Соотношение требования о взыскании убытков с иными средствами защиты прав кредитора

СООТНОШЕНИЕ ТРЕБОВАНИЯ О ВЗЫСКАНИИ УБЫТКОВ С ИНЫМИ СРЕДСТВАМИ ЗАЩИТЫ ПРАВ КРЕДИТОРА

А. Г. КАРАПЕТОВ

Карапетов Артем Георгиевич Кандидат юридических наук, магистр частного права. Руководитель Юридического института "М-Логос" и Института современного образования (ИНСО), заведующий кафедрой Государственной академии повышения квалификации (ГАСИС). Родился 26 марта 1979 г. в г. Москве. В 1999 г. окончил Специализированный институт юриспруденции - Юридический колледж МГУ им. М. В. Ломоносова (бакалавр юриспруденции). В 2001 г. прошел обучение на Юридических курсах Университета г. Лейден, Голландия (Leiden University Law Courses - LL. C.). В 2001 г. окончил Российскую школу частного права при Исследовательском центре частного права при Президенте РФ (магистр частного права). В 2002 г. защитил кандидатскую диссертацию по теме "Присуждение к исполнению обязательства в натуре". С 2001 г. работает на руководящей должности в сфере последипломного образования юристов (профессиональная переподготовка, повышение квалификации, практические семинары и конференции). Занимается преподавательской деятельностью, выступает на различных семинарах и конференциях, посвященных гражданскому праву. Автор ряда статей в научной периодике и сборниках, а также двух монографий "Иск о присуждении к исполнению обязательства в натуре" (Статут, 2003), "Неустойка как средство защиты прав кредитора в российском и зарубежном праве" (Статут, 2005). Сфера научных интересов: договорное право, средства защиты прав кредитора.

ГК РФ предусматривает целый ряд способов (средств) защиты прав кредитора. Наиболее часто встречаются на практике такие способы, как применение мер ответственности (взыскание убытков, неустойки, процентов годовых), иск о присуждении к исполнению обязательства в натуре и расторжение нарушенного договора. В центре нашего внимания в рамках настоящей статьи одна из мер гражданско-правовой ответственности - требование о компенсации убытков. Цель настоящей статьи - выявление взаимосвязи между данной мерой ответственности и иными средствами защиты прав кредитора. В первой части данной статьи приводится анализ вопросов, возникающих при соотнесении требования о возмещении договорных убытков с интересом кредитора в сохранении нарушенного договора. Здесь рассматривается вопрос о соотношении убытков с такими способами защиты прав кредитора, как расторжение договора и иск о присуждении к исполнению обязательства в натуре. Представляется разумным во второй части осветить вопросы, возникающие на стыке между требованием о возмещении договорных убытков, с одной стороны, и требованием об уплате неустойки, с другой. При проведении анализа по данному вопросу мы исходили из разделяемой нами точки зрения о процентах годовых как особой разновидности неустойки. Подробное обоснование данной позиции было предметом одной из наших предыдущих работ <*>. Поэтому, учитывая дискуссионность данного теоретического вопроса и цель настоящего исследования, позволим себе опустить эту аргументацию. -------------------------------- <*> Карапетов А. Г. Неустойка как средство защиты прав кредитора в российском и зарубежном праве. М., 2005.

I. УБЫТКИ И ИНТЕРЕС КРЕДИТОРА В СОХРАНЕНИИ ДОГОВОРА

1. Убытки и расторжение договора

Вопрос соотношения таких способов защиты прав кредитора, как расторжение нарушенного договора и взыскание убытков, вызывал и вызывает определенные затруднения в праве некоторых зарубежных стран. В частности, в Германии долгое время вплоть до вступления в силу в 2002 г. Закона о реформе немецкого обязательственного права существовало правило о невозможности сочетать требование о взыскании убытков с расторжением договора (ст. 325 - 326 ГГУ в прежней редакции). Данный подход изначально был основан на формально-логической цепочке рассуждений. Как известно, согласно немецкому праву расторжение договора, за исключением некоторых случаев, имеет ретроспективный характер, т. е. влечет двустороннюю реституцию и приводит стороны в положение, которое существовало бы, не будь данный договор заключен. Такой подход контрастирует с позицией российского законодателя (ст. 453 ГК РФ) и судебной практикой Англии, где отражен принцип перспективного расторжения, при котором расторжение договора прекращает обязательства сторон на будущее и не обязывает осуществлять возврат того, что было предоставлено до расторжения. Тем не менее в Германии, так же как и во Франции и многих других странах, в качестве общего правила заложен именно принцип ретроспективности расторжения, и установлено требование о необходимости осуществлять реституцию (ст. 346 ГГУ в новой редакции). Считается, что, так же как и при недействительности сделки, при расторжении договора он не порождает юридических последствий с самого момента его заключения. А следовательно, как считалось ранее, не возникает и дополнительной обязанности по компенсации убытков. Исходя из этого несколько странного и, безусловно, формалистского умозаключения, в Германии в свое время пришли к невозможности требовать расторжения с одновременным взысканием убытков. Такой подход часто критиковался немецкими цивилистами, которые в условиях действия прежней редакции ГГУ пытались путем толкования закона нивелировать значение и сферу его применения <*>. В конечном счете сама идея о невозможности сочетания расторжения и убытков была признана неудачной, и в новую редакцию ГГУ, вступившую в силу в 2002 г., была включена отдельная ст. 325, которая теперь устанавливает, что расторжение договора не исключает право требовать возмещения убытков. -------------------------------- <*> Подробнее см.: Treitel G. H. Remedies for Breach of Contract. A Comparative Account. Oxford, 1988. P. 392 - 394.

В целом очевидно, что подход, согласно которому совмещение расторжения и требования о компенсации убытков недопустимо, не имеет никаких разумных или экономических оснований независимо от того, принимает ли право за основу принцип ретроспективного или перспективного расторжения. С учетом того, что российское законодательство (ст. 453 ГК РФ), как и английское прецедентное право, устанавливает перспективный эффект расторжения и договор при расторжении прекращается лишь на будущее, то никаких предпосылок для постановки вопроса о несовместимости расторжения и взыскания убытков нет. Соответственно при нарушении договора должником кредитор по общему правилу получает право на расторжение договора, а также возможность требовать компенсации возникших в связи с нарушением убытков. Тем не менее крайне важно указать определенную взаимосвязь между расторжением договора и природой взыскиваемых кредитором убытков. Для выявления этой взаимосвязи необходимо определить, все ли виды убытков могут сочетаться с таким средством защиты прав кредитора, как расторжение нарушенного договора. Вопрос классификации убытков довольно неплохо изучен в советском и российском гражданском праве. Но, к сожалению, малоизученным остается вопрос о выделении различных видов убытков в зависимости от того, как кредитор воспринял допущенное нарушение. С точки зрения характера нарушения российский закон выделяет неисполнение (текущую просрочку) и ненадлежащее исполнение. Но когда речь заходит о последствиях нарушения, о средствах защиты, которые кредитор может использовать, данная классификация по сути утрачивает свое значение. На первый план выходит результат, к которому приводит данное нарушение, определяемый на основании ответной реакции кредитора <*>. -------------------------------- <*> Подробнее о доминирующем влиянии интереса и реакции кредитора при оценке последствий допущенного должником нарушения см.: Карапетов А. Г. Иск о присуждении к исполнению обязательства в натуре. М.: Статут, 2003. С. 63 - 83.

Неисполнение (текущая просрочка исполнения) обязанности может с учетом прописанных в законе возможностей и реакции кредитора повлечь использование им следующих средств защиты. Во-первых, средств защиты, предусмотренных за текущую просрочку исполнения обязательства как за результат нарушения (в первую очередь приостановление своего встречного исполнения, иск об исполнении в натуре, начисление пени или процентов годовых, взыскание убытков и некоторые другие). В данном случае дефектное исполнение, отвергнутое кредитором, приводит к возникновению просрочки, а следовательно, и средств защиты, предусмотренных на случай просрочки. Во-вторых, средств защиты, предусмотренных в связи с интересом кредитора в полном или частичном прекращении обязательства (односторонний отказ или расторжение по иску кредитора в судебном порядке, взыскание убытков и некоторые другие). Ненадлежащее (дефектное) исполнение может повлечь использование кредитором следующих средств защиты. Во-первых, средств защиты, предусмотренных за просрочку исполнения обязательства (в первую очередь приостановление своего встречного исполнения, иск об исполнении в натуре, начисление пени или процентов годовых, взыскание убытков и некоторые другие). Здесь речь идет о ситуации, когда кредитор на законном основании отвергает дефектное исполнение и требует осуществить реальное исполнение (например, заменить дефектный товар). Во-вторых, средств защиты, предусмотренных в связи с интересом кредитора в полном или частичном прекращении обязательства (односторонний отказ или расторжение по иску кредитора в судебном порядке, взыскание убытков и некоторые другие). Здесь мы имеем дело с реакцией кредитора, который отвергает предоставленное дефектное исполнение и, теряя интерес в исполнении договора, осуществляет расторжение. В-третьих, средств защиты, предусмотренных в связи с принятием ненадлежащего исполнения за результат нарушения (требование о соразмерном уменьшении цены, компенсации затрат на устранение дефектов, взыскании иных подобных убытков). В рамках данного сценария кредитор принимает дефектное исполнение в счет договора, но с намерением компенсировать свои потери, вызванные данными дефектами. В-четвертых, средств защиты, предусмотренных как в связи с принятием ненадлежащего исполнения (в отношении самого дефектного исполнения), так и предусмотренных в связи с расторжением договора (в отношении того, что должник должен был предоставить по договору в будущем). В данном случае речь идет о ситуации, когда обязанности должника по договору не сводились к тому исполнению, в отношении которого произошло нарушение, и, принимая дефектное исполнение одной части, кредитор расторгает договор в целом. Нетрудно заметить, что при всех вариантах реакции кредитора на нарушение российское право допускает требование о взыскании убытков. Кредитор, настаивающий на реальном исполнении, может требовать компенсации своих убытков, вызванных просрочкой. Но в равной степени и кредитор, расторгающий договор, имеет право на компенсацию убытков. В этой связи практически очень полезным будет выделение нескольких видов убытков в зависимости от того, в рамках какого сценария защиты прав кредитора они подлежат взысканию. Если в связи с нарушением кредитор не хочет продолжать договорные отношения с должником и при этом закон (или договор) дает ему право на расторжение, то, каково бы нарушение ни было, оно влечет оставление обязательства неисполненным (прекращение обязательства). Если, несмотря на нарушение обязанности со стороны должника, кредитор продолжает быть заинтересованным в исполнении, то речь идет о просрочке исполнения. А если осуществлено дефектное исполнение и оно кредитором принято, то речь идет о принятии ненадлежащего исполнения обязательства. Иначе говоря, кредитор, как правило, может выбирать, как отнестись к данному нарушению. Именно от этого выбора кредитора и зависят те убытки, которые он потребует компенсировать. Соответственно подробно разобранным выше вариантам реакции кредитора на нарушение все убытки можно поделить на несколько видов. В зависимости от цели их взыскания и того, что кредиторы включают в расчет, мы выделяем убытки, рассчитанные на случай прекращения обязательства (компенсаторные убытки), убытки в связи с принятием ненадлежащего исполнения (восполнительные убытки) и убытки за просрочку (мораторные убытки). При этом главным критерием является не сам характер нарушения, а то, в каком состоянии оказалось обязательство в результате ответной реакции кредитора. Ведь убытки рассчитываются кредитором, который и определяет, что он включит в расчет суммы убытков. Последний вопрос полностью зависит от реакции кредитора на нарушение. Если для кредитора данное нарушение стало причиной его отказа от договора полностью или в части неисполненного, то он взыскивает убытки, рассчитанные таким образом, что становится очевидной его воля не настаивать на исполнении и покрыть потери, вызванные прекращением обязательства, например, упущенную выгоду от срыва данного контракта, разницу в ценах с заменяющей сделкой, абстрактные убытки. В Германии такого рода убытки называются "убытки взамен исполнения" (ст. 281 ГГУ в новой редакции). Их взыскание несовместимо с требованием реального исполнения (п. 4 ст. 281 ГГУ). Во Франции такие убытки носят название компенсаторных, так как их цель - компенсировать кредитору его потери от полного или частичного прекращения договора <*>. Данный термин широко известен современной западной цивилистике и более краток. Поэтому мы предлагаем закрепить его и в российской правовой доктрине. -------------------------------- <*> См.: Л. Ж. де ла Морандьер. Гражданское право Франции. В 2 т. Т. II. М., 1960. С. 332.

Если же кредитор не соглашается на прекращение обязательства и требует исполнения в натуре (расценивает нарушение как текущую просрочку), то в расчет убытков он включает только те потери, которые вызваны просрочкой, исходя из того, что обязательство рано или поздно, добровольно или принудительно будет исполнено в том виде, в котором это предусмотрено договором, несмотря на нарушение. В Германии такие убытки называются убытками, возникающими вследствие просрочки (п. 2 ст. 280 ГГУ). Взыскание подобных убытков совместимо с требованием об исполнении основного обязательства. Во Франции такие убытки носят название мораторных. Такой термин является вполне адекватным с учетом того, что "mora" в переводе с латинского означает просрочку. Поэтому мы считаем возможным использовать его для обозначения убытков, возникающих в связи с просрочкой. Если же исполнение состоялось, но с отдельными нарушениями и кредитор принимает такое исполнение, то он может предъявить ко взысканию убытки с учетом того, что результат исполнения кредитором принят (например, убытки в виде соразмерного уменьшения цены, убытки, покрывающие расходы на исправление недостатков исполнения, и др.). Назовем данные убытки восполнительными в связи с тем, что они призваны в денежной форме восполнить кредитору ущерб, возникший в связи с принятием ненадлежащего исполнения. Итак, по общему правилу за одно и то же нарушение кредитор может предъявить должнику требования о погашении различных убытков, рассчитанных исходя из различных сценариев защиты прав кредитора. Во-первых, выбор кредитора зависит от его интереса и желания продолжать нарушенный договор или прекратить его, а также принять дефектное исполнение в счет договора или отказаться от него (субъективное основание). Во-вторых, выбор зависит от того, дозволяет ли закон осуществление такого сценария (легальное основание). В ряде случаев выбор кредитора между различными вариантами защиты своих прав ограничен законом (например, согласно ст. 475 ГК РФ покупатель вправе отказаться от договора купли-продажи или требовать замены товара только, если недостатки в товаре носят существенный характер). В-третьих, на выбор кредитора влияет его собственное поведение после произошедшего нарушения, которое может предопределить определенный сценарий защиты прав и соответственно вид убытков, допустимых до взыскания (объективное основание). Так, если кредитор принял дефектное исполнение и в разумный срок не заявил об отказе принимать данное исполнение в счет договора, то он не может впоследствии расторгать договор в данной части и требовать уплаты ему компенсаторных убытков. В данных условиях очевидно, что, взыскав убытки, рассчитанные за прекращение обязательства как результат нарушения (компенсаторные убытки), т. е. в том случае, когда кредитор при расчете убытков исходил из того, что договор прекращается и не будет никогда уже исполнен данным должником, кредитор лишается права требовать исполнения в натуре. Также лишает кредитора права требовать исполнения обязательства в натуре и взыскание убытков, при расчете которых кредитор исходил из того, что обязательство исполнено и, несмотря на ряд нарушений, им принимается, но с правом компенсировать ущемленный этими нарушениями имущественный интерес (восполнительные убытки). Если же кредитор обоснованно отказывается принимать ненадлежащее исполнение или имеет место текущая просрочка на стороне должника и кредитор требует взыскания мораторных убытков, то он может настаивать на исполнении в натуре наряду со взысканием таких убытков. Из вышеприведенного явствует, что требование об исполнении в натуре несовместимо с требованием о взыскании компенсаторных убытков (т. е. тех, в основание которых кредитор ставит факт прекращения обязательства), а также восполнительных убытков (т. е. тех, в основание которых кредитор ставит факт принятия ненадлежащего исполнения). Поэтому заявление требования о компенсации таких убытков будет означать лишение кредитора права требовать исполнения в натуре. Мораторные же убытки могут быть истребованы кредитором наряду с иском об исполнении в натуре. Вышеприведенный анализ соотношения требования об исполнении в натуре и компенсации разных видов убытков позволяет без труда выявить принципы, на основании которых возможно определить совместимость данных видов убытков и расторжения договора. Так, вполне очевидно, что кредитор, намеревающийся расторгнуть договор, может рассчитывать на взыскание компенсаторных убытков, которые, собственно говоря, и основываются на предположении о расторжении договора, а также мораторных убытков, но только за период с момента начала периода просрочки и до момента расторжения, т. е. за тот период, в течение которого у кредитора еще был интерес в сохранении договора, а значит имела место текущая просрочка. Если же кредитор заявляет требование и взыскивает с должника восполнительные убытки, то право на расторжение договора исключается. Вывод о несовместимости требования о возмещении восполнительных убытков и расторжения договора вполне легко обосновать логически. Если в основе расчета восполнительных убытков лежит предположение о том, что дефектное исполнение кредитор принимает, то расторжение договора строится на прямо противоположном посыле: при расторжении договора кредитор отказывается от предоставленного исполнения. Раз два способа защиты носят взаимоисключающий характер, их совмещение невозможно. Например, покупатель, получивший от продавца дефектное пианино, не может одновременно заявлять об отказе от договора и требовать компенсации своих расходов на устранение дефекта. Но здесь нужно уточнить, что два данных способа защиты несовместимы только в том случае, если они относятся к одному и тому же исполнению. Если, например, исполнение договора осуществляется по частям и исполнение первой же части оказалось дефектным, то кредитор вправе принять дефектное исполнение, а соответственно, и требовать взыскания восполнительных убытков, связанных с его принятием, а также поставить вопрос о расторжении договора в остальной части. Если сконцентрироваться на том случае, когда договор предусматривает одно разовое исполнение и оно осуществлено с дефектами, то взаимовлияние этих исключающих друг друга способов защиты можно описать следующим образом. В случае заявления требования о взыскании восполнительных убытков утрата права на расторжение происходит только с момента вступления в силу судебного решения о взыскании подобных убытков или их добровольной уплаты должником. Кредитор должен иметь возможность передумать. Например, если кредитор, получив дефектное исполнение, потребовал от должника возвращения части уплаченной цены, соразмерной серьезности дефекта, это еще не означает, что должник оплатит данные восполнительные убытки. В случае отказа должника в возмещении подобных убытков кредитор должен иметь полное право переоценить ситуацию и отказаться от полученного исполнения. Вместе с тем кредитор теряет право требовать возмещения восполнительных убытков, как только он заявил об одностороннем отказе, если таковой допустим, или вступило в силу судебное решение о расторжении, если применяется судебная процедура расторжения. Вышеприведенные доводы о соотношении компенсаторных, мораторных и восполнительных убытков с расторжением договора позволяют обосновать вывод о том, что в качестве альтернативного способа расторжения можно рассматривать предъявление требования о взыскании компенсаторных убытков. Заявление кредитором в судебном порядке или в виде претензии требования о взыскании компенсаторных убытков является аналогом уведомления о расторжении, если закон дозволяет в данном случае односторонний отказ от договора. Если же требуется судебная процедура расторжения, то кредитор не может требовать взыскания компенсаторных убытков, не ставя одновременно перед судом вопрос о расторжении договора, так как обоснованность компенсаторных убытков напрямую завит от решения суда в отношении допустимости расторжения. Небезынтересно будет отметить, что одной из целей реформирования немецкого обязательственного права было введение согласованного режима прекращения договора в случае, когда кредитор заявляет об отказе от нарушенного договора, а также в случае, когда он вместо этого заявляет требование о взыскании компенсаторных убытков. Согласно ст. 281 и 323 ГГУ порядок прекращения договора в случае взыскания компенсаторных убытков и прямого отказа от договора максимально унифицирован. Согласно прямому указанию закона (п. 4 ст. 280 ГГУ) взыскание компенсаторных убытков прекращает обязательство.

