Экономические блага и гражданский оборот

ЭКОНОМИЧЕСКИЕ БЛАГА И ГРАЖДАНСКИЙ ОБОРОТ

А. О. РЫБАЛОВ

Рыбалов Андрей Олегович Родился 15 ноября 1972 г. в г. Боровичи Новгородской области. Окончил юридический факультет Санкт-Петербургского государственного университета. В настоящее время - главный редактор журнала "Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации". Сфера интересов - теория правоотношений, вещное право. Автор ряда статей, среди которых: "Различие подряда и купли-продажи" (Труды по гражданскому праву: к 75-летию Ю. К. Толстого, изд-во "Проспект", 2003); "О новых попытках ревизии понятия права собственности" (Вестник ВАС РФ. 2005. N 10); "Абсолютные права и правоотношения" (Правоведение. 2006. N 1); "Владение арендатора и хранителя" (Арбитражные споры. 2005. N 2); "Возможны ли абсолютные правоотношения с активной множественностью обязанных лиц?" (Вестник Федерального арбитражного суда Западно-Сибирского округа. 2006. N 5); "Обязательства "простые" и "сложные" (Некоторые аспекты спора о понятии обязательства)" (Юрист. 2005. N 5).

Способность тех или иных явлений быть объектами оборота часто считается признаком того, что они выступают и объектами субъективных прав. Современным примером такого подхода может служить, например, книга В. В. Байбака "Обязательственное требование как объект гражданского оборота" <*>. -------------------------------- <*> Байбак В. В. Обязательственное требование как объект гражданского оборота. М.: Статут, 2005.

Эту посылку и хочется подвергнуть сомнению. На наш взгляд, в юридической картине мира, в которой существуют субъективные права, только эти последние и выступают объектами оборота, а не вещи, работы или услуги, которые в свою очередь должны считаться объектами этих субъективных прав. Перед тем как подойти к доказательству заявленного тезиса, необходимо определиться с терминами. Речь идет о том, что будет пониматься под термином "субъективное право". Упреждая иронию читателя, отметим, что понятие субъективного права не может быть выведено из данных нам юридических текстов или познано эмпирически ("аналитически" или "синтетически", если пользоваться терминологией И. Канта). Речь может идти лишь о предложении конструкции, наиболее удобной для теории и практики. Разные интерпретации термина дадут различные результаты любых исследований, в которых это понятие будет употребляться. Не будет ошибкой, по всей видимости, сказать, что конвенционально в качестве общепринятого сложилось понимание этого понятия, предложенное Ю. К. Толстым, который определяет субъективное право как закрепленную за управомоченным лицом в целях удовлетворения его интересов меру возможного поведения, обеспеченную возложением обязанностей на других лиц <*>. Хотя это определение можно считать общепринятым, оно, на наш взгляд, не лишено недостатков. Разумеется, спор о правильности или неправильности такого определения будет антинаучен, ведь это не более чем введение термина. Однако вопрос о его практической применимости и удобстве поставить можно. -------------------------------- <*> Толстой Ю. К. К теории правоотношения. Л.: Изд-во ЛГУ, 1959. С. 45.

Для проверки "работоспособности" обычно употребляемого понятия "субъективное право" вспомним, например, о различиях "обычных" сервитутов и так называемых публичных сервитутов. Стало практически общепринятым утверждение о том, что последние собственно сервитутами вовсе не являются, так как не предоставляют субъективных прав, а должны считаться просто границами права собственности <*>. Ограничение права собственности (подобное сервитуту) достигается путем "делегирования" правомочий собственника другому лицу или лицам, т. е. такое ограничение как бы компенсируется возникновением ограниченного вещного права на стороне другого лица. Напротив, границы права устанавливаются законом "в пользу" всего общества; о границах права собственности следует говорить именно тогда, когда не закрепляются обременения в пользу конкретных лиц. -------------------------------- <*> См., например: Копылов А. В. Вещные права на землю. М.: Статут, 2000. С. 62.

Однако, если исходить из приведенного выше и ставшего традиционным понимания субъективного права, не ясно, на каком основании делается утверждение о том, что "публичный сервитут" не предоставляет подобного права любому лицу. Почему я не могу сказать, что у меня есть субъективное право пройти по берегу Невы от истока до устья? Возможность удовлетворения моего интереса конституируется возложением соответствующей обязанности на прочих лиц. Эта возможность обеспечивается указанием закона, и в случае воспрепятствования ее реализации я могу обратиться за помощью к государству. Чем же не право? Что из того, что такая же охраняемая правом возможность принадлежит не только мне, но и всем прочим? Различие между публичным сервитутом и сервитутом частным существует только одно. Публичные сервитуты устанавливаются в "пользу всех лиц вообще" <*> (т. е. публичный сервитут не выполняет функции распределения благ), в то время как частный сервитут такую задачу решает, предоставляя управомоченному лицу возможность пользоваться благом, причем такую возможность, которой нет у большинства (или всех) "прочих". -------------------------------- <*> Там же.

