Объем понятия владения в современном гражданском праве

ОБЪЕМ ПОНЯТИЯ ВЛАДЕНИЯ В СОВРЕМЕННОМ ГРАЖДАНСКОМ ПРАВЕ

А. Н. ЛАТЫЕВ

А. Н. Латыев, преподаватель кафедры предпринимательского права Уральской государственной юридической академии, председатель научного совета Агентства юридической безопасности "Интеллект-С", г. Екатеринбург, кандидат юридических наук.

1. Расширение круга владельцев

Настоящая статья посвящена рассмотрению вопроса о том, какие ситуации фактической принадлежности вещей могут рассматриваться как владение, а какие нет. Известно, что римское право, чье влияние на современные правовые системы по-прежнему сильно, признавало владельцем далеко не всякого, в чьем обладании находилось имущество. Владельцем считался лишь тот, кто имел намерение владеть вещью для себя, - animus rem sibi habendi. К числу таких лиц принадлежали в первую очередь собственники имущества - законные владельцы, а также незаконные владельцы - лица, владеющие чужим имуществом, однако добросовестно или недобросовестно полагающие себя его собственником. Те же, кто получил имущество на время по договору с собственником - арендаторы, хранители, перевозчики и т. п., - владельцами не считались. Они рассматривались как держатели от чужого имени (detentores alieno nomine), а их отношение к вещи не имело юридического значения. Для полноты картины необходимо отметить, что римскому праву были известны и случаи предоставления держателям владельческой защиты. Так называемыми производными владельцами признавались закладоприниматели, секвестрарии (то есть хранители спорного имущества), а также прекаристы (то есть лица, получившие имущество в безвозмездное пользование в качестве "милости" собственника, причем отношения прекариста и собственника не рассматривались классическим римским правом как юридические). Основанием такого расширения круга лиц, управомоченных на посессорную защиту, обычно считают практическую необходимость. "В течение средних и дальнейших веков самостоятельная защита была предоставлена мало-помалу арендаторам, поклажепринимателям и т. д., словом, почти всем владельцам "от чужого имени", - писал И. А. Покровский <1>. -------------------------------- <1> Покровский И. А. Основные проблемы гражданского права. М., 1998. С. 232.

К началу XX века произошел окончательный переход от субъективной римской теории владения, принимавшей во внимание animus rem sibi habendi, к объективной, признающей достойными абсолютной защиты и держателей. Первым на такой решительный шаг отважился в 1896 году немецкий законодатель. По Германскому Гражданскому Уложению (далее - ГГУ) владельцами считаются арендаторы, наниматели, хранители и другие лица, получившие вещь по договору на время (§ 868 ГГУ). Не признавались владельцами лишь так называемые Besitzdiener'ы - наемные работники, получившие имущество в связи с выполнением своих трудовых обязанностей (§ 855 ГГУ). Спустя 11 лет немецкому примеру последовал швейцарский законодатель (§ 920 Швейцарского Гражданского кодекса (далее - ШГК)), также признавший всех держателей владельцами и не сделавший даже исключения для Besitzdiener'ов. Можно отметить, что такое расширение круга владельцев в большей степени характерно для законодательств стран германской правовой семьи (ФРГ, Швейцария), испытавших сильное влияние пандектного права. В странах же романской семьи законодатель, очарованный "писаным разумом" римского права, по-прежнему проводит четкую грань между владением и держанием, как это сделано во французском Гражданском кодексе (далее - ГК) 1804 года. Сходным образом решается вопрос в Италии, где в соответствии с Итальянским Гражданским кодексом (далее - ИГК) 1942 года "простой держатель пользуется ею (владельческой защитой. - А. Л.) лишь в случае насильственного или тайного лишения владения, если притом имущество не находится в его руках в силу службы или гостеприимства" <2>. Владение и держание различаются также в Квебеке (статья 921 Гражданского кодекса Квебека) и Нидерландах (статья 3:107 Гражданского кодекса Нидерландов). -------------------------------- <2> Венедиктов А. В. Государственная социалистическая собственность. М.-Л., 1948. С. 566.

Для отечественной правовой системы всегда было характерно признание любого законного владельца достойным абсолютной защиты. Дореволюционному законодательству несвойственно было разделение собственно владения и держания. "Термин ВЛАДЕНИЕ (выделено автором. - А. Л.), - писал К. П. Победоносцев, - безразлично прилагается у нас к юридическим состояниям, основанным как на вотчинном укреплении, так и на договоре" <3>. -------------------------------- <3> Победоносцев К. П. Курс гражданского права. Первая часть: Вотчинные права. М., 2002. С. 423.

