Право требования в гражданском обороте

(Тарнопольская С. В.) ("Статут", 2007) Текст документа

ПРАВО ТРЕБОВАНИЯ В ГРАЖДАНСКОМ ОБОРОТЕ

С. В. ТАРНОПОЛЬСКАЯ

Тарнопольская Светлана Викторовна Родилась 1 января 1977 г. в г. Москве. Окончила юридический факультет Современного гуманитарного института (1998); затем в 2001 г. - Российскую школу частного права при Исследовательском центре частного права при Президенте РФ, получив степень магистра частного права. Адвокат. С июня 2003 г. работает в Коллегии адвокатов "Юков, Хренов и Партнеры". Также осуществляет юридическое сопровождение деятельности Государственной корпорации "Агентство по страхованию вкладов", выступающей в качестве конкурсного управляющего в ходе банкротства банков. До прихода в Коллегию работала в ряде российских юридических фирм. Автор ряда публикаций в сфере налогообложения и законодательства о банкротстве. Адрес электронной почты: s. tarnopolskaya@yklaw. ru.

Обязательственные права в числе иных видов имущества (имущественных прав) отнесены ст. 128 ГК РФ к объектам гражданских прав. Степень участия любого вида имущества в гражданском обороте определяется его привлекательностью для рынка. Имущественная ценность обязательственных прав постепенно сделала их полноправными участниками гражданского оборота. Сообразно потребностям экономики эволюция юридической мысли по отношению к "подвижности" обязательств также шла в направлении постепенного повышения оборотоспособности прав (требований): от римского принципа строго личного характера обязательств по пути создания специальных правовых механизмов, опосредующих активное включение обязательственных прав (требований) в оборот. В конце XIX в. К. П. Победоносцев во введении к Курсу гражданского права писал: "Мы живем в такое время, когда имущества, вещи и ценности находятся в постоянном движении, в обращении между людьми, и собственность служит не столько целью приобретения, сколько средством для приобретения новых вещей и ценностей. В такое время обязательства получают особенно важное значение и становятся самою развитою частью гражданского права" <*>. Слова классика отечественной цивилистики не утратили актуальности с течением времени. -------------------------------- <*> Победоносцев К. П. Курс гражданского права. Ч. 3. Договоры и обязательства. СПб.: Синодальная тип., 1896. С. 5.

В современном гражданском обороте права требования, с одной стороны, могут выполнять функцию преобразования неденежного актива в свободные денежные средства, в экономическом смысле являясь товаром, с другой - служить эффективным средством обеспечения обязательств, в частности, в сфере кредитно-заемных отношений <*>. Однако по состоянию на сегодняшний день в отечественном гражданском законодательстве явно недостаточно норм, в необходимой степени учитывающих специфику прав (требований), что порождает большое число спорных вопросов в теории и практике и существенно затрудняет оборот рассматриваемого объекта. -------------------------------- <*> Поскольку оборот прав, закрепленных в ценных бумагах, представляет собой отдельную тему для исследования, она оставлена за рамками рассмотрения данной статьи.

Согласно ст. 307 ГК РФ "в силу обязательства одно лицо (должник) обязано совершить в пользу другого лица (кредитора) определенное действие, как-то: передать имущество, выполнить работу, уплатить деньги и т. п., либо воздержаться от определенного действия, а кредитор имеет право требовать от должника исполнения его обязанности". Исходя из данного в ст. 307 ГК РФ определения сущность принадлежащего кредитору на основании обязательства права (требования) состоит в правомочии требовать от должника совершения определенных действий либо воздержания от совершения определенных действий или, иными словами, - в праве на действие (бездействие) должника. В тексте ГК РФ термины "право" и "требование" являются взаимозаменяемыми. Нередко в литературе как равнозначный указанным используется термин "право требования", что представляется оправданным, поскольку позволяет легко идентифицировать рассматриваемую категорию прав среди иных имущественных прав. Предпосылкой и необходимым условием включения прав (требований) в гражданский оборот служит наличие правового механизма, опосредующего переход права от первоначального кредитора к последующему. Нормативному регулированию перемены лиц в обязательстве на стороне кредитора посвящен § 1 гл. 24 ГК РФ. В соответствии с п. 1 ст. 382 ГК РФ "право (требование), принадлежащее кредитору на основании обязательства, может быть передано им другому лицу по сделке (уступка требования) или перейти к другому лицу на основании закона". В приведенной норме используются термины "передача" и "переход" права, при этом ГК РФ связывает уступку права именно с передачей последнего. Многими авторами подчеркивалась недопустимость смешения понятий "передача" и "переход" права. Можно выделить два аспекта разграничения данных терминов. С одной стороны, передачу права можно рассматривать в качестве динамического элемента отношений по перемене лиц в обязательстве, в этом случае переход права - не что иное, как результат передачи последнего. Так, А. В. Вошатко предлагает рассматривать переход права как следствие действия по передаче <*>. -------------------------------- <*> Вошатко А. В. О сущности уступки требования // Очерки по торговому праву. Вып. 7. Ярославль, 2001. С. 19 - 20.

С другой стороны, в качестве основы для сравнения может быть выбран волевой элемент. При таком подходе переход права также является динамической составляющей отношений по перемене лиц в обязательстве, но замена первоначального кредитора при переходе права происходит помимо его воли при наступлении указанных в законе условий, в то время как передача права подразумевает реализацию намерения первоначального кредитора передать (уступить) свое право (требование) другому лицу. В пользу данного вывода свидетельствует то, что сам термин "уступка" подразумевает наличие волевого элемента на стороне первоначального кредитора <*>. Данная логика положена в основу положения п. 1 ст. 382 ГК РФ, в котором передача упоминается применительно к уступке требования, а переход по отношению к случаям замены правообладателя на основании закона. -------------------------------- <*> Любопытно, как термин "уступать" раскрыт в толковом словаре В. И. Даля: "отдать или продать из угоды, подарить, дать на подержанье, отдать добровольно свою вещь, место или право другому".

Приведенные основания для разграничения передачи и перехода права не исключают друг друга: переход права может быть как результатом замены кредитора в обязательстве (по любым основаниям), так и механизмом, опосредующим перемещение права без воли первоначального кредитора. Такая двойственность значения термина "переход права" требует исключительной осторожности при его использовании. Применительно к цессии о переходе права можно говорить только в значении результата перемены лиц в обязательстве, характеризуя динамическую составляющую таких отношений исключительно термином "передача". Разграничение перехода и передачи (уступки) права по "волевому признаку" позволяет четко выделить основания замены кредитора в обязательстве. В случае передачи (уступки) права - это сделки; в случае перехода права - установленные законом юридические факты. На недопустимость смешения понятий "уступка" и "переход" права обращает внимание Л. А. Новоселова, отмечая, что "использование понятия цессии (уступки права) для определения самого перехода права, независимо от того, производится он по воле кредитора или нет, может привести к смешению случаев перехода права в результате особой сделки и в результате иных юридических фактов, предусмотренных законом" <*>. В приведенной цитате под переходом права понимается именно результат перемещения права. -------------------------------- <*> Новоселова Л. А. Сделки уступки права (требования) в коммерческой практике. Факторинг. М.: Статут, 2003. С. 10.

В. В. Почуйкин справедливо указывает на то, что "о цессии можно говорить только в том случае, когда основанием перемены кредитора в обязательстве является сделка" <*>. -------------------------------- <*> Почуйкин В. В. Уступка права требования: Основные проблемы применения в современном гражданском праве России. М.: Статут, 2005. С. 20.

Таким образом, уступка права (требования) представляет собой реализацию намерения первоначального кредитора передать право. Основанием такой передачи во всех случаях служит сделка <*>. -------------------------------- <*> Поскольку применительно к теме оборота прав (требований) первостепенное значение имеет именно передача права по воле первоначального кредитора, тема перехода прав на основании закона будет оставлена за рамками рассмотрения настоящей статьи.

В литературе господствует подход к цессии как к сделке, опосредующей переход прав. В. В. Почуйкин предлагает следующее определение цессии - "это сделка между первоначальным кредитором и новым кредитором, последствием которой является сингулярное (частное) правопреемство: перемена кредитора в обязательстве с сохранением всех остальных элементов обязательственного правоотношения" <*>. -------------------------------- <*> Почуйкин В. В. Указ. соч. С. 24.

Не оспаривая справедливости данного определения, следует отметить, что оно не позволяет разграничить сделку цессии и ту сделку, которая лежит в основании уступки права. Вместе с тем такое разграничение имеет принципиальное значение для оборота прав (требований). Вопросу о сущности уступки посвящено большое количество исследований. Однако до настоящего времени в теории и практике не сложилось единого мнения по вопросу о необходимости разграничения уступки и договоров, лежащих в ее основании. Как подчеркивает М. И. Брагинский, "договором является не цессия, как нередко полагают, а та сделка, на которую опирается переход, составляющий сущность цессии" <*>. -------------------------------- ------------------------------------------------------------------ КонсультантПлюс: примечание. Монография М. И. Брагинского, В. В. Витрянского "Договорное право. Общие положения" (Книга 1) включена в информационный банк согласно публикации - Статут, 2001 (издание 3-е, стереотипное). ------------------------------------------------------------------ <*> Брагинский М. И., Витрянский В. В. Договорное право. Кн. 1: Общие положения. М.: Статут, 2000. С. 465.