Подойдя к вопросу о распределении благ, необходимо прежде всего вспомнить следующее. Традиционно выделяемые объекты права можно подразделить на две неравные категории: имущественные и неимущественные блага. В чем их различие? Блага, в которых субъекты права могут испытывать потребность, делятся на две категории, которые известный австрийский экономист К. Менгер назвал экономическими и неэкономическими благами. Различие между ними сводится к следующему. Результат исследования потребностей и количества доступных благ может быть трояким: (a) потребность превышает доступное распоряжению количество благ; (b) потребность меньше количества благ, доступного распоряжению; (c) потребность и доступное распоряжению количество благ покрывают друг друга. Как отмечает К. Менгер, для большего количества благ справедливым оказывается первое наблюдение: "...невозможно, чтобы соответственные потребности индивидов, составляющих общество, были вполне удовлетворены; наоборот, нет сомнения в том, что потребности части членов этого общества совсем не будут удовлетворены или же будут удовлетворены лишь неполно" <*>. В таких условиях "каждый индивид там, где доступного распоряжению количества благ хватает не для всех, стремится покрыть собственную надобность возможно полнее путем устранения других" <**>. При этом независимо от состоявшегося распределения благ потребность в них части лиц не будет удовлетворена или будет удовлетворена лишь отчасти. Потому интерес "наделенных" благами лиц будет противоположен интересу "обделенных". И становится "понятна необходимость защиты обществом отдельных индивидов в их владении благами... от возможных насильственных действий со стороны других индивидов; таким образом мы приходим к экономическому источнику происхождения нашего современного правопорядка... Собственность, как и хозяйство людей, является не произвольным изобретением, а наоборот - единственным практически возможным разрешением проблемы, навязываемой нам природой вещей, т. е. указанной несоразмерностью между надобностью и доступным распоряжению количеством благ" <***>. Правопорядок разрешает задачу упорядочения хозяйства путем распределения между отдельными хозяйствующими субъектами благ, доступных распоряжению, и защиты обществом этих хозяйствующих субъектов в их обладании одновременно с устранением от этого всех остальных хозяйствующих индивидов. -------------------------------- <*> Менгер К. Основания политической экономии // Менгер К. Избранные работы. М.: Территория будущего, 2005. С. 107. <**> Там же. <***> Менгер К. Указ. соч. С. 107.

Коротко говоря, некоторые блага не нуждаются в распределении, некоторые нуждаются в силу их ограниченности и в целях избежания социального конфликта. К. Менгер называл последние "экономическими": "Экономические блага - это такие блага, доступное распоряжению количество которых меньше надобности в них" <1>. Возникающие по поводу экономических благ отношения мы и называем имущественными. Имущественные отношения, таким образом, по своей экономической природе являются отношениями распределения <2>. По этому поводу П. П. Цитович писал: "Распределение экономических ценностей и есть тот... фактический материал, который приводится в порядок постановлениями положительного права... С точки зрения результата, законченности распределение является... в виде прав в смысле принадлежности ценностей кому-нибудь или для чего-нибудь. Потому вопрос о приобретении ценностей, об установлении принадлежности их кому-нибудь или для чего-нибудь с точки зрения гражданского права является вопросом о способах приобретения прав" <3>. Само гражданское право "есть совокупность постановлений, велений положительного права, дающих порядок и формы экономическому распределению в данное время и у данного народа: короче, гражданское право есть право распределения" <4>. -------------------------------- <1> Там же. С. 119. <2> Щенникова Л. В. Категория "имущественные отношения" в гражданском законодательстве и цивилистической доктрине // Цивилистические записки: Межвуз. сб. науч. трудов. Вып. 3. М.: Статут, 2004. С. 126. <3> Цитович П. П. Курс русского гражданского права. Т. 1. Учение об источниках права. Одесса: Тип. Г. Ульриха, 1878. С. 4 - 5. <4> Там же. С. 5.

Неимущественные же блага в распределении не нуждаются. Как заметил Б. Виндшейд, права на подобные блага "нет надобности особо излагать в системе гражданского права, так как ни существование, ни границы их не могут оспариваться" <*>. -------------------------------- <*> Виндшейд Б. Учебник пандектного права. Т. 1. Общая часть. СПб.: Изд. А. Гиероглифова и И. Никифорова, 1874. С. 85.

