Современное состояние правового регулирования последствий расторжения договора

СОВРЕМЕННОЕ СОСТОЯНИЕ ПРАВОВОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ ПОСЛЕДСТВИЙ РАСТОРЖЕНИЯ ДОГОВОРА <*>

М. А. ЕГОРОВА

Егорова Мария Александровна, доцент кафедры предпринимательского и корпоративного права юридического факультета им. М. М. Сперанского ФГБОУ ВПО "Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ", кандидат юридических наук, член Российской академии юридических наук (РАЮН).

В статье анализируется современное состояние германской и российской юридической доктрины относительно правовых последствий расторжения договора, а также приводится обзор судебно-арбитражной практики, вскрывающий основные противоречия в доктринальных и правоприменительных подходах к правовому регулированию этой группы отношений.

Ключевые слова: договор, расторжение договора, прекращение обязательства, действие договора, последствие расторжения договора.

Contemporary state of legal regulation of consequences of dissolution of a contract M. A. Egorova

The article analyses the contemporary state of German and Russian legal doctrine with regard to legal consequences of dissolution of a contract as well as presents a review of judicial-arbitrazh practice revealing basic controversies in doctrinal and law-application approaches to legal regulation of this group of relations.

Key words: contract, dissolution of a contract, termination of obligation, effect of a contract, consequences of dissolution of a contract.

Действующая редакция Гражданского кодекса Российской Федерации не дает легитимной дефиниции расторжения договора. Не предполагаются изменения в этой части и проектом изменений в Гражданский кодекс Российской Федерации <1>. Сущность расторжения договора фактически характеризуется законом через его последствия: "при расторжении договора обязательства сторон прекращаются" (п. 2 ст. 453 ГК РФ). Однако практически расторжение договора должно пониматься как прекращение его действия на будущее время как индивидуального правового регулятора отношений его сторон. -------------------------------- <1> Проект Федерального закона N 47538-6 "О внесении изменений в части первую, вторую, третью и четвертую Гражданского кодекса Российской Федерации, а также в отдельные законодательные акты Российской Федерации" // URL: http://asozd. duma. gov. ru/main. nsf/%28Spravka%29?OpenAgent&RN=47538-6&02.

Поскольку основания расторжения договора представляют собой закрытый перечень сделок, установленный ст. 450 ГК РФ, то в качестве общего правила следует признать, что момент расторжения договора (прекращения его действия) определяется моментом совершения правопрекращающей (ремиссионной) сделки, отменяющей действие договора на будущее время. Систематическое толкование ст. 450 ГК РФ и п. 2 ст. 453 ГК РФ должно привести к заключению, что с момента совершения ремиссионной сделки по расторжению договора обязательства его сторон должны считаться прекращенными. Это является отражением применения в российском законодательстве принципа перспективного расторжения договора, согласно которому сделка по расторжению договора вызывает прекращение его действия на будущее время с момента ее совершения. Этот вывод, однако, противоречит позиции Президиума ВАС РФ, согласно которой расторжение договора хотя и влечет прекращение обязательств на будущее время, однако "не лишает кредитора права требовать с должника образовавшиеся до момента расторжения договора суммы основного долга и имущественных санкций в связи с неисполнением или ненадлежащим исполнением договора" <2>, а "односторонний отказ заказчика от исполнения договора возмездного оказания услуг (п. 1 ст. 782 ГК РФ) не прекращает обязательства заказчика оплатить исполнителю необходимые расходы, которые он понес в счет еще не оказанных до момента одностороннего отказа заказчика от исполнения договора услуг" <3>. Высшая судебная инстанция указывает на то, что при расторжении договора некоторые обязанности, следующие из него, сохраняются, т. е. обязательственные отношения между сторонами договора не прекращаются, а продолжают существовать до момента их надлежащего исполнения. -------------------------------- <2> П. 1 информационного письма Президиума ВАС РФ от 21.12.2005 N 104 "Обзор практики применения арбитражными судами норм Гражданского кодекса РФ о некоторых основаниях прекращения обязательств" (далее - письмо Президиума ВАС РФ N 104) // Хозяйство и право. 2006. N 5. С. 56. <3> П. 2 письма Президиума ВАС РФ N 104 // Там же. С. 56.