2. Убытки и требование об исполнении обязательства в натуре

Как известно, ст. 12 ГК РФ в качестве одного из способов защиты прав кредитора предусматривает иск о присуждении к исполнению обязанности в натуре. К сожалению, российское гражданское право в отличие от законодательства ряда других стран <*> не содержит четких правил о допустимой сфере применения данного иска. Тем не менее на практике такой способ защиты широко применяется, что в условиях вакуума в правовом регулировании данного способа защиты порождает множество проблем. Как правило, и юристы, и судьи плохо представляют себе то, как данный иск должен рассматриваться, в каких случаях он должен отклоняться и, что не менее важно, как данное решение будет исполняться. -------------------------------- <*> Обзор зарубежного законодательства в отношении иска о присуждении к исполнению в натуре см.: Карапетов А. Г. Иск о присуждении к исполнению обязательства в натуре. М.: Статут, 2003.

Одной из таких проблем, возникающих при применении данного способа защиты, является вопрос о его соотношении с требованием компенсации убытков. Статья 396 ГК РФ (п. 1 - 2) предусмотрела, что возмещение убытков и уплата неустойки в случае неисполнения обязательства освобождают должника от исполнения обязательства в натуре. В случае же ненадлежащего исполнения уплата неустойки и убытков не освобождает от обязанности исполнить договор в натуре. Давайте вдумаемся в то, что хотел сказать этим законодатель. Проведенный анализ выявляет по сути несколько возможных подходов к толкованию данной статьи. При первом приближении к проблеме толкования ст. 396 ГК РФ возникает соблазн прийти к, казалось бы, простому выводу. Он состоит в том, что при полном неисполнении кредитор может требовать только возмещения убытков и взыскания неустойки, лишаясь права требовать исполнения в натуре. Этот подход предполагает определение допустимости иска об исполнении в натуре в зависимости от степени исполненности договора должником. При таком подходе возможность предъявления иска об исполнении в натуре зависит от вида нарушения (неисполнение или ненадлежащее исполнение) и не зависит от того, как кредитор воспринял данное нарушение. Более того, если рассматривать норму п. 2 ст. 396 ГК РФ в связке с историей развития данного правового института в советские годы, то напрашивается вывод о том, что указанная норма выводит случай полного неисполнения обязательства из-под действия принципа реального исполнения в противовес полному господству этого принципа в тот период. Некоторые именно в этом видят изменение правового подхода к принципу реального исполнения в современной России, указывая, что п. 1 - 2 ст. 396 ГК РФ значительно ограничили действие устаревшего принципа реального исполнения. Так, М. С. Синявская указывает на то, что ст. 396 ГК РФ отражает желание законодателя "значительно сузить" сферу применения иска о присуждении к исполнению обязательства в натуре, ограничивая его лишь случаями ненадлежащего исполнения обязательства <*>. -------------------------------- <*> Синявская М. С. Нарушение договора и его последствия // Актуальные проблемы гражданского права. Вып. 9. М., 2005. С. 450.

Тем не менее, по нашему мнению, указанный подход явно страдает недостаточной универсальностью в смысле предоставления добросовестной стороне адекватных возможностей для защиты своих нарушенных прав. Кредитор лишается права на возможно более эффективный в конкретной ситуации способ защиты лишь на том основании, что должник не исполнил обязательство вообще. В то же время более добросовестный должник, исполнивший обязательство, но с незначительными нарушениями, может быть помимо применения к нему мер ответственности в судебном порядке принужден к исполнению обязательства в натуре. Данное положение мы находим абсурдным: изложенный подход при его принятии скорее будет стимулировать должников, сомневающихся в наличии целесообразности и выгодности надлежащего исполнения обязательств, вообще отказываться от исполнения, а не стараться производить его в соответствии с договором. Кроме того, указанный подход идет вразрез с общими концепциями, существующими в странах континентальной или англо-американской системы права и отраженными, в частности, в Венской конвенции, Принципах УНИДРУА, Принципах ЕКП и нормах внутреннего законодательства европейских стран. Нигде нам не встречалось решение вопроса исполнения в натуре в зависимости от степени исполненности нарушенного обязательства. Во всех странах мира существует возможность требовать исполнения в натуре, за изъятием ряда случаев. Только в одних странах (например, в Англии) количество этих изъятий сводит к минимуму случаи возможного использования этого механизма, а в других - исключения менее существенны, что позволяет говорить о существовании принципа реального исполнения в правовых системах континентального права. Но нигде среди исключений из правила о возможности требовать исполнения в натуре не фигурирует якобы предложенное нашим законодателем изъятие в зависимости от степени исполненности обязательства. Другим существенным недостатком данного подхода является его опора на объективный характер самого нарушения. Средства защиты прав кредитора зависят от характера нарушения. Такая позиция крайне неустойчива, так как способна породить значительную путаницу в отношении возможности применения тех или иных средств защиты. Ведь любое ненадлежащее исполнение может быть отвергнуто кредитором, и договор окажется неисполненным. Грань между ненадлежащим исполнением и неисполнением как фактами объективной реальности крайне зыбка. Поэтому вряд ли разумно ставить вопрос о допустимости средств защиты в зависимость от определения характера нарушения <*>. -------------------------------- <*> Подробнее см.: Карапетов А. Г. Иск о присуждении к исполнению обязательства в натуре. М.: Статут, 2003.

Наконец, указанный подход к толкованию ст. 396 ГК РФ не учитывает наличия денежных обязательств, которые по российскому праву не предполагают, как это имеет место в ряде правовых систем (например, в Принципах ЕС, законодательстве Китая, США, Англии и некоторых других), на случай их нарушения самостоятельного способа защиты, а защищаются общим иском об исполнении в натуре. Применение ограничения п. 2 ст. 396 ГК РФ в таком его понимании к денежным обязательствам приводит к абсурдным выводам о том, что при полной неуплате оговоренной денежной суммы требовать ее уплаты нельзя, а можно лишь требовать компенсации убытков. Обоснованность высказанных выше критических замечаний по поводу этого подхода к толкованию ст. 396 ГК РФ подтверждается и тем, что нами не было найдено ни одного примера из арбитражной практики ВАС РФ за период действия нового ГК РФ, когда бы суд применил указанное ограничение п. 2 ст. 396 ГК РФ в предлагаемой выше интерпретации. Другой подход к толкованию ст. 396 ГК РФ, высказанный в литературе <*>, на наш взгляд, также не совсем точен. Согласно данному подходу при определении допустимых средств защиты главную роль играют два фактора: (1) характер нарушения и (2) последовательность исков. Первый фактор проявляется в том, что согласно данному подходу иск об исполнении в натуре всегда совместим с требованием о компенсации убытков и неустойки в случае, если имеет место ненадлежащее исполнение. Как отмечалось, "заявив иск о взыскании убытков, кредитор прекращает обязательство и лишает себя возможности впоследствии предъявлять должнику какие-либо требования" <**>. Второй же фактор раскрывается в отношении того случая, когда имеет место неисполнение. В данном случае все зависит от последовательности исков. Если кредитор вначале взыскивает убытки и неустойку, то он теряет возможность предъявить впоследствии иск о понуждении к исполнению в натуре. Если же изначально будет подан иск об исполнении в натуре, то впоследствии у кредитора остается право требовать уплаты убытков и неустойки. -------------------------------- ------------------------------------------------------------------ КонсультантПлюс: примечание. Монография М. И. Брагинского, В. В. Витрянского "Договорное право. Общие положения" (Книга 1) включена в информационный банк согласно публикации - Статут, 2001 (издание 3-е, стереотипное). ------------------------------------------------------------------ <*> См.: Витрянский В. В. Ответственность за нарушение обязательств (Комментарий ГК) // Хозяйство и право. 1995. N 11. С. 9 - 11; Научно-практический комментарий к части первой Гражданского кодекса Российской Федерации для предпринимателей. М.: Спарк; Хозяйство и право, 1999. С. 509; Брагинский М. И., Витрянский В. В. Договорное право. Общие положения. М.: Статут, 1998. С. 499. ------------------------------------------------------------------ КонсультантПлюс: примечание. Монография М. И. Брагинского, В. В. Витрянского "Договорное право. Общие положения" (Книга 1) включена в информационный банк согласно публикации - Статут, 2001 (издание 3-е, стереотипное). ------------------------------------------------------------------ <**> Брагинский М. И., Витрянский В. В. Указ. соч. С. 499.

В отношении данного подхода следует заметить следующее. Во-первых, на практике в большинстве случаев кредиторы, если они хотят понудить через суд должника к исполнению, совмещают в своих исках требования исполнения в натуре и применения мер ответственности. Соответственно предложенный подход не решает основной вопрос о возможности совместить требования об исполнении в натуре в случае неисполнения и применении мер ответственности. Во-вторых, почему такое ограничение на подачу исков было наложено именно на случай неисполнения и не распространяется на случаи ненадлежащего исполнения? Исходя из здравого смысла, не совсем понятна такая странная локализация этого подхода. Разумных оснований для этого не найти. В-третьих, как мы уже писали выше, в большинстве случаев достаточно сложно квалифицировать нарушение как неисполнение или ненадлежащее исполнение обязательства, так как на самом деле решающую роль при определении окончательного вида, в котором предстает данное нарушение, играет не сам характер нарушения, а то, как это нарушение воспринято кредитором. Поэтому сам подход, при котором от того, является ли нарушение само по себе неисполнением или ненадлежащим исполнением, зависит такой важный вопрос, как допустимость использования тех или иных средств защиты, кажется нам абсолютно неоправданным. А главное, в-четвертых, зачем ограничивать кредитора в праве требовать исполнения в натуре, если он до этого взыскал лишь убытки или пени исключительно за просрочку? Эти замечания позволяют признать не совсем логичным и данный подход к толкованию ст. 396 ГК РФ. Для успешного решения проблемы сочетания иска об исполнении в натуре и убытков следует привлечь те выводы, к которым мы пришли выше, о различных видах убытков, выделяемых в зависимости от реакции кредитора на нарушение. Как уже говорилось, если в связи с нарушением кредитор не хочет продолжать договорные отношения с должником и при этом закон (или договор) дает ему право на расторжение, то, каково бы нарушение ни было, оно влечет оставление обязательства неисполненным (прекращение обязательства). Если, несмотря на нарушение обязанности со стороны должника, кредитор продолжает быть заинтересованным в исполнении, то речь идет о просрочке исполнения. А если осуществлено дефектное исполнение и оно кредитором принято, то речь идет о принятии ненадлежащего исполнения обязательства. Иначе говоря, кредитор, как правило, может выбирать, как отнестись к данному нарушению. Как уже отмечалось, от этого выбора кредитора и зависят те убытки, которые он потребует компенсировать. Соответственно в зависимости от цели взыскания убытков и того, что кредиторы включают в расчет, мы выделяем убытки, рассчитанные на случай прекращения обязательства (компенсаторные убытки), убытки в связи с принятием ненадлежащего исполнения (восполнительные убытки) и убытки за просрочку (мораторные убытки). При этом главным критерием является не сам характер нарушения, а то, в каком состоянии оказалось обязательство в результате ответной реакции кредитора. Таким образом, компенсаторные убытки - убытки, рассчитанные за прекращение обязательства, т. е. в том случае, когда кредитор при расчете исходил из того, что договор не исполнен и не будет уже исполнен данным должником, кредитор утрачивает право требовать исполнения в натуре. Предъявляя такие требования, кредитор заявляет, что он отказывается от договора. Отказ от договора там, где он допустим (п. 3 ст. 450, ст. 328, 405, 611 ГК РФ и др.), приводит к его расторжению, что и означает прекращение обязательства. Если у кредитора права на односторонний отказ не имеется, то, несмотря на то что обязательство до вступления в силу судебного решения не может считаться прекращенным, заявление одновременно и иска об исполнении в натуре, и иска о взыскании компенсаторных убытков не может быть поддержано судом по причине злоупотребления правом (ст. 10 ГК РФ), так как в этом случае заявляются взаимоисключающие требования, зиждущиеся на противоположных основаниях (с одной стороны, на действии договора, а с другой - на нежелании его продолжать). Таким образом, требования об исполнении в натуре и о взыскании компенсаторных убытков несовместимы. Также лишает кредитора права требовать исполнения обязательства в натуре и взыскание убытков, при расчете которых кредитор исходил из того, что обязательство исполнено и, несмотря на ряд нарушений, им принимается, но с правом компенсировать ущемленный этими нарушениями имущественный интерес (восполнительные убытки). Так, если покупатель в качестве убытков взыскивает с продавца стоимость произведенных работ по исправлению дефекта, он не может требовать поставки товара надлежащего качества. Если при взыскании компенсаторных убытков подразумевается расторжение договора, то при взыскании восполнительных убытков имеет место прекращение обязательства по другому основанию. Такое основание прекращения обязательства, как прекращение обязательства, в связи с тем что должник в денежной форме восполнил потери кредитора, вызванные принятием ненадлежащего исполнения, прямо не предусмотрено в нашем ГК, но близко по своей сути к институту прекращения обязательства надлежащим исполнением (ст. 408 ГК). Безусловно, при принятии кредитором дефектного исполнения в буквальном смысле говорить о надлежащем исполнении нельзя. Но, учитывая то, что восполнение кредитору всех потерь, вызванных тем, что осуществленное исполнение отличалось от запланированного по договору, ставит кредитора с экономической точки зрения в то положение, которое имело бы место, будь договор исполнен надлежащим образом, можно напрямую или по аналогии применить к такому случаю прекращения обязательства норму ст. 408 ГК. Очевидно, что сочетание требования, основанного на отказе от дефектного исполнения и направленного на реальное исполнение обязательства, с одной стороны, и требования, основывающегося на принятии ненадлежащего исполнения и направленного на прекращение обязательства путем восполнения экономического ущерба кредитора, с другой стороны, невозможно, так как данные требования носят взаимоисключающий характер. Если же кредитор обоснованно отказывается принимать ненадлежащее исполнение или имеет место текущая просрочка, то кредитор (если расценит данное нарушение именно как текущую просрочку, а не как основание для расторжения) может настаивать на исполнении в натуре по общему правилу всегда. При этом кредитор может взыскать с должника вызванные просрочкой или дефектами исполнения убытки, при расчете которых он исходит из того, что остается заинтересованным в надлежащем исполнении должником своих обязательств (мораторные убытки) <*>. Следует учитывать, что в рамках режима мораторных убытков могут быть взысканы и убытки, причиненные ненадлежащим исполнением как фактом нарушения. Это возможно в тех случаях, когда при их расчете кредитор не исходит из того, что он исполнение принимает. Так, если в результате дефектного исполнения, которое кредитор отказался принимать в счет договора, ему были причинены убытки, непосредственно вызванные дефектами исполнения (например, расходы на временное хранение полученного дефектного товара), то такие убытки могут быть затребованы кредитором в рамках режима мораторных убытков. Это означает, что и с такими убытками иск об исполнении в натуре можно сочетать. -------------------------------- <*> На возможность именно такого сочетания исполнения в натуре и убытков указывалось неоднократно в западной литературе (Christie R. H. The law of contract in South Africa. Third Edition // Butterworths. Durban, 1996. P. 587).

Из вышеприведенного явствует, что иск об исполнении в натуре несовместим с требованием о взыскании компенсаторных убытков (т. е. тех, в основание которых кредитор ставит факт прекращения обязательства), а также восполнительных убытков (т. е. тех, в основание которых кредитор ставит факт принятия предоставленного). Поэтому взыскание таких убытков будет означать лишение кредитора права требовать исполнения в натуре. Другие убытки (мораторные убытки) могут быть взысканы кредитором как наряду с иском об исполнении в натуре, так до или после подачи иска об исполнении в натуре. Именно такое понимание должно быть заложено в п. 1 - 2 ст. 396 ГК РФ. К сожалению, законодатель был не совсем точен. Поэтому требуется внесение изменений в данную статью, которые устранили бы неопределенность в отношении смысла данных норм. В принципе и без законодательного воплощения приведенный нами подход к решению вопроса о соотношении убытков и реального исполнения вполне может быть выведен из общих гражданско-правовых положений и здравого смысла.

II. УБЫТКИ И НЕУСТОЙКА

1. Общие вопросы

Неустойка является мерой гражданско-правовой ответственности, которой свойственны все те же признаки, что и убыткам, за исключением двух важнейших отличий. Во-первых, размер неустойки предопределен изначально в договоре или законе, что отражает особый обеспечительный характер данной санкции. Во-вторых, при взыскании неустойки не нужно доказывать причиненные кредитору убытки, что также отражает обеспечительный характер неустойки в том смысле, что данная мера существенным образом упрощает кредитору защиту его прав в случае нарушения договора со стороны должника. В остальном природа неустойки соответствует категории убытков. Более того, во многих странах (Англия, отчасти Франция и Германия) неустойка обозначается как заранее оцененные убытки <*>. В России на неустойку распространяются правила об основаниях и условиях освобождения от ответственности (ст. 401 ГК РФ), о снижении ответственности при вине кредитора (ст. 404 ГК РФ) и другие положения, относящиеся к правовому регулированию гражданско-правовой ответственности в целом и убытков в частности. -------------------------------- <*> Подробный обзор зарубежного законодательства по вопросу неустойки см.: Карапетов А. Г. Неустойка как средство защиты прав кредитора в российском и зарубежном праве. М., 2005.

Тем не менее на практике соотношение этих двух способов защиты вызывает ряд затруднений. Во-первых, речь идет о возможности снижения неустойки в случае, если она явно несоразмерна последствиям нарушения. Во-вторых, мы остановимся на вопросе о возможности взыскания дополнительных убытков.

2. Снижение неустойки

Целесообразность правила о снижении неустойки

Статья 333 ГК РФ предусматривает, что, если неустойка явно несоразмерна последствиям нарушения обязательства, суд вправе уменьшить ее размер. Подобного же рода оговорки, являясь препятствием для возможных злоупотреблений, предусмотрены во многих западных странах. Неминуемым последствием введения такого, безусловно, нужного механизма является возникновение споров о критериях адекватности размера неустойки. Поэтому вполне очевидно, что "баталии" вокруг применения данной статьи идут не только в России, но в силу "молодости" российской рыночной экономики и нового гражданского права, внутренних проблем судебной системы и слабой правовой культуры субъектов гражданского оборота именно в России споры о снижении неустойки приобрели столь острую форму. Поэтому для начала изложим свою позицию в отношении главного вопроса - о целесообразности правила, дающего право снижать неустойку. Безусловно, норма о возможности снижения размера неустойки в суде с практической точки зрения очень полезна. Для этого имеется ряд причин. 1. Данный механизм противодействует неосновательному обогащению одной из сторон за счет разорения другой. 2. Это правило соответствует гражданско-правовым принципам равенства и баланса интересов сторон. 3. Возможность снижения неустойки приводит применение данной меры ответственности в соответствие с общеправовым принципом соответствия между тяжестью правонарушения и суровостью наказания. 4. Кроме того, возможность снижения неустойки в полной мере отвечает ее компенсационной природе как меры ответственности. 5. Это правило направлено на защиту слабой стороны договора, которая в силу особой заинтересованности в заключении договора, монополистического положения контрагента на рынке, отсутствия времени или других причин не имеет возможности оспорить включение в договор завышенных санкций <*>. -------------------------------- <*> В английском языке для такого случая существует специальный термин "bargaining power", который характеризует силы и возможности сторон при заключении договора. Одна сторона может иметь высокий уровень "bargaining power" в силу монополистического положения на рынке, большого количества потенциальных контрагентов, огромных финансовых возможностей, неограниченности во времени ведения переговоров, а другая сторона - низкий уровень в силу крайней заинтересованности в заключении контракта именно с данным контрагентом, отсутствия большого выбора на данном рынке, невысоких экономических возможностей или необходимости заключения договора в кратчайшие сроки.