Пожалуй, главная задача, стоящая перед гражданским правом, - это именно задача распределения имущества. По крайней мере, к такому выводу можно прийти исходя из объема норм, регулирующих имущественные отношения. Более того, и нарушение неимущественных (используемый в законе термин "нематериальных" представляется неудачным) интересов с точки зрения частного права является в большинстве случаев просто юридическим фактом, влекущим возникновение имущественных правоотношений <*>. -------------------------------- <*> См., например: Виндшейд Б. Указ. соч. С. 85.

Представляется, что именно с учетом этой задачи традиционно используемая модель субъективного права как возможности удовлетворения интереса, обеспеченной корреспондирующей ей обязанностью, и не обладает необходимой "полезностью". Категория "субъективное право" может иметь гораздо больший эвристический потенциал. При устоявшемся подходе под определение "субъективное право" подпадают как имущественные, так и неимущественные права; более того, под это определение подпадают и сущности, которые практически никто субъективными правами не считает (как в случае с публичным сервитутом). Между тем очевидно, что между категориями имущественного субъективного права и неимущественного субъективного права имеется существенное отличие. Имущественное право описывает некоторый имущественный плюс, бонус. В то же время неимущественное право таким свойством не обладает, что дает основание некоторым исследователям вообще отказываться рассматривать такое право в качестве субъективного права. Такой подход может быть скорректирован при сохранении устоявшихся понятий: не отказывая неимущественным субъективным правам в существовании, нужно просто изначально строго отличать их от имущественных субъективных прав. Итак, имущественное субъективное право - юридический инструмент распределения имущества. С его помощью закрепляется принадлежность определенного экономического блага и обеспечивается его последующее перераспределение. Иными словами, имущественное субъективное право - это описание принадлежности экономического блага. Р. Саватье верно отметил специфику юридической картины мира: "Практика убеждает в том, что реальные вещи выступают в юридической жизни только через посредство прав, которые осуществляются в отношении этих вещей... Всякое имущество состоит из прав, с той особенностью, что право собственности часто смешивают с той вещью, объектом которого она является. Вместо того, чтобы сказать: "У меня есть право собственности на это имущество", говорят: "У меня есть это имущество"; сказать так проще и быстрее. Однако такое словоупотребление не должно создавать иллюзий... Имущество - это не реальное имущество, а имущественные права" <*>. Иными словами, благо становится имуществом посредством установления субъективного права на него. И в самом деле, благо, на которое ни у кого нет права, имуществом назвать сложно. Само слово "имущество" этимологически несет в себе знак принадлежности описываемого предмета - имущество есть имеющееся у кого-то добро. -------------------------------- <*> Саватье Р. Теория обязательств. Юридический и экономический очерк. М.: Прогресс, 1972. С. 53, 56. Это представление Р. Саватье об имуществе нужно постоянно иметь в виду при прочтении его работы. Иначе некоторые его выводы можно воспринять и истолковать некорректно. См., например: "...в современной юриспруденции наиболее ярым приверженцем идеи бестелесного имущества является Р. Саватье, который высказал мысль, что с момента, когда возникает возможность продажи права, это право становится вещью (бестелесной, разумеется)" (Мурзин Д. В. Бестелесные вещи // Цивилистические записки: Межвуз. сб. науч. трудов. Вып. 3. С. 327).

Подобные взгляды, впрочем, высказывались и до Р. Саватье. Так, Б. Виндшейд писал: "Принадлежащие известному лицу имущественные права составляют его имущество..." <1> Ф. Регельсбергер под имуществом понимал "круг юридической власти известного лица на блага, имеющие денежную цену" <2>; имущество есть "единое целое, объединяемое принадлежностью одному субъекту" <3>. Наконец, Г. Дернбург под имуществом разумел совокупность имеющих денежную ценность прав лица <4>. Можно привести и классическую для отечественной науки ссылку на Г. Ф. Шершеневича, который писал о том, что "вещи и чужие действия составляют экономические блага, и запас таких благ, находящихся в обладании известного лица, называется имуществом с экономической точки зрения. Юридическое понятие об имуществе не совпадает с указанным экономическим. С юридической точки зрения под имуществом понимается совокупность подлежащих денежной оценке юридических отношений, в которых находится известное лицо" <5>. -------------------------------- <1> Виндшейд Б. Указ. соч. С. 89. <2> Регельсбергер Ф. Общее учение о праве. М.: Тип. И. Д. Сытина, 1897. С. 240. <3> Там же. <4> Дернбург Г. Пандекты. Т. 1. Общая часть. М.: Университет. тип., 1906. С. 182. <5> Шершеневич Г. Ф. Курс гражданского права. Тула: Автограф, 2001. С. 127.