Следует обратить особое внимание на обоснование такой позиции Президиумом ВАС РФ: "Факт расторжения договора не прекращает данного обязательства и не исключает возможности применения мер ответственности в связи с нарушением арендатором условий договора" <4>. Терминология, используемая Президиумом ВАС РФ, нуждается в специальном толковании. "Факт расторжения договора", по всей видимости, это сделка, направленная на его расторжение, т. е. одно из оснований, установленных в ст. 450 ГК РФ. Это юридический факт, с возникновением которого связаны правовые последствия расторжения договора. Другими словами, совершение сделки, направленной на расторжение договора, либо не влечет прекращения договорного обязательства (вразрез с положением п. 2 ст. 453 ГК РФ), либо влечет возникновение обязательства иной природы, но какой именно - не ясно. -------------------------------- <4> П. 1 письма Президиума ВАС РФ N 104.

Вместе с тем ссылка Президиума ВАС РФ на возможность применения мер ответственности в связи с нарушением арендатором условий договора позволяет предположить, что высшая судебная инстанция имеет в виду возможность возникновения в том числе и обязательства по возмещению убытков, ибо восстановление нарушенного положения при помощи использования механизма неосновательного обогащения здесь не предполагается хотя бы по той причине, что кондикция не является разновидностью мер ответственности, а представляет собой одну из мер защиты, не связанную с взысканием дополнительных имущественных обременений <5>. Если считать, что такое обязательство действительно имеет природу мер ответственности, то не вполне ясно, что служит его основанием, поскольку действие по расторжению договора правомерно, т. е. является разновидностью сделки, оно не может служить основанием для возникновения охранительного обязательства, так, в силу ст. 15 ГК РФ возмещение убытков возможно только в случае нарушения права, которое в данной ситуации отсутствует по причине правомерности действий по расторжению договора. -------------------------------- <5> О соотношении неосновательного обогащения и убытков см.: Добрачев Д. В. Развитие института возмещения убытков в свете модернизации российского гражданского законодательства: Научно-методическое пособие. М.: Юстицинформ, 2012. С. 174.

