Косвенный ИСК как эффективный способ судебной защиты

Ключевым условием достижения стратегических целей Российской Федерации, повышения конкурентоспособности России, усиления ее политической и экономической роли в мировом сообществе является обеспечение неуклонного экономического роста. Опорой экономического роста является корпоративный сектор. Для того чтобы российские компании могли достойно ответить на вызовы современности, необходима развитая и эффективная система корпоративного управления и корпоративного законодательства. В связи с тем что все большее число российских юридических лиц вступает во внешнеэкономические отношения, актуальной становится задача расширения финансовых источников инвестиций как внутренних (за счет роста доходов и накоплений реального сектора экономики и привлечения сбережений населения), так и внешних (за счет создания благоприятных условий для притока прямых иностранных инвестиций).

Активное развитие финансового и фондового рынков в России, приватизация государственных предприятий, преобразование их в хозяйственные товарищества и общества и, как следствие, распыление акций среди множества акционеров привели не только к положительным результатам. С учетом мировой практики развития корпоративного права не вызывает сомнения, что по мере раздробления акционерных капиталов нарастает объем защиты прав акционеров и, наоборот, так выстроены экономические интересы и так сформирована структура собственности.

Однако при таком распылении акций неизбежно встают вопросы о наличии эффективных средств судебной защиты прав и законных интересов участников корпоративных отношений, включая миноритарных участников, что, как подчеркнуто в постановлении Конституционного Суда РФ, является "важным условием достижения таких публичных целей, как повышение инвестиций в экономику и обеспечение стабильности общественных отношений в сфере гражданского оборота"*(1), повышении ответственности менеджеров при совершении сделок с признаками конфликта интересов. Одним из способов разрешения поставленных вопросов является расширение практики использования косвенных исков, которыми защищаются права не только группы акционеров, но и корпорации в целом. Актуальность исследования конструкции косвенного иска определяется еще и тем фактором, что до настоящего времени она не была предметом глубоких теоретических исследований, а в публикациях, посвященных проблематике косвенных исков, присутствует значительная доля критических статей при отсутствии единой точки зрения на ряд основополагающих вопросов.

Проблема квалификации предъявляемого акционером иска как косвенного до настоящего времени остается одной из наиболее сложных даже в законодательстве и судебной практике зарубежных стран, несмотря на многолетнюю историю существования и применения ими данного института.

В законодательстве и судебной практике США в настоящее время отсутствует сформулированное правило, на основании которого можно было бы провести различие между прямыми исками и теми исками, которые определяются как косвенные. Одним из критериев, которым руководствуются американские суды при квалификации предъявленного иска как косвенного или прямого, является субъект, интересам которого оспариваемым действием в первую очередь причинен вред. Таким образом, если убытки несет корпорация, а акционеры только опосредованно в результате причинения вреда корпорации и снижения стоимости их акций, то требование принадлежит корпорации, и, следовательно, акционер может заявить его, только используя механизм косвенного иска.

В Англии, в отличие от США, развитие института косвенного иска было затруднено в связи с судебным толкованием, принятым в 1843 г. по делу Foss vs. Harbottle. Правило из дела Foss vs. Harbottle является общим правилом, регулирующим права акционеров вступить с косвенным или прямым иском, и заключается в том, что акционер не может обратиться в суд, когда неправомерное действие было совершено против компании, а не акционера, либо данное действие могло бы быть одобрено акционерами путем принятия соответствующего решения, даже если фактически оно не было одобрено ими*(2). Таким образом, косвенный иск может быть подан тогда, когда оспариваемое действие подпадает под исключение из правила Foss vs. Harbottle.

Конфликты интересов стали первопричиной появления косвенных исков, как правового средства воздействия отдельных групп акционеров на менеджеров корпорации, и в странах континентальной системы права. Корпоративное законодательство Франции предоставляет акционеру (акционерам), обладающему в совокупности не менее чем пятью процентами акционерного капитала, право подать иск от имени общества к управляющим (администраторам, членам дирекции), допустившим нарушения в области управления обществом.