Даже если не соглашаться с терминологией авторов приведенных выше утверждений ("имущество есть субъективные имущественные права"), они правы в главном - нельзя смешивать право с его объектом. От такого смешения предостерегал Б. Виндшейд, заметив, что "в обыкновенном словоупотреблении, возникшем в самой жизни и удержанном в технике права, принято вместо права собственности называть ту вещь, на которую это право распространяется (говорят, например, что имущество состоит из поземельных участков, движимых вещей, хотя та или другая вещь лишь тогда будет действительно составною частью нашего имущества, когда она будет принадлежать нам на праве собственности)" <*>. Г. Дернбург также обращал внимание на этот недостаток обыденной речи: "Называя телесные вещи составными частями имущества, их имеют в виду главным образом как предметы права собственности. При этом право собственности отождествляется с самою вещью: настолько всесторонне оно ее охватывает. Таким образом право собственности рассматривается как нечто телесное, хотя на самом деле оно, как и всякое другое право, является только отвлеченным понятием" <**>. -------------------------------- <*> Виндшейд Б. Указ. соч. С. 89. <**> Дернбург Г. Указ. соч. С. 183.

Интересно отметить, что и К. Менгер называет имуществом совокупность экономических благ, доступных распоряжению хозяйствующего субъекта. При этом благо является "доступным распоряжению" постольку, поскольку такому распоряжению не препятствуют физические или правовые (!) обстоятельства <*>. Иными словами, наличие субъективного права придает благу и экономическую характеристику имущества <**>. -------------------------------- <*> Менгер К. Указ. соч. С. 119. <**> Далее К. Менгер пишет о том, что некоторые блага должны расцениваться как имущество и в изолированном от общества хозяйстве. Однако для права это не имеет значения, так как оно рассматривает лишь явления социальной жизни.

А. Б. Бабаев совершенно справедливо замечает, что "распоряжение вещью" обладает определенной спецификой по сравнению с пользованием и владением вещью. Правомочия владения и пользования могут быть выделены из права собственности, превратившись в самостоятельные субъективные права с соответствующим содержанием; про распоряжение сказать то же нельзя. По этому поводу А. Б. Бабаев, в частности, пишет: "Владеть и пользоваться вещью могут лица, не управомоченные на это. Распоряжаться же вещью... может только лицо, обладающее правомочием распоряжения. Думается, в первую очередь это объясняется неразрывным единством правомочия распоряжения по своему усмотрению и права собственности" <*>. -------------------------------- <*> Бабаев А. Б. Система вещных прав. М.: Волтерс Клувер, 2006. С. 265.

Дело, на наш взгляд, не в том, что правомочие распоряжения и право собственности "настолько слиты", а в том, что распоряжение само по себе может осуществляться только самим правом собственности. Так как субъективное право закрепляет принадлежность имущества, то товарный обмен или перераспределение благ с юридической точки зрения заключается в возникновении права у одного лица и/или прекращении или изменении у другого. Если функция субъективного права заключена в распределении экономических благ, оборот с юридической точки зрения заключается в перераспределении прав на эти блага <*>. Если применительно к праву собственности владение и пользование осуществляются непосредственно объектом права, то распоряжение возможно только в отношении субъективного права, но не в отношении объекта этого права. Распоряжение - не правомочие в составе субъективного права, распоряжение - это возможность распорядиться самим правом. -------------------------------- <*> Под оборотом мы понимаем не только собственно обмен экономическими благами, но и любое перераспределение этих благ постольку, поскольку это перераспределение не есть следствие действия публичной власти (реквизиция или конфискация, например).

О том, что "гражданский оборот" есть оборот имущественных прав, а не объектов этих прав, писал еще О. А. Красавчиков, который полагал, что поскольку гражданский оборот "складывается из отношений нематериальных (идеологических), то, следовательно, результатом, если можно выразиться, "гражданско-правового обращения" является не переход материальных благ самих по себе от одного лица к другому, а переход тех имущественных прав, объектом которых эти блага являются" <*>. Высказывается это мнение и в современной литературе. Так, Ю. Е. Туктаров пишет: "Для науки права оборот - это совокупность актов передачи прав. Очевидно, что экономический и правовой оборот отличаются своим предметом - экономические блага и права соответственно. Если объектом экономического оборота выступают товары, то объектом гражданского оборота являются права на эти товары" <**>. -------------------------------- <*> Красавчиков О. А. Советский гражданский оборот (понятие и основные элементы) // Вопросы гражданского, трудового права и гражданского процесса. Т. 5. М.: Госюриздат, 1957. С. 26. <**> Туктаров Ю. Е. Магистерская диссертация // Архив Школы частного права.

