Правовые последствия виндикации акций (комментарий Постановления Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 5 сентября 2006 г. N 4375/06)

ПРАВОВЫЕ ПОСЛЕДСТВИЯ ВИНДИКАЦИИ АКЦИЙ

(КОММЕНТАРИЙ ПОСТАНОВЛЕНИЯ ПРЕЗИДИУМА ВЫСШЕГО АРБИТРАЖНОГО СУДА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ ОТ 5 СЕНТЯБРЯ 2006 Г. N 4375/06)

А. А. МАКОВСКАЯ

Маковская А. А. - кандидат юридических наук, преподаватель и координатор общественной кафедры корпоративного права Российской школы частного права.

Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 5 сентября 2006 г. N 4375/06 (далее - Постановление Президиума) уже на следующий день после его принятия вызвало отклик в прессе <1>. -------------------------------- <1> См.: Стеркин Ф. Против рейдеров. Решения захватчиков подлежат отмене // Ведомости. 2006. N 166. 6 сент.

Интерес, проявляемый к этому Постановлению, объясняется тем, что оно затронуло весьма болезненную как с сугубо теоретической, так и с практической точек зрения проблему современного гражданского оборота, а именно проблему виндикации бездокументарных ценных бумаг (акций) и проблему правовых последствий такой виндикации. Обстоятельства данного дела достаточно запутаны, поскольку в нем соединились требования разных истцов к разным ответчикам, имеющие под собой разные правовые основания, и встречные требования этих ответчиков к истцам. Кроме того, по этому делу было принято значительное число судебных актов, включая два постановления, принятые Президиумом Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. Однако из всей совокупности требований, которые были рассмотрены судами, нас интересует только одна группа требований одного истца, предъявленных к одному из ответчиков. Как следует из принятых по делу судебных актов, включая Постановление Президиума, созданное некогда общество с ограниченной ответственностью "Санэ" было в последующем преобразовано в одноименное закрытое акционерное общество. Генеральный директор ЗАО "Санэ", руководствуясь ст. 44 Федерального закона "Об акционерных обществах", передал ведение реестра акционеров этого общества регистратору. Но прежде генеральный директор внес изменения в реестр. У одного из акционеров - гражданина О. было списано со счета значительное количество принадлежащих ему акций, и одна часть списанных акций была зачислена на счет другого акционера - гражданина К., а другая часть - на эмиссионный счет самого ЗАО "Санэ". Защищая свои права, акционер О. обратился в арбитражный суд с рядом исковых требований: к ЗАО "Санэ", к акционеру К., на счет которого были зачислены акции, к генеральному директору общества и к регистратору общества (держателю реестра акционеров) о признании незаконными действий генерального директора ЗАО "Санэ" по внесению им изменений в реестр акционеров общества, а также об истребовании акций из незаконного владения и возврате их истцу и об обязании регистратора и общества восстановить первоначальные записи в реестре акционеров. В принятых по делу судебных актах акционеру в удовлетворении его требований было отказано. Постановлением Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 29 июня 2004 г. N 3146/04 эти судебные акты были отменены, а дело было направлено на новое рассмотрение в суд первой инстанции. Суд первой инстанции отказал гражданину О. в удовлетворении его требования. Это решение было оставлено без изменения судом апелляционной инстанции. Кассационная инстанция оставила в силе решение суда первой инстанции и постановление апелляционной инстанции в части отказа в удовлетворении требования истца (гражданина О.) об истребовании акций из незаконного владения другого акционера и ЗАО "Санэ" и о возврате их истцу. Как отметила кассационная инстанция, эти требования не могут быть удовлетворены, "поскольку данные акции не находятся в фактическом владении ответчиков", а в производстве арбитражного суда первой инстанции находится дело об истребовании этих акций у лиц, которым они проданы. Вместе с тем кассационная инстанция признала незаконными действия генерального директора ЗАО "Санэ" по внесению им в реестр акционеров общества изменений, приведших к уменьшению количества акций на счете акционера О. и увеличению числа акций на счете акционера К. и на эмиссионном счете общества, а также признала недействительным реестр акционеров ЗАО "Санэ" в соответствующей части и обязала регистратора восстановить в реестре акционеров прежние записи <2>. -------------------------------- <2> Постановление Федерального арбитражного суда Северо-Кавказского округа от 17 марта 2005 г. N Ф08-845/2005.

В последующем гражданин О. вновь обратился в арбитражный суд с требованиями об истребовании акций из чужого незаконного владения и обязании внести в реестр акционеров ЗАО "Санэ" необходимые изменения и о приведении реестра в прежнее состояние, а также с требованиями о признании недействительными ряда решений нескольких годовых и внеочередных общих собраний акционеров ЗАО "Санэ", состоявшихся в 2004 - 2005 гг., и решений советов директоров, избранных на общих собраниях акционеров в эти годы, о признании недействительным устава ЗАО "Санэ", принятого на одном из этих общих собраний акционеров, о признании недействительными дополнительных выпусков акций ЗАО "Санэ" и их государственной регистрации, а также с рядом других требований. Суды первой, апелляционной и кассационной инстанций признали, что акции выбыли из владения гражданина О. помимо его воли, поэтому они в соответствии с п. 1 ст. 302 ГК РФ вправе истребовать их из незаконного владения акционера Х. независимо от того, каким приобретателем он является - добросовестным или недобросовестным. На этом основании суды всех трех инстанций пришли к выводу о том, что в течение всего времени гражданин О. продолжал оставаться акционером ЗАО "Санэ", имеющим права и на те акции, которые были списаны с его лицевого счета в реестре акционеров, а следовательно, наряду с другими акционерами имел право участвовать в общем собрании акционеров с правом голоса по всем вопросам его компетенции, а также право на получение дивидендов соответственно общему количеству принадлежащих ему акций, включая акции, которых он был неправомерно лишен. Придя к указанным выводам и установив, что на общих собраниях отсутствовал кворум, поскольку акционер О. и несколько других акционеров не принимали участие в этих собраниях, суды удовлетворили требования акционера О. и признали решения, принятые на этих собраниях, недействительными (в том числе решение о выборах совета директоров, решение об изменении устава, решение о дополнительной эмиссии акций). Президиум Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации поддержал позицию всех судов и оставил судебные акты по данному делу без изменения "исходя из принципа правовой определенности" <3>, а также с учетом того, что Постановлением от 29 июня 2004 г. N 3146/04, ранее принятым Президиумом, было признано незаконным прекращение прав гражданина О. на указанные акции. При этом Президиум подчеркнул, что "суды обоснованно пришли к выводу о недействительности оспариваемых сделок, решений общих собраний акционеров и удовлетворили исковые требования о виндикации акций, поскольку они выбыли из владения собственников помимо их воли. Так как в рассматриваемом случае были установлены фактические владельцы ценных бумаг, неправомерно изъятых у истцов, суды восстановили положение, существовавшее до нарушения прав акционеров, списав акции с лицевых счетов названных лиц". -------------------------------- <3> Принцип правовой определенности согласно толкованию Европейского суда по правам человека, во-первых, предполагает "уважение принципа res judicata... то есть принципа недопустимости повторного рассмотрения однажды решенного дела. Принцип закрепляет, что ни одна из сторон не может требовать пересмотра окончательного и вступившего в законную силу постановления только в целях проведения повторного слушания и получения нового постановления. Полномочие вышестоящего суда по пересмотру дела должно осуществляться в целях исправления судебных ошибок, неправильного отправления правосудия, а не пересмотра по существу. Пересмотр не может считаться скрытой формой обжалования, в то время как лишь возможное наличие двух точек зрения по одному вопросу не может являться основанием для пересмотра. Отступления от этого принципа оправданны, только когда являются обязательными в силу обстоятельств существенного и непреодолимого характера" (см.: § 52 Постановления Европейского суда по правам человека от 24 июля 2003 г. по делу Рябых (Ryabykh) против Российской Федерации). Во-вторых, согласно этому принципу закон должен быть достаточно точным, чтобы позволить лицу соответствующим образом вести себя, но он не требует абсолютной точности (см.: § 49 Постановления Европейского суда по правам человека от 26 апреля 1979 г. по делу "Санди Таймс" против Соединенного Королевства (N 1)).

Итак, первое, что, очевидно, следует из данного Постановления, это признание допустимости заявления виндикационного иска в отношении бездокументарных ценных бумаг. Данная позиция Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации не является новой. Она была закреплена в целом ряде ранее принятых им судебных актов <4>. "Высший Арбитражный Суд Российской Федерации в своей практике исходит из возможности предъявления виндикационного иска как способа защиты права собственности на акции, включая бездокументарные. Данный подход позволяет более четко разграничивать основания требования при возможной конкуренции исков, например об истребовании акций на основании признания недействительной сделки, по которой они были приобретены их фактическим владельцем, или в порядке виндикации. Кстати, понятие "владелец" в отношении бездокументарных ценных бумаг используется также условно" <5>. В литературе эта позиция Президиума анализировалась много и подробно <6>. Поэтому мы не считаем нужным возвращаться к ней снова в данной статье. -------------------------------- <4> См.: Постановления Президиума ВАС РФ от 28 декабря 1999 г. N 1293/99, от 22 марта 2002 г. N 1824/01, от 5 сентября 2006 г. N 16911/05. <5> Шапкина Г. С. Некоторые вопросы применения корпоративного законодательства // Вестник ВАС РФ. 1999. N 5. С. 91. <6> См.: Степанов Д. Вопросы теории и практики эмиссионных ценных бумаг // Хозяйство и право. 2002. N 5. С. 94; Он же. Защита прав владельца ценных бумаг, учитываемых записью на счете. М.: Статут, 2004. С. 40 - 43; Халидуллина Э. Виндикационный иск и проблема защиты прав владельцев бездокументарных ценных бумаг // Хозяйство и право. 2003. N 9. С. 50; Бабаев А. Б. Система вещных прав. М.: Волтерс Клувер, 2006. С. 201; Моргунов С. В. Виндикация в гражданском праве. Теория. Проблемы. Практика. М.: Статут, 2006. С. 172 - 175.