Однако законодательство Германии не предоставляет акционеру права подать косвенный иск*(3). Акционер (группа акционеров) лишь вправе, владея акциями, составляющими одну десятую часть основного капитала акционерного общества, потребовать принесения обществом иска к членам его органов управления и контроля (правления, наблюдательного совета) о возмещении ущерба, причиненного обществу его действиями. Такое понимание защиты прав акционеров продиктовано, прежде всего, доктриной о существовании у управляющих акционерного общества обязанностей и ответственности исключительно по отношению к обществу, но не к его акционерам. Ю.В. Романова полагает, что, помимо отсутствия в законодательстве Германии права акционера на косвенный иск, сам акционер не заинтересован в принесении косвенного иска, так как содержащиеся в Гражданском процессуальном кодексе Германии (§§ 91, 92)*(4) нормы возлагают судебные расходы, понесенные участником спора, в пользу которого принят судебный акт, на проигравшую сторону*(5).

Таким образом, риск несения процессуальных расходов акционером не способствует широкому применению косвенных исков не только германскими, но и российскими акционерами, поскольку ст. 110 Арбитражного процессуального кодекса РФ, ст. 98 Гражданского процессуального кодекса РФ содержат аналогичные правила.

В связи с тем что российское процессуальное законодательство во многом не учитывает специфики косвенных исков, существенно отличающихся от иных исков в сфере корпоративных отношений, это обусловило необходимость исследования зарубежного законодательства, судебной практики и правовой доктрины отдельных аспектов косвенного иска. Однако необходимо отметить, что анализируемые положения, касающиеся применения института косвенного иска в странах общего права, не могут быть заимствованы без восприятия принципиальных подходов при разрешении возникающих проблем и трансформации некоторых положений применительно к условиям российской правовой системы.

В результате сравнительно-правового исследования института косвенного иска в зарубежном праве некоторые ученые*(6) приходят к выводу о возможности заимствования с определенными трансформациями отдельных положений иностранного законодательства. В частности: правила о добросовестной защите интересов организации, о проведении досудебных процедур, направленных на урегулирование корпоративного конфликта, об уведомлении других участников юридического лица о намерении сторон распорядиться предметом спора.

Общее правило об основаниях предъявления косвенных исков содержится в п. 3 ст. 53 Гражданского кодекса РФ, согласно данной норме лицо, которое в силу закона или учредительных документов юридического лица выступает от его имени, должно действовать в интересах представляемого юридического лица добросовестно и разумно, а также оно обязано возместить по требованию учредителей (участников) юридического лица, если иное не предусмотрено законом или договором, убытки, причиненные юридическому лицу. Приведенное нормативное положение, хотя помещено в ГК РФ, имеет и процессуальное значение, представляя собой пример нормы процессуального характера, помещенной в материально-правовой нормативный акт*(7). Анализируя ст. 53 ГК РФ, можно выделить общие признаки косвенного иска: 1) субъектный состав участников как в материальном, так и в процессуальном праве (материально-правовое требование принадлежит юридическому лицу, а обязанным субъектом, который должен возместить убытки, является лицо, выступающее от имени юридического лица; с точки зрения процессуальных правил право на предъявление иска предоставлено участникам юридического лица, которые рассматриваются в качестве истцов); 2) отсылочный характер нормы по отношению к определению надлежащего ответчика приводит к необходимости анализировать не только положения закона, но и учредительных документов юридического лица соответствующей организационно-правовой формы; 3) определен характер искового требования, которое заключается в возмещении убытков, причиненных управляющими юридическому лицу (какие-либо иные требования, например, о расторжении сделки, могут применяться только с учетом положений действующего законодательства); 4) определены пределы ответственности лиц, выступающих от имени юридического лица, а именно - если они не освобождены от взыскания убытков законом и договором.

Анализируя выделяемые в научной и учебой литературе основные случаи использования косвенного иска, необходимо отметить, что в федеральных законах, регулирующих деятельность отдельных видов юридических лиц, положения о косвенных исках выражены самым различным образом. Так, наиболее часто анализируемое в периодической печати положение ст. 71 Федерального закона от 26 декабря 1995 г. N 208-ФЗ "Об акционерных обществах" закрепляет конструкцию косвенного иска применительно к деятельности акционерного общества. В норме закреплена обязанность управляющих действовать в интересах общества, а также осуществлять свои права и исполнять обязанности добросовестно и разумно. Хотя в Федеральном законе "Об акционерных обществах" и закреплена обязанность члена совета директоров действовать в интересах всей корпорации в целом, но научной доктриной и судебной практикой так и не решен вопрос, кому должен "служить" член совета директоров: корпорации в целом или акционеру (группе акционеров), выдвинувшему его и проголосовавшему за него на общем собрании акционеров. В результате отсутствует практика привлечения к ответственности членов совета директоров, причинивших убытки компании в результате голосования по директиве "своего" акционера, идущей вразрез с законными интересами компании. Необходимо внести изменения в Федеральный закон "Об акционерных обществах", регламентирующие процедуру действий члена совета директоров в случае противоречия интересов между компанией и акционерами (крупными или миноритарными).

