Косвенные иски как способ узаконить нарушение российскими компаниями их собственных обязательств

Подготовлен для системы КонсультантПлюс

КОСВЕННЫЕ ИСКИ КАК СПОСОБ УЗАКОНИТЬ НАРУШЕНИЕ РОССИЙСКИМИ КОМПАНИЯМИ ИХ СОБСТВЕННЫХ ОБЯЗАТЕЛЬСТВ

Материал подготовлен с использованием правовых актов по состоянию на 20 апреля 2007 года

Б. Р. КАРАБЕЛЬНИКОВ

Карабельников Б. Р., к. ю.н., арбитр МКАС при ТПП РФ, доцент АНХ при Правительстве РФ <*>. -------------------------------- <*> Автор выражает глубокую признательность Е. Б. Аникиной, С. Д. Могилевскому и В. В. Яркову за помощь в подготовке этой статьи.

Введение

Оспаривание заключенных хозяйственным обществом сделок с помощью так называемых косвенных исков, подаваемых не самим обществом, а его акционером (участником) или прокурором ввиду якобы допущенного нарушения требований законодательства о порядке совершения крупных сделок или сделок с заинтересованностью, стало излюбленным механизмом освобождения компании от исполнения принятых ею обязательств. Хронология событий обычно бывает следующей: сначала хозяйственное общество заключает ту или иную сделку, причем зачастую с иностранным партнером и с указанием того, что споры по ней подлежат рассмотрению не в российских государственных судах, а в международном арбитраже; после этого контроль за компанией переходит к другому акционеру (или группе акционеров), которые желают прекратить исполнение компанией принятых ею на себя ранее обязательств и инициируют подачу в российские государственные арбитражные суды исков, целью которых является признание государственным судом соответствующей сделки ничтожной или недействительной; в результате такого признания сделки недействительной получается, что все невыгодные последствия несет не сама компания, нарушившая lex societatis - российское законодательство о порядке совершения сделок, - а ее контрагент по оспоренной сделке, т. е. лицо, которое ни в чем не виновато. Характерными признаками таких исков является то, что, во-первых, находящаяся под контролем подающих иск лиц компания будет в итоге освобождена от ответственности за неисполнение сделки, хотя именно она признается лицом, нарушившим требования российского корпоративного права, и, во-вторых, то, что истцы, подающие косвенные иски, никогда не требуют присуждения им каких-либо денежных сумм или исполнения в натуре, т. к. современное корпоративное право, даже в том виде, в каком оно применяется сейчас российскими судами, не содержит оснований для того, чтобы убытки, якобы понесенные действующей компанией, были бы взысканы в пользу ее акционера (участника). Наконец, третьим, и зачастую главным, последствием подачи и удовлетворения косвенного иска является то, что признание сделки недействительной судебным актом российского суда создает препятствия на пути приведения в исполнение решения международного арбитража, которое неизбежно вступает с таким судебным актом в противоречие, так как не известно еще ни одного случая, когда международный арбитраж, столкнувшись с тем, что российская компания сама нарушила требуемую российским корпоративным правом процедуру согласования сделки, освободил бы ее по такой причине от ответственности за неисполнение своих обязательств. Впрочем, недавно принятые российскими судами акты по делам с участием ОАО "Московский нефтеперерабатывающий завод" (МНПЗ) вселяют надежду на то, что ситуация с косвенными исками со временем в нашей стране изменится и сложившаяся у нас практика поощрения нарушения сделок будет приведена в соответствие с международным (и общечеловеческим) представлением о справедливости, в силу которого нарушение российской компанией ее собственного корпоративного статута не может ни освобождать ее от ответственности, ни перекладывать невыгодные экономические последствия такого нарушения на плечи контрагента, тем более - иностранного партнера. Проанализировав сложившуюся судебную практику, мы обратимся к анализу законодательства и указаний Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, на которых такая практика основана, а далее изучим прецедент по делу МНПЗ с точки зрения его влияния на ситуацию с использованием косвенных исков для оспаривания сделок. Отметим, что автор не принимал участия ни в одном из описываемых в настоящей статье судебных или арбитражных разбирательств.

Сложившаяся практика

Примеров описанной практики существует множество. Приведем лишь некоторые из них. ОАО "Буммаш" заключило 18 мая 2000 г. с виргинской компанией Quality Steel Inc. договор, предусматривавший рассмотрение споров международным арбитражем в Нидерландах. В 2002 г. по инициативе виргинской компании в голландском арбитраже было начато рассмотрение нескольких поданных ею исков, завершившееся вынесением нескольких арбитражных решений в пользу истца. Тем временем акционер ОАО "Буммаш" ОАО "ФПГ "Уральские заводы" обратился в Арбитражный суд Удмуртской Республики с иском о признании договора недействительным как сделки, совершенной в нарушение законодательства о сделках с заинтересованностью, т. к. оказалось, что подписавший ее от имени виргинской компании представитель был одновременно членом совета директоров ОАО "Буммаш". Российские суды установили, что процедура утверждения сделки с заинтересованностью ОАО "Буммаш" соблюдена не была, стоимость реализуемого в ее рамках имущества не была определена советом директоров российского акционерного общества, до сведения его акционеров информация о наличии заинтересованности в совершении сделки не доводилась, и в силу ст. 84 Закона "Об акционерных обществах" (далее - Закон об АО) договор был признан недействительным (Постановление ФАС Уральского округа от 29 декабря 2003 г. по делу N Ф09-3778/03-ГК). С тем же результатом был признан недействительным и другой аналогичный договор, заключенный между теми же лицами, причем в этом деле российские судьи пошли еще дальше и указали, что именно иностранная компания (!) сама нарушила статьи 81 и 82 Закона об АО (Постановление ФАС Уральского округа от 24 декабря 2004 г. по делу N Ф09-4269/2004-ГК) <1>. -------------------------------- <1> При оспаривании договора, в состав которого входит арбитражная оговорка, можно воспользоваться ссылкой на право ответчика на рассмотрение спора в третейском суде, только если иск подан компанией-стороной по договору, но не ее акционерами, на которых действие арбитражной оговорки не распространяется. Зато положениями такой оговорки связан прокурор: если он подает иск об оспаривании договора, то в рамках ст. 52 АПК РФ он выступает в качестве процессуального истца в интересах обладателя нарушенного материального права, т. е. самой компании, и оставление иска без рассмотрения по просьбе ответчика на основании п. 5 ст. 148 АПК возможно. См. об этом Постановление ФАС СЗО от 23 сентября 2005 г. по делу N А21-2499/03-С1, прокомментированное в следующей публикации: Ярков В. В. Иск прокурора и арбитражная оговорка в договоре // Международный коммерческий арбитраж. 2006. N 3. С. 58.

Проведя такую "подготовку", ОАО "Буммаш" могло спокойно ожидать обращения иностранного взыскателя в российский суд с заявлением о приведении в исполнение иностранного арбитражного решения. Когда соответствующее заявление поступило, российское правосудие посчитало, что взыскание убытков, к которым российское акционерное общество было присуждено международным арбитражем, вступит в противоречие с российским публичным порядком, и отказало в признании и приведении в исполнение иностранного арбитражного решения (Постановление ФАС Уральского округа от 12 октября 2005 г. по делу N Ф09-2110/05-С6 <2>). -------------------------------- <2> Оценка критики со стороны ФАС УО в адрес Нидерландского Арбитражного института (NAI) в связи с якобы допущенными им нарушениями голландского права выходит за рамки тематики настоящей статьи.