Сама по себе уступка не может быть основанием перемены лиц в обязательстве. Обратимся еще раз к положениям ст. 382 ГК РФ, согласно которой "право (требование), принадлежащее кредитору на основании обязательства, может быть передано им другому лицу по сделке (уступка требования)". Буквально данная норма трактуется следующим образом: право (требование), принадлежащее кредитору на основании обязательства, может быть передано им другому лицу по сделке; такая передача права по сделке от первоначального кредитора последующему именуется уступкой требования. Таким образом, буквальное толкование положений ст. 382 ГК РФ позволяет сделать вывод о том, что под сделкой здесь понимается не сама сделка уступки, представляющая собой механизм, опосредующий передачу права (требования) от первоначального кредитора к последующему, а те сделки, которые лежат в основании передачи. В качестве таких сделок могут выступать договоры купли-продажи, мены, дарения, залога, соглашения об отступном и т. д. В частности, В. А. Белов называет в числе таких сделок договор факторинга (или в терминологии ГК РФ - договор финансирования под уступку денежного требования) <*>, который заслуживает отдельного упоминания применительно к теме оборота прав требования и будет рассмотрен далее. -------------------------------- <*> Белов В. А. Отдельные вопросы перемены лиц в обязательстве // Законодательство. 1998. N 5.

Отсутствие разграничения самой уступки и сделок, лежащих в ее основании, породило широкое применение на практике юридического фантома - "договора цессии (уступки)", трактуемого как самостоятельный вид договора, в то время как такого вида договора не существует. Договор, по которому первоначальный кредитор обязуется уступить свое право другому лицу за денежное вознаграждение, является не чем иным, как договором купли-продажи права требования. По мнению В. В. Витрянского, п. 4 ст. 454 ГК РФ всего лишь "распространяет действие правил о договоре купли-продажи на иные правоотношения, не относящиеся к этому договору, что никак не может свидетельствовать о признании имущественных прав товаром, а сделки по их отчуждению (продаже) - договором купли-продажи". Автор предлагает рассматривать всякую возмездную уступку прав (цессию) в качестве продажи прав, приоритетно применяя к такой продаже нормы ст. 382 - 390 ГК РФ, а сделки, связанные со взаимной уступкой имущественных прав, считать двойной цессией <*>. -------------------------------- ------------------------------------------------------------------ КонсультантПлюс: примечание. Монография М. И. Брагинского, В. В. Витрянского "Договорное право. Договоры о передаче имущества" (Книга 2) включена в информационный банк согласно публикации - Статут, 2002 (издание 4-е, стереотипное). ------------------------------------------------------------------ <*> Брагинский М. И., Витрянский В. В. Договорное право. Кн. 2: Договоры о передаче имущества. М.: Статут, 2000. С. 265 - 266.

С этим мнением трудно согласиться. С одной стороны, экономическая категория "товар" уже давно нуждается в придании ей теорией права значения "любое оборотоспособное имущество", поскольку практика уже давно исходит именно из такого понимания товара, и нет ни резонов, ни оснований для оправдания нормативно не устраненного отставания. С другой стороны, термины "возмездная уступка", "взаимная уступка" не позволяют определить правовую природу складывающихся между сторонами отношений, обходя смысловую брешь, связанную с основанием перемены лиц в обязательстве. Самих по себе норм гл. 24 ГК РФ явно недостаточно для регулирования отношений сторон договоров, предметом которых является уступка прав. При этом не всякая возмездная уступка права может подпадать под действие норм гл. 30 ГК РФ, поскольку под возмездностью следует понимать не только уплату денежных средств, что для купли-продажи является квалифицирующим признаком, но и любое встречное предоставление. Например, не подпадает под действие гл. 30 ГК РФ соглашение, по которому право (требование) передается в качестве отступного взамен исполнения продавцом условия договора купли-продажи о передаче вещи. В связи с тем, что в силу ст. 421 ГК РФ ("Свобода договора") многообразие договорных конструкций, которые могут лежать в основании уступки, нельзя свести к поименованным в ГК РФ договорам, вполне оправданным представляется использование термина "соглашение об уступке". Однако, используя его, всегда следует принимать во внимание, что он всего лишь указывает на объект передачи по договору - право требования, но не отражает существа самого договора, на котором основана передача, и соответственно необходимо применять к данному соглашению те специальные нормы о договорах, элементы которых в нем содержатся. Итак, о договоре цессии или соглашении об уступке можно говорить только условно, поскольку передача (уступка) права всегда основана на какой-либо поименованной в ГК РФ или сконструированной участниками гражданского оборота по собственному усмотрению договорной модели. В то же время сама по себе уступка также является сделкой в смысле ст. 153 ГК РФ. Но это сделка вспомогательная, направленная на исполнение той сделки, которая лежит в основании уступки. Именно в этом состоит глубокое сходство цессии и традиции - механизма передачи вещей. Нормы § 1 гл. 24 ГК РФ носят универсальный характер и направлены на регулирование отношений, складывающихся между первоначальным кредитором, последующим кредитором и должником, вне зависимости от оснований уступки, будь то купля-продажа права, его дарение, предоставление этого права в залог или иное основание. С этой точки зрения совершенно оправданным является включение соответствующих норм в общую часть обязательственного права. Единственным исключением, с известной оговоркой, могут быть признаны положения ст. 389 ГК РФ о форме уступки права (требования). Исходя из смысла норм гл. 24 ГК РФ, с учетом вышесказанного о лежащих в основании уступки сделках требования ст. 389 ГК РФ относятся не к форме соглашения об уступке (например, договора купли-продажи права), а непосредственно к форме самой сделки уступки (в роли, аналогичной tradicio). Однако сделка уступки на практике (в отличие от сделок традиции, для которых характерно оформление отдельного акта приема-передачи) чаще всего оформляется самим соглашением об уступке, а не отдельным актом. Таким образом, требования ст. 389 ГК РФ к форме уступки могут касаться непосредственно соглашения об уступке. Логика включения требований к форме уступки в гл. 24 ГК РФ, с одной стороны, отвечает специфике прав (требований) как объектов гражданского оборота, поскольку соглашение об уступке не может быть полностью оторвано от обязательства, на основании которого возникло уступаемое право, и сохраняет определенную зависимость от него, в частности, не должно терять в "качестве" формы <*>. С другой стороны, установление рассматриваемых требований существенно затрудняет оборот обязательственных прав. -------------------------------- <*> Данное утверждение не связано с темой абстрактности цессии, которая затрагивает иные аспекты автономности соглашения об уступке.

В качестве примера можно рассмотреть уступку прав из договора долгосрочной аренды здания; такой договор на основании п. 2 ст. 651 ГК РФ подлежит государственной регистрации. Если речь идет об уступке прав арендатора в части пользования арендованным имуществом, требование государственной регистрации соглашения об уступке такого права следует признать обоснованным, поскольку само уступаемое право тесным образом связано с объектом (недвижимостью), подчиняющимся особому правовому режиму. В то же время уступка арендодателем новому кредитору своего права получения арендной платы не имеет непосредственной связи с недвижимостью. Установление требования государственной регистрации такой сделки представляется неоправданным. С учетом вышесказанного можно сделать вывод о необходимости изменения норм, касающихся формы уступки денежных прав требования. Итак, специфика оборота прав требования заключается в том, что к соглашениям, опосредующим их передачу, подлежат применению как нормы, направленные на установление правового режима уступки прав требования, так и нормы, регулирующие соответствующие виды договоров, лежащих в основании уступки. Круг прав, передача которых регулируется нормами гл. 24 ГК РФ, ограничивается правами, основанными на обязательствах. Указание в п. 1 ст. 382 ГК РФ на обязательственный характер уступаемых прав (требований) исключает из области регулирования гл. 24 ГК РФ иные имущественные права, в частности вещные и исключительные. В некоторых законодательных актах можно встретить указание на возможность "уступки" имущественных прав, не являющихся обязательственными. Так, согласно п. 1 ст. 21 ФЗ от 8 февраля 1998 г. N 14-ФЗ "Об обществах с ограниченной ответственностью" "участник общества вправе продать или иным образом уступить свою долю в уставном капитале общества либо ее часть одному или нескольким участникам данного общества". В соответствии с п. 5 ст. 10 Патентного закона РФ от 23 сентября 1992 г. N 3517-1 "патентообладатель может передать исключительное право на изобретение, полезную модель, промышленный образец (уступить патент) любому физическому или юридическому лицу. Договор о передаче исключительного права (уступке патента) подлежит регистрации в федеральном органе исполнительной власти по интеллектуальной собственности и без такой регистрации считается недействительным". Согласно ст. 25 Закона РФ от 23 сентября 1992 г. N 3520-1 "О товарных знаках, знаках обслуживания и наименованиях мест происхождения товаров" "исключительное право на товарный знак в отношении всех или части товаров, для которых он зарегистрирован, может быть передано правообладателем другому юридическому лицу или осуществляющему предпринимательскую деятельность физическому лицу по договору о передаче исключительного права на товарный знак (договору об уступке товарного знака)". При заключении договоров, направленных на передачу такого рода прав, следует учитывать, что их передача не подпадает под действие правового режима обращения обязательственных прав, установленного нормами гл. 24 ГК РФ, и регулируется исключительно специальными нормами соответствующего отраслевого законодательства. Применение термина "уступка" в отношении передачи иных, помимо обязательственных, прав с правовой точки зрения вообще представляется нецелесообразным, поскольку осложняет юридическую квалификацию возникающих правоотношений. Так, на практике можно встретить договоры уступки (безвозмездной уступки) долей в уставном капитале <*>, которые по своей сути являются не чем иным, как договорами купли-продажи (дарения) долей в уставном капитале. -------------------------------- <*> См., например, Постановления ФАС Московского округа от 6 мая 2006 г. по делу N КГ-А41/3355-06 и от 20 марта 2006 г. по делу N КГ-А40/1952-06.