Также в настоящее время в связи с важностью вопроса обеспечения гражданско-правовой ответственности директоров и менеджеров за убытки, причиненные ими компании, необходимо не просто закрепление в законодательстве общего правила, но и выработка четких критериев оценки факторов, освобождающих директоров, менеджеров компаний от ответственности (добросовестность, разумность), в том числе и с помощью наполнения этих понятий конкретным содержанием за счет судебной практики. В настоящее время концепция "должной степени заботливости" как обязанность действовать в интересах акционерного общества добросовестно и разумно (ст. 71 Федерального закона "Об акционерных обществах") применяется на практике крайне редко. Но и в этих случаях, минуя оспаривание сделки, причиненные акционерному обществу убытки взыскать практически невозможно. Так, отменяя решение Псковского городского суда, которым с членов совета директоров ОАО "Торфопредприятие "Крипецкое" в пользу общества взысканы убытки, вызванные продажей принадлежащей ОАО квартиры по цене в 2 раза ниже балансовой стоимости, Судебная коллегия по гражданским делам Псковского областного суда указала: "Сделка по купле-продаже квартиры зарегистрирована в установленном законом порядке, никем не оспорена, следовательно, является законной". В то же время при предъявлении иска о недействительности сделки она вряд ли сохранила бы силу, поскольку ссылки в кассационном определении на то, что "члены совета директоров общества, владеющие соответственно 53% и 29,8% акций, фактически распорядились своим имуществом"*(8), прямо противоречат закону (ст. 48 ГК РФ).

Однако к возмещению убытков нет правовых препятствий не только по недействительной, но и по действительной сделке, когда она оставлена в силе в интересах добросовестных контрагентов акционерного общества. Образуя отдельный иск, указанное требование адресовано не акционерному обществу как одной стороне в сделке, а конкретным физическим лицам, несущим в силу закона ответственность перед акционерным обществом независимо от юридической оценки судом заключенной ими сделки. Поэтому следует поддержать сделанный надзорной инстанцией по конкретному делу вывод: "Оснований для признания оспоримой сделки недействительной в данном случае не имеется. Последствия ее совершения должно нести то юридическое лицо, от имени которого недобросовестно действовал его исполнительный орган"*(9). Это не исключает предъявления к нему косвенного иска.

Я предлагаю привести примерную законодательную детализацию критериев добросовестности и разумности - например, "от противного": отразить в законе некоторые модельные ситуации, свидетельствующие об отсутствии добросовестности и разумности. К таковым можно отнести: 1) пассивность, небрежность и неквалифицированность руководителя компании, проголосовавшего за убыточное для компании решение; 2) голосование члена совета директоров согласно директиве "своего" акционера, заведомо приводящее к возникновению убытков у компании; 3) блокирование незаинтересованным или независимым директором решения совета директоров по одобрению крупной сделки или сделки с заинтересованностью, направленной к выгоде компании, из-за чего сделка "срывается" и у компании возникают убытки в виде упущенной выгоды. Другим подходом, позволяющим обеспечить привлечение к ответственности руководителей компании, является установление презумпции виновности членов коллегиальных органов управления и руководителя, голосовавших за принятие решения, повлекшее причинение убытков компании, либо официальное толкование ст. 71 Федерального закона "Об акционерных обществах", при разъяснении случаев вины руководителей, которая будет прямо следовать из решений, принимаемых ими.

Замечу, что Федеральный закон "Об акционерных обществах" содержит достаточно прогрессивное положение, препятствующее недобросовестным акционерам втягивать компанию в судебное разбирательство, - это так называемый "ценз владения", в соответствии с которым с косвенным иском вправе обратиться акционер, владеющий не менее чем 1% размещенных обыкновенных акций общества. Закрепление подобного требования поддержано и оправдано многочисленной практикой рассмотрения судами Великобритании и США косвенных исков*(10). На основе этого положения В.И. Добровольский предлагает определять косвенный иск "как иск акционера (акционеров), владеющих не менее 1% размещенных обыкновенных акций, к члену совета директоров или менеджеру о возмещении убытков, причиненных компании их виновными действиями"*(11). Однако такое определение нужно признать слишком узким, охватывающим только ситуацию предъявления иска в свете Федерального закона "Об акционерных обществах" и только при причинении директором или менеджером убытков компании их виновными действиями.