6. Данный институт востребован в условиях низкой правовой культуры многих субъектов гражданского оборота, которая может быть недобросовестно использована другой, более юридически грамотной, стороной в своих целях. В силу названных причин правило о снижении неустойки включается в законодательство большинства развитых стран в качестве специальной оговорки, что подчеркивает важность данного механизма для сбалансированного развития гражданских правоотношений. Противники самой идеи о возможности снижения неустойки, как правило, указывают на то, что сумма неустойки уже согласована в договоре, что означает согласие должника на данный размер санкции. Поэтому, по мнению критиков ст. 333 ГК РФ, ставить в суде вопрос об адекватности данной санкции некорректно: что согласовано сторонами, то не подлежит пересмотру. С одной стороны, действительно, почему суд получает возможность пересмотреть условие договора о неустойке, не имея такого права в отношении иных условий договора? Например, стороны могут включить в договор крайне завышенную цену за товар, и суд не будет иметь право пересмотреть цену. Вполне понятно, что, разреши закон судам пересматривать все условия договора на предмет справедливости, экономические последствия будут катастрофическими и дестабилизируется весь гражданский оборот. Поэтому никто вопрос таким образом не ставит. Что же такого особенного в условии о неустойке, что оно так усердно контролируется судами? При ответе на этот вопрос следует заметить, что помимо ст. 333 ГК РФ существует ряд других законодательных механизмов, с помощью которых суд может контролировать справедливость тех или иных договорных условий. Например, ст. 10 ГК РФ предписывает отказывать в защите прав кредитора в случае, если он злоупотребляет своим правом; ст. 179 ГК РФ позволяет суду признать недействительной сделку или ее часть на основании кабальности, т. е. в связи с заключением договора одной из сторон на крайне невыгодных для себя условиях вследствие стечения обстоятельств; ст. 451 ГК РФ указывает на возможность изменения условий договора или его расторжения в суде в случае существенного изменения обстоятельств; ст. 428 ГК РФ предоставляет возможность изменения или расторжения договора присоединения, когда положение присоединившейся к договору стороны существенно хуже того, которое обычно опосредуется договором такого рода. Эти механизмы, разные по своей природе, направлены на восстановление справедливости и баланса интересов сторон в ущерб принципу pacta sunt servanda. Иначе говоря, ст. 333 ГК РФ - не единственный случай, когда закон ограничивает применение волеизъявления сторон, позволяя суду пересматривать справедливость договорных условий. Стороны при заключении договора, как правило, не уделяют достаточного внимания последствиям неисполнения обязательства. В центре переговоров оказываются условия о цене, спецификации, способе доставки и другие важные условия исполнения обязательств. Когда эти вопросы оказываются согласованными, все остальные пункты договора зачастую обходятся вниманием. Чисто психологически контрагент, придя к согласию по всем существенным условиям договора и рассчитав все выгоды, которые он получит от исполнения данного контракта, при заключении договора, как правило, не намерен его нарушать и поэтому не придает большого значения размеру неустойки, которой обеспечено выполнение им своих обязательств. Но не всегда договор исполняется по плану: могут произойти какие-либо непредвиденные обстоятельства (неожиданные финансовые затруднения, арест счетов и др.), которые в большинстве случаев и являются причинами нарушения договорной дисциплины. И вот тогда должник начинает жалеть о том, что не требовал уменьшения неустойки, предложенной контрагентом. Описанная ситуация довольно типична, особенно для России, где повсеместно встречаются контракты с условием о штрафе в размере 1 - 5 процента от долга за каждый день просрочки или иными зачастую фантастическими по своему размеру штрафными санкциями. Закон протягивает руку такому нерадивому или невнимательному должнику, давая возможность привести размер штрафа в соответствие с принципом справедливости. Тем не менее у самой возможности снижения неустойки существует множество противников. Неоднократно Конституционный Суд РФ сталкивался с попытками признать этот механизм противоречащим Конституции РФ, но всякий раз признавал, что предоставление суду возможности снижать чрезмерные неустойки является прерогативой законодателя, соответствует ст. 17 Конституции РФ, требующей, чтобы осуществление прав человека не нарушало прав других лиц, а также вытекает из конституционного смысла правосудия, "которое по своей сути может признаваться таковым лишь при условии, что оно отвечает требованиям справедливости" <*>. Остается только полностью поддержать аргументацию Конституционного Суда РФ и перейти к ответу на другие актуальные вопросы. -------------------------------- <*> Определения Конституционного Суда РФ от 22 января 2004 г. N 13-О и от 21 декабря 2000 г. N 263-О.

Право суда снижать неустойку по собственной инициативе

По этому вопросу законодательства развитых стран зачастую расходятся. Так, во Франции с 1985 г. суды получили право самостоятельно снижать неустойки, а в Германии такого правомочия у судов нет, и вопрос может быть поставлен только стороной по делу. ГК РФ обошел эту проблему стороной, что вызвало ряд проблем в судебной практике. Позиция, занятая ВАС РФ по данному вопросу и обозначенная в п. 1 информационного письма Президиума ВАС РФ от 14 июля 1997 г. N 17 "Обзор практики применения арбитражными судами статьи 333 Гражданского кодекса Российской Федерации" (далее - информационное письмо N 17), идентична французскому подходу: суд может снизить неустойку даже без соответствующего ходатайства ответчика. На наш взгляд, такое решение теоретически и практически вполне оправданно, особенно в российских условиях. Если уж закон берется защищать нерадивого должника, согласившегося на включение в договор неадекватно высокой неустойки, то нужно быть последовательным и защищать его и в суде, если он "забудет" заявить соответствующее ходатайство. Кроме того, речь здесь не всегда идет о забывчивом ответчике. Зачастую ответчики в суде оспаривают сам факт возникновения долга или требуют освобождения от ответственности (например, доказывают форс-мажор) и не заявляют ходатайства о снижении неустойки по той причине, что вообще не считают возможной ее начисление. В такой ситуации суд, несмотря на возражения ответчика, поддержав истца, может вынести решение о взыскании неустойки, даже не рассмотрев возможности ее снижения, в то время как сам размер неустойки может быть явно чрезмерным. Разъяснения ВАС РФ требуют от суда по собственной инициативе проверять адекватность размера неустойки при вынесении решения о ее взыскании и в случае необходимости снижать ее размер до признанного судом разумного размера. Поэтому неснижение судом явно чрезмерной неустойки при рассмотрении спора, согласно позиции ВАС РФ, является основанием для пересмотра вынесенного решения. Плата за гибкость данного механизма - возможные злоупотребления со стороны суда, с которыми необходимо бороться. Сама же правовая позиция, занятая ВАС РФ, нам кажется разумной.

Судебная инстанция, которая может снизить неустойку

Что касается уровня судебной инстанции, в которой может встать вопрос о снижении неустойки, то в России, в отличие от Франции (где этот вопрос находится в исключительном ведении судов первой инстанции), суд любой инстанции может снизить неустойку по ст. 333 ГК РФ. Целый ряд дел, рассмотренных Президиумом ВАС РФ, иллюстрирует постулат: суд имеет полное право уменьшить неустойку на стадии апелляции, кассации и даже надзора <*>. ВАС РФ много раз в своей практике как возвращал дела на новое рассмотрение с указанием о необходимости изучить вопрос о снижении неустойки по ст. 333 ГК РФ, так и сам непосредственно в стадии надзорного рассмотрения уменьшал сумму неустойки. Мы не видим серьезных оснований подвергать критике такой подход, учитывая, в частности, довольно невысокий уровень правосудия, с которым иногда на практике приходится сталкиваться в судах низших инстанций. -------------------------------- <*> Постановления Президиума ВАС РФ от 24 октября 1995 г. N 5724/95; от 5 ноября 1996 г. N 1951/96; от 28 апреля 1998 г. N 2784/97; от 19 января 1999 г. N 532/97 и др.

Основания снижения

В отношении вопроса об основаниях снижения российский законодатель пошел на первый взгляд по довольно простому пути, указав на то, что таковые будут налицо тогда, когда неустойка явно несоразмерна последствиям нарушения. Здесь следует отметить, что ст. 1152 ФГК и ст. 163 Швейцарского обязательственного кодекса (далее - ШОК) определяют критерии снижения еще более общим образом, указывая на необходимость снижения в случае, когда неустойка явно чрезмерна. Статья 94 Гражданского кодекса Нидерландов (далее - ГКН) указывает на необходимость снижения в случаях, когда того требует справедливость. ГГУ, как всегда, несколько более подробен: ст. 343 ГГУ указывает, что при оценке чрезмерности следует учитывать имущественный и иной интерес кредитора. Как видим, как правило, законодатели развитых зарубежных стран не утруждают себя детальным изложением критериев снижения. Данный вопрос отдается полностью на откуп судам, их правосознанию и пониманию справедливости. Безусловно, изучение судебной практики дает юристам этих стран определенные ориентиры и вносит необходимую долю предсказуемости в данный вопрос. По сравнению с западными аналогами норма ст. 333 ГК РФ стоит несколько особняком, так как привносит очень важный критерий. Размер неустойки нужно соотносить с последствиями нарушения. Нельзя не заметить, что формулировка ст. 333 ГК РФ существенно ограничивает возможность суда произвольно снижать неустойку, допуская это только в случаях, когда речь идет о чрезмерности по сравнению с последствиями нарушения. Тем не менее высшие судебные инстанции в этом вопросе несколько уточнили законодателя, частично размыв данный критерий до той же степени неопределенности, который мы видим в западном законодательстве. В п. 42 известного совместного Постановления Пленумов ВАС РФ и ВС РФ N 6/8 указывается: "При оценке таких последствий судом могут приниматься во внимание в том числе обстоятельства, не имеющие прямого отношения к последствиям нарушения обязательства (цена товаров, работ, услуг; сумма договора и т. п.)". Тем самым ограничение возможности снижения неустойки только случаями несоразмерности последствиям нарушения, введенное в ст. 333 ГК РФ, во многом обесценилось. Тем не менее представляется, что суды при разрешении споров не должны забывать о данной норме. Наличие этого критерия вносит в применение ст. 333 ГК РФ необходимую предсказуемость и помогает отграничить данный механизм от схожих механизмов, действующих в гражданском законодательстве. С учетом российской специфики наличие такого уточнения, ограничивающего усмотрение суда, крайне полезно. Учитывая неопределенность закона, большую практическую ценность имеет детальное изучение вопроса об основаниях снижения. Определенный вклад в установление некой условной предсказуемости в вопрос о возможности снижения неустойки внесло информационное письмо N 17. Тем не менее в силу своего незначительного объема данные разъяснения затрагивают лишь отдельные вопросы. Огромное же количество споров в отношении возможности снижения неустойки и оснований этого снижения в арбитражных, общегражданских и даже Конституционных судах просто взывает к более глубокой и основательной проработке указанного вопроса на уровне обобщения судебной практики. Представляется, что более четкому и эффективному применению ст. 333 ГК РФ будет способствовать более внимательное использование формулировки самой статьи и в первую очередь указания на соразмерность последствиям нарушения. Применение данного принципа поможет четче отграничить данный механизм от схожих механизмов, направленных на уменьшение или снятие ответственности (в частности, отсутствие вины, форс-мажор, вина кредитора, злоупотребление правом), на чем более подробно остановимся чуть ниже. Итак, если исходить из того, что ст. 333 ГК РФ предусматривает возможность снижения неустойки только в случае явной ее несоразмерности последствиям нарушения, то нам видится полезным выделить в данном правовом механизме три основных элемента. Первый элемент - оценка последствий нарушения. Прежде чем более подробно остановиться на характере самих последствий, отметим крайне важное обстоятельство. Вспомним, что ст. 333 ГК РФ говорит о соразмерности неустойки именно последствиям нарушения, т. е. уже свершившимся обстоятельствам, причиной которых является уже произошедшее нарушение. Формулировка закона не дает оснований брать в расчет те последствия, которые могли предполагаться сторонами при заключении договора. Здесь следует заметить, что российская правовая система не признает правило о предвидимости убытков в том виде, в котором оно действует в законодательстве ряда стран и Венской конвенции (ст. 74). Напомним, что согласно данному подходу кредитору возмещаются только те убытки и только в том размере, которые были предвидены или должны были быть предвидены сторонами договора как возможные последствия его нарушения с учетом всех известных сторонам обстоятельств. Данное правило ограничивает взыскание необычно высоких потерь кредитора, размер которых был обусловлен индивидуальными обстоятельствами и факторами, которые не были известны должнику при заключении договора и соответственно не могли быть учтены им при нарушении обязательств. В отличие от данного подхода ГК РФ признает справедливым требование кредитора о взыскании любых убытков, которые стали следствием нарушения, даже если они очень высоки и обусловлены специфическими обстоятельствами, о которых должник при заключении договора и при нарушении оного не имел ни малейшего представления. Несмотря на то что некоторые комментаторы <*> Венской конвенции указывают на то, что в большинстве случаев подход российского законодателя (правило о причинной связи) приводит в плане определения объема компенсации по сути к аналогичным результатам, что и правило о предвидимости убытков, не замечать наличия серьезного несоответствия в изначальном посыле вряд ли разумно. -------------------------------- <*> Венская конвенция о договорах международной купли-продажи товаров. Комментарий. С. 174 - 175.

С учетом этой особенности ГК РФ вполне логичным и последовательным выглядит и подход российского закона к оценке последствий нарушения при определении соразмерности неустойки. Российский суд в отличие, скажем, от английского не должен выяснять, насколько стороны могли предвидеть последствия нарушения при заключении договора, а сам определяет соразмерность, исходя из уже свершившихся обстоятельств и наступивших последствий. Это является одной из важнейших особенностей, отличающих российский подход к снижению неустойки от английского подхода к признанию адекватности условия о заранее оцененных убытках (далее - ЗОУ). Как известно, согласно английскому праву суд определяет допустимость условия о неустойке (ЗОУ) в зависимости от того, могли ли стороны при заключении договора реально предвидеть возникновение такого ущерба, т. е. размер ЗОУ соотносится с размером негативных последствий нарушения, который мог реально предполагаться сторонами на момент заключения договора <*>. В российском же праве учитываются реальные последствия нарушения. Таким образом, ниже речь пойдет о последствиях нарушения в объективном смысле. -------------------------------- <*> Небезынтересно, что американский подход к определению соразмерности условия о ЗОУ ближе к российскому, чем к английскому. Согласно ст. 2-718 ЕТК в США при определении соразмерности ЗОУ принимается во внимание как предполагаемый, так и действительный ущерб.