Можно привести еще несколько примеров, когда за косвенными исками и исками об оспаривании сделок, содержавших арбитражные оговорки, скрывалась стратегия, направленная на срыв исполнения решения международного арбитража. Но гораздо чаще от косвенных исков страдают не иностранные, а российские добросовестные предприниматели, сталкивающиеся с тем, что под предлогом соблюдения норм корпоративного права отечественные суды позволяют недобросовестным участникам гражданского оборота уходить от ответственности за несоблюдение принятых ими обязательств. Между ОАО "Солнцево" (продавец) и ООО "Интерфрукт" (покупатель) заключен договор купли-продажи от 29.07.2004 N 16/к, предметом которого является переход от продавца к покупателю права собственности на нежилое помещение площадью 36552,5 кв. м, являющееся частью здания в Москве. В 2005 г. заместитель прокурора г. Москвы обратился в Арбитражный суд г. Москвы к ОАО "Солнцево", ООО "Интерфрукт" с иском о признании недействительным договора от 29.07.2004 N 16/к, т. к. оспоренный договор является недействительным как крупная сделка, совершенная продавцом без согласия на то общего собрания акционеров ОАО "Солнцево", функции которого осуществляет Департамент имущества г. Москвы, и, кроме того, при определении рыночной стоимости отчуждаемого имущества не был привлечен орган государственного финансового контроля. Хотя ответчик, ООО "Интерфрукт", утверждал, что добросовестно полагал, что отчуждение помещения не будет крупной сделкой для ОАО "Солнцево", суды, установив, что она являлась таковой в силу того, что балансовая стоимость спорного имущества на момент его отчуждения составила 31% от балансовой стоимости активов компании-продавца, иск удовлетворили. Не помогла и ссылка покупателя на то, что Департамент, в интересах которого прокурор предъявил иск, "не имеет правовой заинтересованности в деле", т. к. суды посчитали право Департамента на оспаривание сделки автоматически основанным на нормах п. 6 ст. 79 Закона об АО в силу того, что он является акционером ОАО "Солнцево" <3>. -------------------------------- <3> См.: Постановление ФАС МО от 21 августа 2006 г. N КГ-А40/6178-06.

Характерно, что ни в одном из приведенных примеров суды, удовлетворяя требования о признании сделок недействительными, не применяли последствий такой недействительности в виде реституции. Этого не требовали истцы, заинтересованные в освобождении своих компаний от ответственности за неисполнение принятых ими обязательств, а ответчики не заявляли встречных исков о реституции <4>. В силу п. 2 ст. 166 ГК РФ суды не обязаны по своей инициативе принимать решения о реституции - они этого и не сделали. Отметим, что на основании п. 32 Постановления Пленума Верховного Суда РФ N 6, Пленума ВАС РФ N 8 от 01.07.1996 "О некоторых вопросах, связанных с применением части первой Гражданского кодекса Российской Федерации", если требование о применении последствий недействительности ничтожной сделки заинтересованным лицом не заявлено, суд применяет его по собственной инициативе. К сожалению, это совершенно логичное указание высших судебных инстанций на практике применяется далеко не всегда <5>. -------------------------------- <4> Отметим, что в случае, когда ответчиком по делу о признании договора недействительным является компания, желающая рассматривать спор в третейском суде или международном арбитраже согласно имеющейся в оспариваемом договоре арбитражной оговорке, подача такой компанией встречного иска в рамках разбирательства в государственном суде вряд ли возможна, т. к. может повлечь за собой утрату силы арбитражной оговоркой. <5> Проф. Т. Е. Абова считает, что суд не должен применять последствия недействительности сделки, если истец в требовании о признании сделки ничтожной его об этом не просит. (См.: Абова Т. Е. Когда инициатива суда неуместна // ЭЖ-Юрист. 2006. N 42.) Рискнем не согласиться с такой позицией, которая противоречит не только Постановлению N 6/8, но и самому смыслу института ничтожности сделок: ведь именно признание сделок ничтожными без применения реституции и помогает недобросовестным компаниям под благовидным предлогом восстановления абстрактной законности, нарушенной сделкой, уходить от ответственности за неисполнение требований к порядку корпоративного согласования совершаемых ими сделок. Реституция в данном случае позволит добросовестному контрагенту рассчитывать хотя бы на возмещение прямых убытков.

Но если в процессе о признании недействительной определенной сделки применение последствий в форме реституции (что могло бы хоть как-то защитить интересы добросовестного контрагента по оспоренной сделке) в принципе возможно, то вряд ли реституция даже теоретически может быть применена в делах об оспаривании решений общих собраний акционеров или советов директоров об одобрении сделок. Хотя в литературе вполне обоснованно отмечено наличие общих черт между оспариванием сделки и оспариванием корпоративного акта органа управления хозяйственного общества <6>, вряд ли можно спорить с тем, что такой акт не является сделкой в смысле ст. 153 ГК. -------------------------------- <6> По вопросу о соотношении недействительности сделок и недействительности актов органов корпоративного управления см.: Телюкина М. Проблемы недействительности решений общих собраний акционеров // ЭЖ-Юрист. 2005. N 41; Добровольский В. И. Судебная защита акционера (участника) - вопросы правоприменения // Вестник ВАС РФ. 2005. N 4. С. 114; Маковская А. А. Правовые последствия недействительности решений общего собрания акционеров и совета директоров акционерного общества (статья в сборнике "Недействительность в гражданском праве: проблемы, тенденции, практика" / Под ред. М. Рожковой. М.: Статут, 2006).

Кроме того, оспаривание в суде не собственно сделки, а акта корпоративного органа предполагает куда большую инвариантность решения вопроса о продолжительности и начале течения срока исковой давности <7>, не говоря уже о том, что если при оспаривании сделки истец должен иметь хоть какой-то законный интерес в признании ее недействительной, наличие которого не всегда можно доказать <8>, то при оспаривании акта корпоративного органа таким интересом является просто отмена соответствующего решения общего собрания или совета директоров, а вопрос о наличии законного интереса в такой отмене зачастую судами не исследуется. Разумеется, после признания незаконным решения того или иного корпоративного органа об одобрении сделки вопрос о признании сделки недействительной решается значительно проще <9>. -------------------------------- <7> См.: Маковская А. А. Исковая давность в сделках с заинтересованностью // ЭЖ-Юрист. 2004. N 38. <8> См.: Станкевич В. А. Понятие интереса в делах о признании сделок недействительными // Арбитражная практика. 2006. N 4. С. 28. <9> См., напр.: Постановление ФАС СЗО от 12.10.2006 по делу N А13-599/2005-24.

В настоящее время Высший Арбитражный Суд Российской Федерации готовит новые информационные письма, которые приведут к еще большему количеству исков об оспаривании решений общих собраний и советов директоров хозяйственных обществ. По всей видимости, судебная система исходит из того, что расширение права на судебное обжалование как сделок, так и актов корпоративного права в принципе полезно и право на обращение в суд никому не повредит. Из таких же соображений исходит и доктрина, различающая процессуальную и материально-правовую заинтересованность в предъявлении косвенного иска, причем наличие процессуальной заинтересованности у истца в таких делах презюмируется <10>. -------------------------------- <10> См.: Защита прав инвесторов. Учебно-практический курс / Под ред. В. В. Яркова. СПб.: Издательский дом С.-Петерб. гос. ун-та, 2006. С. 266 и далее.

Почему нарушители обязательств выходят сухими из воды?

