзя говорить об ответственности субъекта, или же подлинной невиновностью, когда ситуация допускает применение ответственности <54>. -------------------------------- <54> Емельянов В. И. Разумность, добросовестность, незлоупотребление гражданскими правами. М.: Лекс-Книга, 2002. С. 91 - 106; Краснова С. А. Определение понятия "добросовестность" в российском гражданском праве // Журнал российского права. 2003. N 3.

Указанные выше ситуации служат индикатором различий предлагаемого понятия добросовестного владения и понятия добросовестного владения, вытекающего из ст. 303 ГК. Это означает, что с лица, получившего по действительной сделке вещь, право собственности на которую не было зарегистрировано; лица, владеющего бесхозяйной вещью, и лица, приобретшего владение ввиду отпадения правового основания, собственник при виндикации вещи вправе в соответствии со ст. 303 ГК взыскать доходы за все время владения. Однако такое положение представляется справедливым. Изначально зная о незаконности своего владения, лицо тем не менее не отказывается от него, а в возможных случаях даже проявляет сознательную бездеятельность в деле более быстрого приобретения права собственности (например, не регистрирует это право). Осуществление незаконного владения просто обязано носить в какой-то мере рисковый характер. В данном случае таким риском видится возможное изъятие по иску собственника вещи, а также принесенных ею доходов за все время владения. Таким образом, понятие добросовестного владения, вытекающее из ст. 303 ГК, представляется вполне приемлемым для реализации поставленных законодателем задач. Оно не нуждается в корректировке. Предлагаемое же определение добросовестного владения следует применять исключительно для нужд возникновения права собственности по давности владения. В этой связи представляются нецелесообразными попытки вывести некоторое универсальное понятие добросовестности <55>. Как отмечают сами его разработчики, ГК содержит множество статей, где употребляются понятия "добросовестность" и "недобросовестность" или же не употребляются прямо, но имеются в виду <56>. Универсальное определение добросовестности может сработать в одних ситуациях, в других же может и не привести к тем правовым последствиям, на которые рассчитывал законодатель. К. И. Скловский, размышляя об идее включения добросовестности в качестве общего понятия в Налоговый кодекс, пишет: "Но ведь невозможно избежать противоречий, опасность которых состоит в неясности закона, путем введения абсолютно неясной конструкции, толкование которой заведомо относится к сфере усмотрения и произвола. Дело в том, что (не)добросовестности как общего понятия, способного повлечь определенные юридические последствия, не существует. И упоминание добросовестности в законе юридического понятия (не)добросовестности не создаст, не говоря уже о том, что любые легальные дефиниции, как известно, вещь весьма вредная и чаще всего бессмысленная. Добросовестность не может заменить прямое регулирование, но может (и обязательно будет) вступать в противоречия с законом, неся в себе потенциал, способный легко разрушить любую норму права. Именно этот разрушительный потенциал и привлекает тех специалистов, которые устали от трудностей применения права и мечтают заменить его усмотрением и произволом" <57>. -------------------------------- <55> См.: Емельянов В. И. Указ. соч. С. 91 - 114. <56> Емельянов В. И. Юридическая сущность доброй совести // ЭЖ-Юрист. 2002. N 18. <57> Скловский К. И. К вопросу о применении понятий добросовестности и основы правопорядка и нравственности // Хозяйство и право. 2005. N 8.

С. В. Михайлов справедливо указывает, что требование добросовестности имеет значение для всей системы гражданских правоотношений, но вместе с этим "значение и содержание добросовестности необходимо выявлять в каждом конкретном случае, не урегулированном законом и условиями договора, отдельно и индивидуально" <58>. Того же мнения придерживается и К. И. Скловский, хотя он и не склонен распространять понятие добросовестности на всю систему гражданских правоотношений, ограничивая сферу его действия лишь теми ситуациями, когда отношения сторон не урегулированы законом или договором <59>. Разделяют эту точку зрения и иные авторы <60>. -------------------------------- <58> Михайлов С. В. Значение категории добросовестности для обязательственных отношений и последствий недействительности договоров цессии // Недействительность в гражданском праве: проблемы, тенденции, практика: Сборник статей / Отв. ред. М. А. Рожкова. М.: Статут, 2006. <59> Скловский К. И. К вопросу о применении понятий добросовестности и основы правопорядка и нравственности. <60> См., например: Лисаченко А. В. Приобретательная давность в российском гражданском праве // Цивилистические записки: Межвузовский сборник научных трудов. М.: Статут, 2001. С. 286 - 287.