Переходя к анализу самих последствий нарушения, предлагаем более подробно остановиться на характеристике различных вариантов таких последствий, учитываемых при снижении неустойки. К таковым мы отнесли: (1) убытки кредитора, (2) выгоду, извлеченную должником из нарушения, а также (3) выгоду, извлеченную самим кредитором из нарушения. Говоря об оценке такого последствия нарушения, как убытки кредитора (реальный ущерб, упущенная выгода), следует заметить, что здесь заложен, пожалуй, самый драматический конфликт и противоречие правила о снижении неустойки. Ведь все понимают, что сама природа неустойки, выделяющая ее в качестве самостоятельной меры ответственности, состоит в наличии признака, согласно которому при ее взыскании кредитору не нужно доказывать размер убытков. Кроме того, именно в этом и состоит ее обеспечительное значение как меры, предоставляющей кредитору дополнительные гарантии, направленные на уменьшение негативных последствий нарушения. Любые попытки поколебать этот признак будут подрывать сами основания существования классической романо-германской неустойки как эффективной меры обеспечения, предоставляющей кредитору дополнительные возможности и преимущества при защите своих прав. Итак, наличие механизма снижения неустойки в случае ее несоразмерности убыткам кредитора ставит вопрос, каким же образом можно соотносить размер неустойки, определенной в контракте, с абсолютно неизвестной величиной ущерба, причиненного нарушением. Ведь согласно аксиоме при взыскании неустойки кредитор не доказывает размер ущерба. Абсолютно очевидно, что возлагать на истца обязанность доказать размер убытков для того, чтобы определить их соотношение с суммой неустойки, нельзя. Это привело бы к существенному снижению эффективности данной меры защиты, что, учитывая неудовлетворительное состояние договорной дисциплины в экономике, низкую правовую культуру и без того плохо развитую систему защиты прав кредитора и объективные сложности, возникающие при доказывании точного размера убытков, недопустимо. Что уж говорить о теоретической противоречивости такого решения! Возлагать бремя доказывания на должника кажется в данной ситуации более разумным. Если ты требуешь уменьшения неустойки по причине несоразмерности убыткам кредитора, тогда обоснуй свою позицию и докажи, что убытки кредитора существенно ниже. Но должник, как правило, если и имеет такую возможность, то только в отношении предполагаемых, гипотетических убытков, которые кредитор мог понести в связи с нарушением. Установить точно, какие и в каком размере убытки кредитор фактически понес, должник просто не в состоянии; зачастую это очень затруднительно сделать и самому кредитору. Для наглядности приведем пример. Заявляя о чрезмерности пеней в размере 0,5 процента от суммы рублевого долга за каждый день просрочки, должник указывает, что при такой ставке он должен будет уплатить более 180 процентов годовых, что более чем в 10 раз выше ставки рефинансирования ЦБ РФ, в 7 - 8 раз больше средних ставок по банковским кредитам, которые мог бы привлечь кредитор для восполнения нехватки ликвидности, возникшей из-за неуплаты долга. В этом примере должник оперирует общеизвестными данными, при помощи которых он обосновывает, что возможные убытки кредитора намного ниже суммы неустойки. Но представить доказательства в отношении размера действительных убытков кредитора должник не в состоянии. Тем не менее ВАС РФ поддерживает позицию, согласно которой несоразмерность неустойки убыткам должен доказывать должник. В информационном письме N 17 (п. 3) указывается, что доказательства несоразмерности должен предъявлять должник как лицо, заявляющее ходатайство о снижении, так как согласно АПК РФ каждый участник процесса доказывает те обстоятельства, на которых он основывает свои требования. В случае же, когда снижение происходит по инициативе суда, соразмерность определяется исходя из материалов, имеющихся в деле. Данные положения абсолютно теоретически обоснованны. Но на практике применение этих правил выглядит несколько иначе. На практике в подавляющем большинстве случаев должники заявляют ходатайства о снижении неустойки по причине несоразмерности, указывая в качестве обоснования либо просто факт очевидной несоразмерности, либо какой-то крайне примерный и заниженный расчет, основанный на учете тех потерь, которые могли быть предвидены при заключении договора. Обосновать несоразмерность неустойки со ссылками на фактически понесенные кредитором убытки должник, как мы уже поняли, просто не в состоянии. В такой ситуации кредиторы вынуждены начинать доказывать свои убытки, хотя бы в виде примерной величины, и представляют свой встречный расчет. То есть в большинстве случаев, если вопрос о снижении неустойки встает в ходе процесса, кредитору так или иначе все же приходится обосновывать соразмерность неустойки. Возникает вопрос о логичности такого решения с учетом определенного противоречия природе неустойки. Наш ответ сводится к тому, что это нарушение юридической логики просто неизбежно и, видимо, вполне оправданно. Иного решения, которое позволило бы снижать неустойку без пусть даже косвенного возложения на кредитора необходимости доказывать размер ущерба, просто нет. При всем этом следует учитывать несколько моментов. Во-первых, все же изначально предъявлять доказательства явного превышения неустойки над убытками должен сам должник. Кредитор может не производить свой "контррасчет", и в этом случае судья вполне может не снижать неустойку, если сочтет ее соразмерной. Во-вторых, даже если кредитор решает доказывать убытки, то речь не идет о точной сумме потерь, подтверждение которой и является, как правило, основным камнем преткновения при взыскании убытков. В нашем случае кредитор может ограничиться лишь примерным расчетом фактических убытков, что, как правило, не так уж сложно сделать. Приведем пример. Задержка, допущенная поставщиком в отгрузке комплектующих, вызвала приостановку работы сборочной линии на заводе покупателя. За время простоя покупатель не выпустил 400 автомобилей. Стоимость оных покупатель и предъявляет в качестве примерного обоснования потерь, доказывая, что неустойка вполне адекватна. Одновременно покупатель может сослаться на то, что простой вызвал нарушение сроков по контрактам с дилерами, что может вызвать волну исков о взыскании уже с него договорных санкций и убытков. В данном случае все расчеты пострадавшего завода могут быть приблизительны и направлены лишь на то, чтобы доказать серьезность потерь и примерную соотносимость с размером неустойки. Вопрос о доказывании точного размера убытков с учетом всех математических и экономических деталей, которые были бы неминуемо приняты во внимание, если бы кредитор предъявлял иск о взыскании убытков (например, точный расчет всех расходов, которые завод понес бы, если бы сборочная линия работала все это время), здесь не встает. Таким образом, положение кредитора здесь все же существенно выгоднее, чем в случае, если бы ему приходилось доказывать точный размер убытков. В-третьих, не следует забывать, что превышение должно быть явным, т. е. бросаться в глаза, и размер неустойки должен расходиться с убытками вопиющим образом. Намного большую опасность создает снижение неустойки по инициативе суда. На практике суды зачастую уделяют внимание этому вопросу уже при вынесении решения. Должник не заявляет ходатайства о снижении, вопрос в ходе процесса не обсуждается, соответственно никаких доказательств понесенных убытков в суд не предъявляется, ведь при взыскании неустойки размер убытков, как известно, не входит в предмет доказывания по делу. В таких условиях суд, смотря исключительно на сам размер неустойки, не запросив доказательств и не заслушав мнения сторон, произвольно снижает неустойку до того размера, который ему покажется разумным. Такой вариант развития ситуации, на наш взгляд, совершенно неприемлем. Умозрительное снижение неустойки без оценки и учета всего комплекса обстоятельств, связанных с последствиями нарушения и ущербом для кредитора, противоречило бы ст. 333 ГК РФ, которая четко требует оценивать соразмерность неустойки последствиям нарушения. Не дав сторонам представить свои доводы и доказательства, а соответственно не оценив эти последствия, делать вывод о явной завышенности неустойки нельзя. Тем не менее именно с такой практикой мы зачастую встречаемся в российских судах. Учитывая это, судам, как нам кажется, следует при наличии оснований для постановки вопроса о снижении неустойки и при отсутствии соответствующего ходатайства ответчика не откладывать его решение на момент вынесения итогового судебного акта, а ставить его на обсуждение в ходе процесса, дав сторонам возможность предъявить доказательства соразмерности или несоразмерности неустойки. Иначе возникают ситуации, когда суд, решив, что неустойка завышена, при вынесении решения снизит ее, а кредитор уже не будет иметь возможности доказать, что ему действительно были причинены убытки в размере, соразмерном с неустойкой. Обыграем уже приводимую выше ситуацию с просрочкой поставки на завод комплектующих. Представим, что в договоре была прописана неустойка в размере 0,5 процента в день за каждый день просрочки. Кредитор заявляет соответствующее требование в суд. Должник не ставит вопрос о применении ст. 333 ГК РФ, доказывая, например, наличие обстоятельств непреодолимой силы. Суд, признав должника ответственным за нарушение, тем не менее при вынесении решения снизил неустойку в 7 раз, посчитав, что 180 процентов годовых, которые образуются при применении ставки 0,5 процента, несоразмерны, и приблизив расчетную ставку неустойки к ставке рефинансирования ЦБ РФ. При этом, поставь суд вопрос о применении ст. 333 ГК РФ на рассмотрение в ходе процесса, кредитор без труда мог бы обосновать необходимость сохранения неустойки на договорном уровне на том основании, что последствия нарушения были соразмерными: просрочка привела к остановке и простою сборочной линии и значительному ущербу, сопоставимому с суммой неустойки, рассчитанной по ставке 0,5 процента за конкретный период просрочки. Данный пример доказывает, что любая, даже на первый взгляд явно завышенная неустойка может быть с учетом конкретных обстоятельств дела вполне соразмерной фактическим убыткам кредитора. Итак, в случае заявления ходатайства о снижении неустойки доказательства того, что убытки кредитора значительно ниже размера неустойки, должны представляться должником. Кредитору же это делать не обязательно, но зачастую крайне желательно для сохранения своих прав на полную сумму неустойки. При желании снизить неустойку по собственному усмотрению суду следует ставить этот вопрос на обсуждение и предлагать должнику (подразумевается - и кредитору тоже) представлять соответствующие доказательства. Несмотря на то что при рассмотрении вопроса о снижении неустойки расчет убытков с обеих сторон, как правило, носит исключительно примерный и приблизительный характер, следует заметить, что во внимание должны приниматься все те убытки, которые взыскивались бы с должника, заяви кредитор такое требование в суде, и на тех же основаниях. Иначе говоря, в расчет берутся и реальный ущерб, и упущенная выгода, исчисленные, в частности, на основании ст. 15, 393 ГК РФ. При этом не могут приниматься во внимание убытки, возникновение которых не находится в причинно-следственной связи с нарушением. Завершая разговор о потерях кредитора от нарушения, следует отметить, что таковые не должны сводиться исключительно к материальным (денежным) убыткам. Здесь должны приниматься во внимание и иные негативные последствия нарушения, причинившие кредитору тот или иной вред. Приведем несколько примеров. Из-за некачественной демонстрации (с помехами) рекламных роликов рекламодателя наносится ущерб его деловой репутации и имиджу. Некачественно выполненные подрядчиком работы привели к причинению вреда здоровью заказчика. Возгорание некачественной бытовой техники вызвало серьезные душевные переживания и стресс, т. е. моральный вред. Все эти и аналогичные случаи причинения нематериального вреда законным интересам кредитора также должны браться во внимание при расчете соразмерности неустойки. Немецкий законодатель нашел данное обстоятельство достаточно важным для того, чтобы специально оговорить его в законе, установив, что при оценке соразмерности следует принимать во внимание не только имущественный, но и иной законный интерес кредитора, пострадавший от нарушения (п. 1 ст. 343 ГГУ). Учитывая то, что ГК РФ указывает на последствия нарушения самым широким образом, можно сделать вывод о том, что и в нашей стране есть достаточные основания для аналогичного вывода. Второй тип последствий, возникающих от нарушения, - имущественная выгода, извлеченная должником из нарушения. Целесообразно ли учитывать данные обстоятельства? На наш взгляд, да. И объясняется это довольно просто. Закон содержит возможность, необоснованно редко используемую кредиторами на практике. Речь идет о последнем абзаце ст. 15 ГК РФ, который относит доходы, полученные должником в связи с нарушением обязательства, к категории упущенной выгоды. Если лицо, нарушившее право, получило вследствие этого доходы, лицо, право которого нарушено, вправе требовать возмещения наряду с другими убытками упущенной выгоды в размере не меньшем, чем такие доходы (п. 2 ст. 15 ГК РФ). Таким образом, кредитор может претендовать на всю ту имущественную выгоду, которую получил должник в связи с нарушением договора, как на минимум компенсации упущенной выгоды. При этом следует отметить, что отнесение требования кредитора о взыскании имущественных доходов должника от допущенного нарушения к категории упущенной выгоды оспаривается некоторыми авторами. Так, О. В. Савенкова пишет, что такая компенсация в прямом смысле слова к убыткам не относится <*>. К. В. Нам выделяет это требование в качестве самостоятельной меры ответственности, которой свойствен в большей степени карательный, штрафной, нежели компенсационный характер <**>. -------------------------------- <*> Савенкова О. В. Реституционные убытки в современном гражданском праве // Актуальные проблемы гражданского права: Сб. статей. Вып. 8 / Под ред. О. Ю. Шилохвоста. М.: Норма, 2004. С. 45. <**> Нам К. В. Основные направления развития института договорной ответственности в российском гражданском праве: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук (цит. по: Савенкова О. В. Реституционные убытки в современном гражданском праве // Актуальные проблемы гражданского права: Сб. статей. Вып. 8 / Под ред. О. Ю. Шилохвоста. С. 25).

Сразу следует отметить, что формулировка п. 2 ст. 15 ГК РФ в любом случае, на наш взгляд, не совсем корректна, так как допускает двоякое толкование вопроса о том, идет ли эта компенсация, какова бы ни была ее правовая природа, поверх или в зачет компенсации упущенной выгоды, исчисленной по иным основаниям. Например, если в связи с задержкой платежа должник получил доход в виде процентов по банковскому вкладу, то кредитор может, согласно данной статье, требовать уплаты ему данного дохода в качестве минимума упущенной выгоды. Но представим, что одновременно кредитор из-за допущенного должником нарушения упустил свою выгоду еще и в связи с остановкой выпуска продукции, которую в случае надлежащего выполнения должником обязательств кредитор бы выпустил и реализовал. Здесь мы имеем дело с двумя видами компенсации, сочетание которых становится с учетом п. 2 ст. 15 ГК РФ несколько запутанным. По логике эти суммы должны суммироваться, так как составляют разнородные убытки. Однако п. 2 ст. 15 ГК РФ говорит о том, что доход должника причитается кредитору только в качестве минимума компенсации упущенной выгоды, намекая на зачетный характер этого соотношения. В приведенном примере вряд ли возможно считать невыплаченный долг в качестве основания для расчета упущенной выгоды в виде процентов по вкладу и одновременно как причину остановки производства из-за невозможности финансировать работы. Ведь если бы сумма была уплачена вовремя, она могла бы пойти либо на вклад, либо на финансирование производства, но никак не на две цели сразу. В литературе по поводу соотношения требования о взыскании имущественной выгоды должника с другими видами упущенной выгоды высказывались разные точки зрения. Так, О. В. Савенкова проводила это соотношение по аналогии с зачетной неустойкой, т. е. если размер упущенной выгоды кредитора оказался больше имущественной выгоды должника, то кредитору причитается разница. В целом решение этой и других проблем функционирования данного института составляет, на наш взгляд, самостоятельный и достаточно сложный вопрос, глубокое изучение которого в рамках настоящей работы вряд ли можно считать разумным. Для нас важно, что независимо от того, относится ли названный способ компенсации к упущенной выгоде или к убыткам вообще, он, безусловно, должен рассматриваться как мера гражданско-правовой ответственности, с которой неустойка, без каких-либо сомнений, должна соизмеряться. Третий тип последствий нарушения - имущественная выгода, возникшая на стороне кредитора в связи с допущенным должником нарушением. Для того чтобы все последствия нарушения были оценены точно и объективно, необходимо учитывать и тот факт, что иногда само нарушение обязательства может принести кредитору, помимо убытков, и некую имущественную выгоду. Дабы убедиться в этом, приведем такой пример. Плательщик задерживает перечисление долга на счет кредитора, а на следующий день у банка кредитора отзывают лицензию и вводится процедура банкротства. Да, безусловно, должник нарушил обязательство, но при условии, что долг в конечном счете был погашен путем перечисления на счет кредитора в другом банке, получается, что должник так или иначе, вольно или невольно, но принес кредитору некую имущественную выгоду. Кредитор в итоге выиграл от данной просрочки, так как, исполни должник свое обязательство вовремя, кредитор мог бы никогда не получить причитающиеся ему деньги. Безусловно, никакой заслуги должника в этом нет, но как основание для снижения суммы пеней данный казус вполне подходит. Другой пример. Поставщик обязался поставить нефтепродукты в определенном объеме и по определенной цене. Свои обязательства он не выполнил, скажем, из-за ареста приготовленных к отгрузке цистерн судебными приставами по исполнительному производству с участием третьих кредиторов. Данные действия поставщика причинили кредитору ущерб в размере расходов на приготовление к принятию товара и т. д. Отказавшись от договора с данным поставщиком, покупатель закупил нефть у другого продавца и предъявил нарушителю требование о взыскании договорной неустойки в размере 10 процентов от стоимости сорванной поставки. Встает вопрос, может ли первоначальный поставщик в обоснование снижения неустойки указывать на необходимость учесть тот факт, что из-за резкого падения цен на нефть, которое состоялось после заключения первоначального договора, покупатель приобрел необходимые ему нефтепродукты у нового продавца уже по значительно меньшей цене, что принесло ему существенную имущественную выгоду. На наш взгляд, такая возможность должна учитываться при решении вопроса о снижении неустойки, так как имущественная выгода кредитора в ряде случаев действительно может быть среди последствий нарушения, т. е. находиться с ним в причинно-следственной связи. Хотя эта выгода может субъективно и не быть результатом и целью действий или бездействия должника, нарушающего договор, но объективно является, скажем, случайным, но юридически значимым эффектом нарушения. Для того чтобы правильно оценить все последствия нарушения, зачастую бывает важно также выяснить, не покрываются ли, хотя бы и частично, потери кредитора каким-либо иным путем. Так, ВАС РФ в информационном письме N 17 (п. 4) указал на то, что суды при уменьшении неустойки должны брать во внимание проценты, уплаченные или подлежащие уплате согласно действующему законодательству. Речь, конечно же, здесь идет не о процентах годовых по ст. 395 ГК РФ: как известно, российская судебная практика не признает возможным начисление одновременно и процентов годовых, и неустойки <*>. Имеются в виду проценты по займу (кредиту), уплачиваемые за пользование капиталом. Согласно ст. 809, 811 ГК РФ на сумму займа начисляются проценты согласно ставке, указанной в договоре, или в случае отсутствия оной - согласно ставке рефинансирования ЦБ РФ как до просрочки возврата заемных средств, так и после. Одновременно с продолжающими начисляться таким образом процентами за пользование займом на сумму долга с момента просрочки начинает начисляться неустойка как мера ответственности. В данной ситуации в случае, если ставка процентов по займу, которую суд не имеет права подвергнуть пересмотру, так как она является ценой договора, настолько высока, что можно предположить, что она отчасти покрывает потери кредитора от просрочки (т. е. носит частично компенсационный характер), суду допустимо ставить вопрос о снижении неустойки. Иначе говоря, сами по себе проценты по займу, продолжая начисляться на сумму долга и после начала просрочки, во многом покрывают те потери, для погашения которых вводится и неустойка. Например, покрытие инфляционных потерь всегда закладывается в ставку процентов по займу. На их покрытие, но уже в связи с нарушением, направлена, как правило, и неустойка. Так как ГК РФ предполагает одновременное начисление и неустойки, и процентов по займу, то это может привести к двойному покрытию одних и тех же потерь. Подчеркнем, что данный подход действует и тогда, когда размер неустойки, взятый в отдельности, вполне соизмерим с последствиями нарушения. С данным подходом, требующим учитывать не только объективные обстоятельства в виде возникновения материальных потерь или выгоды, но и гражданско-правовые механизмы, действующие в связи с нарушением и, безусловно, влияющие на оценку последствий нарушения, следует полностью согласиться. -------------------------------- <*> См.: п. 6 Постановления Пленума ВС РФ и Пленума ВАС РФ от 8 октября 1998 г. N 13/14 "О практике применения положений Гражданского кодекса Российской Федерации о процентах за пользование чужими денежными средствами".

Можно привести и другой пример, когда при оценке последствий необходимо учитывать наличие иных факторов, которые могут нивелировать негативные последствия и покрывать часть потерь от нарушения. Так, стороны часто включают в договор условие о цене, указывая ее в иностранной валюте с оговоркой о том, что фактический платеж производится в рублях по курсу ЦБ на день платежа. Данное условие принято называть валютной оговоркой. Этот механизм имеет целью обезопасить кредитора от девальвации национальной валюты, которой в стране производятся платежи, по отношению к какой-либо более стабильной иностранной валюте как на стадии до нарушения, так и после нарушения вплоть до момента фактического перевода денег. Безусловно, девальвация, причиняющая кредитору убытки, не может дважды покрываться как механизмом валютной оговорки, которая постоянно увеличивает размер долга пропорционально снижению курса национальной валюты, так и ежедневно начисляющейся неустойкой. Несмотря на то что валютная оговорка является механизмом установления договорной цены, а неустойка является видом гражданско-правовой ответственности, обе меры в этом вопросе носят компенсационный характер, и поэтому их возможное сочетание должно учитываться при решении вопроса о снижении неустойки. Приведем пример. В начале 1998 г. был заключен договор на поставку телевизоров российского производства по цене 300 долл. США за штуку с уплатой в рублях по курсу ЦБ РФ. Денежное обязательство было обеспечено неустойкой в виде пеней. Товар был поставлен, но не был оплачен в срок. В дальнейшем развившийся в стране финансовый кризис в 5 раз обесценил рубль и привел к тому, что рублевая стоимость телевизоров выросла с 1800 руб. до 9000 руб. за штуку. В данном случае очевидно, что при взыскании долга в судебном порядке есть все основания ставить вопрос о снижении неустойки по причине того, что последствия нарушения (потери кредитора), хотя бы и в части, покрываются помимо неустойки и механизмом валютной оговорки. Кроме того, в качестве фактора, влияющего на характер и объем негативных последствий нарушения, можно привести указание в законе или договоре на штрафной характер неустойки (при котором убытки взыскиваются в полном размере помимо неустойки). Очевидно, что такого рода повышение степени ответственности должника может быть учтено при решении вопроса о допустимости снижения неустойки. При этом нужно понимать, что сам по себе штрафной характер неустойки не может автоматически приводить к снижению неустойки по ст. 333 ГК РФ. Речь идет о том, что данный фактор может приниматься во внимание при оценке последствий нарушения наряду с другими факторами (например, убытками кредитора). Например, если оценка реальных последствий нарушения показывает, что они примерно соразмерны неустойке, то будь в договоре закреплена зачетная неустойка, суду следовало бы сохранить неустойку в согласованном сторонами размере и отказаться снижать ее по ст. 333 ГК РФ. Но если в такой же ситуации мы имеем дело со штрафной неустойкой и кредитор требует взыскания помимо неустойки еще и всех своих убытков, что может привести к двойной компенсации его потерь, то суду следует поставить вопрос о снижении неустойки с целью обеспечить применительно данного спора хотя бы частичное воплощение компенсационной природы ответственности и принципа соразмерности нарушения и наказания. Кроме того, важно отметить, что при определении последствий нарушения необходимо учитывать и степень выполненности основного обязательства, если, например, речь идет о недопоставке товара, а неустойка в договоре была сконструирована таким образом, что она не зависит от реального размера просрочки. В частности, если в договоре прописана неустойка в размере 15 процентов от общей цены договора, уплачиваемая в случае просрочки поставки товара, а товар поставлен в объеме 90 процентов от запланированного, то налицо ситуация, когда суду следует снижать неустойку, причем пропорционально уже исполненному без ущерба для возможного снижения неустойки согласно иным вышеприведенным критериям. Данная позиция хотя и не нашла отражения в российском законодательстве, но закреплена в праве ряда стран (например, ст. 1231 ФГК) и видится вполне оправданной. Объяснить невключение данной оговорки в ГК РФ можно, во-первых, тем, что этот критерий снижения может быть отнесен к категории последствий нарушения, что позволяет выводить его применение непосредственно из ст. 333 ГК РФ, а во-вторых, тем, что на практике стороны, как правило, устанавливают неустойки в виде процента от суммы фактически неисполненного, а случаи конструирования неустойки в виде фиксированной денежной суммы или процента от общей цены договора без учета реально исполненного крайне редки. Тем не менее следует иметь в виду данную возможность. Этот вывод находит подтверждение и в практике ВС РФ, который неоднократно указывал, что степень выполнения обязательства должна обязательно приниматься во внимание при снижении неустойки на основании ст. 333 ГК РФ <*>. -------------------------------- <*> См.: п. 3 Обзора судебной практики ВС РФ "Некоторые вопросы судебной практики Верховного Суда Российской Федерации по гражданским делам" от 15 мая 2003 г.; п. 12 Постановления Пленума ВС РФ от 29 сентября 1994 г. N 7 "О практике рассмотрения судами дел о защите прав потребителей" (ред. от 10 октября 2001 г.).