Следует отметить позицию Г.Л. Осокиной, которая относит "ценз владения", указанный в Федеральном законе "Об акционерных обществах", к дополнительному требованию, предъявляемому к корпоративному представителю (участнику акционеру юридического лица, защищающему права и законные интересы истца, т.е. самого юридического лица)*(12). Поэтому отсутствие у конкретного акционера (группы акционеров)установленного законом имущественного ценза в момент возбуждения дела свидетельствует об отсутствии у него (у них) полномочий на ведение дела от имени и в интересах акционерного общества и ведет к отказу в принятии искового заявления (п. 1 ст. 134 ГПК РФ) по мотиву отсутствия у заявителя полномочий на ведение чужого дела либо к оставлению искового заявления без рассмотрения, если отсутствие требуемого ценза будет обнаружено после возбуждения производства по делу (ст. 222 ГПК РФ).

Федеральный закон "Об обществах с ограниченной ответственностью" содержит возможность предъявления косвенного иска участником общества, с учетом сохранения правового уровня гарантий судебной защиты, аналогичного Федеральному закону "Об акционерных обществах". "Ценз владения" не предусмотрен ст. 44 Федерального закона "Об обществах с ограниченной ответственностью", по этому поводу в монографиях и научных статьях высказываются различные мнения. Одни ученые обосновывают отсутствие необходимости установления "ценза владения" применительно к обществам с ограниченной ответственностью в силу того, что "количество участников общества не может превышать пятидесяти, при этом предполагается безусловное выполнение лежащей на каждом участнике обязанности не допускать злоупотребления принадлежащими ему правами, в том числе правом на обращение в суд с требованием о привлечении к ответственности управляющих обществом"*(13). Другие исследователи отстаивают позицию необходимости введения "ценза владения" не только на иски участника общества о возмещении убытков, причиненных виновными действиями его менеджеров, но и на иски о признании недействительными сделок, заключенных юридическим лицом*(14). По моему мнению, следует согласиться со вторым суждением, так как ограниченность числа участников все-таки не предполагает, как презумпцию, наличие у участника обязанности не злоупотреблять своими правами.

Другой сферой применения конструкции косвенного иска являются споры о признании недействительными крупных сделок и сделок, в совершении которых имеется заинтересованность. Возможность участника предъявить подобное требование предусмотрена ст. 173 ГК РФ, ст. 79, 84 Федерального закона "Об акционерных обществах", ст. 45, 46 Федерального закона "Об обществах с ограниченной ответственностью". Практика применения норм о крупных сделках и сделках с заинтересованностью выявила ряд недостатков правового регулирования. Эти недостатки усугубляются изъянами в законодательной технике,неясностью терминов и понятий (в отношении крупных сделок большие практические трудности вызывает отсутствие четкого определения таких категорий как "взаимосвязанные сделки", "сделки, совершаемые в процессе обычной хозяйственной деятельности"), неточностью в регулировании самой процедуры одобрения крупных сделок и сделок с заинтересованностью, а также внутренними противоречиями и несогласованностью.

Дискуссионным до недавних пор являлся вопрос отнесения крупных сделок и сделок с заинтересованностью к оспоримым или ничтожным. Некоторые авторы настаивали на необходимости признания таких сделок ничтожными, выделяя среди положительных моментов такой доктринальной конструкции возможность любого заинтересованного лица обратиться с иском, в том числе и участника юридического лица*(15). Однако законодательно такие сделки отнесены к числу оспоримых, о чем свидетельствуют изменения, внесенные в Федеральный закон "Об акционерных обществах" от 7 августа 2001 г, и разъяснение Конституционного Суда РФ*(16), согласно которому отнесение подобных сделок к оспоримым не может быть неправомерным и не препятствует механизму защиты прав акционеров, в том числе миноритарных. С таким толкованием, пожалуй, следует согласиться и признать его применимым при разрешении поставленного выше вопроса.