В соответствии со ст. 45, п. 5; ст. 46, п. 5, Закона об ООО, ст. 79, п. 6; ст. 84, п. 1, Закона об АО сделка, в совершении которой имеется заинтересованность, и крупная сделка, которая совершена с нарушением требований, предусмотренных вышеуказанными Федеральными законами, может быть признана недействительной по иску общества или его акционера (участника). В этом состоит яркий контраст между указанными нормами корпоративного права и нормами п. 2 ст. 166 ГК, дозволяющими оспаривать ничтожную сделку "любому заинтересованному лицу". Такая конструкция норм корпоративного законодательства, в силу которой явно ограничивается круг лиц, уполномоченных оспаривать эти сделки, свидетельствует о том, что крупная сделка и сделка, в совершении которой имеется заинтересованность, являются оспоримыми сделками, а не ничтожными, что практически единогласно признано в литературе <11>. Однако в обобщениях судебной практики и в самих текстах судебных актов мы зачастую видим неуверенность судей в том, считать ли эти сделки ничтожными или оспоримыми. -------------------------------- <11> См., напр.: Маковская А. А. Крупные сделки и порядок их одобрения акционерным обществом. М.: ЗАО "Центр деловой информации еженедельника "Экономика и жизнь", 2004. С. 97; Маковская А. А. Сделки с заинтересованностью и порядок их одобрения акционерным обществом. М.: ЗАО "Центр деловой информации еженедельника "Экономика и жизнь", 2004. С. 119; Добровольский В. И. Защита корпоративной собственности в арбитражном суде. М.: Волтерс Клувер, 2006. С. 214; Телюкина М. В. Комментарий к Федеральному закону "Об акционерных обществах" (комментарий к ст. 84 Закона об АО).

Например, в единственном информационном письме Президиума ВАС РФ, специально посвященном оспариванию крупных сделок и сделок с заинтересованностью <12>, содержатся взаимоисключающие выводы: в п. 10 указано, что крупная сделка, которая не была утверждена в установленном законом порядке, ничтожна, а в п. 17 разъяснено, что сделки с заинтересованностью являются оспоримыми. Но если действовавшая на момент принятия этого информационного письма редакция Закона об АО и оставляла сомнения относительно того, в одном и том же ли порядке следует добиваться признания недействительными крупных сделок и сделок с заинтересованностью (в марте 2001 г. первые могли считаться ничтожными, а вторые оспоримыми), то ныне действующая редакция места для таких сомнений не оставляет: обе категории сделок могут оспариваться лишь самим обществом или его акционером (участником), т. е. являются оспоримыми. Но изменений в п. 10 указанного письма так и не внесено. -------------------------------- <12> Информационное письмо Президиума ВАС РФ N 62 от 13 марта 2001 г. "Обзор практики разрешения споров, связанных с заключением хозяйственными обществами крупных сделок и сделок, в совершении которых имеется заинтересованность".

Далее, в п. 1 Постановления Пленума ВАС РФ от 14.05.1998 N 9 "О некоторых вопросах применения статьи 174 Гражданского кодекса Российской Федерации при реализации органами юридических лиц полномочий на совершение сделок" указано, что "...статья 174 Кодекса не применяется в случаях, когда орган юридического лица действовал с превышением полномочий, установленных законом. В указанных случаях надлежит руководствоваться статьей 168 Кодекса". Так как все свои сделки хозяйственные общества совершают через свои органы (п. 1 ст. 53 ГК РФ), то выходит, что крупные сделки и сделки с заинтересованностью, совершенные в нарушение правил их согласования, все-таки относятся к категории ничтожных. В это Постановление также не вносилось никаких изменений, даже несмотря на то, что в п. 20 Постановления Пленума Верховного Суда РФ и Высшего Арбитражного Суда РФ от 9 декабря 1999 г. N 90/14 "О некоторых вопросах применения Федерального закона "Об обществах с ограниченной ответственностью" сделка, совершенная генеральным директором с превышением его полномочий и в нарушение правил о корпоративном согласовании, квалифицирована в качестве оспоримой. Такой же вывод следует из п. 36 Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 18 ноября 2003 г. N 19 "О некоторых вопросах применения Федерального закона "Об акционерных обществах". Разумеется, возможности оспаривать ничтожную сделку значительно шире по сравнению со сделкой оспоримой. Этим пользуются суды, расширяя круг лиц, имеющих право на обращение с соответствующим иском, и удлиняя сроки исковой давности. Кроме того, в отношении ничтожных сделок существует презумпция их ничтожности <13>, т. е. бремя доказывания действительности сделки будет лежать на ответчике, в то время как при рассмотрении вопроса о недействительности оспоримой сделки бремя доказывания недействительности лежит на истце. При всей острой актуальности проблемы, к сожалению, единое разъяснение о необходимости квалификации крупных сделок (совершенных после 1 января 2002 г., когда вступила в силу новая редакция ст. 79 Закона об АО) и сделок с заинтересованностью как оспоримых в настоящее время отсутствует <14>, хотя точка зрения об оспоримости таких сделок в материалах судебной практики все-таки преобладает. -------------------------------- <13> См.: Сергеев А. П. Некоторые вопросы недействительности сделок // Очерки по торговому праву. Сборник научных трудов / Под ред. Е. А. Крашенинникова. Вып. 11. Ярославль, 2004. С. 15. <14> См., напр.: Постановление ФАС МО от 28 июля 2005 г. по делу N КГ-А40/6577-05 (ненадлежащим образом согласованная крупная сделка признана ничтожной); Постановление ФАС МО от 09.02.2006 N КГ-А41/13612-05 по делу N А41-К1-11091/05 (крупная сделка квалифицируется как оспоримая).

Если вопрос о квалификации крупных сделок и сделок с заинтересованностью как оспоримых (в чем практически едины авторы, комментирующие проблему в литературе) можно и должно урегулировать в рамках надзорных функций ВАС РФ, то проблема оспаривания актов корпоративных органов хозяйственных обществ лежит гораздо глубже и требует, по-видимому, вмешательства законодателя. Явный недостаток законодательного регулирования в этой сфере привел к тому, что ВАС РФ был вынужден самостоятельно классифицировать такие акты на "квазиничтожные" и "квазиоспоримые", хотя у его судей нет сомнения в том, что правила о недействительности и ничтожности сделок на акты корпоративных органов не распространяются <15>. -------------------------------- <15> Маковская А. А. Правовые последствия недействительности решений общего собрания акционеров и совета директоров акционерного общества (статья в сборнике "Недействительность в гражданском праве: проблемы, тенденции, практика" / Под ред. М. Рожковой. М.: Статут, 2006): "...недействительность решений общих собраний акционеров и советов директоров, независимо от правовой природы этих актов, не рассматривается ни законодательством, ни судебной практикой в том же аспекте, что и недействительность сделок".

