Предлагаем выполнить: дипломную, курсовую работу, реферат по любой интересующей Вас теме. Срок выполнения работы от 1 дня. План работы мы выполним бесплатно. Если план работы Вас устраивает, вы оплачиваете аванс 30% и работа выполняется. Как только работа будет готова, на Ваш электронный адрес поступит демо-версия. Ознакомившись с сокращенным вариантом, Вы доплачиваете оставшуюся сумму и получаете полную версию работы.

Сочинение: Романтизм

Формирование европейского а обычно относят к концу XVIII—первой четверти XIX века. Отсюда ведут его ро­дословную. В таком подходе есть своя правомерность. В это вре­мя романтическое искусство наиболее полно выявляет свою сущ­ность, формируется как литературное направление. Однако писатели романтического мировосприятия, т.е. такие, которые осо­знают несовместимость идеала и современного им общества, творили задолго до XIX столетия. Гегель в своих лекциях но эсте­тике говорит о романтизме средних веков, когда реальные обще­ственные отношения в силу своей прозаичности, бездуховности вынуждали писателей, живущих духовными интересами, уходить в поисках идеала в религиозную мистику. Точку зрения Гегеля во многом разделял Белинский, который еще больше расширил исто­рические границы романтизма. Критик находил романтические черты у Еврипида, в лирике Тибулла, считал Платона провозвест­ником романтических эстетических идей. Вместе с тем критик от­мечал изменчивость романтических взглядов на искусство, их обус­ловленность определенными социально-историческими обстоятель­ствами.

Правильность концепции Белинского подтверждена опытом развития литературы. Романтизм обнаруживает себя в самые раз­личные периоды истории и в творчестве самых различных по сво­им убеждениям писателей. Во многом романтический характер носят поэзия миннезингеров, средневековые романы о Тристане и Изольде, «Парцифаль» ,«0кассен и Николетта» и другие, неко­торые драмы Кальдерона («Жизнь есть сон», «Поклонение кре­сту») и Шекспира («Цимбелин», «Буря»). Гофман считал «в выс­шей степени романтическим поэтом» «очаровательного Гоцци», осо­бо выделив его пьесу-сказку «Ворон». Взлет романтизма произо­шел на рубеже XVIII—XIX веков, когда в ходе борьбы с силами феодально-монархической реакции окончательно утвердился бур­жуазный строй жизни. Эта эпоха выдвинула корифеев романти­ческой литературы — Байрона, Шелли и других. Яркая вспышка романтического искусства связана с пролетарским освободитель­ным движением, когда романтические мотивы очень сильно зазву­чали в творчестве молодого Горького («Девушка и смерть», «Пес­ня о Соколе»). В неоромантическом русле развивается поэзия А. Блока, наиболее крупного романтика XX века. Романтическое миропонимание присуще поэтам Пролеткульта и «Кузницы» (В. Александровский, М. Герасимов и другие), вызванным к жиз­ни Октябрьской революцией.

Романтизм в своих истоках — явление антифеодаль­ное. Он сформировался как направление в период острого кри­зиса феодального строя, в годы Великой французской революции и представляет собой реакцию на такой общественный правопо­рядок, в котором человек оценивался прежде всего по своему ти­тулу, богатству, а не по духовным возможностям. Романтики про­тестуют против унижения в человеке человеческого, борются за возвышение, раскрепощение личности.

