О СООТНОШЕНИИ ПРЕДВАРИТЕЛЬНОГО И ИСПОЛНИТЕЛЬНОГО ЗАКЛЮЧЕНИЯ В РОССИЙСКОЙ И ЕВРОПЕЙСКИХ ТЮРЕМНЫХ СИСТЕМАХ (1879 - 1917 ГГ.)
В.И. АЛЕКСЕЕВ
Алексеев В.И., доцент кафедры теории и истории государства и права ИГП ТюмГУ, кандидат исторических наук.
Уголовно-политический период пенитенциарной политики имеет то своеобразие в тюремном преобразовании, когда все места заключения законодатель классифицировал на предварительные и исполнительные. Для органов следствия важность этой работы определяется тем, что она необходима и для решения вопроса о привлечении того или иного лица к уголовной ответственности, и для правильной квалификации преступника. Ее важность для судебных органов определяется тем, что она является залогом для индивидуализации назначения виновному вида наказания в соответствии с общественной опасностью совершенного преступления, его тяжестью и личностью самого преступника. В свою очередь, при предварительном заключении содержание арестантов подразделяется на подсудимых и подследственных.
Само собой разумеется, что по своим мотивам и целям исполнительное заключение имеет существенное отличие, определяющее и различие природы, и осуществление вида лишения свободы. Закон от 11 декабря 1879 г. установил юридическую конституцию "срочности" наказания, где каждый из его видов отличается один от другого наличием карательных и исправительных элементов. Лишение свободы в виде наказания карательного имеет определенную функциональную сторону - сделать это наказание чувствительным для осужденного. Оно сопровождается назначением того или иного режима, который стесняет быт осужденного, ведет к разным лишениям, ограничивает правоспособность.
Цели подследственного заключения совершенно иные. Они определяют необходимость, характер и пространство стеснительных мер, входящих в состав предварительного содержания. Здесь не требуется соблюдение строгих общих правил. Необходим лишь надзор над заключенными. Всякая мера, имеющая карательный характер, была бы произвольна и незаконна. Таким образом, существует специальный режим для подследственных, подсудимых и осужденных. Различие между ними, разграничивающее эти режимы, не должно быть исключительно формальным. Оно должно осуществляться практически.
Вместе с тем это справедливое требование закона не всегда и не вполне соблюдалось на практике <1>. Совершенно недопустимо теоретически, а практически тем не менее становилось возможным, когда значительная часть тюрем была не приспособлена к содержанию обвиняемых по категориям <2>, а ограничение срока содержания под стражей до суда зависело всецело от процедуры уголовного судопроизводства <3>. Кроме того, "обвиняемые по одному преступлению и по одному и тому же делу содержатся вместе" <4>, а иногда содержатся длительное время ввиду "неопределенности правил направления в тюрьму арестантов, без причины заключения" <5>. Нельзя забывать о том, пишет Дж. Кеннан, что "многие из арестантов признаются впоследствии невиновными; но тем не менее с ними обходятся как с приговоренными уже преступниками" <6>.
Цели последовательного заключения определяют характер необходимых, но осуществимых мер, входящих в состав предварительного содержания. Подследственное заключение имеет двойную цель: предупреждение опасности побега со стороны обвиняемого; предотвращение влияния обвиняемого в преступлении на укрывательство следов и доказательств совершенного им преступления <7>. Из сказанного вытекает, что порядок предварительного содержания под стражей может быть разнообразным. Что касается предупреждения побега из тюрьмы, то данная цель есть простейшая формула предварительного ареста.
В английском уголовном судопроизводстве подследственный арестант служит только средством предупреждения побега, но не средством получения вещественных доказательств. В континентальной Европе, напротив, подследственное задержание имеет в виду получение обвинительных доказательств <8>.
Русский Устав уголовного судопроизводства в соответствии со ст. 416 устанавливает меру пресечения обвиняемому за уклонение от следствия как возможность скрыть следы преступления <9>. В предупреждение такой возможности Устав о содержащихся под стражей говорит о раздельном содержании обвиняемых по одному и тому же делу (ст. 130) <10>. Условия одиночного заключения представляются весьма существенными для интересов обвинения, так как практика указывает на многочисленные примеры обвиняемых, которые сознались в преступлениях, но затем при содержании их в общих камерах они отказывались от своих показаний на суде, данных ими на предварительном следствии.
