Проблемные вопросы в страховании ответственности аудитора

ПРОБЛЕМНЫЕ ВОПРОСЫ В СТРАХОВАНИИ ОТВЕТСТВЕННОСТИ АУДИТОРА

/"Налоги" (газета), 2006, N 12/

А. М. АЛИЕВ

Алиев А. М., директор Департамента финансовых институтов, Аудиторский центр "Лука Пачоли".

Любой предпринимательской деятельности, в том числе аудиторской, присущ риск, который невозможно исключить, но минимизировать возможно. Это связано с тем, что аудиторская проверка ограничена по времени и затратам, проводится преимущественно на выборочной основе, и при этом неизбежно присутствует элемент субъективности. И чем больший объем работ выполняет аудитор, тем выше степень его ответственности и соответственно его материальная заинтересованность в защите от возможных финансовых затруднений, связанных с ошибочными действиями. Сгладить тяжесть последствий можно. Признанный инструмент для этого во всем мире - страхование ответственности своей деятельности. В этом случае аудируемые лица получают определенную степень уверенности в возмещении причиненного им вреда даже в случае отсутствия средств у аудитора, сами аудиторы - конкурентные преимущества, а общество - социально-экономическую стабильность. Страхование в аудите получило широкое применение в международной аудиторской практике. Ежегодно клиенты западных аудиторских компаний по всему миру предъявляют претензии к своим аудиторам на сотни миллионов долларов, и эти потери покрываются системой страхования. А что же происходит со страхованием ответственности аудиторов у нас в России? Страхование ответственности аудиторов является наиболее молодым видом страхования, и поэтому у нас пока еще не получило столь широкого распространения, как на Западе. Согласно данным Федеральной службы страхового надзора Минфина РФ по состоянию за I квартал 2004 г. страховыми организациями были получены страховые премии (взносы) в размере 3,5 млрд. руб. только по страхованию ответственности, что составило в общей сумме страховых премий (взносов) 2,3%. Страховых выплат произведено на сумму 0,3 млрд. руб., что в общей сумме страховых выплат составило 0,5% <*> (см. таблицу). -------------------------------- <*> Интернет-сайт Министерства финансов Российской Федерации www. minfin. ru/insurance.

Непосредственно рынок страхования аудиторских рисков еще меньше, но, несмотря на свои малые размеры, страховые компании получают сверхприбыли. Это связано прежде всего с тем, что аудиторские организации, клиенты которых пострадали из-за непрофессионализма их сотрудников, как правило, стремятся урегулировать все вопросы, не доводя дело до суда, боясь в связи с оглаской "дела" растерять всех своих клиентов. Поэтому случаи выплат по договорам страхования аудиторов единичны, что и привлекает страховые компании. Страховое правоотношение между страхователем, страховщиком и выгодоприобретателем является гражданским правоотношением и входит в сферу регулирования гражданского законодательства. В настоящее время основными нормативными документами, регулирующими страховую деятельность в области, связанной с аудитом, являются Гражданский кодекс РФ (далее - ГК РФ), Налоговый кодекс РФ (далее - НК РФ), Закон РФ "Об организации страхового дела в РФ" от 27 ноября 1992 г. N 4015-1 (далее - Закон о страховании), Условия лицензирования страховой деятельности на территории РФ (утв. Приказом Росстрахнадзора от 19 мая 1994 г. N 02-02/08 (далее - Условия лицензирования)) и Федеральный закон "Об аудиторской деятельности" от 7 августа 2001 г. N 119-ФЗ (далее - Закон об аудите). Согласно ГК РФ страхование разделено на две отрасли - имущественное и личное страхование (п. 1 ст. 927 ГК РФ). В основе деления страхования на отрасли лежат принципиальные различия в объектах страхования. Принципиальным отличием личного страхования от имущественного является невозможность, как правило, точно оценить размер причиненного страховым случаем ущерба и, следовательно, ограничить этим действительным ущербом страховую сумму. При страховании ответственности размер причиненного ущерба определить несложно, и поэтому страхование ответственности относится к разновидности имущественного страхования. Соответственно в рамках отраслей страхования его деление на подотрасли основано на схожести основных черт типичных имущественных интересов, которые являются объектами страхования для данной подотрасли. ГК РФ делит имущественное страхование на следующие подотрасли (п. 2 ст. 929 ГК РФ): - страхование имущества (ст. 930 ГК РФ); - страхование гражданской ответственности (ст. 931, 932 ГК РФ); - страхование предпринимательского риска (ст. 933 ГК РФ). Страхование гражданской ответственности обладает спецификой, которая проявляется в двух относительно самостоятельных его подвидах: - страхование ответственности за причинение вреда (ст. 931 ГК РФ); - страхование ответственности по договору (ст. 932 ГК РФ).

Страховые премии (взносы) и страховые выплаты за I квартал 2004 г. по Российской Федерации (млрд. руб.)

Страховые В % к Страховые В % к премии выплаты (взносы)

общей соответству - общей соответ - сумме ющему сумме ствующему периоду периоду предыдущего предыдущего года года

Всего 154,4 100,0 116,0 58,8 100,0 97,8

1. По добровольному 114,5 74,2 100,1 33,4 56,8 76,4 страхованию

в том числе: по 46,1 29,9 76,3 21 35,7 83 страхованию жизни

по личному (кроме 22,6 14,6 133,7 5,8 9,9 50,4 страхования жизни)

по имущественному 42,3 27,4 130,6 6,3 10,7 99,1 страхованию (кроме страхования ответственности)

по страхованию 3,5 2,3 74,5 0,3 0,5 55,7 ответственности

2. По обязательному 39,9 25,8 213,3 25,4 43,2 155,4 страхованию

по личному страхованию 0,1 0,1 103 155,4 пассажиров (туристов, экскурсантов)

по гос. страхованию 3,6 2,3 102,4 0,8 1,4 85,5 военнослужащих и приравненных к ним в обязательном гос. страховании лиц

по страхованию 14,0 9,1 3 5,1 гражданской ответственности владельцев транспортных средств

по обязательному 22,2 14,3 147,1 21,6 36,7 140 медицинскому страхованию

Первый подвид охватывает множество направлений страховой деятельности, в частности для аудита - страхование профессиональной ответственности аудиторов. Второй подвид охватывает ответственность за нарушения договорных отношений сторон, в частности для аудита - страхование риска ответственности за нарушение договора при обязательном аудите. В соответствии с п. 2.3 Условий лицензирования страхование ответственности выступает как отдельный класс страхования наряду с личным и имущественным страхованием. Выделение страхования ответственности из имущественного страхования связано с тем, что страхование профессиональной ответственности в отличие от страхования имущества или личного страхования имеет субъективный характер. Здесь наступление страхового случая зависит не от внешних факторов (природных явлений, действий других людей), а от квалификации лица определенной профессии. Эта ответственность непосредственно связана с выполнением профессиональных обязанностей. Действующим законодательством предусмотрено, что страхование осуществляется в форме добровольного и обязательного страхования (ст. 927 ГК РФ и ст. 3 Закона о страховании). Добровольное страхование возникает на основании свободного волеизъявления сторон; в отношении же обязательного страхования воля сторон ограничена как минимум правом решать вопрос: заключать договор или нет? В России относительно аудита в добровольной форме практикуют страхование профессиональной ответственности аудиторов, а в обязательной - страхование риска ответственности за нарушение договора при проведении обязательного аудита. При обязательном аудите, рассматривая вопросы страхования, следует определить круг субъектов, подлежащих обязательному аудиту. Обязательный аудит - ежегодная обязательная аудиторская проверка ведения бухгалтерского учета и финансовой (бухгалтерской) отчетности организации или индивидуального предпринимателя (ст. 7 Закона об аудите). В данной статье установлен четкий круг аудируемых лиц, подпадающих под обязательный аудит. Следует отметить, что обязательный аудит имеют право проводить только аудиторские организации (п. 2 ст. 7 Закона об аудите). Индивидуальный аудитор вправе проводить иные виды аудита, а также оказывать сопутствующие аудиту услуги (ст. 3 Закона об аудите). Вопрос о страховании в аудите является наиболее дискуссионным и не решенным до сих пор, начиная с момента зарождения аудита в России, и, видимо, роль в этом сыграла мистическая цифра 13. Само понятие страхования в практике правового регулирования российского аудита появилось лишь с принятием Федерального закона от 7 августа 2001 г. N 119-ФЗ "Об аудиторской деятельности", ст. 13 которого закрепляет, что "при проведении обязательного аудита аудиторская организация обязана страховать риск ответственности за нарушение договора". Это означает, что без заключения договора страхования аудиторская организация не вправе проводить обязательный аудит. В отношении иных видов аудиторских проверок страхование производится по желанию аудитора и (или) аудиторской организации. Краткая формулировка ст. 13 Закона об аудите и отсутствие официальных разъяснений к нему приводит к многочисленным вопросам и неоднозначной трактовке данной статьи участниками правоотношений, возникающих в процессе осуществления страхования аудиторской деятельности. Субъектами страхового правоотношения в области аудита являются: - страхователь - аудитор и (или) аудиторская организация (при проведении обязательного аудита - аудиторская организация, а при проведении иных видов аудита и оказании сопутствующих услуг может быть также и индивидуальный аудитор), заключивший со страховщиком договор страхования либо являющийся страхователем в силу закона; - страховщик - юридическое лицо, созданное для осуществления страховой деятельности (страховая организация или общество взаимного страхования) и получившее в установленном порядке лицензию на осуществление страховой деятельности на территории РФ; - выгодоприобретатель - лицо, в пользу которого заключен договор страхования, в данном случае потерпевший, которым является, как правило, клиент аудиторской организации, с которым заключен договор об оказании аудиторских услуг. Прежде всего стоит отметить, что единого подхода к решению вопроса о том, считать ли при проведении обязательного аудита страхование риска ответственности за нарушение договора обязательной или добровольной формой страхования, нет. Нерешенность данного вопроса, в свою очередь, ставит под сомнение правомерность такого страхования, действительность договора и соответственно возможности впоследствии получить страховое возмещение и, что немаловажно, отнесение затрат, связанных со страхованием ответственности, на себестоимость. Так, некоторые авторы, ссылаясь на ст. 3 Закона о страховании и на п. 3 ст. 936 ГК РФ, полагают, что страхование риска ответственности за нарушение договора не может считаться обязательным в связи с отсутствием соответствующего закона об обязательном страховании риска ответственности аудиторов, в котором были бы предусмотрены объекты, подлежащие обязательному страхованию, риски, от которых они должны быть застрахованы, и минимальные размеры страховых сумм. Нет характеристик ряда существенных условий данного вида страхования и в ст. 13 Закона об аудите <*>. -------------------------------- <*> Сплетухов Ю. Страхование профессиональной ответственности // Финансовая газета. 2002. N 19, 20.

Существенными условиями при заключении договора страхования являются (п. 1 ст. 942 ГК РФ): - определение имущественного интереса, являющегося объектом страхования; - определение характера событий, на случай наступления которого осуществляется страхование; - определение размера страховой суммы; - определение срока действия договора. Также в п. 4 ст. 3 Закона о страховании отмечено, что условия и порядок осуществления обязательного страхования определяются федеральными законами о конкретных видах обязательного страхования. Федеральный закон о конкретном виде обязательного страхования должен содержать положения, определяющие: - субъекты страхования; - объекты, подлежащие страхованию; - перечень страховых случаев; - минимальный размер страховой суммы или порядок ее определения; - размер, структуру или порядок определения страхового тарифа; - срок и порядок уплаты страховой премии (страховых взносов); - срок действия договора страхования; - порядок определения размера страховой выплаты; - контроль за осуществлением страхования; - последствия неисполнения или ненадлежащего исполнения обязательств субъектами страхования; - иные положения. Кроме того, у страховой организации должна иметься лицензия на конкретный вид обязательного страхования (п. 2.3 Условий лицензирования). Действительно, в рассматриваемых статьях Законов ("Об организации страхового дела" и "Об аудиторской деятельности") имеет место правовая коллизия, которая и вызывает вопросы у участников правоотношений в процессе осуществления страхования риска ответственности за нарушение договора. Коллизия эта разрешима (не считая, разумеется, законодательного пути решения), при отсутствии судебной практики и решений ВС РФ, в пользу страховщиков, поскольку императивность норм Закона об аудите не была оспорена ни вышеуказанной судебной практикой, ни решениями высших органов судебной власти РФ. Иными словами, принцип добровольности или обязательности устанавливается законом. При обязательном страховании, как и при добровольном, страховое правоотношение возникает из договора, который заключают между собой страхователь и страховщик (п. 1 ст. 936 ГК РФ). Различие состоит в том, что при добровольном страховании действует общий принцип, сформулированный в абз. 1 п. 1 ст. 421 ГК РФ, согласно которому граждане и юридические лица свободны в заключении договора, а обязательное страхование является частным случаем установленного законом понуждения к заключению договора, возможность которого предусмотрена абз. 2 того же п. 1 ст. 421 ГК РФ. Страхование признается обязательным, когда законом на указанных в нем лиц возлагается обязанность страховать в качестве страхователей жизнь, здоровье или имущество других лиц либо свою гражданскую ответственность перед другими лицами за свой счет или за счет заинтересованных лиц (обязательное страхование) в соответствии с правилами ГК РФ (п. 2 ст. 927 ГК РФ). Под обязанностью страховать в соответствии с ГК РФ понимается обязанность заключать в качестве страхователя договор страхования (п. 1 ст. 936 ГК РФ). Это означает, что ст. 935, 936 и 937 ГК РФ установлены общие правила, которые применяются ко всем видам обязательного страхования. Единственное исключение из правил установлено ст. 970 ГК РФ, в которой страхование риска ответственности при проведении обязательного аудита не упомянуто. Следовательно, правила, установленные ст. 935, 936 и 937 ГК РФ, сами по себе являются достаточной законодательной базой для заключения договоров об обязательном страховании между страховщиком и аудитором. Установленное ст. 13 Закона об аудите страхование риска ответственности за нарушение договора является одним из видов имущественного страхования и в силу п. 1 ст. 932 ГК РФ допускается только в случаях, предусмотренных федеральным законом. Причина такого ограничения заключается в том, что исполнение договора надлежащим образом является прямой обязанностью страхователя. По сути, страхователь в данном случае страхует собственную безответственность. Как отмечает Л. Е. Ефимова <*>, при страховании риска ответственности у страхователя отсутствует заинтересованность в исполнении договора страхования. Такого же мнения придерживается и М. И. Брагинский: "Предоставить же предпринимателю неограниченную возможность страховать свою ответственность за свои собственные нарушения договора - значит снять с него обязанность исполнить договор" <**>. Таким образом, договорная ответственность может быть застрахована только в случаях, прямо предусмотренных законом. Статьей 13 Закона об аудите как раз и установлен такой случай при проведении обязательного аудита - страхование риска ответственности за нарушение договора. Закон об аудите не допускает по данному виду страхования страховаться индивидуальных аудиторов либо аудиторских организаций при проведении иных видов аудита и оказании сопутствующих аудиту услуг. -------------------------------- <*> Ефимова Л. Е. Страхование как способ обеспечения обязательств по кредитному договору // Хозяйство и право. 1994. N 7. <**> Брагинский М. И. Договор страхования. М.: Статут, 2000. С. 119.

Заключение договора страхования ответственности, не предусмотренного законом, влечет последующее признание этого договора недействительным. Поэтому гарантии того, что в случае наступления страхового случая лицо, чьи права оказались нарушенными, получит полную сумму страхового возмещения, нет. Из сказанного следует, что ст. 13 Закона об аудите аудиторская организация при проведении обязательного аудита не может пренебречь, так как обязанность страховаться прямо вытекает из данной статьи и такое страхование не противоречит п. 1 ст. 932 ГК РФ. Если допустить, что страхование риска ответственности за нарушение договора является добровольным видом страхования при отсутствии самостоятельного закона, регулирующего обязательный вид страхования, то получится прямое противоречие ст. 13 Закона об аудите, так как данная статья вводит норму прямого действия о страховании аудиторской организацией своей ответственности при проведении обязательного аудита. В настоящее время в Госдуме РФ находится на рассмотрении проект закона о внесении поправок к Закону об аудите, в соответствии с которым ст. 13 претерпела значительные изменения. Так, в проекте ст. 13 изложена в следующей редакции: "Саморегулируемые аудиторские объединения ВПРАВЕ (выделено мной. - Авт.) устанавливать в отношении аудиторских организаций и индивидуальных аудиторов, которые являются членами этого саморегулируемого аудиторского объединения, обязательные требования обеспечения их ответственности, в том числе посредством страхования, при осуществлении аудиторской деятельности". Таким образом, лишь с принятием данных поправок разрешатся противоречия в законодательстве по поводу страхования ответственности аудиторов. Страховые компании осуществляют страховую деятельность на основании соответствующей лицензии. Лицензия выдается не вообще на страховую деятельность как таковую, а лишь на осуществление конкретных видов страхования, в которых законом или подзаконным актом (Условиями лицензирования) установлено наличие страхового интереса. В лицензии, выдаваемой страховщику, должны быть указаны конкретные виды страхования, которые страховщик вправе осуществлять. Лицензирование страховой деятельности на территории Российской Федерации возложено на Министерство финансов РФ в лице Федеральной службы страхового надзора. Однако Минфин РФ выдает лицензии таким образом, что вопрос о конкретных видах страхования, которые вправе осуществлять страховщик, приобретает неоднозначное толкование. Так, например, в лицензиях и в приложениях к ним приведены следующие формулировки видов страхования применительно к ответственности аудиторов: 1. В лицензиях по видам страховой деятельности (формулировки названий однотипны у всех компаний): - "Добровольное страхование профессиональной ответственности"; - "Добровольное страхование иных видов ответственности". 2. В приложениях к лицензиям по видам страхования (формулировки различаются у многих компаний): - "Страхование профессиональной ответственности аудиторов"; - "Страхование ответственности осуществления аудиторской деятельности"; - "Страхование риска ответственности аудиторской организации за нарушение договора". При этом следует отметить, что приложения к лицензиям по видам страхования приведены без указания формы страхования (добровольной или обязательной), подразумевается при этом добровольная форма, так как выданные приложения к лицензиям относятся к лицензии с добровольной формой страхования. Таким образом, из приведенных формулировок можно с уверенностью лишь сказать, что заключить договор страхования риска ответственности за нарушение договора при проведении обязательного аудита можно со страховой компанией, у которой в лицензии значится "Добровольное страхование иных видов ответственности" и в приложении к ней - "Страхование риска ответственности аудиторской организации за нарушение договора". Шаткость позиции связана со словами "добровольное страхование", ведь страховщик, имеющий лицензию на проведение добровольного страхования того же вида, но не имеющий лицензии на соответствующее обязательное страхование, не вправе заключать договор обязательного страхования (п. 2.3 Условий лицензирования). По остальным формулировкам страховых компаний возникают сомнения в правомочности заключения договоров данного вида страхования. К тому же орган страхового надзора ввел понятие, не используемое в Законе о страховании, - вид страховой деятельности (п. 2.3 Условий лицензирования), который включает в себя целую группу видов страхования, и на бланке лицензии указывается не вид страхования, а вид страховой деятельности. Виды же страхования перечисляются в приложении к лицензии. Поскольку виды страховой деятельности, перечисленные на бланке лицензии, включают в себя целые группы рисков, иногда возникает вопрос: может ли страховщик вести страхование по всем рискам этой группы или только по тем, которые перечислены в приложении. Ответ на этот вопрос может быть следующим. Поскольку каждому виду страхования соответствуют Правила страхования, и именно в приложении к лицензии содержится перечень Правил страхования, представленных на лицензирование, то правоспособность страховщика определяется именно этим приложением. Так, в п. 2 ст. 32.9 Закона о страховании сказано, что для получения лицензий страховщики представляют в орган страхового надзора правила страхования, которые могут быть отнесены к видам страхования, предусмотренным классификацией видов страхования. Согласно данной классификации страхование риска ответственности за нарушение договора при проведении обязательного аудита относится к пп. 21 ст. 32.9 Закона о страховании "Страхование гражданской ответственности за неисполнение или ненадлежащее исполнение обязательств по договору". Практика показывает, что многие страховые компании страхуют риск ответственности за нарушение договора на основании приложения к лицензии с формулировкой "Страхование профессиональной ответственности аудиторов", считая, что страхование профессиональной ответственности - более широкий вид страхования, чем страхование риска ответственности за нарушение договора. Поэтому страхование профессиональной ответственности аудиторов включает в себя как обязательный компонент риск ответственности по договору, а также покрывает другие риски аудиторов. С такой позицией страховых компаний можно не согласиться, так как виды страхования, указываемые в приложении к лицензии, относятся к видам страховой деятельности в соответствии с классификацией по объектам страхования и видам страховых рисков, приведенной в приложении 2 к Условиям лицензирования (п. 2.3 Условий). В соответствии с классификацией данного приложения по видам страховой деятельности различают: а) страхование профессиональной ответственности (по этому виду страхования может быть застрахована ответственность только физического, а не юридического лица, так как юридическое лицо не обладает профессией); б) страхование ответственности за неисполнение обязательств. Эти оба вида страхования различны как по объектам, так и по рискам страхования. И поэтому не могут быть объединены одним видом страхования. Согласно разъяснениям Департамента страхового надзора Минфина РФ от 23 октября 1997 г. N 24-11/05 следует, что при представлении на лицензирование Правил страхования, предусматривающих страхование профессиональной ответственности физического лица (п. 13 приложения N 2 Условий лицензирования) и страхование гражданской ответственности юридического лица перед третьими лицами за вред, причиненный его работником при исполнении трудовых обязанностей (п. 15 приложения N 2 Условий лицензирования), выдается одна лицензия как на страхование профессиональной ответственности. В нашем случае страхование ответственности за неисполнение обязательств относится к п. 14 приложения N 2 Условий лицензирования и поэтому никак не может регулироваться лицензией (приложением) с формулировкой - как страхование профессиональной ответственности. Нормативное определение понятия "вид страхования" отсутствует. Однако из рассмотренных законодательных норм можно сделать вывод, что виды страхования отличаются друг от друга объектами страхования и страховыми рисками и что каждому виду страхования должны соответствовать Правила страхования. Статья 4 Закона о страховании вводит понятие объекта страхования, отождествляя его со страховым интересом. Объектом страхования в аудите в зависимости от вида страхования являются: - при страховании ответственности за нарушение договора объектом страхования является имущественный интерес, связанный с возможной ответственностью за неисполнение или ненадлежащее исполнение обязательств, вытекающих из договора; - при страховании профессиональной ответственности аудиторов объектом страхования является имущественный интерес, связанный с возможной ответственностью за вред, причиненный третьим лицам в результате ошибки или упущения, совершенных аудиторами страхователя при осуществлении аудиторской деятельности. При этом умышленные действия, направленные на причинение ущерба, не являются объектом страхования. Страхование риска ответственности за нарушение договора имеет ряд особенностей: - страхование риска ответственности за нарушение договора должно быть прямо предусмотрено исключительно законом, но не иным правовым актом или договором (п. 1 ст. 932 ГК РФ). В нашем случае страхование риска ответственности за нарушение договора при проведении обязательного аудита установлено ст. 13 Закона об аудите; - возможность страхования риска ответственности только самого страхователя (аудиторской организации) и совершаемых им действий, иначе договор признается ничтожным (п. 2 ст. 932 ГК РФ). Например, аудиторская организация заключает договор страхования, согласно которому страхует свой риск ответственности за нарушение договора по отношению к аудируемому лицу (проверяемой организации). Это означает, что аудиторская организация не может застраховать ответственность аудируемого лица по обязательствам последнего в отношении аудиторской организации, основанной на заключенном между ними договоре об оказании аудиторских услуг; - риск ответственности за нарушение договора считается застрахованным в пользу стороны, перед которой по условиям этого договора страхователь должен нести соответствующую ответственность, - выгодоприобретателя, даже если договор страхования заключен в пользу другого лица либо в нем не сказано, в чью пользу он заключен (п. 3 ст. 932 ГК РФ). Например, аудиторская организация заключает договор страхования, согласно которому страхует риск ответственности за нарушение договора в пользу аудируемого лица (проверяемой организации). При наступлении страхового случая аудируемое лицо будет являться выгодоприобретателем и получит страховое возмещение. Однако если аудиторская организация вместо аудируемого лица укажет иное лицо, то данный договор не будет иметь юридической силы; - как и при страховании внедоговорной ответственности, страховая сумма определяется сторонами по их усмотрению (п. 3 ст. 947 ГК РФ), а не в соответствии с общим правилом установления максимального размера страховой суммы в договорах имущественного страхования; - право выгодоприобретателя (аудируемое лицо) на непосредственное обращение к страховщику за получением страхового возмещения, в отличие от правила п. 4 ст. 931 ГК РФ, не связано никакими ограничениями; - невозможность суброгации (ст. 965 ГК РФ). Суброгацией является основанный на законе переход к страховщику права требования, которое страхователь (выгодоприобретатель) имеет к лицу, ответственному за убытки, возмещенные в результате страхования, осуществляемый путем передачи этого права в объеме выплаченного страховщиком страхового возмещения. Таким образом, подводя итог данному вопросу, хотелось бы отметить, что до вступления в силу поправок к Закону об аудите страхование риска ответственности за нарушение договора при проведении обязательного аудита следует считать обязательной формой страхования. Минфину РФ в целях упорядочения лицензирования необходимо изменить существующую практику выдачи лицензий и привести текст, содержащийся в приложении к лицензии по одному и тому же виду страхования, к единообразной формулировке. А пока в случае возникновения вопроса о правомочности страховых компаний на осуществление того или иного вида страхования его возможно решить только с помощью суда.