В советском законодательстве, несмотря на ликвидацию самого института владения, арендаторы и другие зависимые владельцы считались управомоченными на применение вещно-правовых исков. Разбросанные по Гражданскому кодексу РСФСР (далее - ГК РСФСР) 1922 года нормы об этом (статья 98 для залога, статья 170 для имущественного найма) при кодификации 60-х годов прошлого века были сформулированы как общая норма, предоставляющая всякому законному владельцу право на применение тех же средств правовой защиты, что имел и собственник (статья 29 Основ гражданского законодательства 1961 года, статья 157 ГК РСФСР 1964 года). Действующий ГК РФ воспроизводит ее в своей статье 305. Так же решается вопрос в Армении (статья 278 ГК), Беларуси (статья 286 ГК), Казахстане (статья 265 ГК), Кыргызстане (статья 294 ГК) и Таджикистане (статья 326 ГК). Законодательные акты Азербайджана, Грузии, Молдовы, Туркменистана и Эстонии содержат отдельные главы о владении, воспроизводящие в принципе ГГУ, в том числе и признающие владельцами получивших имущество по договору от собственника лиц (статья 160 ГК Азербайджана, статья 155 ГК Грузии, статьи 303 - 304 ГК Молдовы, статья 176 ГК Туркменистана, статья 33 эстонского Закона о вещном праве). Только в Латвии в соответствии со статьей 876 Гражданского закона "тот, во владении которого вещь фактически находится, но который признает владельцем другое лицо, считается, если даже он имел право обладать вещью, не законным владельцем вещи, а только ее держателем либо заместителем фактического обладателя или собственника вещи". Произошедшее расширение понятия владения потребовало дифференциации владельческих ситуаций, для чего используются несколько классификаций, построенных по разным основаниям.

2. Виды владения

Владение нередко рассматривается как видимость вещного права, но за этой видимостью может скрываться как действительное право, так и его отсутствие. В зависимости от этого выделяется владение законное и незаконное. Законным владельцем в Древнем Риме по общему правилу (в том случае, когда не использовалась конструкция possessio ad interdicta) признавался только собственник, всякий иной владелец считался незаконным. Разделение собственности и владения являлось по римскому праву предпосылкой для виндикации, определявшейся как требование невладеющего собственника к владеющему несобственнику о возврате вещи <4>. -------------------------------- <4> Римское частное право / Под ред. И. Б. Новицкого и И. С. Перетерского. С. 197.

Разграничение владения на законное и незаконное, как видим, имеет значение при предъявлении петиторных исковых требований, при обсуждении же посессорной, собственно владельческой защиты эта классификация значения не имеет, более того, постоянно отмечается, что на применение посессорной защиты в равной мере управомочены и законный, и незаконный владельцы. В этом отношении опорочить владение может лишь "квалифицированная" противозаконность, заключающаяся в насильственном (vi) или тайном (clam) приобретении владения. Таким владельцам посессорные интердикты не предоставлялись ни римским правом, ни последующими законодательствами <5>. -------------------------------- <5> Дождев Д. В. Римское частное право. М., 1997. С. 337; Васьковский Е. В. Указ. соч. С. 236 - 240.

В зависимости от того, осуществляет владелец непосредственное фактическое господство над имуществом - держание в тесном смысле слова - или нет, выделяется владение непосредственное и опосредованное. Данная классификация, впервые закрепленная в ГГУ, была направлена на устранение противоречия между признанием владельцами лиц, получивших имущество по договору от собственника, и римским принципом недопущения одновременного владения вещью разными лицами (compossessio plurium in solidum). "Если признан, например, владельцем арендатор, то значит ли это, что собственник, отдавший в аренду, уже вовсе перестал владеть?" - озвучивал проблему И. А. Покровский <6>. Именно в этом направлении решало ее римское право, которое, признав владельцем прекариста, уже не считало таковым предоставившего в precarium имущество собственника <7>. Немецкий же законодатель признал владельцем и того, и другого, только владение арендатора он назвал непосредственным (unmittelbarer Besitz), а владение собственника - опосредованным (mittelbarer Besitz) (§ 868 ГГУ). Опосредованный владелец мог предъявлять владельческие иски с требованием о восстановлении непосредственного владения и, только если непосредственный владелец не желал вновь вступить во владение, был вправе требовать возврата имущества самому себе (§ 869 ГГУ). -------------------------------- <6> Покровский И. А. Основные проблемы гражданского права. С. 233. <7> Дождев Д. В. Римское частное право. С. 335 - 336.

