О дальнейших путях развития гражданского права

(Мозолин В. П.)

("Журнал российского права", 2007, N 3)

Текст документа

О ДАЛЬНЕЙШИХ ПУТЯХ РАЗВИТИЯ ГРАЖДАНСКОГО ПРАВА

В. П. МОЗОЛИН

Мозолин Виктор Павлович - заведующий кафедрой гражданского и семейного права МГЮА, доктор юридических наук, профессор.

Процесс развития гражданского права необходимо рассматривать в контексте общего развития российского права. Более того, его следует постоянно соизмерять с развитием гражданского и торгового права высокоразвитых стран мира, поскольку гражданское право России является составной частью конгломерата общемировых систем права.

На законодательном уровне в центре российского гражданского права, как известно, находится Гражданский кодекс Российской Федерации, принятие четырех частей которого растянулось на довольно значительный период времени (1994 - 2006 гг.). В мировой истории развития гражданского и торгового законодательства он занимает весьма заметное место. Включенные в ГК РФ правовые положения и нормы обладают известной новизной в решении многих вопросов, возникающих как в странах с рыночной экономикой, так и в нашей стране, вступившей на рыночный путь экономического развития.

Однако сам по себе ГК РФ, каким бы важным законодательным актом в системе российского государства он ни был, еще не считается правом в собственном смысле этого слова.

В состав понятия права, в том числе гражданского, входят как минимум три юридических элемента: правосознание, нормы права и правоприменение. Данные элементы должны присутствовать в понятии права в совокупности. При отсутствии любого из них перестанет существовать и само право.

В понятие права нередко включают в качестве его этического элемента также справедливость. Однако в общей гуманитарной доктрине необходимо проводить различие между правовыми нормами поведения людей и нормами нравственности, основанное прежде всего на способах и порядке их применения. При нарушении первых применяется государственное принуждение, при нарушении вторых - меры общественного осуждения лиц, их не выполняющих. В случае же включения норм справедливости в состав права они неизбежно теряют свою самостоятельность, в том числе и в качестве критерия, согласно которому издаваемые государством правовые нормы должны соответствовать нормам нравственности, что в итоге может привести к весьма пагубным последствиям для всего общества. В этом случае перестают существовать и нормы нравственности, и нормы права. Нормы нравственности должны функционировать в качестве самостоятельной группы норм в общей системе правил, определяющих поведение членов общества.

Сказанное ни в коей мере не принижает роли и значения норм справедливости в существовании и функционировании права в обществе. Право должно быть основано на нормах справедливости. Через нормы справедливости право проникает в сознание каждого человека. В противном случае человек не может быть убежден в правильности своего поведения, а нормы права вообще перестанут применяться так, как хотелось бы обществу и законодателю. Право как социальная категория вообще не может существовать без норм нравственности. Это парные социальные категории, функционирующие в обществе параллельно, не сливаясь при этом в какое-либо единое моногамное образование.

Рассмотрим каждый из элементов, входящих в структуру права.

Бесспорно, что одним из ведущих начал в формировании права является правосознание членов общества. Правосознание присутствует в течение всех периодов, связанных с зарождением, существованием и применением права: в период, предшествующий созданию правовых норм, на стадии их разработки и принятия соответствующими государственными органами власти, в течение всего времени функционирования в обществе, включая возможность принудительного применения правоохранительными органами государства в случае их нарушения.

В составе общего понятия правосознания необходимо выделить профессиональное правосознание юристов, которое должно присутствовать на всех стадиях зарождения и существования правовых норм. Особенно это важно на стадии разработки и принятия законов, прежде всего, кодексов. К сожалению, в отличие от общепринятой мировой практики, в России до сих пор случается, что не разработка доктрины предшествует принятию закона, а, наоборот, на основе уже принятого закона формируется его доктрина. Так, в частности, произошло с принятием Государственной Думой части четвертой Гражданского кодекса РФ, посвященной праву на результаты интеллектуальной деятельности и средства индивидуализации.