/"Налоги" (газета), 2006, N 13/

Еще один аспект проблемы страхования ответственности заключается в том, что законодатель не прописал в Законе об аудите величину страховой суммы, на которую аудиторская организация должна застраховать риск ответственности за нарушение договора. Страховая сумма (лимиты ответственности) - денежная сумма, которая установлена федеральным законом и (или) определена договором страхования и исходя из которой устанавливаются размер страховой премии (страховых взносов) и размер страховой выплаты при наступлении страхового случая (п. 1 ст. 10 Закона о страховании). Выходит, что формально требование закона окажется выполненным, если аудиторская организация будет застрахована на любую сумму - хоть на тысячу рублей, хоть на сто. Понятно, что в таком случае полис никакой реальной защиты никому обеспечить не может. Но и устанавливать одинаковые для всех требования к размеру страховой суммы также нельзя, ведь для кого-то 20 тыс. рублей - большая сумма, а для кого-то и 20 млн. рублей будет мало. Для крупных аудиторских компаний выгодно установление законодательно большего размера страховой суммы, так как мелкие аудиторские фирмы не в состоянии будут платить высокие страховые премии (взносы), тем самым не смогут составить конкуренцию крупным аудиторским организациям при проведении обязательного аудита. Решая данную проблему, мы считаем, что было бы целесообразным законодательно установить для исчисления страховых сумм некое обязательное минимальное процентное соотношение от величины полученной выручки с возможностью добровольного увеличения по усмотрению аудиторских организаций. Добровольное увеличение страховых сумм аудиторскими организациями будет способствовать повышению их привлекательности, которая позволяет не только сохранить прежних, но и привлечь новых клиентов и заказчиков. Например. Выручка аудиторской компании за 2005 г. составила сумму в размере 10 млн. рублей. Законодатель установил минимальный размер процента - 30%. Страховой тариф составляет 1,5%. Страховая сумма (лимит ответственности), на которую компания должна застраховаться, - 3 млн. рублей (10000000 х 30%). Страховая премия (взнос), подлежащая уплате страховой организации, - 45 тыс. рублей (3000000 х 1,5%). Такой подход законодателя ставит в равные условия как крупные, так и мелкие аудиторские организации, никого не притесняя. Страховую сумму на практике часто называют лимит ответственности. Принято различать лимит ответственности как общий лимит ответственности страховщика и лимит ответственности страховщика по каждому страховому случаю. Например. Общий лимит ответственности страховщика установлен в 1000000 рублей, а лимит ответственности страховщика по каждому страховому случаю - 100000 рублей. Допустим, что аудиторской организации предъявлен иск на 250000 рублей. Страховщик возместит лишь 100000 рублей, а остальные 150000 рублей придется возместить самой аудиторской организации. Следовательно, чем больше лимит ответственности страховщика по каждому случаю, тем больше и страховой взнос, который необходимо уплатить аудиторской организацией. Особый способ ограничения размера страховой суммы состоит в установлении франшизы (фр. franchise - льгота, привилегия). Франшиза - часть страховой суммы, которая не подлежит возмещению страховой компанией и является долей участия аудиторской организации в возмещении ущерба. Страховая выплата производится только тогда, когда размер причиненного вреда превышает франшизу. Существует два вида франшизы: - условная франшиза, при которой возмещение выплачивается полностью в размере причиненного вреда, но лишь в случае, когда размер вреда превышает франшизу; - безусловная франшиза, при которой выплачивается только часть возмещения, превышающая франшизу. Например. Если лимит ответственности страховщика по каждому страховому случаю установлен в 100000 рублей и условная франшиза 25000 рублей, а иск предъявлен на 17000 рублей. Страховщик не обязан будет возместить 17000 рублей, так как это не превысило 25000 рублей. А если изменить иск с 17000 на 90000 рублей, то страховщик обязан возместить все 90000 рублей. Если установить вместо условной франшизы безусловную франшизу в размере 25000 рублей, то при предъявлении иска 90000 рублей страховщик выплатит лишь 65000 рублей (90000 - 25000). Некоторые специалисты считают, что включение в договор страхования условия о безусловной франшизе противоречит п. 2 ст. 9 Закона о страховании. Данная статья императивно устанавливает обязанность страховщика возместить вред, причиненный страховым случаем. Само построение текста нормы говорит о том, что причиненный вред должен быть возмещен полностью и сумма возмещения ограничена только страховой суммой, а безусловная франшиза вводит дополнительное, не предусмотренное законом ограничение. Однако это условие повсеместно применяется, и только судебная практика может дать окончательное толкование по этой проблеме <*>. -------------------------------- <*> Фогельсон Ю. Б. Комментарий к страховому законодательству. М.: Юристъ, 2002.

Российское страховое право выделяет риски, которые возможно страховать, а также нестраховые риски, т. е. страховать которые нельзя. В основе данного разграничения рисков лежит стохастичность событий и случайный характер риска. Закон о страховании определяет страховой риск как предполагаемое событие, на случай наступления которого проводится страхование (п. 1 ст. 9 Закона о страховании). При этом событие, рассматриваемое в качестве страхового риска, должно обладать признаками вероятности и случайности его наступления. Вероятность означает возможность наступления соответствующего застрахованного действия (события), а под случайностью подразумевают отсутствие заранее известной опасности, которой подвержен застрахованный объект. Предусматриваемый в обязательстве по страхованию страховой риск должен быть таким обстоятельством, наступление которого возможно, однако сторонам неизвестно, превратится ли эта возможность в действительность. Наступление обстоятельства, определенного в качестве страхового риска, означает его превращение в страховой случай. Страховым случаем является совершившееся событие, предусмотренное договором страхования или законом, с наступлением которого возникает обязанность страховщика произвести страховую выплату страхователю, застрахованному лицу, выгодоприобретателю или иным третьим лицам (п. 2 ст. 9 Закона о страховании). Следует различать понятия "страховой риск" и "страховой случай". Страховой риск - всегда только возможность или вероятность наступления определенного обстоятельства; страховой случай - обстоятельство, уже наступившее, совершившееся. Поэтому страховой риск и страховой случай соотносятся не как общее и частное, а как обобщенная и конкретизированная категории. В связи с тем что с наступлением страхового случая связывается предоставление страховых выплат, страховой случай должен быть точно установлен. Страховая выплата - денежная сумма, установленная федеральным законом и (или) договором страхования и выплачиваемая страховщиком страхователю, застрахованному лицу, выгодоприобретателю при наступлении страхового случая (п. 3 ст. 10 Закона о страховании). Не стоит забывать и то, что страховые выплаты не идентичны ответственности. Так, аудиторская организация теоретически может нести неограниченную ответственность, и покрытие строго очерчено пределами страховой суммы - лимитом ответственности, соответственно и ответственность страховой компании распространяется лишь до этого лимита. Существенное значение для определения размера страховых выплат приобретает страховая сумма. Страховые компании определяют страховые премии (взносы) индивидуально для каждой аудиторской организации, которые зависят от таких факторов, как: - страховая сумма (лимит ответственности общий и частный); - размер франшизы и ее вид (условная и безусловная); - объем и виды предоставляемых аудиторских услуг; - кадровый состав организации; - общественная репутация; - иные факторы. На сегодняшний день российские страховые компании предлагают два основных типа страхового покрытия: - только ответственность за нарушение договора при проведении обязательного аудита; - профессиональная ответственность, включая ответственность за нарушение договора. Ответственность за нарушение договора страхуется при условии, что именно профессиональная ошибка повлекла за собой нарушение договора. Нарушением договора при проведении обязательного аудита будет считаться и нарушение условий договора, установленных законом, даже если эти условия напрямую не включены в текст договора, так как согласно ст. 422 ГК РФ договор должен соответствовать императивным нормам, установленным действующим на момент заключения договора законодательством. К таким условиям договора можно отнести обязанности аудиторской организации при проведении проверки, установленные ст. 5 Закона об аудите: - осуществлять аудиторскую проверку в соответствии с законодательством РФ; - предоставлять по требованию аудируемого лица необходимую информацию о требованиях законодательства РФ, касающихся проведения аудиторской проверки, а также о нормативных актах РФ, на которых основываются замечания и выводы аудиторской организации; - в срок, установленный договором оказания аудиторских услуг, передать аудиторское заключение аудируемому лицу; - обеспечивать сохранность документов, получаемых и составляемых в ходе аудиторской проверки, не разглашать их содержание без согласия аудируемого лица, за исключением случаев, предусмотренных законодательством РФ. Ответственность аудиторской организации за нарушение договора может быть установлена как самим договором, так и законом. Так, в частности, ответственность может выражаться: - в возмещении убытков, причиненных кредитору неисполнением или ненадлежащим исполнением обязательств (ст. 393 ГК РФ); - в уплате неустойки (ст. 394 ГК РФ); - в уплате процентов на сумму удержанных денежных средств (ст. 395 ГК РФ). В России страхование профессиональной ответственности аудиторов, как описывалось выше, сегодня носит добровольный характер. Как правило, добровольно услугами страховщиков пользуются все крупные российские компании, страхующие свои риски. Для таких компаний добровольное страхование - это не только способ управления рисками, показатель благополучия и определенного статуса, но зачастую и обязательное требование к ним при участии в тендерах на аудит. Страхование профессиональной ответственности аудитора осуществляется на случай причинения вреда третьим лицам (как клиентам аудитора, заключившим договор на оказание аудиторских услуг, так и лицам, не являющимся заказчиками аудиторских услуг, но пользующимся результатами аудиторской проверки) в результате каких-либо неумышленных ошибок, упущений и недосмотров, допущенных специалистами страхователя в ходе выполнения своих профессиональных обязанностей и повлекших нарушение обязательств по договору. Договор страхования ответственности всегда заключается в пользу не страхователя, а выгодоприобретателя, т. е. заказчика профессиональных услуг, которому причинен материальный или моральный вред. Страховое возмещение получает непосредственно заказчик услуг, а не их исполнитель. Договором страхования профессиональной ответственности аудиторов покрываются следующие риски: - ошибки при проведении аудиторских проверок бухгалтерской (финансовой) отчетности, платежно-расчетной документации, налоговых деклараций экономических субъектов; - ошибки при постановке, восстановлении и ведении бухгалтерского учета; - ошибки при составлении деклараций и бухгалтерской (финансовой) отчетности; - ошибки при оказании консультационных услуг по вопросам налогового, финансового, банковского и иного хозяйственного законодательства РФ; - другие ошибки (по соглашению сторон), в том числе те, которые привели к нарушению страхователем договора на проведение обязательного аудита. В сумму страхового возмещения по договору страхования профессиональной ответственности аудиторов включаются: - убытки, понесенные третьим лицом в результате ошибки (упущения) страхователя, включая санкции налоговых органов за неуплату (неполную уплату) налоговых платежей, если такая недоплата имела место по вине аудиторской организации; - расходы по проведению перепроверки; - необходимые и целесообразные расходы по предварительному выяснению обстоятельств страховых случаев и степени виновности страхователя, а также внесудебной защите интересов аудиторской организации при предъявлении требований о возмещении вреда (включая оплату услуг экспертов); - расходы по ведению в судебных и арбитражных органах дел по страховым случаям (включая оплату услуг адвокатов); - необходимые и целесообразные расходы по спасанию имущества лиц, которым в результате страхового случая причинен вред, или уменьшению ущерба, причиненного страховым случаем. Недействительность договора страхования, помимо общих оснований, предусмотренных в параграфе 2 гл. 9 ГК РФ, может быть вызвана следующими специальными основаниями: - в качестве объекта страхования выступают противоправные интересы, убытки от участия в играх, расходы по освобождению заложников (ст. 928 ГК РФ); - по договору страхования ответственности за нарушение договора застрахована ответственность третьего лица, а не страхователя (п. 2 ст. 932 ГК РФ); - несоблюдение письменной формы договора, кроме договора обязательного государственного страхования (ст. 940 ГК РФ); - сообщение страховщику заведомо ложных сведений (п. 3 ст. 944 ГК РФ). Страховщик не будет компенсировать ущерб, причиненный страхователем своим клиентам либо другим заинтересованным лицам, если он не смог выполнить свои обязанности в результате (ст. 964 ГК РФ): - воздействия ядерного взрыва, радиации или радиоактивного заражения; - военных действий, а также маневров или иных военных мероприятий; - гражданской войны, народных волнений всякого рода или забастовок; - если договором имущественного страхования не предусмотрено иное, страховщик освобождается от выплаты страхового возмещения за убытки, возникшие вследствие изъятия, конфискации, реквизиции, ареста или уничтожения застрахованного имущества по распоряжению государственных органов. Спорным также является и вопрос о включении аудиторскими организациями в расходы для целей налогообложения прибыли, страховых взносов при страховании риска ответственности за нарушение договора. Расходы на страхование, которые организация может учесть для налогообложения прибыли, перечислены в ст. 263 "Расходы на обязательное и добровольное страхование имущества" НК РФ. Так, в п. 1 ст. 263 определено, что расходы на обязательное и добровольное страхование имущества включают страховые взносы по всем видам обязательного страхования, а в п. 2 ст. 263 указано, что расходы по обязательным видам страхования (установленные законодательством РФ) включаются в состав прочих расходов в пределах страховых тарифов, утвержденных в соответствии с законодательством РФ. Если данные тарифы не утверждены, расходы по обязательному страхованию включаются в состав прочих расходов в размере фактических затрат. Вроде бы все понятно, однако налоговые органы при буквальном чтении названия ст. 263 "Расходы на обязательное и добровольное страхование имущества" утверждают, что якобы данная статья НК РФ предусматривает отнесение на расходы в целях налогообложения прибыли только затраты по страхованию имущества. В качестве доказательства данного утверждения можно привести письмо УМНС России по г. Москве от 10 июля 2003 г. N 26-12/38479, которое специально разъясняет, что расходы аудиторской организации на обязательное страхование имущественных интересов, в том числе риска ответственности за нарушение договора при проведении обязательного аудита, не являются для целей налогообложения прибыли расходами на обязательное страхование имущества и, следовательно, не могут учитываться для целей налогообложения прибыли в составе расходов, связанных с производством и реализацией. Можно привести ряд аргументов, опровергающих позицию налоговых органов. Во-первых, следует напомнить, что речь о страховании имущества идет в п. 1 ст. 263 НК РФ, а возможность включения в расходы упомянута в п. 2 этой же статьи, в которой говорится не об имуществе, а о расходах по обязательным видам страхования, установленным законодательством РФ. В результате чего буквальный смысл названия ст. 263 НК РФ и ее фактическое содержание частично противоречат друг другу. Во-вторых, объект страхования неоправданно ограничивается только имуществом в соответствии с буквальной формулировкой названия ст. 263 НК РФ. Между тем в указанной статье НК РФ говорится не исключительно о страховании имущества, а об имущественном страховании в целом. Так, пп. 4 п. 1 ст. 263 НК РФ содержит указание на добровольное страхование рисков, связанных с выполнением строительно-монтажных работ, пп. 8 п. 1 ст. 263 НК РФ - указание на добровольное страхование ответственности за причинение вреда. Упомянутые имущественные интересы согласно ст. 929 ГК РФ могут быть застрахованы по договору имущественного страхования. Страхование риска ответственности по договору (а именно этот имущественный интерес обязаны страховать аудиторские организации) также осуществляется на основании договора имущественного страхования (пп. 2 п. 2 ст. 929 ГК РФ). При этом идет ссылка на ст. 932 ГК РФ, которая регулирует как раз страхование риска ответственности за нарушение договора. Следовательно, положения ст. 263 НК РФ прямо регулируют порядок отнесения на расходы затрат, понесенных аудиторской организацией на основании ст. 13 Закона об аудите. И в-третьих, все неустранимые сомнения, противоречия и неясности актов законодательства о налогах и сборах толкуются в пользу налогоплательщика (п. 7 ст. 3 НК РФ). При этом следует сослаться на указания Конституционного Суда РФ, который неоднократно обращал внимание на то, что толкование неясностей и неопределенности налогового законодательства в пользу налогоплательщиков является не правом, а процессуальной обязанностью судов (Постановление КС РФ от 30 января 2001 г. N 2-П; Определения КС РФ от 18 января 2001 г. N 6-0; от 10 ноября 2002 г. N 313-0 и др.). Есть по этому вопросу также и позиция Минфина РФ, отраженная в письмах от 10 июля 2003 г. N 04-02-05/2/34 и 8 июля 2005 г. N 03-03-01-04/1/313. В первом письме указывается, что страховые взносы по обязательному страхованию могут быть признаны для целей налогообложения прибыли, если имеется закон об обязательном страховании, в котором предусмотрены объекты, подлежащие обязательному страхованию, риски, от которых они должны быть застрахованы, а у страховой организации имеется лицензия на соответствующий обязательный вид страхования. В письме Департамента налоговой и таможенно-тарифной политики Минфина РФ от 8 июня 2005 г. N 03-03-01-04/1/313 в прямом вопросе о возможности отнесения аудиторскими организациями к расходам в уменьшение налогооблагаемой прибыли суммы затрат по страхованию риска ответственности за нарушение договора при проведении обязательного аудита прозвучал отрицательный ответ. Объяснения Минфина РФ при этом следующие: - ст. 13 Закона об аудите не соответствует критериям обязательного страхования, предусмотренным п. 3 ст. 3 Закона о страховании и ст. 936 ГК РФ, тем самым относя данный вид страхования к добровольному виду страхования; - в перечне добровольных видов страхования, предусмотренном ст. 263 НК РФ, не содержится сведений о страховании риска ответственности за нарушение договора. Данный ответ Минфина РФ ставит под сомнение не только вопрос о включении в себестоимость затрат по страхованию риска ответственности за нарушение договора, но и более серьезный вопрос гражданско-правового характера - это признание заключаемых договоров на данный вид страхования правомочными. Такое положение дел может привести к массовым разбирательствам в судах. Ведь страховые премии, выплачиваемые страховщикам, намного меньше сумм, нежели суммы, выплачиваемые страхователям при страховом случае по лимитам ответственности. Да и с позиции Минфина РФ выходит, что ст. 13 Закона об аудите можно пренебречь, так как она носит добровольный характер. Таким образом, можно сделать следующие выводы: - из анализа данных норм гражданского законодательства следует, что понятия "страхование имущества" и "страхование риска ответственности по договору" идентичны. Следовательно, страхование риска ответственности за нарушение договора только при обязательном аудите аудиторская организация вправе включать в расходы для целей налогообложения прибыли; - аудиторская организация не вправе относить затраты по страхованию на расходы по договорам страхования риска ответственности за нарушение договора при инициативном аудите и оказании сопутствующих аудиту услуг для целей налогообложения, но также и составлять сами договоры, так как они будут ничтожны (п. 1 ст. 932 ГК РФ); - аудиторская организация не вправе включать в расходы для целей налогообложения прибыли страховые взносы по договорам страхования профессиональной ответственности аудиторов, так как это является добровольным видом страхования; - страхование риска ответственности за нарушение договора следует заключать отдельным договором от договора страхования профессиональной ответственности аудиторов в целях отнесения страховых взносов на расходы. Стоит также отметить, что данный вопрос перестанет быть спорным лишь тогда, когда арбитражные суды займут позицию, заключающуюся в том, что расходы на страхование при проведении обязательного аудита включаются в расходы для целей налогообложения прибыли. Четкие правила, достаточная и непротиворечивая законодательная база, а также выработка у россиян привычки обращаться за защитой своих интересов в суд - вот чего не хватает, чтобы кардинально изменить ситуацию со страхованием ответственности в нашей стране.