Согласно п. 26 Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 18 ноября 2003 г. N 19 "О некоторых вопросах применения Федерального закона "Об акционерных обществах", корпоративные акты, принятые с нарушением компетенции принявшего их органа, в отсутствие кворума или по вопросам, не включенным в повестку дня, должны признаваться судами "не имеющими юридической силы" (т. е. "квазиничтожными"), в том числе и по инициативе самого суда, в то время как остальные дефекты корпоративного управления должны доказываться заинтересованными лицами и в соответствии с установленными для этого ВАС достаточно сложными в применении критериями допустимости иска и оценки серьезности допущенного корпоративно-правового нарушения ("квазиоспоримые"). Такая схема лучше, чем правовой вакуум, который существовал до принятия этого Постановления, но все-таки влечет за собой многочисленные вопросы, на которые пока вряд ли можно сформулировать убедительные ответы <16>. Более того, проблематичность такой классификации была наглядно продемонстрирована в 2006 г. в рамках подготовки новых информационных писем об оспаривании решений общих собраний акционеров и о понятии выгодоприобретателя по сделкам с заинтересованностью. -------------------------------- <16> См.: Телюкина М. В. Проблемы недействительности решений собраний акционеров // ЭЖ-Юрист. 2005. N 41; Ломакин Д. В. Очерки теории акционерного права и практики применения акционерного законодательства. М.: Статут, 2005. С. 156; Чернышов Г. О недействительности общего собрания // ЭЖ-Юрист. 2006. N 41.

При всем сочувствии к акционерам и участникам обществ с ограниченной ответственностью, чьи права оказались нарушены ненадлежащими актами органов корпоративного управления, принятыми без исполнения предписанных законом и уставами компаний процедур, вряд ли оспаривание таких актов должно привести к признанию недействительными сделок, совершенных с третьими лицами, которые, не зная о выходе тех или иных должностных лиц хозяйственных обществ за рамки своих полномочий, полагались на добросовестность поведения своих контрагентов. Нарушение принципа добросовестности (п. 3 ст. 53 ГК) предполагает ответственность должностного лица перед компанией, чьим должностным лицом оно являлось или является, но не ответственность перед этой компанией лиц, которые пали жертвой противоправного поведения руководителя или корпоративных органов компании. Но в действительности все обстоит наоборот. К сожалению, пока что законодательство и судебная практика идут на поводу у акционеров (участников обществ с ограниченной ответственностью), которым проще и выгоднее добиваться признания сделки недействительной, чем взыскивать причиненные этой сделкой им или обществу убытки с подписавших ее должностных лиц. Но суд не Государственная Дума и даже не Правительство, он делает что может, в рамках, отведенных ему законодателем. Разумеется, что-то для сокращения количества корпоративных войн и рейдерских захватов судебная система предпринимает. Например, п. 38 Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 18 ноября 2003 г. N 19 "О некоторых вопросах применения Федерального закона "Об акционерных обществах" предусматривает, что "иски акционеров о признании недействительными сделок, заключенных акционерными обществами, могут быть удовлетворены в случае представления доказательств, подтверждающих нарушение прав и законных интересов акционера". Это указание ВАС, которое, кстати, подвергается критике со стороны специалистов, полагающих, что обращение в суд само по себе не может быть орудием произвола и беззакония <17>, должно было бы существенно связать руки недобросовестным истцам. Однако, несмотря на то что оно сформулировано достаточно четко и недавно, на практике это положение п. 38 Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 18 ноября 2003 г. N 19 нередко игнорируется или применяется непоследовательно. В качестве иллюстрации этого тезиса можно обратиться к весьма наглядной подборке судебных актов по данному вопросу, приведенной в книге В. И. Добровольского <18>. -------------------------------- <17> Защита прав инвесторов. Учебно-практический курс / Под ред. В. В. Яркова. СПб.: Издательский дом С.-Петерб. гос. ун-та, 2006. С. 283. С этой точкой зрения следует согласиться: если бы существовали четкие материально-правовые препятствия в нарушении прав третьих лиц путем подачи косвенных исков, само по себе право на иск в процессуальном смысле ограничивать не было бы нужды. Впрочем, на наш взгляд, п. 38 Постановления Пленума ВАС РФ от 18 ноября 2003 г. N 19 требует представления заинтересованным лицом именно материально-правовых доказательств его заинтересованности в рассмотрении косвенного иска и не ограничивает право на иск в процессуальном смысле. <18> Добровольский В. И. Проблемы корпоративного права в арбитражной практике. М.: Волтерс Клувер, 2006. С. 181 и далее.

И вообще, критерий нарушения прав акционера как материально-правовой предпосылки права на иск представляется значительно менее строгим, нежели полный запрет на оспаривание сделок в рамках косвенных исков, который, на наш взгляд, следовало бы ввести в корпоративное законодательство, чтобы исключить ответственность третьих лиц за нарушение правил корпоративных согласований со стороны органов хозяйственных обществ. В случае введения такого запрета иски акционеров и участников обществ с ограниченной ответственностью будут обращены именно против должностных лиц хозяйственных обществ, нарушивших правила совершения сделок. Такой подход полностью соответствовал бы общей норме п. 3 ст. 53 ГК о возложении ответственности за нарушение корпоративных правил именно на виновных должностных лиц, а не на добросовестных участников гражданского оборота. К сожалению, пока такие изменения в законодательстве даже не обсуждаются, и судебная система вынуждена обращаться к другим, менее очевидным средствам защиты прав добросовестных участников сделок. Дело МНПЗ является наиболее интересным прецедентом последнего времени в сфере косвенных исков.

Дело МНПЗ - новый подход или исключение из правил?

