Имплементарные сделки

ИМПЛЕМЕНТАРНЫЕ СДЕЛКИ

В. В. БОГДАНОВ

В. В. Богданов, юрисконсульт.

Действия сторон по исполнению обязательств заслуживают особого внимания цивилистов. Как представляется, исследование природы такого рода имплементарных <1> действий может открыть дополнительные возможности к исследованию природы сделок и обязательств в целом. Выводы, сформулированные в ходе таких исследований, могут иметь значительную методологическую ценность для цивилистики. -------------------------------- <1> От лат. impleo - "исполняю" и англ. implement - "исполнять". Наименование "имплементарный" нам представляется более отражающим суть действий во исполнение обязательств, нежели предложение С. В. Сарбашем (см. Сарбаш С. В. Исполнение договорного обязательства. М.: Статут, 2005. С. 56 и далее) именовать подобные сделки (действия) "ремиссионными" (т. е. правопрекращающими), поскольку действия во исполнение обязательства не являются единственным способом прекращения обязательств. Наоборот, наряду с исполнением существуют и иные действия, направленные на прекращение обязательств. Кроме того, в ряде случаев ремиссионная сделка во исполнение обязательства может стать и правопорождающей. Последнее обстоятельство отмечается и самим автором (Сарбаш С. В. Указ. соч. С. 56).

Однако не меньшую ценность такие исследования будут иметь и для сферы правоприменительной деятельности. Ведь определение юридического режима действий по исполнению обязательства может дать ключ к разрешению многих гражданско-правовых споров, поскольку в ряде случаев это имеет решающее значение. На необходимость определения понятия и установления природы исполнения указывал еще В. С. Толстой, отмечая, что "если исполнение - юридический поступок, то к нему применимы только правила об исполнении обязательств. Если же оно есть соглашение, то надо принимать во внимание также правила о договорах и сделках. А если исполнение - односторонняя сделка, то следует руководствоваться законодательством о сделках наряду с правилами об исполнении, правила же, касающиеся договоров, в таком случае неприменимы" <2>. -------------------------------- <2> Толстой В. С. Исполнение обязательств. М.: Юридическая литература, 1973. С. 22 - 23.

Сделка или юридический поступок?

Наиболее острые споры возникли между цивилистами по поводу того, является ли исполнение юридическим поступком или же оно является сделкой со всеми присущими ей свойствами. Наиболее последовательно первая из двух вышеперечисленных концепций разработана в работах О. А. Красавчикова, который отмечает, что исполнение обязательств не может считаться сделкой, и называет действия по исполнению обязательства "юридическим поступком", т. е. "правомерным юридическим действием, правовые последствия которого наступают независимо от того, было ли данное действие направлено на достижение этих последствий или нет" <3>. Этой точки зрения в настоящее время придерживаются также М. И. Брагинский <4>, а также Ю. П. Свит <5>. -------------------------------- <3> Советское гражданское право. Т. 1 / Под ред. проф. О. А. Красавчикова. М.: Высшая школа, 1985. С. 470. ------------------------------------------------------------------ КонсультантПлюс: примечание. Монография М. И. Брагинского, В. В. Витрянского "Договорное право. Общие положения" (Книга 1) включена в информационный банк согласно публикации - Статут, 2001 (издание 3-е, стереотипное). ------------------------------------------------------------------ <4> Брагинский М. И., Витрянский В. В. Договорное право. Общие положения. М., 1999. С. 449. <5> Гражданское право. Часть первая: Учебник / Под ред. В. П. Мозолина, А. И. Масляева. М.: Юристъ, 2005. С. 689.