Список использованной литературы

1. Интернет-сайт Министерства финансов Российской Федерации www. minfin. ru/insurance. 2. Сплетухов Ю. Страхование профессиональной ответственности // Финансовая газета. 2002. N 19, 20. 3. Ефимова Л. Е. Страхование как способ обеспечения обязательств по кредитному договору // Хозяйство и право. 1994. N 7. 4. Брагинский М. И. Договор страхования. М.: Статут, 2000. С. 119 5. Фогельсон Ю. Б. Комментарий к страховому законодательству. М.: Юристъ, 2002.

Название документа "Обзор практики рассмотрения арбитражными судами споров, связанных с признанием сделок недействительными (сделки, заключенные под влиянием обмана, насилия, угрозы, злонамеренного соглашения представителя одной стороны с другой стороной). Январь - декабрь 2005 г. Часть 5" (Трофимов В. Н.) (Подготовлен для системы КонсультантПлюс, 2006) Текст документа

Подготовлен для системы КонсультантПлюс

ОБЗОР ПРАКТИКИ РАССМОТРЕНИЯ АРБИТРАЖНЫМИ СУДАМИ СПОРОВ, СВЯЗАННЫХ С ПРИЗНАНИЕМ СДЕЛОК НЕДЕЙСТВИТЕЛЬНЫМИ (СДЕЛКИ, ЗАКЛЮЧЕННЫЕ ПОД ВЛИЯНИЕМ ОБМАНА, НАСИЛИЯ, УГРОЗЫ, ЗЛОНАМЕРЕННОГО СОГЛАШЕНИЯ ПРЕДСТАВИТЕЛЯ ОДНОЙ СТОРОНЫ С ДРУГОЙ СТОРОНОЙ) ЯНВАРЬ - ДЕКАБРЬ 2005 Г.

ЧАСТЬ 5

Материал подготовлен с использованием правовых актов по состоянию на 16 марта 2006 года

В. Н. ТРОФИМОВ

Трофимов В. Н., адвокат, д. ю.н.

При подготовке обзора использовались только вступившие в силу решения. Прокомментировано 14 судебных решений.

1. Суд отказал в иске о признании договора страхования недействительным, т. к. страхователь не доказал факт введения его в заблуждение страховщиком (Постановление ФАС ДВО от 07.06.2005 N Ф03-А51/05-1/1445).

25.08.2003 между страховщиком ООО "Росгосстрах - Дальний Восток" и страхователем ООО "Фирма "Аудит-Эксперт" на основании "Общих условий страхования юридических лиц от огня и иных опасностей" от 01.04.1994 N 15 в редакции от 28.04.2003 (далее по тексту - Правила N 15) и заявления страхователя от 22.08.2003 был заключен договор страхования имущества. В соответствии с договором страховщик за обусловленную плату предоставлял гарантию возмещения убытков при наступлении страхового случая, предусмотренного договором. Согласно полису "Страхование имущества юридических лиц от огня и других опасностей", выданного страхователю, объектом страхования явилось электронное оборудование, мебель и инвентарь страховой стоимостью на сумму 38963,02 доллара США. В период с 18.00 час. 11.12.2003 до 07.30 час. 12.12.2003 из офиса страхователя, расположенного по адресу: г. Владивосток, ул. Пушкинская, 34-2, была совершена кража части застрахованного имущества на сумму 366000,10 руб., что нашло отражение в постановлении о возбуждении уголовного дела следователя СО при УВД Ленинского района г. Владивостока. Т. к. в соответствии с условиями договора страхования кража являлась страховым случаем, ООО "Фирма "Аудит-Эксперт" обратилось с заявлением о наступлении страхового случая к страховщику. Письмом от 24.03.2004 N 392 ООО "Росгосстрах - Дальний Восток" отказало страхователю в выплате страхового возмещения за похищенное имущество со ссылкой на п. 8.7.4 Правил N 15, дающий страховщику право на такой отказ в случае непредоставления или предоставления страхователем неверной (заведомо ложной или неполной) информации о себе и объекте страхования. В связи с указанными обстоятельствами ООО "Фирма "Аудит-Эксперт" обратилось в суд с иском к ООО "Росгосстрах - Дальний Восток" о взыскании 325446,47 рублей страхового возмещения по договору добровольного страхования имущества от 25.08.2003. ООО "Росгосстрах - Дальний Восток" заявило встречное исковое требование о признании названного договора от 25.08.2003 недействительным. Решением суда первой инстанции от 14.12.2004, оставленным без изменения Постановлением апелляционной инстанции от 03.03.2005, требования ООО "Фирма "Аудит-Эксперт" были удовлетворены в полном объеме. При этом суд исходил из того, что наступление страхового события и размер ущерба были подтверждены материалами дела. Во взыскании встречного иска о признании недействительным договора было отказано. В кассационной жалобе ООО "Росгосстрах - Дальний Восток" привело доводы о том, что судом были неправильно применены нормы материального права и не были исследованы юридически значимые обстоятельства. По его мнению, суд не учел того обстоятельства, что сделка страхования была заключена при условии наличия и работы сигнализации, в то время как на момент страхового события данные условия не были соблюдены. ООО "Росгосстрах - Дальний Восток" считало, что страхователь ввел его в заблуждение относительно условий договора страхования, что являлось основанием для признания сделки недействительной. Суд кассационной инстанции Постановлением от 07.06.2005 оставил судебные акты двух инстанций без изменения. При этом суд учел следующее. Согласно п. 2 ст. 9 Закона РФ "Об организации страхового дела в Российской Федерации" страховым случаем является совершившееся событие, предусмотренное договором страхования или законом, с наступлением которого возникает обязанность страховщика произвести страховую выплату. В соответствии с договором страхования от 25.08.2003 страховщик предоставлял гарантию возмещения убытка за гибель (утрату), похищение, повреждение застрахованного имущества в результате в том числе кражи со взломом, умышленных действий третьих лиц. Поскольку обстоятельства совершения кражи со взломом застрахованного имущества в офисе истца были подтверждены материалами уголовного дела, суд двух инстанций сделал вывод о том, что имел место страховой случай, наступление которого связывалось с возникновением у страховщика обязательства произвести выплату страхового возмещения. При этом судом были отклонены доводы ответчика, сделанные со ссылкой на п. 8.7.4 Правил страхования, о наличии у него права отказать в выплате страхового возмещения. Названным пунктом Правил страхования было предусмотрено право страховщика отказать в выплате страхового возмещения в случае, если страхователь не сообщил и (или) представил страховщику неверную (заведомо ложную, неполную) информацию о себе и об объекте страхования. В этой связи суд отметил, что обязанность страхователя при заключении договора страхования сообщить страховщику известные ему обстоятельства, имеющие существенное значение для определения вероятности наступления страхового случая и размера возможных убытков от его наступления (страхового риска), если эти обстоятельства не известны и не должны быть известны страховщику, предусмотрена также ст. 944 ГК РФ. При этом существенными признаются, во всяком случае, обстоятельства, определенно оговоренные страховщиком в стандартной форме договора страхования (страхового полиса) или в его письменном запросе. Как было установлено судом, заявление о добровольном страховании имущества юридических лиц, подписанное истцом, было составлено электронным способом сотрудником страховой компании по результатам осмотра помещения. В части условий организации охраны объекта содержались утвердительные ответы относительно наличия сигнализации типа "Ревун" и защитных жалюзи на окнах. Соответственно, суд признал несостоятельными доводы ответчика о том, что указанные сведения являлись недостоверной информацией, поскольку наличие у истца сигнализации типа "Ревун", как и защитных жалюзи на окнах офиса, подтверждалось материалами дела. При этом страховщик воспользовался правом на оценку страхового риска, и представителем страховой компании проводилось обследование помещения страхователя, факт отсутствия жалюзи на двух окнах ему был известен. Поскольку не оборудованные жалюзи окна находились в труднодоступных местах и доступ через них в помещение без специальных технических средств был невозможен, указанное обстоятельство не нашло отражения в заявлении на страхование имущества. Данная информация была получена судом на основании свидетельских показаний Ш., проводившего обследование помещений, как представителя страховщика. Более того, наличие в помещении истца сигнализации типа "Ревун" было зафиксировано в акте осмотра от 15.12.2003, составленном сотрудниками страховой компании. Ссылка ответчика на признание его судом апелляционной инстанции недостоверным доказательством по данному факту была необоснованной, поскольку, согласно постановлению суда, акт не был принят в качестве доказательства отсутствия жалюзи на окнах офиса. Суд счел необоснованными доводы ответчика о том, что отсутствие средств сигнализации на момент кражи подтверждалось документами компетентных органов. Согласно справке УВД, на которую ссылался ответчик, в протоколе осмотра места происшествия отсутствовали сведения о наличии сигнализации, утверждение же об отсутствии таковой в помещении в данном документе не содержалось. При вышеизложенных обстоятельствах суд отказал ООО "Росгосстрах - Дальний Восток" в удовлетворении встречного иска о признании договора страхования недействительным, т. к. материалами дела не был установлен факт сообщения страхователем заведомо ложной информации. При этом судом был сделан вывод о возможности наступления ответственности страхователя при наличии умышленных действий (бездействия) страхователя по введению в заблуждение страховщика при оценке степени риска, что соответствовало нормам ст. 944 и 179 ГК РФ. Следует иметь в виду, что сделки, указанные в ст. 179 ГК РФ, являются оспоримыми. Это значит, что они могут быть признаны недействительными только по иску заинтересованных лиц. Соответственно, это означает, что спорная сделка рассматривается как действительная до тех пор, пока заинтересованное лицо не докажет обратное. Более того, если результаты такой сделки в конечном итоге оказываются в интересах потерпевшего лица, то суд также откажет в иске. Сделки, упомянутые в ст. 179 ГК РФ, достаточно различны по своей природе. Они объединены в одну статью в связи с тем, что признание их недействительными влечет одинаковые последствия. Однако основания признания их недействительными различные - это либо дефект воли, например, в случае обмана или злонамеренного соглашения, либо вообще отсутствие воли, как в случае угрозы или насилия. В любом случае такие сделки признаются недействительными не в силу порока их формы, содержания или порядка совершения. Основанием недействительности являются причины, в силу которых сделка была совершена. В данном деле спорным оказался договор страхования. Нужно отметить, что достаточно часто сделки, оспариваемые по основанию предполагаемого обмана, являются именно договорами страхования. При этом действия страхователя являются обманом, если он имел намерение создать у страховщика ложное представление по какому-то вопросу, являющемуся существенным для данного вида договоров. Причем в определенной ситуации обманом может быть и бездействие страхователя, например, если он умалчивает о каких-то существенных обстоятельствах. Тут важно различать обман и заблуждение. Во втором случае страхователь действует непреднамеренно и неумышленно. В комментируемом случае суд в обоснование своих выводов справедливо сослался на ст. 944 ГК РФ. Пункт 3 указанной статьи гласит: "3. Если после заключения договора страхования будет установлено, что страхователь сообщил страховщику заведомо ложные сведения об обстоятельствах, указанных в пункте 1 настоящей статьи, страховщик вправе потребовать признания договора недействительным и применения последствий, предусмотренных пунктом 2 статьи 179 настоящего Кодекса". В пункте 1 ст. 944 ГК РФ говорится, что страхователь обязан сообщить страховщику известные ему обстоятельства, имеющие существенное значение для страхового риска, если они не известны или не должны быть известны страховщику. В данном деле такими обстоятельствами стали наличие сигнализации и жалюзи на всех окнах. Страховщик, однако, не смог доказать, что на момент наступления страхового случая сигнализация отсутствовала. Кроме того, суд счел, что окна, не закрытые жалюзи, находились в труднодоступном месте и через них можно было проникнуть в помещение только с использованием специальных технических средств. Главным же оказалось то, что представитель страховщика осматривал помещение. Это означало, что он мог самостоятельно установить все существенные для договора обстоятельства. Конечно, в подобных делах квалификация действий страхователя как обман нередко является определенной натяжкой. Действительно, страхователь иногда может скрывать, например, отсутствие сигнализации для уменьшения размера страховой премии, однако понятно, что в таком случае речь идет о достаточно незначительных суммах. То есть на практике вряд ли у страхователя имеется действительно обоснованный мотив обманывать страховщика по такому вопросу. Другое дело, если страхователь не придает значения тому или иному обстоятельству, не считая его действительно существенным. В таком случае речь может идти уже о неумышленном введении страховщика в заблуждение. Ясно также, что, как правило, страхователь, так же как и страховщик, не заинтересован в наступлении страхового случая, в данном случае кражи. То есть у него нет разумной причины обманывать страховщика. Чаще страхователь действительно имеет мотив, когда он умышленно завышает стоимость застрахованного имущества.

2. Истец не смог доказать, что он является заинтересованной стороной для подачи иска о признании сделки недействительной как заключенной в результате злонамеренного соглашения сторон (Постановление ФАС ДВО от 23.08.2005 N Ф03-А51/05-1/1997).

26.03.2004 между ЗАО "Трансморепродукт" (продавец) и ЗАО "Владивостокский рыбный двор" (покупатель) был заключен договор купли-продажи судна ТР "Капелла" N 26/03 по цене 5000000 руб., которая впоследствии была увеличена до 27770000 руб. дополнительным соглашением к договору от 01.04.2004. ООО "Океанпродукт-М" обратилось в суд с иском к ЗАО "Трансморепродукт" и ООО "Владивостокский рыбный двор" о признании недействительным договора купли-продажи судна ТР "Капелла" от 26.03.2004 N 26/03, заключенного между ответчиками, и применении последствий недействительности ничтожной сделки. Иск был обоснован тем, что спорная сделка была совершена с целью прикрытия сделки дарения судна и уклонения от уплаты налогов, о чем свидетельствовало значительное занижение стоимости отчужденного по ней имущества. Кроме того, посредством заключения договора от 26.03.2004 ЗАО "Трансморепродукт" умышленно уводило имущество от возможного обращения на него взыскания в случае исполнения денежных обязательств данного ответчика перед истцом на сумму 59485853 руб. 98 коп., требование о взыскании которой рассматривалось в арбитражном суде по другому делу. Указанные обстоятельства, по мнению истца, свидетельствовали о наличии оснований для признания договора от 26.03.2004 недействительным на основании ст. ст. 166 - 169, 170, 179 ГК РФ. Решением суда первой инстанции от 09.03.2005 в иске было отказано. Решение было мотивировано тем, что истец не доказал свою заинтересованность в оспаривании договора от 26.03.2004 и наличие в связи с этим права на предъявление иска, а также не доказал обстоятельства, на которых основан его довод о недействительности указанной сделки. В апелляционной инстанции дело не рассматривалось. В кассационной жалобе истец привел доводы о неправильном применении судом ст. ст. 168, 179 ГК РФ, неполном выяснении обстоятельств, подтверждающих наличие злонамеренного соглашения ответчиков на совершение спорной сделки, и о наличии у истца права на предъявление иска. Суд кассационной инстанции Постановлением от 23.08.2005 оставил решение суда первой инстанции без изменения. При этом суд отклонил доводы истца о наличии оснований для признания договора от 26.03.2004 недействительным согласно ст. 179 ГК РФ как заключенного вследствие злонамеренного соглашения его сторон, хотя истец считал, что у ЗАО "Трансморепродукт" отсутствовала необходимость в продаже судна и его реализация повлекла ликвидацию данного ответчика. В деле отсутствовали доказательства, подтверждающие ликвидацию ЗАО "Трансморепродукт" и наличие между ответчиками злонамеренного соглашения о совершении спорной сделки. Как указал суд, согласно п. 1 ст. 179 ГК РФ сделка, совершенная под влиянием злонамеренного соглашения представителя одной стороны с другой стороной, является оспоримой и может быть признана недействительной по иску потерпевшего. Однако истец не привел в исковом заявлении обстоятельства, в связи с которыми он считал себя потерпевшим в результате заключения договора от 26.03.2004, и не представил доказательства, подтверждающие наступление для него неблагоприятных последствий из-за совершения этой сделки. Следовательно, у истца отсутствовало право на предъявление иска о признании данного договора недействительным на основании ст. 179 ГК РФ. Сделка может быть квалифицирована как заключенная в результате злонамеренного соглашения представителя одной стороны с другой стороной при наличии у них порока воли. В данном случае истец должен был доказать, что воля представителя одной стороны и воля другой стороны не совпадала с волеизъявлением сторон спорной сделки. Более того, было необходимо доказать, что между представителем одной стороны и другой стороной имело место именно злонамеренное соглашение. Под таким соглашением понимается сговор представителей сторон, направленный против интересов представляемой стороны. Подобного рода сделки могут быть квалифицированы как особый случай обмана - представитель одной из сторон сделки обманывает представляемую им сторону по сговору с другой стороной. В результате сговора потерпевшая сторона лишается того, что она должна была бы иметь, если бы ее представитель должным образом использовал бы свои полномочия. Возможно также, что в результате злонамеренного сговора потерпевшая сторона приобретает дополнительные обременения. При этом не важно, какова на самом деле была цель сговора и привел ли он к какой-либо выгоде для сторон сговора. При квалификации сделки как совершенной в результате злонамеренного соглашения представителя одной стороны с другой стороной необходимо проводить различие со сделками, заключенными с превышением полномочий. Злонамеренное соглашение предполагает наличие обмана, а также участие в противоправных действиях по крайней мере двух лиц. В данном деле истец, конечно же, не представил убедительных доказательств наличия злонамеренного соглашения. Понятно, что в результате заключения спорной сделки его интересы пострадали - имущество, на которое он мог обратить взыскание, стало собственностью другого лица. Ясно, что коммерческая выгодность или невыгодность данной сделки не могла быть в данном случае доказательством именно злонамеренного соглашения. В данном случае неэквивалентность обмена была неочевидной. И конечно же, явно неубедительным выглядел аргумент, что у одного из ответчиков отсутствовала необходимость в продаже судна. Истец тут не принял во внимание положения ст. 421 ГК РФ. Более того, в данном деле истец по ошибке явно имел в виду злонамеренное соглашение сторон спорной сделки, а не представителя одной стороны с другой стороной. Уже только в силу этой причины его доводы не могли быть приняты судом. Тут более убедительными были бы ссылки только на притворный характер сделки без упоминания злонамеренного соглашения. Формальным основанием отказа послужило то, что истец не смог доказать свою заинтересованность в спорной сделке. Важную роль тут сыграл факт, что спорная сделка все-таки носила возмездный характер. Согласно п. 1 ст. 179 ГК РФ сделки, указанные в этом пункте, могут быть признаны недействительными по иску потерпевшего. При этом прямо не указано, что таким потерпевшим может быть только сторона спорной сделки. Однако тут не следует забывать, что в случае злонамеренного соглашения потерпевшей стороной будет в первую очередь та сторона, представитель которой и вступил в сговор в ущерб ее интересам. В данном деле примечателен и еще один аспект. Если бы иск был удовлетворен, то согласно ст. 179 ГК РФ имела бы место односторонняя реституция. Это значит, что потерпевшая сторона получила бы назад все то, что приобрела другая сторона. А в отношении другой стороны были бы применены меры штрафного характера. Все, что она получила от потерпевшей стороны, было бы обращено в доход государства. Истец же предполагал, что именно он является потерпевшей стороной и считал, что продавцу должно было быть возвращено судно, чтобы он (истец) мог обратить на него взыскание. Понятно, что истец, ссылаясь на ст. 179 ГК РФ, не вполне уяснил себе ее содержание в части применения последствий недействительности сделки.