Выделение непосредственного и опосредованного владения в первые годы после принятия ГГУ казалось чрезмерным усложнением и не было воспринято ни ШГК 1907 года, ни отечественным проектом ГУ. Ближе к концу XX века, однако, эта классификация вновь стала использоваться законодателями разных стран. Так, ГК Нидерландов выделяет не только непосредственное и опосредованное владение (onmiddellijk en middellijk bezit), но и признает возможность существования непосредственного и опосредованного держания - (onmiddellijk en middellijk houderschap) - (статья 3:107). Рассматриваемой классификации придерживаются и законодательства некоторых стран - бывших республик СССР (статья 160 ГК Азербайджана, статья 155 ГК Грузии, статья 304 ГК Молдовы, статья 176 ГК Туркменистана и пункт 2 статьи 33 эстонского Закона о вещном праве), хотя их терминология несколько отличается: непосредственное владение нередко называется прямым, а опосредованное - косвенным, непрямым. Современному российскому законодательству неизвестна такая классификация владельческих ситуаций, однако можно заметить, что в разных статьях ГК идет речь о владении в разных смыслах. Так, о непосредственном владении, очевидно, говорится в пункте 1 статьи 302 ГК РФ: одним из условий ограничения виндикации является выбытие имущества именно из непосредственного владения по воле владельца. Если бы в данном случае имелось в виду и опосредованное владение, то рассматриваемая статья утратила бы всякий смысл. Наиболее распространенный случай ее применения - продажа имущества непосредственным зависимым владельцем (арендатором, хранителем и т. п.) добросовестному третьему лицу. Если бы в статье 302 говорилось о выбытии имущества и из опосредованного владения, то тогда таким выбытием следовало бы считать именно акт отчуждения, произведенный зависимым владельцем. Этот акт, безусловно, совершается против или чаще - помимо воли собственника, который является в данной ситуации опосредованным владельцем. Таким образом, невозможно бы было представить случай выбытия имущества из владения по воле владельца, дающий в то же время основание для предъявления виндикационного иска, а ограничение виндикации утратило бы всякий смысл. Но все встает на свои места, если признать, что статья 302 имеет в виду выбытие только из непосредственного владения. Тогда моментом такого выбытия для собственника станет передача имущества в зависимое владение, совершаемая по воле владельца - по договору аренды, хранения и т. д. Именно такое толкование предполагают и классическая теоретическая конструкция ограничения виндикации, и судебная практика. С другой стороны, статья 305, определяя круг лиц, управомоченных на вещно-правовую защиту, также говорит о владении, но здесь, как представляется, имеется в виду не только непосредственное, но и опосредованное владение. Если бы мы ограничили понятие владения только непосредственным владением, то лишенными защиты оказались бы те лица, которые, не являясь собственниками, передали имущество во владение другого лица. В качестве примера можно назвать арендатора, передавшего имущество в субаренду, сдавшего на хранение или для перевозки. Такой арендатор остается только опосредованным владельцем, и если мы признаем тождество понятий владения в пункте 1 статьи 302 и статье 305 ГК РФ, он окажется беззащитным. Вообще, можно заметить, что если владельцем признается всякий держатель, то без конструкции двойного владения не обойтись. Другое дело, что в нашем законодательстве, как современном, так и советского времени, она существовала и существует в скрытой форме, что вряд ли может считаться достоинством отечественной правовой системы. Еще одна классификация владельческих ситуаций строится на основании того, осуществлением какого права является владение. Здесь выделяется самостоятельное и несамостоятельное (зависимое, производное) владение. Самостоятельным владельцем считается тот, кто владеет от своего имени как собственник. Термин же "производное владение" применялся первоначально для описания владельческой позиции закладопринимателей, секвестрариев и прекаристов, то есть владельцев ad interdicta, признававших право собственности за самостоятельным владельцем <8>. С распространением владельческой защиты на держателей все они попали в эту категорию. Разделительная же черта между самостоятельным и несамостоятельным владением, таким образом, проходит сейчас там же, где по римскому праву была граница между владением и держанием. -------------------------------- <8> Покровский И. А. История римского права. С. 347.

О самостоятельном владении упоминал уже § 872 ГГУ, однако там эта категория была вытеснена активно используемой дифференциацией владения на непосредственное и опосредованное. В качестве основного разделения оппозиция самостоятельное - несамостоятельное владение (selbstdndiger - unselbstdndiger Besitz) впервые использована ШГК (статья 920), не выделяющим непосредственного и опосредованного владения. По тому же пути пошел дореволюционный отечественный проект ГУ, часть первая статьи 879 которого гласила: "Кто владеет имуществом как своим собственным, тот имеет владение самостоятельное (в виде собственности). Всякое иное владение, в силу вотчинного или договорного права, признается производным". О непосредственном или опосредованном владении проект также не упоминал. Это обстоятельство привело к отождествлению в работах некоторых юристов опосредованного владения с самостоятельным, а непосредственного - с несамостоятельным <9>. Такое отождествление недопустимо. -------------------------------- <9> Толстой Ю. К. Понятие права собственности // Проблемы гражданского и административного права. Л., 1962. С. 186.