 Романтизм – это прежде всего особое миропонимание, основанное на убеждении о превосходстве «духа» над «материей». Творческим началом, по мнению романтиков, обладает все подлинно духовное, которое они отождествляли с истинно человеческим. И, напротив, все материальное, по их мысли, выдвигаясь на пер­вый план, уродует подлинную природу человека, не позволяет про­явиться его сущности, оно в условиях буржуазной действительности разобщает людей, становится источником вражды между ними, приводит к трагическим ситуациям. Положительный герой в романтизме, как правило, возвышается по уровню своего созна­ния над окружающим его миром корысти, несовместим с ним, цель жизни он видит не в том, чтобы сделать карьеру, не в накоплении богатств, а в служении высоким идеалам человечества — гуман­ности, свободе, братству. Отрицательные романтические персона­жи, в противоположность положительным, находятся в гармонии с обществом, их отрицательность и заключается прежде всего в том, что они живут по законам окружающей их буржуазной среды. Следовательно (и это очень важно), романтизм — не только устремленность к идеалу и поэтизация всего духовно прекрасного, это в то же время обличение безобразного в его конкретной социально-исторической форме. Причем критика бездуховности задана романтическому искусству изначально, вытекает из самой сути романтического отношения к общественной жизни. Конечно, не у всех писателей и не во всех жанрах она проявляется с должной широтой и интенсивностью. Но критический пафос налицо не толь­ко в драмах Лермонтова или в «светских повестях» В. Одоев­ского, он ощутим также в элегиях Жуковского, раскрывающих скорби и печали духовно богатой личности в условиях крепост­нической России.

Романтическое миропонимание в силу своей дуалистичности (разомкнутость «духа» и «матери») обусловливает изображение жизни в резких контрастах. Наличие контрастности одна из характерных черт романтического типа творчества и, следовательно, стиля. Духовное и материальное в творчестве романтиков резко противопоставлены друг другу Положительный романтический герой обычно рисуется как существо одинокое, кроме того, обреченное на страдание в современном ему обществе  (Гяур, Корсар у Байрона, Чернец у Козлова, Войнаровский у Рылеева, Мцыри у Лермонтова и другие). В изображении безобразного романтики достигают часто такой бытовой конкретности, что трудно отличить их творчество от реалистического. На основе романтического миропонимания возможно создание не только отдельных образов, но и целых произведений, реалистических по типу творчества. Примером может служить творчество писателей «неистовой словесности» во Франции (Ж. Жанен, П. Борель и другие), в России — «светские повести» В. Одо­евского («Княжна Мими» и другие). В них все приметы реали­стичности, но это реализм лишь по стилю, возникший на почве романтического взгляда на жизнь. Героини повестей —воплощение одной лишь бездуховности, они живут в мире сплетен, все челове­ческое в них задушено условностями светского быта. В произве­дениях не чувствуется движения жизни, которое наличествует в искусстве, реалистическом по методу.

Романтики выступали против любых проявлений своекорыстия, эгоизма и индивидуализма, принявших особо опасные размеры в условиях буржуазного общества. Они славили жизнь нецивилизо­ванных народов, в которой видели начала коллективизма (Бай­рон, Пушкин), идеализировали патриархальный крестьянский ук­лад (Тик, Вордсворт), создавали социальные утопии, картины иде­ального будущего (Гюго, Э. Сю), в котором люди опять-таки жи­вут по законам любви и дружбы. Конечно, романтики были дале­ки от понимания объективных закономерностей исторического раз­вития, не знали реальных путей в грядущий мир красоты и гар­монии, они лишь пророчески (и во многих случаях гениально) предсказывали наступление царства свободы.

Романтизм беспощаден к тем, кто, борясь за собственное воз­вышение, помышляя об обогащении или томясь жаждой наслаж­дений, преступает во имя этого всеобщие нравственные законы, попирает общечеловеческие ценности (гуманность, свободолюбие и другие). За содеянные преступления их карает богиня Немезида (Берта, Христиан у Тика, Сарданапал, Наполеон у Байрона, Иван Грозный, Борис Годунов в трилогии А. К. Толстого и другие). Романтики резко осудили за безмерное тщеславие «прельстивше­гося самовластьем» (Пушкин) Наполеона. В 1812 г. Шелли пишет Дж. Хоггу: «К Буонапарте я отношусь крайне отрицательно; я его ненавижу и презираю. Побуждаемый самым низменным често­любием, он творит дела, которые отличаются от разбойничьих только числом людей и средств, находящихся в его распоряжении». Такие инвективы —обычное явление в творчестве романтиков, хотя некоторые из них преклонялись перед гением Наполеона.