3. Суд счел, что продавец торгового павильона не ввел покупателя в заблуждение, не сообщив, что срок действия договора аренды участка, на котором был расположен павильон, заканчивался (Постановление ФАС ДВО от 05.04.2005 N Ф03-А51/05-1/399).

30.08.2004 между индивидуальными предпринимателями М. (продавец) и К. (покупатель) был заключен договор купли-продажи имущества: торговых павильонов N 16 и N 50, двух холодильников, двух поттеров, а также некоторого другого имущества. Стоимость имущества в целом составила 13500 долл. США. Договор со стороны продавца не был подписан. Актом приема-передачи от 30.08.2004, подписанным продавцом и покупателем, последним было принято без претензий вышеназванное имущество, произведена оплата за него в сумме 13500 долл. США. Индивидуальный предприниматель К. обратилась в суд с иском к индивидуальному предпринимателю М. о признании недействительным договора купли-продажи от 30.08.2004, взыскании 394605 руб., уплаченных по договору купли-продажи от 30.08.2004, 15000 руб. - расходы по оплате услуг представителя. По мнению истца, сделка - договор купли-продажи - была совершена для осуществления торговли именно на том месте, где находились указанные павильоны. Однако через день после совершения сделки было получено предписание муниципального образования г. Владивостока об освобождении земельного участка, занимаемого павильонами, в связи с окончанием действия договора краткосрочной аренды и отсутствием надлежаще оформленных документов. Считая, что о предстоящем сносе павильонов ответчица знала, но намеренно скрыла от покупателя, чем ввела покупателя в заблуждение относительно возможности осуществления торговли с использованием приобретенных павильонов и места, на котором они располагались, индивидуальный предприниматель К. обратилась в суд с иском, обосновав свою правовую позицию положениями п. 1 ст. 179 ГК РФ. Решением суда первой инстанции от 29.10.2004, оставленным без изменения Постановлением апелляционной инстанции от 27.12.2004, в удовлетворении исковых требований было отказано. В кассационной жалобе К. указала, что вывод суда об отсутствии оснований для признания спорного договора недействительным согласно ст. 179 ГК РФ не соответствовал фактической воле покупателя, а именно приобретению имущества для осуществления торговой деятельности на том месте, где оно находилось. По мнению К., продавец, заведомо зная о сносе павильонов, обманула покупателя, скрыв указанный факт. Суд кассационной инстанции Постановлением от 05.04.2005 оставил судебные акты двух инстанций без изменения. При этом суд учел следующее. В соответствии со ст. 166 ГК РФ сделка недействительна по основаниям, установленным ГК РФ, в силу признания ее таковой судом (оспоримая сделка) либо независимо от такого признания (ничтожная сделка). Согласно п. 1 ст. 179 ГК РФ сделка, совершенная под влиянием обмана, насилия, угрозы, злонамеренного соглашения представителя одной стороны с другой стороной, а также сделка, которую лицо было вынуждено совершить вследствие стечения тяжелых обстоятельств на крайне невыгодных для себя условиях, чем другая сторона воспользовалась (кабальная сделка), может быть признана судом недействительной по иску потерпевшего. Исходя из содержания названной статьи для признания соответствующей сделки недействительной необходимо установить, что волеизъявление потерпевшей стороны не соответствует ее действительной воле либо она вообще была лишена возможности действовать по своей воле и в своих интересах. При этом обман представляет собой умышленное введение другой стороны в заблуждение с целью вступить в сделку. В суде ответчик утверждала, что спорная сделка - договор купли-продажи - была осуществлена с целью продать спорное имущество, а о возможной необходимости освобождения земельного участка, на котором размещались павильоны, покупатель была уведомлена. Как было установлено судом с учетом положений ст. 71 АПК РФ, условия заключения и исполнения оспариваемой сделки свидетельствовали о том, что стороны имели в виду заключение договора купли-продажи от 30.08.2004, и их воля была направлена на продажу-приобретение оговоренного договором имущества. Такой договор был заключен и исполнен сторонами. Данных о том, что названная сделка заключалась для осуществления торговой деятельности на том месте, где находилось продаваемое имущество, в материалах дела не имелось. В связи с этим суд отклонил довод истца о том, что ответчик знал о необходимости освобождения земельного участка, занимаемого продаваемым имуществом. По мнению суда, истец согласно ст. 65 АПК РФ не представил доказательств того, что действия ответчика при заключении договора были направлены на обман истца. С учетом изложенного суд отказал в удовлетворении исковых требований о признании оспариваемого договора недействительным по основаниям, предусмотренным п. 1 ст. 179 ГК РФ. Ссылка истца о завышенной стоимости имущества не была принята судом во внимание, поскольку исходя из положений ст. ст. 1, 421, 424 ГК РФ стороны приобретают права своей волей и в своих интересах; свободны в заключении договора, цена по которому устанавливается соглашением сторон. Доказательств того, что цена договора зависела от места нахождения и расположения торговых павильонов, в деле не имелось. Вместе с тем продавец, заключая спорный договор, не лишался возможности удостовериться обстоятельствам относительно приобретаемого имущества. Суд в данном деле в качестве одного из аргументов в подтверждение своих выводов сослался на то, что воля потерпевшей стороны не должна была соответствовать ее волеизъявлению, и лишь в таком случае договор мог быть признан недействительным. Ясно, что воля субъекта сделки не должна формироваться на основании порочных обстоятельств, а волеизъявление должно ей соответствовать. Нужно отметить, что в случае обмана потерпевшая сторона конечно же знает, какой именно результат она хотела получить, заключая спорную сделку. То есть для нее совершенно ясно, имел ли место порок воли или нет. Проблема заключается в том, чтобы доказать это обстоятельство суду. В данном деле истец сослался на то, что цена продаваемого имущества явно не соответствовала его рыночной стоимости. Из этого истец делал вывод, что цель сделки не сводилась только к продаже имущества, а предполагала, что это имущество будет использовано вполне определенным образом, а именно: для ведения торговли на том же самом месте. Для суда этот аргумент не показался достаточно убедительным. Это вполне понятно. Стороны были свободны в заключении спорной сделки. Цена предмета сделки должна была определяться соотношением спроса и предложения. И суд не пожелал брать на себя в общем-то несвойственную ему функцию определять, в какой мере обмен по спорной сделке был эквивалентным. Обман - это действия, направленные на то, чтобы умышленно ввести другую сторону сделки в заблуждение. Он имеет юридическое значение в том случае, когда его используют как средство склонить другую сторону к совершению сделки. Соответствующее лицо преднамеренно создает у потерпевшей стороны не соответствующее действительности представление о характере сделки, ее условиях, личности участников, предмете и др. Нужно отметить, что обман может иметь и форму умолчания о каких-то существенных обстоятельствах. В данном деле истец как раз и утверждал, что ответчик умолчал о таких важных обстоятельствах. Суд счел, что в условиях рыночных отношений в подобной ситуации покупатель должен был сам выяснять все обстоятельства, которые могли быть важными для спорной сделки. Решающую роль тут, видимо, сыграло то, что из текста сделки никак прямо не следовало, что покупатель был намерен вести торговлю именно на месте нахождения торговых павильонов, один из которых и был предметом сделки. Ясно, что в случаях, подобных комментируемому, обязанность доказывания вины другой стороны ложится на истца. Другая же сторона считается действовавшей разумно и добросовестно, пока ее вина не будет должным образом доказана (п. 3 ст. 10 ГК РФ). Суд и исходил в данном деле именно из такого подхода. В случае обмана нужно также иметь в виду, что подобные действия могут повлечь и уголовную ответственность. Конечно, в ст. 179 ГК РФ по понятным причинам об этом ничего не говорится. Однако факт возбуждения уголовного дела, а тем более приговор суда, констатирующий наличие обмана, может быть доказательством при рассмотрении в суде дела о гражданской ответственности соответствующих лиц. В данном деле истец, однако, не обращался в правоохранительные органы с заявлением о необходимости уголовного преследования.

4. По мнению суда, информация о том, что транспортное средство использовалось как такси, являлась существенной для целей страхования и искажение этой информации могло быть поводом для признания договора страхования недействительным как заключенного под влиянием обмана (Постановление ФАС ЗСО от 06.10.2005 N Ф04-6828/2005(15319-А03-30).

Между ООО "СК "Наста-Центр" и предпринимателем К. были заключены договоры обязательного страхования гражданской ответственности владельцев транспортных средств от 18.08.2004 (полисы серии ААА N 023726892 и N 0237268293). В заявлении на заключение указанных договоров страхователем было указано, что целью использования транспортного средства являлось использование его как "прочие" транспортные средства. Фактически же застрахованные транспортные средства использовались как маршрутные такси. ООО "СК "Наста-Центр", полагая, что К. умышленно сообщил страховщику заведомо ложные сведения о цели использования транспортного средства для уменьшения размера страхового взноса, обратилось в суд с иском к К. о признании договоров обязательного страхования гражданской ответственности владельцев транспортных средств от 18.08.2004 недействительными с момента заключения на основании ст. ст. 944 и 179 ГК РФ и взыскании 40616,23 рублей страховых выплат. Исковые требования были мотивированы тем, что при заключении договоров ответчик (страхователь) в заявлениях, форма которых утверждена Постановлением Правительства РФ от 07.05.2003 N 263 (приложение N 1 к Правилам обязательного страхования гражданской ответственности владельцев транспортных средств), в графе "цель использования" для уменьшения размера страхового взноса умышленно указал "прочее", в то время как застрахованные транспортные средства использовались как маршрутные такси и, соответственно, цель использования должна была быть указана как "такси". Решением суда первой инстанции от 11.05.2005, оставленным без изменения Постановлением апелляционной инстанции от 06.07.2005, в иске было отказано за необоснованностью. Суд указал, что в данном случае не было оснований для признания сделки недействительной, т. к. истец не доказал, что сделка была совершена под влиянием обмана. В кассационной жалобе ООО "СК "Наста-Центр" высказало мнение, что применение судом первой инстанции при разрешении спора Правил обязательного страхования гражданской ответственности владельцев транспортных средств противоречило положениям ст. 13 АПК РФ; истцу было достаточно доказать факт сообщения при заключении договора заведомо ложной информации, что и было сделано; суд апелляционной инстанции в основу Постановления положил ст. 179, а не ст. 944 ГК РФ; вывод суда апелляционной инстанции о том, что ответчик не знал и не должен был знать об использовании своих транспортных средств в качестве маршрутных такси, был необоснован; суд апелляционной инстанции не учел п. 160 Временных правил перевозки пассажиров и багажа автомобильным транспортом в РФ, согласно которому перевозка пассажиров в режиме маршрутного такси осуществляется автобусами малой вместимости; ответчик в судебном заседании признал факт использования своих транспортных средств как маршрутных такси. Суд кассационной инстанции Постановлением от 06.10.2005 отменил судебные акты двух инстанций и направил дело на новое рассмотрение. При этом суд отметил следующее. Исходя из пункта 1 ст. 944 ГК РФ при заключении договора страхования страхователь обязан сообщить страховщику известные страхователю обстоятельства, имеющие существенное значение для определения вероятности наступления страхового случая и размера возможных убытков от его наступления (страхового риска), если эти обстоятельства не известны и не должны быть известны страховщику. Разработанный страховщиком стандартный бланк заявления на страхование имущества применительно к правилам ст. 944 ГК РФ имеет такое же значение, как и письменный запрос. Таким образом, сведения, содержащиеся в письменном запросе, имеют существенное значение для определения вероятности наступления страхового случая и размера возможных убытков от его наступления (страхового риска). Сообщение страхователем заведомо ложных сведений, имеющих существенное значение для определения вероятности наступления страхового случая и размера возможных убытков от его наступления, являлся основанием для признания договоров страхования недействительными (п. 3 ст. 944 ГК РФ) и применения последствий, установленных п. 2 ст. 179 ГК РФ, но лишь при условии доказанности того факта, что страхователь сообщил ему заведомо ложные сведения об обстоятельствах, определенно оговоренных страховой компанией в ее письменном запросе (стандартной форме заявления о страховании). Стандартный бланк заявления, разработанный самим страховщиком, в разделе "цель использования транспортного средства" имеет графы: 1. личные, 2. инкассация, 3. учебная езда, 4. скорая помощь, 5. дорожные и специальные ТС, 6. такси, 7. прочие. Делая вывод о ложности представленных страхователем сведений, суд исходил из положений Временных правил перевозок пассажиров и багажа автомобильным транспортом в РФ от 29.09.1997, в соответствии с которыми автотранспортные средства, предназначенные для перевозки пассажиров и имеющие не менее 9 мест для сидения, не считая место водителя, относятся к автобусам. Вместе с тем данные стандартного бланка о цели использования транспортного средства были связаны не с наименованием транспортного средства, на котором осуществлялись перевозки пассажиров, а с тем режимом, в котором работало указанное средство. Маршрутное такси - это такой режим перевозки, который характеризуется перевозкой пассажиров в количестве, не превышающем число сидений в автобусе, выбором пассажирами мест остановок на маршруте (не запрещенных правилами дорожного движения). Согласно сертификату соответствия и сведениям о подвижном составе предприниматель С., которому застрахованные транспортные средства были переданы в аренду, оказывал услугу по перевозке пассажиров автобусами малой вместимости по маршрутам (направлениям) с выбором пассажирами мест остановки в городском сообщении. Согласно п. 160 Временных правил перевозки пассажиров и багажа автомобильным транспортом в РФ, утвержденных Минтрансом РФ 29.09.1997, перевозки в режиме маршрутного такси организуются перевозчиком по согласованию с органами местного самоуправления на всех видах сообщений (внутригородских, пригородных, междугородних) с использованием автобусов особо малой и малой вместимости, а также легковых автомобилей. Согласно части 3 Общероссийского классификатора видов экономической деятельности, продукции и услуг ОКОО4-93 (в ред. 1/943/96 ОКПД) и Общероссийского классификатора основных фондов ОК 013-94 к маршрутным такси относятся автобусы особо малые длиной до 5 м включительно. По мнению суда кассационной инстанции, судебные акты двух инстанций были приняты без учета указанных норм и обстоятельств, в связи с чем дело подлежало направлению на новое рассмотрение. В данном деле была важна квалификация действий страхователя: действительно ли он обманывал страховщика в отношении способа использования транспортного средства или нет. Обман предполагает преднамеренное введение другого лица в заблуждение путем ложного заявления, обещания, а также умолчания о фактах, способных повлиять на совершение сделки. Для истца в данном деле доказывание умысла ответчика осложнялось тем, что тот не решал вопрос о том, каким именно способом будут использоваться принадлежащие ему транспортные средства. Он сдавал их в аренду. Насколько видно из текста судебного Постановления, арендатор мог по-разному использовать арендуемые транспортные средства. Преднамеренное введение в заблуждение предполагает, что соответствующее лицо должно было иметь какой-то разумный мотив для обмана. В данном случае истец считал, что таким мотивом было уменьшение размера страхового взноса. Нужно признать, что применительно к договорам страхования суд может согласиться с таким доводом даже несмотря на то, что различие в размере страхового взноса может быть достаточно незначительным. В данном деле интересно отношение суда к еще одному доводу истца. Тот утверждал, что застрахованное транспортное средство было таким по своему характеру (автобус малой вместимости), что могло использоваться именно как маршрутное такси. Суд кассационной инстанции обратил на это обстоятельство особое внимание и дал указание суду первой инстанции учесть его при вынесении нового решения по делу. Однако тут логика суда не вполне понятна. Ясно, что при заключении договора страховщик знал, о каком именно транспортном средстве идет речь. Согласно п. 1 ст. 944 ГК РФ страхователь должен сообщить страховщику сведения, имеющие существенное значение для страхового риска, если эти обстоятельства не известны и не должны быть известны страховщику. Согласно п. 3 той же статьи договор страхования может быть признан недействительным, если страхователь сообщил заведомо ложные сведения. Из этого следует, что если страхователь знал о том, что страхует автобус малой вместимости и считал, что это говорит о характере использования этого транспортного средства, то он и должен был при заключении договора обратить внимание на несоответствие между этими обстоятельствами и сведениями, сообщенными ему страхователем. Более того, суд кассационной инстанции сам обратил внимание на то, что страховщик указал в стандартном бланке заявления не то, каким по своему характеру было транспортное средство, а в каких целях оно использовалось. Видимо, именно это обстоятельство и должно было стать одним из главных для решения вопроса об обоснованности иска. Кроме того, суд должен был выяснить, преднамеренно или нет страхователь ввел страховщика в заблуждение. Если он это сделал непреднамеренно, не зная наверняка, как именно будут использоваться арендуемые у него автобусы, то надо полагать, что в таком случае иск все-таки не подлежал удовлетворению. Нужно иметь в виду, что отличие сделок, совершенных путем обмана, от сделок, заключенных под влиянием заблуждения, имеющего существенное значение, заключается в том, что в случае обмана потерпевшая сторона не имела возможности свободно выразить свою волю и действовать в собственных интересах в результате умышленного искажения фактов другой стороной. В случае же заблуждения участники сделки не имели умысла совершить обман, и каждый из них помимо своей воли имел неправильное представление о характере сделки.

5. На основе оценки доказательств дела суд пришел к выводу, что при заключении договора страхования ответчик не сообщал истцу заведомо ложных сведений, существенных для оценки страхового риска. Суд указал также, что бремя истребования и сбора информации о риске лежит на страховщике, который должен нести риск последствий заключения договора без соответствующей проверки состояния предмета страхования (Постановление ФАС МО от 10.08.2005 N КГ-А41/7334-05).