На наш взгляд, то обстоятельство, что эта точка зрения не "прижилась" в отечественной юриспруденции, во многом есть следствие не вполне удачной конструкции субъективного права. Рассмотрим этот тезис на примере договора купли-продажи. В римском праве из собственно договора возникали лишь обязательства сторон, но само право не переходило. Переход же права мог быть приурочен к различным актам: "passing of ownership... required ... a separate act of conveyance: mancipatio in the case of res mancipi, traditio as far as res nec mancipi were concerned, alternatively for both categories of things in iure cession" <*>. -------------------------------- <*> Zimmerman R. The Law of Obligations. Roman Foundations of the Civilian Tradition. Oxford University Press, 1996. P. 271.

Большинство современных правовых систем сохранили римское разделение между договором и актом переноса права. Некоторые пошли дальше: так, в германском и южноафриканском праве перенос права собственности не только отделен от договора, но и независим от него <*>. В некоторых правовых системах существует другой подход: не требуется отдельный акт переноса права, и право переходит в момент заключения самого договора купли-продажи <**> (вещь может быть передана уже после перехода права на нее). -------------------------------- <*> См.: Туктаров Ю. Е. Абстрактная модель передачи права собственности на движимые вещи // Вестник ВАС РФ. 2006. N 8. С. 19 - 37. <**> Zimmerman R. Op. cit. P. 271.

Важно отметить то, что в любой системе переноса права собственности переход права и передача самой вещи могут быть не связаны между собой. Необходимым и достаточным предметом договора купли-продажи выступает передача от продавца к покупателю права собственности на товар. Именно намерение возмездного переноса права собственности на вещь <*> всегда выступает причиной заключения договора купли-продажи или мены. -------------------------------- <*> В отечественных условиях - также права оперативного управления и права хозяйственного ведения.

Условие о передаче самого товара не является conditio sine qua non для квалификации отношений сторон как купли-продажи. Значение передачи вещи для переноса права состоит в том, что такая передача при системе традиции выступает основанием для перехода права, механизмом переноса права. Отчуждатель должен совершить действия, приводящие к переносу права (to execute the legal act required for transferring ownership) <*>, в случае с вещью по общему правилу - передать вещь. Потому и обязанностью продавца по договору купли-продажи неизменно выступает обязанность передать право собственности на вещь, в то время как передача самой вещи может в его обязанности и не входить (например, при продаже вещи, уже находящейся у покупателя). Покупатель вообще может быть не заинтересован в получении вещи во владение. Получив право собственности, он может реализовать его по более высокой цене и тем самым получить прибыль, не забирая вещь со склада. -------------------------------- <*> Zimmerman R. Op. cit. P. 278.

Обязанности продавца по переносу права и передаче вещи весьма наглядно "разведены" в ГГУ. В англо-американской юридической традиции различают "conveyance" как перенос права и "delivery" как перенос владения вещью <*>. -------------------------------- <*> См., например: Bridge M. Personal Property Law. Oxford University Press, 2002.

В отечественной же практике зачастую происходит смешение этих двух различных категорий, и во многом это результат не совсем корректной формулировки п. 1 ст. 454 ГК РФ. Согласно этой норме продавец обязуется передать вещь в собственность покупателя. Здесь формулировкой "передать вещь в собственность" объединены и "conveyance", и "delivery". В результате, как показывает опыт, студенты на экзамене зачастую теряются, если их спросить, что является предметом договора купли-продажи, когда вещь уже находится у покупателя. То, что это различие между передачей вещи и переносом права неясно выражено в п. 1 ст. 454 ГК РФ, уже послужило объектом критики и зарубежных исследователей российского права <*>. -------------------------------- <*> См., например: "The expression "to transfer a thing [...] to the ownership of the other party" used in Paragraph 1 is arguably slightly misleading. The Civil Code of Russian Federation (CCRF) generally refers to "transfer" as the handing over of property (see, for example, Arts. 224, 458, and 574). Paragraph 1 therefore tends (inappropriately, it would appear) to suggest to a reader unfamiliar with Russian law that delivery (i. e., "transfer") is the only mechanism by which the right of ownership may be transferred. The CCRF seems to embody the rule of Roman law that ownership in the goods passes on and not before delivery. However, the formulation used to do so (see Art. 223) makes it clear that this rule is not mandatory. The parties to a contract of purchase and sale are free to agree that passage of ownership shall occur before or after delivery (see, for example, Art. 491). It would, thus, be desirable to reformulate Paragraph 1 so as to eliminate any doubt that the CCRF allows ownership to be transferred by contract alone" (Stephen A. Smith. The General Provisions on Purchase and Sale in the Civil Code of the Russian Federation / 30 Review of Central and East European Law. 2005. N. 1, 101 - 159).