Вместе с тем принятое Президиумом Постановление от 5 сентября 2006 г. N 4375/06 следует, безусловно, рассматривать не только в свете действующего законодательства и доктринальных взглядов, но и с учетом практики Президиума по вопросу о виндикации бездокументарных ценных бумаг, а также и по вопросу о природе бездокументарных ценных бумаг. В рассматриваемом Постановлении Президиума сегодня главным, наиболее интересным и новым, во всяком случае для актов высшей судебной инстанции, является вопрос о правах акционера, которому были возвращены акции из чужого незаконного владения. Ни одна из статей Гражданского кодекса Российской Федерации, непосредственно посвященных институту виндикации, не определяет в полном объеме правовые последствия, возникающие в результате виндикации имущества. Напрямую в ст. 303 ГК РФ урегулированы лишь отношения между собственником, виндицирующим свое имущество у его владельца, и этим последним (добросовестным или недобросовестным): - собственник вправе требовать от недобросовестного владельца возврата или возмещения всех доходов, которые это лицо извлекло или должно было извлечь за все время владения, а от добросовестного владельца возврата или возмещения всех доходов, которые он извлек или должен был извлечь со времени, когда он узнал или должен был узнать о неправомерности владения или получил повестку по иску собственника о возврате имущества; - владелец, как добросовестный, так и недобросовестный, в свою очередь, вправе требовать от собственника возмещения произведенных им необходимых затрат на имущество с того времени, с которого собственнику причитаются доходы от имущества; - добросовестный владелец вправе оставить за собой произведенные им улучшения, если они могут быть отделены без повреждения имущества, а если такое отделение улучшений невозможно, добросовестный владелец имеет право требовать возмещения произведенных на улучшение затрат, но не свыше размера увеличения стоимости имущества. Применительно к случаям виндикации акций данные правила могут иметь немаловажное значение. Например, при решении вопроса о судьбе дивидендов, выплаченных акционерным обществом незаконному владельцу акций. В период владения имуществом его владелец, как добросовестный, так и недобросовестный, вполне мог вступить в те или иные гражданско-правовые отношения по поводу данного имущества, например застраховать, сдать в аренду, заложить, заключить договор купли-продажи этого имущества. Уже в нормах ст. 303 ГК РФ есть некоторый намек на сам факт существования этих отношений. Поскольку недобросовестный владелец обязан вернуть или возместить собственнику имущества все доходы, которые он извлек или должен был извлечь за все время владения, а добросовестный владелец - все доходы, которые он извлек или должен был извлечь со времени, когда он узнал или должен был узнать о неправомерности владения или получил повестку по иску собственника о возврате имущества, постольку предполагается, что владелец либо сам пользуется (должен пользоваться) этим имуществом, либо передал (должен был передать) его в пользование другим лицам. Причем в последнем случае передача имущества в пользование другим лицам, очевидно, может осуществляться только в рамках тех или иных гражданских правоотношений. Более того, по сути, предполагается, что поскольку владелец, будучи обязанным вернуть или возместить собственнику имущества все доходы за соответствующее время своего владения, то он, следовательно, имеет право требовать от своих контрагентов, которым это имущество было передано в пользование, выплаты причитающегося ему за пользование. При этом контрагент, вступая в соответствующие правоотношения с владельцем имущества, скорее всего, не имел ни малейшего представления об отсутствии у последнего права собственности на это имущество. Более того, и сам владелец вещи мог не подозревать о том, что он не является ее собственником. "Владение вещью, - указывает К. И. Скловский, - должно осуществляться как своей собственной. Это следует уже из того, что основанием владения является, как правило, сделка об отчуждении вещи, и владелец является добросовестным. "Добрая совесть" и состоит в том, что, извинительно заблуждаясь, владелец считает себя собственником. Тогда он не может относиться к вещи иначе как к своей собственной. В этой ситуации, если владелец не намерен выдать вещь собственнику после того, как тот заявит о своих правах, он ведет себя именно как лицо, намеренное присвоить вещь. Это вполне соответствует условиям п. 1 ст. 234. Не препятствует этому условию и передача вещи иным лицам по различным договорам (аренды и т. д.), поскольку распоряжение вещью не исключает, а, напротив, предполагает отношение к ней как к собственной. Доказательствами отношения к вещи в качестве собственника могут быть также такие действия владельца, как ремонт вещи за свой счет, страхование ее и т. п." <7>. -------------------------------- <7> Скловский К. И. Применение гражданского законодательства о собственности и владении. Практические вопросы. М.: Статут, 2004. С. 184 - 185.

Итак, именно вступая в те или иные отношения, объектом которых является находящееся у него имущество, его владелец и осуществляет владение этим имуществом как своим собственным. Но какова правовая судьба обязательств между третьими лицами и владельцем имущества в случае виндикации имущества его собственником? К. И. Скловский различает две группы таких обязательств. Первая группа - это группа обязательств, вытекающих из таких договоров, которые могут быть заключены только собственником имущества и, будучи заключены владельцем, но не собственником имущества, должны рассматриваться как ничтожные. "Отсутствие у владельца для давности права на вещь исключает ее отчуждение, а значит, и возможность рассматривать ее как актив, - считает К. И. Скловский. - Это обстоятельство препятствует передаче такой вещи в залог, включению ее в конкурсную массу и т. п. Если владелец признан несостоятельным (банкротом), то реализация чужой вещи в принципе невозможна. Впрочем, не исключена уступка права (цессия) на предъявление требования в порядке ст. 167 ГК к стороне недействительной сделки, по которой вещь оказалась во владении банкрота. Такая цессия, совершенная в пользу третьего лица, предполагает и передачу самой вещи. Однако в этом случае передается лишь владение, но не право на вещь. Естественно, цессионарий может рассматриваться собственником имущества как должник по иску о неосновательном обогащении в объеме доходов, полученных от использования вещи. Кроме сделок об отчуждении вещи, незаконный владелец не может также передавать вещь в аренду (ст. 608 ГК), ссуду, лизинг. Такие сделки являются ничтожными и влекут двустороннюю реституцию" <8>. -------------------------------- <8> Там же. С. 194 - 195.

Вторую группу составляют те обязательства, которые своим основанием возникновения имеют те сделки, которые, по мнению К. И. Скловского, владелец имущества вправе заключать даже в качестве его владельца, а не собственника. "Однако, учитывая признанный законом интерес владельца в сохранении вещи, - отмечает автор, - незаконный владелец вправе совершать сделки, направленные на сохранение и поддержание вещи в годном состоянии, хотя бы при этом вещь и передавалась во владение иным лицам (без пользования ею). В частности, незаконный владелец вправе заключать договоры хранения (охраны), подряда, перевозки вещи. Стороны таких договоров не вправе отказываться от их исполнения, а также не вправе отказывать в возвращении вещи, ссылаясь на отсутствие у владельца права на вещь. Незаконный владелец, кроме того, вправе страховать имущество от гибели или хищения (п. 2 информационного письма ВАС РФ от 28 ноября 2003 г. N 75 "Обзор практики рассмотрения споров, связанных с исполнением договоров страхования" (Вестник ВАС РФ. 2004. N 1. С. 81)). Незаконный владелец, кроме того, вправе требовать возмещения вреда, причиненного имуществу, от причинителя вреда в соответствии с нормами гл. 59 ГК. В то же время получение владельцем денежных сумм или иного имущества от нарушителя не исключает последующих расчетов между владельцем и собственником в рамках обязательств из неосновательного обогащения (гл. 60 ГК)" <9>. -------------------------------- <9> Там же. С. 195 - 196.

В принципе нужно согласиться с позицией К. И. Скловского о существовании двух названных групп обязательств: обязательств, само существование которых (их возникновение и сохранение) возможно лишь при условии, что стороной в этих обязательственных отношениях является именно собственник имущества, и обязательств, вступать в которые вправе и владелец имущества. Однако позиция К. И. Скловского представляется не вполне точной, во-первых, в части определения круга обязательств, относящихся к каждой из этих двух групп, а во-вторых, в части определения правовых последствий для тех заключенных владельцем имущества сделок, которые вправе заключать только собственник. Сделки об отчуждении имущества. К. И. Скловский относит данные сделки к такого рода сделкам, заключать которые владелец имущества не может и которые, если они все-таки им заключены, являются ничтожными. Эта точка зрения на сделки, заключенные лицом, не имеющим право отчуждать имущество, является, судя по всему, господствующей, хотя и не единственной, в доктрине и судебной практике. Во всяком случае, положения Гражданского кодекса РФ скорее свидетельствуют об ином. Не случайно, оценивая последствия отчуждения имущества неуправомоченным лицом без согласия собственника, О. В. Гутников пишет: "С одной стороны, такие сделки должны считаться ничтожными. С другой стороны, действующее законодательство в отдельных случаях содержит не очень явно выраженные признаки того, что отчуждение имущества неуполномоченным лицом без согласия собственника вроде бы не влечет признания такой сделки недействительной" <10>. -------------------------------- <10> Гутников О. В. Недействительность сделки в гражданском праве. Теория и практика оспаривания. М.: Книжный мир, 2005. С. 322.

Прежде всего ГК РФ не обусловливает возможность заключения договора купли-продажи наличием у продавца на момент его заключения права собственности на продаваемое имущество. По договору купли-продажи одна сторона (продавец) лишь обязуется передать вещь (товар) в собственность другой стороне (покупателю), а покупатель обязуется принять этот товар и уплатить за него определенную денежную сумму (цену) (п. 1 ст. 454 ГК). Покупатель "несет еще одну очень важную обязанность - передать покупателю право собственности на проданное имущество. Именно необходимость выполнения этой обязанности требует, чтобы продавцом был либо сам собственник, либо лицо, действующее по его уполномочию. Но по общему правилу право собственности переходит в момент передачи вещи... Стало быть, и продавец должен обладать правом собственности на вещь в момент передачи покупателю, а в предусмотренных законом или договором случаях - в тот иной момент, к которому приурочено приобретение права собственности покупателем" <11>. -------------------------------- <11> Иоффе О. С. Обязательственное право. М.: Юридическая литература, 1975. С. 216 - 217.

Таким образом, договор купли-продажи вещи не должен рассматриваться как не соответствующий требованиям закона и, следовательно, недействительный на том основании, что на момент его заключения продавец не обладал правом собственности на отчуждаемую вещь. Но если такой договор является действительным на момент заключения, то отсутствие у продавца титула собственника на вещь в момент ее передачи покупателю не может превратить этот договор в недействительный. Ведь согласно п. 1 ст. 422 ГК РФ "договор должен соответствовать обязательным для сторон правилам, установленным законом и иными правовыми актами (императивным нормам), действующим в момент его заключения". Кроме того, Кодекс в ст. 461 специально определяет последствия изъятия у покупателя вещи, являющейся объектом договора купли-продажи, третьим лицом. Подобное изъятие вещи у покупателя может быть как раз осуществлено, как пишет О. С. Иоффе, действительным собственником вещи, так как продавец произвел отчуждение покупателю вещи, ему не принадлежавшей <12>. -------------------------------- <12> См.: Там же. С. 217. На то, что п. 1 ст. 461 ГК РФ применяется и в случае, когда вещь изымается у покупателя по решению суда об удовлетворении виндикационного иска, справедливо указано в: Комментарии к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части второй (постатейный). 4-е изд. М.: Юридическая фирма "Контракт"; Инфра-М, 2003. С. 17.