В итоге, интерпретируя позицию Президиума ВАС РФ, можно прийти к заключению, что сделка по расторжению договора не прекращает договорное обязательство (по крайней мере не прекращает в некоторых случаях). Но поскольку расторжение договора есть прекращение его действия на будущее время, постольку такое обязательство следует считать существующим, но в отсутствие своего основания, т. е. в виде абстрактного обязательства, что совершенно дезавуирует идею возможности компенсации экономических интересов субъектов такого обязательства после расторжения договора, т. к. это отношение утрачивает свои ориентиры для правоприменения. Кроме того, из подобного подхода высшей судебной инстанции остается не ясным, как Президиум ВАС РФ предлагает расценивать категорию "расторжение договора". Совершенно очевидно, что не в качестве варианта прекращения обязательства, т. к. обязательство может сохранять свое течение и после расторжения договора. Точно так же нельзя утверждать, что Президиум ВАС РФ расценивает расторжение договора в качестве сделки. Иначе не было бы необходимости использовать формулировку "факт расторжения договора", а можно было бы просто указать на "расторжение договора". Остается только один вариант, который не противоречит позиции Президиума ВАС РФ: расторжение договора должно квалифицироваться в качестве правового последствия совершения ремиссионной сделки по расторжению договора (основания расторжения договора) в виде прекращения его действия как индивидуального правового регулятора на будущее время. Для Президиума ВАС РФ значительно важнее, что до момента своего расторжения договор признается действовавшим, т. е. отсутствует эффект обратной силы при его расторжении, а следовательно, все неисполненные к моменту прекращения действия договора обязанности и не удовлетворенные права требования могут быть реализованы и исполнены и после расторжения договора. Для этого необходимо лишь установить законные основания для возможности сохранения договорного обязательства на период совершения сделки по расторжению договора, которые в настоящее время отсутствуют, но это не входит в компетенцию ВАС РФ. В германской цивилистической доктрине отказ от договора (Rucktritt) (§ 346 ГГУ), основанный на одностороннем праве, при осуществлении которого изменение правоотношения наступает независимо от воли другого лица, действует с обратной силой (ex tunc), т. е. после заявления об отказе от договора между сторонами устанавливается обязательственное отношение по возмещению всего полученного по основной сделке (реституция в понимании российской правовой доктрины). Однако в длящихся обязательственных отношениях, таких, как лизинг, заем, наем, некоторые виды представительства и организационных обязательств, право на отказ от договора заменяется правом на его расторжение посредством особой регламентированной процедуры расторжения договора (Kundigung) (п. 3 § 313 ГГУ). При этом обязательство прекращается не ex tunc, как при отказе от договора, а ex nunc, т. е. на будущее время, что приводит к невозможности истребования всего исполненного по обязательству и очень близко характеру своего правового регулирования с подходом, используемым российской правовой системой (п. 4 ст. 453 ГК РФ). В литературе отмечается, что в настоящее время в германской договорной доктрине господствует концепция ликвидационного обязательства <6>, в отношении которого действует срок исковой давности расторгаемого договора и которое по своему содержанию преследует цель ликвидации последствий расторжения договора. Особенностью такого отношения является возможность применения к нему правил о возмещении ущерба взамен исполнения в случае неисполнения либо исполнения с нарушениями (§ 281 ГГУ) и, напротив, невозможность использования норм о неосновательном обогащении, предполагающих отпадение основания обязательства для осуществления возможности предъявления требования о возврате имущества или денежных средств (§ 812 ГГУ и последующие нормы о неосновательном обогащении раздела 26 ГГУ) <7>. -------------------------------- <6> Hellvege P. Die Ruckabwicklung gegenseitiger Vertrage als einheitliches Problem. Deutsches, englisches und schottisches Recht in historisch-vergleichender Perspektive. Tubingen, 2004; Kaiser D. Die Ruckabwicklung gegenseitiger Vertrage wegen Nicht - und Schlecherfullung nach BGB. Rucktritts-, Bereicherung - und Schadensrecht. Tubingen, 2000; Leser H. G. Der Rucktritt vom Vertrag. Abwicklungsverhaltnis und Gestaltungsbefugnisse bei Leistungsstorungen. Tubingen, 1975. <7> Егоров А. В. Ликвидационная стадия обязательства // Вестник ВАС РФ. 2011. N 9 - 10.

Принципы европейского договорного права (ПЕДП) <8> исходят из того, что расторжение договора освобождает обе стороны от их обязательств по осуществлению и принятию будущего исполнения, но в соответствии со статьями 9:306 - 9:308 не влияет на права и обязанности, возникшие до прекращения договора (ст. 9:305). При этом правила о взыскании уплаченных денежных сумм (ст. 9:307), истребовании имущества (ст. 9:308) и возмещении за исполнение, которое не может быть возвращено (ст. 9:309), представляют собой особый вид реституционных требований, которые, по мнению А. Г. Карапетова, являются особым средством правовой защиты, не относящимся к режиму неосновательного обогащения <9>. -------------------------------- <8> URL: http://www. miripravo. ru/laws/lex/euro_pr/0.php. <9> Карапетов А. Г. Расторжение нарушенного договора в российском и зарубежном праве. М.: Статут, 2007. С. 668.