Складывающаяся судебная практика предоставляет судам широкий простор в вопросе об определении и оценке последствий нарушения для целей выяснения соразмерности неустойки. Согласно п. 42 Постановления Пленумов ВАС РФ и ВС РФ N 6/8 при оценке последствий суды могут принимать во внимание в том числе и обстоятельства, не имеющие прямого отношения к последствиям нарушения (цена товара, сумма договора и т. д.). Из этой формулировки можно сделать два вывода. Во-первых, в конкретной ситуации суд волен принять во внимание не только убытки кредитора, выгоду должника или выгоду кредитора, не только наличие иных механизмов защиты нарушенных прав кредитора или степень выполненности нарушенного обязательства, о которых подробно говорилось выше, но и другие значимые обстоятельства, способные повлиять на характеристику и оценку последствий. Здесь в полной мере проявляется природа института снижения неустойки, применение которого в большинстве стран мира в значительной мере зависит от усмотрения суда и носит ярко выраженный оценочный характер. Во-вторых, как уже говорилось, несмотря на все вышесказанное, суд при снижении неустойки не может учитывать обстоятельства, вообще не относящиеся к последствиям нарушения. Пусть косвенно, но данные обстоятельства и факторы должны относиться к последствиям нарушения. Так, здесь не может идти речь об учете причин нарушения договора (стечение тяжелых обстоятельств, отсутствие денег, вина кредитора и др.), имущественного положения сторон, значительности размера долга и иных посторонних факторов, для юридической квалификации которых существуют совершенно самостоятельные правовые ниши. Тем не менее на практике суды достаточно часто используют ст. 333 ГК РФ в качестве основания для защиты интересов ответчика в снижении объема ответственности в ситуациях, не подпадающих под действие данной статьи, и с учетом обстоятельств, ни прямо, ни косвенно к последствиям нарушения не относящихся. Отсутствие четких представлений о том, с чем нужно соотносить размер неустойки, а равно желание судов упростить решение вопроса об оценке соразмерности зачастую на практике приводит к ошибкам и искажениям. Так, встречаются случаи снижения неустойки по ст. 333 ГК РФ по причине значительного размера суммы основной задолженности <*>. Такой подход нам кажется неверным, так как размер долга к последствиям нарушения не относится. Что же касается того довода, что большой объем задолженности влияет на размер начисляемых пеней или процентов годовых, делая его значительным, следует заметить, что в равной степени этот фактор влияет и на оценку серьезности нарушения, увеличивая его негативные последствия. -------------------------------- <*> Постановление Президиума ВАС РФ от 19 мая 1998 г. N 7770/97.

Кроме того, в практике ВС РФ можно найти указания на необходимость при применении ст. 333 ГК РФ учитывать помимо всего прочего и такой фактор, как имущественное положение кредитора, а также имущественный и всякий заслуживающий уважения неимущественный интерес ответчика <*>. В отношении необходимости учитывать имущественное положение кредитора выскажем свои сомнения следующего толка. На наш взгляд, данный фактор если и может учитываться, то только в качестве довода в пользу сохранения неустойки в его согласованном размере. Например, взвешивая все "за" и "против" снижения, суд может посчитать тяжелое финансовое положение кредитора, сложившееся в связи с нарушением, в качестве фактора, "отягчающего вину" должника и свидетельствующего о серьезности негативных последствий нарушения. Использование же должником фактора благополучного финансового состояния кредитора в качестве основания для снижения неустойки считаем недопустимым, так как общее благополучное состояние финансов кредитора (1) является его коммерческой тайной, (2) не может быть использовано должниками в качестве оправдания их безответственности, (3) не означает незначительность негативных последствий от данного конкретного нарушения. -------------------------------- <*> См.: п. 2 Обзора судебной практики ВС РФ "Некоторые вопросы судебной практики Верховного Суда РФ по гражданским делам" от 15 мая 2003 г.; п. 12 Постановления Пленума ВС РФ от 29 сентября 1994 г. N 7 "О практике рассмотрения судами дел о защите прав потребителей" в редакции Постановления Пленума ВС РФ от 17 января 1997 г. N 2.

Что же касается необходимости учитывать имущественный и неимущественный интерес ответчика, то, на наш взгляд, следует признать эту формулировку ошибочной. По своей форме она некорректно копирует п. 1 ст. 343 ГГУ и ряд других законодательных актов европейских стран. Указанная статья ГГУ говорит о том, что "при оценке соразмерности неустойки надлежит учитывать не только имущественный, но и всякий охраняемый законом неимущественный интерес кредитора". Аналогичная же формулировка имела место и в ст. 1607 проекта Гражданского уложения Российской империи, признавалась и в дореволюционной правовой доктрине, и в судебной практике <*>. Почему ВС РФ, повторяя почти дословно данное положение, вдруг указывает на должника как на лицо, чьи интересы имущественного или неимущественного характера должны учитываться при определении соразмерности неустойки, остается загадкой. Как основанием для снижения ответственности может быть неимущественный интерес должника? И какое этот интерес может иметь отношение к последствиям нарушения договора? Ведь главный и единственный интерес должника, как правило, состоит в том, чтобы не нести никакой ответственности за нарушение или свести ее размер к минимуму. В связи с изложенным не считаем возможным применять на практике данные разъяснения ВС РФ. -------------------------------- <*> Тютрюмов И. М. Законы гражданские. С разъяснениями Правительствующего Сената и комментариями русских юристов, извлеченными из научных трудов по гражданскому праву и судопроизводству. Т. 2. Пг., 1915. С. 1541 - 1542; Гражданское уложение. Книга пятая. Обязательственное право. Проект Высочайше учрежденной Редакционной комиссии по составлению Гражданского уложения. Вторая редакция, с объяснениями. С. 206 - 207.

Широко распространена практика снижения неустойки до размера основного долга в тех случаях, когда неустойка превышает размер долга <*>. Понятно, что в большинстве случаев неустойка, размер которой превосходит сумму основного долга, несоразмерна последствиям нарушения. Но, во-первых, суд не должен брать во внимание лишь данный факт в отрыве от реальных обстоятельств дела, так как в конкретной ситуации даже незначительная недоплата может привести к значительным убыткам, превышающим сам размер просроченного платежа. Во-вторых, уменьшать неустойку нужно до предела, признанного судом примерно соответствующим реальным последствиям нарушения. Ведь именно с ними размер неустойки и сравнивается. Странно было бы предполагать, что соразмерность неустойки определяется реальными последствиями нарушения (в частности, убытками кредитора), но уменьшение неустойки будет производиться до суммы, никакого отношения к последствиям нарушения не имеющей. Поэтому находим практику снижения неустойки до суммы основного долга нелогичной и противоречащей самой природе механизма, заложенного в ст. 333 ГК РФ. Для судов это, возможно, самый простой путь - взять основной долг за ориентир, но юридически он несостоятелен. Суд должен выяснять реальные последствия нарушения и уменьшать неустойку именно соразмерно этим последствиям. -------------------------------- <*> Постановления Президиума ВАС РФ от 24 июня 1997 г. N 250/97; от 8 июля 1997 г. N 1387/97; от 23 сентября 1997 г. N 402/97; от 3 февраля 1998 г. N 2423/96 и др.

Другой пример искаженного применения ст. 333 ГК РФ представляет встречающаяся практика снижения неустойки в виде пеней до ставки рефинансирования ЦБ РФ. Безусловно, ставка рефинансирования ЦБ может выступать в качестве одного из ориентиров при решении вопроса о соразмерности: так, неоднократно ВАС РФ требовал снижения неустойки по причине того, что размер пеней в три, а то и в 10 раз превышает ставку рефинансирования ЦБ РФ <*>. Но заменить необходимость реально оценивать убытки кредитора и иные последствия нарушения данная условная величина не может, так как является исключительно абстрактной, а также на практике на порядок ниже средних банковских процентов по краткосрочным кредитам. Вполне возможно, реальные обстоятельства дела таковы, что примерные убытки кредитора от нарушения превышают размер процентов, рассчитанных исходя из ставки ЦБ РФ, даже больше чем в 3 раза <**>. -------------------------------- <*> Постановления Президиума ВАС РФ от 11 апреля 2000 г. N 1048/99; от 14 марта 2000 г. N 7446/99 и др. <**> Более того, даже если никаких специфических и индивидуально-обусловленных потерь кредитор не понес, размер пеней не может автоматически снижаться до ставки рефинансирования, так как это нивелировало бы значение неустойки как меры обеспечения и эффективной защиты прав кредитора, устранив все преимущества данной меры по сравнению с общими правомочиями кредитора, в том числе и с правом на взыскание процентов годовых по ст. 395 ГК РФ. В данном случае суду, решившемуся снижать пени, следует рассчитать неустойку, подлежащую взысканию, на сколько-то пунктов выше ставки рефинансирования.

Несмотря на то что выше мы не раз отмечали, что при снижении неустойки в расчет должны браться реальные, т. е. фактически имевшие место, последствия нарушения, приходится констатировать, что это не всегда возможно. Вспомним, что, пожалуй, единственный сценарий, по которому может развиваться процедура снижения неустойки, таков: либо должник, либо суд инициирует рассмотрение вопроса о соразмерности, сославшись на некие внешние и сугубо предварительные обстоятельства, могущие свидетельствовать в пользу несоразмерности неустойки (например, существенное превышение средней ставки процентов по кредитам). В ответ кредитор, дабы не допустить применение ст. 333 ГК РФ, пытается подтвердить соразмерность данной меры, приводя хотя бы и не всегда точные (ведь это же не взыскание убытков!), но относящиеся к последствиям нарушения расчеты своих потерь и иных последствий. Если же в данной ситуации кредитор ведет себя пассивно либо его доводы кажутся суду неубедительными, встает вопрос о пределе, до которого суд должен снизить неустойку. В условиях, когда суд не имеет какой-либо информации о реальных последствиях нарушения, встает вопрос о том, могут ли в такого рода случаях браться в расчет условные последствия, которые могли бы возникнуть в обычных обстоятельствах (назовем такого рода расчеты условными). Ответ, на наш взгляд, должен быть положительным. Иначе следовало бы признать, что либо суд должен снижать неустойку наобум, что вряд ли можно считать разумным, либо дать суду право полностью освобождать от уплаты неустойки тогда, когда информации о каких-либо реальных потерях кредитора от нарушения в деле не имеется. В отношении последней возможности следует отметить, что с учетом трудностей в доказывании убытков, а также массы таких последствий, на которые трудно ссылаться в суде, но которые неизбежно возникают в случае нарушения договора, а равно исходя из наличия второй цели любой санкции - необходимости наказания нарушителя, нужно признать, что полное освобождение от ответственности в данной ситуации невозможно. Такой довод подтверждается и тем, что это формально-юридически будет несколько противоречить ст. 333 ГК РФ, которая говорит об уменьшении неустойки, а не об освобождении от ее уплаты. Таким образом, в данной ситуации возможно использование условных расчетов тех последствий, которые обычно наступают при такого рода нарушениях. Например, при просрочке платежа в качестве ориентира можно взять средние ставки банковского процента по кредитам, в случае поставки некачественного товара - среднюю стоимость работ по устранению дефектов и т. п. Тем не менее не стоит забывать, что такого рода расчеты могут применяться лишь тогда, когда кредитору не удалось обосновать свои притязания на полную уплату неустойки ссылками на реальные последствия нарушения. Если в суде сталкиваются объективный и условный расчеты, российский суд, в отличие от английского, обязан следовать первому. Заметим также, ничто не мешает самому кредитору использовать условные расчеты в целях доказывания соразмерности неустойки, если обосновать размер неустойки, ссылаясь на фактически имевшие место последствия, он не может. Если данные расчеты возможных убытков не будут противоречить реальным цифрам потерь, предъявленным другой стороной, то суд может взять их за основу при определении соразмерности неустойки. Если же такое противоречие будет иметь место, то суд должен отдать предпочтение оценке реальных последствий. Например, если истец, доказывая соразмерность неустойки, ссылается на среднюю цену работ по устранению дефектов, имевших место в поставленном ответчиком товаре, которая составляет 100000 руб., в качестве обоснования уровня негативных последствий поставки некачественной продукции, а в реальности суд выяснит, что товар был на самом деле перепродан кредитором без устранения дефектов со скидкой как уцененный, а скидка составила 50000 руб., то суду следует соизмерять размер неустойки именно с последней цифрой. Если же информация о реальных последствиях нарушения в суд не поступала ни от кредитора, ни от должника, то суд при решении вопроса о соразмерности может основываться на расчетах условных. Здесь следует пояснить, что данный вывод приводит к вопросу о том, должен ли суд сам проявлять инициативу и совершать активные действия, направленные на побуждение сторон к представлению информации о реальных последствиях нарушения, либо может руководствоваться теми материалами, которые представили стороны. В частности, в приведенном выше примере должен ли суд затребовать подтверждение фактического устранения истцом дефектов? На наш взгляд, нет. Исходя из принципов процессуального законодательства, возложение на суд такой активной роли в выяснении последствий нарушения вряд ли целесообразно. Поэтому опровержение условных расчетов лежит всецело на оппоненте, который может как представить свой условный "контррасчет" (например, доказать, что средние ставки банковского процента выше, чем те, на которые ссылается ответчик) либо предоставить доказательства, подтверждающие характер последствий нарушения, имевших место в реальности, которые, как уже говорилось, в случае их предъявления будут иметь приоритет. Второй элемент - сам размер неустойки, определенный сторонами в договоре. На наш взгляд, к решению вопроса определения размера неустойки существует два подхода: один - вполне обоснованный с точки зрения принципа добросовестности; другой - в той же степени справедлив с точки зрения частного интереса кредитора. С точки зрения справедливости и добросовестности очевидно, что включение в договор явно завышенных и карательных по своей природе неустоек не должно приветствоваться законом, так как нарушает баланс интересов сторон, может быть продиктовано их неравнозначными возможностями и другими причинами, о которых подробно речь шла выше. Само наличие механизма, заложенного в ст. 333 ГК РФ, подталкивает к мысли о том, что сторонам желательно уже при самом заключении договора учитывать те же факторы, которые лежат в основе снижения неустойки, и избегать включения явно завышенных неустоек в договор. С точки же зрения интересов кредитора есть все основания настаивать на включении в договор максимальных по своему размеру неустоек. Ведь, как уже отмечалось выше, говорить о чрезмерности или соразмерности неустойки на стадии заключения договора можно лишь условно, так как оценивать размер неустойки согласно ст. 333 ГК РФ следует уже после нарушения и с учетом уже наступивших последствий. Вспомним, что ст. 333 ГК РФ говорит о соразмерности неустойки последствиям нарушения, не возможным (вероятным, гипотетическим), а фактическим, находящимся в причинной связи с нарушением. Учитывая это, кредитору зачастую выгоднее настаивать на включении в договор максимальных по своему размеру штрафных санкций. Поясним. Как уже было показано на ряде примеров выше, зачастую убытки и иные негативные последствия от нарушения могут быть очень значительными из-за ряда специфических обстоятельств, которые, возможно, и не были предвидены сторонами при заключении договора. Подсчитать точный размер такого рода потерь не всегда возможно, и соответственно затруднительно использовать механизм взыскания дополнительных убытков, превышающих размер неустойки. В этих условиях высокая и на первый взгляд несоразмерная неустойка может сослужить хорошую службу кредитору. Доказав причинение ему примерно соразмерных убытков, он может обосновать законность всей суммы неустойки и максимально эффективно защитить свои права. Таким образом, в определенном смысле здесь работает принцип: чем больше, тем лучше. Мы уже приводили пример, обосновывавший, что с учетом конкретных обстоятельств и неустойка в размере 0,5 процента в день за просрочку платежа (т. е. более 180 процентов в год) может быть признана соразмерной и взыскана с должника. Для наглядности приведем другой пример. В договоре на продажу картины известного художника была предусмотрена неустойка в размере 50 процентов от стоимости картины в случае разрыва контракта по вине продавца - частного коллекционера. На первый взгляд может показаться, что неустойка явно завышена. Но торопиться не следует: в конкретных обстоятельствах взыскание такой неустойки может быть вполне оправданным и соразмерным последствиям нарушения. Представим себе ситуацию, когда после заключения данного договора покупатель (антикварная фирма) заключил контракт на перепродажу картины частной галерее за сумму, в 1,5 раза превышающую цену покупки, надеясь извлечь прибыль из образовавшейся разницы в ценах. Срыв продажи картины, произошедший по вине продавца, поставил крест на этих планах покупателя, чем причинил ему убытки (1) в виде упущенной выгоды в размере, равном половине стоимости картины за вычетом соответствующих расходов, которые покупатель понес бы, будь оба договора исполнены, а также (2) в виде реального ущерба в размере, равном взысканным с перепродавца штрафным санкциям по договору с конечным покупателем (галереей). В данных обстоятельствах суд может признать размер неустойки (50 процентов от суммы контракта) вполне соразмерным реальным последствиям нарушения - примерному размеру упущенной выгоды и реального ущерба кредитора. Таким образом, следует признать, что, чем выше неустойка, тем в большей степени она защищает интересы кредитора на случай возникновения непредвиденно высоких убытков. Кредитор при наличии такой неустойки в договоре ровным счетом ничего не теряет. Если каких-либо необычно высоких убытков нарушение договора ему не причинит, суд скорее всего снизит неустойку до размера, признанного разумным, т. е. сделает за стороны то, что по большому счету следовало бы сделать при заключении договора. Если же возникнут непредвиденные потери, высокий размер неустойки значительно облегчит кредитору защиту своих интересов, так как позволит покрыть потери, не прибегая к сложной в процессуальном смысле и зачастую дорогостоящей процедуре по доказыванию точного размера убытков. Закон не знает каких-либо механизмов, препятствующих реализации приведенного выше, возможно, не совсем безупречного с точки зрения деловой этики сценария. На первый взгляд может показаться, что таким сдерживающим фактором может быть наличие процессуальных правил о возмещении судебных расходов за счет проигравшего ответчика (ст. 98 ГПК РФ, 110 АПК РФ), согласно которым при частичном удовлетворении иска размер возмещения истцу понесенных им судебных расходов пропорционально уменьшается. Но здесь следует учесть, что несправедливо ущемлять права кредитора, который только лишь требует того, что положено ему по договору, и который, кроме того, зачастую не в состоянии предугадать мнение суда о соразмерности неустойки. Если суд считает неустойку чрезмерной с учетом всех обстоятельств дела, то наказывать за это кредитора вряд ли разумно. Суд вмешался, детально изучил характер последствий нарушения, восстановил справедливость, но это отнюдь не означает, что кредитор умышленно ее попирал и заслуживает за это некоего наказания, хотя бы и в форме неполного возмещения судебных расходов. Если в каких-либо отдельных случаях это и может выглядеть справедливым, то это не означает, что данный прием может быть оправдан всегда. Соответственно закреплять эту своего рода санкцию в качестве общего правила, видимо, нецелесообразно. Подтверждение этой позиции мы находим в практике ВАС РФ, который в п. 9 Постановления Пленума ВАС РФ от 20 марта 1997 г. N 6 "О некоторых вопросах применения арбитражными судами законодательства РФ о государственной пошлине" указал, что в подобных случаях истцу возмещаются судебные расходы в полной мере, как если бы суд не произвел снижение неустойки по ст. 333 ГК РФ. Кроме того, может показаться, что другим сдерживающим фактором выступает боязнь кредитора того, что, включив в договор явно завышенную неустойку, он привлечет внимание суда к размеру санкции и навлечет снижение судом неустойки. С учетом того, как на практике снижают неустойки, кредитору зачастую выгоднее включать в договор менее бросающийся в глаза размер неустойки, так как в противном случае после применения ст. 333 ГК РФ размер взыскиваемой неустойки может оказаться значительно меньше. Так, включая в договор пени в размере 100 процентов годовых, кредитор рискует "нарваться" на снижение неустойки. В такого рода случаях суды, которым нужен хоть какой-либо ориентир, как правило, производят снижение до ставки рефинансирования ЦБ РФ, что, как уже говорилось, часто не имеет под собой никаких юридических оснований, но практикуется повсеместно. Снижение пеней до ставки рефинансирования было бы намного менее вероятным, будь в договор включена неустойка в размере, скажем, ставки рефинансирования плюс 6 пунктов. Тем не менее данный фактор недостаточен для того, чтобы "перевесить" преимущества, которые дает кредитору явно завышенная неустойка в случае причинения необычно высоких убытков, так как в основе данного фактора лежит искаженная современная практика применения ст. 333 ГК РФ, а не четкое юридическое основание. Стоит судам начать в точности применять ст. 333 ГК РФ, снижать неустойки только в исключительных случаях и реально оценивать последствия нарушения, а не формально и без какого-либо основания "срезать" неустойку до ставки рефинансирования, размера основного долга или иных искусственных ориентиров, как основания для этой "боязни" исчезнут. По сути же, кроме как (1) воли второй стороны договора, которая может не согласиться на закрепление в договоре такого размера неустойки, и (2) института снижения неустойки по ст. 333 ГК РФ, иных действенных и юридически обоснованных механизмов, ограничивающих и тем более препятствующих или делающих невыгодным включение в договор завышенных неустоек "на всякий пожарный случай" и подталкивающих стороны к более осмысленному и сбалансированному подходу к расчету размера штрафных санкций, не существует. Это не оставляет каких-либо надежд на то, что когда-нибудь из договорной практики полностью исчезнут контракты с явно завышенными санкциями за нарушение, что в еще большей степени подчеркивает важность механизма, заложенного в ст. 333 ГК РФ, и необходимость детальной проработки всех нюансов его функционирования. Говоря об определении размера неустойки как о факторе, учитываемом при применении ст. 333 ГК РФ, следует обратить внимание на взаимосвязь между видом неустойки, выбранным сторонами, и перспективами ее снижения. Вспомним, что традиционно в российской правовой доктрине вслед за соответствующим упоминанием в п. 1 ст. 330 ГК РФ выделяются штраф и пени как разновидности неустойки <*>. Штраф, как известно, выражается в виде фиксированной суммы или процента от некой суммы и всегда носит разовый характер. Пени также взыскиваются в виде фиксированной суммы или процента от некой суммы, но в отличие от штрафа начисляются за каждый день просрочки вплоть до момента надлежащего исполнения обязательства, очевидным образом стимулируя должника как можно скорее выполнить договор. -------------------------------- ------------------------------------------------------------------ КонсультантПлюс: примечание. Монография М. И. Брагинского, В. В. Витрянского "Договорное право. Общие положения" (Книга 1) включена в информационный банк согласно публикации - Статут, 2001 (издание 3-е, стереотипное). ------------------------------------------------------------------ <*> Брагинский М. И., Витрянский В. В. Договорное право. Книга первая. Общие положения. М.: Статут, 2003. С. 483.