Согласно п. 1 ст. 461 ГК РФ "при изъятии товара у покупателя третьими лицами по основаниям, возникшим до исполнения договора купли-продажи, продавец обязан возместить покупателю понесенные им убытки, если не докажет, что покупатель знал или должен был знать о наличии этих оснований". Обязанности покупателя и продавца в случае предъявления иска об изъятии товара регулируются ст. 462 ГК РФ: "Если третье лицо по основанию, возникшему до исполнения договора купли-продажи, предъявит к покупателю иск об изъятии товара, покупатель обязан привлечь продавца к участию в деле, а продавец обязан вступить в это дело на стороне покупателя. Непривлечение покупателем продавца к участию в деле освобождает продавца от ответственности перед покупателем, если продавец докажет, что, приняв участие в деле, он мог бы предотвратить изъятие проданного товара у покупателя. Продавец, привлеченный покупателем к участию в деле, но не принявший в нем участия, лишается права доказывать неправильность ведения дела покупателем". Но сами по себе эти правила Гражданского кодекса РФ, по нашему мнению, уже свидетельствуют о том, что договор купли-продажи, заключенный продавцом, не обладающим правом собственности на отчуждаемое имущество и в силу этого не имеющим право его отчуждать, но тем не менее передавшим это имущество покупателю, рассматривается как договор действительный <13>. -------------------------------- <13> "Таким образом, если какое-либо лицо продало чужую вещь и еще ему удалось передать эту вещь покупателю, то договор сохраняет силу. Речь идет не о недействительности договора, а о возможности покупателя требовать его расторжения или уменьшения цены. Если же собственник потом изымет у покупателя свое имущество (например, на основании виндикационного иска), то добросовестный покупатель будет требовать от обманувшего его продавца возмещения убытков. И в этом случае о недействительности договора купли-продажи речи не идет" (Гутников О. В. Указ. соч. С. 322).

Правила, свидетельствующие о том, что и договор мены, заключенный владельцем имущества, а не его собственником, является действительной сделкой, также установлены в Гражданском кодексе РФ. В соответствии со ст. 571 Кодекса сторона, у которой третьим лицом изъят товар, приобретенный по договору мены, вправе при наличии оснований, предусмотренных ст. 461 Кодекса, потребовать от другой стороны возврата товара, полученного последней в обмен, и (или) возмещения убытков. Договор залога. Только исключительно для договора залога Гражданский кодекс РФ вводит специальное правило, прямо определяющее судьбу этого договора в случае виндикации заложенного имущества. Согласно п. 2 ст. 354 Кодекса в случаях, когда имущество, являющееся предметом залога, изымается у залогодателя в установленном законом порядке на том основании, что в действительности собственником этого имущества является другое лицо (ст. 301), залог в отношении этого имущества прекращается. В этих случаях залогодержатель вправе требовать досрочного исполнения обеспеченного залогом обязательства. Норма хотя и является специальной, тем не менее весьма знаменательна по следующим причинам. Во-первых, при виндикации собственником имущества, которое было заложено его владельцем (как добросовестным, так и недобросовестным), залог этого имущества прекращается. Поскольку согласно п. 2 ст. 335 Кодекса залогодателем вещи может быть ее собственник либо лицо, имеющее на нее право хозяйственного ведения, то, казалось бы, в случае заключения договора залога вещи не собственником, а лишь владельцем было бы более логично рассматривать такой договор залога как ничтожную сделку, а сам залог (право залога) не возникшим. Пункт 2 комментируемой статьи "противоречит ст. 335 ГК. Комментируемая статья приводит к выводу, что если лицо, не являющееся собственником предмета залога, заложило его, то договор имеет силу, и что он прекращается лишь в том случае, если имущество изымается у этого лица в силу удовлетворения виндикационного иска. Это противоречит ст. 335, которая устанавливает, что залогодателем вещи может быть ее собственник (либо лицо, имеющее на нее право хозяйственного ведения). Вопреки п. 2 комментируемой статьи залог вещи, совершенный лицом, в чьем незаконном владении она находится, является ничтожной сделкой. Он не порождает правовых последствий, независимо от того, истребовал ли настоящий собственник свою вещь из чужого незаконного владения или нет" <14>. -------------------------------- <14> Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой (постатейный) / Под ред. Т. Е. Абовой, А. Ю. Кабалкина. М.: Издательство "Юрайт", 2004. С. 894.

Но из п. 2 ст. 354 ГК РФ, безусловно, следует, что подобный договор залога рассматривается как действительный и возникший на его основании (или на основании закона) залог лишь прекращается на будущее. Однако, по нашему мнению, между п. 2 ст. 354 и ст. 335 ГК РФ нет неразрешимого противоречия. Согласно ст. 168 ГК РФ "сделка, не соответствующая требованиям закона или иных правовых актов, ничтожна, если закон не устанавливает, что такая сделка оспорима, или не предусматривает иных последствий нарушения". Очевидно, что п. 2 ст. 354 ГК РФ как раз и является одной из тех правовых норм, которые устанавливают для сделки, не соответствующей императивным требованиям закона, иные последствия, чем ее ничтожность или оспоримость. Во-вторых, залог вещи, заложенной не собственником, а ее владельцем, прекращается только в случае изъятия заложенной вещи у ее залогодателя при удовлетворении виндикационного иска собственника. То есть в случае отказа в удовлетворении виндикационного иска собственника к владельцу имущества на том основании, что собственником был пропущен срок исковой давности, залог этого имущества не прекращается. Поскольку "сам по себе отказ в виндикационном иске против добросовестного приобретателя еще не говорит за то, что виндикант утратил право собственности, а добросовестный приобретатель является собственником спорной вещи" <15>, то, следовательно, в подобной ситуации владелец вещи, формально не будучи ее собственником, рассматривается как ее залогодатель, вещь продолжает находиться в залоге, а договор залога (если залог возник на основании договора, а не закона) считается действительным. -------------------------------- <15> Черепахин Б. Б. Виндикационные иски в советском праве // Труды по гражданскому праву. М.: Статут, 2001. С. 220.

Статья 354 ГК РФ оставляет без прямого ответа вопрос о том, прекращается ли залог имущества уже в силу одного того факта, что суд удовлетворил иск собственника о виндикации этого имущества, или для прекращения залога необходимо, чтобы имущество было фактически изъято у владельца и передано собственнику, т. е. решение суда было исполнено. Статья 42 Федерального закона "Об ипотеке", напротив, дает точный ответ на этот вопрос: "В случаях, когда имущество, являющееся предметом ипотеки, изымается у залогодателя в установленном федеральным законом порядке на том основании, что в действительности собственником этого имущества является другое лицо (виндикация), ипотека в отношении этого имущества прекращается. Залогодержатель после вступления в законную силу соответствующего решения суда вправе требовать досрочного исполнения обязательства, которое было обеспечено ипотекой". Поскольку возникновение у залогодержателя права требовать досрочного исполнения обязательства, которое было обеспечено ипотекой, обусловлено прекращением ипотеки, постольку ипотека считается прекращенной после вступления в законную силу решения суда о виндикации у залогодателя имущества, являвшегося предметом ипотеки. Договор аренды, договор лизинга, договор ссуды, договор доверительного управления имуществом. Действительно, это одни из тех договоров, в отношении которых есть устойчивое мнение, что владелец имущества не может их заключать, поскольку не обладает надлежащим правовым титулом на имущество, подлежащее передаче в аренду или в безвозмездное пользование. Основанием для этого служат положения ст. 608, 690 ГК РФ, предусматривающих, что арендодателем или ссудодателем может быть только собственник имущества или лицо, управомоченное законом или собственником. Статья 1014 ГК РФ закрепляет, что и учредителем доверительного управления является собственник имущества и лишь в случаях, предусмотренных ст. 1026 ГК РФ, иное лицо. Соответственно, договор аренды, ссуды или доверительного управления, заключенный лицом, хотя бы и владельцем этого имущества, является ничтожной сделкой в силу ст. 168 ГК РФ. Подобную позицию занимают в подавляющем большинстве случаев и арбитражные суды <16>, хотя в литературе можно встретить и иную точку зрения <17>. -------------------------------- <16> Так, Федеральный арбитражный суд Московского округа в Постановлении от 10 октября 2006 г. N КГ-А40/9806-06 отметил, что, поскольку на момент подписания договора аренды недвижимости арендодатель еще не обладал правом собственности на это имущество, "сделка ничтожна (ст. 131, 168, 219, 608 ГК РФ) и не может быть основанием взыскания долга и пени. Утверждение истца о необходимости судебной защиты его права как инвестора спорной недвижимости само по себе не влечет удовлетворения иска, поскольку право на результат этих инвестиций должно быть зарегистрировано...". ------------------------------------------------------------------ КонсультантПлюс: примечание. Статья В. В. Артемова "Недействительность сделок и их последствия: некоторые аспекты" включена в информационный банк согласно публикации - "Юрист", 2002, N 6. ------------------------------------------------------------------ <17> См.: Артемов В. Недействительность сделок и их последствия: отдельные аспекты // Хозяйство и право. 2002. N 9. С. 118.

Договор страхования. Применительно к договору страхования имущества, где наличие у страхователя соответствующего титула собственника страхуемого имущества тоже может иметь принципиальное значение для существования этих обязательств, законодатель правила, подобного норме п. 2 ст. 354 ГК РФ, не устанавливает. Статья 960 ГК РФ ограничивается лишь введением правила, предусматривающего, что при переходе прав на застрахованное имущество от лица, в интересах которого был заключен договор страхования, к другому лицу права и обязанности по этому договору переходят к лицу, к которому перешли права на имущество, за исключением случаев принудительного изъятия имущества по основаниям, указанным в пункте 2 статьи 235 ГК РФ, и отказа от права собственности (статья 236), а лицо, к которому перешли права на застрахованное имущество, должно незамедлительно письменно уведомить об этом страховщика. Данное правило, естественно, не распространяется на случаи, когда имущество, застрахованное незаконным владельцем, было виндицировано его собственником. Что же происходит с договором страхования, если владелец (добросовестный или недобросовестный) имущества застраховал его по договору имущественного страхования (добровольному или обязательному)? Очевидно, что в этом случае придется вспомнить п. 2 ст. 930 ГК РФ, согласно которому "договор страхования имущества, заключенный при отсутствии у страхователя или выгодоприобретателя интереса в сохранении застрахованного имущества, недействителен". Следовательно, необходимо определить, есть ли у владельца имущества (добросовестного или недобросовестного) интерес в сохранении этого имущества. Мы бы поостереглись столь категорично, как К. И. Скловский, утверждать, что согласно позиции, изложенной в п. 2 Обзора практики рассмотрения споров, связанных с исполнением договоров страхования (информационное письмо Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 28 ноября 2003 г. N 75), незаконный владелец вправе страховать имущество от гибели или хищения <18>. В указанном пункте Обзора лишь отмечено, что страхователь не являлся собственником застрахованного имущества, но отнюдь не сказано, что страхователь владел этим имуществом без каких-либо на то законных оснований. -------------------------------- <18> Вестник ВАС РФ. 2004. N 1. С. 81.