Некоторые объекты субъективных прав вообще нельзя передать, обращаться могут лишь права на них. Таковы, например, результаты интеллектуальной деятельности <*>. Отсюда, впрочем, не следует, что права на результаты интеллектуальной деятельности становятся объектами субъективных прав. Результаты интеллектуальной деятельности выступают благами, нуждающимися в распределении. Между тем очевидно, что передавать их нельзя; переходить могут лишь права на эти блага. Именно на примере института интеллектуальной собственности особенно выпукло прослеживается следующий тезис: то, что нуждается в распределении, - объект права. Распределение же и перераспределение происходят посредством субъективных прав, путем их установления, прекращения и перехода. -------------------------------- <*> Коснувшись темы результатов интеллектуальной деятельности, нельзя не отметить следующее. Право может не только распределять блага, но и превращать неэкономические блага в экономические. "Доступность распоряжению" может ограничиваться и правовыми средствами, а не только внеправовыми (например, ограниченностью "по природе"), и примером этому являются как раз результаты интеллектуальной деятельности. Они никак не ограничены "по природе", воспользоваться ими может любой и каждый либо все вместе; экономическая же ценность таким благам придается указанием закона, который ограничивает их свободное употребление.

Впрочем, пример с результатами интеллектуальной деятельности, которые передаваться не могут, некоторые авторы рассматривают не более чем как исключение из общего правила. В. В. Ровный, например, считает, что "вещные права сами по себе не могут быть предметом договора купли-продажи... Поскольку указанные права имеют своим объектом вещь, принадлежащую правообладателю непосредственно... отчуждению в таких случаях подлежит сама вещь, а вещное право автоматически следует за ней и согласно системе традиции, действующей как общее правило, переходит от продавца к покупателю в момент передачи (п. 1 ст. 223 ГК)" <*>. -------------------------------- <*> Ровный В. В. Продажа имущественных прав: Обращаясь к правилу п. 4 ст. 454 ГК РФ // Правоведение. 2003. N 1. С. 84 - 98.

Такой подход оставляет открытым вопрос: за чем следует право в случае сохранения владения продавца или в том случае, когда вещь на момент заключения договора уже находилась у покупателя? И, кроме того, предлагаемая конструкция начинает давать сбои на примере с исключительными правами: нематериальный характер всякого результата интеллектуальной деятельности (по В. В. Ровному - "идеальность объекта") "препятствует самостоятельному его отчуждению, подобно тому, как сами по себе отчуждаются и переходят из рук в руки вещи - предметы материального мира. Но именно потому, что в таких случаях невозможно отчуждение самого идеального объекта, вместо него отчуждается исключительное право (на данный объект)" <*>. -------------------------------- <*> Там же.

Но дело как раз в том, что именно отчуждение права есть непременная цель всех подобных договоров; передача же вещи "из рук в руки" может не предусматриваться условиями договора купли-продажи. Всегда переходит право, а перенос объекта необходим лишь тогда, когда это требуется для извлечения его полезных свойств. Таким образом, переход имущественного права не тождественен поступлению в пользование самих экономических благ, на которые это право существует. Это тем более верно для обязательственных прав, которые прекращаются в момент "использования благ". Это взаимосвязанные, но различные процессы. Товар может поступить, а услуги - потреблены без надлежащего основания в виде соответствующего имущественного права. Е. Ю. Туктаров пишет: "На вопрос, может ли право обладать качеством имущества как меновой ценности, следует дать положительный ответ" <*>. На наш взгляд, с юридической точки зрения не вещь и не иной объект права, а именно право на такой объект только и обладает меновой стоимостью и может потому служить предметом обмена. С экономической точки зрения все может выглядеть иначе, но с юридической - именно так, хотя закон не всегда выдерживает корректную терминологию. -------------------------------- <*> Туктаров Ю. Е. Имущественные права как объекты гражданско-правового оборота // Актуальные проблемы гражданского права. Вып. 6. М.: НОРМА, 2003. С. 111.

Так, в отношениях вне какого-либо правового поля вполне возможен обмен похищенными вещами, обагренными кровью их предыдущих владельцев. Экономически такой обмен может быть вполне целесообразным. Однако в концептуальных рамках, заданных правом, такой обмен не удовлетворит стороны. Покупателю нужна не просто вещь, способная удовлетворять его интересы, а вещь, на которую у него будет право. Ему может быть нужна даже не сама вещь, а только право на нее; однако, когда ему необходима именно вещь, чтобы пользоваться ею, такое пользование юридически может быть предоставлено лишь посредством соответствующего субъективного права (правом собственности, правом на владение и пользование, правом только на пользование). Иными словами, предметом всех сделок с вещами всегда будет право на вещи. Именно субъективное право выступает предметом обмена, объектом оборота. Следовательно, как в случае с куплей-продажей вещи, так и в случае с куплей-продажей требования переносится субъективное право: право на вещь или право на какое-либо действие. Выводить из способности обязательственного права к отчуждению его "объектоспособность" можно с таким же успехом, как и относительно права собственности: возможность отчуждения права собственности, следуя такой логике, означает "объектоспособность" и субъективного права собственности. Подход, подобный критикуемому, ввел М. М. Агарков в логический круг, что свойственно, впрочем, всем, кто отстаивает "объектоспособность" субъективных прав на том основании, что в отношении последних возможны акты распоряжения. Утверждая, что права могут быть объектом правоотношения, М. М. Агарков писал, что они "являются так же, как и вещи, объектом не только обязательственного правоотношения, но и объектом распоряжения со стороны участников обязательства... Может быть, было бы правильно считать объектами в гражданском праве лишь то, в отношении чего возможны акты распоряжения" <*>. -------------------------------- <*> Агарков М. М. Обязательство по советскому гражданскому праву // Агарков М. М. Избранные труды по гражданскому праву. М.: Центр ЮрИнфоР, 2002. С. 208.