Тем не менее ряд цивилистов высказывают, как нам представляется, обоснованные сомнения относительно данной теоретической конструкции. М. В. Кротов отмечает, что "должник, совершая предусмотренное обязательством действие, стремится освободить себя от лежащей на нем обязанности. Кроме того, исполнение обязательства представляет собой именно тот результат, к которому стороны стремились, достижение этого результата является целью сторон обязательства. Поскольку исполнение является сделкой, то к исполнению обязательства применяются общие требования к совершению сделок" <6>. В. С. Толстой также считал, что действия по исполнению обязательства также являются сделкой <7>. В пользу данного подхода высказывались Е. А. Суханов <8> и А. М. Эрделевский <9>. Наиболее последовательным адептом сделочной природы исполнения в настоящее время является С. В. Сарбаш <10>. -------------------------------- <6> Гражданское право: Учебник. Т. 1 / Под ред. А. П. Сергеева и Ю. К. Толстого; Гражданское право. Т. 2. М., 1996. С. 463. <7> Толстой В. С. Указ. соч. С. 23. <8> Гражданское право: В 2-х т. Т. II. Полутом 1: Учебник / Отв. ред. проф. Е. А. Суханов. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Волтерс Клувер, 2004. <9> Эрделевский А. М. Неосновательное обогащение, не подлежащее возврату // СПС "КонсультантПлюс", 2004. <10> Сарбаш С. В. Указ. соч. С. 81 и далее. Забегая немного вперед, справедливости ради, отметим, что позиция автора статьи во многом близка предложенной С. В. Сарбашем концепции исполнения как "двусторонней сделки, не являющейся договором", изложенной им в вышеуказанной монографии, которая по иронии судьбы попала в руки к автору этой статьи лишь на завершающем этапе работы над ней.

Необходимо отметить, что действующее законодательство (п. 3 ст. 159 ГК) признает существование сделок во исполнение договора. Нельзя утверждать также, что и судебно-арбитражная практика способна дать четкий ответ на рассматриваемый вопрос. Так, в Постановлении ФАС Поволжского округа от 4 апреля 2002 г. N А65-16850/01-СГ3-14 поставки, осуществленные во исполнение кабальной сделки, были признаны недействительными сделками. В Постановлении ФАС Северо-Кавказского округа от 10 октября 2000 г. N Ф08-2748/2000 отмечается, что акт приема-передачи, совершенный во исполнение договора, является сделкой и служит основанием для прекращения обязательств. Однако, как правило, суды не признают действия по исполнению обязательств сделками. В Постановлении ФАС Московского округа от 20 апреля 2004 г. N КГ-А40/1309-04 суд кассационной инстанции указал, что "действия должника по оплате своих обязательств перед кредитором сделкой не являются", поскольку "эти действия являются исполнением обязательств, предусмотренных договором". Однако наиболее интересно следующее судебное решение <11>, в котором суд отверг доводы истца о том, что исполнение является сделкой, фактически приняв позицию тех, кто считает исполнение не сделкой, а юридическим поступком. Ссылаясь на п. 3 ст. 159 ГК РФ, суд не отрицал существование сделок во исполнение договора. Однако устные сделки во исполнение договора, упомянутые в статье, квалифицируются судом как "прекращение обязательства каким-либо иным способом, чем это предусмотрено тем договором, который исполняется", т. е. как способ прекращения обязательств. Такой подход вызывает серьезные сомнения. -------------------------------- <11> Постановление ФАС Московского округа от 22 апреля 2004 г. N КГ-А40/2896-04. Интерес к решению обусловлен, во-первых, тем, что аргументация стороны по делу в пользу признания исполнения сделкой была наиболее последовательной и убедительной, а само дело имело достаточно непростую судьбу и явилось предметом рассмотрения нескольких инстанций, две из которых (первая и апелляционная) заняли позицию истца, считающего исполнение обязательства сделкой.

Во-первых, не ясно, о каком ином способе прекращения сделки путем ее исполнения идет речь. Если обязательства по договору исполняются каким-либо иным способом, чем это предусмотрено в самом обязательстве, то такое исполнение не является надлежащим и не может служить основанием для прекращения этого обязательства. Во-вторых, диспозиция ст. 153 ГК сформулирована таким образом, что при ее буквальном толковании предполагается существование и устных сделок во исполнение договора, и имплементарных сделок в иной форме. Истец по вышеозначенному делу обращался с жалобой и в Конституционный Суд Российской Федерации, в принятии которой Определением от 24 февраля 2005 г. N 95-О ему было отказано по мотивам неподведомственности жалобы Конституционному Суду. Как следует из текста Определения Конституционного Суда, в котором содержится ссылка на Определение Высшего Арбитражного Суда РФ от 9 июня 2004 г. N 6249/04 "Об отказе в передаче дела для пересмотра судебного акта в порядке надзора", ВАС РФ также не квалифицирует исполнение обязательства как сделку. Однако данное Определение нельзя рассматривать как официальную позицию ВАС, так как, во-первых, оно вынесено по конкретному делу, а, во-вторых, данное решение принято не Президиумом ВАС, а коллегиальным составом судей ВАС в соответствии со ст. 299 АПК РФ. В другом аналогичном деле <12> действия по исполнению обязательства, вытекающего из кредитного договора, - погашение кредитной задолженности были названы судом "техническими действиями (банковской операцией)", не являющимися, по мнению суда, сделкой. -------------------------------- <12> Постановление ФАС Московского округа от 28 декабря 2004 г. N КГ-А40/12439-04.