По мнению К. И. Скловского, проблема сводится к наличию или отсутствию страхового интереса. "Для того чтобы сориентироваться в этом вопросе, - пишет он, - попробуем понять, имеется ли у владельца интерес в вещи, ведь понятно, что права у него нет. Право на вещь остается у собственника, который лишен владения. Нет сомнения, что мы можем описать интерес в вещи как будущее право, поскольку речь идет о добросовестном владельце, ведущем приобретение по давности. Понятно, что если вещь погибнет, то владелец не сможет приобрести ее в собственность по правилам ст. 234 ГК РФ, что следует рассматривать как невыгодные последствия в том смысле, как это принято в страховом праве. Размер выгоды равен в этом случае стоимости вещи. На наш взгляд, этого уже достаточно, чтобы признать за добросовестным владельцем интерес, достаточный для страхования" <19>. -------------------------------- <19> Скловский К. И. О страховом интересе незаконного владельца // ЭЖ-Юрист. 2004. N 9.

Если с этим мнением трудно не согласиться, то, как справедливо подчеркивает К. И. Скловский, сложнее обстоит дело с владельцем недобросовестным. Тем не менее не только добросовестный владелец, но "и иной незаконный владелец вещи, - считает он, - также вправе застраховать ее от случайной гибели, или хищения, или иных аналогичных рисков, а страховщик не вправе оспаривать этот договор по мотиву отсутствия права на вещь у страхователя" <20>. -------------------------------- <20> Там же.

Давая столь подробный анализ норм действующего российского гражданского законодательства, которые определяют то, каким образом виндикация собственником своего имущества (в том числе и ценных бумаг) влияет на отношения незаконного владельца, возникшие с третьими лицами по поводу этого имущества, мы хотели единственно показать, что в российском праве нет единого универсального правила, определяющего последствия виндикации для этих отношений. Более того, как бы, возможно, парадоксально это не звучало, но в большинстве случаев сделки, заключаемые владельцем, добросовестным или недобросовестным, в отношении находящегося в его владении имущества, должны рассматриваться как сделки действительные. Но соответствующие сделки не связывают никого, кроме их сторон. Поэтому в случае виндикации имущества его собственником он не приобретает никаких прав и не несет никаких обязанностей по этим сделкам, а третьи лица не связаны никакими обязательственными отношениями с собственником. По сути своей при определении правовой судьбы таких сделок не имеет какого-либо значения, были виндицированы собственником ценные бумаги или иное имущество. Однако, как видно из комментируемого Постановления Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, применение института виндикации к акциям выявило еще одну группу отношений, на судьбу которых неизбежно влияет изъятие бумаг у их владельца и возврат собственнику. Это отношения между собственником бумаг и их эмитентом, являющимся должником по ценным бумагам <21>. В нашем случае это отношения между акционером и акционерным обществом. Причем вопрос о судьбе этих отношений возникает практически исключительно только при виндикации ценных бумаг. -------------------------------- <21> Представляется, что вопрос о судьбе этих отношений необходимо решить и в том случае, если в дальнейшем через изменение законодательства или судебной практики для бездокументарных ценных бумаг будет создан иной, чем виндикация, правовой институт, решающий те же задачи, что и институт виндикации.

Виндикация как вещный иск "применима лишь к реальным предметам, в данном случае к бумаге как таковой, но по необходимой связи свойства кредитора с владетелем документа возвращением последнего одновременно восстанавливается и утраченное свойство кредитора" <22>. Поскольку в течение некоторого периода времени <23> права кредитора по ценной бумаге осуществлялись ее незаконным владельцем, то в случае виндикации ценной бумаги ее собственником у такого владельца необходимо ответить еще на один вопрос: восстанавливается собственник во всех правах по отношению к должнику по ценной бумаге, в том числе и в тех, которые уже были осуществлены ее незаконным владельцем, а следовательно, все обязательства и обязанности, исполненные должником по ценной бумаге такому владельцу, должны считаться неисполненными или собственник ценной бумаги восстанавливается только в тех правах, которые не были реализованы ее незаконным владельцем, а обязательства, исполненные должником по ценной бумаге такому незаконному владельцу, считаются исполненными надлежащим образом? -------------------------------- <22> См.: Нерсесов Н. О. О бумагах на предъявителя с точки зрения гражданского права // Избранные труды по представительству и ценным бумагам в гражданском праве. М.: Статут, 1998. С. 255. <23> Иногда это может быть очень длительный период. Так, в данном деле незаконный владелец акций осуществлял права акционеров в течение двух лет.

Разумеется, проблема определения судьбы этих отношений особенно остро проявляется на примере таких ценных бумаг, как акции. Акция является ценной бумагой <24>, удостоверяющей наиболее широкий круг прав ее владельца по отношению к выпустившему акцию обществу, а сами эти права весьма разнообразны по своему содержанию. Причем в соответствии с действующим российским законодательством (Федеральный закон "Об акционерных обществах" и Федеральный закон "О рынке ценных бумаг") в рамках прав, удостоверенных акцией, акционеру предоставлен значительный круг правомочий, в том числе и правомочия, направленные на защиту этих прав: -------------------------------- <24> Подобно тому, как мы в рамках данного Комментария не считаем нужным вновь возвращаться к проблеме виндикации бездокументарных ценных бумаг, мы также полагаем бессмысленным обсуждать, являются ли акции - бездокументарные ценные бумаги ценными бумагами, так как Президиум Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации совершенно недвусмысленно до настоящего времени рассматривает их в качестве именно таковых.

- право оспаривать решения органов управления акционерного общества (общего собрания акционеров, совета директоров, правления, генерального директора); - право оспаривать совершенные обществом крупные сделки и сделки, в совершении которых имеется заинтересованность; - право требовать признания недействительными принятых эмитентом и регистрирующим органом решений, связанных с эмиссией ценных бумаг, признания недействительными выпуска (дополнительного выпуска) эмиссионных ценных бумаг, сделок, совершенных в процессе размещения эмиссионных ценных бумаг, или отчета об итогах их выпуска; - право требовать выкупа акционерным обществом его акций; - право преимущественного приобретения размещаемых обществом дополнительных акций и ценных бумаг, конвертируемых в акции. При осуществлении акционером любого из этих прав именно акционерное общество является должником, а при обращении акционера в суд за защитой своих прав - ответчиком по иску. Действующее российское законодательство не содержит прямых норм, которые бы определяли то, какие из прав, предоставленных акционеру, при каких условиях и в каком порядке могут быть осуществлены собственником акций после их виндикации в отношении самого акционерного общества и могут ли такие права вообще быть ими осуществлены. Не случайно в комментируемом Постановлении Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации нет прямых ссылок на подлежащие применению в данном споре нормы права. Однако в доктрине в настоящее время высказываются две основные крайние точки зрения на допустимость реализации указанных прав акционером после виндикации принадлежащих ему акций от добросовестного или недобросовестного владельца. Одна из этих точек зрения основывается на том, что конструкция ценной бумаги в эпоху современного гражданского права зиждется на том принципе, что должник по этой бумаге отвечает за надлежащее исполнение своих обязанностей перед лицом, которое в установленном законодательством о ценных бумагах порядке легитимировано как владелец данной ценной бумаги. Должник по ценной бумаге, исполнивший свою обязанность по отношению к такому владельцу, должен рассматриваться как исполнивший ее надлежащим образом. При этом должник по ценной бумаге не обязан да и не имеет возможности проверять законность владения ценной бумагой. Но если перемена кредитора "необходимое последствие передаваемости торговых бумаг, если для должника нет возможности ни вообще, ни в частности в момент наступления исполнения по бумаге знать, кто его кредитор; в таком случае необходимо установить отчетливые, наглядные признаки, которые для должника указывали бы на такое-то лицо как на кредитора по данной торговой бумаге... При наличности этих признаков должник вправе и вместе обязан исполнить свое обязательство по бумаге исполнить его тому, кто имеет за себя признаки кредитора" <25>. -------------------------------- <25> Цитович П. П. Учебник торгового права // Труды по торговому и вексельному праву: В 2 т. Т. 1. М.: Статут, 2005. С. 333 - 334.

Согласно п. 2 ст. 142 ГК РФ "в случаях, предусмотренных законом или в установленном им порядке, для осуществления и передачи прав, удостоверенных ценной бумагой, достаточно доказательств их закрепления в специальном реестре (обычном или компьютеризованном)". Применительно к акциям, которые выпускаются только в бездокументарной форме, права по отношению к обществу принадлежат тому лицу, чье право на акции и соответствующие права из этих ценных бумаг подтверждается записью по лицевому именному счету в реестре акционеров или по счету депо у депозитария. Федеральным законом "О рынке ценных бумаг" установлено, что "права владельцев на эмиссионные ценные бумаги бездокументарной формы выпуска удостоверяются в системе ведения реестра - записями на лицевых счетах у держателя реестра или в случае учета прав на ценные бумаги в депозитарии - записями по счетам депо в депозитариях" (ст. 28). Именно на этом всегда основывалась позиция Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации <26>. -------------------------------- <26> См., например: Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 21 сентября 1999 г. N 2566/99.

Более того, свои права по отношению к обществу в подавляющем большинстве случаев могут осуществлять только те акционеры, которые являлись таковыми на определенный момент времени: - дату проведения общего собрания акционеров; - дату совершения крупной сделки или сделки, в совершении которой обществом имеется заинтересованность; - дату составления списка лиц, имеющих право участвовать в общем собрании акционеров, право получать дивиденды, право требовать выкупа акций. Поэтому и акционерное общество несет соответствующие обязанности только перед теми лицами, которые на определенные даты в соответствии с законодательством о ценных бумагах могли быть легитимированы как владельцы акций. Следовательно, акционерное общество как эмитент акций и должник по данным ценным бумагам, надлежащим образом исполнивший свои обязанности по отношению к тем лицам, которые были легитимированы как акционеры, не может и не должно отвечать по каким-либо требованиям, предъявленным к нему впоследствии собственником акций после их виндикации. Согласно второй точке зрения, поскольку вся деятельность акционерного общества так или иначе замыкается на высший орган общества - общее собрание акционеров, которое принимает решение по наиболее значимым вопросам этой деятельности и прямо или опосредованно формирует все остальные органы акционерного общества, ни указанная деятельность в целом, ни отдельные действия общества (заключенные обществом сделки, принятые его органами акты и др.) не могут рассматриваться как совершенные в соответствии с законом, если с правом голоса в общем собрании акционеров участвовало лицо, владеющее акциями без законных на то правовых оснований. Как ни парадоксально, но обе точки зрения совпадают в одном: "Чтобы пользоваться правом голоса, акционер должен доказать, что ему действительно принадлежит такое право (Legitimation des Stimrechts), так как не могут быть признаны действительными решения такого общего собрания, в личный состав которого вошли посторонние лица и пользовались правом голоса" <27>. -------------------------------- <27> Тарасов И. Т. Учение об акционерных компаниях. М.: Статут, 2000. С. 431.