Как справедливо замечает А. В. Коновалов, "определения прямого и опосредованного владения раскрывают понятие владения в объективном аспекте характера прикосновения, способа осуществления физической власти над вещью; самостоятельного и зависимого владения - в субъективном аспекте осознания владеющим лицом характера своего права" <10>. -------------------------------- <10> Коновалов А. В. Владение и владельческая защита в гражданском праве. СПб, 2001. С. 37.

Отличаются и функции этих двух классификаций. Если непосредственность или опосредованность владения приобретают значение в контексте его защиты, то самостоятельность или несамостоятельность значимы при обсуждении вопросов приобретательной давности и презумпции собственности владельца. Приобрести право собственности по давности владения может, разумеется, только самостоятельный владелец. Он же многими законодательствами предполагается собственником имущества, пока не доказано обратное. Максимум, на что может надеяться зависимый владелец, - это на предположение о законности того права, на основании которого он владеет, и, если вдруг оно оказалось незаконным, - на приобретение по давности именно этого права, а не права собственности. С учетом системного характера права расширение понятия владения не могло не сопровождаться изменением юридической конструкции некоторых смежных институтов. Наиболее показательным в этом отношении является институт аренды.

3. Три конструкции аренды

В Древнем Риме фактическому нахождению имущества у нанимателя не придавалось значения - владельцем по-прежнему признавался собственник. Его обязанность по договору заключалась не в передаче предмета найма арендатору, а в обеспечении спокойного пользования вещью. Соответственно, в том случае, когда кто бы то ни было отнимал вещь у нанимателя, последний не вправе был сам защищаться от такого посягательства в судебном порядке, а мог лишь потребовать, чтобы собственник, выполняя свою обязанность по договору имущественного найма, от своего имени предъявил к нарушителю вещный иск или обратился к претору за посессорным интердиктом. Однако принудить собственника к этому было невозможно, и в случае его отказа от защиты нанимателю оставалось лишь требовать от наймодателя возмещения причиненных нарушением договора убытков. Более того, собственник имел право самоуправно изъять вещь у арендатора, который мог противопоставить этому лишь требование о применении обязательственно-правовых санкций (которые в Риме в силу правила omnia condemnatio pecuniaria est (всякое присуждение производится в деньгах) могли заключаться лишь в уплате денежной суммы), но не оставить имущество у себя. Непризнание вещно-правового статуса нанимателя приводило к тому, что в случае отчуждения арендованной вещи приобретатель не был обязан соблюдать интересы нанимателя (emptio tollit locatum - купля прекращает наем), который опять же мог обращаться с претензиями лишь к своему контрагенту по договору - прежнему собственнику <11>. Рассмотренную конструкцию можно назвать романской моделью имущественного найма. -------------------------------- <11> Дернбург Г. Пандекты. Том III. Обязательственное право. Второе издание. М., 1904. С. 368; Дождев Д. В. Римское частное право. С. 525.

Древнейшее римское право, надо заметить, знало и прямо противоположную конструкцию для оформления временного возмездного пользования чужим имуществом. В рамках отношения, известного как fiducia cum amico, арендодатель передавал арендатору имущество в собственность с тем, чтобы последний по прошествии некоторого времени возвратил это имущество обратно. Здесь уже незащищенным в отношении третьих лиц оказывался арендодатель, ибо на время действия договора он утрачивал не только владение, но и право собственности на вещь, получив взамен лишь обязательственное требование к контрагенту о возврате вещи, существование этого требования, однако, нисколько не препятствовало арендатору, являвшемуся с формальной точки зрения собственником имущества, продать, уничтожить или иным образом распорядиться им <12>. -------------------------------- <12> Дождев Д. В. Римское частное право. С. 507 - 509; Покровский И. А. История римского права. С. 381; Хвостов В. М. История римского права. М., 1910. С. 109 - 110.

Учитывая архаический характер фидуции, в ней проявляется, с одной стороны, свойственное, наверное, всякому древнему праву стремление к наглядности, неразделенность факта и права. "Кто владеет имуществом, тот имеет возможность осуществить на деле все содержание права собственности, и право собственности есть прежде всего право на владение. Поэтому первоначально с отчуждением владения должно быть сопряжено понятие о прекращении самой собственности", - писал Д. И. Мейер о древнем, но уже русском праве <13>. -------------------------------- <13> Мейер Д. И. Древнее русское право залога // Мейер Д. И. Избранные произведения по гражданскому праву. М., 2003. С. 229.

Аренда, таким образом, представлялась временной собственностью. У нас в стране это воззрение удерживалось особенно долго. Так, по свидетельству К. П. Победоносцева, "гр. Сперанский, рассуждая о собственности (см. записку под названием: Мысли гр. Сперанского в 1 кн. "Архива Калачова" 1859 года), говорит между прочим, что и наемщик имеет право собственности на нанятое имущество, хотя и не в тех границах, как первоначальный собственник" <14>. С другой стороны, в существовании таких противоположных конструкций, как locatio-conductio rerum и fiducia cum amico, можно видеть проявление категоричности, вообще свойственной римскому праву, особенно архаического периода: участник правоотношения получает либо почти все, либо почти ничего. -------------------------------- <14> Победоносцев К. П. Курс гражданского права. Первая часть: Вотчинные права. С. 194.