Между тем даже терминологически содержащаяся в этом судебном решении мотивировка вызывает определенные сомнения. Называя действия по исполнению договора о кредитной линии банковскими операциями, суд тем самым допустил некоторую непоследовательность в мотивировке решения. Такую аргументацию нельзя назвать удачной ни с точки зрения действующего банковского законодательства <13>, ни с точки существующих общепризнанных доктринальных парадигм, которые квалифицируют банковские операции как сделки <14>. Суд тем самым, пытаясь определить природу действий по исполнению договора, столкнулся с проблемой отсутствия подходящей к таким правоотношениям дефиниции в действующем законодательстве. -------------------------------- <13> Статья 5 Федерального закона от 2 декабря 1990 г. N 395-1 "О банках и банковской деятельности" носит наименование "банковские операции и другие сделки кредитной организации". <14> Л. Г. Ефимова под банковскими операциями понимает банковские сделки, составляющие предмет основной деятельности кредитной организации. Ефимова Л. Г. Банковские сделки: право и практика: Монография. М.: НИМП, 2001. С. 49, 63.

Вызывает серьезные сомнения и позиция М. И. Брагинского, утверждающего, что норма п. 3 ст. 159 ГК имеет лишь специальную сферу применения и "связана только с единственным вариантом исполнения: предметом исполнения одной сделки служит совершение другой сделки. Практически речь идет о случае, когда "письменный договор" представляет собой обычный предварительный договор. К остальным случаям исполнения эта норма как будто бы отношения не имеет" <15>. Во-первых, такое утверждение вызывает сомнения даже с точки зрения юридической техники. Законодатель сосредоточил все специальные нормы относительно предварительного договора в одной статье, и если считать, что предварительный договор - единственный случай применения п. 3 ст. 159, то почему законодатель поместил рассматриваемую норму не в ст. 429 (специальная норма), а в ст. 159? Кроме того, относительно формы предварительного договора законодатель императивно установил, что такой договор может быть заключен только в форме, предусмотренной для основного договора. Но в этом случае устно исполняемый предварительный договор также должен быть заключен в устной форме под страхом признания его ничтожным (именно такой вывод напрашивается исходя из буквального толкования содержания нормы п. 2 ст. 429). В пункте 3 ст. 159 ГК речь идет о тех случаях, когда договор, во исполнение которого совершаются устные сделки, заключается в письменной форме. Но даже не это является решающим аргументом в пользу признания действий по исполнению обязательства (договора) сделкой. -------------------------------- ------------------------------------------------------------------ КонсультантПлюс: примечание. Монография М. И. Брагинского, В. В. Витрянского "Договорное право. Общие положения" (Книга 1) включена в информационный банк согласно публикации - Статут, 2001 (издание 3-е, стереотипное). ------------------------------------------------------------------ <15> Брагинский М. И., Витрянский В. В. Договорное право. Общие положения. М., 1999. С. 450.