ОАО "Российское страховое народное общество "РОСНО" (далее - ОАО "РОСНО") заключило с ООО "Пальмира" договор страхования имущества от 24.05.2004 N И4МБ-20411/04/1/32-15-72. В дальнейшем ОАО "РОСНО" обратилось в суд с иском к ООО "Пальмира" о признании недействительным вышеуказанного договора страхования и о применении последствий его недействительности в соответствии с п. 2 ст. 179 ГК РФ. Решением суда первой инстанции от 31.01.2005 вышеуказанный договор был признан недействительным. Решение было мотивировано тем, что в заявлении на страхование от 24.05.2004 ответчик (страхователь) сам указал в качестве существенного условия для определения вероятности наступления страхового случая (уничтожения застрахованного имущества от преднамеренных действий третьих лиц) оборудование здания сигнализацией, подключенной к пульту вневедомственной охраны МВД, тем самым сообщив истцу (страховщику) заведомо ложные сведения об обстоятельствах, имевших существенное значение для определения степени риска. Это согласно п. 1 ст. 179 ГК РФ являлось основанием для оспаривания договора как сделки, совершенной под влиянием обмана. Об отключении страхуемого помещения от центрального пульта вневедомственной охраны ОВД г. Щелково-3 на момент заключения договора страхования истец (страховщик) не знал и не мог знать. Постановлением апелляционного суда от 18.05.2005 N 10АП-614/05-ГК решение суда первой инстанции было отменено и в иске было отказано. Суд кассационной инстанции Постановлением от 10.08.2005 оставил Постановление суда апелляционной инстанции без изменения. При этом суд указал на следующее. В соответствии с п. 3 ст. 944 ГК РФ, если после заключения договора страхования будет установлено, что страхователь сообщил страховщику заведомо ложные сведения об обстоятельствах, имеющих существенное значение для определения степени риска, страховщик вправе потребовать признания договора недействительным и применения последствий, предусмотренных п. 2 ст. 179 ГК РФ. Правила п. 3 ст. 944 ГК РФ конкретизируют применительно к договору страхования общие положения ст. 179 ГК РФ о недействительности сделок, совершенных под влиянием обмана, и обязательным условием данных правил является наличие умысла страхователя. Право страховщика подлежит защите в суде, если будет установлен умысел страхователя. Однако в материалах дела не имелось доказательств, подтверждавших, что при заключении договора страхования страхователь умышленно сообщил страховщику заведомо ложные сведения об обстоятельствах, предусмотренных п. 1 ст. 944 ГК РФ. На основе оценки доказательств суд пришел к выводу о том, что при заключении договора страхования ответчик не сообщал истцу заведомо ложных сведений, касавшихся возможности наступления страхового случая. Суд указал также, что бремя истребования и сбора информации о риске лежало на страховщике, который должен был нести риск последствий заключения договора без соответствующей проверки состояния предмета страхования. В данном деле для истца было недостаточно доказать, что при заключении сделки имел место порок воли страхователя. Понятно, что любая сделка - это волевой акт, состоящий из двух элементов: воли и волеизъявления. Первый из них является субъективным, а второй - объективным. Если эти элементы друг другу не соответствуют, это может быть основанием для недействительности сделки. Однако наличия порока воли еще недостаточно для признания недействительным договора страхования. Такого характера договоры признаются недействительными, если они заключены под влиянием обмана (п. 3 ст. 944 ГК РФ). Страхователь должен умышленно ввести в заблуждение страховщика относительно обстоятельств, имеющих существенное значение для определения страхового риска. Страховщик же должен доказать в суде факт обмана. В комментируемом случае страхователь указал в договоре обстоятельство, которое на самом деле не соответствовало действительности. Страхуемый объект на момент заключения договора не был подключен к сигнализации. Суд счел, что страхователь не знал этого и не мог знать. Важным обстоятельством не в пользу истца в данном деле явилось то, что он не воспользовался своим правом осмотреть страхуемый объект. В таком случае речь шла о факте (отсутствие охранной сигнализации), который страховщик мог выяснить самостоятельно. В п. 1 ст. 944 ГК РФ сделано исключение в отношении тех обстоятельств, которые сам страховщик знал или должен был знать. Следует обратить внимание на то, что в пункте 3 ст. 944 ГК РФ речь идет только о ситуациях, когда страхователь сообщает заведомо ложные сведения. Сделки же, упомянутые в ст. 179 ГК РФ, являются оспоримыми. Тут нужно отметить определенное противоречие, заключенное в ст. 179 ГК РФ. Обман - это при определенных обстоятельствах уголовно наказуемое деяние. То есть законодатель в данном случае защищает законность и правопорядок в обществе. Казалось бы, в таком случае подобные сделки должны признаваться ничтожными. Однако это все-таки не так. Авторы ст. 179 ГК РФ сочли, что в отношении результатов такой категории сделок преобладает частный интерес и субъективный элемент в их содержании. Иными словами, не всегда обманутая сторона сделки может проявить желание ее оспорить, а значит, для обеспечения стабильности гражданского оборота желательно сократить основания признания сделок недействительными и пренебречь некоторыми фактами нарушения законности и правопорядка. К примеру, во французском гражданском праве сделки, совершенные под влиянием обмана, являются ничтожными (ст. 1116 Французского гражданского кодекса).

6. По мнению суда, невыгодные условия договора об оплате расходов по обслуживанию помещения сами по себе не могли служить доказательством того, что спорный договор был заключен под влиянием угрозы (Постановление ФАС МО от 31.03.2005 N КТ-А40/1079-05).

ООО "Русатомсервис" являлось арендатором нежилых помещений, расположенных по адресу: г. Москва, ул. Почтовая, д. 26В, стр. 2. Поскольку арендуемые помещения находились в здании, часть которого принадлежала ОАО "МОЗЭТ" на праве собственности, между сторонами был заключен договор N 7 МС/2003 от 01.04.2003 о предоставлении услуг и обслуживании нежилого помещения. Пунктом 3 данного договора была предусмотрена обязанность ООО "Русатомсервис" компенсировать ОАО "МОЗЭТ" расходы по содержанию и обслуживанию тепло-, энерго - и прочей коммунальной инфраструктуры, а также здания в приходящейся на него части согласно дополнению N 1, являющемуся неотъемлемой частью договора. Дополнением N 1 от 01.04.03 к договору сторонами был согласован размер ежемесячной компенсации на период с 01.04.2003 по 31.12.2003 - 63159 руб., в т. ч. НДС - 10526,5 руб. Дополнением N 2 от 03.03.2004 к договору стороны продлили действие договора N 7 МС/2003 о предоставлении услуг и обслуживании нежилого помещения до 31.12.2004 (п. 1) и согласовали размер ежемесячной компенсации на период с 01.01.2004 по 31.12.2004 в сумме 75741 руб., включая НДС (п. 2). ООО "Русатомсервис" обратилось в суд с иском к ОАО "МОЗЭТ" о признании недействительной части сделки, а именно: договора N 7 МС/2003 от 01.04.2004 в части обязанности заказчика (истца) компенсировать расходы ответчика по содержанию и обслуживанию коммунальной инфраструктуры и услуг сторонних организаций по содержанию и обслуживанию здания (п. 3 договора); дополнения N 1, устанавливающего размер расходов по содержанию и обслуживанию здания, которые был обязан компенсировать истец; п. 2 дополнения N 2 в части установления размера расходов по содержанию и обслуживанию здания, которые обязан компенсировать заказчик (истец). Иск был заявлен на основании ст. ст. 179, 180, 426 ГК РФ. Решением суда первой инстанции от 30.08.2004 иск был удовлетворен частично. Суд признал недействительным п. 2 дополнения N 2 от 03.03.2004 к договору N 7 МС/2003 от 01.04.03 на основании ст. 179 ГК РФ. В иске о признании недействительными п. 3 договора N 7 МС/2003 от 01.04.03, дополнения N 1 от 01.04.03 к договору в части установления расходов по содержанию и обслуживанию коммунальной инфраструктуры и услуг сторонних организаций по содержанию здания было отказано. Постановлением суда апелляционной инстанции от 23.11.2004 решение в части признания недействительным п. 2 дополнения N 2 от 03.03.2004 было отменено, в иске в этой части было отказано. В остальной части решение было оставлено без изменения. Суд кассационной инстанции Постановлением от 31.03.2005 оставил Постановление суда апелляционной инстанции без изменения. При этом суд указал на следующее. В соответствии со ст. 179 ГК РФ недействительной может быть признана сделка, совершенная под влиянием обмана, насилия, угрозы, злонамеренного соглашения представителя одной стороны с другой стороной, а также сделка, которую лицо было вынуждено совершить вследствие стечения тяжелых обстоятельств на крайне невыгодных для себя условиях, чем другая сторона воспользовалась (кабальная сделка). Суд не установил наличия оснований (в том числе стечения тяжелых обстоятельств и угрозы) для признания части оспариваемой сделки недействительной по ст. 179 ГК РФ. При этом суд исходил из положений ст. ст. 1, 421 ГК РФ, в силу которых юридические лица свободны в заключении договора, в установлении своих прав и обязанностей на основе договора и в определении любых не противоречащих законодательству условий договора. Судом было установлено, что оспариваемый истцом п. 3 договора от 01.04.2003 N 7 МС/2003, дополнение N 2 устанавливали обязанность истца, являющегося арендатором нежилых помещений, возмещать собственнику расходы по коммунальным услугам и содержанию здания и размер этих компенсаций в 2003 и 2004 гг. Судом не было установлено противоречие названных условий закону. Суд также указал, что возникший между сторонами фактический спор о размере компенсации ответчиком коммунальных услуг и расходов по содержанию здания не мог служить основанием для признания оспариваемой сделки частично недействительной. Отменяя принятое по делу решение от 30.08.04 в части удовлетворения исковых требований, апелляционный суд сделал вывод о неправильном применении судом первой инстанции норм материального права (ст. 179 ГК РФ), указав при этом, что недоказанность истцом оснований заявленных требований влечет за собой отказ в их удовлетворении. Нужно отметить, что общей чертой всех упомянутых в ст. 179 ГК РФ сделок является искажение действительной воли стороны, вступающей в сделку. Причины такого искажения могут быть различными. В данном случае истец, насколько это видно из текста судебного Постановления, ссылался на наличие угрозы или, возможно, на стечение тяжелых обстоятельств. То есть причиной искажения воли истца являлась именно такая угроза. Следует иметь в виду, что применительно к сделкам, совершенным под влиянием обмана, насилия и угрозы, не важно, от кого исходили такие действия. Такими лицами может быть как другая сторона сделки, так и третьи лица, которые действуют в ее интересах или заинтересованы в совершении сделки. В данном деле истец должен был доказать, что договор был заключен именно под влиянием угрозы. Под угрозой понимается психическое воздействие на волю соответствующего лица путем заявлений о намерении причинить ему какой-то вред в будущем, если оно не согласится заключить сделку. Следует иметь в виду, что угроза не обязательно должна быть направлена на сторону сделки. Она может быть направлена и против иных лиц, положение которых небезразлично для участника сделки. Более того, угроза не обязательно должна быть неправомерной. Например, речь может идти об угрозе наложения ареста на имущество. Сделка будет признана недействительной, если угроза была значительной и реальной, а не предположительной. Нужно также различать угрозу и насилие. Последнее может иметь не только психическую, но и физическую форму. Кроме того, угроза, в отличие от насилия, направлена в будущее. В данном деле суд также должен был решить вопрос о толковании спорной сделки. Это было необходимо для того, чтобы определить соответствие воли истца его волеизъявлению. Специалисты расходятся во мнениях, что следует ставить во главу угла при толковании договора - волю или волеизъявление. Если волю, то тогда могут пострадать интересы контрагента и гражданского оборота. Если же ставить во главу угла формальный элемент - волеизъявление, то в таком случае может пострадать более слабая сторона сделки, например, если она добросовестно заблуждалась. ГК РФ исходит из приоритета волеизъявления над волей. Ст. 431 ГК РФ предусматривает в этом отношении следующее правило: "При толковании условий договора судом принимается во внимание буквальное значение содержащихся в нем слов и выражений. Буквальное значение условия договора в случае его неясности устанавливается путем сопоставления с другими условиями и смыслом договора в целом. Если правила, содержащиеся в части первой настоящей статьи, не позволяют определить содержание договора, должна быть выяснена действительная общая воля сторон с учетом цели договора. При этом принимаются во внимание все соответствующие обстоятельства, включая предшествующие договору переговоры и переписку, практику, установившуюся во взаимных отношениях сторон, обычаи делового оборота, последующее поведение сторон". В приведенном случае суд и руководствовался вышеуказанным положением ГК РФ. В распоряжении суда имелся текст заключенного договора, но не было предоставлено каких-либо документов, которые подтверждали, что в отношении истца выдвигались угрозы. Соответственно, в такой ситуации суд справедливо исходил из того, что стороны были свободны в заключении спорного договора (п. 2 ст. 1, ст. 421 ГК РФ).

7. Суд не выяснил, подписывались ли спорные соглашения добровольно, и не исследовал результатов рассмотрения прокуратурой обращения ответчиков, что послужило основанием для направления дела на новое рассмотрение (Постановление ФАС ПО от 24.02.2005 N А12-11177/04-С47).

Между ООО "Сервис Запчасть КАНГ" (поставщик) и ООО "Агропромобеспечение" (покупатель) 31.12.2003 был подписан договор с протоколом разногласий, согласно условиям которого поставщик обязался поставить, а покупатель - принять и оплатить двигатели производства завода-изготовителя ОАО ПО "Алтайский моторный завод" согласно счетам-фактурам и другим отгрузочным документам. Наименование, ассортимент, количество и цена товара согласовывались сторонами и указывались в накладных. Дополнительным соглашением к договору от 09.03.2004 стороны согласовали, что протокол разногласий к договору от 31.12.2003 вступал в силу с 09.03.2004. В качестве приложения к договору N 4 от 31.12.2003 покупателем был подписан также договор поручительства N 304/3 от 31.12.2003 с ООО "Меридиан", согласно условиям которого ООО "Меридиан" (поручитель) обязался отвечать солидарно перед покупателем за выполнение всех условий договора поставки N 4 от 31.12.2003 поставщиком. Согласно товарным накладным покупателем от поставщика были получены двигатели А01 в количестве двух штук и А-41 (ДТ-75) в количестве 16 штук на общую сумму 2236000 руб. Общая сумма счетов-фактур и накладных составила 2251000 руб. с учетом оплаты транспортных расходов. Актами приемки продукции по качеству и комплектности, составленными с участием представителя поставщика, было выявлено, что по товарным накладным были поставлены двигатели А01-М, бракованные и не заводского производства, а также 12 двигателей А-41 (акты составлены без участия представителя поставщика). Таким образом, согласно указанным актам все двигатели, поставленные по накладным N 12, N 26 и N 27, являлись некачественными (не новыми) и не производства ОАО ПО "Алтайский моторный завод". ООО "Агропромобеспечение" обратилось с иском в суд к ООО "Сервис Запчасть КАНГ" и ООО "Меридиан" о взыскании солидарно 2251000 руб. долга и 1095770 руб. 50 коп. пени по договору N 4 от 31.12.2003 за поставку двигателей не заводского производства с поддельными паспортами и другими недостатками по их качеству. ООО "Сервис Запчасть КАНГ" предъявило встречный иск о признании недействительным договора N 4 от 31.12.2003 в части изменения его условий, изложенных в протоколе разногласий, мотивируя заявление ч. 1 ст. 179 ГК РФ, т. к. протокол разногласий к договору и другие документы были подписаны под принуждением со стороны истца. ООО "Меридиан" также предъявило встречный иск о признании недействительным договора поручительства N 04/3 от 31.12.2003, мотивируя заявление ч. 1 ст. 179 ГК РФ, т. к. указанный договор был подписан под принуждением со стороны истца. Решением суда первой инстанции от 15.07.2004 иск ООО "Агропромобеспечение" был удовлетворен частично: с ответчиков взыскано солидарно 2251000 руб. долга, в остальной части иска было отказано. В удовлетворении встречных исков ответчиков было отказано. Постановлением апелляционной инстанции от 16.09.2004 решение было оставлено без изменения. Судебные акты были мотивированы: - в части взыскания долга - обязанностью поставщика в силу ст. ст. 469, 475, 518 ГК РФ заменить товар ненадлежащего качества или возвратить покупателю уплаченную за него денежную сумму; - в части отказа во взыскании пени - неприменением п. 5.1 договора, т. к. пени предусматривались за просрочку поставки товара, которую поставщик не допустил, а также незаключенностью договора по п. 5.1; - в части отказа в удовлетворении встречных исков - недоказанностью факта принуждения ответчиков к подписанию обжалуемых протокола разногласий и договора поручительства. ООО "Сервис Запчасть КАНГ" и ООО "Меридиан" в кассационных жалобах указали, что суд не мог сделать вывод о доказанности поставок именно указанных в иске двигателей при отсутствии номеров двигателей в счетах-фактурах и товарных накладных. По мнению заявителей, суд также необоснованно отказал в назначении химико-криминалистической экспертизы по встречным искам. Суд кассационной инстанции Постановлением от 24.02.2005 отменил судебные акты двух инстанций и направил дело на новое рассмотрение. При этом суд указал на следующее. Удовлетворяя исковые требования в части взыскания стоимости данных двигателей, суды первой и апелляционной инстанций исходили из того, что указанные двигатели были поставлены по условиям договора N 4 от 31.12.2003 и фактически были оплачены покупателем в заявленной истцом сумме. По условиям договора (п. 1.2) наименование, ассортимент, количество и цена товара согласовывались сторонами и указывались в накладных. Вместе с тем ни товарные накладные N 12 от 23.01.2004, N 26 и N 27 от 16.02.2004, ни счета-фактуры к ним не имели ссылок на поставку двигателей по договору N 4 от 31.12.2003, а также указаний, чьего производства поставлялись двигатели, новые или ремонтные, и в них не указывались заводские номера двигателей. Указанным обстоятельствам, имеющим существенное значение для правильного разрешения спора при оспаривании факта поставки двигателей ответчиками с такими номерами и факта добровольного подписания актов N 1, 2, 3, 4, судами оценка не давалась. Судом не было выяснено также, сколько всего было поставлено двигателей по договору N 4 от 31.12.2003 и в какой период времени, по каким документам. Не был проверен и не был подтвержден документально факт оплаты двигателей и транспортных расходов в сумме 2251000 руб., тогда как в материалах дела имелось лишь одно платежное поручение N 190 от 26.02.2004 по оплате за товар согласно договору N 4 от 31.12.2004 на сумму 930000 руб., да и то часть денежных средств возвращена покупателю в сумме 525000 руб. и векселем 200000 руб. Остальные платежные поручения, которые суд посчитал доказательством оплаты товара по договору, ссылок на договор не имели, а основанием для оплаты в них были указаны счета N 13 от 15.01.2004, N 25 от 02.04, N 45 от 12.02.2004, N 47 от 13.02.2004, которые в материалах дела отсутствовали. Суд кассационной инстанции не согласился также с выводами суда первой инстанции о том, что договор N 4 от 31.12.2003 содержал все существенные условия и считался заключенным с момента подписания сторонами протокола разногласий, то есть с 05.01.2004, а не с 09.03.2004 при подписании сторонами дополнительного соглашения от 09.03.2004 и отсутствии в договоре условий о наименовании и количестве товара (ст. 431, ч. 3 ст. 455 ГК РФ). Суд кассационной инстанции также указал, что суды двух инстанций при рассмотрении встречных исков ответчиков и наличии в материалах дела доказательств их обращения в органы прокуратуры по факту принуждения их руководителей на подписание договора поручительства, протокола разногласий к договору и других документов не исследовали вопрос о результатах рассмотрения указанных обращений. В данном деле потерпевшая сторона сослалась на то, что спорный договор поручительства был ею подписан под влиянием принуждения. Тут явно имелось в виду содержание ст. 179 Уголовного кодекса РФ, которая говорит о принуждении к совершению сделки. Ст. 179 ГК РФ упоминает угрозу или насилие, но не принуждение. Угроза - это психологическое воздействие на соответствующее лицо, выражающееся в предупреждении причинить ему или его близким существенный вред, если он откажется от заключения сделки. Насилие может быть не только психологическим, но и физическим. Насилие, как правило, характеризуется активным поведением виновного и нередко имеет уголовно наказуемую форму. Если насилие психологическое, то оно, в отличие от угрозы, имеет место в данный момент, а не направлено в будущее. Понятно, что факт угрозы или насилия достаточно трудно доказать. Факты психологического воздействия с трудом поддаются процессуальному закреплению. В подобных случаях суд, как правило, ориентируется не на свидетельские показания, а на документы. Если угроза или насилие выразились в уголовно наказуемых действиях, то в таком случае определенным доказательством могут быть материалы уголовного дела. Более того, возможна ситуация, когда уголовное дело будет закрыто по каким-либо причинам (отсутствие состава преступления), но из материалов этого дела будет ясно, что угроза все-таки имела место, хотя и не в уголовно наказуемой форме. Конечно, такие материалы дела также скорее всего будут приняты судом как доказательство. В данном деле суд кассационной инстанции также обратил внимание на то, что суд первой инстанции никак не исследовал результаты обращения потерпевшей стороны в органы прокуратуры. Действительно, если сторона спорной сделки нашла достаточные основания, чтобы обратиться в прокуратуру, то скорее всего по результатам обращения была проведена достаточно тщательная проверка. Результаты такой проверки найдут отражение в соответствующих процессуальных документах, которые могут быть приняты судом в качестве доказательства факта угрозы или тем более насилия.

8. Суд признал недействительными договоры страхования, поскольку материалами дела подтверждалось, что ответчик умышленно ввел в заблуждение страховую компанию (Постановление ФАС УО от 15.09.2005 N Ф09-2935/05-С4).