С развитием экономических отношений, однако, жесткость древнеримских конструкций становилась все более неудобной. В результате появилась третья конструкция аренды. Ее принципиальное отличие от рассмотренных выше состоит в том, что в рамках этой конструкции права и обязанности арендатора и арендодателя не остаются неизменными в течение всего времени существования правоотношения, а меняются по наступлении определенных юридических фактов. В рамках этой конструкции можно выделить три этапа развития правоотношения. На первом - после вступления договора в силу, но до передачи имущества - арендатор имеет обязательственное требование к арендодателю о предоставлении ему предмета аренды. В случае невыполнения арендодателем своей обязанности арендатор на этом этапе вправе требовать принудительного исполнения обязанности в натуре - отобрания имущества при условии, что оно имеется в наличии у арендодателя, то есть применения одного из обязательственно-правовых средств защиты гражданских прав (о сугубо обязательственной, без какой бы то ни было примеси вещных элементов принудительного исполнения обязательства в натуре, свидетельствует исключительно относительное действие обязательства - только в отношении должника по обязательству; переход предмета обязательства в собственность третьего лица исключает возможность применения этого средства защиты) <15>. -------------------------------- <15> Власова А. В. К дискуссии о вещных и обязательственных правах // Правоведение. 2000. N 2. С. 151; Карапетов А. Г. Иск о присуждении к исполнению обязательства в натуре. М., 2003. С. 57; Покровский И. А. Основные проблемы гражданского права. С. 242; Павлов А. А. Присуждение к исполнению обязательства в российском гражданском праве. СПб., 2001. С. 121.

Передачей вещи арендатору арендодатель исполняет свою основную обязанность по договору, и затем начинается второй этап развития правоотношения. Арендатор больше не имеет обязательственного требования к арендодателю о передаче предмета договора - оно прекращено надлежащим исполнением. В то же время с передачей ему имущества арендатор становится титульным владельцем - носителем ограниченного вещного права на предмет аренды. В силу этого вещного права арендатор может защищать свое владение от посягательств со стороны всякого иного лица, в том числе и самого арендодателя, который в данном случае ничем не выделяется из не определенного заранее круга обязанных лиц. Кроме того, поскольку вещь находится у арендатора на вещном праве, перемена собственника не влечет прекращения или изменения его права. Здесь необходимо отметить, что на данном этапе не возникает какого-либо "смешанного" вещно-обязательственного права аренды. Арендатор является участником одновременно двух параллельно существующих правоотношений: обязательственного - с арендодателем, и вещного - со всеми подчиненными действию данной правовой системы лицами, в число которых также входит арендодатель. Эти два правоотношения имеют один и тот же объект, но отличаются по своему содержанию, субъектному составу и основаниям возникновения (если для первого таковым является договор аренды, то для второго - передача имущества арендатору). Наконец, третий этап развития арендного обязательства начинается в тот момент, когда арендатор должен возвратить арендованное имущество. Его владение при этом остается законным, а требование арендодателя о возврате имущества является сугубо обязательственным, сходным с тем, которое принадлежит арендатору на первом этапе. Утверждение о законности владения арендатора в этом случае может показаться достаточно спорным. Так, Ю. А. Кочеткова, озвучивая распространенное мнение, пишет: "По окончании срока договора аренды, при наличии возражений со стороны арендодателя (пункт 2 статьи 621 ГК РФ), свидетельствующих о нежелании возобновлять договор на неопределенный срок, то есть по отпадении легальных оснований, владение арендатора становится незаконным, так же как и по истечении указанного, например, в уведомлении о прекращении договора срока в случае, если договор был заключен на неопределенный срок" <16>. -------------------------------- <16> Кочеткова Ю. А. Соотношение вещно-правовых и обязательственно-правовых способов защиты права собственности: древнеримские истоки и современная Россия // Актуальные проблемы гражданского права. Вып. 2 / Под ред. М. И. Брагинского. М., 2000. С. 39.

В том же духе высказывается К. И. Скловский: "Лицо, владеющее на основании законного волеизъявления собственника, - это законный владелец" <17>, - пишет этот автор и парой абзацев ниже продолжает: "Если это основание утрачено, теряется и законность владения, оно становится незаконным" <18>. -------------------------------- <17> Скловский К. Некоторые проблемы владения в судебной практике // Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 2002. N 4. С. 95. <18> Там же. С. 96.