При таком подходе также следует избегать крайности в виде полного отказа от какого бы то ни было понятия добросовестности, целиком полагаясь на правосознание правоприменителей. Как представляется, конкретность понятия добросовестности не только не исключает, но, наоборот, предполагает возможность его легального определения, применимого лишь к одной или нескольким установленным законом ситуациям, в которых это определение, безусловно, сработает. Итак, мы считаем, что владение добросовестно не по отношению к нему лица, а по основанию его возникновения. Владение не должно возникать в результате неправомерных действий либо лицо не должно знать о том, что, приобретая владение, оно действовало неправомерно. Такое объективно-субъективное понимание добросовестности владения - один из вариантов возможного добросовестного владения. Однако это единственно возможный вариант, применимый к приобретательной давности. Предложенный объективный критерий (переход имущества во владение не в результате неправомерных действий приобретателя), а также субъективный критерий (незнание о неправомерности своих действий) одномоментны. Они должны иметь место в момент приобретения владения. Никакие последующие обстоятельства не могут поколебать такой объективно-субъективной добросовестности. Для приобретательной давности приемлема только такая "единовременная" добросовестность. Если добросовестность рассматривать исключительно как длящееся субъективное явление, то она в любой момент может быть преодолена вновь открывшимися для владельца обстоятельствами (например, лицо узнает о незаконности приобретения вещи во владение или самого владения). Это сведет приобретательную давность на нет, при том что и собственник уже может не вернуть вещь <61>. А это значит, что случаи выпадения вещей из оборота станут частыми и произойдет практическая парализация приобретательной давности. -------------------------------- <61> Осознавая это, К. И. Скловский пишет, что открытие этих обстоятельств не превращает добросовестность владения в недобросовестность в отношении приобретения по давности (см.: Скловский К. И. Отношения собственника с незаконным владельцем и приобретательная давность // Хозяйство и право. 2001. N 5). Но при его нынешнем рассмотрении добросовестности с субъективных позиций владельца, считающего себя собственником, это скорее благое и необоснованное пожелание. Подход же к добросовестности владения как к явлению одномоментному, лежащему в плоскости приобретения вещи (что совпадает с более ранней позицией К. И. Скловского), вполне может объяснить высказанное им мнение.

Подтверждение этой точки зрения можно найти еще в высказываниях известных римских юристов. Сабин говорил, что "последующая недобросовестность не вредит правильно начатой usucapio" <62>. Этой же точки зрения придерживался и В. М. Хвостов: "Наличность bona fides требуется в момент приобретения владения; при приобретении вещи на основании купли-продажи она требуется и в момент заключения купли-продажи, и в момент traditio вещи. Потеря bona fides в последующее время не вредит приобретению по давности" <63>. -------------------------------- <62> Дождев Д. В. Римское частное право. М., 1996. С. 369. <63> Хвостов В. М. Указ. соч. С. 254.

Вместе с тем такая позиция далеко не общепринята. У римских юристов, а также у знатоков римского права и известных исследователей приобретательной давности можно встретить и высказывания совсем иного рода. Так, Ульпиан говорил, что "после litis contestacio все начинают быть недобросовестными владельцами, скорее даже после возбуждения спора" <64>. Л. И. Петражицкий писал: "По мнению римских юристов, всякий добросовестный владелец превращается с момента litis contestacio в malae fidei possessor. Это обстоятельство общеизвестно... Нелепо было бы предположить, что получение повестки из суда или выдача исковой формулы истцу может кого-либо превратить из нравственного и честного в безнравственного и недобросовестного человека. А между тем такие внешние и от владельца не зависимые факты, как... denuntiatio или contestacio, превращают, по мнению римских юристов, bona fides в mala fides. И... это мнение вполне правильно и имеет вполне разумное основание" <65>. Эти рассуждения Л. И. Петражицкого, как следует из контекста сочинения, охватывают любые ситуации незаконного владения, в том числе и usucapio. В советское время Б. Б. Черепахин, ратуя за введение в гражданское право института приобретательной давности, предлагал признать, что "добросовестность владельца должна иметь место во все время владения" <66>. О позиции германского законодателя по этому вопросу было уже сказано. -------------------------------- <64> Цит. по: Скловский К. И. Собственность в гражданском праве. С. 262. <65> Петражицкий Л. И. Права добросовестного владельца на доходы с точек зрения догмы и политики гражданского права. М.: Статут, 2002. С. 196 - 197. <66> Черепахин Б. Б. Указ. соч. С. 163.