Но сторонники первой точки зрения полагают, что поскольку право лица участвовать в общем собрании акционеров было формально доказано в соответствии с установленным порядком, постольку все решения этого собрания являются действительными, даже если в последующем будет установлено, что это лицо незаконно владело акциями и эти акции будут виндицированы их действительным собственником. Любое решение общего собрания акционеров возможно в каждый момент времени лишь при таких, а не иных акционерах <28>. -------------------------------- <28> Степанов Д. И. Право и интерес // ЭЖ-Юрист. 2006. N 44. С. 8.

Последователи второй точки зрения, напротив, полагают, что как только будет установлено (доказано), что в общем собрании акционеров принимало участие лицо, незаконно владеющее акциями и, следовательно, незаконно осуществлявшее права, удостоверенные акциями (включая право голоса), то, несмотря на все имевшиеся к моменту проведения собрания формальные доказательства наличия у этого лица прав акционера, решения этого собрания не могут быть законными. "...Каждому акционеру, участвовавшему или не участвовавшему в общем собрании, и вообще всякому заинтересованному лицу, - по мнению И. Т. Тарасова, - следует предоставить право требовать кассации решений общего собрания, если акционер или лицо это могут доказать, что в составе общего собрания, постановившего эти решения, участвовали в качестве акционеров подставные лица" <29>. -------------------------------- <29> Тарасов И. Т. Указ. соч. С. 433 - 434.

Разумеется, помимо правовых обоснований у сторонников каждой из этих двух точек зрения есть и свое "экономическое" видение проблемы. "Протяженность" имущественных интересов во времени, как полагает С. В. Моргунов, должна соотноситься со степенью гражданско-правовых рисков утраты имущества по мере его вовлечения в оборот <30>. -------------------------------- <30> См.: Моргунов С. В. Указ. соч. С. 220.

Сторонники первой точки зрения указывают на то, что сама возможность оспаривания собственником акций в суде практически всего, что было сделано в обществе за время, когда акции находились в чужом незаконном владении, подрывает стабильность гражданского оборота, затрагивая интересы не только самого общества и его акционеров, но и всех третьих лиц, с которыми общество вступало в гражданские правоотношения. А ведь еще И. А. Покровский писал об общем стремлении к созданию наибольшей прочности оборота как о "существеннейшем социальном благе" <31>. -------------------------------- <31> Покровский И. А. Основные проблемы гражданского права. М.: Статут, 1998. С. 199.

Сторонники второй считают, что "значительно более серьезную проблему представляет незащищенность инвесторов от рейдерских захватов и невозможность быстрого и эффективного восстановления прав при отъеме или краже бизнеса" <32>. -------------------------------- <32> Приходько И. А. Какой акционер надлежащий? // ЭЖ-Юрист. 2006. N 44. С. 9.

Прежде всего мы хотели бы сразу заявить, что являемся сторонниками исключительно первой из двух приведенных точек зрения. И при этом хотели бы предостеречь от поспешного вывода о нашем несогласии с позицией Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, который в комментируемом Постановлении, казалось, встал на вторую, противоположную точку зрения. Ведь Президиум согласился с позицией судов первой, апелляционной и кассационной инстанций, которые, удовлетворив требование гражданина О. о виндикации акций, признали за ним право на заявление исков к акционерному обществу о признании недействительными решений общих собраний акционеров, решений совета директоров, дополнительных выпусков акций и др. и удовлетворили также и эти иски. Однако не стоит забывать, что данное Постановление - это постановление по отдельному делу, принятое с учетом конкретных обстоятельств именно этого дела. А "хороший судья вынесет различные постановления в зависимости от лиц и особенностей отдельных случаев" <33>. И уже в первой упоминавшейся статье по этому делу, появившейся в газете "Ведомости", указывалось, что, "почему Президиум не согласился с тройкой, пока неизвестно: мотивировочная часть решения будет изготовлена в ближайшие недели. "Позиция Президиума может объясняться конкретными обстоятельствами дела", - говорит сотрудник суда". И, как нам кажется, как раз в этом деле есть обстоятельства, которые, с одной стороны, свидетельствуют о том, что мнение Президиума не противоречит позиции тех, кто отказывает собственнику акций после их виндикации в праве оспаривать все сделанное, принятое, совершенное обществом в период, пока акции находились в чужом незаконном владении. С другой - это те обстоятельства, которые необходимо принимать во внимание и которые, будучи приняты во внимание, должны привести сторонников этой позиции к ее существенному уточнению. -------------------------------- <33> Дигесты Юстиниана. Т. II: Пер. с лат.; Отв. ред. Л. Л. Кофанов. М.: Статут, 2002. С. 169.

Но прежде чем рассмотреть эти конкретные, имеющие принципиальное значение обстоятельства, необходимо остановиться в целом на анализе самой позиции, согласно которой виндикация акций как таковая не предоставляет право их собственнику оспаривать в суде совершенное акционерным обществом в отношениях с их прежним владельцем или в отношениях с третьими лицами. Как нам представляется, эта позиция вполне точно следует тем принципам, на которых зиждется институт ценной бумаги. "...Сущность института ценных бумаг, - указывал М. М. Агарков, - заключается в том, что им создается иное распределение риска между участниками соответствующих правоотношений, чем то, которое имеет место на основании общих правил гражданского права. Основной задачей учения о ценных бумагах является выяснение специфически присущего им распределения риска. При догматическом рассмотрении проблемы задача заключается в выяснении того, как эти риски распределены законом. При правнополитическом рассмотрении - в выяснении того, как целесообразно их распределить" <34>. -------------------------------- <34> Агарков М. М. Основы банковского права. Учение о ценных бумагах. М.: Изд-во БЕК, 1994. С. 230.

Поэтому, как далее совершенно справедливо пишет М. М. Агарков, "было бы ошибкой считать, что институт ценных бумаг в целом имеет целью дать обороту облегченные по сравнению с общими правилами гражданского права способы передачи права. Исторически такое утверждение имеет основания. Но в настоящее время оно является правильным только для бумаг на предъявителя и отчасти для ордерных. Что же касается именных и обыкновенных именных ценных бумаг, то дело обстоит иначе. В большинстве современных законодательств, в частности по советскому праву, передача долговых требований оформляется весьма просто (ст. 128 ГК) <35>. Затруднения заключаются не в установленной законом для цессии форме, а в необходимости для должника производить проверку действительной принадлежности права тому лицу, которому он предполагает исполнить обязательство, а также в способах обоснования кредитором своего права". -------------------------------- <35> Речь идет о ст. 128 ГК РСФСР 1922 г., предусматривающей, что "уступка требования и перевод долга должны быть совершены, поскольку в законе нет специальных указаний, в форме, установленной для договоров вообще. Уступка требования или перевод долга, вытекающие из договора, совершенного в письменной форме, во всяком случае, должны быть облечены в такую же форму".

Из всех же рисков "особенно характерными для ценных бумаг, - по мнению М. М. Агаркова, с которым мы, безусловно, соглашаемся, - являются те риски, которые связаны с осуществлением выраженных в них прав. Бумага может быть предъявлена к оплате (мы берем в качестве примера наиболее типичный случай обязательственно-правовой денежной бумаги) лицом, не являющимся действительным субъектом права, напр., вором. С точки зрения общих начал гражданского права должник освобождает себя от обязательства только исполнением действительному кредитору. Допустим, что должник добросовестно оплатил бумагу не надлежаще уполномоченному лицу. Если признать, что проистекающий отсюда риск должен быть возложен на него, то тем самым на него будет возложена ответственность перед действительным кредитором. Если возложить риск на последнего, то должник будет свободен от ответственности. Распределение в этом случае риска иначе, чем это имеет место по общим правилам гражданского права, составляет непосредственную и прямую цель института ценных бумаг. Должник освобождается от ответственности перед действительным кредитором, если он учинил исполнение предъявителю бумаги, надлежащим образом легитимированному согласно положениям об отдельных видах ценных бумаг" <36>. -------------------------------- <36> Агарков М. М. Указ. соч. С. 225 - 227.

Этот механизм перераспределения рисков в рамках конструкции ценной бумаги закреплен и сегодня в российском гражданском праве. Согласно абзацу первому п. 2 ст. 147 ГК РФ не допускается отказ от исполнения обязательства, удостоверенного ценной бумагой, со ссылкой на отсутствие основания обязательства либо на его недействительность. Причем, разумеется, в указанной норме речь идет о недопустимости отказа от исполнения обязательства, удостоверенного ценной бумагой, лицу, которое надлежащим образом с соблюдением правил п. 1 ст. 145 ГК РФ легитимировано как владелец этой бумаги (субъект права, удостоверенного бумагой). Именно эти нормы ГК РФ закрепляют наделение ценных бумаг свойством публичной достоверности. "Объяснение начала ограничения возражений (публичной достоверности), - указывал М. М. Агарков, - следует искать... в том, что предъявительские, ордерные и именные ценные бумаги создают для надлежащим образом легитимированного держателя возможность не прибегать для обоснования своего притязания к ссылке на юридические факты, необходимые с точки зрения общих положений гражданского права для приобретения права, выраженного в бумаге" <37>. И напротив, "начало ограничения возражений не действует постольку, поскольку держателю приходится для обоснования своего притязания выходить за пределы специфически присущего бумаге способа легитимации" <38>. -------------------------------- <37> Там же. С. 250 - 251. <38> Там же. С. 251.

Хотелось бы отметить, что сегодня применительно к любой другой ценной бумаге не возникает никаких сомнений, что в случае ее виндикации собственником от незаконного владельца не происходит восстановления собственника в тех правах кредитора по отношению к должнику по этой бумаге, которые были уже реализованы ее владельцем (как добросовестным, так и недобросовестным), или в правах, которые, напротив, не были реализованы им и в силу этого прекратились. Примером тому может служить виндикация векселя. "Векселедержатель не имеет векселя, расстался с ним, не держит его более именно потому, что вексель удерживает другое лицо; но он имеет право на вексель, как право истребовать его от другого. Здесь могут быть два случая: другое лицо удерживает вексель, но а) или не имея признаков векселедержателя, т. е. признаков кредитора; или б) с признаками векселедержателя. В первом случае иск об истребовании векселя не представляет ничего особенного сравнительно с иском об истребовании всякой другой движимой вещи: векселедержатель векселя не перестал быть таковым от того, что этот вексель (за и для него) удерживает другое лицо. Но иначе будет в том случае, если другой удерживает вексель с признаками векселедержателя, т. е. с признаками кредитора для получения платежа по векселю. Вексель, не истребованный от того, кто, по признакам на самом же векселе, является его векселедержателем, может быть предъявлен к платежу и затем погашен платежом безвозвратно" <39>. -------------------------------- <39> Цитович П. П. Курс вексельного права // Труды по торговому и вексельному праву: В 2 т. Т. 2. М.: Статут, 2005. С. 333 - 334.