Проект четвертой части ГК РФ был, по существу, монопольно разработан в недрах Исследовательского центра частного права при Президенте РФ. При этом он не стал предметом широкого профессионального обсуждения, предшествующего его принятию Федеральным Собранием РФ, результатом чего явилось наличие в нем весьма существенных недостатков, о которых будет сказано ниже.

Второй элемент понятия права - это нормативные акты, верховенство в которых принадлежит закону. Основываясь на положениях ст. 10 Конституции РФ, закрепившей принцип разделения государственной власти в стране на законодательную, исполнительную и судебную, понятие закона в ГК РФ (п. 2 ст. 3) используется в узком значении - в качестве нормативного акта, принимаемого исключительно законодательными органами Российской Федерации и субъектов Федерации.

Господствующую позицию среди законов естественно занимает Конституция Российской Федерации. В связи с этим возникает вопрос о соотношении Конституции с нормами международного права, в решении которого нет единодушного мнения в цивилистической доктрине.

По нашему мнению, первичным и основополагающим нормативным актом является Конституция РФ, в соответствии с которой от имени нашего государства подписываются международные договоры, происходит присоединение к международным договорам и осуществляется решение других вопросов, связанных с применением права на территории Российской Федерации. Согласно п. 1 ст. 7 ГК РФ, "общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются в соответствии с Конституцией Российской Федерации составной частью правовой системы Российской Федерации".

Третий элемент в понятии права - это правоприменение, т. е. практические действия по применению закона (иного нормативного акта) к конкретным жизненным обстоятельствам, осуществляемые субъектами права, как правило, на добровольной основе без вмешательства правопринудительных органов государства. При отсутствии добровольности в применении закона самими субъектами права таким элементом становятся решения судов, а в случаях, прямо предусмотренных законом, - постановления других правоохранительных органов государства.

Относительно создания и действия права можно сказать, что оно состоит из двух последовательно осуществляемых стадий.

На первой, верхней законодательной стадии, происходит создание общего правила поведения для всех без исключения субъектов права, которому они должны безукоризненно следовать, независимо от того, идет ли речь о президенте государства или рабочем, нефтяной компании или часовой мастерской.

Вторая стадия рассчитана на создание и применение индивидуальных правил поведения физических и юридических лиц с учетом требований закона и специфики каждого конкретного случая, связанного с его применением. При принудительном применении закона приходится прибегать к помощи судов или иных правоохранительных органов государства. При добровольном применении субъектами права закона индивидуализация заключенного в нем общего правила поведения осуществляется каждым из них на основе его собственного правосознания и нравственного отношения к праву в целом.

Как при добровольном, так и при принудительном способах применения закона (иного нормативного акта) должно действовать правило неоднотипности решений, могущих быть принятыми по одному и тому же делу с участием различных субъектов права. Так же, как не существует двух абсолютно одинаковых людей, нет и двух абсолютно одинаковых судебных дел с полностью совпадающими условиями и способами их решения. Поэтому при применении одной и той же нормы права при рассмотрении двух похожих дел с различным составом их участников решения суда с учетом специфики каждого дела могут быть не одинаковыми.

Именно в этом находит свое проявление принцип индивидуализации применения общих правил поведения, закрепленных в законе (ином правовом акте) на этапе второй стадии создания права. "Конституция США - это не то, что в ней записано, - заметил еще в начале XIX в. Маршалл (Председатель Верховного Суда США), - а то, что говорит о ней судья".

При принудительном применении судом закона (иного нормативного акта) рассматриваемая вертикаль по созданию права замыкается на судебном решении, выносимом судом, обязательном не только для участников спорного материального правоотношения, но и для всех субъектов права, включая само государство. Именно в момент вступления принятого судом решения в законную силу происходит рождение права в форме его отдельной или нескольких правовых норм.

В данной связи возникает вопрос о том, являются ли постановления Пленумов Верховного Суда РФ и Высшего Арбитражного Суда РФ источниками права? Однозначно, да. Причем сама форма вопроса неточна.

Даже решение мирового судьи, как самой низшей инстанции в судебной системе нашей страны, вступившее в законную силу, является одним из источников права. Главным участником цепочки по выработке конкретного источника права является именно тот судья или тот состав суда, который вынес это решение. Так что речь здесь идет не только и не столько о постановлениях Пленумов высших судебных органов, а о всех вступивших в силу и не отмененных решениях судов первой инстанции.