Вопрос о невозможности подчинения оборота иных, помимо обязательственных, прав установленному нормами гл. 24 ГК РФ правовому режиму не вызывает сомнений. Сложнее ситуация с определением круга обязательственных прав, которые могут быть предметом уступки. Согласно п. 2 ст. 307 ГК РФ обязательства возникают из договора, причинения вреда и иных установленных ГК РФ оснований. В ст. 8 ГК РФ содержится открытый перечень оснований возникновения гражданских прав и обязанностей, среди которых, помимо договоров (иных сделок) и причинения вреда, названы, в частности, акты государственных органов и органов местного самоуправления, судебные решения, неосновательное обогащение. Однако данный перечень не позволяет выделить обязательственные права в числе прочих имущественных прав. С учетом некоторой неопределенности круга прав, уступка которых регулируется нормами гл. 24 ГК РФ, решающее влияние на включение тех или иных обязательственных прав в гражданский оборот оказывает судебная практика. Так, судебной практикой положительно решен вопрос о возможности уступки прав требования возмещения убытков, в том числе причиненных действиями государственных органов, сумм неосновательного обогащения <*>. -------------------------------- <*> См., например, Постановление ФАС Западно-Сибирского округа от 6 июня 2005 г. по делу N Ф04-3358/2005(11785-А70-30), в котором кассационной инстанцией поддержан вывод суда о том, что предметом уступки может быть право, принадлежащее кредитору на основании обязательства из неосновательного обогащения.

Неоднозначные судебные решения принимаются в отношении уступки прав кредитора в регрессных обязательствах. Согласно п. 1 ст. 382 ГК РФ правила о переходе прав кредитора к другому лицу не применяются к регрессным требованиям. Однако данное положение нельзя рассматривать как ограничивающее право кредитора в регрессном обязательстве уступить свое требование третьему лицу. Как справедливо указывает Л. А. Новоселова, изменение субъектного состава регрессного обязательства (при перемене кредитора в таком обязательстве) следует отличать от ситуации возникновения самого регрессного обязательства <*>. При этом нормы гл. 24 ГК РФ не подлежат применению только во втором случае. Указанная позиция поддержана в целом ряде судебных решений <**>. В то же время продолжает существовать и прямо противоположная практика <***>. -------------------------------- <*> Новоселова Л. А. Указ. соч. С. 19. <**> См., например, Постановление ФАС Северо-Западного округа от 17 октября 2005 г. по делу N А13-16175/04-06. <***> См., например, Постановление ФАС Московского округа от 30 марта 2004 г. по делу N КГ-А40/1906-04.

До настоящего времени противоречивая практика складывается по вопросу уступки реституционных требований <1>. В одном из решений арбитражного суда кассационной инстанции был сделан вывод о том, что при реституции личность кредитора имеет существенное значение для должника и без его согласия уступка такого требования по основаниям ст. 388 ГК РФ не допускается <2>. Несмотря на то, что вопрос об уступке реституционных требований был предметом рассмотрения ВАС РФ, который указал на обязательственный характер отношений по возврату полученного по недействительной сделке и сделал вывод о возможности применения норм об уступке к реституционным обязательствам <3>, имеются судебные решения, необоснованно поддерживающие иную позицию. Так, в одном из судебных актов сделан вывод о ничтожности договора уступки реституционного требования в связи с тем, что "реституция, предусмотренная статьей 167 ГК РФ, не может быть отнесена к обязательственным правоотношениям, а является мерой юридической ответственности в связи с нарушением обязательных предписаний и запретов, содержащихся в правовых нормах" <4>. -------------------------------- <1> Под реституционными требованиями понимается право на возврат полученного по недействительной сделке, а не право требовать признания самой сделки недействительной. <2> Постановление ФАС Северо-Кавказского округа от 20 июля 1999 г. по делу N Ф08-1135/99. <3> Постановление ВАС РФ от 8 февраля 2000 г. N 1066/99. <4> Постановление ФАС Северо-Западного округа от 26 сентября 2003 г. по делу N А56-34784/02.

Отдельного упоминания заслуживают права, возникающие из публичных правоотношений. По общему правилу такие права не могут быть уступлены в порядке гл. 24 ГК РФ. В качестве примера можно привести Постановление арбитражного суда кассационной инстанции, которым было отказано в иске цессионарию, получившему по договору уступки основанное на Указе Президента Республики Калмыкия право требования от нефтедобывающей организации исполнения по передаче цеденту 50 процентов добытой в Республике Калмыкия нефти или ее стоимости, поскольку "договор об уступке требования... не может порождать правовые последствия, вытекающие из публичных правоотношений" <*>. -------------------------------- <*> Постановление ФАС Северо-Кавказского округа от 13 января 2000 г. по делу N Ф08-3037/99.

В то же время права, вытекающие из публичных правоотношений, следует отличать от возникающих в сфере публичных правоотношений обязательственных прав, в частности, обязательств из причинения вреда в результате действий государственных органов, уступка которых подчиняется нормам гл. 24 ГК РФ. В отношении объема уступаемых прав судебная практика шла по пути постепенного отказа от необходимости "полной замены первоначального кредитора в обязательстве" к признанию возможности частичной уступки прав из обязательственных правоотношений. По состоянию на сегодняшний день позицию по этому вопросу можно считать сформировавшейся. В качестве примера можно привести Постановление ФАС Московского округа по конкретному делу, в котором поддержан вывод о том, что ГК РФ не содержит в какой-либо форме запрета на уступку части права (требования), принадлежащего кредитору на основании обязательства. В качестве критерия допустимости частичной уступки требования в данном постановлении назван признак делимости обязательства: "...частичная уступка требования возможна, если требование является делимым, то есть если требование может быть разделено на части без ущерба (утраты свойств остальных его частей)" <*>. -------------------------------- <*> Постановление ФАС Московского округа от 25 марта 2003 г. по делу N КГ-А41/1557-03.

Таким образом, на настоящий момент в судебной практике устранены препятствия для активного включения в гражданский оборот отдельных прав (требований), входящих в состав обязательств, например, прав на взыскание неустойки, отдельно от прав требования суммы основного долга. Аналогичным образом за последние несколько лет изменился подход к уступке прав из так называемых длящихся договоров. Во многом это связано с тем, что ситуация с уступкой подобного рода прав в системном смысле родственна проблеме уступки части обязательства. Основной мотив, по которому уступка прав из длящихся договоров была признана судебной практикой допустимой, - отказ от принципа необходимости полной замены кредитора в первоначальном обязательстве. Так же как неоднороден состав обязательств, возникающих на основании определенного договора, в составе обязательств из длящегося договора могут быть выделены отдельные обязательства, возможность передачи которых никак не зависит от сохранения обязательственных связей между первоначальным кредитором и должником. Вместе с тем судебная практика демонстрирует известную осторожность в вопросе о том, какими признаками должно обладать уступаемое право из длящегося договора. В качестве примера можно привести следующую точку зрения: "...уступка права требования, возникшего в рамках длящегося договора, возможна при условии, если уступаемое обязательство является бесспорным, возникло до его уступки и не обусловлено встречным исполнением" <*>. -------------------------------- <*> Постановление ФАС Московского округа от 21 февраля 2003 г. по делу N КГ-А40/441-03.

ГК РФ установлен ряд ограничений, касающихся оборота прав (требований). В первую очередь это запрет перехода прав, неразрывно связанных с личностью кредитора, включая алиментные обязательства и обязательства по возмещению вреда, причиненного жизни или здоровью (ст. 383 ГК РФ). В. В. Почуйкин справедливо обращает внимание на несовпадение содержания указанного ограничения на переход прав и установленного п. 2 ст. 388 ГК РФ запрета уступки без согласия должника требований по обязательствам, в которых личность кредитора имеет существенное значение для должника, поскольку в первом случае уступка (переход) права никоим образом не затрагивает интересы должника, и неподлежащим переходу в силу закона является само право (требование), в то время как п. 2 ст. 388 ГК РФ ограничивает передачу включаемых в оборот требований условием получения согласия должника по мотиву защиты интересов последнего <*>. -------------------------------- <*> Почуйкин В. В. Указ. соч. С. 71 - 72.