  В романтической литературе немало образов героев, заражен­ных индивидуализмом (Манфред, Лара у Байрона, Печорин, Демон у Лермонтова и другие), но они выглядят как существа глубоко трагические, страдающие от одиночества, жаждущие слияния с миром простых людей. Раскрывая трагизм человека - индивидуалиста, романтизм показал сущность подлинной героики, проявляющей себя в беззаветном служении идеалам человечества (Прометей у Байрона и Шелли, герои лирики Рылеева и Кюхельбекера, Мцыри у Лермонтова, Жан Вальжан у Гюго, Данко у Горького). Личность в романтической эстетике ценна не сама по се­бе. Ее ценность возрастает по мере возрастания той пользы, кото­рую она приносит народу. Утверждение в романтизме человека состо­ит прежде всего в освобождении его от индивидуализма, от пагубных воздействий частнособственнической психоло­гии.

Формирование романтизма связано с историческим взгля­дом на искусства как на явление подвижное, вечно изменяющееся в связи с развитием общества и обладающее в силу этого в каж­дый исторический период своими неповторимыми чертами. Один из первых теоретиков европейского романтизма Ф. Шлегель (1772—1829) назвал романтическую поэзию одновременно про­грессивной и универсальной. Прогрессивность ее он усматривал в том, что она «находится еще в процессе становления; более того, самая сущность ее заключается в том, что она вечно будет становиться, никогда не приходя к своему завершению. Она не мо­жет быть исчерпана никакой теорией, и только ясновидящая кри­тика могла бы решиться на характеристику ее идеалов. Единствен­но она бесконечна и свободна, и основным своим законом признает произвол поэта…». Шлегель и его единомышленники от­вергали всякую эстетическую нормативность, насаждавшуюся классицизмом, отстаивали мысль о подвижности жанровых форм, изменчивости вкусов, что выводило теорию литературы на широ­кую дорогу исторического исследования.

С идеей прогрессивности искусства непосредственно связано учение теоретиков немецкого романтизма (Ф. Шлегеля, Жан -Поля Рихтера и других) о романтической иронии, занимающее большое место в системе их эстетических воззрений. Поскольку в истории, в общественной жизни, рассуждали они, все разви­вается, нет ничего вечного, абсолютного, поскольку заслуживают иронического отношения к ceбe консерваторы в политике эстетике, претендующие на абсолютность своих убеждений. Романти­ки иронически относились также к самим себе, к своим взглядам. Ирония ими понималась как способность «с высоты оглядывать все вещи, бесконечно возвышаясь над всем обусловленным, вклю­чая сюда и собственное свое искусство и добродетель и гениаль­ность». Ни один художник, с их точки зрения, не в со­стоянии вполне выразить в своих произведениях свой замысел, свой идеал. Романтическая ирония нашла свое воплощение в творчестве Тика, Гофмана, Гейне и ряда других писателей. Она проявляется не только в критике всего изжившего себя, но ис­пользуется романтиками в психологическом плане для осмеяния тех явлений, от влияния которых им необходимо освободить. Универсальность (второй важнейший признак романтической поэзии) заключается в стремлении романтического искусства вобрать в себя всю полноту жизни во всех ее проявлениях, во всех сложных взаимосвязях и взаимопереходах  и эстетических категорий – низкого и возвышенного, прекрасного и безобразного, трагического и комического, - выразить  и объективное содержание изображаемого, и душу самого автора. «Только романтическая поэзия, — пишет Ф. Шлегель, - подобно эпосу, может быть зеркалом всего окружающего мира, отражением эпохи».

Романтики ставят перед искусством  большие задачи, ориен­тируют его на создание произведений, имеющих не узко социальное, а широкое, общечеловеческое значение. Особенно по­казательна в данном случае точка зрения Шеллинга, получившая в дальнейшем признание в романтической эстетике ряда стран.

Ранний европейский романтизм формировался в те годы, ког­да художественная литература вступила в полосу известного кри­зиса — в начавшемся процессе измельчания просветительского реа­лизма. Просветительские традиции обогащал, поддерживал на вы­соте требований времени, по существу, один Гёте, автор «Фауста». Однако его творчество ввиду философской насыщенности, широ­кого применения условных форм художественной изобразитель­ности не пользовалось популярностью среди демократических чи­тательских кругов. Из романистов наиболее популярен был А. Лафонтен, сочинивший множество далеких от жизни сентименталь­ных, семейно-бытовых романов. Аналогом в драматургии было творчество Иффланда и Коцебу, поэтизировавших в своих драмах бюргерские добродетели.