Таким образом, можно отметить несколько основных отличий правовых последствий расторжения договора в российской модели по отношению к европейским правовым режимам. Прежде всего, в российской правовой доктрине в силу действия принципа перспективного расторжения договора отказ от его исполнения не имеет обратного действия и направлен на прекращение действия договора на будущее время. Во-вторых, существующий в настоящее время правовой режим регулирования последствий расторжения договора не предусматривает легитимного урегулирования имущественных отношений сторон расторгнутого договора после прекращения его действия. При этом позиция Президиума ВАС РФ практически полностью соответствует правовому регулированию последствий расторжения договора, предусмотренному для длящихся обязательственных отношений в германской правовой доктрине (п. 3 § 313 ГГУ). И наконец, последствия расторжения договора в результате его существенного нарушения, регламентированные нормой п. 5 ст. 453 ГК РФ, практически соответствуют правилам о расторжении длящихся обязательственных отношений при наличии серьезных оснований в германском праве (§ 314 ГГУ). Концепция ликвидационной (правопрекращающей) стадии предусматривает возможность сохранения некоторых видов договорных обязательств после совершения сделки по расторжению договора. Практически речь идет об исключении из принципа перспективного расторжения договора, т. е. о возможности сохранения действия договора как индивидуального регулятора после его расторжения. Основание договорного обязательства в этих случаях продолжает действовать вплоть до момента надлежащего исполнения обязанностей, оказавшихся неисполненными к моменту расторжения договора. В этих случаях сделка по расторжению договора выполняет функцию не правопрекращающего, а правоизменяющего юридического факта, а в действительности обязательство прекращается не на основании сделки по расторжению договора, а посредством использования механизма надлежащего исполнения в качестве способа прекращения обязательства. Концепция ликвидационной стадии обязательства обладает рядом несомненных преимуществ в части обеспечения стабильности гражданского оборота. Прежде всего это относится к отсутствию необходимости установления специальных оснований для компенсации неисполненных обязанностей, которые неизбежно возникают в некоторых видах обязательств при прекращении действия их основания - такие обязанности продолжают составлять содержание договорного обязательства и базируются на договоре, лежащем в основании этого обязательства. Во-вторых, сохраняется течение всех сроков, которые были присущи основному договорному обязательству (срок действия договора, срок давности, преклюзивные сроки и др.). В-третьих, ликвидационная стадия договорного обязательства позволяет снять вопросы о сохранности акцессорных обеспечительных обязательств, что служит серьезным фактором стабильности механизма защиты кредитора в договорном обязательстве. И кроме того, признание договорного обязательства сохранившимся после расторжения договора позволяет применить к нему нормы об ответственности за нарушение обязательств, которые невозможно было бы использовать, если бы сохранялся в силе принцип прекращения действия основания обязательства с момента сделки по расторжению договора. Однако необходимо указать на несколько проблем, характерных для использования концепции ликвидационной стадии обязательства в рамках современной системы гражданского права в России. Применение в российском гражданском законодательстве принципа перспективного расторжения договора в качестве общего правила делает невозможным использование концепции ликвидационной стадии обязательства при расторжении договора в отсутствие законных оснований, регламентирующих возможность сохранения действия договора после его расторжения. Действующее законодательство предусматривает лишь право требования возврата того, что было исполнено сторонами по обязательству до момента расторжения договора, если иное не установлено законом или соглашением сторон (п. 4 ст. 453 ГК РФ). При этом практически единственной нормой закона, устанавливающей возможность такого возврата, является правило ч. 3 ст. 1103 ГК РФ, предусматривающее возможность кондикции, которое к тому же возможно использовать лишь в субсидиарном порядке <10>. Однако, как показывает анализ договорных моделей, возможности использования механизма неосновательного обогащения в значительной степени ограничены существом обязательств. Такой механизм практически может быть реализован только в случаях, когда структура договорного отношения предполагает необходимость совершения распорядительных сделок (передача предмета аренды арендатору, передача денежных средств заемщику, передача предварительной оплаты продавцу и т. п.). Поэтому с практической точки зрения единственным универсальным основанием для возможности применения механизма ликвидационной стадии обязательства сегодня может служить только соглашение сторон договора о сохранении его действия после его расторжения на период, необходимый для исполнения обязанностей, "созревших" к исполнению на момент расторжения договора. -------------------------------- <10> Скловский К. И. Сделка и ее действие. М.: Статут, 2012. С. 43.