В совокупности одним из значимых элементов в понятии права и, соответственно, его источником становится судебная практика. Суд является одним из важнейших государственных органов, участвующих в процессе формирования права, и это вполне очевидно.

В данном случае под источником права понимается судебное решение, в форме которого происходит применение закона или другого нормативного акта. Именно по решению суда норма закона или другого нормативного акта становится нормой права, обязательной для применения всеми лицами, включая стороны, участвующие в деле, а также третьи лица, в том числе и государство. При этом, если данное решение не исполняется сторонами и не соблюдается третьими лицами добровольно, вынесенное судом решение применяется принудительно с использованием необходимых государственных средств принуждения.

Именно суд, а в случаях, указанных законом, и другие правоприменительные органы государства при принудительном применении закона (иного нормативного акта) уполномочены превращать законы и другие нормативные акты в право.

При этом важно отметить, что индивидуализация правовой нормы на уровне судебного решения не означает, что одна и та же норма закона (иного нормативного акта) должна преображаться в необозримое число правовых норм в решениях судов, выносимых с применением данной нормы закона. В этом случае понятие нормы права как общего правила поведения утрачивало бы свое значение.

Указанное противоречие устраняется вышестоящими судами (апелляционными, кассационными, Верховным Судом РФ, Высшим Арбитражным Судом РФ) в принимаемых ими определениях и постановлениях. По большому счету именно для этого, главным образом, и существуют перечисленные выше суды.

В определениях и постановлениях этих судов и формируется общая судебная практика как источник права наряду с правосознанием и законами (иными нормативными актами).

Наличие трех вышерассмотренных элементов (правосознания, закона (иного нормативного акта), судебной практики (при принудительном применении нормативного акта, прежде всего закона)) является необходимым условием в создании такого сложного социального образования, каким считается право в жизни общества, функционирующего на основе закона. При отсутствии одного из названных элементов в странах с романо-германской системой права, как и в России, о праве как таковом, действующем во всех сферах жизни общества, говорить не приходится. Взаимодействие всех перечисленных источников в создании и применении права на каждом этапе развития общества должно быть сбалансированным, что в принципе не исключает самой возможности изменения их пропорционального соотношения в отдельные периоды жизнедеятельности общества. В данном случае речь может идти о переходных периодах в развитии общества, когда старые законы перестают действовать, а новые законы еще не созданы.

Рассматривая проблему взаимодействия источников в составе права, нельзя обойти молчанием те страны, в которых действует система англо-американского права, и, прежде всего, родоначальников этой системы - Англию и США. Своеобразие данной системы, называемой системой прецедентного права, состоит в том, что в отдельных областях применения права, например, в отношениях, связанных с правом доверительной собственности и правом о действии агентов, из рассмотренной системы источников права выпадают законы, т. е. юридические нормы, создаваемые законодательными органами государственной власти. Их место занимают судебные решения, принятые по аналогичным делам вышестоящими судами равноценной компетенции, называемые прецедентным правом. По существу, в данном случае речь идет о том, что указанным судебным решениям суды придают не только правоприменительное и правообразующее, но и нормосоздающее значение. Индивидуализация таких прецедентных судебных решений применительно к конкретным обстоятельствам вновь рассматриваемых дел производится на основе использования судами права на вынесение модифицированных решений с учетом особенностей каждого нового дела, находящегося в их производстве. Тем самым обеспечивается, с одной стороны, преемственность и стабилизация основных положений действующего прецедентного права, а с другой - развитие его с учетом постоянно изменяющихся потребностей в жизни общества.

Пожалуй, наиболее значимым недостатком прецедентной системы права служит отсутствие в правосознании основной массы субъектов права, условно называемых его потребителями, достаточных возможностей в получении информации о содержании и сущности многочисленных судебных решений, принятых в ходе длительной по времени истории становления и развития самого прецедентного права. Даже профессиональным юристам решение такой задачи нередко оказывается не по плечу.