Согласившись с этим, нам, однако, придется признать также возможность предъявления собственником виндикационного иска к такому владельцу, что противоречит общепризнанному и в теории, и в судебной практике запрету на конкуренцию вещных и обязательственных исков. Кроме того, здесь можно вспомнить, что юридическим фактом, породившим законное владение арендатора, является не сам договор аренды, а совершенная во исполнение его передача имущества. Такая передача является моментальным юридическим фактом, завершившимся в момент поступления вещи во владение арендатора, и какие бы то ни было последующие обстоятельства не могут повлиять на его действительность. Вообще, владение, будучи позицией вещно-правовой, "реальностью собственности", по словам Р. Иеринга <19>, вряд ли может быть поставлено в зависимость от тех или иных обстоятельств обязательственно-правового характера. Единожды приобретенное, владение сохраняет все свои вещно-правовые качества, в том числе и его законность, в течение всего времени своего существования, то есть до совершения имеющего вещно-правовое значение юридического факта, под которым в первую очередь подразумевается возврат имущества собственнику. -------------------------------- <19> Иеринг Р. Об основании защиты владения. М., 1883. С. 149.

В силу сказанного арендатор по-прежнему вправе защищать свое владение от нарушения со стороны любого лица, в том числе и от арендодателя. Даже если арендатор нарушит свою обязанность по возврату вещи, собственник не вправе самоуправно отнять ее, а если он это сделает, то должен будет отвечать по вещному иску арендатора. Оставить имущество у себя в этой ситуации арендодатель сможет, только заявив встречный обязательственный иск. С учетом того, что третья конструкция аренды развилась и наиболее последовательно проводится в странах германской правовой семьи, она может быть названа германской моделью аренды. Ей традиционно следует и отечественное законодательство. Действующий ГК РФ определяет договор аренды как договор, по которому вещи передаются во владение и пользование или только в пользование арендатора. Эта формулировка статьи 606 ГК РФ дает основания полагать, что наш законодатель закрепил в Кодексе одновременно и германскую, и романскую конструкцию аренды. При этом о критериях, позволяющих нам отличить арендатора-владельца от арендатора, только пользующегося имуществом, закон умалчивает. Поскольку их правовое положение, как было показано выше, отличается тем, что первый владеет имуществом на основании абсолютного права, а держание имущества вторым незначимо для третьих лиц, простого соглашения арендодателя и арендатора о статусе последнего явно недостаточно. В соответствии с принципом публичности вещных прав третьи лица должны быть уведомлены о наличии или отсутствии абсолютного права. В отношении движимого имущества, публичность прав на которое обеспечивается его владением, провести такое разграничение не представляется возможным. Третьи лица не могут определить, находится имущество у арендатора во владении или только в держании. Выбор здесь может быть сделан только законодателем, избирающим ту или иную схему регулирования отношений. Таким образом, следует сказать, что в отношении движимого имущества в рамках одной правовой системы может действовать либо романская, либо германская конструкция аренды, но не обе вместе. С учетом того, что отечественное законодательство предоставляет лицам, получившим имущество по договору, абсолютную защиту, а также предусматривает при аренде право следования, логично предположить, что аренда движимого имущества в современной России строится по германской конструкции. В случае же с недвижимостью публичность обеспечивается регистрацией, а владению по мере развития регистрационной системы придается все меньшее значение. Таким образом, можно бы было закрепить в Кодексе положение, согласно которому аренда недвижимости, зарегистрированная в Едином государственном реестре прав на недвижимое имущество, предоставляет арендатору абсолютное право, а незарегистрированная - только обязательственное требование к арендодателю об обеспечении спокойного пользования имуществом и не имеет значения для третьих лиц. Вспомним, что еще отечественные дореволюционные авторы отмечали, что с внесением договора найма в крепостную книгу он предоставляет нанимателю вещное право на недвижимость <20>, а проект ГУ, хоть и не открытым текстом, но по сути признавал записанный в книге договор найма сохраняющимся при переходе права собственности на объект. -------------------------------- <20> Кассо Л. А. Понятие о залоге в современном праве. М., 1999. С. 174; Синайский В. И. Указ. соч. С. 362.

Закрепив аналогичное положение в современном ГК РФ, законодатель мог бы уйти от совершенно произвольного критерия, по которому решается вопрос о регистрации договоров аренды зданий и сооружений в настоящее время, - срока этого договора. Стороны, взвесив необходимость предоставления арендатору вещно-правового статуса владельца, могли бы самостоятельно решить, следует им регистрировать договор или нет. Предложенный вариант разграничения аренды с передачей имущества во владение арендатора и без таковой, однако, значим пока только de lege ferenda. Действующее же законодательство не дает никаких оснований для проведения разграничительной линии между ними. С учетом упомянутых уже правил об абсолютной защите и праве следования при аренде это дает основания полагать, что и в отношении недвижимого имущества отечественным ГК воспринята германская конструкция, а упоминание об аренде без владения представляет собой не более чем декларацию. Этот вывод еще более подтверждает то обстоятельство, что указанное упоминание содержится лишь в общем определении договора аренды и в определении договора аренды зданий и сооружений, а правила, непосредственно регулирующие отношения сторон, всегда предполагают передачу предмета арендатору, а значит, поступление имущества в его владение.