Например, интересующая нас ситуация может возникнуть в случае истребования векселя его собственником от владельца, который по всем признакам может быть идентифицирован как законный векселедержатель, поскольку владеет векселем с бланковым индоссаментом. Согласно п. 3 ст. 302 ГК РФ и абз. 2 ст. 16 Положения о переводном и простом векселе "истребование векселя на предъявителя допускается только у недобросовестного его приобретателя, т. е. лица, действовавшего с умыслом в ущерб управомоченному лицу или совершившего при приобретении векселя грубую неосторожность. К первому случаю относится, например, ситуация находки или хищения векселя; ко второму - приобретение векселя у лица, в отношении которого приобретателю было известно, что тот неуправомочен распоряжаться векселем" <40>. -------------------------------- <40> Белов В. А. Вексельное законодательство России. Научно-практический комментарий. М.: Учебно-консультационный центр "ЮрИнфоР", 1996. С. 140.

Если прежде, чем такой вексель был истребован собственником от владельца, он был предъявлен к платежу, о чем пишет П. П. Цитович, и платеж был осуществлен, то, очевидно, что его последующее истребование собственником лишено всякого смысла. Не случайно П. П. Цитович использует выражение "погашен платежом безвозвратно". Но к моменту истребования собственником простого векселя с бланковым индоссаментом у его недобросовестного владельца может выясниться, что обязанное по векселю лицо совершило частичный платеж по векселю этому владельцу, о чем на векселе имеется необходимая отметка. Либо на момент истребования такого векселя его собственником у недобросовестного владельца последним пропущен срок для совершения протеста в неплатеже, в силу чего утрачены права для предъявления требований к индоссантам по этому векселю. Либо владельцем пропущены установленные законом сроки вексельной давности (см. ст. 70 Положения о переводном и простом векселе <41>). -------------------------------- <41> Постановление Центрального Исполнительного Комитета и Совета народных комиссаров СССР от 7 августа 1937 г. N 104/1341 "О введении в действие Положения о переводном и простом векселе".

Очевидно, что после виндикации векселя от такого владельца собственник приобретет по отношению к вексельным должникам право требовать уплаты лишь той части вексельной суммы, которая не была ими уплачена, а отнюдь не всей вексельной суммы в полном объеме. Все остальные свои требования собственник векселя будет вправе выдвинуть лишь против владельца векселя, получившего частичный платеж. При этом должны быть приняты во внимание правила не только ст. 303 ГК РФ, а также правила гл. 60 ГК РФ, регламентирующие отношения из неосновательного обогащения и применяющиеся в силу подп. 2 ст. 1103 ГК РФ к требованиям об истребовании имущества собственником из чужого незаконного владения. Равно после виндикации векселя отсутствуют какие-либо правовые основания для восстановления пропущенных прежним незаконным владельцем векселя сроков для протеста векселя в неплатеже или сроков вексельной давности <42>. -------------------------------- <42> Согласно п. 22 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации и Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 4 декабря 2000 г. N 33/14 "О некоторых вопросах практики рассмотрения споров, связанных с обращением векселей" "при рассмотрении споров судам следует иметь в виду, что с истечением предусмотренных статьей 70 Положения пресекательных сроков прекращается материальное право требовать платежа от обязанных по векселю лиц. Суд применяет эти сроки независимо от заявления стороны. Предусмотренные Положением сроки для предъявления исковых требований по векселю не могут быть изменены соглашением сторон. Эти сроки не подлежат приостановлению или восстановлению".

Но, во-первых, является ли акция, выпускаемая исключительно в бездокументарной форме, вообще ценной бумагой, и, во-вторых, обладает ли акция свойством публичной достоверности? Разумеется, в доктрине можно встретить самые разные точки зрения на существо бездокументарной ценной бумаги. В том числе и такую, согласно которой бездокументарная ценная бумага не является ценной бумагой вовсе <43>. Однако, как нам кажется, анализируя Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, нельзя не принимать во внимание устойчивую практику высшей судебной инстанции, согласно которой бездокументарные ценные бумаги есть ценные бумаги, к которым применяются правила, установленные для ценных бумаг, если иное не вытекает из особенностей бездокументарной формы фиксации прав, закрепленных такой ценной бумагой (п. 1 ст. 149 ГК РФ). -------------------------------- <43> См.: Гражданское право: Учебник. В 4 т. Т. 1. Общая часть / Отв. ред. проф. Е. А. Суханов. 3-е изд., перераб. и доп. М.: Волтерс Клувер, 2004. С. 426 - 428.

Исходя из классификации ценных бумаг по такому критерию, как порядок легитимации лица, обладающего правами, удостоверенными этой бумагой, закон и доктрина относят акции к именным ценным бумагам. Хотя ряд ученых и отказывают именным ценным бумагам в свойстве публичной достоверности <44>, тем не менее распространена точка зрения, что для классических, выпущенных в форме документа ценных бумаг (все равно именных, ордерных или предъявительских), конечно, характерен принцип публичной достоверности. Ведь говорить об отсутствии у ценной бумаги свойства публичной достоверности можно только в том случае, если владелец ценной бумаги вынужден "для обоснования своих притязаний ссылаться на такие факты, которые лежат за пределами способа легитимации, присущие соответствующему виду бумаги" <45> (т. е. для обоснования своего права держателю бумаги одной легитимации недостаточно), а должник по ценной бумаге вправе "приводить все те возражения, которыми он может воспользоваться на основании общих положений гражданского права" <46>. -------------------------------- <44> См.: Лапач В. А. Указ. соч. С. 430 - 431; Мурзин Д. В. Ценные бумаги - бестелесные вещи. Правовые проблемы современной теории ценных бумаг. М.: Статут, 1998. С. 29. <45> Агарков М. М. Указ. соч. С. 250. <46> Там же.

У нас нет ни малейшего сомнения в том, что классические именные ценные бумаги в полной мере обладают свойством публичной достоверности. "В случае именной бумаги, - указывал М. М. Агарков, - держатель легитимирован в качестве субъекта права, если он означен не только в предъявленной им бумаге, но также и в книгах обязанного лица. Если допустить, что обязанное лицо может приводить против требований надлежащим образом легитимированного держателя бумаги возражения, основанные на своих отношениях к его предшественникам, то неизбежно противоречие с понятием именной бумаги. Для легитимации держателя в качестве субъекта права окажется необходимым сверх предъявления бумаги с означением на ней имени держателя, совпадающим с записью в книге обязанного лица, еще и ссылка на права его предшественников. Запись в книге в таком случае окажется ненужной и юридически бессмысленной формальностью. Запись будет только актом внутреннего делопроизводства обязанного лица. Поскольку источники действующего права придают записи в книге обязанного лица легитимирующее значение, постольку следует признать, что обязанное лицо не может приводить возражения, основанные на своих отношениях с предшественниками управомоченного по бумаге лица" <47>. В. А. Белов также полагает, что свойство публичной достоверности является началом, присущим всем типам ценных бумаг <48>. -------------------------------- <47> Там же. С. 202 - 203. <48> Белов В. А. Указ. соч. С. 80.

Сохраняет ли принцип публичной достоверности свою силу в отношении бездокументарных именных ценных бумаг? В соответствии с п. 1 ст. 149 ГК РФ принцип публичной достоверности как принцип, действующий в отношении любых документарных ценных бумаг, будет распространяться и на бездокументарные ценные бумаги, если иное не будет вытекать из особенностей бездокументарной формы фиксации прав. Даже те, кто рассматривают бездокументарные ценные бумаги как способ фиксации прав и не более того, признают, что "к такого рода действиям могут применяться и некоторые правила о ценных бумагах (если иное не вытекает из их существа, например, из технических особенностей фиксации права)" <49>. -------------------------------- <49> Гражданское право: Учебник. В 4 т. Т. 1. Общая часть / Отв. ред. проф. Е. А. Суханов. 3-е изд., перераб. и доп. С. 428.

Представляется, что акциям - именным бездокументарным ценным бумагам - принцип публичной достоверности присущ ничуть не меньше, чем документарным именным ценным бумагам. Если допустить, что акции - именные ценные бумаги не обладают свойством публичной достоверности и акционерное общество (эмитент этих бумаг и должник по этим бумагам) вправе выдвигать против владельца именной акции, надлежащим образом легитимированного, любые возражения, а не только те, которые дозволительны, исходя из принципа публичной достоверности, то, разумеется, надо признать за акционерным обществом право выдвигать против владельца акций подобные возражения уже при внесении соответствующих записей о принадлежащих ему акциях в реестр акционеров. А если на основании ст. 44 Федерального закона "Об акционерных обществах" общество передало ведение реестра акционеров регистратору, то право выдвигать такие возражения должно быть признано за регистратором. Ведь когда общество само или регистратор, которому общество передало ведение реестра, вносит в реестр акционеров записи о переходе права на акции от одного лица к другому, тем самым общество признает себя должником последнего. Но в соответствии с правовыми актами, регламентирующими порядок совершения записей по счетам владельцев бумаг (лицевым счетам в реестре или счетам депо), ни держатель реестра (т. е. само акционерное общество или регистратор), ни депозитарий при наличии распоряжения лица, правомочного давать такое распоряжение, не обязаны, не должны и, более того, не вправе проверять законность и даже наличие правового основания для перевода бумаг со счета одного лица на счет другого. Этот вывод однозначно следует из Положения о ведении реестра владельцев именных ценных бумаг, утвержденного Постановлением ФКЦБ РФ от 2 октября 1997 г. N 27 и устанавливающего жесткие правила о том: - какие документы должны быть представлены регистратору для внесения в реестр записи о переходе прав собственности на ценные бумаги при совершении сделки. В число этих документов не входит документ (договор), на основании которого и во исполнение которого бумаги должны быть списаны со счета одного лица на счет другого (согласно п. 3.4.2 Положения в передаточном распоряжении, содержащем указание регистратору внести в реестр запись о переходе прав собственности на ценные бумаги, должны лишь указываться данные об основании перехода прав собственности на ценные бумаги и цена сделки (в случае, если основанием для внесения записи в реестр является договор купли-продажи, договор мены или договор дарения)); - в каких случаях регистратор обязан отказать во внесении записей в реестр. Причем отказ от внесения записи в реестр не допускается, за исключением случаев, предусмотренных Положением; - что регистратор не имеет права при внесении записи в реестр предъявлять требования к зарегистрированным лицам и приобретателям ценных бумаг, не предусмотренные законодательством Российской Федерации и Положением. Таким образом, в силу присущего ценным бумагам, в том числе и акциям, свойства публичной достоверности акционерное общество обязано надлежащим образом выполнять свои обязательства по отношению к лицу, которое надлежащим образом легитимировано как владелец акции (акционер), и не имеет право выдвигать против этого лица никаких возражений. С учетом правил п. 2 ст. 142 ГК и ст. 28 Федерального закона "О рынке ценных бумаг" права по отношению к обществу принадлежат тому лицу, чье право на акции и соответствующие права из этих ценных бумаг подтверждаются записью по лицевому именному счету в реестре акционеров или по счету депо у депозитария. Следовательно, собственник акций после их виндикации не может претендовать на осуществление каких-либо прав по отношению к акционерному обществу, а общество не несет перед ним никакой ответственности, если оно надлежащим образом выполняло все обязательства перед лицом, чьи права как акционера были удостоверены надлежащим образом, хотя бы это лицо и являлось всего лишь незаконным владельцем акций. Но, как из многих общих правил, и из этого правила есть исключение. Так, еще М. М. Агарков писал, что "по действующему праву должник, учинивший исполнение надлежащим образом легитимированному держателю бумаги, всегда освобождается от своей обязанности. Однако безусловное применение этого начала противоречило бы принципу, выраженному в ст. 1 ГК" <50>. Статья 1 ГК РСФСР 1922 г., на которую ссылался М. М. Агарков, предусматривала, что "гражданские права охраняются законом, за исключением тех случаев, когда они осуществляются в противоречии с их социально-хозяйственным назначением". -------------------------------- <50> Агарков М. М. Указ. соч. С. 242.