19 января 1995 года между АООТ "МНПЗ" и компанией "Джой-Лад" был заключен контракт N 011/21-11-01/840, согласно которому в течение 1995 - 2004 годов АООТ "МНПЗ" продает, а компания "Джой-Лад" покупает дизельное топливо и мазут в объемах, указанных в приложении N 1 к контракту, а вырученные в результате указанной операции средства будут направляться на финансирование строительства комплекса изделий из полипропилена в соответствии с графиком платежей. Контракт был подчинен шведскому материальному праву, а споры, вытекающие из него, подлежали рассмотрению международным арбитражем в Стокгольме. На определенном этапе, когда предоставленные покупателем финансовые ресурсы были уже использованы и комплекс был достроен, российский поставщик перестал исполнять свои обязательства по контракту и, предвидя обращение компании "Джой-Лад" в арбитраж, стал добиваться признания российскими судами контракта недействительным как ничтожной сделки ввиду того, что при его подписании якобы не были соблюдены правила, необходимые для согласования крупных сделок. Соответствующие иски в интересах МНПЗ подавали прокурор города Москвы и различные юридические лица, которые в разное время входили в число акционеров МНПЗ. Расчет был простым - если российский суд признает контракт ничтожным, то исполнение в России стокгольмского арбитражного решения столкнется с трудностями в виде ссылки на нарушение публичного порядка. Однако в силу различных причин в удовлетворении исков о признании контракта ничтожной сделкой было отказано. Прокурору суды указали на то, что "в соответствии с ч. 1 ст. 52 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации прокурор вправе обратиться в арбитражный суд с иском о признании сделок недействительными, совершенных, в частности, юридическими лицами, в уставном капитале которых есть доля участия Российской Федерации, доля участия субъектов Российской Федерации, доля участия муниципальных образований Федерации... При рассмотрении дела арбитражным судом установлено, что доля участия субъекта Российской Федерации в уставном капитале ОАО "МНПЗ" отсутствует" (вступившее в законную силу Определение Арбитражного суда г. Москвы от 08.12.2004 по делу N А40-29339/04-40-332). Акционерам и другим стоящим за ними лицам суды разъяснили, что "на момент заключения оспариваемой сделки ни один из истцов не существовал как юридическое лицо... В связи с этим суды пришли к обоснованному выводу о том, что на момент заключения оспариваемого контракта права истцов не могли быть нарушены в связи с отсутствием на тот момент самих истцов как юридических лиц и акционеров ОАО "МНПЗ", а применение последствий недействительности сделки не может восстановить отсутствующие права" (Постановление ФАС МО от 12 апреля 2006 г. по делу N КГ-А40/71-06). Наконец, Определением Арбитражного суда г. Москвы N А40-3208/03-58-335 было отказано в иске акционеру МНПЗ ОАО "ЦТК" о признании контракта 1995 г. незаключенным. При этом все суды отмечали, что контракт не представлял собой крупной сделки, т. к. подпадал под категорию обычной хозяйственной деятельности МНПЗ. Таким образом, первоначально не удалось искусственно создать ситуацию, когда исполнение иностранного арбитражного решения о применении санкций за неисполнение контракта сталкивалось бы в России с решением отечественного суда о ничтожности контракта. Правда, это не помешало российским судам двух инстанций все равно отказать в исполнении стокгольмского арбитражного решения со ссылкой на публичный порядок, т. к., по их мнению, "в соответствии со ст. 1193 ГК РФ под публичным порядком понимаются основы правопорядка Российской Федерации, которые прежде всего включают в себя основополагающие принципы российского права, в том числе гражданского права. Под принципами гражданского права понимаются основные начала гражданско-правового регулирования общественных отношений. Согласно п. 1 ст. 1 ГК РФ одним из основных принципов гражданского законодательства является признание обеспечения восстановления нарушенных прав, их судебной защиты, поэтому предусмотренные законодательством меры воздействия, применяемые при нарушении гражданских прав, в том числе уплата неустойки, имеют целью восстановление имущественной сферы потерпевшего и не должны преследовать цели наказания нарушителя. В том случае, если неустойка не направлена на возмещение убытков, превышает их размер, она выполняет карательную функцию, что не сочетается с основными началами гражданского законодательства Российской Федерации. Гарантией реализации принципа обеспечения восстановления нарушенных прав является соблюдение требования о соразмерности неустойки последствиям нарушения обязательств, предусмотренного ст. 333 ГК РФ, что выражается в создании препятствий для взыскания с должников, в частности с российских юридических лиц и предпринимателей, необоснованных и неоправданно завышенных неустоек, имеющих карательный характер. Как неоднократно указывал Конституционный Суд РФ в своих определениях (Определения от 07.10.1999 N 137-О, от 21.06.2000 N 137-О, от 10.01.2002 N 11-О, от 14.10.2004 N 293-О), требование о соразмерности гражданско-правовой ответственности основывается на общих принципах права, вытекающих из Конституции РФ, при этом, возлагая на суды общей (арбитражной) юрисдикции решение вопроса об уменьшении размера неустойки при ее явной несоразмерности последствиям нарушения обязательства, законодатель исходил из конституционных прерогатив правосудия, которое по самой своей сути может признаваться таковым лишь при условии, что оно отвечает требованиям справедливости". После этого Арбитражный суд г. Москвы указал, что присужденная арбитражем неустойка не связана с реально понесенными компанией "Джой-Лад" убытками, следовательно, является карательной, и "при таких обстоятельствах суд считает, что присужденный к уплате ответчиком штраф не имеет компенсационного характера, признание и исполнение арбитражного решения на территории Российской Федерации вступит в противоречие с российским публичным порядком и породит результат, недопустимый с точки зрения российского правосознания". В этом случае мы имеем дело с очевидной попыткой ревизии существа арбитражного решения, прикрытой риторикой о публичном порядке (Определение Арбитражного суда г. Москвы от 15 декабря 2005 г. по делу N А40-64205/05-30-394, оставленное в силе Постановлением ФАС МО N КГ-А40/922-06 от 21 марта 2006 г.). Следует обратить внимание на то, что Арбитражный суд г. Москвы сослался в своем Определении на определения Конституционного Суда РФ по делам об оспаривании соответствия Конституции ст. 333 ГК РФ. Конституционный Суд не признал эту статью ГК неконституционной, но означает ли это, что она стала тем самым "основополагающим принципом российского права" или основой нашего правопорядка? Вряд ли. Это обычная статья гражданского законодательства, предоставляющая суду (в том числе и третейскому) право сократить размер договорной неустойки в случае ее несоразмерности последствиям нарушения обязательства. Подчеркнем, эта статья не является даже простой императивной нормой российского права, ею закреплено дискреционное правомочие суда, и эта диспозитивная норма была признана Конституционным Судом соответствующей Конституции, но никак не была (да и не могла быть) возведена им в ранг основополагающего принципа российского права, она не стала не только сверхимперативной, но даже и просто императивной. Вообще в российском гражданском праве немного сверхимперативных норм <19>, и норма ст. 333 ГК никем из специалистов к их числу до сих пор отнесена не была. -------------------------------- <19> В качестве примера таких норм можно привести нормы о письменной форме сделки, о недопустимости заключения сделок с целью, противной основам правопорядка и нравственности. О сверхимперативных нормах российского гражданского законодательства см. подробнее: Комментарий к части третьей Гражданского кодекса Российской Федерации / Под ред. А. Л. Маковского, Е. А. Суханова. М.: Юристъ, 2002. С. 351 (автор комментария - А. Н. Жильцов).