Для сравнения добросовестного владения в приобретательной давности обратимся к иным предусмотренным законом ситуациям, когда возникновению права собственности приобретателя вещи должен обязательно предшествовать определенный период владения ею. Речь идет о приобретении права собственности на находку и на безнадзорных животных. В отличие от ст. 234 ГК закон не упоминает, что владение этими объектами должно осуществляться добросовестно, открыто, непрерывно и как собственными. Приобретение права собственности на указанные объекты - отдельный состав, вынесенный самой ст. 234 ГК за пределы собственного регулирования. По сути, он означает упрощенный в сравнении с приобретательной давностью порядок приобретения права собственности на отдельные виды имущества. Не входя в рассмотрение возможного наличия во владении находкой или безнадзорными животными всех признаков, характерных для возникновения права собственности по давности владения, отметим, что признака добросовестности в таком владении просто не может не быть. Такое владение является незаконным, беститульным, фактическим. Следовательно, по принятой классификации оно обязано быть или добросовестным, или недобросовестным. Но если бы законодатель считал владение, всецело соответствующее нормам ст. 227, 228, 230, 231 ГК, недобросовестным, само существование этих норм утратило бы смысл, поскольку признание права собственности за недобросовестным владельцем противоречило бы и принципам гражданского права, и логике законодателя. Такое добросовестное владение имеет, как и в некоторых случаях, влекущих течение приобретательной давности, своим началом приобретение вещи по предусмотренному законом основанию. Но достаточно ли в данной ситуации одного этого юридического факта для возникновения добросовестного владения? Иначе говоря, как оценить иные, упомянутые в указанных нормах юридические факты, приводящие к возникновению права собственности? Например, подачу заявления в милицию о найденной вещи или о безнадзорных животных. Входит ли она в сложный юридический состав, влекущий добросовестное владение приобретателя, приводящее, в свою очередь, к возникновению права собственности, или же входит в сложный юридический состав, влекущий возникновение права собственности, наряду с добросовестностью владения, возникшей исключительно из факта допускаемого законом приобретения найденной вещи или безнадзорных животных? Верной здесь представляется первая из предполагаемых конструкций. Неуведомление собственника о найденной вещи, неподача заявления в милицию и т. д. должны рассматриваться в качестве фактов недобросовестного поведения лица, нашедшего вещь, нивелирующих возникшую возможность добросовестного владения ею. Следовательно, в отличие от приобретательной давности возникновение добросовестного владения найденной вещью или безнадзорными животными неодномоментно. Оно складывается из ряда юридических фактов, отсутствие хотя бы одного из которых не приводит к возникновению указанного добросовестного владения и, как следствие, к возникновению права собственности в упрощенном в сравнении с приобретательной давностью порядке. Причем упрощение здесь видится прежде всего в отсутствии необходимости такого же длительного владения вещью, как при приобретательной давности. Но добросовестное владение, всецело соответствующее данному выше определению, применимому к приобретательной давности, здесь, несомненно, возникло. И в этой связи возникает вопрос: если возникновение права собственности на находку или на безнадзорных животных не произошло вследствие нарушения регулирующих его норм, может ли последующее открытое, непрерывное владение этими объектами как собственными в течение давностного срока привести к возникновению права собственности по давности владения? Думается, что на данный вопрос следует ответить отрицательно. Приобретение права собственности на находку и на безнадзорный скот, как было указано, - это не специальные, а отдельные от приобретательной давности случаи приобретения права собственности. Они предполагают иное, нежели приобретательная давность, понимание добросовестного владения, влекущего возникновение права собственности. Это понимание обусловлено особой социальной значимостью тех обстоятельств, при которых потерянная вещь или безнадзорный скот выбывают из сферы хозяйственного господства собственника. Если такое добросовестное владение не имело места, ситуацию не может исправить применение внешне сходной, но принципиально отличной нормы. В заключение рассмотрим вопрос о том, является ли путь давностного владения единственным путем приобретения права собственности для добросовестного владельца, чья добросовестность понимается в указанном в настоящей статье значении, применимом к приобретательной давности. Основания для постановки этого вопроса дают нормы п. 2 ст. 223 ГК: "В случаях, когда отчуждение имущества подлежит государственной регистрации, право собственности у приобретателя возникает с момента такой регистрации, если иное не установлено законом. Недвижимое имущество признается принадлежащим добросовестному приобретателю (пункт 1 статьи 302) на праве собственности с момента такой регистрации, за исключением предусмотренных статьей 302 настоящего Кодекса случаев, когда собственник вправе истребовать такое имущество от добросовестного приобретателя". При этом привлекает внимание именно абз. 2, который был введен в ГК РФ относительно недавно, в 2004 г. Его нормы допускают толкование, в соответствии с которым право собственности добросовестного приобретателя на вещи, не подлежащие виндикации, возникает не в силу приобретательной давности, а в силу имевшей место сделки, подлежащей государственной регистрации. О том, что имущество в данной ситуации приобретается именно по сделкам, однозначно свидетельствуют нормы ст. 302 ГК, к которым отсылает ст. 223 ГК. Они говорят об отчуждении имущества одним лицом другому лицу, которое это же имущество соответственно приобретает. Иначе как сделкой такое отчуждение и корреспондирующее с ним приобретение опосредованы быть не могут. Но те же нормы ст. 302 ГК свидетельствуют и о том, что указанные сделки относятся к разряду недействительных, поскольку на одной из сторон в них выступает неуправомоченный отчуждатель. Исходя из этого, попытаемся разобраться, насколько основательно