В приведенном М. И. Брагинским примере должник, который исполнил обязательство в соответствии с его условиями, не вправе ссылаться на то, что он сделал это, например, по ошибке, в нетрезвом виде и т. п. Но ведь в данном случае речь будет идти о действиях, совершенных лицом, не способным понимать значение своих действий или руководить ими, либо о действиях, совершенных под влиянием заблуждения (соответствующие сделки в ГК являются оспоримыми), а следовательно, о действиях, совершенных с пороком воли. Утвердившись во мнении, что порок воли для действий по исполнению обязательств является несущественным (именно признак направленности воли на достижение юридических последствий положен в основание классификации юридических фактов-действий на юридические акты (сделки) и юридические поступки), можно распространить данное правило на любые действия во исполнение обязательств, совершенные с пороком воли. Однако волевой элемент наряду с интеллектуальным являются предпосылками дееспособности. Дееспособность, помимо прочего, предполагает и способность своими действиями "исполнять гражданские обязанности" (ст. 21 ГК), являющиеся составной частью обязательства. Соответственно, например, недееспособное лицо, "не способное руководить своими действиями", в юридическом смысле способностью исполнять гражданские обязанности в полной мере не обладает (хотя зачастую способно совершать соответствующие фактические действия). Не признавая исполнение сделкой, нельзя применить и последствия, соответствующие сделке, совершенной недееспособным лицом, к действиям по исполнению обязательств (прежде всего исполнению гражданских обязанностей, лежащих на этом лице), совершенных этим лицом. Признание таких действий и дефиниция дееспособности, таким образом, вступают в противоречие, а последовательная реализация такой позиции может повлечь ущемление прав и законных интересов недееспособного гражданина. Представляется, что категория юридических поступков цивилистами пока еще недостаточно разработана (в отличие от теории сделок) для того, чтобы использовать ее при регулировании гражданско-правовых отношений. К тому же категория юридических поступков не используется законодателем в Гражданском кодексе. Предположение о том, что исполнение договора может являться юридическим поступком, так как оно может быть не направлено на достижение юридических последствий, является спорным. Это предположение вступает в противоречие с самой конструкцией договора как соглашения об установлении, прекращении или изменении гражданских прав и обязанностей. Таким образом, заключив договор, сторона заведомо знает о существовании обязанности по этому договору по совершению действий в его исполнение и о том, что эти действия повлекут за собой прекращения обязательства. Таким образом, действуя своей волей и в своем интересе, он исполняет условия договора и тем самым прекращает обязательство. Не будем забывать и о том, что в обязательственном правоотношении должнику принадлежит активная роль <16>. -------------------------------- <16> Здесь, конечно, речь идет не об известной и устоявшейся в отечественной цивилистике традиции в именовании кредитора активной стороной, а должника - пассивной стороной (и использовании соответствующей этой традиции классификации множественности лиц в обязательствах - на активную и пассивную), которая основана прежде всего на статусе указанных лиц как управомоченного и обязанного лица соответственно. В данном случае, как справедливо подмечено С. В. Сарбашем, активная роль должника заключается в том, что именно он по общему правилу совершает действие во исполнение обязательства. Соответственно, кредитор, ожидающий исполнения, является пассивной стороной (Сарбаш С. В. Обязательства с множественностью лиц и особенности их исполнения. М.: Статут, 2004). Именно в данном контексте и рассматривается активная роль должника обязательств в настоящей статье.

Сказанное, полагаем, справедливо и для тех случаев, когда исполнение договора обусловлено обязанностью одной из сторон воздержаться от определенных действий. (Так, например, в соответствии с п. 1 ст. 1007 ГК РФ агентским договором может быть предусмотрено обязательство принципала не заключать аналогичных агентских договоров с другими агентами, действующими на определенной в договоре территории, либо воздерживаться от осуществления на этой территории самостоятельной деятельности, аналогичной деятельности, составляющей предмет агентского договора.) В этом случае какие-либо действия сторонами не совершаются, следовательно, нельзя утверждать, что такое поведение само по себе является сделкой. Однако следует учитывать то обстоятельство, что подобное поведение устанавливается в договорах в качестве дополнительной обязанности, не имеющей самостоятельного правового значения (договоры, предметом которых является исключительно обязанность не совершать определенные действия, для отечественного гражданского законодательства не характерны). О. А. Красавчиков в качестве критерия выделения среди юридических фактов юридических поступков и юридических актов (сделок) определял "направленность воли лица". В соответствии с этим юридическими поступками являются "действие, влекущее юридические последствия, независимо от того, было ли направлено это действие на последствия, ими (в силу норм права) вызываемые, или нет, а под юридическим актом понимается "действие лица, направленное на движение конкретного правоотношения" <17>. Здесь, видимо, следует сделать необходимое уточнение, что исходя из предложенного критерия можно говорить о направленности воли лица, а не действий. В этой связи более уместно классическое определение юридических поступков как действий, которые "вызывают правовые последствия независимо от того, сознавал или не сознавал субъект их правовое значение, желал или не желал наступления правовых последствий" <18>. Однако дефиниция сделки в ст. 153 ГК РФ в большей степени характеризует само действие, нежели внутреннее отношение лица, совершающего сделку, к возможности наступления или ненаступления правовых последствий сделки (возникновение, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей). Именно действия (как волеизъявление), а не воля лица прежде всего должны быть направлены на достижение указанных последствий. Безусловно, такая воля субъекта объективируется в этой сделке, однако акцент в норме ст. 153 смещен именно в пользу внешнего выражения воли в поведении (действиях) лица, так как именно сами действия должны выражаться вовне как направленные на достижение правового последствия. Содержание нормы п. 1 ст. 408 ГК, устанавливающей, что "надлежащее исполнение прекращает обязательство" при сопоставлении ее буквального содержания с буквальным содержанием нормы ст. 153 ГК и с учетом положений п. 3 ст. 159 ГК, позволяет сделать предположение о том, что исполнение является сделкой. Действительно, исполнение как действие направлено на прекращение гражданских прав и обязанностей, вытекающих из договора (обязательства). В данном случае, как нам представляется, имеет место своего рода презумпция о том, что действия по исполнению обязательств направлены на прекращение гражданских прав и обязанностей сторон в обязательстве <19>. -------------------------------- <17> Красавчиков О. А. Юридические факты в советском гражданском праве. М.: Государственное издательство юридической литературы, 1958. С. 114. <18> Исаков В. Б. Юридические факты в российском праве: Учебное пособие. М.: Юридический Дом "Юстицинформ", 1998. С. 16. <19> Ее содержание весьма удачно, по нашему мнению, выразил В. С. Толстой, отметивший, что "действия, совершенные с известной целью, принято считать направленными на эту цель". Толстой В. С. Исполнение обязательств. М.: Юридическая литература, 1973. С. 23.