Шеллинг с тревогой отмечал снижение уровня художественно­го творчества и как теоретик стремился возродить высокое пред­ставление об искусстве «в этот век литературной крестьянской войны, которая ведется против всего высокого, великого, зижду­щегося на идеях... когда фривольность, чувственное возбуждение или благородство низкого свойства — это кумиры, которым воздается величайший почет». Шеллинг считает, что подлин­ный писатель не ставит своей конечной целью раскрытие семей­ных конфликтов или развенчание пороков, возникающих в фео­дальном и буржуазном обществе. Перед ним задачи большего масштаба, его интересуют проблемы, стоящие перед человеком на данной стадии исторического развития. «...Роман, — пишет Шеллинг,— должен быть зеркалом общего хода человеческих дел и жизни, а потому не может быть частной картиной нравов, в ко­торой мы никогда не выйдем за пределы узкого горизонта соци­альных отношений...».

В центре романтического искусства находится человеческая личность, ее духовный мир, ее идеалы, тревоги и печали в услови­ях буржуазного строя жизни, жажда свободы, независимости. Ро­мантический герой страдает от отчуждения, от невозможности из­менить свое положение. Поэтому популярными жанрами роман­тической литературы, наиболее полно отражающими сущность романтического миропонимания, являются трагедии, драматиче­ская, лиро-эпическая и лирическая поэмы, новелла, элегия. Ро­мантизм раскрыл несовместимость всего подлинно человеческого с частнособственническим принципом жизни, и в этом его боль­шое историческое значение. Он ввел в литературу человека-борца, который, несмотря на свою обреченность, действует свободно, ибо осознает, что для достижения цели необходима борьба. Г. В. Плеханов пишет: «Шеллинг показал, что свобода человече­ских действий не только не исключает необходимости, но напро­тив, предполагает ее как свое условие».

Романтики показали, что искусство зиждется на столкновении человеческого с буржуазным. Это та почва, на которой произра­стают всякого рода конфликты, художественно воплощенные в произведениях романтической литературы. Изображение человеческого, духовно прекрасного, иными словами романтического, в его противоборстве со всеми бездуховными формами общественной жизни обеспечивает произведению, по мнению теоретиков ро­мантизма, эстетическое бессмертие, ибо находит живой от­клик в сердце каждого человека любой исторической эпохи. От­сюда обязательность романтического в любом подлинно поэтиче­ском творчестве, так как, по мнению Ф. Шлегеля, оно «не жанр, а элемент всякой поэзии», без него искусство мертвеет, утрачивает одухотворенность, эсте­тичность, а вместе с тем и воспитательное значение.

Романтическое входит в содержание произведения, со­ставляет неотъемлемую часть его идейного строя, поэтому его не следует смешивать с лирическим, которое выражает эмоцио­нальное отношение автора к изображаемому и является ха­рактеристикой лишь стиля писателя. Романтическое не тож­дественно также субъективному. Романтическая субъективность выражает себя в принципе построения образа, сюжета, ком­позиции и, следовательно, опять-таки характеризует стиль произ­ведения, но в другом плане, чем лиризм.

 Романтики борются за широкое изображение жизни - и положительных, и отрицательных ее явлений. Однако главное их внимание приковано к прекрасному. «Все романтическое, что можно найти в нравах, должно быть взято; нельзя пренебрегать приклю­чениями, если они могут служить целям символики. Обыденная действительность подлежит воспроизведению, чтобы стать пред­метом иронии и какого-либо противопоставления».