Между ОАО "Военно-страховая компания" и ООО "Ромми" были заключены договор страхования залогового имущества от 14.02.2002 N 2598Д045 на страхование оборудования, находящегося по адресу: г. Оренбург, пр. Победы, 156, и договор от 17.02.2003 N 359Д0088 на страхование залогового имущества, расположенного по адресам: г. Оренбург, пр. Победы, 156, пр. Промысловый, 1, ул. Полтавская, 13, ул. Зиновьева, 67. При заключении договоров страхователь в отношении залогового имущества, расположенного по адресу: г. Оренбург, пр. Победы, 156 (анкета к договору от 14.02.2002 N 2598Д045), сообщил страховщику о наличии подключенной на пульт вневедомственной охраны при органах внутренних дел охранной сигнализации, наличии исправной пожарной сигнализации, установки которой регулярно проверялись и обслуживались. ОАО "Военно-страховая компания" обратилось в суд с иском к ООО "Ромми" о признании договоров страхования имущества в залоге от 14.02.2002 N 2598Д045, от 17.02.2003 N 359Д0088 недействительными, обязании ответчика возвратить истцу оригиналы полисов и договоров страхования N 2598Д045, N 359Д0088, полученных при страховании. Третьим лицом по делу был привлечен Сбербанк. Решением суда первой инстанции от 29.12.2004 в иске было отказано. ОАО "Военно-страховая компания" обжаловало решение в суд апелляционной инстанции в части отказа в признании недействительными указанных договоров в части страхования залогового имущества, расположенного по адресу: г. Оренбург, пр. Победы, 156. Постановлением суда апелляционной инстанции от 01.06.2005 решение было изменено: договор страхования имущества в залоге от 14.02.2002 N 2598Д045 и договор страхования имущества в залоге от 17.02.2003 N 359Д0088 в части страхования имущества, расположенного по адресу: г. Оренбург, пр. Победы, 156, были признаны недействительными. В остальной части иска было отказано. В кассационной жалобе Сбербанк просил Постановление суда апелляционной инстанции отменить, решение суда первой инстанции оставить в силе, ссылаясь на нарушение и неправильное применение судом апелляционной инстанции ст. 65 АПК РФ, ст. 944 ГК РФ. Суд кассационной инстанции Постановлением от 15.09.2005 оставил Постановление апелляционной инстанции без изменения. При этом суд отметил следующее. В соответствии с п. 1 ст. 944 ГК РФ при заключении договора страхования страхователь обязан сообщить страховщику известные страхователю обстоятельства, имеющие существенное значение для определения вероятности наступления страхового случая и размера возможных убытков от его наступления (страхового риска), если эти обстоятельства не известны и не должны быть известны страховщику. Существенными признаются во всяком случае обстоятельства, определенно оговоренные страховщиком в стандартной форме договора страхования (страхового полиса) или в его письменном запросе. В материалах дела имелась информация отдела вневедомственной охраны при ОВД Дзержинского района об отсутствии с 2000 г. каких-либо договорных отношений по охране объектов с ООО "Ромми". По сведениям отдела государственного пожарного надзора по г. Оренбургу в период с 2002 г. по 2004 г. проверки противопожарного состояния помещений ООО "Ромми", расположенных по адресу: пр. Победы, 156, с 2000 г. не проводились, документы, подтверждающие исправность пожарной сигнализации, не представлялись. Согласно п. 3 ст. 944 ГК РФ если после заключения договора страхования будет установлено, что страхователь сообщил страховщику заведомо ложные сведения об обстоятельствах, указанных в п. 1 данной статьи, страховщик вправе потребовать признания договора недействительным и применения последствий, предусмотренных п. 2 ст. 179 ГК РФ. При этом в силу ст. 180 ГК РФ недействительность части сделки не влечет недействительности прочих ее частей, если можно предположить, что сделка была бы совершена и без включения недействительной ее части. По мнению суда кассационной инстанции, суд апелляционной инстанции пришел к правомерному выводу о том, что при заключении договоров страхователь в отношении залогового имущества, расположенного по адресу: г. Оренбург, пр. Победы, 156, сообщил страховщику заведомо ложные сведения, имевшие существенное значение, в связи с чем в силу ст. 944, 180 ГК РФ исковые требования являлись обоснованными и подлежали удовлетворению в части признания недействительными договора страхования имущества в залоге от 14.02.2002 N 2598Д045 и договора страхования имущества в залоге от 17.02.2003 N 359Д0088 в части страхования имущества, расположенного по адресу: г. Оренбург, пр. Победы, 156. В остальной части в иске было отказано правомерно, поскольку не имелось доказательств, свидетельствовавших о сообщении ответчиком заведомо ложных сведений относительно иного застрахованного имущества; требование о возвращении оригиналов полисов и договоров страхования не было основано на нормах права. В данном деле суд затронул достаточно сложный вопрос о том, в какой мере действия ответчика можно было квалифицировать именно как обман. Дело в том, что в ст. 944 ГК РФ говорится лишь о возможности признания договора страхования недействительным как заключенного под влиянием обмана. Однако понятно, что у страхователя достаточно часто может отсутствовать мотив обманывать страховщика по такому достаточно второстепенному вопросу, как наличие охранной или пожарной сигнализации. Разница заключается в изменении размера страхового взноса, который несопоставим со стоимостью застрахованного имущества. Чаще всего страхователь может либо заблуждаться, либо допустить неосторожность, как простую, так и грубую. Другое дело, если страхователь вводит страховщика в заблуждение в отношении стоимости страхуемого имущества. В таком случае мотив обмана представляется достаточно убедительным. Хотя, конечно же, суд не должен в обязательном порядке выяснять наличие мотивов действий лица, которое ввело другую сторону сделки в заблуждение. В данном случае можно говорить, что в ст. 944 ГК РФ имеет место т. н. "квалифицированное молчание" законодателя. Это означает, что страховщик вправе ставить вопрос о недействительности договора, только если докажет, что вина страхователя носила умышленный характер. Если же страхователь заблуждался, то его вина может отсутствовать, если он не знал и не должен был знать соответствующие сведения. Если же он не проявил необходимого внимания и осмотрительности, хотя должен был знать о соответствующих обстоятельствах, то в таком случае речь идет о неосторожной вине. В таких случаях страховщик, надо полагать, не вправе оспаривать договор. Однако нужно отметить, что по этому вопросу среди специалистов нет единого мнения. Судебная практика тут также неоднозначная. Примечательно, что в российском законодательстве в некоторых случаях не делается различия между наличием или отсутствием умысла страхователя. Например, это касается договора морского страхования, в отношении которого вина учитывается лишь при решении вопроса, должна ли возвращаться страхователю страховая премия (ст. 250 Кодекса торгового мореплавания Российской Федерации). Нужно отметить, что в данном деле важную роль сыграло то, что, конечно же, страхователь должен был знать об отсутствии охранной сигнализации, т. к. договор о ней не был заключен. Тем не менее он указал, что такая сигнализация присутствует. Трудно сказать, сделал ли он это умышленно или по другим причинам. К сожалению, этот важный вопрос не нашел отражения в судебном Постановлении, что можно отнести к его явным недостаткам. Суд также никак не дал оценки тому факту, что страховщик не воспользовался своим правом на осмотр страхуемого имущества (ст. 945 ГК РФ). Еще одна проблема, связанная с делами, подобными рассматриваемому, заключается в том, что нет окончательной ясности в том, как категория умысла может применяться к организациям. А именно они нередко и являются страхователями. До сих пор в доктрине нет устойчивого толкования, что же следует считать умышленным поведением организации. До сих пор не выработана и категория умышленного поведения коллектива людей. На практике, как правило, суд пытается найти физическое лицо, которое и действовало от имени организации, и анализировать его субъективное отношение к собственным действиям. В таких случаях, однако, возникает проблема, когда то или иное решение было принято в организации коллегиально.

9. Суд направил дело на новое рассмотрение для выяснения того, насколько рыночная цена имущества отличалась от оценочной. По мнению суда, это обстоятельство могло свидетельствовать о заключении спорной сделки под влиянием сговора (Постановление ФАС УО от 31.05.2005 N Ф09-1515/05-С5).

Между ОАО "Мотовилихинские заводы" (продавец) и ООО "Мотовилиха-ТехГаз" (покупатель) был заключен договор купли-продажи недвижимости от 23.03.2004 N 2-21/03.2004, в соответствии с условиями которого продавец обязался передать в собственность покупателя объекты недвижимости (1-этажное бытовое здание общей площадью 47,6 кв. м, 1-этажное здание материального склада с рампой общей площадью 177,7 кв. м, 1-этажное здание склада с пристроем общей площадью 304,9 кв. м), расположенные по адресу: г. Пермь, ул. 1905 года, д. 35. Цена договора составляла 270000 руб. Денежные средства были уплачены в полном объеме, спорная недвижимость была передана ООО "Мотовилиха-ТехГаз". Впоследствии ОАО "Мотовилихинские заводы" отказалось осуществлять действия по регистрации перехода права собственности на спорное недвижимое имущество, мотивируя это материалами уголовного дела, из содержания которых, по мнению продавца, усматривался факт сговора заместителя генерального директора ОАО "Мотовилихинские заводы" и генерального директора ООО "Мотовилиха-ТехГаз" относительно существенного занижения действительной стоимости продаваемого по договору от 23.03.2004 недвижимого имущества (с 1770000 руб. до 270000 руб.). ООО "Мотовилиха-ТехГаз" обратилось в суд с иском к ОАО "Мотовилихинские заводы" об обязании произвести государственную регистрацию перехода права собственности на недвижимое имущество, приобретенное по договору купли-продажи от 23.03.2004 N 2-21/03.2004. В свою очередь ОАО "Мотовилихинские заводы" обратилось к ООО "Мотовилиха-ТехГаз" со встречным иском о признании недействительным договора купли-продажи от 23.03.2004. ООО "Мотовилиха-ТехГаз" в иске указывало на то, что договор от 23.03.2004 являлся действительной сделкой, а суждения продавца материалами уголовного дела не подтверждались. ОАО "Мотовилихинские заводы" во встречном иске ссылалось на то, что оспариваемый договор являлся притворной сделкой, был заключен со стороны продавца под влиянием обмана и заблуждения. Решением суда первой инстанции от 29.12.2004 исковые требования ООО "Мотовилиха-ТехГаз" были удовлетворены, во встречном иске было отказано. Постановлением суда апелляционной инстанции от 11.03.2005 решение суда первой инстанции было оставлено без изменения. В кассационной жалобе ОАО "Мотовилихинские заводы" указывало на наличие в материалах дела данных, свидетельствовавших о совершении им сделки под влиянием обмана со стороны ООО "Мотовилиха-ТехГаз". Суд кассационной инстанции Постановлением от 31.05.2005 судебные акты двух инстанций отменил, дело направил на новое рассмотрение. При этом суд кассационной инстанции отметил, что, отказывая в удовлетворении встречного иска и обязывая произвести государственную регистрацию перехода права собственности, суд двух инстанций исходил из необоснованности заявленных требований. Кроме этого, со ссылкой на заключение ООО "Западно-Уральский институт экспертизы, оценки и аудита", оценившего проданное имущество на 392000 руб., суд двух инстанций отверг доводы истца по встречному иску о занижении стоимости отчужденного имущества. Заключение ООО "Центр независимой оценки", оценившего спорное имущество в 1770000 руб., суд отклонил со ссылкой на то, что при данной оценке также принималась во внимание возможность использования земельного участка, на котором было расположено спорное имущество. По мнению суда кассационной инстанции, суд двух инстанций не учел следующих обстоятельств, имеющих существенное значение для правильного разрешения спора. В соответствии с п. 1 ст. 179 ГК РФ сделка, совершенная под влиянием обмана, может быть признана судом недействительной по иску потерпевшего. При этом обман представляет собой преднамеренное введение другого лица в заблуждение путем ложного заявления, обещания, а также умолчания о фактах, могущих повлиять на совершение сделки, с целью заключить сделку. Обман может относиться как к элементам самой сделки, так и к обстоятельствам, находящимся за ее пределами, в том числе к мотивам, если они имели значение для формирования воли участника сделки. Таким образом, конституирующим элементом данного состава являлся факт вступления стороны в сделку в результате искажения действительной воли такой стороны. Судом двух инстанций не было дано надлежащей оценки имеющимся в деле показаниям заместителя генерального директора ОАО "Мотовилихинские заводы" Бондаренко А. Н. и содержанию Постановления органа предварительного следствия о прекращении уголовного дела от 09.09.2004, из которых следовало, что при подписании договора от имени продавца генеральный директор ОАО "Мотовилихинские заводы" был введен Бондаренко А. Н. и генеральным директором покупателя (ООО "Мотовилиха-ТехГаз") в заблуждение относительно действительной стоимости продаваемого имущества. В совокупности с названными обстоятельствами не было дано соответствующей оценки и имеющемуся в материалах дела письму ООО "Мотовилиха-ТехГаз", в котором общество изъявляло готовность приобрести в собственность спорное имущество по цене 1500000 руб., что также могло свидетельствовать о том, что директор истца по первоначальному иску не мог не знать о том, что предлагаемая ОАО "Мотовилихинские заводы" цена отчуждаемого имущества не являлась рыночной, т. е. действовал недобросовестно. В обоснование того обстоятельства, что стоимость спорного имущества составляла 1770000 руб., т. е. значительно больше указанной в договоре, истец по встречному иску представил заключение оценщика - ООО "Центр независимой оценки". В свою очередь, обосновывая договорную цену продаваемого имущества, ООО "Мотовилиха-ТехГаз" представило заключение иного оценщика - ООО "Западно-Уральский институт экспертизы, оценки и аудита", оценившего спорное имущество в 392000 руб. В соответствии со ст. 12 ФЗ "Об оценочной деятельности в Российской Федерации" итоговая величина рыночной или иной стоимости объекта оценки, указанная в отчете, признается достоверной и рекомендуемой для целей совершения сделки с объектом оценки, если в судебном порядке не было установлено иное. Таким образом, по мнению суда кассационной инстанции, пока в судебном порядке не было установлено иное, каждое из имеющихся в деле заключений оценщика являлось достоверным. Таким образом, с целью устранения противоречий относительно действительной (рыночной) стоимости отчуждаемых объектов, что имело существенное значение для разрешения спора, суду следовало решить вопрос о назначении соответствующей экспертизы (ч. 2 ст. 71, ст. 82 АПК РФ, ст. 13 ФЗ "Об оценочной деятельности в Российской Федерации"). В нарушение ст. 168, 271 АПК РФ при принятии решения и постановления суды двух инстанций указанные обстоятельства не учли, тогда как это имело существенное значение для правильного разрешения настоящего спора. В данном деле вряд ли являлись достаточно убедительными утверждения потерпевшей стороны, что спорный договор был заключен под влиянием обмана. Насколько можно понять из Постановления суда, в заблуждение относительно стоимости продаваемого имущества потерпевшую сторону ввела не только другая сторона сделки, но и собственный заместитель директора. Тут вряд ли можно усматривать вину другой стороны в том, что она согласилась приобрести имущество по заниженной цене. Стороны, конечно же, были свободны в заключении договора. Другое дело, если речь шла о злонамеренном соглашении. Злонамеренное соглашение представителя одной стороны с другой имеет место при наличии их умышленного сговора и возникновения вследствие этого неблагоприятных последствий для представляемого. В данном случае неблагоприятные последствия выразились в существенном занижении цены имущества, если, конечно, это все-таки имело место. В случае злонамеренного соглашения не имеет значения, получил ли участник сговора какую-либо выгоду. Вполне возможен также и вариант, когда от совершения сделки представляемой стороне просто был нанесен ущерб, что было целью сговора. Однако в данном случае речь все-таки шла о полученной выгоде. Конечно же, самым трудным в подобных делах является доказывание факта сговора. Подобные действия с трудом поддаются процессуальному закреплению. В данном деле суд кассационной инстанции сослался на материалы уголовного дела. Однако судя по тексту Постановления, во-первых, это дело было прекращено. То есть правоохранительные органы не нашли в действиях соответствующих лиц состава преступления. Во-вторых, суд кассационной инстанции сослался на вполне определенные документы из материалов уголовного дела. В этом уголовном деле никак не было зафиксировано, что заместитель генерального директора потерпевшей стороны и генеральный директор другой стороны спорной сделки вступили в какой-либо сговор. Речь шла об одностороннем заявлении гендиректора потерпевшей стороны, что он был введен в заблуждение своим заместителем и представителем другой стороны. Однако ясно, что такая декларация вряд ли имеет большую доказательную силу. Наверное, она должна подкрепляться и иными установленными фактами. Другой вопрос, что в данном случае возникли существенные разночтения в отношении реальной стоимости проданного имущества. По договору его цена была определена в 270 тыс. руб. Оценки же экспертов колебались от 400 тыс. до почти двух млн. рублей. Конечно, если речь идет об очевидном несоответствии цены имущества по договору с его реальной стоимостью, это может быть доказательством по делу. Однако, видимо, такое доказательство должно быть подкреплено и другими доказательствами. Сам по себе факт неэквивалентности сделки говорит только о значительном коммерческом просчете одной из ее сторон. Нужно еще доказать дефектность волевого процесса, который в данном случае возник предположительно в результате противоправных действий двух лиц, а именно в результате их злонамеренного сговора. В данном деле таких доказательств приведено не было. Конечно, суд мог назначить по данному делу повторную экспертизу. Допустим, она бы установила, что цена проданного имущества была занижена почти в десять раз. Однако важно, что в деле присутствовала и экспертиза, согласно которой имущество было оценено почти так же, как и в спорной сделке. Наличие этой экспертизы позволяло соответствующим лицам достаточно обоснованно утверждать, что они ни в какой злонамеренный сговор не вступали, никого не обманывали, а просто добросовестно заблуждались. В таком случае суд скорее всего отказал бы истцу. Ясно, что он осуществляет предпринимательскую деятельность на свой риск (п. 1 ст. 2 ГК РФ). Соответственно, он и должен нести бремя ошибок, которые допустил при осуществлении такой деятельности. Директор потерпевшей стороны имел возможность перепроверить предоставленную ему информацию. Наверное, он, занимая подобную должность, должен был обладать определенным предпринимательским опытом, чтобы быть способным и без экспертизы определить предположительную стоимость отчуждаемого имущества, не допуская ошибки на целый порядок.

10. Поскольку экспертиза показала, что подпись учредителя общества была выполнена иным лицом, суд счел доказанным факт злонамеренного сговора при заключении спорной сделки (Постановление ФАС УО от 19.01.2005 N Ф09-4482/04-ГК).

22.10.2002 между ЗАО "Мега-Эрг" (продавец) и ООО "Аверн-Сервис" (покупатель) был заключен договор купли-продажи нежилого помещения общей площадью 562,7 кв. м, расположенного по адресу: г. Уфа, ул. Пушкина, 114/2 / литера А1. Цена отчуждаемой недвижимости составила 550000 руб. От имени продавца договор был подписан представителем Карповым П. Н., от имени покупателя - представителем Абунагимовым Д. Г. ЗАО "Мега-Эрг" обратилось в суд с иском к ООО "Аверн-Сервис", 3-и лица: ООО КБ "УралКапиталБанк", Государственная регистрационная палата при МЮ РБ - о признании недействительным вышеуказанного договора. Истец утверждал, что оспариваемая сделка являлась крупной, при этом нормы ст. ст. 77, 78, 79 ФЗ от 26.12.1995 N 208-ФЗ "Об акционерных обществах" были нарушены, договор был совершен путем злонамеренного соглашения представителя одной стороны с другой стороной. Решением суда первой инстанции от 15.07.2004 спорный договор был признан недействительным. В суде апелляционной инстанции решение не пересматривалось. Суд кассационной инстанции Постановлением от 19.01.2005 оставил решение суда первой инстанции без изменения. При этом суд исходил из следующего. В соответствии с п. 1 ст. 179 ГК РФ сделка, совершенная под влиянием злонамеренного соглашения представителя одной стороны с другой стороной, может быть признана судом недействительной по иску потерпевшего. В силу ч. 1 ст. 65 АПК РФ каждое лицо, участвующее в деле, должно доказать те обстоятельства, на которые оно ссылается как на основание своих требований и возражений. По мнению суда, истец должен был представить доказательства умышленного сговора представителей на совершение оспариваемой сделки и, как следствие, возникновения для ЗАО "Мега-Эрг" неблагоприятных последствий. Суд установил, что сделка являлась крупной и при ее совершении не были соблюдены требования ст. ст. 77, 78, 79 ФЗ от 26.12.1995 N 208-ФЗ "Об акционерных обществах". Протокол собрания учредителей ЗАО "Мега-Эрг" от 18.09.2002, представленный в качестве доказательства соблюдения вышеуказанных норм при совершении оспариваемой сделки, не был принят судом, поскольку в заключении эксперта от 17.03.2004 был сделан вывод о том, что в протоколе подпись была выполнена не учредителем Рамазановым Э. Д., а другим лицом с подражанием его подписи. В п. 4.2 договора от 22.10.2002 было определено, что стоимость имущества в сумме 550000 руб. была оплачена покупателем полностью до подписания договора. Между тем в материалах дела доказательства оплаты проданного объекта отсутствовали. Довод заявителя кассационной жалобы о том, что согласие акционеров на совершение оспариваемого договора было оформлено протоколом от 18.09.2002, судом был отклонен, поскольку Рамазанов Э. Д., владевший 50% акций ЗАО "Мега-Эрг", указанный протокол не подписывал. Учитывая, что действительная воля ЗАО "Мега-Эрг" была искажена умышленным сговором представителей сторон и истцу был причинен вред, суд удовлетворил иск. В данном деле доказанным был лишь факт подделки подписи одного из учредителей на протоколе общего собрания. На этом собрании решался вопрос о даче согласия на сделку, которая являлась крупной. В таком случае можно было говорить о нарушении требований законодательства при заключении спорной сделки. На основании ст. 168 ГК РФ такая сделка является ничтожной. Однако и истец, и суд сочли правильным сослаться именно на ст. 179 ГК РФ. При этом истец указывал, что при заключении сделки имел место злонамеренный сговор. Из текста Постановления суда не видно, какие именно доказательства подтверждали факт злонамеренного сговора. Действительно, спорная сделка заключалась представителями сторон. Насколько можно судить по факту подачи иска, сделка не соответствовала интересам истца. Законодательство об акционерных обществах также было, видимо, нарушено. Однако не было доказано, что представитель потерпевшей стороны знал о факте подделки подписи. Более того, вообще неясно, в чем именно состоял этот сговор. Если представитель потерпевшей стороны предложил другой стороне выгодную для той сделку, это еще само по себе не доказывало, что между ними имел место злонамеренный сговор, который к тому же был направлен против интересов продавца. К сожалению, все эти обстоятельства не нашли своего отражения в судебном Постановлении. В данном деле не представляется также достаточно убедительной аргументация истца и выводы суда, что истцу был причинен вред в результате заключения спорной сделки. Суд указал на то, что переданное по сделке имущество не было оплачено так, как это было предусмотрено в договоре. Однако из этого совсем не следовало, что стоимость проданного имущества не соответствовала обозначенной в спорной сделке цене. Более того, спорный договор был, насколько это видно из Постановления суда, заключен законным представителем продавца. Этот законный представитель, подписывая договор, тем самым подтвердил, что деньги за проданное имущество уже получены. Тем не менее суд, не ставя под сомнение полномочия этого представителя, почему-то потребовал предоставить дополнительные доказательства того, что деньги были все-таки уплачены, не довольствуясь тем, что этот факт прямо подтверждался самим текстом договора. С точки зрения последствий статьи 168 и 179 ГК РФ применительно к данному делу в определенной мере отличаются друг от друга. Если бы сделка была признана ничтожной, то тогда действовало бы общее правило, предусмотренное п. 2 ст. 167 ГК РФ, - стороны должны были возвратить все полученное по такой сделке. Если же проданное имущество уже не могло быть возвращено в натуре (например, в случае перепродажи), то в таком случае другой стороне сделки было бы необходимо возвращать его стоимость в деньгах. Согласно п. 2 ст. 179 ГК РФ потерпевшей стороне также возвращается все полученное по сделке. При этом ответственность несет только другая сторона, а не представитель потерпевшей стороны, участвовавший в злонамеренном сговоре. Различие между этими статьями заключается в том, что согласно п. 2 ст. 179 ГК РФ все полученное потерпевшей стороной не возвращается другой стороне, а обращается в доход государства. Нарушение же требований законодательства об акционерных обществах вряд ли повлекло бы конфискационные последствия. Кроме того, п. 2 ст. 179 ГК РФ говорит о возмещении потерпевшей стороне другой стороной реального ущерба. Может быть, именно эти обстоятельства и предопределили основания, на которые предпочел в данном деле ссылаться истец. В данном деле примечательно, что формально решение о крупной сделке должен был принимать коллегиальный орган. Однако лицо, заключившее сделку, представляло не этот коллегиальный орган, а организацию в целом. Статья 179 ГК РФ говорит все-таки о сговоре представителя именно стороны сделки. В данном случае суд формально не установил факт расхождения воли стороны сделки с волей ее представителя. Во всяком случае, это никак не следует из содержания Постановления суда кассационной инстанции. Вряд ли такой вопрос может рассматриваться как очевидный и не требующий самостоятельного рассмотрения.