Если же прецедентное право непосредственно используется с применением законов, существующих в той или иной стране с англо-американской системой права, то оно, по существу, ничем не отличается от системы индивидуализации судами общих правил поведения, содержащихся в законах стран с романо-германской системой права и других странах не англо-американской системы права.

В России, например, в обобщенном виде система индивидуализации на общенациональном уровне проявляется в двух формах: в форме вынесенных Пленумами Верховного Суда РФ и Высшего Арбитражного Суда РФ постановлений по отдельным категориям дел, рассмотренных нижестоящими судами, и информационных писем, принимаемых Президиумами указанных судов в связи с обзорами судебной практики.

Все сказанное выше об источниках права в полной мере относится и к развитию гражданского права в России. В первую очередь это касается самого соотношения источников в составе гражданского права на современном этапе его развития. В переходный период от системы государственно-плановой экономики к рыночной экономике на первое место в системе источников гражданского права, безусловно, выходит законодательство, определяющее в своем развитии и общее сбалансированное правосознание граждан в обществе, и в целом уровень развития судебной практики.

В связи с этим, прежде всего, хотелось бы остановиться на вопросе о субъективных правах как объекте гражданских прав, не решаемом в действующем гражданском законодательстве, но относящемся, бесспорно, к числу ведущих вопросов, определяющих дальнейшее развитие данного законодательства. В настоящее время все чаще и чаще субъективное право используется не только в качестве элемента содержания правоотношения, но и в качестве объекта других субъективных прав.

Приведем пример, связанный с отправкой морским путем российского товара в США. После отплытия судна на руках у грузоотправителя остается лишь ценная бумага, называемая коносаментом, подтверждающая право собственности на отправленный товар, и пока товар находится в пути день, неделю, месяц, право собственности может переходить к другим лицам посредством перепродажи этой ценной бумаги 10 - 15 раз. В этом случае, по существу, продается право собственности на этот товар, а не сам товар. Надо сказать, что сам товар при этом невидим. Он может быть и недоброкачественным, а может и вообще не дойти до места назначения.

Субъективное право способно по действующему законодательству переходить от одного лица к другому и без воплощения его в ценную бумагу, что на практике происходит нередко, прежде всего, на товарных и валютных рынках. Происходит процесс дистанционирования субъективного права от его объекта, который оно призвано обслуживать. Складывается вполне определенная тенденция виртуализации субъективного гражданского права.

Содержащиеся в ст. 382 ГК РФ нормативные положения, относящиеся к правам требования, приобретают в настоящее время пилотное значение. И мы несколько недооцениваем указанную тенденцию в развитии современного гражданского права, как в России, так и в других странах мира. В данном случае юридически правильнее говорить не о продаже права, а о его уступке. Если мы говорим об авторском праве, то речь идет об уступке, но не продаже патента, о передаче, а не продаже права пользования объектом авторского права по лицензионному договору. Продавать, по существу, можно вещи, которые непосредственно предназначены для удовлетворения материальных и духовных потребностей физического и (или) юридического лица, общества и государства. Если кто-то хочет иметь квартиру на праве собственности, то необходимо воспользоваться моделью договора купли-продажи, желает сделать модную прическу - придется прибегнуть к услугам мастера, намерен строить дом - следует поручить работу строителю. По мере развития общественных отношений уже становится недостаточным использование возможности реализации права исключительно в сфере натурального удовлетворения потребностей человека и общества. Становится необходимым "продавать" и "право на право". И в этом случае права, которые раньше входили исключительно в содержание правоотношений, превращаются по существу в их объект. А гражданское право в целом становится не только правом, регулирующим отношения с первичными ценностями, но и правом, уделяющим все возрастающее внимание отношениям по передаче прав с исключением из этих отношений самих материальных ценностей. И пока мы "доберемся" до вещи посредством передачи прав на нее, такой вещи может уже и не быть в наличии.