Хрестоматийными примерами юридического поступка являются создание произведения литературы или искусства "для себя", находка, производство и потребление материальных благ и т. п. Однако так ли уж много общего подобные отношения имеют с действиями, совершаемыми во исполнение договора? В отличие от приведенных примеров исполнение имеет место уже в рамках конкретного, ранее возникшего обязательственного правоотношения. Приведенные примеры, как правило, являются правопорождающими фактами. Как уже отмечалось, законодатель не использует категорию юридических поступков для регулирования гражданско-правовых отношений. Косвенный вывод о признании законодателем существования правопорождающих юридических поступков можно сделать из анализа ст. 8 ГК РФ, устанавливающей основания возникновения гражданских прав и обязанностей. Подпункт 5 пункта 1 указанной статьи устанавливает в качестве таковых оснований "создание произведений науки, литературы, искусства, изобретений и иных результатов интеллектуальной деятельности", а подп. 8 - "иные действия граждан и юридических лиц", противопоставляя их тем самым сделкам, в то время как в подп. 1 речь идет о "договорах и иных сделках". Таким образом, законодатель, не объединяя первые два из вышеуказанных оснований с третьим, тем самым как бы противопоставляет их. Обязательства и составляющие их содержание права и обязанности прекращаются по основаниям, предусмотренным настоящим Кодексом, другими законами, иными правовыми актами или договором (ст. 407 ГК), но большинство оснований их прекращения являются либо сделками, либо событиями. Сопоставление исполнения с другими сделками - основаниями прекращения обязательств скорее позволяет отдать последним предпочтение по сравнению с вышеприведенными примерами юридических поступков. Исследование природы имплементарных сделок невозможно без анализа положений действующего законодательства и доктринальных положений, касающихся отдельных видов договорных обязательств, исполнение которых заключается в совершении от своего имени или от имени контрагента юридических (поручение), юридических и фактических (агентский договор, договор доверительного управления имуществом) действий и, собственно, сделок от своего имени, но за счет контрагента (договор комиссии). Анализ этих договорных конструкций также необходим и с точки зрения соответствия их модели "исполнение - сделка". Договор поручения предполагает совершение поверенным от имени доверителя юридических действий. Как отмечает М. И. Брагинский, "представительство не может сводиться к сделкам уже потому, что его использование не ограничивается пределами гражданского права" <20>. Однако стоит учитывать и тот факт, что одни и те же действия могут быть предметом регулирования норм различных отраслей права. Так, совершение юридических действий представителя налогоплательщика одновременно означает и возникновение, изменение или прекращение его прав и обязанностей как участника конкретного налогового правоотношения и представляет собой надлежащее исполнение соответствующего договора поручения, влекущее прекращение его обязанностей по соответствующему договору. Таким образом, очевидно, что категория "юридических действий" скорее отражает то, что действия поверенного могут иметь правовые последствия, охватываемые не только сферой гражданского законодательства, но также и других отраслей, нежели свидетельствует о том, что во исполнение договора поручения могут совершаться юридические поступки. -------------------------------- ------------------------------------------------------------------ КонсультантПлюс: примечание. Монография М. И. Брагинского, В. В. Витрянского "Договорное право. Договоры о выполнении работ и оказании услуг" (Книга 3) включена в информационный банк согласно публикации - Статут, 2002 (издание дополненное, исправленное). ------------------------------------------------------------------ <20> Брагинский М. И., Витрянский В. В. Договорное право. Кн. 3. Договоры о выполнении работ и оказании услуг. М.: Статут, 2000. С. 285.