вышеуказанное толкование абз. 2 п. 2 ст. 223 ГК. Эта часть гражданского закона содержит две нормы. Одна из них относится к недвижимому имуществу, которое собственник вправе виндицировать у добросовестного приобретателя. Это имущество, утерянное собственником или лицом, которому имущество было передано собственником во владение, либо похищенное у того или другого, либо выбывшее из их владения иным путем помимо их воли, либо приобретенное добросовестным приобретателем возмездно (ст. 302 ГК). Здесь особых проблем при ответе на поставленный вопрос не возникает, так как ни о каком специальном способе приобретения права собственности речь не идет, а потому применение положений о возникновении права собственности в силу приобретательной давности при наличии всех прочих ее условий сомнений не вызывает. Такой путь приобретения права собственности для добросовестного владельца в этой ситуации действительно является единственно возможным. Вторая же из имеющихся норм относится к тому добросовестно приобретенному недвижимому имуществу, которое собственник не вправе истребовать по виндикации. Это имущество, выбывшее из владения собственника по его воле и приобретенное возмездно. Допустим, собственник сдал имущество в аренду, а арендатор его продал, использовав поддельные документы. Как отмечает Конституционный Суд в уже упоминавшемся Постановлении от 21 апреля 2003 г. N 6-П, иск собственника о признании сделки купли-продажи недействительной и о применении последствий ее недействительности в форме возврата переданного покупателю имущества не может быть удовлетворен. Виндицировать такое имущество собственник также не может, так как к этому нет оснований. Остается либо предъявить к арендатору иск о возмещении убытков на основании неисполнения вытекающей из договора аренды обязанности вернуть вещь, либо пойти по пути признания недействительным акта государственной регистрации купли-продажи с возмещением убытков за счет казны РФ. Но все это относится к защите прав утратившего имущество собственника. Что же касается добросовестного приобретателя, то поскольку такая ничтожная сделка, не соответствующая требованиям закона, не порождает юридических последствий, ради которых заключалась, титул собственника к нему не переходит, на что также обращает внимание Конституционный Суд РФ в вышеуказанном Постановлении. Поэтому даже если состоялась государственная регистрация отчуждения недвижимого имущества (а по сути государственная регистрация ничтожной сделки), право собственности такого приобретателя возникнуть не может, и рассматриваемая норма абз. 2 п. 2 ст. 223 ГК к данной ситуации неприменима. Однако возникновение права собственности добросовестного приобретателя в силу приобретательной давности при этом вполне возможно. Иное толкование этой нормы противоречило бы принципу неприкосновенности собственности, а также всему учению о сделках и, в частности, основополагающему тезису о том, что недействительная сделка не влечет юридических последствий, за исключением тех, которые связаны с ее недействительностью (п. 1 ст. 167 ГК). Придание правовой силы недействительной сделке невозможно было бы оправдать даже благими намерениями законодателя скорейшим образом устранить образовавшийся разрыв между правом собственности на вещь и ее фактической принадлежностью и ввести эту вещь в полноценный гражданский оборот. Но возможны ситуации, когда имущество выбывает из владения собственника по его воле и приобретается возмездно от лица, которое не имело права отчуждать это имущество не по ничтожной, а по оспоримой сделке. Например, когда собственник поручил по договору комиссии отчуждение недвижимого имущества несовершеннолетнему лицу, не заручившемуся согласием своих родителей на совершение сделки по отчуждению. Приобретение добросовестным возмездным приобретателем имущества по такой сделке делает ее оспоримой (ст. 175 ГК). Оспоримая же сделка порождает правовые последствия, которые длятся до тех пор, пока такая сделка не будет признана судом недействительной. В случае же такого признания будет считаться, что сделка недействительна с момента ее совершения (п. 1 ст. 167 ГК), т. е. что она никогда не порождала правовых последствий. Что же произойдет в нашем примере тогда, когда сделка не будет впоследствии ни одобрена (ст. 26 ГК), ни оспорена родителями? Очевидно, она породит правовые последствия, на которые была рассчитана, в том числе и возникновение права собственности приобретателя в случае государственной регистрации перехода к нему недвижимого имущества. Ни о каком возникновении права собственности в силу приобретательной давности здесь не может быть и речи. Но можно ли считать, что рассматриваемые положения абз. 2 п. 2 ст. 223 ГК относятся именно к таким ситуациям? Ответ однозначен - нет. Пока сделка не оспорена - она действительна. Следовательно, лицо, приобретшее имущество по такой сделке, - его законный приобретатель. Он не может быть добросовестным или недобросовестным. Таковым он станет лишь в случае признания сделки недействительной. Но тогда все изложенные выше применительно к ничтожным сделкам аргументы в пользу невозможности приобретения добросовестным приобретателем права собственности на недвижимость с момента государственной регистрации применимы и здесь <67>. Неверным поэтому представляется взгляд тех авторов, которые, не разделяя фигуры законного и добросовестного приобретателя, считают рассматриваемую норму ничего не изменившей в действующем до ее принятия гражданском законодательстве и не влияющей на гражданские правоотношения <68>. -------------------------------- <67> Более простым примером той же ситуации могла бы служить сделка, по которой имущество без согласия попечителя отчуждает сам собственник, будучи ограниченным судом в дееспособности (ст. 176 ГК), а попечитель не оспаривает сделку. Однако Конституционный Суд РФ в Постановлении от 21 апреля 2003 г. N 6-П указал, что добросовестное приобретение в смысле статьи 302 ГК возможно только тогда, когда имущество приобретается не непосредственно у собственника, а у лица, которое не имело права отчуждать это имущество. Приведенный пример свидетельствует о том, что в данном случае позиция Конституционного Суда РФ несколько неточна. <68> См.: Власенко Е. Возвращаясь к вопросу о "добросовестности" // ЭЖ-Юрист. 2006. N 11.