Ориентируя современных ему писателей на создание произве­дений, не умирающих вместе с породившим их веком, Шеллинг естественно приходит к мысли о необходимости мифологиза­ции литературы, т. е. насыщения ее образами-символами, кото­рые, обладая исторической конкретностью, заключают в себе об­щечеловеческое, не уничтожимте в ходе истории. Все великие ху­дожники прошлого, по мысли Шеллинга, шли по этому пути. Дон-Кихот Сервантеса — и обнищавший испанский идальго конца XVI—начала XVII века, и вместе с тем вечный, появляющийся в каждую эпоху романтический тип человека-борца. Столь же сим­воличен и Санчо Панса. «Выведенные Данте исторические лично­сти, как Уголино, — пишет Шеллинг,— будут всегда считаться ми­фологическими. <...> Также и Шекспир создал себе собственный круг мифов не только из исторического материала своей нацио­нальной истории, но и из обычаев своего времени и своего наро­да. <...> Насколько можно судить о гётевском Фаусте  по то­му фрагменту, который мы имеем, это произведение есть не что иное, как сокровеннейшая, чистейшая сущность, нашего века: материал и форма созданы из того, что в себе заключала вся эта эпоха, со всем тем, что она вынашивала или еще вынашивает. По­этому «Фауста» и можно назвать подлинно мифологическим про­изведением».

Романтизму в Европе и в России предшествовали сильные реа­листические традиции, представленные творчеством просветите­лей-реалистов (Дидро, Бомарше во Франции; Лессинг, писатели «бури и натиска» в Германии; Филдинг, Смоллет в Англии; Фон­визин, Новиков, Радищев в России). В просветительском реализ­ме отражена преимущественно повседневная жизнь «частных лю­дей» (дворян, чиновников, коммерсантов), занятых устройством не политических, а частных дел. Характер тематики, распростра­ненной в реалистическом творчестве--XVIII в., привел к утверж­дению, господству двух наиболее популярных жанров в демокра­тической литературе того времени — семейно-бытового романа («Памела» Ричардсона, «История приключений Джозефа Эндрюса и его друга Абрахама Адамса» Филдинга, «Жизнь Марианны» Мариво, «Монахиня» Дидро и другие) и бытовой так называемой «мещанской» драмы («Побочный сын», «Отец семейства» Дидро, «Евгения» Бомарше, «Домашний учитель» Ленца и другие).

Великая Французская буржуазная революция, потрясшая до основания устои старого общества, изменила психологию не толь­ко государственного, но и «частного человека». Участвуя в клас­совых битвах, в национально-освободительной борьбе, народные массы творили историю. Политика становилась как бы их повсе­дневным делом. Изменившаяся жизнь, новые идейно-эстетические потребности революционной эпохи требовали для своего изобра­жения новых форм. Жизнь революционной и послереволюционной Европы трудно было уложить в рамки бытового романа или бы­товой драмы. Пришедшие на смену реалистам романтики ищут новые жанровые структуры, трансформируют старые.

Для романтиков характерна широта, масштабность художест­венного мышления. Для воплощения идей общечеловеческого зна­чения они используют христианские легенды, библейские сказания, античную мифологию, народные предания («Пророческие книги» Блейка, «Небо и земля», «Каин» Байрона, «Освобожденный Прометей» Шелли и т. п.). Поэты романтического направления прибе­гают к фантастике, к символике и другим условным приемам ху­дожественной изобразительности, что дает им возможность по­казывать действительность в таком широком развороте, какой был совершенно немыслим в реалистическом искусстве. Вряд ли, на­пример, можно передать все содержание «Демона» Лермонтова, придерживаясь принципа реалистической типизации. Поэт обнимает своим взором все мироздание, набрасывает космические пей­зажи, в воспроизведении которых реалистическая конкретность, привычная в условиях земной реальности, была бы неуместна:

             На воздушном океане

             Без руля и без ветрил

             Тихо плавают в тумане

             Хоры стройные светил.

Характеру поэмы более соответствовала в данном случае не точ­ность, а, напротив, неопределенность рисунка, в большей мере пе­редающего не представления человека о мироздании, а его чув­ства. Точно так же «заземление», конкретизация образа Демона привели бы к известному снижению понимания его как существа титанического, наделенного сверхчеловеческой мощью. Романти­ческая символичность, отвлеченность также оправдывают себя там, где жизнь рассматривается на огромном историческом простран­стве, в стремительном движении от одних форм к другим. В «Ко­ролеве Маб» Шелли на колоссальном небесном экране перед чи­тателем проходит европейская история, начиная с античности и кончая будущим «золотым веком». Ясно, что для реалистического воплощения такого замысла потребовалась бы не одна поэма, а десятки солидных романов.