Можно выделить следующие предпосылки для включения обязательственного права (требования) в гражданский оборот: 1) обязательство, лежащее в основании возникшего права (требования), имеет гражданско-правовой характер; 2) право (требование) не относится к числу прав, исключенных из оборота законодательством, в частности, прав, неразрывно связанных с личностью кредитора (ст. 383 ГК РФ); 3) имеется согласие должника на передачу права в случае, если личность кредитора в обязательстве имеет существенное значение для должника (п. 2 ст. 388 ГК РФ); 4) отсутствует запрет уступки в соглашении между первоначальным кредитором и должником (п. 1 ст. 388 ГК РФ). Исходя из указанных ограничений подвижности обязательственных прав требования по аналогии с вещами могут быть классифицированы по признаку оборотоспособности на права, изъятые из оборота, ограниченно оборотоспособные и права свободно обращающиеся. С точки зрения потребностей гражданского оборота особое место среди прочих прав (требований) занимают денежные права требования, источником которых являются договорные обязательства в сфере предпринимательских отношений. Существо денежного права требования состоит в праве кредитора на основании обязательства требовать от должника уплаты определенной денежной суммы. В экономической терминологии данный вид актива именуется дебиторской задолженностью. Постоянно имеющийся дефицит необходимых для развития бизнеса свободных денежных средств потребовал создания особых правовых механизмов преобразования дебиторской задолженности в "живые" деньги. В мировой практике ответом на запросы оборота стало возникновение института факторинга. Возросшее значение денежных прав требования в отечественной практике отражает появление в ГК РФ отдельной главы, посвященной обороту именно такого рода требований. Речь идет о гл. 43 "Финансирование под уступку денежного требования" <*>. Вместе с тем примененный отечественным законодателем подход к регулированию оборота денежных прав требования в рамках главы, посвященной отдельному виду договора, породил ряд теоретических и практических проблем, нуждающихся в детальной проработке. -------------------------------- <*> Несмотря на то, что в международной практике понятие "факторинг" охватывает более широкий круг договорных отношений, чем регулируемый нормами гл. 43 ГК РФ, в отечественной правовой литературе понятия "договор финансирования под уступку денежного требования" и "договор факторинга" используются как взаимозаменяемые.

Как было сказано выше, действие норм гл. 24 ГК РФ рассчитано на применение к отношениям, возникающим в процессе оборота, практически любых допускаемых к обращению обязательственных прав (требований), в том числе, безусловно, денежных. В соответствии с п. 1 ст. 824 ГК РФ по договору финансирования под уступку денежного требования одна сторона (финансовый агент) передает или обязуется передать другой стороне (клиенту) денежные средства в счет денежного требования клиента (кредитора) к третьему лицу (должнику), вытекающего из предоставления клиентом товаров, выполнения им работ или оказания услуг третьему лицу, а клиент уступает или обязуется уступить финансовому агенту это денежное требование; денежное требование к должнику может быть уступлено клиентом финансовому агенту также в целях обеспечения исполнения обязательства клиента перед финансовым агентом. Исходя из данного в ст. 824 ГК РФ определения права требования, уступка которых регулируется нормами гл. 43 ГК РФ, обладают следующими обязательными признаками: - исключительно денежный характер; - источником возникновения таких требований являются обязательства, связанные с предоставлением товаров, выполнением работ или оказанием услуг. Правовой режим оборота денежных прав требования, установленный нормами гл. 43 ГК РФ, имеет несколько важных отличий от правового режима так называемой общегражданской цессии. Л. Г. Ефимова выделяет следующие особенности правового регулирования уступки, осуществляемой в рамках договора финансирования под уступку денежного требования: (1) возможность уступки будущего требования (ст. 826 ГК РФ); (2) ответственность клиента за исполнимость переданного права в случаях, установленных договором (п. 3 ст. 827 ГК РФ); (3) право не уведомлять должника о состоявшейся уступке требования (косвенно вытекает из п. 1 ст. 830 ГК РФ); (4) запрет последующей уступки требования, если иное не предусмотрено договором (ст. 829 ГК РФ); (5) действительность уступки права требования даже в случаях, когда между клиентом и его должником существует соглашение о ее запрете или ограничении; (6) исключительно денежный характер требования (п. 1 ст. 824 ГК РФ). На основании выделения названных признаков Л. Г. Ефимова делает вывод о том, что уступка, совершаемая в рамках договора финансирования под уступку денежного требования, представляет собой особую коммерциализированную разновидность общегражданской уступки; при этом автор указывает, что такая уступка не носит самостоятельного характера, а входит в договор финансирования как его элемент <*>. -------------------------------- <*> Ефимова Л. Г. Банковские сделки: Право и практика: Монография. М.: НИМП, 2001. С. 580 - 581.

(1) Нормами гл. 43 ГК РФ прямо допускается уступка будущего требования. В соответствии с п. 1 ст. 826 ГК РФ "предметом уступки, под которую предоставляется финансирование, может быть как денежное требование, срок платежа по которому уже наступил (существующее требование), так и право на получение денежных средств, которое возникнет в будущем (будущее требование)". Тем не менее допустимость уступки будущего требования не может быть признана отличительной чертой правового режима уступки, совершаемой в рамках договора финансирования под уступку денежного требования, поскольку нормы гл. 24 ГК РФ, несмотря на отсутствие прямых указаний на этот счет, также не исключают возможности уступки будущих требований. При этом следует помнить о различии уступки как процесса передачи права и уступки как предмета соглашения сторон о передаче права (обязательства уступить право). Если речь идет об уступке в значении процесса передачи права, аналогичного традиции, передача будущего права действительно невозможна, так же как невозможна физическая передача вещи, которой у должника нет в наличии. Однако, как было сказано выше, нормами гл. 24 ГК РФ регулируется передача прав (требований) в рамках самых разнообразных договорных конструкций. Соответственно вопрос о возможности уступки будущего требования должен решаться путем обращения к нормам, посвященным отдельным видам договоров и соглашений, лежащих в основании уступки. В качестве примера можно рассмотреть вопрос о допустимости уступки будущего требования в рамках договора купли-продажи права и договора залога права. На основании п. 4 ст. 454 ГК РФ положения § 1 гл. 30 ГК РФ применяются к купле-продаже имущественных прав. В соответствии с п. 2 ст. 455 ГК РФ "договор может быть заключен на куплю-продажу товара, имеющегося в наличии у продавца в момент заключения договора, а также товара, который будет создан или приобретен продавцом в будущем, если иное не установлено законом или не вытекает из характера товара". Представляется, что препятствия для применения данного положения в части возможности заключения договора купли-продажи права (требования), которое на момент заключения договора не принадлежит продавцу, но возникнет у последнего в будущем, отсутствуют. Иная ситуация имеет место при залоге прав. Согласно п. 3 ст. 335 ГК РФ "залогодателем права может быть лицо, которому принадлежит закладываемое право". Это положение однозначно исключает возможность заключения соглашения о залоге будущего права требования, поскольку подразумевает наличие у залогодателя соответствующего права на момент заключения договора залога. В обоснование невозможности передачи в порядке цессии права, которое возникнет в будущем, М. И. Брагинский указывает на то, что согласно ст. 384 ГК РФ объем передаваемых прав определяется на момент передачи <*>. Однако положения ст. 384 ГК РФ относятся лишь к определению объема права на момент передачи и ни в коей мере не умаляют возможности идентифицировать будущее право (требование) в соглашении об уступке задолго до момента фактической передачи права новому кредитору. -------------------------------- <*> Брагинский М. И., Витрянский В. В. Договорное право. Кн. 1: Общие положения. С. 470.

Имеется положительная судебная практика по вопросу уступки будущих требований в порядке гл. 24 ГК РФ. Так, в Постановлении арбитражного суда кассационной инстанции был сделан вывод о возможности заключения договора об уступке права требования из договора беспроцентного займа, несмотря на то, что срок возврата займа по договору еще не наступил <*>. -------------------------------- <*> Постановление ФАС Волго-Вятского округа от 21 апреля 2006 г. по делу N А79-11692/2005.