Кроме того, механизм ликвидационной стадии обязательства практически исключает использование одностороннего отказа от исполнения договора в качестве меры оперативного воздействия на контрагента. Справедливости ради необходимо признать, что в таких случаях в ликвидационной стадии обязательства и нет необходимости, она предназначена для регулирования таких обязательств, которые германская доктрина называет длящимися (аренда, заем, простое товарищество), в т. ч. и бессрочных обязательств (например, п. 2 ст. 610 ГК РФ). В российской системе договоров ликвидационная стадия обязательства становится необходимой в случаях, когда законом устанавливается право на односторонний отказ от исполнения договора в любое время (например, в договорах возмездного оказания услуг (ст. 782 ГК РФ); фидуциарных договорах, таких, как договор поручения или агентирования). Напротив, если основанием для совершения сделки по расторжению договора является неправомерное поведение должника, кредитор, имеющий право на одностороннее расторжение договора и заинтересованный в экстренном прекращении нарушения своего права, не должен обращаться к механизму ликвидационной стадии обязательства. Односторонний отказ от исполнения договора как мера оперативного воздействия имеет целью мгновенное прекращение действия договора. При этом в связи с тем, что основанием для такого расторжения является нарушение обязательства, ст. 15 ГК РФ позволяет взыскивать убытки и вне существующего договорного обязательства в пределах автономного обязательства по возмещению убытков. Сегодня отечественная цивилистическая доктрина существенно ограничивает действие принципа перспективного расторжения договора, предполагающего прекращение действия договора на будущее время в момент совершения сделки по его расторжению. Во-первых, это относится к установлению нормами закона возможности возврата имущества, переданного по обязательству. Так, подлежит возврату оплаченный товар или сумма предварительной оплаты за товар, не переданный продавцом, получившим сумму предварительной оплаты и не исполнившим обязанность по передаче товара в установленный срок (п. 3 ст. 487 ГК РФ). При оплате товара в кредит в случае, когда продавец, получивший сумму предварительной оплаты, не исполняет обязанность по передаче товара в установленный срок, покупатель вправе потребовать передачи оплаченного товара или возврата суммы предварительной оплаты за товар, не переданный продавцом (п. 3 ст. 488 ГК РФ). В соответствии со ст. 622 ГК РФ при прекращении договора аренды арендатор обязан вернуть арендодателю имущество в том состоянии, в котором он его получил, с учетом нормального износа или в состоянии, обусловленном договором. Все указанные основания возврата имущества основываются на существе обязательства, которое, как уже отмечалось, обусловлено совершением первоначальных распорядительных сделок: передачей суммы аванса при продаже товара с условием о предварительной оплате (ст. 487 ГК РФ); передачей имущества (товара) при продаже товара в кредит (ст. 488 ГК РФ); передачей предмета аренды арендодателем арендатору (ст. 622 ГК РФ). Поэтому вполне закономерно, что в этих случаях нет оснований для использования института неосновательного обогащения, т. к. последний применяется субсидиарно, а возможность предъявления требований о возврате переданного по сделке прямо предусмотрена специальными нормами закона и вытекает из существа отношений сторон конкретного вида договора. Кроме того, необходимо заметить, что подобный возврат исполненного по договору не противоречит требованиям п. 4 ст. 453 ГК РФ, поскольку такой возврат предусматривается содержанием специальных норм права, регулирующих конкретные виды общественных отношений, и эти нормы приоритетны по отношению к нормам общей части Гражданского кодекса Российской Федерации. Во-вторых, другая особенность действия принципа перспективного расторжения договора заключается в прекращении с момента расторжения договора дальнейшего исполнения обязанностей должником и в невозможности с этого же момента предъявления дальнейших требований по обязательству кредитором. Однако и в этой части действия указанного принципа Президиум ВАС РФ в письме N 104 ввел систему исключений, предоставляя право кредитору требовать с должника образовавшиеся до момента расторжения договора суммы основного долга и имущественных санкций в связи с неисполнением или ненадлежащим исполнением договора <11> и подтверждая сохранение за должником обязанности оплаты необходимых расходов, которые понес исполнитель в счет еще не оказанных до момента одностороннего отказа заказчика от исполнения договора услуг <12>. -------------------------------- <11> П. 1 письма Президиума ВАС РФ N 104. <12> П. 2 письма Президиума ВАС РФ N 104.