Между тем указанная норма далеко не безобидна. Ее применение без оглядки на действующее законодательство породит неразрешимые правовые коллизии и серьезно затруднит защиту истинными собственниками своих прав <69>. -------------------------------- <69> См.: Скловский К. Дикому рынку - соответствующий закон // ЭЖ-Юрист. 2005. N 2.

Акт государственной регистрации сделки не является самоценностью. Государственная регистрация прав на недвижимое имущество и сделок с ним - юридический акт признания и подтверждения государством возникновения, ограничения (обременения), перехода или прекращения прав на недвижимое имущество в соответствии с ГК РФ (ст. 2 Федерального закона "О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним"). Следовательно, государственная регистрация лишь фиксирует факт возникновения или перехода прав на недвижимость. Само же возникновение прав или их переход происходят на основании предусмотренных или допускаемых ГК юридических фактов. Недействительные сделки к таким юридическим фактам не относятся и прав не порождают. Поэтому и регистрация их противозаконна. Она не может ни породить, не завершить переход права собственности. Сказанное свидетельствует о том, что нормы абз. 2 п. 2 ст. 223 ГК противоречат прочему гражданскому законодательству и его смыслу. Их практическое применение невозможно ввиду того, что правовая природа ситуаций, на которые они рассчитаны, отвергает саму возможность подобного регулирования. И это положение нельзя исправить ни редакционными изменениями абз. 2 п. 2 ст. 223 ГК, ни приведением в соответствие с ним действующего гражданского законодательства, как полагают отдельные авторы <70>, ибо сама идея возникновения права из недействительной сделки является контрпродуктивной. Ее непротиворечивая реализация привела бы к выхолащиванию гражданского законодательства путем исключения из него основополагающих норм об основаниях возникновения гражданских прав и обязанностей, о недействительных сделках и т. д. Поэтому необходимо согласиться с теми авторами, которые считают, что нормы абз. 2 п. 2 ст. 223 ГК нуждаются в безусловной и скорейшей отмене <71>. -------------------------------- <70> См.: Богданов В. И вновь о защите добросовестного приобретателя // ЭЖ-Юрист. 2006. N 21. <71> См.: Скловский К. Дикому рынку - соответствующий закон.

В сложившихся обстоятельствах следует признать, что действующее законодательство не содержит иного пути приобретения права собственности добросовестным владельцем (в указанном в настоящей работе значении), кроме как посредством приобретательной давности. Однако сам факт появления в законе положений, направленных на обход давностного владения, заставляет задуматься о необходимости сокращения в некоторых ситуациях сроков такого владения.

Название документа