Не является противоречием вышеизложенной концепции и конструкция договоров доверительного управления имуществом и агентского договора, исполнение которых предусматривает совершение во исполнение указанных не только юридических, но также и фактических действий. В рамках предложенного автором подхода любое действие по исполнению договора должно рассматриваться с позиций гражданского права как сделка. На первый взгляд такой подход вступает в противоречие с дефинициями вышеуказанных договоров. Однако не стоит забывать, что основная роль указанных договоров - регулирование посреднических отношений и соответствующее правоотношение имеет сложный субъектный состав, так как охватывает не только взаимоотношения посредника (управляющего) и принципала (учредителя управления), но еще и затрагивает сферу взаимоотношений посредника и третьих лиц. Именно последняя группа отношений и служит видообразующим признаком указанных договоров и также обуславливает определенное сходство между ними. Одно и то же действие может рассматриваться с точки зрения взаимоотношений между посредником (управляющим) и третьим лицом как фактическое (т. е. не влекущее юридических последствий), а с точки зрения взаимоотношений посредника и принципала (учредителя управления) как юридическое, влекущее прекращение соответствующих гражданских прав и обязанностей исполнением обязательства. Сложную природу имеет и комиссионная сделка, с одной стороны, направленная на прекращение прав и обязанностей комиссионера перед комитентом, а с другой стороны, имеющая правовые последствия с точки зрения взаимоотношений комиссионера с третьим лицом.

Односторонняя или двухсторонняя сделка?

Определенный теоретический интерес представляет собой определение исполнения как односторонней или двусторонней (многосторонней) сделки. Напомним, что "односторонней считается сделка, для совершения которой в соответствии с законом, иными правовыми актами или соглашением сторон необходимо и достаточно выражения воли одной стороны", в то время как двусторонняя сделка предполагает выражение согласованной воли двух сторон. В. С. Толстой рассматривал исполнение как одностороннюю сделку, "поскольку каждая из сторон обязательства преследует цель прекратить лежащую на ней обязанность и для этого достаточно их самостоятельной активности" <21>. В то же время нередко при исследовании некоторых видов договорных обязательств исследователи указывают на двусторонний характер сделок, совершаемых во исполнение тех или иных договоров. Так, например, О. С. Иоффе рассматривал исполнение договора банковского счета как совершение двусторонних сделок <22>. Кроме того, многие исследователи хотя и не признают исполнение сделкой, однако относят его к группе способов прекращения обязательств по воле обеих сторон <23>. -------------------------------- <21> Толстой В. С. Исполнение обязательств. М.: Юридическая литература, 1973. С. 24. <22> Иоффе О. С. Обязательственное право, 1975. <23> Гражданское право. Часть первая: Учебник / Под. ред. В. П. Мозолина, А. И. Масляева. М.: Юристъ, 2005. С. 688.