Допустим, объекты есть то, чем можно распоряжаться. Но тогда встает следующий закономерный вопрос: чем можно распоряжаться? Можно ли распорядиться ядерной боеголовкой? Физически, разумеется, можно. Но станет она от этого объектом права? Вряд ли вызовет возражения отрицательный ответ на этот вопрос. То есть распорядиться объектом можно лишь тогда, когда этот объект получил соответствующий "правовой режим" - на него установлено право, которое и может быть передано. Не может служить доказательством "объектоспособности" права и возможность залога имущественных прав, предусмотренная ГК РФ. Право залога определяет возможность получить не что иное, как часть меновой стоимости права на предмет залога, соответствующую денежной оценке обязательства, исполнение которого залогом и обеспечивается. Два подхода к понятию оборота - экономический и правовой - различны. Экономические блага могут существовать в "доправовой" реальности, но экономический оборот нуждается в правовом регулировании посредством установления субъективных имущественных прав. Позитивное право должно организовать оборот экономических благ. Такой оборот организуется путем закрепления прав на такие блага и последующего их перераспределения. Объекты права - это блага, которые подлежат распределению путем установления субъективных прав. Оборот - это перераспределение благ; с правовой точки зрения перераспределение выражается в процессе установления, прекращения и перехода прав на экономические блага. Когда необходимо говорить об обмене, юридический язык должен выражать идею обмена не просто экономическими благами, а экономическими благами, принадлежащими надлежащим субъектам. Необходимо назвать и благо, и его принадлежность. Это выражается примерно так: я обмениваю мою вещь на твою. Местоимение чаще всего выпадает, и речь идет об обмене самими вещами. Однако то, что обменивается "мое" на "твое", всегда подразумевается. Однако это подразумеваемое буквально не отражается. На этот не совсем уместный для юридической терминологии лаконизм обыденной речи обращал внимание Б. Виндшейд: "В обыкновенном словоупотреблении, возникшем в самой жизни и удержанном в технике права, принято вместо права собственности называть ту вещь, на которую это право распространяется (говорят, например, что имущество состоит из поземельных участков, движимых вещей, хотя та или другая вещь лишь тогда будет действительно составною частью нашего имущества, когда она будет принадлежать нам на праве собственности). Продолжая идти по этому пути, представляют себе и остальные имущественные права, то есть права на чужие вещи и права требования, насколько они тоже составные части имущества, как вещи, и в отличие от физических, телесных вещей, называют их бестелесными, так как они существуют лишь в представлении, а не в физической действительности. Затем такою же бестелесной вещью представляется и само имущество... Неосмотрительное проведение этой точки зрения может привести к тому, что все имущественные права пришлось бы подчинять одним и тем же юридическим началам, а именно началам, коим подчиняется право собственности" <*>. -------------------------------- <*> Виндшейд Б. Указ. соч. С. 89.