Устав уголовного судопроизводства Германской империи 1877 г. (§ 112) устанавливает заключение под стражу обвиняемого, если есть основание к подозрению об утечке информации по процессу следствия. Другая причина - обстоятельства, из которых можно заключить, что обвиняемый может уничтожить следы преступления или подговорить свидетелей уклониться от обязанности свидетельства. Такое возможно. Если обвиняемый сам стеснен в свиданиях, в корреспонденции, то представляется возможным сделать это через товарищей, имеющих дозволение свободного общения или покидающих тюрьму вследствие освобождения.
Вполне обоснованно возникает при этом мысль: если общение подсудимого с его адвокатом и семьей не вызывает препятствий, то тайна следствия подвергается сомнению. Французские регламенты уже в 1841 г. допускали исключение при отправлении писем, адресованных представителям административной и судебной власти, адвокатам и поверенным, принявшим на себя защиту обвиняемых, переходя пределы возложенных на них обязанностей, когда они превышали свою власть и присвоили себе право административных чинов <11>, что всегда было связано с нарушением тайны следствия.
Для устранения таких опасений общим и наиболее действенным средством является одиночное заключение. Изоляция и соответствующие ей правоограничения лиц, заключенных под стражу, связаны с достижением целей предварительного расследования и судебного разбирательства уголовных дел, и их зависимость от личности обвиняемого и характера совершенного преступления проявляется только на стадии применения соответствующей меры пресечения. При системе разъединения укрывательство вряд ли станет возможным, так как побеги совершаются в большинстве случаев только при содействии других заключенных.
Польза одиночного заключения вряд ли может подлежать какому-либо сомнению. Нравственный вред, проистекающий от содержания в общих камерах, признан уже всеми и в теории, и на практике <12>. Режим заключенных предварительного разряда в таком случае не зависит от характера совершенного преступления. Сказанное имеет большое значение для сохранения юридической правоспособности подследственного арестанта, т.е. "предоставление обвиняемому всех тех удобств, которые согласны с целями правосудия" <13>.
Режим заключенных предварительного разряда не зависит от характера совершенного преступления, и они подвергаются только тем стеснениям, которые вызываются необходимостью предупредить уклонение от следствия и суда и исполнения приговора, а также мерами к предупреждению раскрытия преступлений <14>. Сказанное имеет большое значение для сохранения юридической правоспособности подследственного арестанта, то есть "предоставление обвиняемому всех тех удобств, которые согласны с целями правосудия" <15>, с одной стороны. А с другой стороны, обеспечение реализации норм об установленных правилах предварительного заключения включает и совершенствование государственно-принудительных мер воздействия на них. Их отсутствие может вести к нарушению требований нормативных предписаний.
Заключенные во время содержания под стражей подвергаются только тем стеснениям, которые вызваны необходимостью предупредить уклонение от следствия и суда и исполнения приговора, а также мерами к предупреждению раскрытия преступлений <16>.
Невозможность для подследственного заключения общего порядка содержания заключается в том, как пишет И.Я. Фойницкий, что оно содержит карательное заключение. Неуместность такого заключения в следующем:
1) среди подследственных заключенных могут быть лица, задержанные по ошибке;
2) контингент подследственных домов гораздо разнообразнее, а потому установление в подследственных домах какой бы то ни было системы, классификации не имеет юридической почвы (ибо все подследственные должны быть одинаково предполагаемо невиновными и неиспорченными);
3) общая система подследственного заключения неприемлема, т.к. создает почву для заведения опасных знакомств и для развращения лучших худшими;
4) при превращении подследственных домов в обширные клубы людей преступного класса этим самым для освобождаемого даже после оправдательного приговора существенно затрудняется возврат к честной жизни <17>.