Представляется, что первая из вышеизложенных позиций и с точки зрения теории гражданского права, и с точки зрения действующего законодательства все же должна быть воспринята критически. Действительно, основное содержание имплементарной сделки составляют действия должника, направленные на прекращение его обязанности перед кредитором. Однако не стоит забывать и об обязанности кредитора принять исполнение <24>. Причем все указывает на то, что при неисполнении такой обязанности, т. е. при несовершении соответствующих действий обязательство не считается прекращенным. Действительно, просрочка кредитора дает должнику право на возмещение причиненных просрочкой убытков и освобождает от обязанности платить проценты по денежному обязательству за время просрочки кредитора (п. п. 2 и 3 ст. 406 ГК), но не прекращает обязательство. Внесение же денег в депозит нотариуса или суда (ст. 327 ГК) в случаях, когда кредитор уклоняется от исполнения, по нашему мнению, является лишь фикцией надлежащего исполнения, ведь оно, не являясь по существу надлежащим (исполнение не производится надлежащему лицу), признается таковым лишь вследствие прямого указания на это в законе и, по сути, представляет иной самостоятельный способ прекращения обязательств. В этой связи исполнение обязательства по своему содержанию в целом должно расцениваться как двусторонняя сделка, которую, впрочем, вряд ли можно назвать полноценным договором (разве что с формально-юридической точки зрения как "соглашение, направленное на прекращение гражданских прав и обязанностей", но тем не менее, однако, соглашение, не подразумевающее возникновение договорного обязательства) <25>. -------------------------------- <24> Этой проблеме очень серьезное внимание уделено в работе М. М. Агаркова (Агарков М. М. Обязательство по советскому гражданскому праву. М., 1940. С. 63, 64 и далее). <25> Как уже отмечалось выше, в качестве двусторонней сделки, не являющейся, впрочем, договором, рассматривает исполнение и С. В. Сарбаш (Сарбаш С. В. Указ. соч. С. 81 - 83 и др.).

Другое дело исполнение обязанности, входящей в содержание конкретного обязательства. Такие действия сами по себе являются односторонней сделкой. Буквальное толкование положений ст. 153 ГК РФ дает основание утверждать, что действия, направленные на возникновение, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей, признаются сделкой независимо от того, наступили соответствующие последствия или нет. Исполнение конкретной обязанности также направлено на прекращение обязательства в целом, даже будучи элементом юридического состава. Аналогичную цель имеет и принятие исполнения. Вообще, как представляется, две односторонние сделки, имеющие одинаковую цель, как правило, образуют двустороннюю сделку. В данном случае речь идет о конструкции, аналогичной той, которую предложил С. С. Алексеев, который при рассмотрении процесса заключения договора, называя оферту и акцепт односторонними сделками, тем не менее отмечает, что с моментом заключения договора они "поглощаются" им <26>. Полагаем, данное поглощение имеет место и при исполнении обязанности должником и принятии исполнения кредитором. Именно в общей цели и объективируется "согласование воль" кредитора и должника - сторон в двусторонней сделке по исполнению обязательства. -------------------------------- <26> Алексеев С. С. Односторонние сделки в механизме гражданско-правового регулирования.

Некоторые вопросы недействительности имплементарных сделок

Как нам представляется, существует определенная связь между сделкой, порождающей обязательство (как правило, ею являются сделки по заключению договора - оферта и акцепт, которые можно считать одной сделкой - заключением договора), и сделкой, осуществляемой во исполнение договорного обязательства, - имплементарной сделкой. Существование этой связи проявляется и при рассмотрении вопросов влияния указанных сделок на действительность (недействительность) друг друга. От того, насколько прочной является эта связь, полагаем, и зависит судьба имплементарной сделки, если сделка-договор признана недействительной. Необходимо отметить, что ввиду многообразия сделок, совершаемых в гражданском обороте, характер связи между договором и имплементарной сделкой, как нам представляется, может быть различным. Вопросы влияния недействительности сделок, совершаемых во исполнение договоров, уже поднимались ранее в цивилистических исследованиях. Так, А. В. Станкевич, рассуждая о действительности сделки, совершаемой во исполнение договора комиссии, отмечает, что по общему правилу сделка, совершаемая во исполнение договора, является недействительной, "так как недействительная сделка не влечет каких-либо последствий, за исключением тех, которые связаны с ее недействительностью" <27>. Вряд ли с такой позицией можно полностью согласиться. Исполнение не является непосредственным юридическим последствием недействительной сделки, поскольку оно не право и не обязанность <28>, а юридический факт - сделка, которая, в свою очередь, имеет свои собственные юридические последствия - прекращение обязательства. Тем не менее полностью отрицать отсутствие взаимосвязи между этими сделками было бы неверно. -------------------------------- <27> Станкевич А. В. Соглашение о выдаче банковской гарантии: проблемы теории и практики // Журнал российского права. 2006. N 1. <28> А иных юридических последствий из буквального толкования содержания дефиниции нормы ст. 153 ГК РФ не усматривается.