В-третьих, принцип прекращения акцессорных обязательств при прекращении основного (ст. 352 ГК РФ и ст. 367 ГК РФ) также подвергается ограничению позицией Пленума ВАС, устанавливающей для судов указание, что после расторжения договора, из которого возникли обязательства, обеспеченные поручительством (ст. 310, 450 ГК РФ), поручительство продолжает обеспечивать те из них, которые сохраняются при расторжении такого договора (например, основная сумма долга и проценты по кредитному договору, задолженность по выплате арендной платы) либо образуются в результате его расторжения (например, обязательства по возвращению того, что было предоставлено стороной по договору, либо по выплате стоимости предоставленного имущества) <13>. Аналогичный подход используется и в залоговых отношениях: "после расторжения договора, из которого возникли обязательства, обеспеченные залогом (ст. 310, 450 ГК РФ), залог продолжает обеспечивать те из них, которые не были исполнены и не прекращаются при расторжении такого договора (например, основная сумма долга и проценты по кредитному договору, задолженность по выплате арендной платы)" <14>. -------------------------------- <13> П. 15 Постановления Пленума ВАС РФ от 12.07.2012 N 42 "О некоторых вопросах разрешения споров, связанных с поручительством" // Вестник ВАС РФ. 2012. N 9. С. 169. <14> П. 26 Постановления Пленума ВАС РФ от 17.02.2011 N 10 "О некоторых вопросах применения законодательства о залоге" // Вестник ВАС РФ. 2011. N 4; СПС "КонсультантПлюс".

Таким образом, в правовом регулировании отношений, связанных с регулированием последствий расторжения договора, в настоящее время сложилась парадигма, которая входит в противоречие с нормами закона, базирующимися на принципе перспективного расторжения договора. В итоге следует признать, что гражданский оборот требует некоторых исключений из этого принципа. Весьма интересно, что германская правовая доктрина, базировавшаяся на обратном подходе - придании обратной силы отказу от расторжения договора, в результате реформы обязательственного права пришла к аналогичному правовому регулированию последствий расторжения договора, но, что называется, с обратной стороны. По этой причине представляется, что подобное правовое регулирование данной группы отношений объективно является единственно верным, в связи с чем необходимо легитимирование сложившейся судебно-арбитражной практики в нормах Гражданского кодекса Российской Федерации. Возможность установления исключений из принципа перспективного расторжения договора, регламентированного п. 2 ст. 453 ГК РФ, базируется на том, что при разрушении правовой цели договора продолжает сохраняться экономическая цель, действие которой в период после совершения сделки по расторжению договора направлено на уравновешивание (компенсацию) <15> экономических, и прежде всего имущественных, интересов сторон договора в связи с его расторжением. Отсутствие нормативного обеспечения регулирования данной группы отношений не позволяет непосредственно применить к ним нормы об ответственности за нарушение обязательства (гл. 25 ГК РФ), т. к. сделка уже не действует, но из позитивного права невозможно определить характер правоотношения. При этом принципы справедливости и экономические интересы сторон расторгнутого договора диктуют необходимость восстановления их имущественного положения, нарушенного сделкой по расторжению договора, представляющей собой акт правомерного поведения. Применение правил о кондикции также не может полностью удовлетворить интересы сторон договора при возникновении последствий его расторжения, поскольку далеко не все требования могут быть обоснованы как неосновательное обогащение. -------------------------------- <15> В данном случае не следует смешивать указанную компенсацию как меру восстановления имущественного и экономического положения субъектов обязательства с компенсацией (compensatio) как способом прекращения обязательства - зачетом (ст. 410 ГК РФ).

Таким образом, следует признать, что современный гражданский оборот требует легитимации правил, устанавливающих возможность выравнивания имущественного и иного экономического положения сторон договора после его расторжения. Такая компенсация становится возможной при условии признания возможности сохранения действия договора после его расторжения. Это действие имеет парциальный характер только в отношении обязанностей, "созревших" к исполнению на момент расторжения договора.

Название документа