Для устранения таких опасений общим и наиболее действенным средством является одиночное заключение. Изоляция и соответствующие ей правоограничения лиц, заключенных под стражу, связаны с достижением целей предварительного расследования и судебного разбирательства уголовных дел, и их зависимость от личности обвиняемого и характера совершенного преступления проявляется только на стадии применения соответствующей меры пресечения. При системе разъединения укрывательство вряд ли станет возможным, так как побеги совершаются в большинстве случаев только при содействии других заключенных. Вместе с тем человек может оказаться в числе задержанных: "...во 1-х, обычай арестовывать людей без разбора; во 2-х, заключение людей в тюрьму как средство пытки, для того чтобы добиться от них сознания и выдачи друзей, в 3-х, незаконное содержание политически-заподозренных в одиночном заключении в течение месяцев и даже годов, в то время как полиция разыскивает по всей империи улики для их обвинения" <18>. Так, полковник Богородский "в ожидании суда... провел в одиночном заключении... четыре года и три месяца" <19>.
Арестованные при поступлении в дом заключения помещаются в одиночные камеры, из которых переводятся в общие не иначе как по распоряжению судебной власти <20>. Предварительное тюремное заключение не имеет целью исправление арестованного, а потому разъединение между собой арестованных сверх необходимости есть мера нецелесообразная. Таким образом, применение безусловного разъединения подследственных заключенных не преследует карательной цели, а исключительно поддерживает интересы следствия.
Как известно, нравственный вред, проистекающий от содержания в общих камерах арестантов, признан уже всеми и в теории, и на практике. Режим заключенных предварительного разряда в таком случае не зависит от характера совершенного преступления. Вместе с тем режим одиночного заключения влияет на психику человека. В уединении он становится молчаливым. Так, случилось видеть одного поляка, впавшего в спячку, пишет Н.М. Ядринцев, который провел значительное время в келейном заключении во время следствия <21>. Арестанты-подследственные испытывают психические мучения и подвергаются более или менее значительному нравственному расстройству <22>. Подобные последствия келейной системы были типичными и для некоторых европейских тюремных систем, что в конечном счете стало причиной ограничения уединения. Между тем "подследственные тюрьмы во Франции остаются в большинстве случаев келейными" <23>.
В Маазасе с 1850 по 1852 г. было совершено 12 самоубийств и 13 покушений на 12542 человека <24>. Условия подследственного заключения, таким образом, были суровыми. Между тем режим заключенных предварительного разряда не зависит от характера совершенного поступка. На лиц предварительного заключения распространяется презумпция невиновности, а потому круг их прав значительно шире. "Установить виновность надо точно, достоверно, ибо без этого ни о каком наказании, пусть даже самом мягком, не может быть и речи" <25>. В Бельгии на основании действующих регламентов признается, что подсудимые и обвиняемые могут пользоваться свободой общения с посторонними лицами и другими льготами, не нарушающими порядка безопасности в тюремном заключении <26>.
Все арестованные в домах предварительного заключения до судебного приговора должны пользоваться теми же правами, какими они пользовались на свободе. При предварительном заключении не должно быть отказано заключенному в свидании с близкими родственниками. Между тем свидания и корреспонденция представляют возможность влияния на сокрытие доказательств преступления. Поэтому ограничение правил и надзор за свиданиями и корреспонденцией требуются только тогда, когда предварительное заключение имеет целью предотвращение вредного влияния обвиняемого на ход следствия.
В январе 1875 г. в Санкт-Петербурге открылся дом предварительного заключения. Он сначала состоял в ведении Санкт-Петербургского губернского правления и Комитета общества попечительного о тюрьмах. Затем перешел в непосредственное подчинение двух министерств: внутренних дел и юстиции. Порядок содержания арестованных в доме предварительного заключения регламентировался инструкцией по управлению домом предварительного заключения. В отношении порядка содержания арестованных в соответствии с указанной инструкцией управляющий домом действует под непосредственным надзором прокурора.
Таким образом, институт предварительного заключения в отличие от исполнительного как теоретическая конструкция обладает весьма существенными элементами, которые как сохраняют тайну следствия, так и поддерживают юридическую правоспособность обвиняемого.