11. По мнению суда, истец не смог обосновать необходимость назначения почерковедческой экспертизы, а также не представил убедительных доказательств того, что спорная сделка была заключена под влиянием угроз и обмана (Постановление ФАС ЦО от 26.09.2005 N А14-15090-2004/585/21).

ЗАО "ГАТП-плюс" было создано 04.12.2003 решением общего собрания учредителей, подписавших договор о создании общества. В соответствии с указанным договором уставный капитал общества составил 7915200 руб. и был разделен на 1164 обыкновенных именных акции номинальной стоимостью 6800 руб. Оплата акций производилась акциями ОАО "ГАТП" номинальной стоимостью 35 руб. По передаточному распоряжению от 18.12.2003 М. передал принадлежавшую ему 31 акцию ЗАО "ГАТП-плюс". Данные акции были переданы в счет оплаты М. акций вновь созданного ЗАО "ГАТП-плюс". М. обратился в суд с иском к ЗАО "ГАТП-плюс" о признании недействительным договора от 04.12.2003 о создании ЗАО "ГАТП-плюс" в части условий, содержащихся в разделе 5 об оплате М. акций ЗАО; признании недействительным Устава ЗАО "ГАТП-плюс" в части условий, содержащихся в п. 1 раздела 4, о размере уставного капитала и количестве размещаемых акций; применении последствий недействительности договора от 04.12.2003 и обязании ответчика предоставить регистратору передаточное распоряжение для регистрации перехода права собственности на 31 акцию ОАО "ГАТП" к М. Истец утверждал, что оспариваемая сделка была совершена под влиянием угроз и обмана, а также ссылался на фальсификацию его подписи в договоре создания ЗАО "ГАТП-плюс". Решением суда первой инстанции от 16.02.2005 в удовлетворении исковых требований было отказано. Постановлением апелляционной инстанции от 28.04.2005 решение было оставлено без изменения. Суд кассационной инстанции Постановлением от 26.09.2005 оставил судебные акты двух инстанций без изменения. При этом суд исходил из того, что истцом в нарушение ст. 65 АПК РФ не было представлено доказательств, подтверждавших факт действий истца по заключению спорной сделки под влиянием угроз, обмана и психологического воздействия со стороны ответчика, то есть наличия оснований, предусмотренных ст. 179 ГК РФ, для признания недействительным договора о создании ЗАО "ГАТП-плюс" от 04.12.2003. В кассационной жалобе истец сослался на то, что судами в нарушение п. 6 ст. 71, ст. 82 АПК РФ было неправомерно отказано в удовлетворении ходатайства о проведении судебной почерковедческой экспертизы для удостоверения подлинности подписи истца на договоре от 04.12.2003. Однако суд кассационной инстанции счел этот довод необоснованным. Так, в соответствии с п. 1 ст. 82 АПК РФ для разъяснения возникающих при рассмотрении дела вопросов, требующих специальных знаний, суд назначает экспертизу по ходатайству лица, участвующего в деле, или с согласия лиц, участвующих в деле. В случае если назначение экспертизы предписано законом или предусмотрено договором либо необходимо для проверки заявления о фальсификации представленного доказательства, либо если необходимо проведение дополнительной или повторной экспертизы, суд может назначить экспертизу по своей инициативе. Между тем, как усматривалось из протокола судебного заседания от 11.02.2005, истцом был признан факт личного подписания передаточного распоряжения в отношении акций ОАО "ГАТП" и подтверждался факт соответствия действительной подписи, содержащейся в светокопии договора о создании ЗАО "ГАТП-плюс" от 04.12.2003. Судом были сравнены подлинный договор о создании ЗАО "ГАТП-плюс" от 04.12.2003 и светокопия данного договора, представленные в материалы дела, при этом расхождений в них обнаружено не было. Суд счел, что утверждения истца о неисполнении ответчиком обязанности по представлению подлинного экземпляра договора было голословно, поскольку из протоколов судебного заседания суда первой и апелляционной инстанций усматривалось иное. Таким образом, оснований для удовлетворения ходатайства истца о назначении почерковедческой экспертизы для проверки его подписи на оспариваемом договоре у суда ввиду изложенного не имелось. В данном деле представляет интерес вопрос о возможной подделке подписи истца. Видимо, он допустил ошибку, не обратившись по факту такой подделки в правоохранительные органы. Тут речь могла пойти, например, о мошенничестве (ст. 159 УК РФ). Кроме того, если истец считал, что спорная сделка была заключена под влиянием угроз, то он мог также поставить вопрос о принуждении к совершению сделки (ст. 179 УК РФ). Статья 179 ГК РФ регулирует только гражданские правоотношения. Однако обман, насилие, угроза, злонамеренное соглашение могут образовывать и состав уголовного преступления. В любом случае результаты уголовного расследования могут служить доказательством по гражданскому делу, даже если не был установлен состав уголовного преступления. Недостаточно убедительной выглядит позиция суда по вопросу о подлиннике учредительного договора. Если ответчик удерживал важное доказательство по делу, суд мог обоснованно руководствоваться утверждениями истца. Ясно, что в вопросе о фальсификации подписи было необходимо исследовать оригинал документа (п. п. 8 - 9 ст. 75 АПК РФ). Не слишком убедительными представляются и утверждения суда, что он смог самостоятельно сличить подписи и удостовериться в их подлинности, не прибегая к помощи специалиста. Также не вполне понятны причины, по которым суд отказал в проведении почерковедческой экспертизы. Если подпись была подлинной, то результаты экспертизы придали бы судебному решению только большую обоснованность. Вопрос о подписи был достаточно существенен в данном деле, поскольку факты обмана и угрозы обычно трудно доказывать. Виновная сторона в таких случаях, как правило, предпочитает не предпринимать действий, которые могут быть в дальнейшем документально подтверждены. Именно поэтому суды по подобным делам рассматривают все имеющиеся факты, которые могут позволить восстановить процесс волеобразования при заключении спорной сделки. В данном деле факт фальсификации подписи мог доказать, что истец сопротивлялся передаче акций и во всех возможных ситуациях либо препятствовал, либо хотя бы воздерживался от действий, которые способствовали передаче этих акций. Суд в подтверждение своих выводов сослался на то, что истцом был признан факт личного подписания передаточного распоряжения в отношении акций ОАО "ГАТП". Однако неясно, как это могло опровергнуть утверждения истца. Ведь он прямо говорил о том, что действительно передал акции. Однако эта передача имела место под влиянием угроз или обмана. В том случае, когда истец имел возможность не совершать определенные действия по передаче акций (отказ от подписания учредительного договора), он так и поступал. От подписания передаточного распоряжения он, видимо, не имел возможности отказаться. Истец в данном деле просил суд признать спорный договор частично недействительным. Это возможно согласно ст. 180 ГК РФ. Однако в данном случае речь шла все-таки об учредительном договоре. Признание его частично недействительным повлекло бы существенные последствия для акционерного общества. В частности, наверное, встал бы вопрос о правомерности его регистрации. Возможно, именно это обстоятельство также как-то повлияло на решение суда, не во всем пошедшего навстречу истцу в вопросе о получении необходимых доказательств. Суд не исследовал также вопрос, в чем именно спорная сделка наносила ущерб интересам истца. Во всяком случае, в Постановлении суда кассационной инстанции об этом ничего не сказано. Если действительно можно было установить несоответствие встречных предоставлений, явную неэквивалентность обмена, то, конечно же, это подкрепляло бы утверждения истца. Важным в деле было бы детальное исследование вопроса, о какой именно угрозе шла речь. Надо полагать, что по крайней мере в суде первой инстанции на это было обращено внимание. Угроза может считаться основанием недействительности сделки, если она явилась причиной несоответствия воли, выраженной в сделке, подлинной воле лица, совершившего ее. Истец также ссылался на то, что спорная сделка была заключена под влиянием обмана. И опять-таки неясно, в чем именно состоял этот обман. Тут следует учитывать, что применительно к ст. 179 ГК РФ обман представляет собой умышленное введение другой стороны в заблуждение с целью вступить в сделку. При этом обман может относиться как к самой сделке и ее элементам, так и к тем обстоятельствам, которые находились за пределами сделки. В частности, это может касаться мотивов заключения сделки. Обман может иметь как активную форму, так и выражаться в бездействии. К сожалению, все вышеперечисленные обстоятельства, если они и были исследованы, не нашли своего отражения в судебном Постановлении.

12. Суд отказался квалифицировать спорный договор как заключенный под влиянием злонамеренного соглашения представителя одной стороны с другой стороной, хотя при заключении сделки было известно об отсутствии у заемщика денежных средств, необходимых для погашения товарного кредита (Постановление ФАС ЦО от 08.04.2005 N А48-4819/04-9).

25.05.2001 между ОАО "Северный рынок" и индивидуальным предпринимателем К. был заключен договор товарного кредита. Согласно его условиям К. (кредитор) должен был передать до 01.07.2001, а ОАО "Северный рынок" (заемщик) принять в собственность принадлежащие К. вещи, определенные родовыми признаками. Вещи, подлежащие передаче, были перечислены в таблице N 2 приложения N 1 "Отчета об оценке рыночной стоимости имущества, принадлежащего индивидуальному предпринимателю К. по состоянию на 10.05.2001". Срок возврата однородных вещей кредитору договором не был определен. Стоимость вещей была определена суммой 1000620 руб. В последующем на основании заключенной сделки предприниматель К. право истребования товарного кредита уступил ООО "Основа". Управление муниципального имущества г. Орла, являясь акционером ОАО "Северный рынок", обратилось к индивидуальному предпринимателю К., ОАО "Северный рынок" и ООО "Основа" с иском о признании недействительными: договора товарного кредита от 25.05.2001, заключенного между ОАО "Северный рынок" и предпринимателем К.; договора поставки, который стороны имели в виду при заключении договора товарного кредита от 25.05.2001 в части товаров для строительства навеса и ограждения. При этом истец оспорил действительность договора товарного кредита от 25.05.2001 по нескольким основаниям. По мнению истца, договор товарного кредита являлся притворной сделкой, поскольку при его заключении стороны имели в виду совершение договора поставки. По этому основанию в силу ст. 170 ГК РФ договор товарного кредита был ничтожен. Кроме того, истец оспорил указанный договор как заключенный в результате злонамеренного соглашения сторон со ссылкой на ст. 179 ГК РФ. Решением суда первой инстанции от 30.11.2004 в удовлетворении исковых требований было отказано. Постановлением апелляционной инстанции от 24.01.2005 решение было оставлено без изменения. В кассационной жалобе истец указал, что суд безосновательно не принял его довод о несоблюдении ответчиками порядка совершения крупной сделки, предусмотренного ст. ст. 77 - 79 ФЗ "Об акционерных обществах", и не учел, что стоимость товарного кредита, явившегося предметом трех договоров товарного кредита (в том числе оспариваемого), но по существу одной сделки, составляла 3072000 руб. и превышала 100 процентов стоимости активов ОАО "Северный рынок". По мнению истца, не был основан на материалах дела вывод суда о том, что договор товарного кредита осуществлялся в процессе обычной хозяйственной деятельности. При этом не были приняты во внимание положения Устава ОАО "Северный рынок", в соответствии с которым обычной хозяйственной деятельностью последнего являлось предоставление торговых мест на возмездной основе, тогда как приобретенные по товарным кредитам материалы использовались в иных целях. Судом не были исследованы и отклонены без указания причин доводы истца о том, что договор товарного кредита от 25.05.2001 был совершен под влиянием злонамеренного соглашения представителя одной стороны с другой стороной. Целью заключения сделки было получение в счет образовавшейся задолженности объектов недвижимости рынка. Суд кассационной инстанции Постановлением от 08.04.2005 оставил судебные акты двух инстанций без изменения. При этом суд указал на следующие обстоятельства, установленные судом двух инстанций. Суды двух инстанций путем оценки условий договора, документов, подтверждающих его исполнение, пришли к выводу об отсутствии оснований для признания договора от 25.05.2001 притворной сделкой. Кассационный суд счел такой вывод правомерным. В соответствии с нормой ст. 822 ГК РФ стороны могут заключить договор, предусматривающий обязанность одной стороны предоставить другой стороне вещи, определенные родовыми признаками (договор товарного кредита). Такая сделка содержит в себе элементы договора купли-продажи, поскольку кредитор берет на себя обязанность по передаче имущества в собственность заемщика. При этом условия о количестве, ассортименте, комплектности, качестве, таре предоставляемых вещей исполняются в соответствии с правилами договора купли-продажи (ст. 822 ГК РФ). В рассматриваемом случае ОАО "Северный рынок" и предприниматель К. в договоре от 25.05.2001 предусмотрели обязательства, по своему характеру определяющиеся как отношения по товарному кредиту. Кредитор-предприниматель К. предоставлял в собственность заемщика ОАО "Северный рынок" определяемые родовыми признаками товары, заемщик, в свою очередь, обязался вернуть кредитору вещи того же рода и количества. Таким образом, суд счел несостоятельными доводы истца о том, что при заключении договора, поименованного договором товарного кредита, стороны имели намерение заключить договор поставки. По утверждению истца договор товарного кредита от 25.05.2001 был заключен в результате злонамеренного соглашения между директором ОАО "Северный рынок" и предпринимателем К., в связи с этим на основании ст. 179 ГК РФ он должен был быть признан недействительным. В подтверждение факта злонамеренного соглашения Управление муниципального имущества г. Орла ссылалось на то, что стороны при заключении сделки знали об отсутствии у заемщика денежных средств, необходимых для погашения товарного кредита, а также были осведомлены о сложившейся за предшествующий период задолженности общества перед предпринимателем К. Целью сделки, по мнению истца, было получение кредитором объектов недвижимости заемщика. Оценив материалы дела, доводы сторон, все судебные инстанции пришли к заключению об отсутствии безусловных доказательств наличия злонамеренного соглашения представителя одной стороны с другой стороной сделки. В том числе учитывались факты, на которые указывал истец, однако эти обстоятельства не рассматривались как доказательство злонамеренности соглашения. Кроме того, суд кассационной инстанции принял во внимание, что действия директора ОАО "Северный рынок" по благоустройству рынка находились под контролем акционеров, поскольку рассматривались на заседаниях совета директоров ОАО "Северный рынок" 22.05.2001 и 14.11.2001. Совет директоров дал согласие на получение обществом товарных кредитов. Имел место факт голосования за принятие такого решения членов совета директоров, представляющих интересы 76 процентов голосующих акций, в том числе представителя Комитета по управлению муниципальным имуществом г. Орла, обладавшего 51 процентом голосующих акций. Указанное обстоятельство могло свидетельствовать об отсутствии оснований для вывода о злонамеренности соглашения предпринимателя К. и директора ОАО "Северный рынок", т. к. последний действовал по воле большинства акционеров общества. Злонамеренное соглашение представителя одной стороны с другой стороной заключается в соглашении о совершении сделки в ущерб представляемому. Как правило, такое соглашение направлено в пользу контрагента, но не всегда. Встречаются случаи, когда целью злонамеренного соглашения является, например, нанесение вреда представляемому. Для признания сделки недействительной не имеет значения, была ли у представителя корыстная либо иная личная заинтересованность. Тем не менее использование слова "злонамеренное" явно указывает на то, что имеются в виду умышленные действия виновного представителя стороны, который осознает, что совершает сделку на невыгодных для представляемого условиях, предвидит неблагоприятные для него последствия и желает или допускает их наступление. Небрежность представителя при совершении сделки и заключение ее на неблагоприятных условиях сами по себе не могут служить основанием для признания ее недействительной. В данном случае истец считал, что вред наносится ему тем, что он вынужден в погашение задолженности передать имеющуюся у него недвижимость. Понятно, почему в данном случае истец полагал, что его интересы ущемлены. Речь шла не просто о недвижимости, а об имуществе, которое в натуральном выражении являлось рынком. Переход прав на эту недвижимость означал переход права контроля, по крайней мере частичного, и в отношении этого рынка. Ясно, что если бы этот объект недвижимости использовался должным образом, проблема его вынужденного отчуждения скорее всего не возникла бы. Полученные по спорному договору предметы представляли собой строительные материалы. Они, как следует из Постановления, пошли на благоустройство и реконструкцию рынка. Соответственно, такое благоустройство должно было приносить дополнительные прибыли. Если бы эти прибыли использовались должным образом, в частности, аккумулировались для погашения задолженности, то никаких проблем скорее всего и не возникло бы. Поскольку акционерное общество оказалось не в состоянии погасить задолженность в размере чуть более одного миллиона рублей через несколько лет после ее получения, это наталкивает на мысль, что такие прибыли использовались неэффективно. Соответственно, и истец скорее всего по собственной же вине стал жертвой подобного нерационального использования имевшихся у него ресурсов. Проблема истца заключалась не столько в заключении невыгодного для него соглашения, сколько в характере ведения предпринимательской деятельности лицом, которое он учредил, что не позволило ему избежать погашения задолженности за счет основных средств. Соответственно, и суд совершенно справедливо счел, что в данном деле имел место коммерческий просчет, который не мог быть основанием для признания сделки недействительной. Суд в качестве одного из аргументов в подтверждение своих выводов указал на то, что представитель истца участвовал в голосовании при одобрении спорной сделки. Однако факт злонамеренного соглашения не исключает, что потерпевшее лицо давало в какой-то форме свое согласие на спорную сделку. Другой вопрос, что оно было введено в заблуждение в результате злонамеренного соглашения, что в конечном итоге и привело к дефекту воли. В этой части аргументация суда представляется недостаточно убедительной. Конечно, тут можно усмотреть и несколько иную логику. Согласно ст. 179 ГК РФ представитель в случае злонамеренного соглашения должен был действовать в ущерб представляемому им лицу. Таким лицом в данном деле являлось все-таки акционерное общество в целом, а не местная администрация, выступившая в суде в качестве истца. Администрация была лишь одним из учредителей акционерного общества. Однако, поскольку она формально одобрила спорную сделку, суд, видимо, счел это доказательством того, что между интересами представителя и представляемого им акционерного общества не было формального противоречия. Наверное, судебное Постановление выглядело бы более убедительным, если этот вопрос был бы в нем изложен более четко. В данном деле следует также обратить внимание на следующее. Волю лица, вступающего в сделку, следует отличать от мотивов, под влиянием которых она заключается. Мотивы могут быть самыми различными и, конечно же, они не могут быть известны другой стороне сделки. Если бы при решении вопроса о недействительности сделки принимались в учет и мотивы, то, конечно, это крайне неблагоприятно влияло бы на устойчивость имущественного оборота. В данном деле мотивы у участников сделки были различные. Кредитор, надо полагать, надеялся на то, что другая сторона будет неэффективно вести предпринимательскую деятельность и в конечном итоге будет вынуждена погашать задолженность недвижимостью, которая и представляла интерес для кредитора. Однако, конечно же, кредитор не мог исключить, что эти его расчеты обязательно оправдаются. Он, несомненно, шел на определенный риск. Акционерное общество, вероятно, в качестве мотива рассчитывало получить строительные материалы, которые позволили бы провести соответствующие работы, что в конечном итоге привело бы к росту прибылей. Льготные условия товарного кредита дали основание не заострять внимание на обеспечении погашения его в будущем. Из вышеизложенного видно, что суд вряд ли мог в данном деле ссылаться на мотивы заключения спорной сделки как на основание признания ее недействительной. Хотя надо иметь в виду, что выяснение мотивов в определенных ситуациях может способствовать восстановлению общей картины формирования воли при заключении спорной сделки, а значит, и вынесению правильного судебного решения.