Таким образом, возможность уступки будущего требования не может быть отнесена к характерным особенностям правового режима обращения прав в рамках договора финансирования под уступку денежного требования. (2) Возможность установления по соглашению финансового агента и клиента ответственности последнего за исполнимость переданного права также не может служить цели разграничения общегражданской уступки и уступки, совершаемой в рамках договора финансирования под уступку денежного требования. На основании ст. 390 ГК РФ первоначальный кредитор может принять на себя поручительство за должника перед новым кредитором, в таком случае он будет ответственен не только за действительность, но и за исполнимость переданного требования. Кроме того, положение ст. 390 ГК РФ не ограничивает права первоначального кредитора принять на себя ответственность за исполнимость уступаемого требования и по иным отличным от поручительства основаниям. Этот вывод основан на общем принципе свободы договора (ст. 421 ГК РФ), применимом к отношениям первоначального и последующего кредиторов в рамках договоров, лежащих в основании цессии. (3) Прямые указания относительно необходимости уведомления должника о состоявшейся уступке отсутствуют как в гл. 24, так и в гл. 43 ГК РФ. В соответствии с п. 3 ст. 382 ГК РФ "если должник не был письменно уведомлен о состоявшемся переходе прав кредитора к другому лицу, новый кредитор несет риск вызванных этим для него неблагоприятных последствий. В этом случае исполнение обязательства первоначальному кредитору признается исполнением надлежащему кредитору". Данное положение не подразумевает обязанности прежнего или нового кредитора извещать должника о состоявшейся уступке. Отсутствие извещения оказывает влияние только на обязанности должника, поскольку легитимирует осуществление платежа прежнему кредитору. В то же время простое направление должнику предложения о перечислении денежных средств на счет другого лица (без указания на то, что оно стало новым кредитором) противоречит положениям п. 1 ст. 388 ГК РФ, поскольку уступка может быть запрещена или ограничена соглашением сторон основного обязательства. Косвенно вывод о необходимости извещения должника о состоявшейся уступке также подтверждает положение п. 1 ст. 385 ГК РФ, согласно которому "должник вправе не исполнять обязательство новому кредитору до представления ему доказательств перехода требования к этому лицу". В соответствии с п. 1 ст. 830 ГК РФ обязанность должника произвести платеж финансовому агенту возникает при условии получения им уведомления об уступке денежного требования данному финансовому агенту, в котором определено подлежащее исполнению денежное требование, а также указан финансовый агент, которому должен быть произведен платеж. В литературе высказывается мнение о том, что "заключение договора о закрытом факторинге (без сообщения должнику о переуступке требования) не противоречит положениям ГК" <*>. Представляется, что данный вывод имеет под собой определенные основания, хотя и не является бесспорным. -------------------------------- ------------------------------------------------------------------ КонсультантПлюс: примечание. Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части второй (постатейный) (под ред. О. Н. Садикова) включен в информационный банк согласно публикации - КОНТРАКТ, ИНФРА-М, 2006 (издание пятое, исправленное и дополненное с использованием судебно-арбитражной практики). ------------------------------------------------------------------ <*> Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части второй (постатейный) / Под ред. О. Н. Садикова. М., 1998. С. 390.

Требования ГК РФ к содержательной части уведомления не исключают возможности осуществления закрытого факторинга, при котором в уведомлении содержится предложение произвести платеж на счет финансового агента и сообщаются платежные реквизиты последнего. В то же время положение п. 1 ст. 830 ГК РФ о том, что должник обязан произвести платеж финансовому агенту при условии, что он получил письменное уведомление об уступке денежного требования, предполагает необходимость поставить должника в известность о перемене кредитора. Кроме того, п. 2 ст. 830 ГК РФ закрепляет обязанность финансового агента по просьбе должника представить последнему доказательства того, что уступка денежного требования финансовому агенту действительно имела место. Анализ данного положения позволяет сделать вывод о том, что, по мысли законодателя, из уведомления, предусмотренного п. 1 ст. 830 ГК РФ, для должника должно стать очевидным, что требование было уступлено. В практическом смысле вопрос о допустимости использования закрытого факторинга в отечественной практике сводится к ответу на вопрос: сможет ли неизвещенный о состоявшейся уступке должник, произведя оплату в адрес финансового агента, оспорить в дальнейшем произведенный платеж по мотиву неполучения уведомления об уступке. Решение проблемы видится в уяснении общего смысла и направленности норм, закрепленных в ст. 830 ГК РФ "Исполнение денежного требования должником финансовому агенту". Поскольку должник в любом случае обязан исполнить долговое обязательство, смысл положений ст. 830 ГК РФ видится в установлении обязанности должника произвести оплату именно в адрес финансового агента. Таким образом, даже если должник произвел оплату долга в адрес финансового агента, не зная, что произошла уступка, это не дает ему оснований требовать возврата уплаченного. С учетом предпринимательского характера обслуживаемых договором финансирования под уступку денежного требования отношений можно сказать, что имеется концептуальная основа для признания возможности осуществления закрытого факторинга на основании норм ГК РФ. Однако вопрос о возможности неуведомления должника об уступке, состоявшейся на основании договора финансирования под уступку денежного требования, не настолько бесспорен, чтобы считать рассматриваемый критерий достаточным для разграничения правового режима общегражданской цессии и уступки, совершаемой в рамках договора финансирования под уступку денежного требования. (4) Установление прямого запрета на последующую уступку денежного требования, хотя и в форме диспозитивной нормы, действительно представляет собой особенность правового режима уступки в рамках договора финансирования под уступку денежного требования по сравнению с общегражданской цессией. Однако следует отметить, что логика включения данного положения в гл. 43 ГК РФ вызывает серьезные вопросы. Для сравнения: Конвенцией УНИДРУА о международном факторинге (Оттавская конвенция 1988 г.) установлен обратный принцип, в соответствии с которым возможность последующей уступки может быть исключена соглашением поставщика и цессионария. Еще дальше пошли разработчики Конвенции об уступке дебиторской задолженности в международной торговле (принятой Генеральной Ассамблеей 12 декабря 2001 г.) <*>. В ходе работы над проектом Конвенции рассматривалось предложение о включении правила, исключающего возможность запрета (ограничения) последующей уступки соглашением между первоначальным или любым последующим цедентом или должником или любым последующим цессионарием <**>. В итоговом документе в соответствии с изложенным подходом было закреплено правило о действительности всех последующих уступок вне зависимости от любых соглашений, направленных на ее ограничение: так, согласно п. 1 ст. 9 "уступка дебиторской задолженности имеет силу независимо от любой договоренности между первоначальным или любым последующим цедентом и должником или любым последующим цессионарием, ограничивающей каким бы то ни было образом право цедента уступать свою дебиторскую задолженность". -------------------------------- <*> По состоянию на сегодняшний день Конвенция не вступила в силу. <**> Комиссия ООН по праву международной торговли: Доклад рабочей группы по международной договорной практике о работе ее 29-й сессии (Вена, 5 - 16 октября 1998 г.). Документ A/CN.9/445 от 23 октября 1998 г. С. 13 - 14.

Использованный в международной практике подход к решению вопроса о возможности последующей уступки денежных требований отвечает цели повышения их оборотоспособности. Представляется, что позиция отечественного законодателя по этому вопросу нуждается в корректировке. (5) Действительность уступки права требования даже в случаях, когда между клиентом и его должником существует соглашение о ее запрете или ограничении (п. 1 ст. 828 ГК РФ), составляет основное отличие в правовом режиме уступки, совершаемой по правилам гл. 43 ГК РФ, от режима общегражданской цессии. С учетом экономической сущности отношений, складывающихся в рамках договора финансирования под уступку денежного требования, представляется вполне оправданным установление для уступки, совершаемой в рамках данного договора, более льготного правового режима по сравнению с режимом общегражданской цессии, максимально облегчающего оборот рассматриваемой категории требований. С этой точки зрения совершенно логично включение в гл. 43 ГК РФ нормы, согласно которой в отношениях между финансовым агентом и клиентом запрет (ограничение) уступки, предусмотренный соглашением между клиентом и должником в основном обязательстве, не имеет силы (п. 1 ст. 828 ГК РФ). Объясняется это следующим образом. После того как финансовый агент получает денежное требование от клиента, он заинтересован в максимально быстром его удовлетворении, исключающем предоставление льгот и отсрочек должнику, кроме того, взыскание долгов на практике обычно является частью бизнеса финансового агента, что, естественно, делает процесс взыскания более эффективным. Во избежание невыгодной замены кредитора должники часто настаивают на включении в основной договор условия о запрете передачи третьему лицу каких-либо прав, вытекающих из договора, без их согласия. Зависимость осуществления факторных операций от согласия должника не соответствует цели развития гражданского оборота. Именно поэтому в гл. 43 ГК РФ вслед за аналогичным положением Оттавской конвенции включена норма о недействительности запрета или ограничения уступки на основании существующего между клиентом и должником соглашения. Интересы должника при этом защищаются предоставлением ему права применить к своему первоначальному кредитору меры ответственности за нарушение установленного в договоре между ними запрета или ограничения на уступку прав (требований). Ответственность клиента перед должником в таком случае может заключаться в возмещении последнему убытков, понесенных им вследствие замены кредитора (если должник докажет, что понес дополнительные расходы в результате уступки требования его контрагентом). (6) Исключительно денежный характер требования представляет собой отличительную особенность предмета уступки, совершаемой по правилам гл. 43, но не характеризует режим обращения таких требований. Помимо названных Л. Г. Ефимовой особенностей правового регулирования уступки, совершаемой в рамках договора финансирования под уступку денежного требования, следует выделить возможность по соглашению клиента и финансового агента освободить клиента от ответственности за недействительность уступаемого требования. Такой вывод следует из диспозитивного характера нормы п. 1 ст. 827 ГК РФ. В то время как в соответствии с императивным предписанием ст. 390 ГК РФ первоначальный кредитор всегда отвечает за действительность переданного требования. Таким образом, своеобразие правового режима обращения денежных требований согласно положениям гл. 43 ГК РФ по сравнению с общегражданской цессией характеризуется следующими особенностями: - действительностью уступки права требования даже в случаях, когда между клиентом (цедентом) и должником существует соглашение о ее запрете или ограничении; - диспозитивностью положения об ответственности клиента (цедента) за действительность уступаемого требования; - запретом последующей уступки требования, если иное не предусмотрено договором между клиентом (цедентом) и финансовым агентом (цессионарием). Представляется, что выделения указанных признаков, отличающих уступку, совершаемую по правилам гл. 43 ГК РФ, от общегражданской цессии достаточно для того, чтобы поддержать вывод Л. Г. Ефимовой о существовании особой коммерциализированной разновидности уступки. Более того, наличие установленных в гл. 43 ГК РФ особенностей правового регулирования такой уступки (с учетом экономической природы ее вполне можно назвать коммерческой уступкой) позволяет сделать вывод о существовании института уступки, отличного от общегражданской цессии и существующего параллельно с последней. За исключением "выпадающего из общего ряда" диспозитивного запрета последующей уступки для коммерческой цессии установлен более льготный по сравнению с общегражданской уступкой правовой режим, что отвечает задаче повышения оборотоспособности денежных прав требования. Итак, в ГК РФ нормы, регулирующие коммерческую уступку, включены в главу, посвященную отдельному виду договора. Большинство исследователей не ставят под сомнение справедливость такого подхода. Преобладающее мнение сводится к тому, что договор финансирования под уступку денежного требования - это самостоятельный вид договора, учитывающий специфику отношений, возникающих в рамках факторинга <*>. Между тем данный вывод не является бесспорным. В частности, серьезные проблемы связаны с выявлением характерных особенностей договора финансирования под уступку денежного требования, позволяющих отграничить его от некоторых других поименованных в ГК РФ договорных конструкций. -------------------------------- <*> В частности, В. А. Белов указывает на то, что это комплексный договор, основанием которого является получение цедентом денежных сумм на срочной и возвратной основе (см.: Белов В. А. Факторинг (юридическая природа и соотношение со смежными сделками) // Бизнес и банки. 1998. N 30. С. 4, 5); А. С. Комаров также рассматривает договор факторинга как самостоятельный тип договора, отмечая, что "определение договора финансирования под уступку денежного требования сформулировано так, чтобы он охватывал достаточно широкий круг отношений, связанных с данным видом финансовых сделок в предпринимательской сфере" (см.: Комаров А. С. Финансирование под уступку денежного требования // Гражданский кодекс Российской Федерации. Часть вторая: Текст, комментарии, алфавитно-предметный указатель / Под ред. О. М. Козырь, А. Л. Маковского, С. А. Хохлова. М.: Международный центр финансово-экономического развития, 1996. С. 445).