Чем же тогда объяснить и оправдать пространную ссылку Арбитражного суда г. Москвы (перекочевавшую дословно в Постановление ФАС МО по этому же делу) на ст. 333 ГК? Только одним - российские суды пытались обращением к актам Конституционного Суда прикрыть свое несогласие с решением международного арбитража и осуществить пересмотр данного решения по его существу под прикрытием риторики о публичном порядке. Неуместность ссылки на ст. 333 ГК вытекает не только из ее анализа и анализа актов КС, на которые ссылались Арбитражный суд г. Москвы и ФАС МО, она становится особенно очевидной, если обратить внимание на то, что сделка, во исполнение которой было вынесено шведское арбитражное решение, была подчинена материальному праву Швеции. Как в таком случае можно оправдать отказ в приведении в исполнение иностранного арбитражного решения со ссылкой на диспозитивную норму ГК РФ, которая в соответствии с принципами международного частного права (в том числе и российского - см. ст. 1210 ГК РФ) даже теоретически не могла быть применена арбитражем? Ведь, как мы это только что установили, ст. 333 ГК никак не относится к числу сверхимперативных норм нашего права, которые должны учитываться арбитрами даже в случае подчинения сделки иностранному закону. Нет никакого сомнения в том, что Арбитражный суд г. Москвы (а вслед за ним и ФАС МО), объяснив в своих актах теоретическую недопустимость пересмотра существа иностранного арбитражного решения в ходе процесса о его признании и приведении в исполнение, на самом деле осуществил такой пересмотр, а ссылки на публичный порядок и соразмерность неустойки - всего лишь предлог для оправдания нарушения ст. V Нью-Йоркской конвенции. Но тут в дело вмешался ВАС РФ. Определением о передаче дела в Президиум ВАС РФ от 19 июня 2006 г. N 5243/06 состав ВАС посчитал вывод нижестоящих судов о карательном характере неустойки необоснованным, предположил, что принятые по этому делу судебные акты нарушают единообразие в толковании и применении арбитражными судами норм права, и поставил вопрос о возможности частичного исполнения иностранного арбитражного решения. Но Президиум ВАС РФ при рассмотрении дела пошел дальше - он отменил акты Арбитражного суда г. Москвы и ФАС МО, ранее принятые по этому делу, признал и полностью привел в исполнение иностранное арбитражное решение и поручил суду первой инстанции выдать исполнительный лист (Постановление Президиума ВАС РФ от 19 сентября 2006 г. по делу N 5243/06). При этом он указал следующее: "...[российское] гражданское законодательство исходит из принципа равенства прав и обязанностей российских и иностранных юридических и физических лиц и предусматривает в качестве возможной меры ответственности за неисполнение или ненадлежащее исполнение обязательств по договору взыскание штрафной неустойки. Следовательно, она входит в правовую систему Российской Федерации, и ее взыскание не может противоречить публичному порядку Российской Федерации". Полностью соглашаясь с процитированным выводом Президиума ВАС, позволим себе все-таки поставить под сомнение его мотивировку. Получается, что если бы российское право не знало неустойки, то решение о взыскании предусмотренного договором штрафа вступило бы в противоречие с российским публичным порядком? Но российской правовой системе неизвестны многие применяемые за рубежом санкции. Получается, что, заключая с российским предприятием договор, подчиненный иностранному праву, юристам следует сопоставить санкции, известные этому праву, с санкциями, предусмотренными нашим ГК, а то арбитражное решение о применении мер ответственности, не закрепленных в российском праве, будет расценено как нарушающее публичный порядок... Вряд ли с таким подходом можно согласиться. Публичный порядок может быть нарушен только в результате приведения в исполнение арбитражного решения, противоречащего основам правопорядка и нравственности, об этом уже не раз писали в нашей литературе <20>. Нельзя приводить в исполнение решение, в силу которого будет нарушено эмбарго ООН, или будет осуществлена поставка технологий двойного назначения, или будут нарушены права человека. Но уплата обычной денежной суммы одним хозяйствующим субъектом в пользу другого к таким апокалиптическим последствиям привести даже теоретически не может <21>. -------------------------------- <20> См., напр.: Муранов А. И. Некоторые аспекты понятия "публичный порядок" применительно к международному коммерческому арбитражу в России // Международное право. 2001. N 5; Комаров А. С., Карабельников Б. Р. Практика ФАС МО по делам, связанным с оспариванием и приведением в исполнение международных арбитражных решений // Международный коммерческий арбитраж. 2004. N 4. С. 29; Асосков А. В. Вопросы международного арбитража в новом Обзоре Президиума ВАС РФ: поиск правильных решений // Международный коммерческий арбитраж. 2006. N 2. С. 28. <21> Подробнее об актуальных проблемах приведения в исполнение международных арбитражных решений в России в 2006 г. см.: Карабельников Б. Р. Российские суды и международный арбитраж: развитие событий в 2006 г. // Международный коммерческий арбитраж. 2007. N 1. С. 25.

Казалось бы, в этой юридической саге можно ставить точку, причем счастливую для иностранного партнера МНПЗ, который сумел избежать рифов российского корпоративного права и добиться признания и приведения в исполнение в России арбитражного решения, наказывающего МНПЗ за неисполнение принятых обязательств. Но акционеры МНПЗ ОАО "ЦТК" и ОАО "МНГК" сделали ход конем. Если на момент заключения спорного контракта они еще не могли считать себя акционерами российского предприятия и, следовательно, по мнению судов Московского округа, обосновать свое право на оспаривание контракта ссылкой на Закон об АО <22>, то в 1997 г., когда было заключено наиболее существенное дополнение к контракту, предусматривавшее взимание неустойки, о присуждении которой просил в Стокгольме истец, они уже владели акциями МНПЗ. И вот акционеры предъявляют новый косвенный иск, суть которого прежняя - нарушение порядка согласования крупной сделки, но привязка другая - не сам контракт от 1995 г., а дополнение N 28 к нему, подписанное в 1997 г. -------------------------------- <22> Отметим, что вопрос о праве нового или, наоборот, бывшего акционера на принесение косвенного иска пока далек от своего окончательного разрешения, и поэтому то, что арбитражные суды Московского округа использовали "хронологический" фактор для отказа в признании за акционерами МНПЗ права на оспаривание контракта 1995 г., никак не может считаться прецедентом. У сторонников права на принесение косвенных исков со стороны бывших и новых акционеров есть множество аргументов, и именно эта дискуссия привела к тому, что в 2006 г. не было согласовано новое информационное письмо Президиума ВАС РФ об оспаривании решений общих собраний акционеров. Вкратце изложение основных позиций по этой дискуссии см.: Ерш А. В., Бациева Н. Б. О некоторых вопросах обжалования решений общих собраний акционеров // Вестник ВАС РФ. 2006. N 8. С. 47.

Это был хитрый ход, и российские суды стали заложниками несовершенства собственной практики по рассмотрению косвенных исков. Если новые акционеры вправе предъявить косвенный иск, то его следует рассмотреть. И результаты рассмотрения оказались прямо противоположны выводам тех же судов о заключении самого контракта 1995 г. Если три инстанции судов Московского округа посчитали, что сам контракт крупной сделкой не был, то в отношении же дополнения к нему к такому выводу пришел лишь Арбитражный суд г. Москвы, чье Определение от 16 ноября 2005 г. по делу N 38280/05-134-314 было отменено Постановлением от 21 апреля 2006 года N 09АП-16021/05-ГК Девятого арбитражного апелляционного суда, оставленным в силе Постановлением ФАС МО от 26 июня 2006 г. по делу N КГ-А40/5569-06. Арбитражный суд г. Москвы посчитал, что акционеры, предъявившие иск о признании ничтожным дополнения N 28 к контракту, не имели такого права, т. к. вошли в число акционеров МНПЗ спустя несколько месяцев после подписания такого дополнения, а само оно и исполнение обязательств по нему не являются крупной сделкой, т. к. основаны на контракте 1995 г. Апелляционная и кассационная инстанции с этими выводами не согласились, указав, что истцы в 1997 г. к моменту подписания дополнения N 28 уже были акционерами МНПЗ и поэтому обладали правом на иск. Вот как решен вопрос о праве на иск в Постановлении ФАС МО: "Заключением оспариваемого по делу дополнения N 28 как крупной сделки без одобрения ОАО "ЦТК" были нарушены законные права последнего как акционера на участие в управлении делами завода, акции которого позднее и были переданы ОАО "МНГК"... Следовательно, учитывая вышеизложенное, оба истца по настоящему делу являются надлежащими истцами, ибо в противном случае были бы нарушены положения, закрепленные в ст. 166 ГК РФ, ст. ст. 4, 33 АПК РФ". Нет и не может быть сомнения, что перед нами прямое игнорирование указаний п. 38 Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 18 ноября 2003 г. N 19 о том, что "иски акционеров о признании недействительными сделок, заключенных акционерными обществами, могут быть удовлетворены в случае представления доказательств, подтверждающих нарушение прав и законных интересов акционера". Если законным интересом считать формальное участие в голосовании на собрании акционеров, то любой акционер вправе предполагать это право нарушенным в любом случае, когда такого голосования не проводилось, причем по любым причинам. Надо ли говорить, к какой лавине исков может привести такой подход, т. к. большинство сделок хозяйственных обществ все-таки не являются ни крупными, ни заинтересованными, и поэтому вообще на голосование акционеров не выносятся. Далее, положительно решив вопрос о праве акционеров МНПЗ на оспаривание дополнения N 28 в силу того, что они всего лишь значились в списке акционеров МНПЗ на момент подписания дополнения N 28, суды апелляционной и кассационной инстанций посчитали это дополнение крупной сделкой, не получившей должного корпоративного согласования, и, следовательно, по их мнению, ничтожной. Таким образом, к моменту, когда судебные акты об отказе в признании и приведении в исполнение стокгольмского арбитражного решения поступили в Высший Арбитражный Суд, суды Московского округа уже успели создать этому решению "обычный" в практике российского правосудия противовес в виде судебного акта о ничтожности сделки, из которой возник рассмотренный арбитражем спор. Как мы видели, это не повлияло на решимость Президиума ВАС РФ исполнить иностранное арбитражное решение. Более того, в целях достижения единообразия в толковании и применении арбитражными судами норм права Президиум не мог оставить без внимания и принятые в 2006 г. акты о признании дополнения N 28 к контракту 1995 г. ничтожной сделкой. В своем Постановлении от 28 ноября 2006 г. N 9148/06 Президиум ВАС РФ оставил в силе Определение Арбитражного суда г. Москвы от 16 ноября 2005 г. по делу N 38280/05-134-314, а Постановление от 21 апреля 2006 года N 09АП-16021/05-ГК Девятого арбитражного апелляционного суда и Постановление ФАС МО от 26 июня 2006 г. по делу N КГ-А40/5569-06 отменил, отказав тем самым акционерам МНПЗ в признании дополнения N 28 к контракту ничтожной сделкой. Отмечая несомненную последовательность высшей судебной инстанции в достижении единообразия судебной практики по этому отдельно взятому делу, нельзя не обратить внимания на некоторые важные (и достаточно спорные) моменты Постановления N 9148/06.