Сказанное касается не только вещей, но и в равной степени реализации результатов работы и услуг, непосредственно предназначенных для удовлетворения материальных и духовных потребностей субъектов гражданского права. Для того, чтобы превратить "право на право" в реальную вещь, результат работы или услуги, необходимы полновесные правовые гарантии. В ст. 390 ГК РФ, посвященной ответственности кредитора, уступившего требование, предусматривается лишь, что первоначальный кредитор при этом отвечает перед новым кредитором за недействительность переданного ему требования, но не отвечает за неисполнение этого требования должником, кроме случая, когда первоначальный кредитор принял на себя поручительство за должника перед новым кредитором.

Для того, чтобы право было реальным правом, должно существовать реальное правовое государство, в котором все нормы исполняются. Чем слабее степень исполняемости права, тем призрачнее становятся эффективность и работоспособность рассматриваемой концепции "право на право".

Российское гражданское законодательство не может оказаться в стороне от использования данной концепции. На первых порах важно определить сферу применения виртуализируемых субъективных гражданских прав в качестве объектов гражданских правоотношений. В настоящее время она распространяется на обязательственные правоотношения, за исключением перехода прав, неразрывно связанных с личностью кредитора. Прежде всего, речь идет об обязательствах, возникающих из договора цессии, договора коммерческой концессии, договоров об уступке права на использование результатов интеллектуальной деятельности, включая лицензионные договоры, договоров о проведении торгов посредством аукционов и конкурсов, договоров, заключаемых на валютных и товарных биржах, других гражданско-правовых договоров при условии, если это не противоречит основным началам гражданского законодательства. К виртуализируемым правам следует относить и права их обладателей на депозитные расписки, связанные с реализацией акционерными обществами акций, депонируемых по соглашениям, заключаемым с иностранными банками и иными кредитными организациями.

Весьма примечательно, что в число рассматриваемых прав могут включаться не только права, являющиеся объектами правоотношений, возникающих из договоров и иных сделок, но и права на заключение самих договоров. Так, согласно п. 2 ст. 448 ГК РФ, "в случае, если предметом торгов является только право на заключение договора, в извещении о предстоящих торгах должен быть указан предоставляемый для этого срок". "Лицо, выигравшее торги, и организатор торгов подписывают в день проведения аукциона или конкурса протокол о результатах торгов, который имеет силу договора" (п. 5 ст. 448 ГК РФ).

Особенно интенсивно право на заключение договора ныне используется при проведении аукционов и (или) конкурсов, связанных с заключением договоров аренды земельных участков и другой недвижимости. Что касается так называемых абсолютных гражданских правоотношений, то до момента включения основных субъективных прав в гражданский оборот по предусмотренным законом основаниям или нарушения этих прав третьими лицами особых юридических проблем, связанных с дистанционированием от вещей и иных объектов данных прав, не существует. Непосредственная связь субъективного исключительного права, принадлежащего его обладателю, с объектом указанного права в этом случае имеет более стабильный и по существу не ограниченный во времени характер.

Законодательство об абсолютных гражданских правах регулирует помимо отношений с третьими лицами и отношения между субъектами данного права с самими объектами исключительных прав (права собственности и других вещных прав, права на результаты интеллектуальной собственности). Передача отдельного или полного комплекса правомочий третьим лицам (представителям, агентам, комиссионерам, управляющим и др.) осуществляется на основании сделок или вытекает непосредственно из закона, ведущего к возникновению тех же самых обязательных правоотношений, о которых говорилось выше.

По своей юридической природе договоры и иные сделки по передаче виртуализирующихся субъективных прав называются договорами об уступке (передаче) и (или) предоставлении использования (в лицензионных договорах) права (исключительного права в авторском и патентном праве), но не договорами о продаже (отчуждении) права (см. п. 1 ст. 382 ГК РФ, п. 1 ст. 1027 ГК РФ, п. 2 ст. 30 Закона РФ от 9 июля 1993 г. N 5351-1 "Об авторском праве и смежных правах", п. 1 ст. 10 Патентного закона РФ от 23 сентября 1992 г. N 3517-1).

Причина состоит в том, что в соответствии с законом субъективные права не считаются объектами права собственности, а следовательно, и предметами договора купли-продажи.