Практика показывает, что применение ст. 333 ГК РФ в отношении пеней несколько более предсказуемо. Как правило, есть некие ориентиры, с которыми можно хотя бы в предварительном порядке соизмерять неустойку. В частности, таким ориентиром выступают ставка рефинансирования ЦБ РФ, средние ставки банковского процента по краткосрочным кредитам или иные котировки, которые отображают среднюю стоимость пользования деньгами. Должник, заявляющий о необходимости снижения неустойки, имея некий ориентир, может аргументировать довод о несоразмерности неустойки, вынуждая кредитора обосновывать обратное. Напомним, что на практике доказывать соразмерность приходится именно кредитору, который, собственно, и имеет возможность подтвердить характер последствий нарушения, опровергнув тем самым предварительный и условный расчет должника, ссылающегося, скажем, на ставку банковского процента. Если же кредитору не удастся опровергнуть должника, то суду ничего не остается делать, как снижать неустойку до указанной условной величины (например, средней ставки банковского процента по кредитам). Здесь следует напомнить, что мы не считаем именно ставку рефинансирования ЦБ РФ полноценным ориентиром для снижения. Как уже отмечалось, данная ставка на порядок ниже средних ставок банковского кредита <*>. Поэтому использование ставки ЦБ РФ приводит к необоснованному занижению размера ответственности и не стимулирует должника к надлежащему исполнению, что выхолащивает само предназначение неустойки как меры стимулирующей и обеспечительной, т. е. предоставляющей кредитору какие-либо дополнительные гарантии и преимущества. Правильнее было бы использовать в случаях, когда кредитор не смог подтвердить соразмерность неустойки реальным последствиям нарушения, усредненный показатель банковского процента по краткосрочным кредитам. В данной ситуации суд вынужден будет соизмерять неустойку не с реальными последствиями нарушения, а с условно возможными. И именно в этой ситуации наличие такого рода ориентиров поможет и суду, и сторонам определить необходимость и пределы снижения <**>. -------------------------------- <*> Так, на момент написания настоящей статьи ставка ЦБ РФ составляла 12 процентов, а рублевые кредиты в стране выдавались под 15 - 25 процентов годовых. <**> Отметим, что такие ориентиры находятся только в случае взыскания тех пеней, которые установлены за просрочку исполнения либо денежного обязательства, либо неденежного обязательства, по которым кредитор уже произвел оплату (например, за просрочку поставки уже оплаченного товара или выполнения оплаченных работ). В иных случаях использовать банковские ставки в качестве ориентиров невозможно.

В случае же установления фиксированных штрафов такого рода общеизвестных ориентиров, как правило, нет. Поэтому решение вопроса о том, до каких пределов необходимо снижать неустойку, если кредитор не обосновал ее соразмерность, здесь менее очевидно. Понятно, что раз соразмерность неустойки реальным последствием нарушения не обоснованна, то суду придется соизмерять ее с некими условно допустимыми величинами. Отыскать оные в ситуации, когда речь идет о штрафе, довольно сложно, что делает снижение штрафа по ст. 333 ГК РФ непредсказуемым. Представим себе следующую ситуацию. В договоре предусмотрен штраф за поставку некачественного товара в размере 10 процентов от стоимости товара. Условие о качестве было нарушено, и кредитор предъявил соответствующий иск. В настоящем случае если кредитор не сможет подтвердить, что означенный размер неустойки соизмерим с его убытками и иными последствиями данного нарушения (например, не представит доказательств понесенных расходов на устранение дефектов, не рассчитает возникшую разницу в цене или хотя бы примерно не оценит уровень своих денежных, временных и иных потерь от данного нарушения), то суд, если и решит снижать неустойку, будет руководствоваться исключительно своим опытом и чувством справедливости. Если считать это обстоятельство недостатком, а так скорее всего оно и есть, то недостаток этот явно неизбежный, так как разработать какие-либо подробные методические материалы на все случаи жизни, очевидно, невозможно, и полностью элемент "чистого" судейского усмотрения исключить при применении ст. 333 ГК РФ нельзя. Сам характер данной статьи предполагает большую степень свободы воли суда, который оценивает такие понятия, как явная несоразмерность и справедливый размер компенсации, на основании своего понимания закона и справедливости. Чем выше уровень судопроизводства и профессиональный уровень судей, тем больше раскрывается позитивный потенциал, заложенный в данной судейской свободе, которая позволяет применять закон более справедливо и приближенно к обстоятельствам конкретного дела. Особая ситуация возникает с неустойкой, выраженной в виде пеней, но с ограниченным сроком начисления или общим размером (например, "0,5 процентов в день, но не более чем 10 процентов"), которая иногда встречается в договорной практике. С точки зрения правовой квалификации речь идет о смешанной по своей природе неустойке, которая до достижения указанного предела имеет характер пеней, а после превращается в фиксированный штраф. Если кредитор обращается в суд за ее взысканием до того, как рост пеней прекратился, то рассматривать данную неустойку необходимо в качестве пеней с применением соответствующих ориентиров на случай недоказанности реальных последствий нарушения. Если же, что более вероятно, кредитор обращается в суд после того, как пени "превратились" в фиксированный штраф, то рассматривать их нужно именно как штраф. В данном случае применять критерии, обычно используемые при оценке соразмерности пеней, нельзя. Приведем пример. В договоре были предусмотрены пени в размере 1 процента годовых за каждый день просрочки, но не более 10 процентов годовых. При взыскании этих 10 процентов натекших пеней, которые в данной ситуации представляют собой тот же фиксированный штраф, суд не может брать в расчет средние ставки банковского процента, сравнивая 1 процент в день по договору с 0,05 процента исходя из средних ставок по кредитам (из расчета 18 процентов в год). Существенная разница состоит в том, что пени, дойдя до своего потолка, останавливаются в росте, а банковские проценты продолжают течь до погашения долга. Поэтому если в данном случае кредитор не смог доказать, что реальные последствия нарушения хотя бы примерно соизмеримы с суммой, которую составляет 10-процентный штраф (пени), то при оценке условных последствий суд должен соизмерять 10-процентный штраф с общей суммой, которую составляет средний процент по кредитам исходя из фактически имеющегося периода просрочки. Например, по данному делу просрочка составила 6 месяцев. Сумма долга - 1000000 руб. Установленная в договоре неустойка в виде ограниченных верхним пределом пеней (10 процентов) в денежном выражении составила 100000 руб. При расчете условных процентов, которые начисляются в стране по краткосрочным банковским кредитам, берем за основу, скажем, 18-процентную ставку, которая за полгода просрочки дает 9 процентов, что составляет в денежном исчислении 90000 руб. Таким образом, условные убытки кредитора ниже суммы неустойки всего на 10000 руб., что вряд ли может свидетельствовать о явной несоразмерности неустойки и служить основанием для снижения договорной санкции. Получается, что ставка в 1 процент в день, если размер неустойки ограничен верхним пределом по сроку начисления или по размеру, может быть в конкретной ситуации вполне соизмерима со средними ставками банковского процента. Третий элемент - наличие явной несоразмерности. Этот фактор крайне важен и в том или ином виде отражен в праве большинства стран романо-германской системы права. ГГУ предписывает снижать неустойку, когда она несоразмерно велика (ст. 343 ГГУ). По сути та же формулировка обнаруживается в ст. 163 ШОК и ст. 114 Закона о контрактах КНР. ФГК в ст. 1152 говорит об "очевидной чрезмерности". ГКН (ст. 94) выражается по-иному: неустойка снижается, если очевидно, что справедливость требует этого. Российский законодатель упоминает наречие "явно", что в полной мере соответствует существу данной ситуации. Важность данной оговорки очевидна. Не будь ее, сама природа неустойки как механизма, упрощающего защиту прав кредитора, была бы полностью выхолощена. Представим себе, что ст. 333 ГК РФ предусматривала бы снижение неустойки в тех случаях, когда она выше причиненных убытков. Понятно, что в данной ситуации уйти от точного расчета этих убытков нет никакой возможности: кредитору в большинстве случаев так или иначе придется доказывать точный размер убытков. Наличие в российском законе уточнения о "явности" превышения освобождает стороны от необходимости вести речь о точных цифрах, позволяя перевести вопрос в сферу приблизительных и относительно общих оценок. По большому счету именно этот нюанс и делает неустойку более эффективным средством защиты, нежели взыскание убытков. Таким образом, именно эта особенность является ключевой в оценке неустойки как меры обеспечения исполнения обязательства. К более внимательному отношению судов к тому, что несоразмерность неустойки должна носить явный характер, призывает и ВАС РФ в информационном письме N 17 (п. 2), что следует только приветствовать.

Возможность снижения законной неустойки

По данному вопросу нужно заметить следующее. Статья 333 ГК РФ, говоря о возможности снижения неустойки, не конкретизирует, о каком из двух видов неустойки идет речь - законной или договорной, из чего напрашивается вывод о том, что снижению подлежит и та, и другая неустойка, если только ее размер действительно явно несоразмерен последствиям нарушения. У данной точки зрения есть и противники, которые ставят под сомнение возможность снижения законной неустойки на том основании, что, раз величина неустойки закреплена в законе, значит, она никак не может быть завышенной, чрезмерной или несоразмерной. Так, в одном из своих определений Конституционный Суд РФ дал свою оценку такой позиции, разъяснив, что закрепление за судами права снижать законные неустойки вполне соответствует Конституции РФ <*>. -------------------------------- <*> Определение Конституционного Суда РФ от 22 января 2004 г. N 13-О.

Действительно, мнение о невозможности снижения законной неустойки зиждется на неверном понимании оснований снижения. Как уже отмечалось, оценивать соразмерность неустойки следует с учетом уже имевших место последствий. Так, размер неустойки, который казался вполне разумным при его включении в договор, может с учетом конкретных обстоятельств и последствий нарушения оказаться либо крайне завышенным, либо абсолютно недостаточным. Поэтому следует исходить из возможности снижения по ст. 333 ГК РФ как договорной, так и законной неустойки. В противном случае, на что остается надеяться несчастному должнику, которого угораздило недопоставить товар по договору поставки в государственный резерв и которому за данное нарушение грозит неустойка в размере 50 процентов от суммы недопоставленного товара, да еще штрафного характера (п. 2 ст. 16 Федерального закона от 29 декабря 1994 г. N 79-ФЗ "О государственном материальном резерве")! Отметим только, что аналогичную позицию занимает и ВАС РФ, что нашло отражение в ряде постановлений по конкретным делам <*>. -------------------------------- <*> Постановление Президиума ВАС РФ от 24 июня 1997 г. N 250/97.

Возможность снижения процентов годовых

С точки зрения буквы закона ст. 333 ГК РФ относится исключительно к неустойке и не затрагивает право взыскания процентов годовых на основании ст. 395 ГК РФ. Вопрос о возможности применения правила о снижении неустойки к процентам годовых вызывал долгое время некоторые затруднения, связанные с нерешенностью вопроса о правовой природе процентов годовых. Здесь нет необходимости приводить все различные точки зрения, которые в последние годы высказывались в отечественной правовой доктрине в отношении природы данной меры. На уровне судебной практики в конце 1990-х гг. возобладал подход, согласно которому проценты годовых считаются особой мерой гражданско-правовой ответственности (Постановление Пленума ВС РФ и Пленума ВАС РФ N 13/14 "О практике применения положений ГК РФ о процентах за пользование чужими денежными средствами"; далее - Постановление N 13/14). Позиция автора сводится к тому, что, учитывая сложившуюся судебную практику, можно констатировать, что в российском праве сущностных различий между законной неустойкой и процентами годовых не существует. Видимо, высшие судебные инстанции при разработке Постановления N 13/14 и принятии постановлений в порядке надзора по конкретным делам, отталкиваясь от общего тезиса о процентах годовых как об особой мере ответственности, в конечном счете при выработке ответов на практические вопросы применения ст. 395 ГК РФ стерли все различия между двумя мерами. Обе меры являются мерами ответственности, к обеим применяются правила об основаниях и условиях освобождения от ответственности, обе могут быть снижены судом, одновременно указанные меры взысканы быть не могут <*>. Незначительные особенности правового регулирования, свойственные процентам годовых по ст. 395 ГК РФ (если таковые вообще можно обнаружить), вряд ли могут составлять достаточное основание для выделения в российском гражданском праве новой формы гражданско-правовой ответственности. -------------------------------- <*> Подробнее см.: Карапетов А. Г. Неустойка как средство защиты прав кредитора в российском и зарубежном праве. М.: Статут, 2005.

На наш взгляд, вслед за рядом авторов <*> следует признать, что ст. 395 ГК РФ в том виде, в котором данный институт был "переварен" отечественной правовой доктриной и судебной практикой, предусматривает особый случай законной неустойки, которая носит диспозитивный характер. -------------------------------- <*> Попов А. Ответственность за неисполнение денежного обязательства // Хозяйство и право. 1997. N 8; Гаврилов Э. Ответственность за неисполнение денежного обязательства // Российская юстиция. 1997. N 11; Эрделевский А. М. Ответственность за неисполнение денежных обязательств // Финансовая газета. Региональный выпуск. 1998. N 45.

Учитывая данную общую тенденцию, вполне логичным выглядит распространение российской судебной практикой действия ст. 333 ГК РФ на отношения по начислению и взысканию процентов годовых (п. 7 Постановления N 13/14). Принимая во внимание высказанную нами позицию о том, что проценты годовых в отечественном праве восприняты как разновидность неустойки, такой вывод с формально-логической точки зрения является вполне адекватным. Поэтому мы не видим особого смысла в проведении отдельного анализа вопроса о снижении процентов годовых в соответствии со ст. 333 ГК РФ, так как данная процедура полностью подчиняется общему правовому режиму снижения неустойки.

Исключительный характер правила о снижении неустойки

К сожалению, на практике мы нередко встречаемся с полным игнорированием исключительного характера такой меры, как снижение неустойки. Сама конструкция ст. 333 ГК РФ, по словам В. В. Витрянского, хотя и является необходимым элементом гражданского права, но неизбежно нарушает основополагающий гражданско-правовой принцип диспозитивности и автономии воли сторон, а равно зачастую противоречит процессуальному принципу состязательности сторон <*>. Этот фактор предопределяет, что данная мера должна носить характер исключения из правил и применяться в тех редких, "вопиющих" случаях, когда судебное невмешательство будет явно попирать справедливость и необоснованно нарушать права одной из сторон. Данный подход к ст. 333 ГК РФ как к исключительной мере, на которую вправе рассчитывать должник в случаях явной несоразмерности неустойки, является гарантом эффективности самой неустойки как формы договорной ответственности. Российское право и без того наделило суды правом самостоятельно снижать неустойку, причем в любой инстанции, и довольно широко толкует понятие последствий нарушения договора. Если при этом еще и превратить саму возможность снижения неустойки в некую заведенную практику, воспринимаемую судами зачастую как свою обязанность, то можно получить значительное снижение эффективности защиты прав кредитора, размывание преимуществ самого института неустойки и, как следствие, падение договорной дисциплины. -------------------------------- <*> Брагинский М. И., Витрянский В. В. Договорное право. Книга первая. Общие положения. С. 492.

Поэтому крайне важным является соблюдение баланса между принципами диспозитивности, автономии воли сторон, эффективности защиты нарушенных прав, с одной стороны, и принципами справедливости и адекватности ответственности тяжести нарушения - с другой. Дабы соблюсти этот хрупкий баланс, суды при постановке вопроса о возможности снижения неустойки не должны забывать, что (1) неустойка не аналог убытков и ее размер кредитор не обязан обосновывать, (2) при оценке соразмерности нельзя ориентироваться исключительно на размер неустойки, а нужно брать в расчет реальные последствия нарушения, (3) снижение возможно исключительно в случаях явного, бросающегося в глаза несоответствия между размером неустойки и последствиями нарушения. Последовательное применение судами этих критериев должно позволить более четко отразить характер механизма снижения неустойки по ст. 333 ГК РФ как меры исключительной.