Из данного в ст. 824 ГК РФ определения договора финансирования под уступку денежного требования следует, что он может быть сконструирован по двум принципиально различным моделям. Как указывает А. Л. Маковский, отношения в рамках договора факторинга можно разделить на случаи продажи долгов фактору и уступки соответствующих требований фактору на время в качестве своеобразного обеспечения того кредита, который выдается фактором под это денежное требование <*>. -------------------------------- <*> Маковский А. Л. Лекция // Вестник ВАС РФ. 1996. N 5.

В литературе высказываются следующие соображения относительно места договора финансирования под уступку денежного требования среди других поименованных гражданско-правовых договоров. Следует сразу оговориться, что единой классификации всех договорных конструкций, исчерпывающим образом определяющей место каждого из названных в ГК РФ договоров в системе гражданско-правовых обязательств, не существует. Тем не менее наука гражданского права предлагает достаточное количество возможных оснований такой классификации. М. И. Брагинский разделяет гражданско-правовые договоры по "направленности результата" на четыре группы: договоры на передачу имущества; договоры на выполнение работ; договоры на оказание услуг; договоры, направленные на учреждение различных образований, относя договор финансирования под уступку денежного требования к группе договоров на оказание услуг <*>. Сходной позиции придерживается Т. Л. Липовецкая, со ссылкой на других авторов указывая, что это "договор о предоставлении посреднических услуг в проведении финансово-расчетных операций между предпринимателями-продуцентами и покупателями (клиентами), участниками гражданских сделок (купли-продажи, поставки и др.), предусматривающий, кроме того, обязанности посредника по оказанию некоторых других услуг коммерческого характера" <**>. -------------------------------- <*> Брагинский М. И., Витрянский В. В. Договорное право. Кн. 1: Общие положения. С. 400. <**> Актуальные проблемы гражданского права / Под ред. С. С. Алексеева; Исследовательский центр частного права. Уральский филиал. Российская школа частного права. Уральское отделение. М.: Статут, 2000. С. 261.

Справедливость включения договора финансирования под уступку денежного требования в названную группу вызывает сомнения. В соответствии с п. 2 ст. 824 ГК РФ оказание финансовых услуг клиенту носит факультативный по отношению к предоставлению финансирования характер и не может служить "квалифицирующим" признаком рассматриваемого договора. Собственно предоставление финансирования нельзя с уверенностью отнести к разряду оказания услуг в силу явного сходства указанной операции с кредитно-заемными отношениями. Л. Г. Ефимова называет обеспечительную уступку в рамках рассматриваемого договора уступкой, совершаемой по типу договора залога <*>. -------------------------------- <*> Ефимова Л. Г. Указ. соч. С. 584.

Е. А. Суханов считает договор финансирования под уступку денежного требования разновидностью заемно-кредитных операций, в которой предоставление финансирования строится либо по модели займа, либо по модели кредитного договора (при этом в обоих случаях цессия выполняет роль способа обеспечения исполнения обязательств клиента перед финансовым агентом) <*>. Однако приведенное мнение не охватывает конструкцию договора финансирования под уступку денежного требования по модели купли-продажи уступаемых прав. В ситуации, когда ответственность клиента перед финансовым агентом ограничена суммой уступленных требований, нельзя говорить о возврате полученной денежной суммы, так как сумма взысканного финансовым агентом с должника может оказаться как больше, так и меньше суммы предоставленного финансирования. -------------------------------- <*> Комментарий части второй Гражданского кодекса Российской Федерации. Для предпринимателей. М.: Фонд "Правовая культура", 1996. С. 168.

А. Кабалкин ставит договор финансирования под уступку денежного требования в один ряд с договорами займа и кредитными договорами, относя их к группе договоров о передаче имущества с обязательством возврата равноценного имущества или без него <*>. -------------------------------- <*> Кабалкин А. Толкование и классификация договоров // Российская юстиция. 1996. N 7.

Как видно из приведенных выше мнений, исследователи отмечают наличие в отношениях между финансовым агентом и клиентом элементов кредитно-заемных отношений, отношений купли-продажи прав, залога прав. Нуждается в рассмотрении вопрос о влиянии таких элементов на характер договора в целом и на возможность "идентификации" последнего среди других договоров, лежащих в основании уступки. В случае обеспечительной уступки, когда клиент ответственен перед финансовым агентом в размере предоставленного финансирования, отношения финансового агента и клиента действительно приобретают черты кредитно-заемных операций. Трудно согласиться с мнением Д. Комягина, который считает необходимым строгое отграничение возникающих из рассматриваемого договора отношений от кредитных, подчеркивая отсутствие в договоре финансирования под уступку денежного требования каких-либо оговорок об уплате процентов и возврате основной суммы финансирования <*>. Во-первых, на практике одной из доходных статей банков по таким договорам является как раз уплата "ссудных" процентов, начисляемых на ежедневный остаток предварительного платежа по счетам. Во-вторых, в случае отсутствия в договоре условия о начислении процентов, что возможно благодаря гибкости дисконтирования уступаемых требований, отношения приобретают характер беспроцентного займа. Таким образом, данная договорная конструкция может содержать все элементы кредитно-заемных отношений: обязанность клиента и вернуть полученную денежную сумму, и уплатить проценты на нее. -------------------------------- <*> Комягин Д. О второй части ГК РФ: Договор финансирования под уступку денежного требования // Финансовая газета - региональный выпуск.

В. О. Зайцева указывает на такие отличительные особенности факторинга, как срочность, платность, возвратность и целевой характер финансирования <*>. Представляется, что все эти характеристики могут быть в полной мере присущи как отношениям по предоставлению финансирования под уступку денежного требования, так и кредитным отношениям. -------------------------------- <*> Кучин Л. Б., Смирнова Л. Р., Зайцева В. О. Факторинг - финансовая схема управления вексельными потоками. М.: Верже-АВ, 2000. С. 23.

Л. Г. Ефимова предлагает использовать критерий целевой направленности для выделения договора факторинга среди других гражданско-правовых сделок, указывая, что "целью договора финансирования под уступку денежного требования (дебиторской задолженности) является получение соответствующей суммы денег с обязанностью ее возврата, а уступка требования представляет собой лишь способ платежа. В зависимости от того, осуществляется ли уступка требования по типу договора купли-продажи или по типу договора залога, изменяется только порядок расчета за услуги, оказанные финансовым агентом" <*>. -------------------------------- <*> Ефимова Л. Г. Указ. соч. С. 584.