Поэтому с учетом условности используемой терминологии необходимо помнить, что четкое различие объектов гражданского оборота, каковыми выступают имущественные права, и объектов имущественных прав (объектов "экономического оборота") имеет немалое практическое значение. Прежде всего признание имущественных прав единственным объектом гражданского оборота будет способствовать наиболее адекватному регулированию договора купли-продажи. О том, что существующая сейчас схема нуждается в некотором пересмотре, говорилось выше. Именно неправильное представление о том, что по договору купли-продажи отчуждается вещь, а не право на нее (во многом, как отмечалось, порожденное некорректной формулировкой ст. 454 ГК РФ), послужило почвой для споров о "возможности отчуждения по договору купли-продажи вещных прав". Так, В. В. Ровный пишет: "Как видно, не могут быть самостоятельным предметом договора купли-продажи вещные права, при этом следует безоговорочно и прежде всего исключить случаи самостоятельного отчуждения права собственности и некоторых иных вещных прав, широких по объему образующих их правомочий (например, права хозяйственного ведения и оперативного управления). Поскольку указанные права имеют своим объектом вещь, обеспечивая тем самым непосредственную связь между ней и собственником... отчуждению подлежит сама вещь. Вещные права автоматически "следуют" за ней и в соответствии с системой традиции переходят от продавца к покупателю в момент передачи (см. п. 1 ст. 223 ГК). По всей видимости, едва ли не единственным исключением из сказанного выступает возможность продажи доли в праве общей долевой собственности (см. п. 2 ст. 246, ст. 250, ч. 2, 3 ст. 255 ГК)" <*>. Вопрос о том, может ли право собственности быть отчуждаемо по договору купли-продажи, не обошел стороной и И. В. Елисеев: "...чаще всего нормы о купле-продаже применяются к передаче вещных прав при возмездном отчуждении доли в праве общей долевой собственности на вещь" <**>. -------------------------------- <*> Ровный В. В. Элементы договора купли-продажи // СибЮрВестник. 2001. N 4. http://www. lawinstitut. ru/ru/science/vestnik/20014/rovny. html. <**> Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации. Часть вторая (постатейный). М.: Велби; Проспект, 2003. С. 6 (авт. коммент. к гл. 30 И. В. Елисеев).

Не совсем понятно, что имеет в виду В. В. Ровный под "самостоятельным отчуждением права собственности", особенно с учетом последующего утверждения о том, что право следует за вещью и переходит в момент ее передачи. Как уже отмечалось, договор купли-продажи может предусматривать сохранение владения за продавцом, что никак не препятствует переходу права собственности. Поэтому "самостоятельное отчуждение права собственности" в том смысле, что переход права не тождественен передаче вещи, - абсолютно нормальное явление; и более того - именно право собственности и выступает предметом отчуждения (вполне "самостоятельным"). Потому и отчуждение доли в праве общей собственности - вовсе не исключение из правила, а подтверждение того, что отчуждается всегда право. То, как важно различать переход права и переход экономического блага, обладание правом и обладание благом, можно увидеть и на таком примере. Смешение категорий "объект права" и "право на объект", например, может привести к непризнанию возможности приобретения по давности доли в праве собственности. Позиция противников возможности приобретения доли в праве собственности по давности владения основана на том, что приобрести по давности можно лишь то имущество, которым можно владеть, а доля в праве к такому имуществу не относится. Между тем необходимо разграничивать объект, которым необходимо владеть, и право на этот объект. По давности приобретается не вещь, которой владеет давностный владелец, а право собственности на эту вещь. А правом собственности, как известно, владеть так же невозможно, как и долей в этом праве. Таким же образом ничто не препятствует приобретению по давности не права собственности "целиком", а лишь доли в этом праве. Для приобретения права собственности по давности владения лицо должно владеть определенный срок отнюдь не правом, а самой вещью. То же самое мы имеем и в случае с приобретением по давности доли в праве собственности: необходимо осуществлять владение самой вещью, а не неким эфемерным объектом вроде "доли в праве". Подобное владение должно отвечать требованиям, предъявляемым к "обычному" давностному владению, с той лишь особенностью, что владеть вещью требуется не "как своей собственной", а как принадлежащей лицу на праве общей собственности, т. е. совместно с иными лицами <*>. -------------------------------- <*> См.: Осипов Д. Е., Рыбалов А. О. Приобретение доли в праве на жилой дом по давности владения // Закон. 2006. N 8.

Кстати, именно рассмотрение приобретения доли в праве собственности позволяет наиболее отчетливо выявить суть проблемы. НК РФ в ст. 220 говорит о налоговых вычетах в связи с покупкой или продажей "жилого дома, квартиры или долей в них". Союзом "или" здесь разделяется вещь, которая по буквальному смыслу НК РФ приобретается (жилое помещение) и доля в праве на эту вещь. Однако речь должна идти о приобретении (или продаже) не жилого помещения или его "доли", а о приобретении (продаже) права на такое помещение или доли в праве на него. При таком подходе не происходит удвоения сущностей; несовершенство же употребляемой законодателем терминологии вынуждает нас выдумывать такой объект субъективного права, как "доля в праве". Отсюда один шаг до признания объектом права и права собственности. С другой стороны, договор купли-продажи доли в праве собственности служит дополнительным доказательством того, что предметом договора купли-продажи является именно передача права. По договору купли-продажи доли в праве покупатель приобретает оговоренную часть права; по "полному" же договору купли-продажи переходит все право в целом. Выявление различий между переходом права и переходом экономического блага имеет важное значение для вопросов налоговой и таможенной политики, способствует выработке правильного понимания категории объекта права.

Название документа