Отграничение правила ст. 333 ГК РФ от смежных механизмов снижения ответственности

Иногда можно встретить судебный акт, где суд снизил неустойку по ст. 333 ГК РФ, приняв во внимание степень вины должника в нарушении обязательства, тяжелое финансовое положение и другие подобные обстоятельства, относящиеся скорее к характеристике причин нарушения, нежели последствий оного. Так, в одном деле указывалось на невыделение государственному учреждению финансирования из бюджета в качестве основания для применения ст. 333 ГК РФ <*>. Безусловно, такой подход нельзя признать правильным, так как он приводит к смешению понятий. Как разъяснил ВАС РФ в Обзоре судебной практики применения ст. 333 ГК РФ, степень вины должника в нарушении (там, где это имеет юридическое значение) может являться поводом для применения правил об освобождении от ответственности по ст. 401 ГК РФ, но никак не правила ст. 333 ГК РФ <**>. Аналогичный же подход отражается и во многих Постановлениях ВАС РФ по конкретным делам <***>. -------------------------------- <*> Постановление Президиума ВАС РФ от 22 октября 1996 г. N 2231/96. <**> Информационное письмо Президиума ВАС РФ от 14 июля 1997 г. N 17 "Обзор практики применения судами статьи 333 Гражданского кодекса Российской Федерации" (п. 7). <***> Постановления Президиума ВАС РФ от 1 декабря 1998 г. N 3069/97; от 15 февраля 2002 г. N 3858/01 и др.

Как известно, невиновность должника может учитываться при привлечении к ответственности исключительно в отношениях непредпринимательского характера. При этом виновность презюмируется, а обратное вправе доказать должник. В отношениях же предпринимательских основанием для освобождения от ответственности может являться наличие обстоятельств непреодолимой силы (форс-мажора). В связи с изложенным немаловажно отметить, что и последствия возникновения обстоятельств непреодолимой силы необходимо столь же четко отличать от механизма, заложенного в ст. 333 ГК РФ. Итак, на первый взгляд суды в последнее время в целом успешно справляются с решением такого рода коллизий. В действительности же, учитывая сложившуюся практику широкого применения правила о снижении неустойки без какого-либо серьезного исследования последствий и вопроса соразмерности, можно констатировать, что на практике в основе решения о снижении неустойки очень часто лежат доводы, относящиеся скорее к ст. 401 ГК РФ, чем к ст. 333 ГК РФ. Классический пример: государственное унитарное предприятие, являющееся, как известно, коммерческой организацией, при взыскании с него задолженности за отгруженную продукцию пытается снизить размер неустойки на основании того, что у него сложилось крайне тяжелое финансовое положение, наличествует картотека на счетах, оно выполняет важнейшие социальные задачи, не финансируется государством или по иным причинам не имело реальной возможности вовремя расплатиться с кредитором. Формально суд не имеет права снизить неустойку по этим причинам, даже если признает, что должник был невиновен в нарушении: ведь ГУП является коммерческой организацией, отвечает независимо от наличия или отсутствия его вины в нарушении и поэтому не имеет права ссылаться на свою невиновность. Но де-факто суды зачастую входят в положение ответчика и снижают неустойку на основании ст. 333 ГК РФ, формально ссылаясь на несоразмерность, а в действительности просто проявляя снисхождение к ответчику. Конечно же, такой подход недопустим, так как размывает границы между различными правовыми институтами и предоставляет судам неоправданную свободу при решении вопроса о размерах ответственности, а в итоге потакает должникам, провоцирует их на новые нарушения договоров и в целом не способствует формированию здоровой договорной дисциплины в экономике. Встречается также снижение судом неустойки на основании длительности периода просрочки. Мол, не предъявляя иска в суд о взыскании долга в течение долгого периода времени, кредитор сам способствовал увеличению своих убытков и необоснованному увеличению объема начисляемых санкций <*>. В этой связи заметим следующее. Во-первых, согласно позиции ВАС РФ действия кредитора, способствовавшие увеличению размера ответственности, не могут служить основанием для применения ст. 333 ГК РФ: для этого случая имеется специальная ст. 404 ГК РФ "Вина кредитора" (см. п. 6 информационного письма N 17). Напомним, что согласно ст. 404 ГК РФ, когда имеется обоюдная вина кредитора и должника, кредитор своими действиями сам способствовал увеличению своих убытков или не предпринял мер по их минимизации, суд должен соразмерно снизить ответственность должника. -------------------------------- <*> Постановления Федерального арбитражного суда Московского округа от 11 сентября 2002 г. N КГ-А40/5926-02; от 24 декабря 2001 г. N КГ-А40/7578-01; Постановление Президиума ВАС РФ от 19 мая 1998 г. N 7770/97 и др.

Говоря о ст. 404 ГК РФ, следует заметить, что нельзя в полной мере согласиться с мнением, несколько раз отраженным в отдельных Постановлениях Президиума ВАС РФ <*>, о том, что несовершение кредитором в течение долгого времени активных действий, направленных на судебное взыскание долга (предъявление иска в суд), может быть расценено как вина кредитора в порядке ст. 404 ГК РФ и использовано должником против кредитора в процессе. Следует учесть, что предъявление иска не является обязательным условием для погашения долга: обязательство существует, и должник имеет возможность и, более того, обязанность исполнить свою обязанность и до подачи иска. Предъявление или непредъявление иска является правом кредитора, который волен им воспользоваться по собственному усмотрению или применить иную тактику в отношении должника (войти в положение должника и де-факто предоставить ему отсрочку, попытаться уступить права требования по данной задолженности или отложить возбуждение процесса по иным причинам). "Наказание" кредитора за то, что он не начал немедленно судиться, а пытался уладить вопрос мирным путем, шел навстречу должнику и надеялся на то, что должник выправит свое финансовое положение и расплатится, видится нам в данном случае необоснованным. Наоборот, длительность нарушения обязательства может быть расценена как фактор, усугубляющий вину. -------------------------------- <*> См., например: Постановления Президиума ВАС РФ от 15 июня 1999 г. N 6308/98; от 1 июля 1997 г. N 1451/97. Противоположная позиция отражена в Постановлении Президиума ВАС РФ от 20 июня 2000 г. N 1569/00.

Если же действия кредитора действительно подпадают под регулирование ст. 404 ГК РФ, то ответственность может быть снижена судом именно со ссылкой на данную статью. Хотя в принципе в практическом плане ничего "криминального" в совместном применении ст. 333 и 404 ГК РФ в случаях, когда кредитор на самом деле способствовал увеличению своих убытков, мы не видим. Снижение гипотетически подлежащих взысканию с должника убытков не может не сказаться на вопросе соразмерности неустойки. Приведем пример. Покупателю А, оплатившему товар, поставщик Б заявил о невозможности отгрузить товар по причине его гибели и предложил вернуть предоплату. Зная об этом, покупатель А заключил договор на перепродажу этого товара компании В. Не получив от покупателя А товар, компания В взыскала с покупателя А неустойку и убытки. Покупатель А предъявил эти суммы поставщику Б в качестве своих убытков от нарушения. В данном примере суду следует применить ст. 404 ГК РФ и снизить объем ответственности поставщика, так как перепродавец, заключая договор на перепродажу товара, который поставщик ему поставить не может, своими действиями способствовал увеличению своих убытков или по крайней мере не предпринял необходимых действий для минимизации своих потерь. В этой ситуации если покупатель предъявит поставщику неустойку, а не убытки, то у суда будут все основания для снижения и данной меры в силу того, что она (1) является такой же мерой ответственности, как и убытки, и на нее в той же мере распространяется ст. 404 ГК РФ, (2) снижение объема убытков кредитора, доступных для взыскания, приводит и к возникновению ситуации несоразмерности неустойки, а соответственно открывает дорогу и для применения ст. 333 ГК РФ. И тем не менее, несмотря на, казалось бы, четкую аргументацию, приведенную выше, считаем целесообразным заметить, что в определенных случаях снижение неустойки или убытков по ст. 404 ГК РФ возможно по причине долгого непредъявления иска в суд. Речь идет о требовании об исполнении неденежного обязательства в натуре. Позиция автора состоит в том, что предъявление кредитором иска о присуждении к исполнению в натуре неденежного обязательства по прошествии долгого времени с момента начала периода просрочки может быть основанием для отказа в таком иске. Данная позиция отражена в ряде современных исследований в качестве одного из условий для успешной реализации иска об исполнении в натуре <*>, закреплена в законодательстве ряда стран (п. 3 ст. 23 шведского и финского Законов о купле-продаже, ст. 26 датского Закона о купле-продаже, ст. 109 - 110 Закона о контрактах КНР), в бельгийской и английской судебной практике <**>, а также нашла свое отражение в Принципах ЕКП (п. 3 ст. 9:102). Она основана на том, что разумный кредитор не должен держать должника, обязанного выполнить неденежное обязательство, в неопределенности по поводу того, что он потребует - возврата предоплаты или принудительного исполнения обязательства в натуре. Поэтому предлагается под страхом возможного отказа в иске подстегивать кредитора к скорейшему выбору между двумя этими средствами защиты. Безусловно, при определении разумного срока для предъявления такого иска следует учитывать все обстоятельства дела, поведение кредитора и должника и т. д. <***> Каких-либо подтверждений закрепления такого подхода в российской судебной практике на настоящий момент нет. Тем не менее нам это правило кажется вполне разумным и достойным для закрепления в российской правовой доктрине и судебной практике. В этом случае неминуемо встанет вопрос о том, может ли этот же критерий учитываться при снижении неустойки, начисленной за просрочку исполнения неденежного обязательства. -------------------------------- <*> См.: Карапетов А. Г. Иск о присуждении к исполнению обязательства в натуре. С. 117; Гришин Д. Теоретические и практические аспекты исполнения обязательств в натуре // ЭЖ-Юрист. 2001. N 32. С. 12. <**> Principles of European Contract Law. Part I and II. Prepared by the Commission on European Contract Law. Edited by O. Lando and H. Beale // Kluwer Law Int., The Hague, 2000. P. 401. <***> Например, если будет установлено, что должник предлагал кредитору расторгнуть договор и был готов вернуть предоплату, объясняя, почему он не может исполнить его, а кредитор, несмотря на это, не принимал отказ, продолжал настаивать на исполнении и в то же время не заявлял соответствующих требований в суд, то такие действия, если они имели место в течение значительного промежутка времени, должны послужить основанием для отказа в иске об исполнении в натуре. В таком случае покупатель будет ограничен правом взыскать назад предоплату и требовать компенсации убытков. Если же в описанной ситуации должник, получив предоплату, уверял кредитора, что обязательно исполнит договор, оттягивал время, пользуясь денежными средствами, полученными от кредитора, и не заявлял однозначно об отказе от договора, то предъявленный кредитором, у которого в конце концов кончилось терпение, иск об исполнении в натуре не может быть отклонен по причине просрочки разумного срока для предъявления такого иска.

На наш взгляд, если суд отказывает кредитору в принудительной реализации в суде его права на исполнение в натуре по причине того, что по сути признает бездействие кредитора проявлением недобросовестности, то этот фактор просто не может не затронуть объема ответственности должника. В данном случае будет вполне возможно применить ст. 404 ГК РФ, рассмотрев бездействие кредитора как фактор, увеличивающий негативные последствия от нарушения, а равно как непринятие кредитором разумных действий по минимизации таких последствий. Следовательно, откроется возможность снижать ответственность, в том числе и неустойку. Как уже говорилось, если суд посчитает размер неустойки (с учетом длительности непредъявления иска и отказа в праве на принудительное исполнение в натуре) чрезмерным, не будет ошибкой сослаться на совместное применение ст. 404 и ст. 333 ГК РФ. Приведем пример. Подрядчик обязался возвести заказчику гараж. Заказчик полностью авансировал работы, но подрядчик отказался от постройки гаража, объяснив это арестом его строительного оборудования и техники по требованию третьих лиц, и предложил вернуть предоплату и расторгнуть договор. Заказчик отказался и настаивал на исполнении договора в натуре, правда, не предъявляя соответствующего иска в суд. По прошествии двух с половиной лет заказчик решил все-таки обратиться в суд с иском о присуждении подрядчика к исполнению обязательства в натуре. Суд отказывает в таком иске, сославшись на то, что иск заявлен хотя и в пределах срока давности, но с учетом конкретных обстоятельств дела за пределами разумного срока для реализации такого иска в суде. В такой ситуации заявленная заказчиком ко взысканию неустойка может быть снижена по причине того, что предъявляемый заказчиком в качестве обоснования соразмерности неустойки примерный расчет убытков и иных негативных последствий нарушения должен быть судом "урезан" по ст. 404 ГК РФ.

3. Взыскание дополнительных убытков

Зачетный характер неустойки

В зависимости от соотношения с убытками, как правило, принято выделять зачетную, исключительную, штрафную и альтернативную неустойку. Данная классификация, будучи намечена еще в советский период, отражена в п. 1 ст. 394 ГК РФ. Правда, обозначенные термины в ГК РФ не закреплены, но на данный момент полностью признаются в правовой доктрине. В качестве общего правила устанавливается зачетная неустойка, означающая, что убытки взыскиваются лишь в сумме, превышающей размер неустойки. В договоре же или законе может быть предусмотрено, что убытки взыскиваются в полной сумме сверх неустойки (штрафная неустойка), убытки вообще не подлежат взысканию (исключительная неустойка), взыскиваются по выбору кредитора либо убытки, либо неустойка (альтернативная неустойка). Выбор в пользу зачетной неустойки был сделан еще в ГК РСФСР 1964 г. и следует признать правильным, так как основные "конкуренты" - альтернативная неустойка (отраженная в праве некоторых зарубежных стран, ГК РСФСР 1922 г.) и штрафная неустойка (Свод законов гражданских Российской империи, ГК Украины) - имеют существенные недостатки. Исключительная неустойка не позволяет кредитору компенсировать все возникшие от нарушения убытки и поэтому носит ярко выраженный продебиторский характер. Штрафная неустойка, наоборот, способна привести к незаслуженному обогащению кредитора и несоразмерному наказанию должника. Альтернативная неустойка также вряд ли является оптимальным выбором на роль общего правила, так как создает нежелательную неопределенность, о которой будет сказано чуть ниже. В этой связи зачетная неустойка является, на наш взгляд, оптимальным и наиболее сбалансированным решением. Согласно закону или соглашению сторон может применяться и иной вариант соотношения неустойки и убытков (альтернативная неустойка, штрафная неустойка и др.). Например, ст. 13 Закона РФ "О защите прав потребителей" предусматривает, что в данной сфере неустойки, установленные в пользу потребителя, носят штрафной характер. Согласно ГК РФ кредитор, если ему причинен ущерб в размере, превышающем сумму неустойки, может потребовать взыскания разницы в качестве дополнительных убытков, если, конечно, ему удастся доказать эти убытки. В принципе очевидно, что при желании взыскать убытки в полном размере кредитор де-факто отказывается от условия о неустойке, так как, игнорируя сумму, заложенную в договоре, он требует полной компенсации. При первом приближении результат действий кредитора кажется таким же, как если бы в договоре была предусмотрена альтернативная неустойка и кредитор выбрал компенсацию убытков в полном размере. Тем не менее следует учитывать, что в отличие от альтернативной неустойки зачетная неустойка подразумевает, что в случае если попытки кредитора доказать причинение ему убытков в размере, превышающем неустойку, не увенчаются успехом, то он остается вправе рассчитывать на сумму неустойки как на минимальный размер убытков. В случае же альтернативной неустойки, делая выбор в пользу взыскания убытков, кредитор теряет право ссылаться на сумму неустойки как на минимум того, на что он вправе рассчитывать. Таким образом, правило о зачетном характере неустойки в большей степени защищает интересы кредитора, делая такую неустойку действительно эффективным механизмом обеспечения интересов кредитора и компенсации его потерь. Несмотря на ясность позиции ГК РФ, в судебной практике встречается множество дел, где кредиторы пытаются взыскать убытки в полном размере сверх неустойки. Президиум ВАС РФ неоднократно отменял судебные акты, вынесенные даже на кассационном уровне, в которых суды по каким-то им только ведомым причинам игнорировали законодательное правило о зачетном характере неустойки и взыскивали убытки в полном размере <*>. -------------------------------- <*> Постановления Президиума ВАС РФ от 23 апреля 1996 г. N 2739/95; от 10 сентября 1996 г. N 1947/96; от 11 марта 1997 г. N 2034/96; от 20 мая 1997 г. N 4931/96; от 14 апреля 1998 г. N 206/97 и др.

Установление сторонами иного соотношения неустойки и убытков

Согласно ст. 394 ГК РФ стороны в договоре могут отступить от общего правила о зачетном соотношении неустойки и убытков и предусмотреть иной порядок соотношения убытков и неустойки. Так, в случаях прямого указания в договоре (или законе) может применяться штрафная неустойка (когда убытки взыскиваются в полном размере помимо неустойки), альтернативная неустойка (когда взыскиваются по выбору кредитора либо убытки, либо неустойка) или исключительная неустойка (когда допускается взыскание только неустойки). На практике суды сталкиваются с трудностями при определении, было ли сторонами четко указано на иной, нежели зачетный, вариант соотношения неустойки и убытков. На наш взгляд, для того чтобы предусмотреть альтернативную или исключительную неустойку, достаточно либо указания этих понятий, которые хотя и не указаны в ГК РФ, но с советских времен признаны в правовой доктрине, либо описания механизма применения данной неустойки. Например, возможно такое указание на альтернативную неустойку: "В случае непоставки товара в срок поставщик может по своему выбору требовать либо уплаты неустойки в размере 20 процентов от стоимости товара, либо возмещения убытков, причиненных непоставкой". Сложнее обстоит дело со штрафной неустойкой. На наш взгляд, недостаточно просто указать в договоре, что за то или иное нарушение подлежит уплате штрафная неустойка. Дело в том, что само слово "штраф" на практике зачастую используется в качестве синонима неустойки. Более того, закон в ст. 330 ГК РФ прямо называет штраф одним из видов неустойки наряду с пени. Напомним, что в доктрине принято наделять штраф свойством определенного и разового взыскания в противовес пеней как длящейся санкции. В этих условиях указание в договоре на штрафную санкцию, просто на штраф и даже на штрафную неустойку, на наш взгляд, можно считать недостаточно определенным, что с большой долей вероятности может вызвать разночтения в понимании смысла данной формулировки и правовых последствий такого указания. Поэтому сторонам при выборе такой формы неустойки следует более четко и однозначно выразить свое волеизъявление. Предпочтительным видится наименование такой неустойки, подразумевающей взыскание убытков в полной сумме, кумулятивной неустойкой. Данный термин в большей степени отражает природу этого института и позволяет четче отличить понятие неустойки, предусматривающей право кредитора на взыскание убытков в кумулятивном порядке, от понятия штрафа как разновидности неустойки, имеющей (в отличие от пени) фиксированный размер. На необходимость более четкого формулирования условия о штрафной неустойке указывает и ВАС РФ. Иллюстрацией этому является одно из дел, в котором Президиум ВАС РФ отказал кредитору в праве требовать убытки в полном размере сверх неустойки, посчитав недостаточным тот факт, что в договоре неустойка в размере 0,2 процента за каждый день просрочки была названа штрафной санкцией <*>. В этой связи сторонам стоит порекомендовать использовать при составлении договора описательный метод выражения своей воли и четко излагать, какое соотношение убытков и неустойки они имеют в виду. -------------------------------- <*> Постановление Президиума ВАС РФ от 24 марта 1998 г. N 5245/97.

На наш взгляд, вполне адекватным было бы такое условие о штрафной (кумулятивной) неустойке: "В случае непоставки товара поставщик обязан уплатить штраф в размере 20 процентов от стоимости непоставленного товара, а также независимо от этого возместить покупателю все причиненные убытки в полном размере".