В качестве объектов права собственности могут выступать ценные бумаги, в которых воплощаются субъективные права. Но в этом случае при включении ценных бумаг в число предметов договора купли-продажи законодатель исходил из признания объектами права собственности бумажных носителей субъективных прав, закрепленных в ценных бумагах, но не самих этих прав. В целом проблема, касающаяся правового положения и функций носителей субъективных гражданских прав, включая ценные бумаги в их сочетании с данными правами, требует дополнительного научного исследования.

Рассматривая проблему виртуализируемых прав как объектов гражданских правоотношений, нельзя обойти молчанием и отсутствие в ст. 128 ГК РФ, посвященной видам объектов гражданских прав, положения, касающегося имущественных прав, связанных с работами, услугами и информацией. Данные имущественные права, связанные с вещами и результатами интеллектуальной деятельности, о которых говорится в ст. 128 ГК РФ, могут быть самостоятельными объектами гражданских прав, о чем упоминалось выше. Так, в соответствии со ст. 1027 ГК РФ, в комплекс исключительных прав, являющихся предметом договора коммерческой концессии, может входить и право на охраняемую коммерческую информацию.

В итоге можно с полным основанием констатировать, что тема виртуализируемых субъективных гражданских прав становится не просто объективной реальностью, но одновременно превращается в одно из основных направлений в развитии современного гражданского права. К сожалению, это не достаточно учитывается при проведении научных исследований в области цивилистики, равным образом, как и в преподавании гражданского права в юридических вузах и факультетах нашей страны.

Рассматривая проблему путей дальнейшего развития российского гражданского права и, прежде всего, роли и значения гражданского законодательства, необходимо определить общее отношение к наиболее значительному законодательному акту последнего времени, а именно к части четвертой ГК РФ, урегулировавшей вопросы права на результаты интеллектуальной деятельности и средства индивидуализации. В основе своей это отношение отрицательное.

Нормативные положения части четвертой ГК РФ нарушают ст. 71 (п. "о") Конституции РФ, предусматривающую правовое регулирование интеллектуальной собственности в виде самостоятельных федеральных законов за пределами гражданского законодательства. При этом игнорируется комплексный характер законодательства о правовом регулировании интеллектуальной собственности, предписываемый Конституцией.

Наряду с гражданско-правовыми нормами о субъектах, их правах на результаты интеллектуальной деятельности, объектах и видах данной деятельности, гражданско-правовых способах использования указанных результатов, разработчики части четвертой ГК РФ вводят большое число административно-правовых, трудовых, процессуальных норм, относящихся к оформлению и регистрации прав на результаты интеллектуальной деятельности, способам охраны, определению компетенции государственных органов в решении вопросов, относящихся к реализации положений Конституции РФ об интеллектуальной собственности. Тем самым действующий ГК РФ после принятия его части четвертой в существующем виде практически прекращает свое существование как кодекс, объединяющий гражданско-правовые нормы в единое целое системное образование, и превращается в комплексный свод законов, включающий в себя нормы различных отраслей законодательства.

Более того, многие положения, включенные в часть четвертую ГК РФ, вообще нельзя называть нормами права. Так, в п. 5 ст. 1244 ГК РФ, посвященной вопросам государственной аккредитации организаций по управлению правами на коллективной основе, предусматривается, что "аккредитованная организация обязана принимать разумные и достаточные меры по установлению правообладателей, имеющих право на получение вознаграждения в соответствии с заключенными этой организацией лицензионными договорами и договорами о выплате вознаграждения". Статьи, содержащие положения, не относимые к гражданско-правовым, как правило, излагаются в описательной многословной форме, не позволяющей идентифицировать наличие в них индивидуализированных норм права (см., например, ст. 1244 ГК РФ). Создается впечатление, что проект части четвертой ГК РФ готовился наспех, без достаточной профессиональной проработки его текста.