Анализ Постановления Президиума ВАС РФ от 28 ноября 2006 г. N 9148/06

Прежде всего отметим, что Президиум все-таки посчитал, что акционеры МНПЗ ОАО "ЦТК" и ОАО "МНГК" не обладали автоматическим правом на подачу иска о признании недействительным дополнения N 28 в силу их статуса акционера МНПЗ, так как "[ОАО "ЦТК"] являлась владельцем акций завода в период с мая 1997 года по август 2003 года и в связи с передачей в августе 2003 года принадлежащих ей акций завода в уставный капитал [ОАО "МНГК"] утратила статус акционера завода. Таким образом, [ОАО "ЦТК"] не являлась акционером завода на момент обращения в суд с настоящим иском, что исключает возможность признания ее заинтересованным лицом, имеющим право оспаривать в судебном порядке дополнение N 28. На момент подписания дополнения N 28 [ОАО "МНГК"] не существовала как юридическое лицо, поэтому ее права и интересы не могли быть нарушены оспариваемым дополнением". Действительно, есть своя логика в том, чтобы отсекать косвенные иски бывших и новых акционеров, но, как мы убедились в этом выше, вопрос о приобретении и, следовательно, утрате права на косвенный иск в связи с покупкой и/или продажей акций в судебной практике пока не решен. В этом деле Президиум ВАС РФ высказал свое мнение по данному вопросу, сформулировав его предельно узко: для успешного принесения косвенного иска истец, во-первых, должен был быть акционером компании на момент совершения ею оспариваемой сделки и, во-вторых, должен оставаться акционером этой компании на момент предъявления иска. Но этим Президиум не ограничился и, на наш взгляд, дал еще одно очень нужное в судебной практике разъяснение: о том, что именно считать законным интересом акционера в принесении косвенного иска. Очевидно, что указания п. 38 Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 18 ноября 2003 г. N 19 носят слишком общий характер, чтобы консолидировать мнение судов. Вот как Президиум ВАС РФ уточнил их в Постановлении N 9148/06: "Следует отметить, что истцы не заявляли требования о применении последствий недействительности дополнения [N 28 к контракту], не указали, какие их права и законные интересы нарушены оспариваемой сделкой и каким образом удовлетворение настоящего иска приведет к восстановлению этих прав". Здесь следует также выделить два момента. Во-первых, получается, что косвенный иск о признании недействительной крупной сделки должен сопровождаться требованием о реституции, иначе будет нарушена общая норма ст. 167 ГК о самом смысле института недействительности сделок. И во-вторых, законные интересы заявителя косвенного иска должны быть нарушены оспариваемой сделкой таким образом, чтобы удовлетворение иска вело бы к восстановлению этих нарушенных прав. Иными словами, нельзя признавать сделку недействительной лишь потому, что в ходе ее заключения было нарушено абстрактное право акционера на участие в управлении обществом. Кажется, что Президиум ВАС РФ весьма ограничительно подошел к пониманию права на обращение в суд согласно ст. 4 АПК РФ, в соответствии с которой такая возможность предоставляется любому заинтересованному лицу в целях защиты его нарушенных или оспариваемых прав и законных интересов. Но это только первое впечатление, потому что в Постановлении N 9148/06 Президиум ВАС РФ согласился с мнением нижестоящих судов о том, что данная сделка акционерного общества, если она была крупной, должна была признаваться недействительной как ничтожная, а не как оспоримая (что относится к материальному праву на иск), и не касался процессуального права на обращение в суд, закрепленного ст. 4 АПК РФ. Также на первый взгляд представляется, что в своем толковании материального права на иск в этом деле Президиум идет явно против как текста корпоративного законодательства, так и мнения об оспоримом характере крупных сделок и сделок с заинтересованностью, которое не раз высказывалось самим Высшим Арбитражным Судом <23>. Это весьма опасный подход, т. к. в силу общей нормы п. 2 ст. 166 ГК право на обращение в суд с иском о признании недействительной ничтожной сделки имеет любое заинтересованное лицо. В своем Постановлении N 9148/06 Президиум ВАС РФ, процитировав эту норму ГК, попытался придать ей узкое толкование: "Под заинтересованным лицом следует понимать лицо, имеющее юридически значимый интерес в данном деле. Такая юридическая заинтересованность может признаваться за участниками сделки либо за лицами, чьи права и законные интересы прямо нарушены оспариваемой сделкой". -------------------------------- <23> См., напр.: Постановление Президиума ВАС РФ от 9 декабря 2003 г. N 12258/03.