Зачетный характер процентов годовых

Как известно, ст. 395 ГК РФ также предусматривает зачетный характер процентов годовых. Правда, в данной статье не говорится, что иной вариант соотношения убытков и процентов может быть предусмотрен в договоре, как то имеет место в ст. 394 ГК РФ в отношении собственно неустойки. Некоторые авторы видят в этом ту "искомую" особенность, отличающую проценты от неустойки, которая якобы и делает проценты годовых самостоятельной мерой ответственности. Как мы уже писали, наш подход состоит в том, что эти меры однородны, так как проценты годовых (в том виде, в котором они восприняты нашей судебной практикой) по своей правовой природе являются разновидностью законной диспозитивной неустойки, специально установленной на случай незаконного пользования денежными средствами. И даже если бы мы констатировали наличие такой особенности, как невозможность изменения варианта соотношения процентов и убытков, вряд ли можно было говорить о том, что такая чисто техническая деталь может наделить институт процентов годовых природой самостоятельной меры ответственности. Что же касается собственно вопроса о целесообразности такого толкования ст. 395 ГК РФ, как нормы, устанавливающей запрет на согласование штрафных, альтернативных или исключительных процентов годовых, то отметим следующее. Буквальное толкование положений ст. 395 ГК РФ действительно дает основания считать обоснованным наличие такого ограничения автономии воли сторон. Тем не менее находим, что в данном случае буквальное толкование нецелесообразно и нормы ГК РФ следует толковать в их взаимосвязи и с учетом духа и логики закона. Во-первых, как мы уже писали, проценты являются разновидностью неустойки. Поэтому правила, регулирующие институт неустойки, вполне можно применять к процентам годовых, если обратное специально не оговорено в ст. 395 ГК РФ. Указанная статья в п. 2 говорит о зачетном характере процентов, но прямо не исключает возможность согласования иных вариантов. Даже если не согласиться с тем, что проценты годовых являются разновидностью неустойки, то наш вывод может быть основан на применении аналогии закона. Во-вторых, п. 1 ст. 395 ГК РФ указывает на то, что соглашением сторон может быть предусмотрен иной размер процентов. И хотя речь здесь формально не идет о возможности установления иного порядка начисления, во взаимосвязи с иными доводами данное положение подчеркивает диспозитивную направленность ст. 395 ГК РФ. В-третьих, если мы признаем, что стороны не могут изменять зачетный характер процентов годовых, то неминуемо встанет вопрос: что делать, если все же стороны включили в договор такого рода условие? Признавать его недействительным? Вряд ли это допустимо, так как данное условие будет в полной мере отвечать требованиям, предъявляемым положениями о неустойке. Представим, в договоре указано, что за просрочку платежа должник должен уплатить 20 процентов годовых. В случае такого рода оговорок определить, что же стороны согласовали - иной размер процентов (п. 1 ст. 395 ГК РФ) или договорную неустойку (ст. 330 ГК РФ) - просто невозможно, что и является одним из доказательств однородности данных мер. Теперь же представим, что данное условие договора содержит еще и оговорку: независимо от процентов должник должен в полной мере компенсировать все убытки кредитора. Если это положение и противоречит ст. 395 ГК РФ, то оно полностью укладывается в законодательные рамки понятия договорной неустойки, которые прямо предусматривают возможность установления штрафного или иного другого характера сочетания убытков и неустойки. Сказанное еще раз подчеркивает надуманность дифференциации двух мер защиты, а также демонстрирует нелогичность исключения возможности установления штрафных или иных, помимо зачетных, процентов годовых по соглашению сторон. В-четвертых, как известно, в договорном праве, носящем преимущественно диспозитивный характер, любое императивное вкрапление, ограничивающее автономии воли сторон, должно быть обосновано экономической или иной целесообразностью. Иначе судебная практика должна стремиться найти юридическое обоснование отклонить или ограничить наличие такого инородного и необоснованного императивного предписания. В данном случае мы имеем отсутствие какого-либо разумного обоснования введения такого ограничения в положениях о процентах годовых в противовес закреплению по данному вопросу автономии воли сторон в нормах о неустойке. Соответственно с учетом всех приведенных доводов "искать" и "находить" в п. 2 ст. 395 ГК РФ такой императивный запрет просто нецелесообразно. Таким образом, ничто не должно ограничивать стороны в праве согласовать штрафной, альтернативный или исключительный характер процентов годовых.

Убытки, с которыми возможен зачет неустойки

Итак, мы должны констатировать, что российское право по общему правилу позволяет взыскание убытков только в размере, превышающем сумму неустойки. Возникает вопрос: действительно ли обоснованно такое правило? На первый взгляд - да. Это в полной мере согласуется с тем, что мы выше приводили в качестве обоснования неразумности кумулятивной неустойки - компенсационной природой мер гражданско-правовой ответственности, требованием соблюдения справедливости и баланса интересов и т. д. Более того, такой подход к соотношению неустойки и убытков в полной мере соответствует основной тенденции развития контрактного права Европы, которое в общем и целом предусматривает именно зачетный характер неустойки. Но возникает один нюанс, который стоит того, чтобы его проанализировать. Выше мы пришли к выводу о том, что иногда определенное правовое значение приобретает вопрос о направленности конкретной меры гражданско-правовой ответственности на компенсацию того или иного интереса кредитора. Например, неустойка в виде пеней, как правило, носит ярко выраженный мораторный характер, т. е. направлена на компенсацию потерь, непосредственно вызванных просрочкой исполнения. А неустойка, установленная в договоре в виде 20 процентов от стоимости товара в случае его непоставки, скорее всего носит компенсаторный характер, т. е. направлена на погашение потерь от расторжения договора. Неустойка, установленная в договоре в виде 5 процентов от стоимости поставленного дефектного товара, может теоретически защищать интерес кредитора при реализации различных сценариев, по которым могут развиваться отношения сторон, к коим мы относим: (1) настаивание на исполнении в натуре, (2) расторжение договора по требованию пострадавшего кредитора и (3) принятие им дефектного исполнения. Иначе говоря, неустойка, установленная за дефектное исполнение, может соответственно гарантировать кредитору защиту его интереса в получении мораторного, компенсаторного или восполнительного возмещения на случай нарушения. Эта классификация была подробно обоснована нами в одной из предыдущих работ для решения вопроса о соотношении неустойки и требования об исполнении в натуре <*>. Но определенное звучание она может приобрести и применительно к рассматриваемому сейчас вопросу. -------------------------------- <*> Карапетов А. Г. Неустойка как средство защиты прав кредитора в российском и зарубежном праве. М.: Статут, 2005.

Дело в том, что с точки зрения логики мораторная неустойка может идти в зачет только тем убыткам, которые вызваны непосредственно просрочкой и укладываются в рамки "мораторного сценария". Так, если неоплата товара вынудила кредитора обращаться в банк для восполнения дефицита денежных средств, то кредитор может рассчитывать на взыскание понесенных расходов, на привлечение кредита и проценты по нему в качестве мораторных убытков, непосредственно вызванных просрочкой и подлежащих взысканию в зачет предусмотренных законом процентов. Так этот вопрос решается, например, в практике рассмотрения внешнеторговых споров. Мы знаем массу дел, рассмотренных различными судами и арбитражами за рубежом, в которых кредитору присуждались проценты не в размере законной ставки, а в размере реальной ставки, по которой кредитор привлек кредит, тем самым давая кредитору возможность взыскать разницу между законной и реальной ставкой процента <*>. -------------------------------- <*> Например: решение Торгового суда Цюриха от 21 сентября 1995 г. по делу N HG 9304/6; решение Арбитражного суда при МТП в Париже по делу N 7197/92 и др.

Если же просрочка поставки, длившаяся, скажем, один год, привела к тому, что кредитор отказался от договора и потребовал возврата предоплаты, т. е. пошел на расторжение договора, то кредитор может предъявить должнику как мораторные убытки, т. е. совместимые с требованием об исполнении в натуре (например, проценты по привлеченному кредиту, санкции, взысканные с кредитора третьими лицами в связи с данным нарушением, убытки от простоя оборудования, расходы на аренду склада, который должен был принять прибывший от поставщика товар, и т. п.), так и компенсаторные, которые являются уже непосредственным последствием расторжения договора (например, разница в ценах между нарушенным контрактом и контрактом, заключенным кредитором после расторжения с другим поставщиком, абстрактные убытки и т. п.). Например, покупатель в ответ на просрочку расторгает договор и взыскивает с нарушившего договор поставщика пени из расчета 30 процентов годовых от стоимости не поставленного в срок товара и периода просрочки в один год, которые, таким образом, при стоимости товара в 100000 руб. составят 30000 руб. Безусловно, при доказанности того, что покупателю просрочка как таковая причинила убытки в большем размере, он имеет право на образующуюся разницу, так как мораторные убытки и пени в данном случае представляют собой две санкции, направленные на компенсацию одних и тех же потерь. А что, если покупатель предъявит помимо пеней еще и разницу между ценой нарушенного договора и нового договора, который покупатель заключил с другим поставщиком, в качестве убытков? Предположим, что такая разница образовалась в размере 20 процентов, что составляет 20000 руб. Эти убытки носят ярко выраженный компенсаторный характер, т. е. являются непосредственным последствием именно расторжения договора. По сути одно и то же нарушение вначале имело значение простой просрочки, а впоследствии стало поводом к расторжению договора, т. е. повлекло неисполнение договора как итог договорных отношений. За период просрочки возникли мораторные убытки, а расторжение вызвало компенсаторные. Последние вряд ли можно признать однородными или однонаправленными с неустойкой в виде пеней, так как расчет пени строится на интересе кредитора в реальном исполнении и направлен на побуждение к оному, а взыскание компенсаторных убытков зиждется на противоположной основе - на потере кредитором интереса в реальном исполнении. Возникает вопрос: можно ли зачесть пени и такого рода убытки? Не приведет ли такой зачет к "недокомпенсации", т. е. к ситуации, когда кредитор не может полностью покрыть свои потери от нарушения? Ведь в приведенном выше примере кредитор скорее всего не сможет взыскать разницу в цене (20000 руб.), так как она будет полностью поглощена неустойкой, которая, собственно говоря, для покрытия такого рода потерь изначально не предполагалась. На наш взгляд, это не совсем логично. Теоретически данная проблема может решаться по-разному. Во-первых, возможен упрощенный подход, который заключается в признании того, что любые убытки, которые являются следствием нарушения (будь то мораторные, компенсаторные или восполнительные), идут в зачет неустойки, что, собственно, и следует из общей формулировки ГК РФ, которая при буквальном подходе не дает оснований для иного толкования. Во-вторых, можно каждый раз анализировать, для покрытия каких потерь в договоре установлена неустойка, и производить зачет только в отношении данных убытков, а остальные потери в этом случае будут взыскиваться в кумулятивном порядке, т. е. в полном объеме сверх неустойки. На наш взгляд, в целом более правильным будет принятие последнего решения. Если в тексте договора находится прямое или косвенное указание, на компенсацию какого интереса кредитора данная неустойка направлена, то убытки идут в зачет к сумме такой неустойки, только если они возникли из нарушения этого же интереса. Например, у кредитора есть интерес в поставке товара в срок. Данный интерес обеспечивает пени за каждый день просрочки, которая одновременно и стимулирует должника к скорейшему выполнению просроченной обязанности и гарантирует кредитору покрытие убытков, вызванных непосредственно просрочкой. Убытки, вызванные просрочкой (мораторные убытки), должны взыскиваться только в сумме, превышающей размер натекших пеней. Но в случае если просрочка вызвала расторжение договора и кредитор предъявляет должнику убытки, вызванные расторжением (компенсаторные убытки), то следует считать, что основанием для взыскания этих потерь является не просрочка как таковая, а расторжение договора. Таким образом, у двух видов убытков несколько различные основания. Поэтому компенсаторные убытки (например, разница в ценах) не имеют ничего общего с пени за просрочку, так как эти меры развиваются в рамках различных сценариев реакции кредитора. Вначале кредитор сохранял заинтересованность в исполнении в натуре и поэтому нес мораторные потери, которые покрывались пени (а если не покрывались, то он имеет право взыскать разницу). Впоследствии кредитор расторгает договор, от чего несет потери, вызванные непосредственно расторжением, на покрытие которых пени не рассчитаны (компенсаторные убытки). Ведь пени перестают течь, как только договор прекращает существовать, а компенсаторные убытки возникают позднее, уже после расторжения - в результате, например, заключения заменяющей сделки по более высокой для кредитора-покупателя цене. Поэтому считаем целесообразным не распространять правила о зачете убытков в сумму неустойки на случай, когда неустойка носит мораторный характер, а убытки - компенсаторный. Еще более очевидным данный вывод становится применительно к процентам годовых, которые носят исключительно мораторный и специализированный характер, будучи направлены на покрытие потерь от незаконного пользования денежными средствами и начисляемые за каждый день просрочки. Как известно, расчет процентов годовых производится на основе банковских кредитных ставок (средних ставок краткосрочного кредита в месте нахождения кредитора - по валютным долгам и ставке рефинансирования ЦБ РФ - по рублевым), т. е. основан на условном предположении о том, что кредитор в связи с просрочкой платежа был вынужден брать кредит для покрытия денежного дефицита. Никакого отношения, например, к абстрактным убыткам или к упущенной в связи с расторжением договора выгоде, взыскиваемым в связи с прекращением обязательства, проценты годовых не имеют, так как направлены на покрытие совсем иных потерь, и, хотя и являются мерой ответственности, строятся на ином, нежели компенсаторные убытки, основании. Поэтому во многих странах немораторные убытки взыскиваются не в зачет процентов годовых, а поверх них. Например, во Франции согласно ст. 1153 ФГК если просрочивший должник причинил кредитору ущерб, независимый от непосредственно просрочки, то такой ущерб подлежит компенсации независимо от взыскания убытков. На такое соотношение мораторной неустойки и компенсаторных убытков указывается и во французской правовой доктрине <*>. -------------------------------- <*> Л. Ж. де ла Морандьер. Гражданское право Франции / Пер. с фр. Е. А. Флейшиц. Т. 2. М., 1960. С. 337 - 339.

В отношении соотношения мораторной неустойки и восполнительных убытков заметим следующее. Основанием для наличия такого вопроса может быть ненадлежащее исполнение должником своих контрактных обязательств (например, поставка некачественного товара), произведенное к тому же еще и с просрочкой. Иначе говоря, изначально имелась простая просрочка, длившаяся, к примеру, 6 месяцев. Впоследствии должник товар все-таки поставил, но с нарушением условия о качестве. Покупатель произвел расходы на устранение недостатков, которые составили 7 процентов от стоимости товара. В отмеченной ситуации если производить зачет суммы неустойки, установленной в договоре в виде пеней за просрочку в размере 16 процентов годовых, и указанных расходов кредитора, требуемых в качестве восполнительных убытков, то размер пеней (8 процентов за полгода длившейся просрочки) полностью покроет восполнительные убытки. В такой ситуации, чтобы полностью компенсировать свои потери, кредитору потребуется доказывать свои убытки от просрочки, чтобы общая сумма убытков (мораторных и восполнительных) превысила размер неустойки. На наш взгляд, данное решение будет способствовать "недокомпенсации" потерь кредитора и лишать его всех выгод от включения в договор неустойки. Очевидно, что, включая в договор мораторную санкцию за просрочку исполнения обязательства, стороны не могли учитывать возможность осуществления ненадлежащего исполнения и его последствий, в том числе и причинения восполнительных убытков. Поэтому считать, что такая неустойка может покрывать подобные убытки, вряд ли целесообразно. Что касается неустойки, установленной в договоре за неисполнение договора (компенсаторная неустойка), то данная неустойка предполагает зачет всех убытков, возникших в связи с нарушением. Имеются в виду как компенсаторные убытки, что вполне очевидно, так как они компенсируют тот же интерес, что и компенсаторная неустойка, так и мораторные убытки. О восполнительных здесь речь идти не может, так как их взыскание основано на принятии ненадлежащего исполнения, в то время как компенсаторная неустойка взыскивается при расторжении кредитором договора в ответ на нарушение. Мораторные убытки, вызванные просрочкой, зачитываются на том основании, что текущая просрочка или предложение дефектного исполнения, отринутое кредитором, чаще всего и является причиной расторжения договора. Иначе говоря, в основе взыскания компенсаторной неустойки лежит факт расторжения договора, а расторжение договора обусловлено отклоненным кредитором ненадлежащим исполнением или текущей просрочкой. Другими словами, в данном случае просрочка и компенсаторная неустойка находятся в причинно-следственной связи. Связующим звеном является расторжение договора: оно обусловлено просрочкой и опосредует взыскание компенсаторных убытков. Таким образом, если изначально имела место, например, просрочка, которая впоследствии вызвала отказ кредитора от договора, то убытки, как вызванные непосредственно просрочкой (например, расходы на оплату склада, арендованного кредитором для целей размещения подлежащего поставке товара), так и причиненные в связи с последовавшим расторжением договора (например, разница в цене по сравнению с заменяющей сделкой или абстрактные убытки), подлежат зачету. Такой подход представляется наиболее разумным и сбалансированным. Ведь стороны, устанавливая такую неустойку, должны были понимать, что нарушение договора (каково бы оно ни было) само по себе может также причинить определенные убытки, помимо тех, которые могут возникнуть непосредственно от расторжения. Что же касается неустойки, установленной за ненадлежащее исполнение (например, 3 процента от стоимости товара в случае наличия отступлений от требований по качеству в поставленном товаре), то заметим следующее. Как мы уже говорили, по причине невозможности однозначно установить, какой точно интерес кредитора она обеспечивает, такая неустойка должна рассматриваться как универсальная и совместимая с любым вариантом поведения кредитора в ответ на произведенное ненадлежащее исполнение. Она может быть взыскана как при расторжении договора, так и при предъявлении кредитором требования о замене исполнения, а также тогда, когда кредитор принимает исполнение. Соответственно такая неустойка совместима и с иском об исполнении в натуре, и с требованием о снижении цены в связи с дефектами в товаре, и с заявлением о расторжении договора. В связи с изложенным наиболее оправданным видится придание такой неустойке универсального характера и в отношении определения однородности с различными видами убытков. Неустойка за ненадлежащее исполнение должна рассматриваться как обеспечивающая однородный интерес и с компенсаторными, и с восполнительными, и с мораторными убытками. Поэтому любые убытки будут взыскиваться исключительно в размере, превышающем сумму неустойки, т. е. в зачет оной. Таким образом, вопрос о возможности взыскания убытков сверх неустойки в полном объеме встает только в случае наличия в договоре мораторной неустойки (пени) и причинения кредитору компенсаторных убытков (при расторжении договора в результате просрочки) или восполнительных убытков (при просрочке, за которой последовало дефектное исполнение, тем не менее кредитором принятое). Имеет ли подобная точка зрения право на существование? На наш взгляд, да. Учет характера неустойки и отнесение ее к одному из трех видов (компенсаторная, мораторная или установленная за дефектное исполнение <*>), определение однородности данной санкции тому или иному виду убытков (мораторных, компенсаторных или восполнительных) и отказ в зачете двух санкций при отсутствии однонаправленности (т. е. направленности на защиту того же интереса) представляют на первый взгляд достаточно сложный, но тем не менее разумный и достойный включения в российское гражданское право подход. При этом упростить применение этого подхода можно, сформулировав на уровне судебной практики следующее общее правило. Убытки, вызванные нарушением обязательства, взыскиваются в зачет суммы неустойки, за исключением двух случаев: (1) когда просрочка вызвала отказ кредитора от обязательства и причинение кредитору компенсаторных убытков, связанных уже не с просрочкой как таковой, а непосредственно с расторжением договора, или (2) когда в период просрочки произошло дефектное исполнение, кредитор его принял, и в связи с этим возникли независимые от самой просрочки убытки. -------------------------------- <*> Называть такую неустойку восполнительной вряд ли целесообразно, так как она, как мы уже говорили, не только охраняет восполнительный интерес кредитора, но может быть взыскана и при других вариантах защиты прав кредитора.

С учетом изложенного общее правило о зачетной природе неустойки и процентов годовых, на наш взгляд, должно быть скорректировано как минимум на уровне судебной практики.

Название документа