Положения части четвертой Кодекса об интеллектуальных правах, понятие которых содержится в ст. 1226 ГК РФ, также находятся в противоречии с ч. 1 ст. 44 Конституции РФ, провозглашающей, что "каждому гарантируется свобода литературного, художественного, научного, технического и других видов творчества, преподавания. Интеллектуальная собственность охраняется законом". Если понятие интеллектуальной собственности в Конституции, по нашему мнению, употребляется в широком смысле слова, включающем в себя как личные неимущественные права, так и связанные с ними имущественные права их авторов, то понятие интеллектуальных прав, содержащееся в ст. 1226 ГК РФ, заужено до пределов действия имущественных прав (личные неимущественные права могут включаться в данное понятие лишь в случаях, указанных в самом Кодексе). Фактически произошла неправомерная замена понятия интеллектуальной собственности понятием интеллектуальных прав, не говоря уже о том, что последнее является ущербным и по своей юридической сущности. Упоминание термина "интеллектуальная собственность" (в ст. 1225 и 1246 ГК РФ) не меняет сути указанного положения. Введение комплекса гражданско-правовых, административных, трудовых и процессуальных норм права в ГК РФ вступает в прямое противоречие со ст. 2 самого Кодекса, определяющей отношения, регулируемые гражданским законодательством.

И последнее, что больше всего настораживает при ознакомлении с частью четвертой ГК РФ. При подготовке проекта данной части Кодекса его разработчики якобы руководствовались теорией так называемого одноуровневого гражданского законодательства. Мы употребляем слово "якобы", поскольку вопрос о содержании данной теории в российской цивилистической науке продолжает оставаться весьма неоднозначным, и, как результат, осуществлена неудачная попытка применения названной теории к четвертой части ГК РФ.

По нашему мнению, в принципе возможны два совмещенных между собой варианта использования названной теории применительно к ГК РФ.

Во-первых, под одноуровневым гражданским законодательством следует понимать законы, в основе своей состоящие исключительно из гражданско-правовых норм. Неизбежное включение в них в минимальном количестве административно-правовых, процессуальных и иных норм законодательства имеет строго охранно-обеспечительный и, как правило, отсылочный характер. По этой модели построен и действующий ГК РФ, являющийся по существу единственным в российском праве гражданско-правовым одноуровневым законом.

Во-вторых, к одноуровневому гражданскому законодательству необходимо относить не все существующие нормы этого законодательства, а только те из них, которые причисляются к нормам, создающим основу для объединения их в единую самостоятельно функционирующую систему гражданского законодательства, называемую Гражданским кодексом. Данные нормы, включенные в Кодекс, должны быть своего рода материнскими по отношению к тем гражданско-правовым нормам, которые создаются и действуют в составе комплексных законов за пределами ГК РФ. Эти нормы в период их нахождения в составе комплексных законов не превращаются в комплексные нормы законодательства, продолжая сохранять свой гражданско-правовой статус. В принципе комплексным может быть закон, но не норма права, входящая в его состав. В противном случае законы будут превращаться в бесформенную массу положений, не имеющих нормативного характера.

В настоящее время можно лишь сожалеть о том, что в российской цивилистической науке до сих пор отсутствуют исследования, посвященные возможности или, наоборот, невозможности превращения гражданско-правовых норм, действующих и могущих действовать в составе комплексных законов, в "материнские" нормы ГК РФ.

Остается также открытым вопрос о том варианте понятия одноуровневого гражданского законодательства, на основе которого был подготовлен проект части четвертой ГК РФ. К сожалению, в законодательной практике деятельности Федерального Собрания РФ вообще не поощряется в обоснование принимаемых законов ссылаться на какие-либо научные концепции и теории, а жаль.

Ознакомление же с самим рассматриваемым законом не оставляет сомнений в том, что по своей целевой направленности он объективно имеет не про-, а антикодификационный характер.

В связи с этим представляется, что часть четвертая ГК РФ может быть введена в действие лишь при условии принятия федерального конституционного закона о внесении следующих изменений в п. "о" ст. 71 Конституции РФ: после слова "гражданское," дополнить словами "включая правовое регулирование интеллектуальной собственности," с исключением слов "правовое регулирование интеллектуальной собственности;" из названного пункта статьи. В противном случае на основании ч. 2 п. "а" и ч. 6 ст. 125 Конституции РФ часть четвертая ГК РФ должна быть признана неконституционным законом и в связи с этим утратить силу. Третьего пути, по нашему глубокому убеждению, не дано.

Название документа