4. Другие случаи зависимого владения

Передача имущества в аренду представляет собой наиболее типичный, но далеко не единственный случай возникновения зависимого владения. Ближе всего к нему стоит владение нанимателя по договору жилищного найма. Более того, именно в сфере пользования жилыми помещениями (так же, как и земельными участками) прежде всего начала формироваться третья из рассмотренных выше конструкций имущественного найма. Так, даже во Франции, наиболее последовательно придерживающейся романской модели, за нанимателем жилья признается право следования. Вещный характер прав нанимателя в этом случае признается и некоторыми отечественными авторами, придерживающимися, в принципе, взгляда на аренду вообще как на сугубо обязательственное отношение. Л. В. Щенникова, например, отмечает, что разработанный в советское время договор жилищного найма "порождал по сути возникновение не только обязательственных отношений, но и особого вещного права, поскольку наниматель имел возможность бессрочного пользования жилым помещением с достаточно широким объемом правомочий, в том числе бессрочного пользования, обмена, раздела, вселения новых жильцов и т. д." <21>. -------------------------------- <21> Щенникова Л. В. Вещные права в гражданском праве России. М., 1996. С. 89.

Вообще следует заметить, что закрепленная ныне законодательно независимость жилищного найма от аренды является достаточно случайной чертой отечественной правовой системы. Причина такого разделения принадлежит, скорее, сфере политико-правовой, нежели собственно юридической, а конструкции складывающихся отношений, в принципе, одинаковы. Единственное существенное отличие видится в том, что договор жилищного найма по действующему законодательству РФ вообще не предполагает государственной регистрации. С учетом предложенного выше подхода к решению вопроса о регистрации аренды недвижимости это должно было повлечь отказ от признания нанимателя владельцем и, соответственно, лишение его права следования и абсолютной защиты. Согласиться с этим, конечно же, нельзя, и здесь, возможно, нам придется сделать исключение из требования обязательной регистрации прав на недвижимость. В качестве некоторого оправдания такого исключения можно заметить, что владение жилыми помещениями обычно достаточно очевидно и выражается в возможности запереть помещение на замок, так что принцип публичности вещных прав здесь все-таки не забывается окончательно. Коль скоро ссуда отличается от аренды лишь своей безвозмездностью - обстоятельством для третьих лиц абсолютно безразличным, - полагаю, что все сделанные выше выводы относительно аренды в полной мере могут быть распространены и на безвозмездное пользование. Вещи могут передаваться во владение не только для того, чтобы ими пользовались, но и для других целей. Так, сдача вещей на хранение или для перевозки означает их поступление во владение, соответственно, хранителя или перевозчика. Подрядчик является зависимым владельцем полученных от заказчика сырья, материалов и оборудования, а также готового результата работы, если последний признается собственностью заказчика. Комитент и поверенный могут владеть имуществом комиссионера и доверителя. Требуемое пунктом 1 статьи 1018 ГК РФ обособление имущества, переданного в доверительное управление, от другого имущества учредителя управления также осуществляется обычно передачей этого имущества во владение управляющего. Все эти субъекты практически единогласно признаются современными исследователями теми самыми лицами, которые владеют имуществом по основанию, предусмотренному законом или договором, и, соответственно, имеют право на абсолютную защиту своего владения в силу статьи 305 ГК РФ. Предусмотренная вторым предложением этой статьи возможность защиты, в том числе и против собственника, вовсе не противоречит предоставленному ГК праву на одностороннее расторжение этих договоров собственником и, соответственно, праву требовать возврата имущества из зависимого владения (статья 717 для подряда, статья 904 для хранения, статья 977 для поручения, статья 1003 для комиссии и абзац 6 пункта 1 статьи 1024 для доверительного управления), как это может показаться с первого взгляда. Дело в том, что возникающая в этом случае обязанность зависимого владельца возвратить вещь является обязательственной и никоим образом не исключает собственника из числа лиц, обязанных соблюдать абсолютное право владельца. Так что в случае незаконного - самовольного, например, - завладения имуществом собственником иск владельца к нему должен быть удовлетворен. Собственнику же, желающему оставить вещь у себя, следует заявить встречный обязательственный иск - точно так же, как и арендодателю по прекращении договора аренды. Может создаться впечатление, что такому владению не присуще право следования, считающееся одним из свойств вещных прав, наряду с их абсолютной защитой. Действительно, ГК РФ в своих главах, посвященных указанным отношениям, не содержит положений, подобных пункту 1 статьи 617 или пункту 1 статьи 700 ГК РФ. Однако, как представляется, смена собственника имущества, находящегося во владении этих лиц, не прекращает их владения и не делает его незаконным. Более того, говоря о владении перевозчика или хранителя, стоит заметить, во-первых, что ни одна статья главы 40 или 47 ГК РФ не требует, чтобы грузоотправитель или поклажедатель были собственниками имущества. Во-вторых, действующее законодательство не только допускает возможность перехода права собственности на хранимые или перевозимые вещи, но и предлагает специальные инструменты, облегчающие такой переход - товарораспорядительные документы. При передаче права собственности на имущество по коносаменту или складскому свидетельству сохранение действия договора перевозки или хранения самоочевидно. Среди зависимых владельцев, не пользующихся полученным имуществом, нередко особо выделяют лиц, осуществляющих право удержания. Против признания ретентора титульным владельцем выступают многие современные авторы (В. В. Витрянский, С. В. Сарбаш, К. И. Скловский), которые отказывают ему в абсолютной защите и праве следования, свойственных вещным правам <22>. -------------------------------- ------------------------------------------------------------------ КонсультантПлюс: примечание. Монография М. И. Брагинского, В. В. Витрянского "Договорное право. Общие положения" (Книга 1) включена в информационный банк согласно публикации - Статут, 2001 (издание 3-е, стереотипное). ------------------------------------------------------------------ КонсультантПлюс: примечание. Статья Сарбаш С. В. "Право удержания как способ обеспечения исполнения обязательств" включена в информационный банк согласно публикации - Статут, 2003 (издание 2-е, исправленное). ------------------------------------------------------------------ <22> Брагинский М. И., Витрянский В. В. Договорное право. Книга первая: Общие положения. 2-е изд. М., 1999. С. 559; Сарбаш С. В. Право удержания как способ обеспечения исполнения обязательств. М., 1998. С. 181; Скловский К. И. Собственность в гражданском праве. С. 295 - 296.