Еще одной сферой применения конструкции косвенного иска, на которой хотелось бы остановиться в рамках статьи, является предъявление требования участником дочернего общества к основному обществу (товариществу) о возмещении убытков, причиненных дочернему обществу. Общей нормой, устанавливающей ответственность основного общества, является ст. 105 ГК РФ, которая конкретизирована в ст. 6 Федерального закона "Об акционерных обществах", ст. 6 Федерального закона "Об обществах с ограниченной ответственностью". Причем, конструкцию нормы Федерального закона "Об обществах с ограниченной ответственностью" следует признать более лаконичной и удачной. В акционерном обществе причинение убытков по вине основного общества (товарищества) считается в случае, когда основное общество (товарищество) использовало имеющиеся у него право и (или) возможность в целях совершения дочерним обществом действия, заведомо зная, что вследствие этого дочернее общество понесет убытки. Таким образом, квалифицирующим признаком действий юридического лица стала вина в форме умысла, т.е. психическое отношение субъекта к своим действиям, что влечет за собой фактическую невозможность применения данных норм.

Итак, если один из учредителей общества (обладающий статусом хозяйственного общества или товарищества) владеет таким количеством акций (долей такого размера), которое позволяет ему определять решения общества, то он несет ответственность за виновное причинение обществу убытков. При этом право выступить в защиту интересов дочернего общества, нарушаемых контролирующим общество акционером (участником), предоставлено иным участникам (акционерам) независимо от количества принадлежащих им акций (размера доли в уставном капитале).

Однако по ряду часто выделяемых в литературе объективных и субъективных причин минимальная нормативная регламентация конструкции косвенного иска все же недостаточна для широкого применения в судебной практике. Требуется либо внесение изменений в существующее законодательство, либо дача разъяснений высшими судебными инстанциями по поводу применения некоторых основополагающих понятий и категорий.

Еще раз необходимо заострить внимание на понятии косвенного иска, который следует определять как обращение участника (акционера) юридического лица с требованием о защите нарушенного или оспариваемого права или охраняемого законом интереса юридического лица, а также охраняемого законом косвенного интереса самого участника путем разрешения спора о праве.

В заключение необходимо заметить, что не все специалисты признают существование и необходимость косвенных исков. Высказывается позиция, согласно которой при косвенном иске "происходит вынужденная защита права другого лица, иными словами, это другое лицо, возможно, и не желает, чтобы его права были защищены и косвенный иск в такой ситуации может нанести только вред"*(17). Попов Ю.А. указывает на бездейственность конструкции косвенных исков, так как "за последние несколько лет в крупнейших регионах России не рассмотрено ни одного дела по иску акционера к менеджменту компании о взыскании убытков в пользу самой компании"*(18). Г.Л. Осокина, указывая на отсутствие прямой зависимости между интересами корпорации и интересами ее участников, приходит к мнению, что "конструкция производного иска является абстрактной и не имеет прочного теоретического фундамента, а также выхода в область практического правоприменения, а потому представляет собой тупиковый путь развития теории и практики исковой формы защиты прав и законных интересов"*(19). Одновременно автор в своих статьях предлагает рассматривать косвенный иск как одну из разновидностей корпоративного иска. Данную позицию нельзя разделить хотя бы потому, что косвенный иск выделяется в рамках классификации исков в зависимости от характера защищаемого интереса выгодоприобретателя по иску, а не материально-правовому признаку, т.е. характеру материально-правового отношения, из которого возникли спор и требование.

Таким образом, конструкция косвенного иска при наличии обозначенных выше специфических черт порождает существование множества вопросов и разнообразных мнений, подчеркивающих актуальность этого способа исковой защиты. На основе проведенного исследования российского и зарубежного законодательства, судебной практики и доктрины необходимо подчеркнуть, что, несмотря на имеющуюся возможность предъявления участником хозяйственного общества иска в защиту прав и законных интересов организации, участником которой он является, в Гражданском кодексе РФ, Арбитражном процессуальном кодексе РФ и Гражданском процессуальном кодексе РФ до настоящего времени отсутствуют проработанные как материальные нормы, так и специальные нормы о процессуальном порядке рассмотрения косвенных исков. В связи с этим изменения, предлагаемые в статье, направлены в первую очередь на повышение эффективности соблюдения прав и законных интересов хозяйственных обществ и их участников, так как нормы, касающиеся применения косвенных исков, имеют предпосылки стать в России таким же мощным средством защиты прав акционеров, каковыми они являются в США, Канаде, Великобритании.

Е.В. Гончарова,

юрист

"Экономическое правосудие на Дальнем Востоке России", N 1, январь-февраль 2007 г.