Интерес к условным приемам художественной изобразительно­сти объясняется тем, что романтики часто ставят на разрешение философские, мировоззренческие вопросы, хотя, как уже отмечалось, они не чуждаются и изображения будничного, прозаически-повседневного, всего того, что несовместимо с духовным, челове­ческим. В романтической литературе (в драматической поэме) конфликт строится обычно на столкновении не характеров, а идей, целых мировоззренческих концепций («Манфред», «Каин» Байро­на, «Освобожденный Прометей» Шелли), что, естественно, выво­дило искусство за пределы реалистической конкретности.

Романтизм широко раздвинул не только временные и прост­ранственные границы искусства, но и обогатил его тематически. Во все романтические жанры влилась политика, вошла жи­вая современность, находящаяся в процессе революцион­ного преобразования, в борьбе различных общественно-политиче­ских сил. В XVII—XVIII вв. актуальные политические вопросы рассматривались на историческом материале и главным образом в драматургии. Корнель, Расин, Вольтер, Сумароков, Шиллер и другие широко использовали труды античных истори­ков, события национальной истории, отдавая предпочтение тем, которые позволяли поставить животрепещущие проблемы века, выразить свою точку зрения. Романтики вводят современность в эпические жанры. Их интересует преимущественно психология современного молодого поколения, близкого им по строю мыслей и чувств. Так возникает исповедальный роман — «Атала» и «Рене» Шатобриана, «Дельфина», «Коринна, или Италия» де Сталь, «Адольф» Констана, «Исповедь сына века» Мюссе и дру­гие. Политическая тема входит в поэму («Паломничество Чайльд - Гарольда» Байрона), в путевой очерк («Путевые картины» Гейне), в лирику, усиливая ее революционное звучание.

В романтической литературе иным стал образ положительно­го героя, В творчестве просветителей это был естественный человек (Том Джонс у Филдинга, Сюзанна Симонен у Дидро). Его естественность (искренность, простодушие) противопоставля­лась тем, кто живет не по законам природы, а по моральным установлениям общества, т. е. руководствуется в своем поведении соображениями карьеры, материального преуспеяния, а не веле­ниями сердца. Однако герою просветительского романа или «ме­щанской» драмы присущи черты исторической ограниченности. Его положительность не выходит за пределы семейной, любовной проблематики. История еще не поставила перед ним вопросов по­литического значения. Его политическое сознание еще по-настоя­щему не проснулось. Он живет преимущественно чувством, еще не задумывается о путях развития общества. Существенные перемены произошли в этом отношении в революционном сентиментализме и революционном классицизме. Сен-Пре («Новая Элоиза» Руссо) не только чувствителен, он размышляет о трагической судьбе ин­дейцев, о тяжелом положении крестьян во Франции. В философ­ских повестях Вольтера («Задиг», «Кандид» и других) герои — свидетели или участники событий большого общественно-полити­ческого плана. Вольтер раскрывает бесчеловечность, безумие со­временного ему мира, в котором несчастны люди самых различ­ных общественных рангов. Но герои его повестей (Кандид, Про­стодушный) остаются до конца наивными простаками, не осознаю­щими причин своих несчастий.

Романтизм ввел в искусство человека не только больших страстей, но и беспокойной, пытливой мысли, размышляющего о социальных, политических, философских вопросах времени  (Манфред, Каин, Демон и другие). Естественность для него низшая, уже пройденная ступень, хотя он тоскует душой о первозданной простоте.