А. М. Эрделевский писал, что "передача имущества во исполнение заведомо несуществующего обязательства во многих случаях может быть квалифицирована как мнимая или притворная сделка. Ведь исполнение обязательства, являясь юридическим действием, направленным на прекращение обязательства, представляет собой сделку (ст. 153 ГК). Поскольку несуществующее обязательство не может быть прекращено, то исполнение заведомо несуществующего обязательства всегда означает отсутствие у исполняющего его лица намерения создать правовые последствия, соответствующие исполнению этого обязательства" <29>. -------------------------------- <29> Эрделевский А. М. Неосновательное обогащение, не подлежащее возврату // СПС "КонсультантПлюс", 2004.

Как нам представляется, в большинстве случаев взаимосвязь договора и "сделки-исполнения" укладывается в рамки известной гражданскому законодательству конструкции "сделка и ее часть" (ст. 180 ГК). Здесь следует иметь в виду, что понимание договора возможно в том смысле, что он является сделкой <30>. -------------------------------- <30> Здесь, правда, стоит оговориться, что понимание автора концепции "договора-сделки" несколько отличается от общепринятого понимания договора как правопорождающего юридического факта. Правопорождающей сделкой, по нашему мнению, является факт заключения договора (две односторонние сделки - оферта и акцепт, которые также входят в содержание договора как сделки). По нашему мнению, содержание договора сделки следует понимать более широко. Только такое понимание может, по нашему мнению, объяснить понимание договора в двух смыслах - как сделки и как обязательства (правоотношения). Поскольку именно содержание последнего и обуславливает включение в понятие "договора-сделки" также и сделки по его исполнению.

Договор является сделкой - соглашением об установлении, изменении или прекращении гражданских прав и обязанностей. При этом нужно иметь в виду, что договор является сложной сделкой и охватывает не только сделки по его заключению, но и последующее его исполнение. В самом деле достаточно трудно предположить такой договор, который не имеет своей целью его исполнение. Такой договор следовало бы признать мнимой сделкой, как ненаправленный на соответствующие ему правовые последствия. В этом смысле можно говорить о том, что сделка, порождающая договор (факт заключения соглашения), и исполнение-сделка образуют определенную совокупность юридических фактов, т. е. своего рода юридический состав, наличие которого обуславливает возникновение, а затем и прекращение обязательства. Этот состав поименован в ст. 154 ГК как двустороння сделка-договор. Две указанные сделки тесно связаны между собой, поскольку имеют один и тот же предмет, но воздействуют на него по-разному (имеют соответственно правопорождающие и правопрекращающие последствия). Причем существование одной сделки (сделки-исполнения) обусловлено существованием другой сделки (сделки-договора), а имплементарная сделка тесно связана с договором-сделкой. Таким образом, рассматривая договор, порождающие его сделки и имплементарную сделку как целое и составные части, возникает возможность использовать правило, сформулированное в ст. 180 ГК, для разрешения вопроса о влиянии недействительности правопорождающей сделки на правопрекращающую. Следовательно, в большинстве случаев недействительность правопорождающей сделки также будет означать и недействительность имплементарной сделки, ибо вряд ли возможно прекратить то, что не возникло. Интерес вызывает применение данной концепции к конструкции предварительного договора. Заключение основного договора также является имплементарной сделкой. Однако в данном случае данная имплементарная сделка является одновременно и исполнением обязательства, но в то же время, как нам представляется, с формально-юридической точки зрения конструкция предварительного договора схожа с новацией, так как с заключением основного договора изменяется предмет и способ исполнения обязательства, вытекающего из предварительного договора при сохранении состава сторон. По нашему мнению, следствием недействительности предварительного договора является также недействительность и основного, заключенного в его исполнение. Интерес представляют также и вопросы взаимосвязи комиссионной сделки и собственно договора комиссии. Думается, что по общему правилу комиссионная сделка будет являться действительной, так как, будучи совершенной от имени комиссионера, она могла быть совершена и без включения ее в предмет договора комиссии. Исключение, пожалуй, составляют лишь те случаи, когда комиссионеру для реализации передавалось имущество, принадлежащее на праве собственности комитенту. В этом случае, как нам представляется, уже исполнение договора будет являть собой сложную сделку (состоящую, во-первых, из передачи вещи комиссионеру для реализации, а во-вторых, собственно комиссионная сделка). Следовательно, комиссионная сделка не могла быть совершена без передачи комиссионеру имущества <31>. Сделка же по передаче такого имущества недействительна, как совершенная комиссионером во исполнение недействительного обязательства. -------------------------------- <31> В данном случае комиссионная сделка будет недействительной еще и потому, что имущество отчуждалось неуправомоченным лицом.

Название документа