Хотя российское гражданское законодательство с тех пор претерпело значительные изменения, тем не менее и сегодня из формулируемого учением о ценных бумагах общего правила, в соответствии с которым должник, исполнивший обязательство надлежащим образом легитимированному владельцу бумаги, освобождается от своей обязанности, делается одно исключение. В рассматриваемом Постановлении мы как раз и сталкиваемся с таким исключением. Как видно по обстоятельствам дела, акционер О. лишился акций помимо своей воли в результате незаконных действий самого акционерного общества, эмитента этих бумаг, т. е. в результате действий должника по этим ценным бумагам. Напомним, что со счета акционера О. часть принадлежащих ему акций была списана генеральным директором акционерного общества, который зачислил их на счет другого акционера и счет самого общества. Указанные действия были выполнены генеральным директором как органом акционерного общества в рамках осуществления обществом деятельности по ведению реестра своих акционеров. Действия генерального директора являются действиями самого акционерного общества. При таких обстоятельствах в данном конкретном деле акционерное общество не могло не знать, что и акционер Х. и само акционерное общество являются незаконными владельцами акций, списанных со счета акционера О. Эта ситуация представляет собой не что иное, как один из случаев исполнения должником по ценной бумаге удостоверенного ею обязательства лицу, которое является хотя и легитимированным надлежащим образом владельцем бумаги, но владельцем незаконным, о чем должнику было известно. Вопрос о том, должен или нет должник по ценной бумаге исполнить обязательство, ею удостоверенное, лицу, являющемуся незаконным владельцем этой бумаги, о чем должник в момент исполнения знает или не может не знать, также не является новым в российском праве. Так, М. М. Агарков писал: "Формальным субъектом права по ценной бумаге всегда является ее надлежащим образом легитимированный держатель. Материальным субъектом является собственник бумаги... Должник по бумаге, учинив исполнение формальному кредитору, освобождает себя от своей обязанности и не несет ответственности, если формальный кредитор не был собственником бумаги или не был управомочен последним на осуществление выраженных в ней прав... Кредитор (материальный), потерявший благодаря указанным обстоятельствам свое требование к должнику, может оградить свои интересы предъявлением к лицу, получившему исполнение от должника, в зависимости от обстоятельств, требования или возмещения убытков, или неосновательного обогащения. Лицо, обязанное по бумаге, может знать, что надлежащим образом легитимированный предъявитель бумаги (формальный кредитор) не является материальным кредитором и не управомочен на получение исполнения. Возникает вопрос о том, может ли оно в этом случае исполнить свое обязательство и освободить себя от ответственности перед материальным кредитором" <51>. Или, напротив, должник по ценной бумаге должен отказать кредитору по этой ценной бумаге в исполнении обязательств, удостоверенных этой бумагой, если он знает или не может не знать, что этот кредитор хотя и обосновывает в установленном законом порядке свое право на бумагу (право из бумаги), тем не менее является не законным ее собственником, а всего лишь добросовестным или недобросовестным владельцем? -------------------------------- <51> Там же. С. 241.

Основы гражданского законодательства Союза ССР и республик 1991 г. предусматривали, что "отказ от исполнения обязательства, выраженного ценной бумагой, возможен при доказанности, что бумага попала к ее держателю неправомерным путем" (п. 2 ст. 32). Как совершенно справедливо указывает В. А. Лапач, "на первый взгляд Основы открывали путь к выдвижению должником по бумаге возражений если не против оснований обязательства, то против оснований владения бумагой. И действительно, исходя из принципов справедливости и основ правопорядка не может быть совершенно безразличным, законным ли владельцем предъявлена бумага к исполнению... Однако следует отметить, что приведенное положение отнюдь не вводило запрета на исполнение по бумаге, владелец которой надлежащим образом не легитимирован <52> либо заведомо недобросовестен" <53>. -------------------------------- <52> В. А. Лапач не вполне точен. Конечно, должник по ценной бумаге не должен исполнять обязательство, удостоверенное бумагой, если владелец ценной бумаги надлежащим образом не легитимирован. <53> Лапач В. А. Система объектов гражданских прав: Теория и судебная практика. СПб.: Изд-во "Юридический центр Пресс", 2002. С. 426.

Действующее российское гражданское законодательство подобной нормы не содержит. Ее нет ни в Гражданском кодексе РФ, ни в специальных законодательных актах об отдельных видах ценных бумаг. Но сам принцип публичной достоверности ценной бумаги, закрепленный в положениях Гражданского кодекса РФ, как справедливо указывает В. А. Белов, имеет два прямых правовых следствия: "Публичная достоверность означает, во-первых, что отказ от исполнения обязательства, воплощенного в ценной бумаге, лицу, легитимируемому бумагой, возможен лишь в случаях: а) ее несоответствия реквизитам; б) доказанности факта подлога или подделки; в) доказанности недобросовестности держателя... Публичная достоверность означает, во-вторых, что должник освобождает себя от обязательства по ценной бумаге, исполнив таковое легитимированному по ней реквизитами бумаги лицу, хотя бы должник и не проверял иных обстоятельств. ЗАИНТЕРЕСОВАННОЕ ЛИЦО МОЖЕТ ПОТРЕБОВАТЬ ПРИЗНАНИЯ ТАКОГО ИСПОЛНЕНИЯ НЕНАДЛЕЖАЩИМ, ЕСЛИ ОНО ДОКАЖЕТ, ЧТО ДОЛЖНИК ДЕЙСТВОВАЛ УМЫШЛЕННО В УЩЕРБ КРЕДИТОРУ ИЛИ ПРОЯВИЛ ГРУБУЮ НЕОСТОРОЖНОСТЬ (курсив мой. - А. М.)" <54>. -------------------------------- <54> Белов В. А. Ценные бумаги в российском гражданском праве / Под ред. Е. А. Суханова. М.: Учебно-консультационный центр "ЮрИнфоР", 1996. С. 97, 98.

Ведь "освобождение должника от обязанности имеет целью освободить его от несения рисков, вызываемых неопределенностью личности кредитора" <55>. -------------------------------- <55> Агарков М. М. Указ. соч. С. 242.

Недобросовестность должника по ценной бумаге при исполнении обязательства незаконному владельцу этой бумаги всегда рассматривалась как условие, при котором такой должник не освобождается от ответственности перед законным владельцем бумаги. "До сих пор мы говорили, - писал Н. О. Нерсесов, - что должник не имеет права уклоняться от удовлетворения всякого предъявителя документа, хотя бы последний был пущен в обращение помимо и вопреки его желанию, так как он не вправе входить в разбор юридического основания владения взыскателя. Но, если должнику известно незаконное владение предъявителя (например, когда последний приобрел бумагу преступными средствами или же он является detentor alieni nomine), то он имеет право и обязанность уклониться от исполнения, прибегая к exc. doli; в противном случае, если несмотря на обнаруженную незаконность владения, должник произведет удовлетворение предъявителю, то он действует mala fide и может быть привлекаем к ответственности законным владельцем" <56>. -------------------------------- <56> Нерсесов Н. О. Указ. соч. С. 251.

Г. Ф. Шершеневич в отношении векселя - одной из самых строго формальных ценных бумаг, отмечая, что "вексельный должник может и должен платить по векселю только тогда, когда предъявление векселя производится правильным векселедержателем", а "проверка со стороны вексельного должника имеет чисто формальный характер", тем не менее указывал и на то, что "запрещение проверять подлинность надписей не лишает должника права возбудить сомнение в подлинности надписи, только он сам должен доказать, что эта надпись не подлинна. Это не только его право, это даже его обязанность, и ему может быть поставлено в упрек, если он, зная почерк мнимого надписателя и получив вексель с явно подделанной надписью, тем не менее заплатил" <57>. -------------------------------- <57> Шершеневич Г. Ф. Курс торгового права. Т. III: Вексельное право. Морское право. М.: Статут, 2003. С. 131 - 132.

Правда, М. М. Агарков условие, при котором должник, исполнивший обязательство по ценной бумаге незаконному владельцу, не освобождается от ответственности перед ее действительным владельцем, понимал более узко, чем просто недобросовестность такого должника, знавшего, что он производит исполнение незаконному владельцу. По мнению М. М. Агаркова, "в том случае, когда должник вступил с держателем бумаги в злоумышленное соглашение, направленное против собственника бумаги (материального кредитора), исполнение держателя не может освободить его от ответственности. Такое решение вопроса является и наиболее целесообразным. Нет оснований возлагать на должника риск проиграть процесс, предлагая ему воздержаться от исполнения держателю бумаги, который заведомо для него не является ее собственником. Обязывать его воздерживаться от исполнения в том случае, если у него есть достаточные доказательства материальной неуправомоченности держателя, тоже едва ли целесообразно, так как трудно заранее предусмотреть, какие доказательства будут судом достаточными" <58>. -------------------------------- <58> Агарков М. М. Указ. соч. С. 242 - 243.