13. Суд отметил, что для признания сделки недействительной в порядке ст. 179 ГК РФ в деле должны иметься исчерпывающие доказательства, свидетельствующие о том, что потерпевшая сторона была лишена возможности свободно выразить свою волю и действовать в своих интересах (Постановление Девятого арбитражного апелляционного суда от 05.04.2005 N 09АП-1834/05-ГК).

31.12.2002 между ФГУП Издательство "Пресса" Управления делами Президента РФ и ГП "Газетно-журнальное объединение "Воскресенье" был заключен договор N 28-Э на предоставление коммунальных и общеэксплуатационных услуг, согласно которому ФГУП Издательство "Пресса" приняло на себя обязательство предоставлять, а ГП "Газетно-журнальное объединение "Воскресенье" - использовать и производить оплату коммунальных и общеэксплуатационных услуг, в том числе возмещать расходы по страхованию за нежилое помещение, находящееся по адресу: г. Москва, ул. Правды, д. 24, стр. 4. Указанное нежилое помещение было передано на основании договора аренды нежилого помещения, заключенного между ФГУП Издательство "Пресса" и ГП "Газетно-журнальное объединение "Воскресенье" 20.12.2002 за N 28/91/8. В связи с ненадлежащим исполнением ГП "Газетно-журнальное объединение "Воскресенье" принятых по договору N 28-Э обязательств, ФГУП Издательство "Пресса" предъявило иск о взыскании с него 507309,55 руб. - задолженность по договору и 129705,24 руб. - начисленная пеня. Ответчик иск не признал, заявил встречный иск о признании договора N 28-Э на предоставление коммунальных и общеэксплуатационных услуг от 31.12.2002 недействительным на основании ст. ст. 167, 169, 179 ГК РФ. Решением суда первой инстанции от 28.12.2004 иск был удовлетворен частично, в удовлетворении встречного иска было отказано. Ответчик в апелляционной жалобе сослался на следующее. За все предоставленные ему по договору N 28/91/8 услуги оплата была произведена в полном объеме, т. е. расчет за 2003 год был произведен полностью. По мнению ответчика, договор N 28-Э на предоставление коммунальных и общеэксплуатационных услуг от 31.12.2002 являлся недействительным, поскольку представлял собой сделку, совершенную под влиянием обмана. Ответчик обосновал это следующим образом. В связи с освобождением ответчиком арендуемого у истца помещения от истца поступило предложение подписать договор об отсутствии взаимных финансовых претензий, однако после подписания договора выяснилось, что таким документом оказался договор N 28-Э на предоставление коммунальных и общеэксплуатационных услуг от 31.12.2002, который на самом деле был подписан и зарегистрирован 20.01.2004 за N 85/8. По мнению заявителя апелляционной жалобы, указанный договор ущемлял права ответчика как потребителя услуг в соответствии со ст. 16 ФЗ "О защите прав потребителей", которая устанавливает недействительность условий договора, ущемляющего права потребителя. Суд апелляционной инстанции Постановлением от 05.04.2005 оставил решение суда первой инстанции без изменения. При этом суд установил следующее. В обоснование предъявленного иска истцом был представлен счет N Э000755 от 31.12.2003 на сумму 507309,55 руб. за эксплуатационные услуги за период с января по декабрь 2003 г. Получение указанного счета ответчиком не оспаривалось, на дату вынесения решения судом первой инстанции оплата по счету произведена не была. Также истцом было указано на несвоевременную оплату ответчиком счета N 0000142 от 31.12.2003 на сумму 1656916 руб., причитающуюся истцу в качестве страхового возмещения. Получив указанный счет 10.02.2004, ответчик оплатил его 15.10.2004. Таким образом, в сумму иска истцом включена сумма задолженности по договору в соответствии со счетом N Э000755 от 31.12.2003, составлявшая 507309,55 руб., и начисленная пеня в размере 129705,24 руб. Истец указал также, что проект спорного договора ответчику направлялся своевременно и неоднократно. Ответчик принятые на себя обязательства по договору N 28-Э на предоставление коммунальных и общеэксплуатационных услуг от 31.12.2002 не исполнял, оплату эксплуатационных услуг не производил, факт неисполнения обязательств по указанному договору не отрицал. В апелляционной жалобе ответчик указал, что расчет за 2003 год им был произведен полностью в рамках договора об аренде нежилого помещения N 28/91/8 от 20.12.2002, в связи с чем он полагал, что оспариваемый договор N 28-Э на предоставление коммунальных и общеэксплуатационных услуг от 31.12.2002 являлся сделкой, совершенной под влиянием обмана. Суд отметил, что для признания сделки недействительной в порядке ст. 179 ГК РФ в деле должны иметься исчерпывающие доказательства, свидетельствующие о том, что потерпевшая сторона была лишена возможности свободно выразить свою волю и действовать в своих интересах, что противоречит основным началам гражданского законодательства, в соответствии с которым гражданские права приобретаются и осуществляются гражданами и юридическими лицами своей волей и в своих интересах, а также что волеизъявление потерпевшего не соответствует его воле. Указанных доказательств ответчик суду не представил. Делая утверждение о том, что оспариваемый договор ущемляет права ответчика как потребителя услуг, ответчик не указывал на характер и содержание нарушенного права и не привел доказательств, свидетельствовавших о наличии нарушения прав потребителя. Соответственно, суд исходил из требований ст. ст. 309, 310 ГК РФ, положениями которых установлено, что обязательства должны исполняться надлежащим образом в соответствии с условиями обязательства, при этом односторонний отказ от исполнения обязательства и одностороннее изменение его условий не допускаются. Суд, дав квалификацию заключенному сторонами договору N 28-Э на предоставление коммунальных и общеэксплуатационных услуг от 31.12.2002 как договору возмездного оказания услуг, указал на то, что в соответствии со ст. 781 ГК РФ заказчик был обязан оплатить оказанные ему услуги в сроки и в порядке, которые были указаны в договоре возмездного оказания услуг. Суд, отказав ответчику в удовлетворении встречного иска, исходил из требований ст. ст. 169, 179 ГК РФ, поскольку доказательств совершения оспариваемой сделки с целью, заведомо противной основам правопорядка или нравственности, а также доказательств совершения указанной сделки под влиянием обмана, насилия, угрозы, злонамеренного соглашения представителя одной стороны с другой стороной или стечения тяжелых обстоятельств суду представлено не было. Действительность сделки предполагает отсутствие упречности воли. Воля может совпадать с волеизъявлением, но сформироваться под воздействием внешних неблагоприятных факторов, в том числе и обмана. Упречность (дефектность) воли может служить основанием для признания сделки недействительной. Однако до тех пор, пока суд не установил наличие упречности воли, действует презумпция отсутствия дефекта воли. В данном деле суд в полной мере следовал этому принципу. Как и во многих подобных делах, потерпевшей стороне было трудно доказать, что ее воля была искажена в результате обмана. Было ясно, что она сама проявила небрежность, подписав договор, который она не была намерена заключать. В таком случае суд должен был исследовать все обстоятельства данного дела, которые могли бы в какой-то мере свидетельствовать об истинной воле сторон. В этой ситуации арендодатель сослался на то, что он неоднократно доводил до сведения другой стороны содержание спорного договора. Однако, надо полагать, даже если этот факт и был подтвержден, он совсем не свидетельствовал о том, что арендатор был согласен на заключение такого договора. Важным доказательством в данном деле было то, оплачивал ли арендатор услуги по спорному договору или нет. Неоплата в какой-то мере могла подтвердить его утверждения, что он не собирался заключать такой договор. Однако суд установил, что ответчик оплачивал определенные счета, связанные со страхованием помещений. Суд справедливо истолковал это обстоятельство в пользу истца. Наверное, в данном деле ответчик должен был искать доказательства того, что истец предлагал заключить договор о взаимном отсутствии претензий. Ведь, по утверждениям ответчика, он был введен в заблуждение истцом и именно вместо этого договора подписал спорную сделку. Надо полагать, что ответчик не смог найти убедительного подтверждения факта, что такой договор был ему предложен. Еще одно обстоятельство, которое ответчик мог бы привести в свою пользу - это крайняя невыгодность для него спорного договора. Однако и тут ситуация сложилась не в его пользу. Коммунальные платежи в стране стали возрастать, и достаточно обычной стала практика, когда бремя таких платежей возлагается на арендатора. Это в принципе не противоречит требованиям, предъявляемым законодательством к договору аренды (п. 2 ст. 614, ст. 654 ГК РФ). Существенным просчетом ответчика в данном деле следует считать то, что он первым не оспорил соответствующий договор. Правильнее было бы это сделать сразу после получения счета на оплату коммунальных услуг. Возможно, в данном случае можно было бы также рассмотреть вопрос и о возбуждении уголовного дела. Поскольку все это не было сделано, такая ситуация была справедливо истолкована судом не в пользу ответчика. Если бы суд удовлетворил встречный иск ответчика, то в таком случае согласно ст. 179 ГК РФ имела бы место односторонняя реституция. Однако на практике тут могли возникнуть проблемы. Если бы действия истца были квалифицированы как обман, то все полученное им от другой стороны и предназначавшееся для оплаты коммунальных платежей и страховки было бы возвращено потерпевшей стороне. Кроме того, согласно п. 2 ст. 179 ГК РФ имущество, полученное по сделке потерпевшим от другой стороны, а также причитавшееся ему в возмещение переданного другой стороне обращается в доход государства, а при невозможности передать имущество в доход государства в натуре взыскивается его стоимость в деньгах. В данном случае, насколько это видно из текста Постановления суда, арендатор должен был возмещать расходы на страхование здания, а также оплачивать коммунальные услуги. Неясно, как можно было обратить в доход государства эти услуги. Возможно, встал бы вопрос о том, чтобы другая сторона (в данном случае истец) должна была передать государству сумму денежных средств, равную той, которую она вернула ответчику. Впрочем, в данном деле ответчик не ставил вопрос о применении последствий недействительности сделки.

14. Суд отказался признать договор страхования недействительным, т. к. страховщик при заключении договора не воспользовался правом уточнить сведения, предоставленные страхователем (Постановление Девятого арбитражного апелляционного суда от 17.03.2005 N 09АП-1795/05-ГК).

Между ООО "СК "Природа" и ООО "Еврокров" был заключен договор страхования предмета залога (заклада) серии ИЗ N 077-0864-10503 от 31.10.2003. Предметом страхования являлся товар в обороте, принадлежавший истцу на праве собственности, а именно: котельное отопительное оборудование, выступающее предметом залога по договору залога N 33097 от 31.10.2003, обеспечивавшему исполнение обязательств по кредитному договору N 31415 от 31.10.2003, заключенному между ООО "Еврокров" и ОАО АК "Сберегательный банк России". 22.07.2004 ООО "Еврокров" заявило о краже застрахованного имущества, произошедшей в период с 16.06.2004 по 13.07.2004, а 05.08.2004 было вынесено Постановление о возбуждении уголовного дела N 9526 по признакам преступления, предусмотренного ст. 158, ч. 4, п. "б" УК РФ. ООО "Страховая компания "Природа" обратилось в суд к ООО "Еврокров" с иском о признании недействительным договора страхования предмета залога (заклада) серии ИЗ N 077-0864-10503 от 31.10.2003. Основанием иска явилось то, что, по мнению истца, при заключении договора страхования ответчик (страхователь) предоставил истцу заведомо ложные сведения относительно предмета страхования, а также относительно обстоятельств, имевших существенное значение для определения вероятности наступления страхового случая и размера возможных убытков от его наступления (страхового риска), то есть не выполнил условия, предусмотренные п. 1 ст. 944 ГК РФ, а также п. п. 5.3, 5.7, 5.10, пп. "б", "в", "е", "ж" п. 7.4 Правил страхования предмета залога (заклада) от 23.08.2001. Решением суда первой инстанции в иске было отказано. В апелляционной жалобе истец указал, что суд, принимая решение, не до конца исследовал все обстоятельства дела, отказал в приобщении к материалам дела материалов уголовного дела N 9526, напрямую относимых к данному делу, не принял во внимание судебную практику, существующую по аналогичным делам, тем самым нарушая единообразие в толковании судами норм права, сделал неверный вывод об отсутствии у истца оснований для признания договора страхования недействительным в соответствии с п. 3 ст. 944, п. 2 ст. 179 ГК РФ. Суд апелляционной инстанции Постановлением от 17.03.2005 оставил решение суда первой инстанции без изменения. При этом суд отметил следующее. В соответствии с п. 3 ст. 944 ГК РФ если после заключения договора страхования будет установлено, что страхователь сообщил страховщику заведомо ложные сведения об обстоятельствах, указанных в п. 1 ст. 944 ГК РФ, страховщик вправе потребовать признания договора недействительным и применения последствий, предусмотренных пунктом 2 ст. 179 ГК РФ. Проанализировав представленные доказательства, суд пришел к выводу, что истец не доказал наличие оснований для признания договора недействительным в соответствии с п. 3 ст. 944, п. 2 ст. 179 ГК РФ. Ссылка истца на отсутствие доказательств права собственности ответчика на застрахованное имущество была, по мнению суда, необоснованной. Истцом были представлены договоры с поставщиками, товарные накладные, платежные поручения, а также банковские выписки, подтверждавшие факт приобретения в собственность переданного в залог оборудования. Территория застрахованного имущества была изменена, поскольку имущество хранилось не только на складе N 2, но и на складах N 1 и 3, и это не могло, по мнению суда, свидетельствовать о предоставлении ответчиком заведомо ложных сведений. Из актов проверки имущества, переданного в залог, составленных сотрудниками Сбербанка РФ с 24.10.2003 по 15.06.2004, следовало, что имущество в указанный период находилось на складе N 2, и лишь из акта от 23.06.2004 и Постановления о прекращении уголовного дела от 15.12.2004 следовало, что застрахованное имущество перемещалось на другие склады, что свидетельствовало о действиях ответчика в период действия договора, а не на момент его заключения. Факт перемещения имущества в дальнейшем не мог подтверждать факта предоставления заведомо ложных сведений на момент заключения договора, а мог свидетельствовать лишь о ненадлежащем исполнении договора. Суд не согласился с доводом, что сведения о системе охраны, содержавшиеся в приложении N 1 к заявлению N 0864 от 31.10.2003, являлись ложными, поскольку согласно заявлению охрана являлась вневедомственной, в то время как договор на охрану ответчиком вообще не заключался. Из имевшихся в материалах дела документов следовало, что застрахованное имущество находилось на складах, арендованных ответчиком у собственника этих помещений - ООО "Импульс-Норд", охрану которых осуществляло ООО "ЧОП "Фальконет" на основании договора N 14 от 10.12.2003. Проанализировав данные обстоятельства, суд пришел к выводу о том, что отсутствие договора на охрану имущества у самого ответчика не свидетельствовало о предоставлении им ложных сведений. Страхователь лишь отвечал на вопросы страховщика, содержавшиеся в стандартном бланке заявления страховщика. В сведениях о системе охраны, содержавшихся в заявлении, ответчик не сообщал о наличии у него конкретного договора на охрану имущества. При этом страховщик не воспользовался своим правом уточнить данное обстоятельство и достаточность предоставленных ему сведений. Таким образом, страховщик, осуществляющий профессиональную деятельность на рынке страховых услуг, по существу даже не попытался выяснить обстоятельства, которые могли повлиять на степень риска. Кроме того, истец вправе был в соответствии с пп. "б" п. 7.1 Правил страхования проверить условия хранения предмета залога, что им не было сделано. Как отметил суд, в соответствии с п. 2 ст. 944 ГК РФ при отсутствии ответов страхователя страховщик не может впоследствии требовать признания договора недействительным на том основании, что соответствующие обстоятельства не были сообщены страхователем. Суд указал, что довод истца о том, что при отсутствии охранного договора на момент заключения договора страхования ответчик в дальнейшем должен был заключить данный договор, не имел отношения к оценке договора на момент его заключения, поскольку мог свидетельствовать лишь об обязательствах ответчика в период исполнения договора страхования. Сведения об отсутствии допуска третьих лиц также не могли быть расценены как "заведомо ложные" по отношению к страховщику. Истец не доказал, что ответчик заведомо скрывал то обстоятельство, что складские помещения арендует. Сам факт, что предметом страхования являлся "товар в обороте", свидетельствовал о том, что товар периодически изымается со склада, а потом восполняется, что не могло происходить без участия иных лиц, в том числе перевозчиков, приемщиков товара. Об этом страховщик не мог не знать. Вопрос истца в стандартном бланке заявления о доступе третьих лиц не был конкретизирован и не позволял сделать вывод, о каких третьих лицах шла речь. В данном деле, казалось бы, у истца действительно имелись основания оспаривать договор страхования. Ответчик не сообщил или неверно сообщил некоторые сведения, которые имели существенное значение для определения степени страхового риска (ст. 944 ГК РФ). Это, в частности, касалось охраны застрахованного имущества, места его нахождения и возможности доступа к нему третьих лиц. Однако суд при детальном исследовании этих обстоятельств установил некоторые нюансы, которые в конечном итоге были истолкованы все-таки в пользу ответчика. Так, суд счел, что сам страховщик неясно сформулировал вопросы в своей анкете. Несомненно, что поставленные в такой анкете вопросы толкуются как существенные для определения степени страхового риска (п. 1 ст. 944 ГК РФ). Однако если поставленный вопрос допускает различное толкование, то суд, видимо, должен исходить из презумпции отсутствия вины страхователя. Иное должно доказываться страховщиком. Из вопросов страхователя было неясно, о какой именно охране идет речь. Если бы объектом страхования была недвижимость, находящаяся в собственности страхователя, то тогда он и должен был организовывать охрану. В данном же случае речь шла об имуществе, характеризуемом как "товар в обороте". На момент заключения спорного договора это имущество находилось на складе третьего лица. Страхователь знал, что это третье лицо обеспечивает охрану, что и указал в качестве ответа. В такой ситуации сам факт неточности в ответе не мог служить доказательством обмана. Страхователь мог добросовестно заблуждаться, а страховщик должен был представить дополнительные доказательства наличия обмана. Однако он не смог этого сделать. Интересный вопрос возник в отношении местонахождения застрахованного имущества. В договоре страхования оно было обозначено как склад N 2. Однако на момент наступления страхового случая оно находилось на ином складе. Тут суд принял во внимание, что имущество не просто было перемещено на новое место. Оно в любом случае хранилось в пределах тех складов, которые были указаны как местонахождение всего застрахованного имущества. Хотя, конечно, местонахождение имущества - это, несомненно, обстоятельство, существенное для определения степени страхового риска. Важным также послужило то, что страхователь не ответил на определенные вопросы, а страховщик не потребовал этого. В результате суд сослался на п. 2 ст. 944 ГК РФ, согласно которому, если договор страхования заключен при отсутствии ответов страхователя на какие-либо вопросы страховщика, страховщик не может впоследствии требовать расторжения договора либо признания его недействительным на том основании, что соответствующие обстоятельства не были сообщены страхователем. Таким образом, в данном случае страховщик не справился с задачей представить в суд убедительные доказательства, что страхователь именно обманывал страховщика при заключении спорного договора. Все же неточности и неясности договора были справедливо истолкованы судом как доказательство отсутствия вины страхователя. Вообще в судебной практике довольно часто возникают проблемы в отношении неясно сформулированных положений договора страхования, в частности по поводу толкования фраз, содержащих слова "включая" или "в том числе". Такие обороты явно неоднозначны по смыслу. Их можно понимать как расшифровку того, о чем идет речь, либо как ограничение общих понятий. Видимо, в случаях неясности подобных формулировок бремя негативных последствий должно лежать на страховщике, а не на страхователе. Вместе с тем в данном деле вряд ли обоснованными были ссылки суда на то, что страховщик не воспользовался своим правом на оценку степени страхового риска. Такое право действительно предусмотрено ст. 945 ГК РФ. Однако в этой статье речь ясно идет именно о праве, а не об обязанности. При этом ГК РФ никак не связывает неиспользование этого права с какими-либо негативными последствиями для страховщика.

Название документа