Противоположной и, как представляется, более обоснованной точки зрения придерживаются М. И. Брагинский и Б. М. Гонгало <23>. Установленные пунктом 2 статьи 359 ГК РФ последствия перехода права собственности на удерживаемое имущество полностью соответствуют определению права следования, данному пунктом 3 статьи 216 ГК РФ. -------------------------------- ------------------------------------------------------------------ КонсультантПлюс: примечание. Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой (постатейный) (под ред. О. Н. Садикова) включен в информационный банк согласно публикации - КОНТРАКТ, ИНФРА-М, 2005 (издание третье, исправленное, дополненное и переработанное). ------------------------------------------------------------------ КонсультантПлюс: примечание. Монография Гонгало Б. М. "Учение об обеспечении обязательств. Вопросы теории и практики" включена в информационный банк согласно публикации - Статут, 2004. ------------------------------------------------------------------ <23> Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой (постатейный) / Рук. авт. колл. и отв. ред. О. Н. Садиков. С. 611; Гонгало Б. М. Учение об обеспечении обязательств. М., 2002. С. 189.

Еще меньше оснований находится для отказа ретентору в вещно-правовой защите. Реализуя право удержания, он выступает как лицо, владеющее вещью на основании, предусмотренном законом, а потому вправе пользоваться предоставленной статьей 305 ГК РФ возможностью защищать свое владение от любого лица, в том числе и от самого собственника. Это право тем более несомненно с учетом того, что в отличие от рассмотренных выше случаев владения хранителя, комитента и т. п. лиц обязательственное требование собственника к ретентору о возврате вещи парализовано обеспечительной функцией удержания. Таким образом, нет никаких оснований для исключения удержания из числа ситуаций зависимого титульного владения. Подводя итог, следует признать, что по современному российскому законодательству владельцем должно признаваться всякое лицо, имеющее возможность - непосредственно или через посредство обязательственного отношения с непосредственным владельцем - осуществлять господство над вещью. При определении владельческого статуса такого лица не должны приниматься во внимание ни animus rem sibi habendi, ни его правомочия по пользованию или распоряжению имуществом. Владение, будучи позицией вещно-правовой, должно оцениваться в первую очередь с точки зрения пассивно обязанных участников абсолютного правоотношения, то есть с точки зрения любого из подчиненных действию данной правовой системы лиц. В большинстве случаев этим лицам неизвестны ни субъективное отношение владельца к имуществу, ни объем прав владельца по пользованию или распоряжению им, ни возмездность или безвозмездность их предоставления, в то время как владение очевидно и в полной мере удовлетворяет требованиям публичности вещных прав, донося до обязанных субъектов информацию о лежащей на них обязанности не препятствовать владельцу в осуществлении его прав.

Название документа