Иначе говоря, М. М. Агарков в качестве основания ответственности должника по ценной бумаге перед ее действительным собственником за исполнение обязательства по этой бумаге незаконному владельцу указывает на сочетание двух условий: недобросовестность должника и недобросовестность незаконного владельца. Причем их недобросовестность усугубляется знанием о недобросовестности друг друга. Но в данном деле как раз и имело место это сочетание условий. Акционерное общество знало и о том, что соответствующие лица (акционер Х. и само общество) являются недобросовестными владельцами указанных акций. Как очевидно следует из обстоятельств дела, те лица, у которых были виндицированы акции, принадлежащие акционеру О., не могут рассматриваться как добросовестные владельцы. Ведь списанные со счета акционера О. принадлежащие ему акции были зачислены на счет акционера К. и на счет самого акционерного общества без каких-либо на то законных правовых оснований, буквально свалились на них с неба, о чем последние не могли не знать. Нужно отметить, что и в современной литературе высказывается мнение о необходимости проводить различие между ситуациями, когда права, удостоверенные акциями, осуществляет недобросовестный владелец, и ситуациями, когда речь идет о владельце добросовестном. В частности, В. И. Добровольский пишет: "В случае если похищенными акциями голосовал непосредственно похититель, сомнений в нелегитимности его голосования не возникает. Однако как быть в случае, если акциями голосовал добросовестный приобретатель? Если, несмотря на все трудности, акции все же будут виндицированы от добросовестного приобретателя и акционер восстановится в правах, означает ли это, что он вправе оспорить решения, принятые добросовестным приобретателем? К сожалению, однозначного разъяснения со стороны ВАС РФ по данному вопросу не имеется. При оценке законности голосования добросовестного приобретателя можно исходить из того, что на момент голосования он был указан в реестре акционеров и при приобретении акций действовал разумно и осмотрительно (добросовестно), и, таким образом, его голосование является законным. В то же время, отказывая в признании недействительными решений собраний, на которых похищенными акциями голосовал добросовестный приобретатель, суд тем самым не сможет восстановить фактически нарушенные права акционера, которому удалось виндицировать акции, так как в результате принятия оспариваемых решений общество может распродать свои активы, преобразоваться (например, в форме слияния) или вообще ликвидироваться. Тем не менее представляется правильным, что в целях поддержания стабильности экономического оборота голосование добросовестного приобретателя на собрании должно признаваться законным. Основная задача акционера, чьи права нарушены, заключается в том, чтобы доказать недобросовестность приобретения акций" <59>. -------------------------------- <59> Добровольский В. И. Защита корпоративной собственности в арбитражном суде. М.: Волтерс Клувер, 2006. С. 37 - 38.

Наверное, следует согласиться с мнением о том, что должник по ценной бумаге, исполнивший обязательство лицу, являющемуся незаконным, но добросовестным владельцем ценной бумаги, о чем ему было известно на момент исполнения, также освобождается от ответственности перед законным собственником бумаги. При этом нельзя забывать, что должник не может и не должен проверять не только то, является ли владелец добросовестным или недобросовестным, но даже и то, является ли лицо, которое требует исполнения обязательства, удостоверенного ценной бумагой, законным владельцем бумаги. Еще раз напомним, что должник по ценной бумаге (акционерное общество по выпущенным им акциям) должен исполнить обязательство, удостоверенное этой бумагой, лицу, которое в установленном законом порядке доказало, что именно ему принадлежит ценная бумага (права, удостоверенные ценной бумагой). Если акционерное общество не могло и не должно было знать, что лицо, чьи права как акционера подтверждаются записью по счету в реестре акционеров или записью по счету депо у депозитария, является незаконным владельцем акций, то невозможно отрицать, что, относясь к этому лицу как к акционеру, акционерное общество действовало абсолютно правомерно и добросовестно. Таким образом, если собственник акций (акционер) истребовал свои акции из чужого незаконного владения, какие-либо требования к самому акционерному обществу этот собственник может предъявить, только если незаконный владелец акций был владельцем недобросовестным и только если собственник докажет, что общество знало или должно было об этом знать, т. е., исполняя свои обязательства по отношению к недобросовестному владельцу акций, общество действовало в ущерб действительному собственнику акций умышленно или с грубой неосторожностью. Исполнение должником по обязательству, удостоверенному ценной бумагой, лицу, о котором должник знает или не может не знать, что оно является незаконным недобросовестным владельцем этой бумаги, не может считаться надлежащим исполнением надлежащему кредитору. Как совершенно справедливо указывает С. В. Сарбаш, "последствиями исполнения обязательства ненадлежащему лицу единодушно признаются права кредитора требовать производства исполнения или возмещения убытков" <60>. -------------------------------- <60> Сарбаш С. В. Исполнение договорного обязательства. М.: Статут, 2005. С. 229.

В рассматриваемой нами ситуации теоретически собственник акций мог бы воспользоваться по отношению к акционерному обществу любым из этих прав. Однако очевидно, что предъявление собственником акций к акционерному обществу требования о возмещении убытков, как правило, малоэффективно уже только потому, что крайне трудно доказать сам факт этих убытков и их размер. Что же касается предъявления собственником акций к акционерному обществу требования об исполнении обязательств или отдельных обязанностей, которые общество исполнило по отношению к другому лицу - ненадлежащему кредитору (незаконному владельцу акций), то очевидно, что в подавляющем большинстве случаев заявление такого требования бессмысленно. Не случайно в корпоративном праве акционеру, по отношению к которому общество не исполнило или ненадлежащим образом исполнило свои обязанности, допустив тем самым нарушение тех или иных прав этого акционера, предоставляются другие способы защиты этих прав. При нарушении прав и законных интересов акционера при проведении общего собрания акционеров <61> акционер вправе заявить требование о признании решения недействительным (п. 7 ст. 49 Федерального закона "Об акционерных обществах"), при нарушении преимущественного права на приобретение размещаемых обществом дополнительных акций и эмиссионных ценных бумаг, конвертируемых в акции, акционер может воспользоваться одним из способов защиты, предусмотренным ст. 26 Федерального закона "О рынке ценных бумаг" (п. 12 Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 18 ноября 2003 г. N 19 "О некоторых вопросах применения Федерального закона "Об акционерных обществах"). -------------------------------- <61> Согласно п. 24 Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 18 ноября 2003 г. N 19 "О некоторых вопросах применения Федерального закона "Об акционерных обществах" "при рассмотрении исков о признании недействительным решения общего собрания акционеров следует учитывать, что к нарушениям Закона, которые могут служить основаниями для удовлетворения таких исков, относятся: несвоевременное извещение (неизвещение) акционера о дате проведения общего собрания (пункт 1 статьи 52 Закона); непредоставление акционеру возможности ознакомиться с необходимой информацией (материалами) по вопросам, включенным в повестку дня собрания (пункт 3 статьи 52 Закона); несвоевременное предоставление бюллетеней для голосования (пункт 2 статьи 60 Закона) и др.".

Поэтому заявление в данном деле собственником акций, требующим их виндикации от недобросовестного владельца, соответствующих исковых требований и к самому обществу, которое знало о том, что лица, указанные в реестре акционеров, являются недобросовестными владельцами акций, не противоречит действующему российскому гражданскому законодательству, ни общим его нормам, ни специальным (о ценных бумагах и акционерных обществах). Однако при заявлении собственником акций подобных требований к акционерному обществу ни факт удовлетворения требования собственника акций об их виндикации, ни то обстоятельство, что владелец акций являлся недобросовестным, ни даже то, что само акционерное общество действовало умышленно или с грубой неосторожностью, сами по себе ни в совокупности, ни по отдельности не могут являться безусловным и достаточным основанием для удовлетворения требований, заявленных собственником акций к обществу. Как следует из судебных актов, принятых по данному делу судами первой, апелляционной и кассационной инстанций, многочисленные требования, которые были заявлены собственником акций к акционерному обществу, были рассмотрены судами в соответствии с теми общими правилами, которые установлены действующим законодательством для этих требований, и были удовлетворены, поскольку суды пришли к выводу о наличии для этого оснований, предусмотренных законом. В частности, суд первой инстанции рассмотрел заявления ответчика акционерного общества об истечении сроков давности по требованиям о признании недействительными решений общих собраний акционеров <62> и по требованиям о признании недействительными дополнительных выпусков акций <63>. Указанные сроки были восстановлены судом истцу по этим требованиям гражданину О. на основании ст. 205 ГК РФ. Но из этого следует, что, если бы суд не нашел оснований для удовлетворения заявления истца о восстановлении пропущенных им сроков исковой давности, в удовлетворении исковых требований к обществу ему было бы отказано. -------------------------------- <62> Пунктом 7 ст. 49 Федерального закона "Об акционерных обществах" установлен шестимесячный срок, в течение которого акционер может обратиться в суд с заявлением об обжаловании решения общего собрания акционеров, исчисляемый со дня, когда акционер узнал или должен был узнать о принятом решении. <63> Согласно ст. 26 Федерального закона "О рынке ценных бумаг" "срок исковой давности для признания недействительными принятых эмитентом и регистрирующим органом решений, связанных с эмиссией ценных бумаг, признания недействительными выпуска (дополнительного выпуска) эмиссионных ценных бумаг, сделок, совершенных в процессе размещения эмиссионных ценных бумаг, или отчета об итогах их выпуска составляет три месяца с момента регистрации отчета об итогах выпуска (дополнительного выпуска) эмиссионных ценных бумаг или с момента представления в регистрирующий орган уведомления об итогах выпуска (дополнительного выпуска) эмиссионных ценных бумаг".

Также, рассматривая требование о признании недействительными решений общих собраний акционеров, суд пришел к выводу, что поскольку гражданин О. не принимал участие в этих собраниях, то с учетом голосов по принадлежавшим ему акциям, находившимся в чужом незаконном владении, в собраниях не приняли участия акционеры, обладающие в совокупности более чем половиной голосов размещенных голосующих акций общества. Следовательно, общие собрания акционеров были неправомочны принимать решения, поскольку отсутствовал кворум. Согласно же п. 26 Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 18 ноября 2003 г. N 19 "О некоторых вопросах применения Федерального закона "Об акционерных обществах", суд указал: решение общего собрания акционеров, принятое в отсутствие кворума для проведения общего собрания или принятия решения (п. 2, 4 ст. 49 и п. 1 - 3 ст. 58 Закона), не имеет юридической силы. Можно предположить, что если бы на общих собраниях акционеров, чьи решения акционер О. оспаривал, кворум наличествовал, то при рассмотрении требований о признании этих решений недействительными суд руководствовался бы правилами п. 7 ст. 49 Федерального закона "Об акционерных обществах". Согласно этим правилам акционер вправе обжаловать в суд решение, принятое общим собранием акционеров с нарушением требований Федерального закона "Об акционерных обществах", иных правовых актов Российской Федерации, устава общества, в случае, если он не принимал участия в общем собрании акционеров или голосовал против принятия такого решения и указанным решением нарушены его права и законные интересы. Но суд вправе с учетом всех обстоятельств дела оставить в силе обжалуемое решение, если голосование данного акционера не могло повлиять на результаты голосования, допущенные нарушения не являются существенными и решение не повлекло причинения убытков данному акционеру. Как нам представляется, при таком целостном подходе к решению вопроса о допустимости заявления акционером, истребовавшим принадлежащие ему акции из чужого незаконного владения, требований к акционерному обществу будет обеспечен надлежащий баланс в использовании средств защиты прав собственника акций, с одной стороны, и защиты прав других акционеров, прав самого акционерного общества и прав третьих лиц (контрагентов общества и его акционеров) - с другой.

Название документа