Соглашаясь с целесообразностью ограничения права на подачу косвенных исков, все-таки рискнем высказать предположение, что процитированная формулировка противоречит и букве, и смыслу ст. 166 ГК: на то и введен в законодательство институт ничтожной сделки, чтобы любое лицо, считающее себя заинтересованным, могло бы обратиться с иском о признании ее недействительной. В процитированной выше формулировке Президиум ВАС РФ, руководствуясь самыми благими намерениями, ограничил применение широкой нормы п. 2 ст. 166 ГК о праве любого заинтересованного лица оспаривать ничтожную сделку. Полагаем, что потребности в ограничительном толковании ст. 166 ГК не возникло бы, если бы Президиум мог квалифицировать фигурирующие в данном деле предположительно крупные сделки в качестве оспоримых - тогда право акционеров МНПЗ на оспаривание как контракта 1995 г., так и дополнения к нему было бы поставлено в зависимость от их статуса действующих акционеров, уполномоченных на оспаривание крупных сделок в силу прямого дозволения п. 6 ст. 79 Закона об АО. Необходимости в обращении к широкой норме п. 2 ст. 166 ГК в этом случае не возникало бы, а законный интерес в подаче иска был бы связан с убытками, понесенными акционером (лицом, непосредственно уполномоченным законом на принесение исков о признании недействительными оспоримых сделок) в результате совершения обществом оспариваемой сделки. Это было бы тоже не процессуальное, а материально-правовое ограничение права на иск, и, на наш взгляд, весьма убедительное. Если верить прессе, ничего, кроме выгоды, контракт 1995 г. МНПЗ не принес, так как поставляемые МНПЗ товары оплачивались по рыночным ценам, а покупатель в обмен на гарантии поставки на протяжении 10 лет предоставил МНПЗ финансирование для строительства нового производственного комплекса. Поэтому оспаривание дополнения N 28 к контракту в рамках концепции оспоримости крупной сделки в свете применения указаний п. 38 Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 18 ноября 2003 г. N 19 о представлении акционером-истцом доказательств нарушения его прав и законных интересов все равно не сулило успеха акционерам МНПЗ. Тем не менее, возможно, у Президиума ВАС РФ в данном деле действительно была потребность в ограничительном толковании п. 2 ст. 166 ГК о праве любых заинтересованных лиц на оспаривание ничтожных сделок. Хотя это и не разъяснено сколько-нибудь удовлетворительным образом в анализируемых судебных актах, контракт 1995 г. и дополнение к нему 1997 г. были совершены в период действия первоначальной редакции ст. 79 Закона об АО, которая не предусматривала возможности оспаривания крупных сделок по иску самого акционерного общества или его акционера, т. е. презюмировала их ничтожность. Таким образом, принимая во внимание, что действующая редакция п. 6 ст. 79 Закона об АО, признавшая крупные сделки оспоримыми, вступила в силу только 1 января 2002 г., можно констатировать, что суды в этом деле действительно могли нуждаться в ограничительном прочтении норм п. 2 ст. 166 ГК о праве любых заинтересованных лиц добиваться признания недействительности ничтожных сделок. Но должно ли это толкование применяться при оспаривании сделок, совершенных после 1 января 2002 г.? На этот вопрос Президиум ВАС РФ в своем Постановлении N 9148/06 ответа не дал. Более того, только при тщательном осмыслении текста этого судебного акта с учетом хронологии событий можно понять, почему в этом деле надзорная инстанция согласилась с мнением судов Московского округа, допустивших оспаривание дополнения N 28 к контракту в порядке, предусмотренном для ничтожных сделок. И наконец, если дополнение N 28 к контракту и сам контракт были заключены в порядке осуществления обычной хозяйственной деятельности и не являлись крупными сделками, то зачем Президиуму ВАС нужно было давать ограничительное толкование п. 2 ст. 166 ГК - можно было бы лишь ограничиться констатацией того факта, что нормы Закона об АО при совершении этих сделок нарушены не были. Об этом, кстати, четко говорит Определение Арбитражного суда г. Москвы от 16 ноября 2005 г. по делу N 38280/05-134-314, оставленное в силе надзорной инстанцией.

Вместо заключения

Изучение дела МНПЗ оставляет двойственное впечатление. С одной стороны, признано и приведено в исполнение иностранное арбитражное решение, наказывающее российскую компанию за односторонний отказ от исполнения принятых ею обязательств под предлогом нарушения ее же lex societatis, вынесен еще один судебный акт, ограничительно толкующий понятие "публичный порядок", сорвана попытка искусственно противопоставить иностранному арбитражному решению решение российского суда о недействительности сделки, оспаривать которую, в соответствии с включенным в нее арбитражным соглашением, следовало в международном арбитраже, указано на необходимость применения реституции в делах о рассмотрении косвенных исков. С другой - не разъяснено, что совершенные после 1 января 2002 г. и ненадлежащим образом согласованные крупные сделки относятся к категории оспоримых, а не ничтожных, нет никакой последовательности в понимании того, когда и как акционер теряет (или приобретает) право на предъявление косвенного иска и что считать законным интересом в контексте очевидно широкой формулировки общей нормы п. 2 ст. 166 ГК, в инициативном порядке суженной Постановлением Президиума ВАС РФ от 28 ноября 2006 г. N 9148/06. Называя вещи своими именами, можно утверждать, что не все контрагенты российских компаний могут вести параллельно с международным арбитражем пять или шесть дел в российских судах и не все они могут оплатить соответствующие расходы, которые, кстати, российскими судами не возмещаются. И если иностранное арбитражное решение, даже не будучи исполненным в России, все равно может быть приведено в исполнение против российского ответчика в отношении его иностранных активов, то как быть добросовестным участникам сделок, в которых все контрагенты являются российскими хозяйственными обществами? Не имея возможности опереться на международный арбитраж, не зависящий от российского правосудия, как это сделала фирма "Джой-Лад", они будут вынуждены вслед за Президиумом ВАС РФ доказывать в рамках толкования п. 2 ст. 166 ГК, что "юридическая заинтересованность может признаваться за участниками сделки либо за лицами, чьи права и законные интересы прямо нарушены оспариваемой сделкой", то есть акционеры (или участники) хозяйственного общества не обладают правом на подачу косвенных исков, если в результате исполнения оспариваемой сделки они не понесли убытков. Весьма трудный путь, если принять во внимание отсутствие четкой практики по этому вопросу даже в высших инстанциях нашей судебной системы. Можно, конечно, предложить альтернативный вариант: согласовывать любую сделку как крупную или заинтересованную. Но, даже если оставить в стороне вопрос о денежных издержках такого подхода, это не выход и с точки зрения строго юридической: согласно классификации п. 26 Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 18 ноября 2003 г. N 19 корпоративные акты акционерного общества, принятые с нарушением компетенции принявшего их органа, должны признаваться судами не имеющими юридической силы, и именно это произойдет, если совет директоров или общее собрание начнет одобрять рядовые сделки. Приходится констатировать, что в отличие от иностранных компаний, относительно защищенных автономными арбитражными соглашениями, действительность которых не зависит от действительности договоров, в состав которых они включены <24>, российские контрагенты отечественных компаний сталкиваются с куда более серьезным риском остаться у разбитого корыта. -------------------------------- <24> См.: п. 1 ст. 16 Закона РФ "О международном коммерческом арбитраже" от 7 июля 1993 г.

В качестве позитивной программы рискнем предложить три меры: во-первых, все-таки четко разъяснить, что ненадлежащим образом согласованные крупные сделки и сделки с заинтересованностью являются оспоримыми, а не ничтожными. Для этого в законодательстве есть все предпосылки, не хватает последовательности лишь в указаниях судебных органов. Во-вторых, путем внесения изменений в законодательство направить острие косвенных исков не против добросовестных партнеров, заключивших оспариваемые сделки с хозяйственными обществами, а против менеджеров этих обществ, нарушающих корпоративное законодательство. И в-третьих, было бы желательно, чтобы Президиум ВАС РФ разъяснил, что российский публичный порядок не может быть нарушен, если российский государственный суд посчитал сделку недействительной (т. е. подлежащей реституции), а арбитраж взыскал по ней убытки. Такие средства правовой защиты в равной степени направлены на защиту добросовестного участника сделки и вполне согласуются друг с другом. Все это будет весьма способствовать стабильности гражданского оборота в России и вполне согласовываться со сформулированным в отечественной цивилистической доктрине основополагающим принципом добросовестности исполнения обязательств <25>. Хозяйственное общество, так или иначе само нарушившее применимое к нему законодательство о порядке согласования крупных сделок или сделок с заинтересованностью, не может быть под этим предлогом освобождено от исполнения своих обязательств. Если российские суды сформируют такую практику, то, наверное, и количество подаваемых косвенных исков начнет снижаться. -------------------------------- <25> Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой (постатейный) (издание третье, исправленное, дополненное и переработанное) / Под ред. О. Н. Садикова. М.: Юридическая фирма "КОНТРАКТ"; Издательский дом "ИНФРА-М", 2005 (п. 5 комментария к ст. 431 ГК).

Название документа