Если рассматривать гражданско-правовой договор как юридический инструмент, опосредующий отношения участников гражданского оборота, проблема выделения цели договора может быть сведена к выявлению экономической сущности обслуживаемой договором хозяйственной операции. Однако представляется, что такой критерий дифференциации непригоден в том случае, когда необходима правовая квалификация отношений, складывающихся в рамках того или иного договора. На субъективность и неопределенность данного критерия при определении правового режима сделки указывает Л. А. Новоселова: выделяемая Л. Г. Ефимовой цель договора факторинга с тем же успехом может быть названа и целью кредитно-заемных операций <*>. -------------------------------- <*> Новоселова Л. А. Указ. соч. С. 353.

Рассматривая соотношение договора финансирования под уступку денежного требования с залогом прав, следует отметить, что конструкция залога права не исчерпывает возможностей моделирования отношений клиента и финансового агента при обеспечительной уступке в рамках договора факторинга. Момент перехода прав (требований) к финансовому агенту при обеспечительной уступке может связываться с фактом невозврата клиентом суммы предоставленного финансирования по истечении определенного срока. В таком случае обеспечительная уступка действительно приобретает черты залога права: право (требование) представляет собой обеспечение исполнения клиентом (залогодателем) своих обязанностей по возврату суммы предоставленного финансирования; право финансового агента (залогодержателя) на удовлетворение своих требований к клиенту за счет заложенного имущественного права возникает в случае неисполнения клиентом обязательства по возврату суммы предоставленного финансирования. В рассматриваемой ситуации конструкция договора финансирования под уступку денежного требования содержит элементы кредитно-заемных отношений и залога прав. В то же время договор финансирования под уступку денежного требования по модели обеспечительной уступки может предусматривать право финансового агента на "погашение" суммы предоставленного финансирования за счет поступлений по уступленным денежным требованиям. При этом денежные требования клиента в любом случае переходят к финансовому агенту вне зависимости от каких-либо условий. В данной ситуации осуществляемую уступку можно назвать обеспечительной с большой долей условности, поскольку она в значительной мере утрачивает характерные черты средства обеспечения исполнения обязательства и становится скорее своеобразным способом "оплаты" предоставленного финансирования (выданного кредита). В данном случае уступка утрачивает черты залога права. Ее сходство с обеспечительной уступкой по модели залога права заключается только в пределе ответственности клиента перед финансовым агентом. Вышеизложенное позволяет сделать два вывода. 1. Договор финансирования под уступку денежного требования нельзя свести к разновидности кредитно-заемных или каких-либо иных отношений, поскольку он охватывает большое число различных договорных конструкций. 2. Основная проблема выделения договора факторинга в самостоятельный вид договора ("идентификации" этого договора среди других поименованных договоров) состоит в разграничении договора факторинга, конструируемого по модели купли-продажи уступаемого требования, и договора купли-продажи обязательственных прав; договора факторинга, конструируемого по модели обеспечительной уступки, и договора займа (кредитного договора), обеспечиваемого залогом имущественных прав. Анализ норм гл. 43 ГК РФ позволяет выделить следующие отличительные особенности договора финансирования под уступку денежного требования: 1) особенности коммерческой уступки как части сложного предмета договора факторинга, к которым относятся: денежный характер уступаемого требования и особый источник возникновения требования (обязательства из предоставления клиентом товаров, выполнения работ или оказания услуг); 2) "особая" форма встречного предоставления в виде финансирования (передачи клиенту денежных средств). Поскольку в отличие от Оттавской конвенции предоставление дополнительных финансовых услуг не рассматривается российским законодательством в качестве обязательного признака договора финансирования под уступку денежного требования, данный критерий не может быть использован как квалифицирующий. Указанных отличительных особенностей договора финансирования под уступку денежного требования явно недостаточно для целей "идентификации" последнего. Так, в рамках договора купли-продажи права может быть уступлено обязательственное право (требование), отвечающее всем вышеперечисленным признакам предмета коммерческой уступки, причем встречным предоставлением по такому договору будет именно уплата денежной суммы. Л. Г. Ефимова справедливо указывает на невозможность определения правовой природы договора финансирования под уступку денежного требования по признаку получения финансирования в силу того, что сам термин "финансирование" не является правовым и последнее может быть получено на разных основаниях <*> (в числе которых могут быть и купля-продажа, и кредит, и заем, и другие договорные конструкции). -------------------------------- <*> Ефимова Л. Г. Указ. соч. С. 586.

На практике попытка идентифицировать договор финансирования под уступку денежного требования нередко приобретает весьма своеобразные формы. Так, арбитражным судом кассационной инстанции в Постановлении по конкретному делу указывалось, что "квалифицирующими признаками договора финансирования под уступку денежного требования являются, помимо денежного характера уступаемого требования, предварительная форма оплаты (статья 824) и наличие соответствующей лицензии у финансового агента (статья 825)", при этом был сделан вывод о том, что "отсутствие любого из названных признаков исключает квалификацию соглашения об уступке права требования как факторинга" <*>. Нередко суды рассматривают в качестве обязательного признака договора финансирования под уступку денежного требования условие о размере вознаграждения финансового агента <**>, что также нельзя признать обоснованным. -------------------------------- <*> Постановление ФАС Северо-Кавказского округа от 12 июля 2004 г. по делу N Ф08-2880/2004. <**> См., например, Постановление ФАС Северо-Западного округа от 19 июня 2000 г. по делу N 925.

Практическая невозможность разграничения договора финансирования под уступку денежного требования и указанных выше договорных конструкций породила необходимость поиска иного подхода к определению места отношений по финансированию под уступку денежного требования в системе российского гражданского права. Такой подход, основанный на мировой практике регулирования отношений, связанных с уступкой дебиторской задолженности, был предложен Л. А. Новоселовой. Как указывает Л. А. Новоселова, в международной практике институт финансирования под уступку денежного требования создается как комплекс единых правил, регламентирующих уступки денежного требования (дебиторской задолженности), совершаемые в рамках различных договорных конструкций, что снимает вопрос разграничения сделок по уступке дебиторской задолженности при финансировании и иных сделок (договоров), в рамках которых право может уступаться за соответствующее встречное вознаграждение <*>. -------------------------------- <*> Новоселова Л. А. Указ. соч. С. 342.

При определении места коммерческой уступки в системе российского гражданского права законодателем был использован иной подход: соответствующие нормы были включены в главу, посвященную отдельному виду договора. При этом регулирование, содержащееся в гл. 43 ГК РФ, обладает рядом особенностей, в числе которых Л. А. Новоселова выделяет следующие: - положения, содержащиеся в ст. 826 - 833 ГК РФ (8 из 10 статей гл. 43 ГК РФ), посвящены особенностям сделок уступки, совершаемой в рамках рассматриваемого договора; - многие важнейшие аспекты взаимоотношений финансового агента и клиента в части их "договорных" прав и обязанностей оставлены за рамками норм гл. 43 ГК РФ; - определение договора финансирования под уступку денежного требования, данное в п. 1 ст. 824 ГК РФ, имеет весьма общий характер и охватывает различные договорные конструкции (договоры займа, кредита, агентирования, купли-продажи права и т. д.); - отсутствие правового содержания, а также субъективность и неопределенность термина "финансирование" не позволяют использовать его в качестве признака для выделения договора финансирования под уступку денежного требования среди других договоров. Выделение указанных особенностей норм гл. 43 ГК РФ позволили автору сделать вывод о том, что расположение соответствующих норм в Особенной части ГК РФ не соответствует их содержанию. Подчеркивая, что целью норм о договоре факторинга является установление специальных (по сравнению с общегражданской цессией) правил об уступке, Л. А. Новоселова предлагает рассматривать положения гл. 43 ГК РФ как общие, применимые ко всем видам договоров (купли-продажи, займа, кредита и т. д.), а не как нормы об отдельном виде договора. Как указывает автор, "если сделка по внешним признакам подпадает под данное в статье 824 ГК РФ определение, то к уступке, совершаемой в ее рамках, применимы специальные правила (статьи 826 - 833 ГК РФ); таким образом, специальные правила об уступке будут применяться к любым сделкам, предметом которых будет денежное право требования кредитора к должнику, вытекающее из предоставления кредитором товаров, выполнения им работ или оказания услуг третьему лицу. Если право (требование) не является денежным либо денежное требование возникло по иному основанию (например, из займа, из причинения вреда, из неосновательного обогащения), уступка будет регулироваться общими нормами главы 24 ГК РФ. Вторым условием отнесения сделок к сделкам финансирования является то, что указанные выше права требования должны передаваться против встречного предоставления денежных средств лицом, которому уступается право" <*>. -------------------------------- <*> Новоселова Л. А. Указ. соч. С. 356.

Такой подход полностью снимает проблему разграничения договора финансирования под уступку денежного требования с другими договорными конструкциями. Возникает вопрос о возможности его использования участниками гражданского оборота без внесения принципиальных изменений в действующее законодательство. Нормы гл. 43 ГК РФ сформулированы таким образом, что позволяют отнести к договорам финансирования под уступку денежного требования чрезвычайно широкий спектр договорных конструкций, используемых на практике, а следовательно, и подчинить отношения сторон в рамках таких договорных конструкций регулированию, содержащемуся в данной главе <*>. На практике это означает, что договор купли-продажи денежного требования, вытекающего из предоставления товаров, выполнения работ или оказания услуг, представляет собой не что иное, как договор финансирования под уступку денежного требования, конструируемый по модели купли-продажи права. -------------------------------- <*> Вопрос об ограничениях, которые налагает на применение рассматриваемой концепции существующий подход к определению субъектного состава отношений по финансированию под уступку денежного требования, будет рассмотрен ниже.