  Интеллектуальность романтического героя, его склонность к рефлексии во многом объясняется тем, что он действует в иных условиях, чем персонажи просветительского романа или «мещан­ской» драмы XVIII столетия. Последние действовали в замкнутой сфере бытовых отношений, тема любви занимала в их жизни одно из центральных мест. Романтики вывели искусство на широкие просторы истории. Они увидели, что судьбы людей, характер их сознания определяет не столько социальная среда, сколько эпоха в целом, происходящие в ней политические, социаль­ные, духовные процессы, влияющие самым решительным образом на будущность всего человечества. Тем самым рушилась идея са­моценности личности, ее зависимости от самой себя, своей воли, выявлялась ее обусловленность сложным миром социально-исто­рических обстоятельств. Эти завоевания романтизма оказали боль­шое влияние на развитие критического реализма XIX в., особенно русского. Герои в произведениях Тургенева (Рудин, Лаврецкий, Базаров), Достоевского (Мышкин, братья Карамазовы и другие) живут интересами всей страны и даже всего человечества.

Романтизм как определенное миропонимание и тип творчества не следует смешивать с романтикой, т.е. мечтой о прекрас­ной цели, с устремленностью к идеалу и страстным желанием ви­деть его осуществленным. Романтика в зависимости от взглядов человека может быть как революционной, зовущей вперед, так и консервативной, поэтизирующей прошлое. Она может вырастать на реалистической основе и носить утопический характер. В. И. Ленин высоко ценил мечту, обгоняющую «естественный ход собы­тий», обладающую способностью «поддерживать и усиливать энергию трудящегося человека». Без умения мечтать, по мнению Владимира Ильича, не могут быть доводимы до конца «обширные и утомительные работы в области искусства, науки и практической жизни».

Своеобразное место в истории мирового «романтического дви­жения» занимает русский романтизм первой трети XIX в. В нем существовал ряд своих течений («элегическая школа» Жуковского, группа Грибоедова — Катенина, «любомудры», писатели-декаб­ристы, Н. Полевой II т. д.). Следует отметить, что в русской лите­ратуре ведущую роль играли прогрессивные романтики, которые в той или иной форме критиковали самодержавно-крепостническую действительность. Творчество их было лишено мистики, органич­но связано с просветительской идеологией, утверждало веру в че­ловека. Теоретики передового русского романтизма (Рылеев, Кюхельбекер, Н. Полевой, Бестужев-Марлинский и другие) сделали для себя определенные выводы из революционных событий в За­падной Европе. Мысль об изменчивости жизни прочно входит в их сознание. Улавливая диалектику исторического развития, они решительно отмежевываются от классицистов, выступают против ме­тафизических взглядов на общество, на эстетику, в частности ос­паривают тезис о неизменяемости прекрасного. Исходя из поло­жения об изменчивости истории и человеческих понятий, романти­ки выступают против подражания античности, отстаивают принципы самобытного искусства, основанного на правдивом воспроизведе­нии своей национальной жизни, ее быта, нравов, поверий и т. д. «Сущность романтизма,—констатирует «Московский телеграф»,— состоит именно в том, что... уничтожая всякую подражательность исключительному образцу, он требует развития самобытного, на­родного, чтобы тот или другой народ самобытно ввести в историю человечества, развивая его народные стихии». Подоб­ные мысли разделяет вся передовая романтическая критика.

Русские романтики защищают идею «местного колорита» которая предполагают изображение жизни в национально-историческом, своеобразии. Это было началом проникновения в искусство национально-исторической конкретности, что в конечном результате привело к победе реалистического метода в русской литературе. Только творчество, вырастающее на национальной основе, может быть, по мнению теоретиков русского романтизма, вдохновенным, а не рассудочным. Подражатель по их убеждению, лишен вдохновения. Однако русские романтики полагали, что предметом изо­бражения должна быть только жизнь, взятая в ее поэтических мгновениях, прежде всего чувства и страсти человека. В связи с этим они отвергли из-за «прозаичности» «Евгения Онегина» и дру­гие произведения реалистической литературы.

В борьбе с метафизическими взглядами на эстетические кате­гории, в защите историзма, диалектических воззрений на искусст­во, в призывах к конкретному воспроизведению жизни во всех ее связях и противоречиях заключается историческое значение рус­ской романтической эстетики. Ее основные положения сыграли большую конструктивную роль в формировании теории критиче­ского реализма.