При существующей модели правового регулирования отношений по финансированию под уступку денежного требования решение вопроса о системном применении к таким отношениям гражданско-правовых норм может осуществляться по двум принципиальным схемам. 1. Можно рассматривать договор финансирования под уступку денежного требования как смешанный поименованный договор и на основании п. 3 ст. 421 ГК РФ применять к отношениям сторон в соответствующих частях правила о договорах, элементы которых в нем содержатся. Например, при купле-продаже обязательственного права, отвечающего предмету коммерческой уступки, применять к такому договору в соответствующих частях нормы гл. 43 и § 1 гл. 30 ГК РФ. 2. К договору, подпадающему под понятие договора финансирования под уступку денежного требования, в первую очередь применять нормы гл. 43 ГК РФ как специальные нормы, посвященные отдельному виду договора, и субсидиарно - нормы глав о тех видах договоров, элементы которых содержатся в используемой конструкции рассматриваемого договора. Следует отметить, что и в том, и в другом случае, с учетом специфики норм, помещенных в гл. 43 ГК РФ, большинство из которых посвящено регулированию коммерческой уступки, коллизий между нормами гл. 43 и нормами, посвященными отдельным видам обязательств, возникать не должно. Важное практическое значение имеет вопрос о соотношении норм гл. 43 и гл. 24 ГК РФ. В судебной практике встречаются диаметрально противоположные подходы к его решению. В частности, по мнению одного суда кассационной инстанции "по своему содержанию договор о факторинге является договором цессии и, следовательно, должен соответствовать требованиям главы 24 Гражданского кодекса Российской Федерации" <*>, по мнению другого - "глава 43 кодекса не содержит положений о том, что нормы, регулирующие цессию, могут применяться к отношениям, вытекающим из финансирования под уступку денежного требования" <**>. -------------------------------- <*> Постановление ФАС Западно-Сибирского округа от 22 июня 2000 г. по делу N Ф04/1556-332/А70-2000. <**> Постановление ФАС Северо-Западного округа от 19 июня 2000 г. по делу N 926.

Исходя из общих принципов применения норм гражданского законодательства следует сделать вывод о необходимости распространения действия норм гл. 24 ГК РФ на отношения в рамках договора финансирования под уступку денежного требования. Однако нормы гл. 43 ГК РФ должны применяться как специальные, имеющие приоритет перед нормами гл. 24 ГК РФ в случае коллизии. В частности, это касается вопроса о действительности уступки при наличии соответствующего запрета в договоре между клиентом и должником. В числе норм гл. 24 ГК РФ, которые следует учитывать при заключении договора финансирования под уступку денежного требования, следует выделить положения п. 1 ст. 389 ГК РФ, устанавливающего требования к форме уступки. В том случае, если уступка оформляется непосредственно договором финансирования <*>, применение названной статьи предполагает необходимость заключения договора финансирования под уступку денежного требования в нотариальной форме, если договор, задолженность по которому является предметом уступки, был заключен в нотариальной форме. Важным в практическом смысле также является положение п. 2 ст. 388 ГК РФ о необходимости получения согласия должника на уступку требования по обязательству, в котором личность кредитора имеет существенное значение для должника. При существующей модели правового регулирования отношений в рамках договора финансирования под уступку денежного требования данное положение также подлежит применению к отношениям клиента и финансового агента. -------------------------------- <*> Выше был рассмотрен вопрос о том, что требования ст. 389 ГК РФ относятся не к форме соглашения об уступке, каковым может быть договор финансирования под уступку денежного требования, а непосредственно к сделке уступки.

Представляется, что для целей максимального упрощения правового режима обращения денежных требований коммерческого характера целесообразно было бы внести в гл. 43 ГК РФ нормы, исключающие применение рассмотренных положений гл. 24 ГК РФ при уступке денежных требований в рамках договора финансирования под уступку денежного требования. Вышеизложенное позволяет сделать вывод о том, что предложенная Л. А. Новоселовой концепция вполне применима в практическом отношении, поскольку закрепленный в ГК РФ подход к регулированию отношений по финансированию под уступку денежного требования предполагает возможность применения норм гл. 43 ГК РФ к отношениям, складывающимся при коммерческой уступке, в основании которой лежат самые различные договорные конструкции. Следует подчеркнуть, что изменение предложенного законодателем подхода к регулированию складывающихся при финансировании под уступку денежного требования отношений вряд ли целесообразно по мотивам практических трудностей включения норм, посвященных коммерческой уступке, в общую часть обязательственного права. На сегодняшний день вполне достаточно изменения общетеоретического подхода к определению правовой природы отношений по финансированию под уступку денежного требования. Одним из ключевых препятствий для использования коммерческой уступки в гражданском обороте в настоящий момент является до сих пор не устраненное противоречие нормы ст. 825 ГК РФ, за "рамками компетенции" гражданского законодательства устанавливающей требование о лицензировании деятельности в качестве финансового агента, и норм законодательства о лицензировании, не содержащих каких-либо положений о лицензировании такой деятельности. Судебная практика в рассматриваемом вопросе противоречива, но в основном склоняется к приоритету положения ст. 825 ГК РФ, которое нельзя признать законным <*>. -------------------------------- <*> См., например, поддерживающее позицию о необходимости лицензирования Постановление Президиума ВАС РФ от 30 июня 1998 г. N 955/98, Постановление ФАС Московского округа от 3 февраля 2003 г. по делу N КГ-А40/68-03 и противоположную позицию - Постановление ФАС Северо-Западного округа от 27 марта 2006 г. по делу N А56-10078/2005.

Еще одним существенным препятствием на пути активного включения денежных прав требования в гражданский оборот является косность судебной практики, не спешащей при оценке соответствующих соглашений подчинять отношения сторон нормам гл. 43 ГК РФ. Так, при разрешении спора по договору купли-продажи дебиторской задолженности, оцененному арбитражным судом первой инстанции как договор финансирования под уступку денежного требования, арбитражный суд кассационной инстанции указал, что "считает обоснованным довод ответчика о том, что названное соглашение не является договором финансирования под уступку денежного требования, правоотношения сторон из названного договора регулируются главой 24 Кодекса, определяющей порядок и основания перемены лиц в обязательстве. Стороны правильно назвали сделку договором уступки прав требований" <*>. -------------------------------- <*> Постановление ФАС Северо-Кавказского округа от 20 апреля 2005 г. по делу N Ф08-1545/2005.

В заключение можно отметить, что перспектива повышения оборотоспособности прав требования в первую очередь видится в постепенном сближении правового режима обращения этого вида имущества с правовым режимом такого традиционного для оборота объекта гражданских прав, как вещи. Купля-продажа, дарение, мена, залог обязательственных прав в перспективе должны стать такими же привычными правовыми инструментами гражданского оборота, как купля-продажа, дарение, мена, залог вещей. При этом требуется создание серьезной правовой базы, учитывающей специфику требований как объектов гражданских прав. По состоянию на сегодняшний день в отечественном законодательстве явно недостаточно специальных норм, регламентирующих оборот прав требования, для эффективного включения этого вида имущества в гражданский оборот. Показателем нормативного дефицита в отношении передачи обязательственных прав является крайне противоречивая судебная практика по значительному числу спорных вопросов оборота прав требования. В частности, нуждается в создании специальных норм такой важный институт, как залог прав; необходимы нормы, снимающие вопросы в отношении возможности мены обязательственных прав; уступки прав кредитора в регрессном обязательстве, реституционных требований и т. д. Недостаточность правовой регламентации многих вопросов, связанных с уступкой прав требования наряду со спецификой этого объекта гражданских прав, определила исключительную роль судебной практики в деле включения прав требования в гражданский оборот. Несмотря на очевидные позитивные тенденции в подходе судебной практики к расширению круга и объема допускаемых к обращению прав, многие вопросы остаются нерешенными, в связи с чем особого внимания требует работа по обобщению и формированию судебной практики, направленная на выработку подходов, повышающих оборотоспособность прав требования. Качественные изменения в сфере оборота прав требования могут быть связаны с формированием в теории и практике подхода, учитывающего универсальность норм гл. 43 ГК РФ и необходимость распространения упрощенного правового режима оборота денежных прав требования на все случаи уступки дебиторской задолженности. Принцип свободы договора предоставляет участникам гражданского оборота широкие возможности по использованию норм гл. 43 ГК РФ при конструировании договорных отношений, связанных с передачей денежных прав требования. Существенное повышение оборотоспособности денежных прав требования, возникающих в ходе осуществления предпринимательской деятельности, видится в устранении требования о лицензировании деятельности в качестве финансовых агентов и изменении общего подхода судебной практики к отношениям в сфере обращения такого рода прав требования.

Название документа